Изловчившись, он по пояс протиснулся в кабину, разбросал сиденья и извлек из-под них ребенка. Освобожденная от тяжести, девочка судорожно уцепилась за шею старшины, уткнулась мокрым от слез лицом в его холодную щеку н, всхлипывая, забормотала что-то бессвязное. Попытки старшины освободиться от ее рук приводили девочку в еще больший ужас. Так вместе с ней и вылез он из кабины.
      Тельце девочки дрожало от холода и страха. Бектурганов расстегнул шинель и укутал в нее ребенка.
      Оттого ли, что девочка почувствовала себя в безопасности на этих сильных и добрых руках или от ласкового голоса, она, всхлипнув еще несколько раз, затихла.
      - Ты здесь одна? - спросил Тлеугалп.
      - Не знаю. Когда мы ехали, рядом был дядя Коля.
      Потом я уснула. А потом мы куда-то покатились и меня больно ударило. Когда я открыла глаза, никого не было, - и она скова заплакала.
      - Тебя как зовут?
      - Лена, - сквозь слезы прошептала девочка.
      Чувствуя, как она продолжает вздрагивать, он хотел снять шинель и укутать ее. Но, не поняв его намерении, Лена еще сильнее уцепилась за шею.
      - Не бросай меня, дяденька! - закричала она, - я боюсь.
      - Да нет ке, Леночка, не бойся. Я хочу потеплее укутать тебя в шинель.
      Уговаривая ее, он осторожно освободил пальцы, сжимавшие воротник, взял их в ладонь и качал согревать дыханием.
      - Ну как, согрелась?
      Лена кивнула. Бектурганов завернул девочку в снятую шинель и попросил Махмуда отнести ее в машину, а сам дошел к прицепу.
      Странно, - подумал он, - неужели девочка здесь одна?
      Что же мне тогда послышалось? Он подошел к тележке и забарабанил по ее дну.
      - Помогите! - услышал он глухой женский голос.
      - Сейчас. Потерпитe, я сейчас!
      Позвав шофера, Тлеугали лихорадочно соображал, как спасти попавших в беду. С одной стороны прицеп был намертво придавлен трактором, с другой же... А что, если попытаться открыть задний борт? Эта мысль несколько успокоила его. Когда он сказал об этом Махмуду, тот, натянуто улыбнувшись, спросил:
      - Ты что, Туке, шутишь? Ведь мороз - уши щиплет, в ты - в воду!
      - А тебя никто не просит туда лезть!
      Бектурганов подошел вплотную к воде. Плавающие кусочки льдин вперемежку со снегом были уже скованы ыорозом. Там, где виднелся борт, над смерзшейся шугой толстым рубцом поблескивала прозрачная полоса.
      - Иди сюда! - решительно познал он шофера, - Будешь меня держать.
      Тлеугали выбрал выступ, который поближе к борту, опершись на руку Махмуда, он перенес всю тяжесть тела на правую ногу, а левой - коснулся льда. Под ботинком хрустнуло. Через секунду тысячи холодных игл вонзились в щиколотку. Пальцы крепче сдавили руку шофера.
      Уже обжигало колено, а дна все не было. Наконец носок уперся во что-то твердое и скользкое. Старшина стоял на дне. До борта было чуть больше метра. Судорожно глотая воздух, он медленно двинулся к цели. Шурша и ломаясь о колени, лед нехотя раздвигался. Вытянувшись всем телом вперед, Махмуд поддерживал его за вытянутую руку. Добравшись до борта, Тлеугалн остановился. Укрепив ноги на скользком грунте, он снял китель и засучил рукава рубашки.
      От согнутой спины шел пар. Пальцы, скованные лсдяпоя водой, непослушно ощупывали уходящие вглубь доски борта. Вот они наткнулись иа металлический стержень, торчащий из грунта. По всем признакам это был крюк. Но борт с крюком вошел в землю. Нужна была лопата. А где ее взять! Леденящий холод, казалось, проникал в сердце.
      Внутри тележки послышался шум.
      - Вы давно здесь? - спросил он.
      - Давно.
      - Одна?
      - Нет, - со стоном ответила женщина. - С детьми, трое нас.
      - Машина! Машина! - закричал сверху Махмуд.
      Когда он вскочил в салон автобуса, многие пассажиры, уткнувшись а теплые воротники, дремали.
      - Товарищи, помогите! Там авария. Людей придавило.
      Многие пассажиры повскакивали с мест. Сбиваясь, Махмуд объяснил происходящее. Поднялся шум, посыпались вопросы. Не отвечая на них, он схватил протянутую шофером лопату и кубарем скатился вниз.
      Грунт был спрессован настолько плотно, что лопата, немного увязнув, дальше не шла. Но несмотря на это, Бектурганов с ожесточением принялся за работу. Прошло несколько минут. Вокруг стояли пассажиры из автобуса.
      Подходили молча, и в напряженной тишине только всплескивала вода, потревоженная вода, да кто-нибудь из замерзших пассажиров украдкой постукивал ногой об ногу.
      Борт освобождался с трудом. От напряжения гудели ноги, готовые в каждую секунду соскользнуть с места. От неловкого положения спина наливалась свинцовой тяжестью, потные волосы застилали глаза. Тлеугали смахивал их рукавом и яростно продолжал ковырять этот липкий твердый грунт. Наконец он разогнулся. Прилипшая к спине рубашка в некоторых местах вздулась, наполняясь холодным, леденящим тело воздухом.
      - Готово, - выдохнул он.
      Отдышавшись, он взял протянутый шофером ломик и поддел им борт. Старшина закрепил его так, чтобы не закрылась образовавшаяся щель, нащупал верх борта. Вздуваясь шапкой, вместе с бортом поднималась шуга, затем вдруг рухнула, обнажив мокрые доски. Бектурганов откинул назад борт и заглянул во внутрь, но сколько ни напрягал зрение, ничего не увидел.
      - Есть у кого-нибудь фонарик?!
      Слабый свет выхватил лицо женщины, искаженное болью и страхом.
      - Помогите, ради бога, помогите, - шептала она.
      Бектургапов потянулся к ней.
      - Не меня, - остановила его женщина, - детей спасите. Они там. - И рукой показала вглубь.
      Он попытался рассмотреть темный угол, но луч упирался в беспорядочно нагроможденные предметы, а детей не было видно. Тогда, укрепив фонарик, он решил сначала спасти женщину. Не обращая внимания на ее протесты, он разбросал вокруг вещи. Вытащить пострадавшую ему помогли сразу несколько человек, которые стояли на прицепе. Убитая горем женщина металась среди пассажиров, просила скорее спасти детей. Но вдруг, как вкопанная, остановилась.
      - Леночка, что с ней?! - истошным голосом закричала она и бросилась к трактору.
      Но Махмуд остановил ее.
      - Живая она. С ней ничего не случилось.
      Из прицепа были вытащены почти вес вещи; чемоданы, кровати, стулья. По освобожденному лазу Тлеугали вытащил из дальнего угла испуганного мальчика, а потом девочку. Свернутая в комочек, она, уткнувшись в колени, не подавала признаков жизни. Но вдруг старшина почувствовал, как у девочки под пальто что-то шевельнулось. Он рванул полы пальто. Фыркнув, из него выпрыгнула кошка.
      Старшина ухом припал к груди ребенка. Девочка была мертва...
      * * *
      О предыстории этой трагедии Тлеугали узнал только на следующий день.
      ... Семья Терещенко собралась переезжать. К отъезду все было готово. У порога стояли чемоданы и несколько тюков увязанных вещей. Но транспорта все не было. Полина Ивановна нервничала, не находя себе места в пустых, непривычно больших комнатах. Председатель колхоза все еще не мог выделить машину. Она уже повязала платок, чтобы идти в правление, полная решимости не возвращаться назад без грузовика, как в комнату вбежал мальчик лет восьми. Он был весь в снегу, а из-под сбитой на брови шайки светились радостные глаза.
      - Мам, мам, нашел! - закричал он.
      - Кого нашел, Сашенька?
      - Дядю Колю нашел, у которого трактор с прицепом!
      - Да не прыгай же ты, погоди!
      Но ребенок, радостно подпрыгивая, увертывался, не давая стряхнуть снег с пальто.
      - Здрасьге вам!
      Занятая сыном, Полина Ивановна не услышала приветствия. Оглянулась только на стук сапог.
      - Наконец-то! Вот спасибо, - обрадовалась женщина, когда увидела вошедшего. - Если бы не ты, не знаю, что бы делала. А от этого председателя ничего не добьешся, - начала было она жаловаться дяде Коле, как вдруг осеклась. Улыбка на ее лице исчезла, а протянутые к трактористу руки опустились.
      Увидев перемену в женщине, дядя Коля, от старания казаться трезвым, стал еще более неуклюжим.
      - Что же ты, Николаи Петрович? - с укором спросила хозяйка. - А еще берешься людей везти.
      - Да ты не бойся, Ивановна. Я же немного, для сугрева. Да и не впервой. Это у нас дело обычное.
      - Нет, Петрович. На дворе гололед, а у меня - дети,
      - Ну уж коли так, то не обессудь. Я хотел, как лучше.
      Вижу - мучаешься, думаю: дай помогу... - пятясь к двери, начал было оправдываться он. Но тут вмешались дети.
      - Мама, мамочка! - закричала пятилетняя Светлана, - а ты целыми днями говоришь, что скорее бы отсюда выбраться.
      - Да и папа нас ждет, - подхватила Лена.
      Полина Ивановна колебалась. Ей надоела ежедневная ругань с председателем, надоела жизнь на чемоданах. А дядя Коля, хотя и любил выпить, но трактористом был опытным и за долгую жизнь с ним ничего нс случалось.
      - Ты только смотри, - вздохнув, согласилась она, - осторожнен.
      - Ну как можно сомневаться, Ивановна! Довезу в аккурат, - пообещал тракторист и схватил первый попавшийся чемодан.
      Вещи уложили быстро.
      Попрощавшись с соседями, Полина Ивановна велела дяде Коле выезжать. Но вдруг закапризничала Светлана, До этого она, удобно устроившись в правом углу тележки, молча наблюдала за происходящим. В сутолоке последних прощании и напутствии никто нс заметил бегавшей под ногами кошки, ее любимицы. Но когда наступила тишина, кошка громко возвестила о себе. Девочка встрепенулась.
      Перегнувшись через борт, она тянулась к Мурке, которая, отчаянно мяукая, металась у прицепа. Кто-то из соседей подал кошку девочке. Пьяненький дядя Коля завел трактор...
      А. ВЕРЕЩАГИН,
      лейтенант
      внутренней службы.
      * * *
      СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ
      Машину вел лейтенант. Глядя на его курчавый светловолосый затылок, майор Гарин то вспоминал свою молодость, совпавшую с годами войны, то думал о деле, по которому они ехали.
      Кто-то в лесу, близ деревин Аксам, напал на местную учительницу Елизавету Федоровну Краснову, когда она возвращалась пешком из районного городка, оглушил, хотел, верно, убить, но только тяжело ранил.
      Вот и Аксай.
      Старенькая "Волга" свернула в переулок и остановилась у подъезда медпункта в тот самый .момент, когда в дверях появились санитары. Худой старик в очках отдавал им приказания. Слушая его, санитары осторожно подносили к машине "скорой номощн" носнлкн с женщиной.
      - Постойте, Илья Борисович! - майор жестом остаповил Санитаров. Наклонившись над раненой, он осмотрел ее лицо, голову.
      - Еще жива, - произнес врач, поправляя очки. - Пульс, правда, едва прощупывается.
      - Может скончаться.
      - Может... Удар тяжелым тупым орудием по левой стороне затылка. Везем в хирургическое отделение районной больницы.
      - Районной? - удивился майор.
      - Районной... Там хирург неплохой, опытный. А в область далеко. Боюсьне довезем, Николай Петрович.
      Высокий капитан милиции показался на крыльце. Изпод короткого больничного халата видны были его длинные ноги в брюках с кантом. Отогнув полу халата, он нащупал папиросы, вынул пачку и закурил.
      Но. вспомнив, что перед ним старший по званию, торопливо отвел руку с папиросой за спину.
      - Кури, кури, Егор Семенович! - махнул Гарин. - Небось, пока в палате был, уши опухли?
      - Вот именно! - подхватил капитан и с удовольствием затянулся.
      Он, капитан Мельников Егор Семенович, уже двадцать лет работает в здешних местах. Начальник райотдела. В далекие военные годы привезли его, полуживого парня, в тыловой госпиталь прямо с фронта, с Курской дуги. Долго лечили, и хоть уволили из армии "вчистую", опять вроде на войну попал. В милицейской шинели гонялся за бандитами, вступал в бой с налетчиками. Курсы разные проходил, квалификацию повышал и после одной перестрелки еще месяца полтора на койке отлеживался. Женился Егор Семенович вскоре после войны и с тех пор навсегда стал местным жителем...
      Сейчас, сойдя с крыльца, он начал рассказывать майору Гарину и лейтенанту Никитину, приехавшему с майором, обстоятельства дела о ранении Красновой.
      Меж тем дверца "скорой помощи" захлопнулась, как только носилки с раненой вдвинули в кузов. Машина тронулась с места. Стала редеть, расходиться толпа.
      Ключ легко вошел в скважину, и двери открылись.
      Уже было известно следственой группе - жила учительница одна, пошел второй год, как муж ее умер.
      Замуж она вышла еще в войну, когда молоденькой девушкой эвакуировалась с Украины и получила назначение на работу в Аксай. Муж вскоре ушел на фронт, вернулся в сорок шестом и стал работать механиком МТС. Он был еще нестарым мужчиной, но часто болел. С фронта больным вернулся. Карточка его висела в спальне над кроватью Елизаветы Федоровны. Других родственников у нее в Аксае не было. Дочка в этом году окончила медицинское училище и работала далеко, в Сибири. А в Полтаве жила сестра Елизаветы Федоровны, Надежда.
      В спальне стоял письменный стол, нa нем - книги, стопка тетрадей. Майор взял одну книгу, полистал и положил обратно. Капитан Мельников, увидев тетради, потрогал их, аккуратно подравнял стопку. Вспомнил своего сына, кончающего десятый класс, и дочку, которая в пятый ходит.
      - В институт мечтает Анатолий... Он радиоделом увлечен сильно. В такой институт и метит. Трудно сейчас поступить, но пусть попробует. Может, пройдет...
      Говоря это, капитан вынимал из ящика письменного стола бумаги. Все, что рассказывает о жизни учительницы, о ее связях, знакомствах, работе, могло пригодиться.
      Увидев пачку писем, перетянутую белой резинкой, майор взял ее, снял резинку.
      Лейтенант Никитин заметил:
      - Мало писем она получала, Николай Петрович...
      - За три года - двенадцать... Да, маловато.
      - Может, выбрасывала?
      - Это вполне возможно... Не все берегут прочитанные письма.
      Они раскрыли шифоньер, осмотрели потолок, пол, стены, окна. Никаких следов грабежа не было. Осмотр места в лесу, где нашли учительницу, тоже показал, что никто раненую не обкрадывал. Даже сумочка с паспортом и деньгами лежала в траве у дороги. В сумочке и нашли ключ от квартиры.
      Протокол осмотра квартиры писал Никитин. Майор прочитал его и, прежде чем расписаться, добавил в конце, что обнаружена также и приобщена к материалам следствия групповая фотография студентов Полтавского педагогического училища.
      Эту групповую фотографию, стоявшую на письменном столе, майор долго рассматривал, потом вынул из старепькой рамки и положил в свои портфель. Чем-то она его заинтересовала.
      - Третий курс педучилища, - пояснил он кратко. - Выпуск сорок первого года... Здесь обе Красновы сняты.
      - Обе? - удивился Никитин. - Откуда вторую узнали, Николай Петрович?
      - Похожи... Очень похожи... Вот вы с заведующей школой давеча разговаривали. Что она про вторую Краснову знает?
      - Почти ничего. Надежда только раз в Аксай приезжала. Живет она в Полтаве.
      - И в войну там жила?
      - При немцах? - Никитин помялся. - Это нужно уточнить, Николай Петрович.
      - Уточните... Обязательно уточните, - сказал майор.
      Ночевали они в гостинице районного городка.
      Лейтенант Никитин пришел из городского сада, с танцев, поздно. Свет в номере уже был потушен, и Николай Петрович лежал под одеялом.
      Пробравшись на цыпочках к своей кровати, Леня Никитин тихонько разделся и сел на постели. Майор слышал, как нашарил он в темноте бутылку с кефиром, оторвал зубами кусок булки и принялся усердно жевать.
      "Вот наворачивает... проголодался парень", - ухмыльнулся майор.
      Никитин поел и, откинув одеяло, принялся взбивать подушку. Майор протянул руку к выключателю.
      - Ну, как дела, жених? - спросил он, щурясь от света и улыбаясь.
      - Да что вы, Николай Петрович! - смутился Леня. - Какой из меня жених!
      - Вот чудак... Ты только на свадьбу не забудь позвать... Хочу сплясать на твоей свадьбе... И еще хочу посоветоваться насчет одного дела.
      Гарин взял со стола помеченное карандашом письмо и подал его лейтенанту.
      - Вот прочти это. Нет, сначала посмотри фотографию.
      Интересная деталь в ней замечена.
      - Какая деталь?
      - А вот найди.
      Никитин взял фотографию. Скромно одетые парни и девушки были сняты в день выпуска из педучилища двадцать с лишним лет назад. Глядя на их юные лица, на их простые пиджачки, кофточки и брезентовые туфли, Никитин думал о том, что многие парни, видимо, погибли на войне, а девушки теперь уже пожилые женщины, мамаши...
      Он долго и пытливо вглядывался в поблекшую фотографию и наконец нашел то, что хотелось майору. В разных местах этой группы стояли две совершенно одинаковые девушки - светловолосые, большеглазые, с челочками, низко опущенными и подстриженными у самых бровей.
      Обе девушки напоминали одну и ту же женщину - Елизавету Федоровну Краснову. Да, такой что была двадцать лет назад.
      Никитин постучал ногтем по фотографии:
      - Они близнецы, Николай Петрович?
      - Близнецы или очень похожи. Во всяком случае, спутать их вполне можно. Это наводит на размышления... А как дела насчет Щербакова?
      - Щербаков, - ответил Никитин, - живет в городе недавно. Но его документы в порядке. Шофер автобазы.
      Шофер Щербаков был водителем автомашины марки "Шкода", на которой возили кирпич для строительства новой школы в Аксае. Это-то и заинтересовало работников милиции.
      Дело в том, что расследование явно показывало: никто из местных жителей к покушению на учительницу не причастен. Врагов у нее не было, никто ей не угрожал, с ней нс ссорился. Посторонние в Аксае бывали редко. За последние три месяца только приезжали работники райисполкома, но эти были все, как на ладони. Из малоизвестных и чужих людей только Щербаков и появлялся несколько раз на своей громадной машине.
      Капитан Мельников сообщил данные о Щербакове: 1926 года рождения, живет в городе с февраля этого года.
      Одинок. А раньше жил в городе Щигры Курской области.
      - Новосел, значит, - подчеркнул капитан. - Ныне на холостяцком положении поселился у старушки в доме номер три по улице Крайней...
      В разговор вмешался сотрудник райотдела сержант Ахметов.
      - Дом этот - звание одно, что дом, товарищ майор, Халупа кривая, которой в субботу сто лет будет. И хозяйка - старушка... Сейчас она и отъезде, гостит у сына в Златоусте.
      - В общем, глухое место?
      - Для людей подозрительных вполне подходящее...
      Только за шофером ничего не замечено, товарищ майор.
      Да и сам он пятый день в дальнем рейсе. А на учительницу напали вчера.
      Майор в раздумье пригладил черные, тронутые сединой волосы. Алиби шофюра было налицо. И все же чувствовал Николай Петрович, что в Щербакове нужно искать разгадку совершенного преступления. Почему чувствовал? Он и сам, пожалуй, не сразу бы ответил на этот вопрос. И, пройдясь из угла в угол, остановился у стола и сказал:
      - В рейсе он был или не в рейсе... Пошлите в Щигры запрос насчет личности Щербакова.
      Ответ из Курска насчет шофера Щербакова был краток:
      "Щербаков Леонид Тихонович, 1926 года рождения, убит пятнадцатого января этого года".
      Никитин только сказал, прочитав телеграмму;
      - Леонид... Тезка, выходит.
      И покачал головой.
      А майор через полчаса вылетел в Курск.
      С Верой Леня Никитин познакомился позавчера в салу, на танцплощадке. А сегодня он неожиданно встретил ее в больнице. Оказывается, девушка работала медсестрой в терапевтическом отделении, но в первый вечер Никитин постеснялся расспрашивать ее о семье, о работе. Просто поговорили о том, о сем, посмеялись. Домой Вера пошла из сада с подругой.
      В больницу Никитин пришел, чгобы поговорить с Елизаветой Федоровной Красновой. Ей стало лучше, и врач разрешил пятиминутный разговор.
      Никитин спросил, знает ли она Щербакова.
      Краснова отрицательно покачала головой.
      - А того, кто напал?
      - И его не знаю. Раньше не встречала ни разу... Заметила, что невысокий, черноголовый.
      - Как же вы рассмотрели его внешность, если он неожиданно напал и ударил?
      - На какое-то мгновение, услышав шум за спниой, я успела обернуться. Он сбил меня с ног, а когда я упала, ударил вторично... Больше ничего не помню.
      Раненая вдруг ослабла и, вздохнув, откинулась на подушку. Никитин попрощался и вышел.
      Все еще шел дождь. Девушка в легком плаще и в прозрачной косынке стояла под навесом подъезда, не решаясь двинуться в путь. Уже было совсем темно, но свет фонаря падал на лицо девушки, и Никитин узнал Веру.
      - Вера!.. Какими судьбами? Болеет у вас кто-нибудь?
      Вера застенчиво улыбнулась:
      - Я же здесь работаю... Вот кончила дежурство...
      - Можно, я провожу пас?
      Вера кивнула.
      Гремел гром, вспышки яркого света то и дело озаряли больничный двор, выхватывая из мрака то кусты, то скамьи на аллее, то кузов машины, помеченный большим красным крестом.
      Гроза прекратилась так же быстро, как и началась, Никитин и Вера вместе вышли из ворот больницы.
      Хлюпали под погамп лужи, капало с мокрых деревьев.
      Жила Вера далеко, в слободке. Минут десять тряслись они в маленьком автобусе, ныряющем на ухабах, словно корабль на волнах. Потом пешком продирались сквозь тьму
      Слякоть.
      Опять принялся сеять дождь.
      - Это ничего, - бодрым голосом стал уверять Никитин, - дождь даже полезен бывает... Да oн уже и проходит.
      И тут дождь, как бы услышав эти слова, припустил с новой сплои. Смеясь, парень и девушка вбежали в ближнюю подворотню. Косые струи, швыряемые порывами ветра, обдавали их мокрые лица, били по тротуару.
      Вдруг Никитин повернул к Вере лицо и спросил:
      - Видите, на той стороне огонь загорелся в крайнем доме? Это Прасковьи Никитичны, кажется, дом?
      - Прасковьи Никитичны. Только ее нет дома. В гостях у сына она, где-то на Урале.
      Вера была местная и жителей слободы хорошо знала.
      - Это ж в халупе, где шофер квартирует, - взволнованно сказал Никитин.
      - Живет там какой-то...
      - Вот, вот.
      - На противоположной стороне улицы сквозь мрак светился прямоугольник окна, и две мужские тени отпечатались на занавеске.
      - Значит, вернулся из рейса Щербаков, - думал Никитин. - И с ним еще кто-то в доме... Как будто все было тихо, безлюдно, а тут сразу двое... Щербаков? Но тот убит в Щиграх полгода назад... А этот?..
      Несколько дней майор Гарин изучал дело об убийстве шофера таксомоторного парка Леонида Тнхоновича Щербакова. Убили его преступники, бежавшие из вагонзака во время этапирования. Они проломили пол в вагоне, на ходу выпрыгнули и сумели скрыться. На вокзале в Щиграх наняли такси, чтобы ехать в Курск. За городом, в степи, напали на водителя, требуя деньги. Щербаков сопротивлялся. Его тяжело ранили ножом, отобрали документы и дневную выручку, а самого выбросили иа дорогу. Через несколько минут Щербаков был подобран людьми, ехавшими в автобусе, и доставлен в больницу. Он был еще жив и даже смог описать внешность преступников. Но этому словесному портрету они и были установлены. Но найти их пока что не удалось. Через час Щербаков скончался.
      Майор долго вглядывался в фотографии преступников, вклеенные в их тюремные дела. Один из них был тот, что жил под именем Щербакова. А второй?
      Майор листал дело второго, перечитывая отдельные страницы, вспоминая годы войны, на которой и ему пришлось быть солдатом.
      Фамилия второго преступника была Спирин. На фронте он перешел к фашистам, служил в полиции. Конец войны застал его в немецком городе, занятом советскими войсками. Спирину пришлось репатриироваться в Советский Союз. Службу у фашистов он сумел скрыть, и только много лет спустя чекисты, расследуя одно из дел о бывших гестаповцах, узнали о ею службе в органах оккупантов, о связях с гестапо.
      Спирина осудили. Не отбыв и четвертой части срока наказания, он бежал.
      Бежал, затем убил шофера Щербакова. И еще, оказывается, он служил одно время в охране концлагеря на территории Германии. Об этом узнал сейчас майор из письма, извлеченного из пачки писем, найденных в квартире учительницы Красновой.
      Майор надевает очки, развертывает письмо, полученное несколько лег назад Елизаветой Федоровной, от ее сестры Надежды, живущей в Полтаве, и читает:
      "Милая Лиза! Сегодня была у меня подруга, с которой мы вместе бежали в Германии от хозяина и потом вместе сидели за это в концлагере. Пришла она, вспомнили прошлое и даже всплакнули... Еще вспомнили, как встретила я в охране концлагеря Ивана Спирина, моего бывшего жениха, и как плюнула ему в лицо, не удержалась... Он ругался, грозил. Но я не могла тогда стерпеть, потому что такого от него не ожидала. Бывают, сестренка, такие встречи. И не во сне они бывают, а даже в действительности..."
      Манор складывает письмо, закуривает и долго ходит по комнате. Вот, пожалуй, и разгадана тайна покушения на учительницу Краснову. Спирин приехал к соучастнику своих преступлении, встретил Елизавету Федоровну на улице и принял ее за Надежду Федоровну. Ведь они поразительно похожи!
      Эта женщина знала о его службе в охране фашистского концлагеря. Нужно немедленно ее убрать с дороги!.. Спирии проследил, как вышла она из города, как углубилась в лес...
      * * *
      Их решили брать поодиночке: шофера - на работе, а Спирина - в его квартире. Но вскоре после возвращения майора из Курска поздно вечером на столе дежурного по райотделу милиции зазвонил телефон.
      Сообщали, что от дома номер три по улице Речной отошла грузовая машина марки "Шкода" и направляется за город.
      Получилось, что шофер решил вывезти своего друга из города, а возможно, и сам надумал скрыться.
      С вечера тучи опять затянули небо. Почти слился с тьмой огромный грузовик, крытый брезентом. Автомобили милиции пошли на сближение с ним не сразу, а километра за три от города. Там, где шоссе идет между кладбищенской стеной и канавой, один из "газов" обогнал "Шкоду"
      и остановился.
      Несколько милиционеров вышли на дорогу.
      - В чем дело? - крикнули из кабины грузовика. - Дай проехать!
      - Автоинспекция! - лаконично ответил один из милиционеров.
      Тогда два человека выскочили из машины и перемахнули через кладбищенскую ограду.
      Там их уже ждали. Высокий детина, выругавшись, сразу задрал руки, прижавшись спиной к дереву, растущему над могильным бугром у самой ограды. Деревьев на кладбище много. Петляя между ними, расплываясь во мгле, уходил второй преступник.
      Он чувствовал, что его нагоняют. Преследователи были близко. Оставался один шанс, правда, тоже почти безнадежный, - стены кладбищенской сторожки.
      - "Будет стрелять, - сразу возникло в мыслях майора. - Если бы не стрелять, то зачем Спирину искать укрытие?"
      Maйop сложил рупором руки и крикнул в ту сторону, где вырисовывался силуэт сторожки:
      - Выходи, Спирин!
      В ответ бахнул выстрел.
      Это потом уже майор стал размышлять, почему Спирин в лесу не стрелял в Краснову, если у него был пистолет. И решил, что преступник хотел тогда прикончить женщину без лишнего шума.
      Майор приказал всем ложигься.
      Капитан Мельников устроился ближе всех к двери сторожки. Он думал о том, можно ли добежать до двери, пока Спирин успеет прицелиться и выстрелить. Никитин находился поблизости.
      - Вылазь, тебе же лучше будет! - крикнул капитан.
      - А чем лучше?
      Сказав это, Спирин выругался и опять выстрелил.
      Капитан вдруг охнул, дернулся вперед и упал на бок. Никитин подполз к нему. Капитан стонал. Никитин расстегнул раненому китель, потрогал рукой его грудь и сразу почувствовал на пальцах теплое, липкое.
      Подбежал сержант Ахметов. В его руке белел индивидуальный пакет. Он встал на колени и принялся делать перевязку. Подняв капитана, они вдвоем понесли его к машине, уже въехавшей в ворота кладбища.
      Когда машина двинулась и исчезла во мгле, они вернулись на свои места. Выглянул ломоть луны, и было видно, как несколько милиционеров пробираются к сторожке.
      Желая отвлечь от них снимание Cnиpsina, майор еще раз предложил ему сдаться:
      - Так как, Спирин? А?
      - Нету интересу, начальник! - хриплым, ломающимся голосом ответил Спирин. - Все одно под амнистию не подхожу!..
      И в этот момент кто-то рванул дверь сторожки и с криком бросился на Спирина.
      Короткий шум борьбы и крики сменились тишиной.
      Взволнованный, немного торжествующий голос донесся ог сторожки:
      - Ну, пошли, Спирин... Давай, давай!
      Когда они подошли, майор посветил фонариком. Он увидел напряженный, как бы остекленевший от всего случившегося взгляд Спирина и исцарапанное, а кровоподтеках лицо молоденького милиционера. Второй милиционер, все еще тяжело дыша, нервно приглаживал ладонью спутанные волосы.
      С. ЛОКИНАДЗЕ.
      * * *
      ПОБЕГ
      В позапрошлую ночь из колонии бежали двое. Следы вели к шоссе, по которому бесконечно снуют машины. До шоссе довела преследователей ищейка. Дальше она взять след не могла.
      И когда перед майором Гариным положили данные о бежавших - их фотографии, словесное описание портретов, выписки из личных дел, - он подумал прежде всего о несовершенстве человеческой личности. Один из бежавших был, действительно, рецидивист, "крупная рыба". А второй - совсем парнишка, первый раз судившийся за хулиганство. Сидеть ему оставалось полтора года. Ну для чего он увязался за старым бандитом?
      Майор пододвинул лист бумаги сидящему рядом лейтенанту Никитину. Тог сегодня пришел в новом костюме, недорогом, но ладно сшитом.
      Галстук на белой рубашке был тоже новый, вязаный.
      И шевелюра Леонида Ивановича, отливающая рыжиной а свете, падающем через большое окно кабинета, была на этот раз тщательно причесана.
      Николай Петрович знал, что сегодня у Лени день рождения. Стукнуло двадцать четыре. Майор уже поздравил его, обещал вечером придти в гости отведать ннрог, испеченный мамашей лейтенанта.
      А сейчас пододвинул ему исписанный лист бумаги:
      - Придется, Леонид Иванович, поискать. Такое дело... На вокзале, в пивных, на базарах... Для профилактики, так сказать, возможных преступлении в нашем городе... Возьми себе двух ребят... например, Бектемирова и Ковалева.