Лейтенант кивнул, пробегая глазами строчки, отстуканные на машинке в канцелярии колонии:
      "Лапин Сергей Юрьевич, 1924 года рождения ("Немолодой, а все еще бегает..."), он же Саплин, он же Фомин.
      Судим в 1942 году за воровство. Тюремное заключение заменено отправкой на фронт... В 1948 году судим за измену Родине по ст. 58-1-Б, освобожден по амнистии, в 1955 году...
      Судим в 1960 году за ограбление квартиры. Освобожден досрочно... Судим в 1964 году за уличный грабеж... Срок наказания не отбыл - бежал...".
      Бежал два дня назад. Так. Понятно.
      Майор подает еще бумагу и фотографии.
      - Это о другом... Сидоренко Григории. Вот словесный портрет обоих, фотографии. Фотографии размножены, дашь ребятам...
      Почти ресь день Никитин провел на толкучке. Она разместилась далеко за городом, на бугристом поле, обнесенном досчатым забором. Желающих купить-продать привозил и увозил старый, медленно ползущий и дребезжащий трамвай.
      Стояли здесь мотоциклы и автомашины разных марок.
      Среди гомонящей разномастной толпы ходил лейтенант, одетый в коричневый плащ и клетчатую кепочку, из-под которой лезла на глаза густая рыжеватая шевелюра. Фотографии Лапина и Сидореико лежали у него в нагрудном кармане.
      Другие сотрудники управления - невысокий и худощавый Сагит Бектемиров и высоченный Ковалев, сержант с бакенбардами и усами (за что прозвали его товарищи "грузином") - искали в других местах: на вокзале, в пивных, на продуктовом рынке.
      Здесь, на барахолке, тоже работали чайная и пивная.
      Наметанный глаз рыжеватого инспектора то и дело засекал в гудящей мешанине толпы подозрительных типов, но все это были не те, кого он искал "Старика" и "пацана", как мысленно окрестил беглецов Никитин, не было.
      В чайную он сегодня заглядывал раза три, но там долго не оставался. В последний раз зашел уже к вечеру, чтобы купить сигареты. Народу было уже мало - базар резко шел на убыль. Буфетчица, видимо, узнала инспектора.
      Улыбнувшись, она протянула ему пачку сигарет и сдачу прямо через голову стоящей перед буфетом девушки.
      Никитин нe видел лица девушки, но сразу заметил длинные, распущенные ярко-рыжие волосы, падающие ей на плечи и спину. Быть может, он нечаянно задел ее. Во всяком случае, девушка сердито обернулась.
      Лейтенант увидел смазливое личико, ярко накрашенный рог, искривленный а нагловатой усмешке. Она тоже купила сигареты, и широко шагая, проследовала в угол, за столик.
      Пальто ее на ходу распахнулось. Никитин заметил длинные стройные ноги, почти не прикрытые очень короткой юбкой. До него долетели се слова:
      - Уж больно лощит ему буфетчица... Может, из милиции?
      Девушка сказала это своему парню. Приглядевшись к нему, инспектор тут же покинул чайную.
      Надорвав пачку, он закурил и свернул за угол. Рынок почти опустел, солнце садилось. Парень вполне мог оказаться "пацаном". Вынув фотографию, Никитин вгляделся в нее.
      Парень был похож на беглеца Сидоренко, но не совсем.
      Из-под короткого пальто выглядывал пестрый, закрытый на горле, свитер. А на фотографии парень выглядел подростком, а этому можно было дать двадцать пять-двадцать чегыре.
      Он или не он, но брать его сразу не стоит. Важен тот "старик". Если "пацан" в городе, то и старик, наверняка, здесь где-то. Только через Сидоренко можно выследить место укрытия, "малину" старого рецидивиста.
      Дверь чайной хорошо проглядывалась от широких, распахнутых ворот рынка. Никитин быстро вышел из ворот, сел в "газик" и стал наблюдать. В окне чайной зажегся свет, на крыльцо из раскрывшейся двери вышел мужчина, потом еще двое. Чайная почти совсем опустела. Так, по крайней мере, показалось лейтенанту, когда дверь опять широко распахнулась, выпустив еще посетителя, который возник в желтом прямоугольнике и тут же расплылся во мраке.
      Но рыжеволосой и ее парня все не было. Никитин чертыхнулся. Тут появилась буфетчица с замком в руке. Никитин выскочил из машины, рванулся к ней.
      - Слушайте, а где эта... рыженькая?
      - Что, понравилась, товарищ лейтенант? - буфетчица улыбчиво блеснула подкрашенными глазами.
      - Да нет, понимаешь...
      Буфетчица перестала улыбаться:
      - То-то смотрю, вышли через кухню!.. Через заднюю дверь подались.
      - Почему разрешили?
      - Повар, было, шумнул на них, а они только загоготали... Такие нахальные!..
      Никитин подогнал "газик" к трамвайной остановке.
      Публика плотной толпой отискивалась внутрь вагона. Мигая огоньками, пробегали мимо такси.
      Лейтенант сплюнул от досады, взял микрофон:
      - Третий, третий!.. Слушай! Я "рынок"! Прием...
      Рация тихо гудела, чуть потрескивая. Сквозь шум донесся далекий голос:
      - Рынок!.. Тебя понял... Слушаю.
      - Обнаружил "пацана"... Задержать не удалось...
      Предполагаю, что уехал в район вокзала на такси... Одет в короткое пальто, пестрый свитер. С ним рыжеволосая девушка... Третий!.. Как слышите? Прием...
      Слышно было, как кашлянул Сагит Бектемиров, чертыхнулся беззлобно.
      Бектемиров встретил Никитина в дальнем конце перрона, у закрытого киоска. Они пошептались:
      - Вроде, никого из этих нет... Думаю, рыжая просто повезет его к себе на квартиру. Им нужно пересидеть... - оживленно поблескивая карими глазами, сказал Сагит.
      - А Лапин?
      - Тоже с ними или около них... Где-то поблизости...
      - Все же посмотрим.
      Они разошлись. Над перроном стоял полумрак. Редкие лампочки тускло светились на фоне черного неба.
      В душном зале ожидания Никитин осмотрелся. Увидел высокую фигуру Ковалева.
      "Черт, надо бы ему сбрить эти усики, больно приметен...
      Ну, бакенбарды теперь вошли в моду, а усики... Вот еще кавказский человек.."
      Достал сигарету, но вспомнив, что курить в зале не положено, спрятал ее в карман. На мгновенье глаза его зацепились за кучку людей у буфета. Один показался знакомым. Но когда подошел, то понял, что ошибся. В пестром свитере стоял совсем другой парень, не Сидоренко.
      Но Сндоренко был здесь! Да, он должен быть здесь.
      Неожиданно в конце зала, там, где белел огромный циферблат часов, мстнулись огненные распущенные волосы. Неужели снова ошибка? Никитин, прячась за людей, стал пробираться в конец зала. Рыжей красотки там уже не было. Опять захотелось курить.
      Инспектор направился на перрон и в дверях столкнулся с Ковалевым.
      - Несчастье! Сагита зашибли!
      - Где?
      - Вон за киоском! Беги к телефону!
      Около киоска, при свете тусклой лампочки, в луже крови лежал Бектемиров.
      Лежал он лицом вниз. Никитин встал на колени, плеснул светом фонарика на голову товарища. Голова была на затылке разбита. Ноги раскинуты, одна рука выброшена в сторону, другая подвернута. Упав, Сагит придавил эту руку...
      - Ничего, товарищ майор, все в порядке... В порядке...
      Сагит силился улыбнуться. Из-под окутавших голову бинтов блестели его глаза.
      Майор Гарин, придерживая раскрывающийся на коленях белый халат, чуть ссутулившись, сидел около кровати раненого. Покачивая массивной головой, он вспомнил свою далекую молодость, госпиталь в приволжском городке. Сколько там лежало таких парней с забинтованными головами, изуродованными лицами! Только глаза их жили, верили в возвращение к жизни.
      Но то была война, а теперь?..
      Бектемиров пришел в себя только под утро. Он все хорошо помнил. Едва отошел от него лейтенант Никитин, как к нему приблизились два человека. Один из них сразу схватил Сагита за руки. Сила у напавшего была огромная, но Сагит ударом ноги отбросил его от себя. В этот момент второй бандит нанес ему удар по лицу и голове. Терпя сознание, молодой инспектор рухнул на перрон.
      Майор спросил:
      - Девчонки поблизости не было? Высокой, с распушенными волосами?
      - Не заметил... Только два бандита - оба лет по двадцати пяти, не больше.
      "Значит, Лапина с ними не было... Тому за сорок. Интересно, где же он все-таки? Или подался в другое место?"
      - Ну, пойду, - майор встал со стула. - Лежи, лежи, - он притронулся к плечу раненого, пытавшегося прнподпяться. - Тут вот товарищи тебе яблоки передали, конфет... Ну, выздоравливай!.. Из дому-то ходят?
      Сагит показал в улыбке ровные зубы:
      - А как же!.. Женат ведь я... И дочка есть... Умница...
      На улице сеял мелкий осенний дождь. Капли беспрерывным потоком плыли по ветровому стеклу машины, сквозь их сетку дома и фигуры людей казались размытыми.
      В коридорах управления поражала необычная тишина - как раз был обеденный перерыв. Только проходя мимо комнаты, в которой занимался Никитин, майор услышал возбужденный мужской голос и заглянул.
      Пожилой лысый гражданин что-то нервно рассказывал лейтенанту. Мужчина был раздет до белья. Накинутая на плечи милицейская шинель, видимо, взятая у дежурного, спасала его от дрожи. Из-под шинели виднелись ноги в кальсонах с развязавшимися тесемками. Большой синяк почти прикрывал левый глаз пострадавшего.
      Лейтенант кивнул на гражданина и сказал сокрушенно:
      - Вот, товарищ майор, опять рыжая на горизонте.
      Приворожила человека, а резульгат самый плачевный.
      - Да не приворожила, товарищ лейтенант! - горячо возразил лысый. - Не приворожила она меня! Меня в жизни не приворожишь, знаю я ихнего брата! Случай такой вышел.
      - Гм... Случай?
      - Подкатилась зараза, - мужчина смущенно кашлянул, лысина его порозовела. - Я, грит, молодая, интересная, но скучаю. Я как раз стоял на остановке, ждал автобуса. Ну, перед этим немного... того. А она рядом крутится, афишу читает. "Что, говорю, читаете, крошка?" "Ничего, говорит, просто прогуливаюсь".
      - Потом?
      - Ну, познакомились мы, взяли вина и пошли в садик.
      Беседуем. Вдруг подходят двое, бьют меня и раздевают.
      Потом берут деньги, пятьдесят рублей. Потом уходят...
      - Хорошо... - Никитин принялся писать. - Сейчас пошлют за вашим чемоданом в гостиницу, и вы оденетесь.
      А пока что пишите заявление об ограблении.
      Майор прервал Никитина:
      - Леонид Иванович...
      - Слушаю, товарищ майор.
      - Девицу эгу разыскать и доставить ко мне. Срок вам - сутки,
      - Слушаюсь.
      На столе затрещал телефон. Никитин поднял трубку, но тут же протянул ее майору.
      - Вам, товарищ майор.
      Майор выслушал только первые слова и сделал знак лейтенанту сидеть тихо. Видимо, передавали что-то важное.
      - Что? На кирпичном заводе? Был и ушел? Хорошо.
      Да, я сам!..
      Из поселка кирпичного завода сообщали, чго там появился неизвестный человек. Он просится на работу, но о работе хочет говорить только с самим директором завода.
      Директора в этот момент на заводе не было, и неизвестный обещал заглянуть попозже. Обо всем этом сообщила участковому инспектору заведующая отделом кадров.
      * * *
      Maйop Гарин и младший лейтенант, участковый инспектор милиции, шагали через заросший бурьяном иусгырь к длинным корпусам кирпичного завода. Директор был уже у себя.
      Участковый остался у входа в контору, а майор прошел в кабинет директора.
      Носов был еще бодр и свеж. Белая густая шевелюра почти не старила его лица. Черные блестящие глаза смотрели внимательно, сосредоточенно. Директор завода имел привычку смотреть прямо и пристально в лицо собеседника.
      Когда он поднялся к окну, чтобы прикрыть форточку, Гарину бросились в глаза его величественный рост, юношеская спортивность его фигуры.
      "А ведь ему лет сорок пять", - подумал Николай Петрович.
      Орденские планки на синем пиджаке директора как бы подтверждали предположение майора. Валентин Михайлович Носов действительно был участником Великой Отечественной войны.
      Николай Петрович кратко изложил сущность своего визита:
      - Я думал он у вас сейчас находится.
      - Был, - подтвердил Валентин Михайлович, нисколько не удивившись. - Был только что, совсем недавно. Таких у нас много бывает в течение дня. Большинство мы берем: рабочей силы нехватка, мужики покрепче идут на шахты, где можно деньгу зашибить, и квартиры опять же у них. А нам три дома три года строят!
      - А этот?
      - Его я не принял. Уже не молод, а специальности никакой. Мне в мехцех слесаря нужны. В прессовом же у нас в основном женщины...
      Носов, говоря это, просматривал какие-то бумаги, некоторые подписывал и откладывал я сторону. Раз он нажал кнопку. Вошла секретарь-машинистка. Директор, не взглянув на нее, подал документ и велел снять с него копию.
      Женщина молча наклонила красивую голову.
      "Ее зовут Людмила Петровна. - вспомнил Гарин. - Да... Людмила Петровна".
      Директор старался больше не смотреть на майора. Ему было некогда.
      Все-таки майор не мог еще уйти:
      - Скажите, а были у него документы?
      - Документы?
      Носов оторвался от своих бумаг и прямо посмотрел в лицо майора:
      - Да, были... Был паспорт, - сказал он уверенно. - И какая-то справка. Содержание ее не помню, потому что, по правде сказать, даже не прочел ее толком.
      Майор вздохнул:
      "Значит, это был не Лапин. Откуда у Лапина оказался бы паспорт? Может, это паспорт ограбленного лысого ловеласа? Нет, не похоже. Фотография совсем не подходит... Не Лапин это, а все же..."
      - А давно он ушел?
      - Минут за пятнадцать до вашего прихода... Или даже раньше. После него еще была женщина-вахтер, просила пособие, потом начальник печного цеха...
      Валентин Михайлович поднялся, протянул руку к круглой стоячей вешалке и снял плащ.
      - Простите... Еще минутку... Возможно, секретарь лучше помнит?
      - Нет, ее не было в приемной, когда он ушел.
      - А вас?
      Застегивая плащ, Носов удивленно посмотрел на майора. И вдруг, не удержавшись, засмеялся:
      - А вы откуда знаете, что я выходил?
      Майор молча указал на подоконник. Там ясно виднелись следы подошв, отпечатавшиеся на белой масляной краске.
      Носов покачал головой:
      - Это в тот момент, когда меня вызвали в коридор. В кабинете оставался мастер мехцеха и этот... Когда я вернулся минут через пять, ни мастера, ни просителя не было.
      Ну, мастер пошел в цех, а этот...
      - Значит, не решился столкнуться еще раз с вахтером, - спокойно добавил Гарин. - Хоть и был у него паспорт...
      Вот так... Я бы попросил вас, Валентин Михайлович, побыть пока на заводе.
      - Буду в цехах, - сухо ответил директор. - Сами понимаете, работа.
      Итак, он ушел через окно. Кого он увидел? Почему не пошел обычным путем через коридор и далее через заводской двор к проходной. Значит, боялся встречи с милицией, с вахтером... Но ведь это, скорей всего, не Лапин. У Лапина не могло так скоро быть паспорта с фотографией.
      Следы были вдавлены в землю под окном кабинета.
      Один след. Второй ногой он наступил прямо на клумбу.
      Выбравшись из окна, неизвестный оказался на пустыре, за пределами заводского двора. Именно на пустырь выходили окна директорского кабинета. Отсюда он должен был двинуться к шоссейной дороге, по которой мчались груженные кирпичом самосвалы, автобусы, мотоциклы.
      Но следы показывали, что человек не пошел к шоссе.
      Следы вели по сырой глинистой тропинке к дверям гаража.
      Майор остановился у дверей. Ничего подозрительного - прочный замок. Рядом с гаражом Гарин увидел поддомкраченную машину на трех колесах, а под ней мужчину в замасленной шапке и ватнике поверх комбинезона. Надвинув на глаза защитный щиток, он возился с электросварочным аппаратом.
      Майор негромко спросил:
      - Проходил здесь кто-нибудь?
      - Когда?
      - Мпнут пятнадцать назад.
      - Может, и проходил, да я в цех отлучался...
      "Да, - подумал разочарованно майор. - В гараж, конечно, никто проникнуть не мог, нe сломав замка. Позвонить, что ли, на шахту?"
      Участковый сидел у дверей отдела кадров, читая газету.
      - Вызовите лейтенанта Никитина, - распорядился майор. - Фотографа тоже... Где тут у вас коммутатор?
      Через пару минут майор говорил с отделом кадров шахты, с комендантом здания комбината, с проходной.
      Все ответили, что никто из посторонних на территории или вблизи ее нe был замечен.
      * * *
      Заали ее Галина Витковская, но она велела называть себя Генриета. А почему Генриета?
      - А черт знает, почему, - ответила она дежурному офицеру милиции. - Так нравится!
      - Что, жить без фокусов скучно?
      - А что, весело? Подумаешь - веселье... Прошвырнуться вовсе нет места. Весь город - от барахолки до вокзала.
      - Как-никак километров семь будет, девочка. А сколько в нем садов, школ, клубов, кино, предприятий!..
      - Подумаешь... Нужны мне ваши предприятия! Москва - пятьдесят километров, говорят.
      Витковская кивком головы решительно откинула длинные золотистые волосы, достала из сумочки сигарету. Так и пошла по коридору, встряхивая длинными распущенными волосами, широко шагая, стуча каблучками старых туфель, держа в руке незажжениую сигарету. Зажечь ее без разрешения дежурного она все же не решилась.
      Потом она сидела перед майором в его кабинете, примостившись на краешке стула и держа сигарету. Майор сам протянул ей коробок спичек и предложил:
      - Если хочешь, кури.
      Начался разговор.
      Галка не работала уже месяц, но утверждала, что живет на деньги, скопленные раньше. и еще ей помогает дядя.
      Дядя этот живет далеко, на Кавказе. Сейчас она не знает, где он, так как дядя переехал в Крым. Но месяца три назад он выслал ей сразу пятьсот рублей. Он продал выгодно дом и сад и часть денег послал любимой племяннице.
      - Потому что моя мама была его любимая сестра, - пояснила Галка. - А я любимая племянница.
      - А где твоя мама?
      Галка тряхнула волосами и вскинула голову:
      - Я не крошка, чтобы мне говорили "ты", товарищ начальник... Вы же культурный человек, насколько я понимаю.
      Майор сердито хмыкнул и продолжал допрос:
      - Где те бандиты, что на вокзале совершили нападение на человека?
      - О чем речь? Какие бандиты? - Витковская удивленно округлила голубые невинные глазки. - Что? Говорите, был командированный? Уехал к своей старухе? Тем для него лучше. Выцарапать бы ему, бесстыжему, глаза. Дайте мне его адрес, товарищ начальник. Я сообщу его супруге насчет его похождении... Связался с какой-то рыжей! Да рыжих теперь полбазара. Хна продается и каждом парфюмерном огделе...
      Разговор окончился ничем.
      Витковская шагнула с крыльца управления на мокрый асфальт, раскрыла над головой зонтик. Осений вечер плотной стеной подступал с трех сторон. Но впереди светились огни на проспекте - фонари и освещенные окна магазинов.
      Галина шла не спеша, словно ей не -хотелось никуда идти - ни домой, ни к знакомым и, наблюдая за ней, шел парень в плаще и кепке на пышной шевелюре - Никитин.
      Дождь усиливался. Вот она зашла в гастроном на углу.
      С бутылкой, спрятанной под пальто, она еще долго шла по главной улице н, наконец, свернула в переулок. Из открытых дверей полуподвала, в котором помещалась пивная, слышались голоса, обрывки пенья. С минуту постояв, словно не решаясь войти, девушка пригнулась и заглянула в окно полуподвала. Потом выпрямилась, тряхнула распущенными волосами и застучала каблуками вниз по ступеням.
      Никитин тоже вошел вслед и сел у входа.
      Огненные волосы прядями падали на глаза Галки. Она сидела у окна, ни к кому не обращаясь. Потом налила в кружку с пивом из своей бутылки и выпила. Конечно, одна она сидела недолго. Осклабившийся гуляка, подмигнув приятелям, перекочевал за ее сголнк.
      - Чего же, девочка, одна скучаем?
      - Просто скучаем... Вот так просто скучаем...
      - Тогда давайте напару скучать.
      - Пошел к черту! - ответила Галка, встала и пересела к столику Никитина:
      - Все смотришь?.. Ничего ты не увидишь. Понятно?
      - Не знаю, - сказал лейтеиант.
      Он снял кепку, пригладил ладонью волосы и устроился поплотней на стуле.
      - Завихряешься ты, рыжая, да не в ту сторону.
      - А ты не рыжий?.. Может, выпьешь?
      - Только я на свои буду пить, - сказал он.
      Они оба выпили, и девушка совсем опьянела. Лейтенант уже не рад был, что поддался на ее предложение: "В крайнем случае, вызову машину и отвезу ее домой. По тому адресу, где нашли ее нынче утром".
      Шел двенадцатый час ночи, пивная опустела. Только в углу шумели и стучали костяшками домино четверо гуляк.
      - Может, домой доставить? - спросил Никитин.
      - Сама доберусь.
      Галка решительно встала. И уже одевая пальто, которое подал ей собеседник, и застегивая его, зло сказала:
      - Пропала я, товарищ начальник! Понятно? Из-за любви пропала... И он из-за меня пропадает...
      - Кто? Гришка Сидоренко? А зачем же бежал! Год и пять месяцев оставалось. За тебя, что ли, он ножом человека на танцах ударил?
      - Вот именно за меня. Тот по морде меня съездил. А за что? За то, что танцевать не пошла с ним, подлюкой. И Гришка дал ему жизни!.. и сел. Хорошо, что досрочно отпустили.
      - Его не отпустили, - сказал Никитин, - он бежал. А тебе сказал, что досрочно, и на вокзале, когда ты его провожала, он двух бандитов подговорил, чтобы на нашего товарища, хорошего парня, напали... Это на прощанье он сотворил, покидая, так сказать, наш город. Ясно? Вот почему ты должна сказать, куда он уехал.
      Галка машинально то застегивала, то расстегивала пуговицы пальто. Зонт свой она позабыла и только, когда Никитин подал ей его, взяла и молча направилась к двери.
      - А, может, ты знала, что он в бегах? А? - Никитин шел сзади, поднимаясь вслед за девушкой по ступеням. - И где он сейчас, это ты точно знаешь?
      Они поднялись из подвала.
      - Ничего я не знаю, - обернулась Галка. - Ничего-о...
      Она тряхнула распущенными волосами и, простоволосая, под дождем, пошла, пошатываясь, вдоль улицы. Никитин смотрел ей вслед. "Дойдет ли", - думал он.
      Галка дошла до угла. И остановилась около "Волги", блестевшей от капель дождя. Ее окликнули.
      Видно было, как она сделала несколько шагов ближе к машине, как наклонилась к тому, кто звал ее. Послышался мужской смех, блеснула спичка в руках девушки, потом засветился огонек сигареты.
      Кажется, ей предлагали подвезти. Она совсем ослабла и качалась.
      Вот она сделала еще шаг. Дверца открылась. Галка села рядом с водителем.
      - Нашла утешенье, - махнул вслед машине Никитин.
      Он подумал по привычке, что надо бы заметить номер машины, но потом решил, что дело тут ясное, и смотреть ни к чему. Вес же он запомнил марку автомобиля.
      Прошла неделя, а следствие не продвинулось ни на полшага. Правда, научно-технический отдел уголовного розыска дал интересные материалы. Однажды майор допоздна засиделся над ними.
      Изучив фотоснимки следов, оставленных на подоконнике и на тропинке, от кабинета директора кирзавода до гаража, майор подумал, что совершил ошибку, решив, что неизвестный обошел гараж и направился далее через поле к шахте.
      Подняв трубку, он вызвал кирпичный завод и попросил, чтобы к нему прислали шофера, занимавшегося неделю назад ремонтом автобуса.
      С завода ответили, что шофер находится в рейсе: повез на совещание плановика и бухгалтера. Тогда майор попросил, чтобы шофера направили к нему, как только он вернется из поездки.
      - Я буду ждать, - сказал Гарин.
      Следы, зафиксированные на фотоснимке, лежащем перед майором, ясно показывали путь человека в ботинках сорокового размера (следовательно, он среднего роста и средней физической силы), который вылез почему-то через окно кабинета и направился в сторону шахты. А пошел ли он на шахту? Куда он вообще пошел?
      Фотоснимок запечатлел следы от окна до гаража, до того места, где работал шофер, сваривавший поломанные детали автобуса. А дальше гаража следов вообще не было.
      Следовательно, в чем дело? Если он спрятался в гараже, то как он туда проник? Ведь майор обошел гараж со всех сторон и видел, что войти в него, минуя дверь, невозможно.
      А дверь была на замке!
      След на подоконнике в кабинете и следы на тропинке принадлежали одному и тому же человеку. Они были идентичны. Более того: это были все-таки следы Лапина, преступника, бежавшего из колонии!
      Еще и еще раз всматривался майор в схемы и фотографии, лежащие перед ним. Сомнений быть не могло. Фотоснимок, запечатлевший дорожку следов на взрыхленной полоске земли запретной зоны, по которой прошли бежавшие из-под стражи заключенные, лежал рядом с фотоснимком следов, оставленных неизвестным на подоконнике и тропинке до гаража. Это были следы одного и того же человека.
      Гарин читал эту дорожку, как отрывок из литературного произведения, как музыкант читает ноты.
      Длина и ширина шага, угол разворота, форма и размер обузи... Да, в кабинете директора был Лапин!
      Но откуда у него документы, а главное, паспорт с фотографией?
      В дверь постучали, вошел сержант и сообщил, что за дверью стоит вызванный с кирпичного завода шофер.
      - Да, да!.. Пусть входит.
      Шофер вошел и остановился, переминаясь у порога. Гарин удивленно посмотрел на молодого улыбающегося казаха.
      - Вы с кирзавода?
      - Да... Говорят, вызывали, - шофер с некоторым недоумением развел руками. Кепку он мял в руке.
      - А работает у вас на автобусе еще шофер?
      - Нет, больше никого нет. Я один. Уже три года на этом месте.
      Но это был не тот человек, который сваривал детали автобуса около гаража. Это был совсем другой человек - молодой чубатый парень. А тот приземистый, с коротким;)
      волосами (так, по крайней мере, выглядели они на висках из-под шапки), гораздо старше. Значит, тот был - Лапин...
      С нахмуренным лицом прошел Николай Петрович по пустому холодноватому коридору управления, рассеянно кивнул на прощанье дежурному, вставшему при его появлении у входа. Улицы по-вечернему были оживлены. Шли группами и в одиночку люди. Огни автомобилей сгремительно двигались, освещая дорогу, подъезды и стены домов. Под зеркальными окнами ресторана, на проспекге полосы света лежали поперек широкой мостовой. За стеклами кружилась плотная толпа танцующих. Когда дверь отворялась, обрывки музыки выплескивались на улицу.
      Гарин решил зайти. Он все думал о своем промахе: он не любил ошибаться. Конечно, он все уже взвесил. На фотографии, переданной из колонии, Лапин выглядел гораздо моложе того приземистого, склонившегося над сварочным аппаратом рабочего, который разговаривал с майором у гаража. Да и лица этого человека майор почти не видел.
      Защитный щиток прикрывал лицо, а когда рабочий снял его, нагнулся и поднял на плечо автомобильный скат, он стоял вполоборота, почти спиной к майору. Затем, не спеша, широко расставляя ноги, пошел к заводским воротам.
      Вот так оно и было... Фотографию Лапина снимали, когда он сел последний раз - в шестьдесят четвертом, значит, несколько лет назад. Это все правильно. Время может здорово изменить человека. А колония, она, безусловно, не курорт. Безусловно... и все-таки, Николай Петрович, дал ты маху!
      Майор заказал ужин. Дома у них сегодня не готовили, потому что жена и дочка ездили в гости к родным и, видимо, только что вернулись.
      Высокий, черноглазый, удивительно моложавый, хотя и седой человек показался в дверях ресторана. Он помахал Гарину, проходя мимо его столика.
      "Вот и Носов пришел отдохнуть, - подумал майор. - Оказывается, здесь у него много знакомых..."
      С директором кирпичного завода здоровались не только посетители. Ему кивали служащие ресторана, подошел один из администраторов и крепко пожал руку.
      В шесть часов утра во тьме погруженной в сон квартиры зазвонил телефон. Не поднимаясь, только откинув с груди одеяло, Николай Петрович протянул руку к трубке:
      - Да, слушаю!
      На другом конце провода послышался голос его начальника. Полковника, видимо, только что подняли с постели.
      Даже слышно было, как он, зевнув, что-то вполголоса ответил жене.
      - Извини, Николай Петрович, - полковник кашлянул.
      - Слушаю, Петр Васильевич...
      - Такое, значит, дело... На дороге к аэропорту, не доезжая бетонного моста, убийство... Дежурный только что сообщил - ножом в спину... Я бы хотел, Николай Петрович...
      - Все ясно. Одеваюсь...
      По улице полз осенний туман, холодный и плотный. Голые деревья едва проступали сквозь молочную пелену. Уже шли машины. Их огни бежали в разные стороны, с каждой минутой огней становилось больше.
      Вереница машин скопилась у подъезда к бетонному мосту, повисшему над черной лентой еще не замерзшей реки.
      Очевидно, что-то их задерживало.
      Впереди, перед мостом, около дорожных знаков временного ограждения, стояли регулировщики и направляли машины в объезд той проезжей части улицы, которую они оберегали. Когда Гарин вылез из служебного "газика", он увидел группу людей и среди них - лейтенанта Никитина, сержанта Ковалева (с его роскошными бакенбардами и усами) и врача с чемоданчиком в руке.
      Врач, видимо, уже закончил осмотр. Майор ему первому подал руку:
      - Что? Убийство?
      Доктор, пожилой человек в старомодном длинном пальто, пожал плечами:
      - И да, и нет... Возможно, несчастный случай... Во всяком случае, нож был всажен как раз между лопаток.
      - Где нож?
      Никитин указал на нож, лежащий на земле рядом с трупом. Майор осторожно взял его за концы рукоятки и лезвия, всмогрелся. Это была финка с заметными зазубринками на конце лезвия.
      - Похоже, что ножом открывали консервы... Потом ударили им человека...
      Кровь засохла темными пятнами на лезвии.
      - Его убили часа четыре назад, - сказал врач. - Но обнаружил его прохожий гораздо позже. Он вынул нож из спины лежащего и убедился, что тот мертв... Вот этот товарищ... - врач указал на мужчину в брезентовой куртке и сапогах.
      Майор повернулся к нему:
      - Вы что, шли на работу?
      - Да. К шести часам. Работаю электриком в аэропорту. Остановка нашего автобуса за мостом. Его я увидел в половине шестого, до этого как раз на часы глянул... Ну, понятно, пройти мимо нельзя. Думаю, выпил лишнее, растолкать надо. Смотрю, а в спине нож... Я нож осторожно вынул. Знаю, как это делают.. Но уже поздно.