Я предвкушал желанное сладострастие, как вдруг рейка справа от меня разлетелась в щепки. Не успел я опомниться, как другую рейку -- теперь уже слева -- постигла та же участь.
      Я ничком бросился на гальку, мгновенно послав команду стрелявшему -- а это несомненно были выстрелы -- приблизиться ко мне. Но никто не подошел. Очевидно, расстояние превышало критическое.
      Я отполз в густую тень и огляделся. Стрелок явно не принадлежал к моей свите. Эти дармоеды все были на виду, все передо мной. Стреляли, скорее всего, из зарослей высокого камыша, темная масса которого тянулась метрах в тридцати от нашей импровизированной арены. Разумеется, покушавшегося уже и след простыл, иначе он давно добил бы меня третьим выстрелом.
      Но почему он промахнулся? Расстояние было ничтожным, я представлял отличную цель. Или... это не промах? Предостережение... Проверка на испуг... Кто-то затеял охоту на меня.
      Крики стали громче (эти болваны по-прежнему не замечали, что -у их благодетеля едва не вышибли мозги). Узкобедрая шатенка все-таки победила и плюхнулась в ванну, призывно и бесстыдно раскинувшись в ней. Но мое желание уже пропало.
      Впервые за эти дни я подумал о том, что восстановил против себя множество людей, обзавелся ярыми врагами. Обиженный генерал и продувшийся шулер -- это так, семечки. Оскорбленный кавказец -- серьезнее. Но главная опасность исходила от женщин. Ведь каждую я осыпал цветами и подарками, клялся в любви, обещал достать луну с неба, но лишь стоило моему семени излиться в нее, как я терял к даме всякий интерес и холодно выпроваживал ее. А ведь далеко не все из них были легкомысленными особами. В числе соблазненных и покинутых было немало сильных и независимых натур. Таким не подходит роль обманутой простушки. Они умеют мстить и не откладывают дела в долгий ящик.
      Открывшаяся мне истина мгновенно отрезвила меня. Пуля -- это пострашнее, чем приснопамятный обруч Кителя. Выпущенную пулю не заговоришь. Как, впрочем, и нож из-за угла, и яд в бокале, и внезапно отказавшие тормоза... Да мало ли существует способов устранить человека, демонстративно ставящего себя выше других!
      Только сейчас я осознал, какому смертельному риску подвергался все это время.
      Нет, приятель, хочешь жить долго, как Мамалыгин, -- решительно меняй привычки. Долой всякую рисовку, позерство и пижонство! Долой безделие и тунеядство! Пора браться за ум. Пора стать серьезным мужчиной. Ведь ты, дружище, деградируешь на глазах, бессмысленно прожигаешь дни. Вот уже три месяца, как ты стал агентом Диара, получив все необходимое для творческой работы, но за весь этот период написан один маленький рассказ.
      Ты убаюкивал себя мыслью, что изучаешь жизнь. Себе-то не ври! Ты всего-навсего удовлетворял свои эгоистические желания. А сделал ли ты кому-нибудь добро? Утешил несчастного? Помог слабому? Сострадал? Нет, нет и нет.
      Ты только тешил свою плоть и дошел уже до той стадии, что потерял остроту ощущений, утратил способность радоваться простым вещам. Еще немного, и твоя душа омертвеет... Ты у края пропасти. Опомнись!
      Драгоценный мой читатель!
      Догадываюсь, с какой усмешкой ты читаешь эти слова. Опять, мол, показное раскаяние, за которым последует новый виток разнузданности.
      Ничуть! На сей раз это была речь не мальчика, но мужа.
      Никем не замеченный, я тихонько пробрался к санаторию и попросил вахтера из местных найти мне машину, пообещав щедро заплатить. Тот позвонил одному из приятелей, и вскоре я был в адлерском аэропорту.
      * * *
      Первым, кого я увидел, подходя к дому, был дядя Миша. Он как раз выходил из подъезда. Судя по наряду -- трико и, безрукавка, -- он направлялся в гараж.
      Вот подходящий случай загладить свою вину перед хорошим человеком, подумал я.
      Но пока я собирался с мыслями, он молча прошел мимо.
      Броситься за ним вслед?
      А не поступить ли мне проще? Облучу дядю Мишу блокиратором, и он забудет все дурное. А когда мы заведем знакомство по новой, я не дам ему повода для обид.
      Едва я вошел в комнату, как затрезвонил телефон.
      -- Вадик? -- послышался игривый голос. -- Это Марина. Куда ты пропал? Две недели не могу дозвониться...
      -- Ездил на море.
      -- Ну и как? -- продолжала она с прежней интонацией. -- Не простудил свой бегунок?
      -- Точно пока не знаю. Как раз собираюсь к врачу.
      -- Нет, ты серьезно?! -- всполошилась она.
      -- Абсолютно. Делюсь с тобой как с близким человеком.
      -- Извини, мне надо бежать по делам. Я тебе перезвоню. Пока!
      Усмехнувшись, я повесил трубку. Что ж, найден предлог, чтобы избавиться от опостылевшего окружения. "Морская" болезнь! Полундра!
      Пройдя в кабинет, я выглянул в окно, выходящее во двор. Дядя Миша возился со своим стареньким "Москвичом". Я взял блокиратор и, нацелив его на могучего старика, включил луч. Минут через пять тоже вышел во двор и принялся открывать гараж.
      -- Кхе-кхе! -- раздалось за спиной громовое покрякивание.
      Я обернулся. Ну да, дядя Миша, собственной персоной. На его румяных щеках играла благодушная улыбка.
      -- Ты, стало быть, Вадим? -- утвердительно поинтересовался он. -- А я -дядя Миша.
      -- Очень приятно.
      Между нами состоялся диалог, тот же, что и при первом знакомстве. Как и тогда, мы прониклись взаимной симпатией. И никаких обид.
      Вечером я нанес видит Мамалыгину.
      -- А, Вадим! Как дела? Много дизов нашел?
      -- Ни одного, Аркадий Андреевич!
      -- Что так? -- нахмурился он. Кажется, впервые за весь период нашего знакомства.
      Я рассказал о своих мытарствах и вроде бы невзначай ввернул, что ездил на море, разумеется, с той же целью.
      -- Может, их и вовсе нет в городе?
      -- Есть, -- уверенно заявил он. -- Надо искать. И поактивней. Не только в людных местах. Дизом может оказаться ночной сторож. Или инвалид, прикованный к постели. Мало ли... Чем еще занимаешься?
      -- Вообще-то хочу поменять профиль учебы. К строительству меня совсем не тянет. Это был случайный вариант. Есть идея поступить в университет, на филфак.
      -- Поступить в университет... -- покачал он головой. -- А какое сегодня число?
      -- Кажется, девятнадцатое августа.
      -- Ну? Разве не знаешь, что вступительные экзамены начались первого числа?
      Мне оставалось только обреченно развести руками. Девятнадцатое августа! Да с такими загулами собственное имя забудешь и, ей-Богу, проснувшись однажды поутру, с удивлением узнаешь, что завтра Новый год!
      -- Но ты вполне успеваешь подать заявление на вечернее отделение. Или на заочное. Через год сможешь перевестись на дневное.
      Это и впрямь был дельный совет.
      -- Ищи дизов, Вадим, -- напомнил он на прощание.
      На улице давно стемнело. Накрапывал мелкий дождик. В мокром асфальте отражались желтые фонари. Редкие | прохожие торопились под крышу.
      Я задумчиво вышагивал по тротуару. Дождя я не боялся, напротив, он навевал на меня мечтательное, даже романтическое настроение с оттенком легкой грусти. Я размышлял о том, что по-настоящему так ничего и не добился в жизни. Одни только планы. Одни надежды, как и три месяца назад, и год, и пять лет тому. Мое творчество остается на уровне претензий, у меня нет истинного друга, которому можно открыть душу, в моей судьбе так и не появилось женщины, к которой я испытывал бы глубокие чувства... Что толку в долголетии, если каждый день уходит в никуда? Неужели и полвека спустя я буду точно так же идти один под холодным дождем и грустить о несбывшемся?
      Я настолько погрузился в самоанализ, что не сразу понял, откуда раздается это негромкое, но настойчивое бибиканье. Но через секунду меня огорошило: сигнал подавал молчавший так долго подарок "Ивана Ивановича".
      Рывком я поднес часы к глазам. Золотистая стрелка слегка подрагивала, прямехонько указывая на стеклянный, задрапированный зелеными шторами фасад ресторана "Волна", возле которого я очутился неведомым образом, будто ноги сами привели меня сюда.
      После того памятного вечера, давшего толчок длинной цепочке событий, я избегал этого заведения, а вернувшись с моря, вообще зарекся бывать в ресторанах. Но тут-то случай особый. Там, в зале, находился диз. Этот успех перечеркивал многие мои прегрешения. Может, с этой минуты и начнется новый отсчет моей жизни...
      Окрыленный, я устремился вперед.
      У закрытой двери, как и следовало ожидать, толпились парочки, но швейцар, заарканенный моим биополем, любезно пропустил меня в холл:
      -- Тихо, дамочки! Столик заказан. -- Затем одному мне: -- Милости просим, уважаемый! Сегодня замечательная бастурма...
      Я нетерпеливо прошел в зал. Полумрак, разомлевшая публика, музыка, сбившиеся с ног официанты... Сигналы усиливались. Колонны заслоняли от меня часть столиков. Лавируя между ними, я продвигался к дальнему углу. Сигналы сливались в сплошной гул. Я обогнул последнюю колонну... Теперь прибор гудел ровно, золотистая стрелка застопорилась.
      Это -- диз?!
      Передо мной сидела Алина.
      * * *
      Почему-то я даже не удивился. Из подсознания никогда не выветривалась мысль, что мы с ней еще встретимся.
      Она изменила прическу, подстриглась, загорела -- может, и ей удалось побывать на море? На ней было то самое платье, которое по моему распоряжению подобрала ей Фекла Матвеевна. Выглядела Алина весьма недурно.
      -- Здравствуй, Алина! -- сказал я.
      Она недовольно сощурилась и надула губки:
      -- Ошибаетесь, я вас не знаю.
      Странно было слышать эти слова, видеть неприязненный взгляд, хотя я и помнил, что Мамалыгин стер все воспоминания обо мне из ее бедовой головки. Ах, как она смотрела на меня на привокзальной площади!
      Между тем подал голос ее спутник -- золотозубый вальяжный мужчина лет сорока в дорогом импортном костюме.
      -- Послушайте, приятель! Вам не кажется, что вы здесь лишний? -- Его холодный прищуренный взгляд не предвещал ничего доброго.
      -- Это как посмотреть, -- приветливо улыбнулся я, посылая ему чувствительный импульс.
      Он тут же просиял и дружелюбно выдвинул из-за стола соседнее кресло.
      -- Извините меня за резкость. Я вижу, вы вполне приличный человек. Отчего бы вам не присесть за наш столик? Здесь очень удобно.
      -- С удовольствием, -- ответил я, располагаясь ближе к Алине. -- Что может быть приятнее общения с хорошим человеком?
      -- Вот это верно!
      -- Зачем ты его пригласил? -- обратилась она к спутнику.
      -- Уймись! -- коротко бросил он. -- Не видишь, человек хочет отдохнуть.
      Она фыркнула и уткнулась в свою тарелку.
      Конечно, я мог бы настроить в свою пользу и Алину. Но это от меня не убежит. А пока мне хотелось проверить, действительно ли я стал ей абсолютно чужим. Было и другое побуждение -- смутное, затаенное. Неужели мне не удастся добиться ее симпатии обычными человеческими средствами? Однажды это получилось очень даже неплохо.
      Тем временем золотозубый наполнил коньяком свободную рюмку и придвинул ее ко мне:
      -- Пока не приняли ваш заказ... Сделайте одолжение. Давайте вздрогнем за знакомство!
      -- Нет возражений.
      -- Меня зовут Леонид. -- Он склонил крупную голову.
      -- Вадим.
      Мы чокнулись и выпили. Алина сидела опустив глаза. Наш тост она не поддержала. В ней бродили какие-то вулканические силы, которые она сдерживала с трудом.
      -- Мне кажется, я где-то вас видел, -- сощурился Леонид. -- Вы не в ЦУМе работаете?
      -- Нет, по строительной части...
      -- А я -- заместитель директора обувного магазина. Того, что на площади Мира. Вам нужна хорошая обувь? Мы всегда держим в подсобке для нужных людей. Загляните на днях ко мне, подберем из последних поступлений.
      -- Вы очень любезны. Подошел официант.
      Чтобы не оставаться в долгу, а заодно произвести выгодное впечатление, я сделал дорогой и обильный заказ. Но в Алину будто бес вселился. Леонид, кивнув ей, снова обратился ко мне:
      -- Я так понял, что вы ее знаете? -- Его тон при этом оставался добродушным.
      -- Говорю ж тебе, что вижу его в первый раз! -- со злостью отрезала она.
      Нагнетать обстановку я пока не хотел, а потому ответил дипломатично:
      -- Произошла ошибка. Прошу меня простить. Дело в том, что ваша спутница, Леонид, как две капли воды похожа на мою знакомую, которую, по странному стечению обстоятельств, тоже зовут Алиной. Мудрено ли тут обознаться?
      Леонид спокойно слопал мою туфту, но на красотку она не произвела ни малейшего впечатления.
      -- Так нечего было и лезть! Неужели вам не ясно, что вас здесь не ждали?!
      -- Эй, перестань! -- резко оборвал ее Леонид. -- Ишь, взяла моду огрызаться! Вадим -- мой друг, заруби это себе на носу!
      Она яростно скомкала салфетку.
      Я обвел взглядом зал, задержавшись на том самом столике, за которым три месяца назад мы познакомились с Алиной. Какой она была тогда послушной! Постой-ка! Меня она "забыла", но Кителя-то помнить должна. Не подойти ли с другого конца?
      Официант принес мой заказ.
      Я взял бутылку, потянулся к бокалу Алины, но она резко сорвала его со стола. Вздохнув, я налил Леониду и как бы невзначай поинтересовался:
      -- Вы, наверное, знаете Когтева?
      Краешком глаза заметил, как вздрогнула Алина.
      -- Константина Петровича? Конечно! В деловом мире его все знали, -ответил Леонид.
      -- Что-то давненько его не видать. Да и за его персональным столиком какие-то другие люди... Очень странно!
      -- Когтеву теперь не до ресторанов.
      -- А что случилось? -- удивился я.
      -- Разве вы ничего не слышали? -- в свою очередь удивился он.
      -- Нет, -- простодушно признался я. -- Только что вернулся из-за границы...
      -- Так слушайте, -- словоохотливо начал Леонид. И, склонившись над столом, зашептал: -- Ходят слухи, что он хитростью выманил у больших людей разрешение на вывоз фондовых материалов. Получил, ну и, естественно, запустил в оборот. Только этот орешек оказался ему не по зубам. Кому-то он страшно не потрафил, вот и напустили на него обэхаэсэс, -- при последнем слове Леонид готов был перекреститься, как суеверная старушка при упоминании черта. -- А тут и его враги подключились. Компромат, разумеется, нашли. Кто-то из больших людей лично санкционировал эту проверку. Так что откупиться было никак нельзя. Он слишком рискнул, не ожидал, что так повернется. Ну, завели дело, передали материалы в суд. Процесс шел недолго. Двенадцать лет с конфискацией! Кто бы мог подумать! Могущественнейший был человек! Я, например, себя уважаю и всякие ходы-выходы знаю, но, скажу откровенно, ему и в подметки не гожусь. А теперь... Конец Когтеву! За этим столиком ему еще не скоро придется посидеть. Если вообще придется. Не дай Бог никому! -- И он залпом осушил бокал.
      -- Ты бы придержал язык! -- неожиданно вспылила Алина. -- Неужели не видишь, что он вынюхивает?
      -- Алина, вы несправедливы ко мне, -- улыбнулся я.
      -- Ой-ой! -- скривилась она. -- Нашел кому баки заливать! Да я тебя насквозь вижу!
      -- Перестань! -- прикрикнул на нее Леонид. -- Заткнись со своими советами, дура!
      Она обиженно замолчала, а он опять улыбнулся мне и хвастливо заметил:
      -- Я стукачей и прочую шушеру за версту чую. А вы -- человек порядочный. Я это сразу понял. Вы -- наш.
      Мы выпили за людей, умеющих крутиться, и за то, чтобы в один прекрасный день ОБХСС с полном составе отправили на пенсию.
      Затем обменялись визитками, и Леонид повторил приглашение посетить его магазин. Я уже давно снял биополе, но, похоже, Леонид воспылал ко мне дружескими чувствами.
      Зато эта стерва Алина так и кипела злобой. Я чувствовал, что она с наслаждением запустила бы в меня тарелкой. Она кусала губы, дерзила и поминутно награждала меня взглядами, полными откровенной ненависти. Надо было предпринимать что-то радикальное.
      Тем временем веселье в зале достигло апогея. Дым висел коромыслом, со всех сторон доносился нетрезвый смех, на танцевальном пятачке творилось что-то невообразимое. И только за нашим столиком медленно, но верно собиралась гроза.
      -- Разрешите пригласить вашу даму на танец? -- вежливо обратился я к Леониду.
      -- О чем речь, дорогой! Конечно!
      -- Я не хочу! -- с вызовом ответила она.
      -- Э, брось ломаться, -- процедил Леонид. -- Сделай приятное нашему другу. Тебя не убудет.
      Она поднялась с каменным лицом и молча направилась к эстраде, я -следом. Когда моя рука легка ей на талию, она передернулась.
      -- Мне показалось, что ваш спутник не слишком ценит вашу красоту. -- Я решил проторить дорожку к ее сердцу древним испытанным способом -- через комплименты.
      -- Вам-то какое дело?! -- дерзко бросила она. -- Свалились на нашу голову, испортили настроение, напакостили, а теперь еще чего-то хотите!
      -- Прошу простить, если что-то не так. Я готов немедленно искупить свою вину.
      -- Вы легко этого добьетесь, если смотаетесь куда-нибудь подальше. Прямо сейчас.
      И это говорит женщина, горячо шептавшая мне "миленький..." и не скупившаяся на ласки! Притом по доброй воле!
      Мне вдруг страстно захотелось вернуть ее былое расположение.
      -- А что если нам исчезнуть отсюда вместе? Вы мне очень нравитесь, Алина. -- Ход немножко рискованный, но я был готов подкрепить его в нужный момент биополем.
      -- А ты мне -- нет! -- в сердцах воскликнула она.
      -- Отчего же?
      -- Рожа у тебя слишком постная, меня от нее тошнит. Ну чего привязался, прощелыга?!
      На нас начали оглядываться.
      Постепенно и мое терпение таяло. Ах ты, шлюха, подумал я. Кому ты пыль в глаза пускаешь?!
      -- Сколько он обещал заплатить?
      -- Да как ты смеешь, подонок! Придержи свой грязный язык! От него смердит!
      -- Алина, не ломай комедию. Я все про тебя знаю.
      -- Что ты знаешь, что? -- Она остановилась, прекратив нервный танец и уперев руки в бока.
      -- Например, твою таксу. Хочешь, заплачу в десять раз больше? Я -выгодный клиент.
      -- Погоди-ка! -- Она откинула голову назад. -- Я с тобой сама рассчитаюсь. Получи на бедность! -- И звонкая пощечина отпечаталась на моей щеке.
      От неожиданности я "потерял лицо", забыв на минуту о биополе. Вокруг послышались смешки, одобрительные возгласы. Танцующие расступились, а затем снова сомкнулись, скрыв от меня Алину.
      Девчонка исчезла, а я стоял как отвергнутый, вызывающий насмешки истукан. Глупейшая ситуация! В некотором смысле я оказался в том же пикантном положении, что и некогда Китель. Позор! Я унижен дешевой потаскушкой!
      Я бросился на улицу.
      Тварь! Подлая продажная девка! Я хотел сделать ей приятное, избавить от докучливого клиента, предложить помощь. И вот -- благодарность.
      По-прежнему накрапывал дождь. От мокрой листвы веяло свежестью. В окнах гас свет. Город засыпал.
      Постепенно я успокоился.
      Ладно, я все равно приручу ее. Завтра она запоет другие песни. Тоже мне -- святая мадонна!
      Постой-ка, но ведь она -- диз! (Или диза?) Я должен немедленно сообщить о своем открытии Мамалыгину. И что тогда?
      Вдруг диарцы возьмут ее под свою опеку? Тоже дадут все, включая биополе? В этом случае я потеряю Алину навсегда. Нет, ее нельзя "раскрывать". По крайней мере до той поры, пока я не добьюсь от нее взаимности. Только не надо пороть горячку! Сначала все взвесим, обмозгуем и лишь затем возьмемся за дело.
      Нелепейший выдался вечерок!
      Все, что мне оставалось, это отправиться восвояси.
      Мелкий дождик все же основательно промочил меня. Дома я с удовольствием принял горячую ванну, переоделся и уселся перед телевизором с чашечкой кофе. Но не успел сделать первый глоток, как раздался телефонный звонок.
      Я снял трубку:
      -- Слушаю.
      -- Это ты? -- послышался чей-то До удивления знакомый голос. Но чей именно -- сразу сообразить не получилось. Столько народу перебывало в моих компашках!
      -- Кто говорит?
      -- Сейчас узнаешь, вшивый гипнотизер...
      Да, я узнал, и по моей спине пробежал холодок.
      -- Макс?
      -- Он самый. Не ожидал? Ка-азел! Тебе удалось выкрутиться, как ужу, ты большой проныра, ты свалил Кителя и упек его на нары, но меня-то ты не проведешь. Я тебя сразу раскусил и знаю, чем тебя взять. Готовь белые тапочки, падла!
      -- На море ты стрелял?
      -- Ха-ха! А ты перетрусил, а, гипнотизер? Признайся, напустил в штаны? Пулю ты не обманешь. А вот поиметь ее между рогов можешь! Это я тебе гарантирую! Понял, ты?!
      Он уже кричал в каком-то диком исступлении, словно забыв о цели своего звонка и желая одного -- как можно скорее выплеснуть накопившийся яд.
      Что ж! Пусть парнишка выговорится до конца, авось невольно даст мне хоть какую-нибудь зацепку. (Сейчас я бравирую, но, признаться, в тот момент мне было жутковато.)
      -- Ты пытался улизнуть, ты подколодная змеюка! -- продолжал орать Макс. -Не на тех нарвался! Пока ты ошивался по курортам, мы не трогали Алину. Но сейчас твоя девка, твоя ассистенточка в надежном месте, понял, гад?! Плакало твое биополе...
      Внезапно голос умолк, но шорохи в трубке не прекращались. Очевидно, кто-то, находящийся рядом с Максом, прикрыл микрофон рукой, недовольный тем, как протекает беседа.
      Алина! Значит, эти мерзавцы похитили ее?
      В секунду я осознал, в какой страшной беде оказалась девушка -- и снова по моей вине.
      Ее могут пытать, требуя каких-то сведений обо мне, а что ей сказать, кроме того, что сегодня в "Волне" она влепила мне пощечину? Но кто ей поверит?!
      Мое недавнее ожесточение против Алины рассеялось бесповоротно. Надо выручать глупышку.
      Я постучал ногтем по микрофону:
      -- Эй, Макс! Уснул, что ли?
      На сей раз он ответил сдержаннее:
      -- Думаю, ты хорошо понял?
      -- Я-то понял. А теперь слушай меня внимательно. -- Я старался говорить сдержанно, но твердо. -- Вы совершили очередную глупость. Наш союз с Алиной давно распался. Если вы следили за мной на море, то сами должны знать. Сейчас у меня другая ассистентка. А с Алиной вышла неприятность -- она перенапряглась и потеряла память. Если сомневаешься, пойди в "Волну", сто человек тебе расскажут, как два часа назад она влепила мне оплеуху и обзывала по-всякому. Лучше отпустите девчонку. Вам от нее не будет никакого проку.
      На том конце опять возникла заминка. Видимо, бандиты совещались.
      -- Посмотрим... Но Алина -- дело десятое. Речь идет о тебе, гипнотизер. -Макс громко шмыгнул носом.
      -- Утри сопли, старина.
      -- Ты поделишься с нами! -- рявкнул Макс. -- Китель сгорел, и мы остались на мели. А у тебя водятся деньжата. Не знаю, как ты их печешь, но они у тебя есть. Я видел, как ты швыряешь тысячи направо и налево. Навостри уши, гипнотизер! Нас тут трое решительных парней, и мы поклялись прихлопнуть тебя, как пьяного таракана, если вздумаешь вилять. В милицию не обращайся -это тебя не спасет. Хочешь жить -- плати! Понял?
      -- Куда уж понятнее! С этого и следовало начинать. Жаль, что Китель не успел до нар научить тебя культурному обращению. Но у тебя-то все впереди, да, Макс?
      -- Скот! Я с тобой по-своему потолкую!
      -- Сколько вы хотите?
      -- Сто тысяч! -- (Напомню, что в те времена "Жигули" стоили около семи тысяч.) -- Даем тебе день, чтобы собрать деньги. Завтра в это же время я позвоню и скажу, куда принести пакет. Учти, забирать его будет посторонний человек. Подставной, он ничего о нас не знает. Раскручивать его бесполезно.
      -- Хорошо, -- согласился я. -- Вы получите деньги, но при условии, что отпустите Алину.
      -- А-а... -- ухмыльнулся он. -- Она тебе все-таки нужна... Снова крутишь, падла! Ну, жди звонка! -- И он повесил трубку.
      Я устроился в глубоком кресле и закурил.
      Мой случайный каприз потянул за собой какую-то бесконечную ленту нелепых событий. Надо оборвать ее раз и навсегда. Я должен добраться до Макса и облучить его блокиратором. Пока этот подонок помнит обо мне, спокойной жизни у меня не будет.
      Хотя дело не только в Максе. Первую скрипку играет наверняка не этот красавчик с его куриными мозгами. Испытать мою реакцию на выстрел, установить слежку, похитить Алину, разработать план шантажа... Нет, тут не Макс. Тут другой карусельщик, посмышленее... "Надежный человек" Кителя -- вот кто это такой. Тот самый неизвестный, кто держал руку на кнопке, покуда мою шею холодил проклятый обруч. Это противник тем более серьезный, что я ни разу его не видел и даже не знаю его имени. А не он ли ездил к Пономарцам за Алиной? Маленький, плюгавенький, с быстрыми глазами...
      Притом Макс все же проговорился -- "нас тут трое решительных парней". Кто третий? Тоже загадка.
      Деньги я, конечно, приготовлю. Пока буду их передавать, попробую раскрутить курьера. Возможно, тот что-то знает... А дальше -- действовать по обстоятельствам.
      Интересно, где они прячут Алину? Образ легкомысленной красотки словно воочию предстал передо мной. А что? Если я самолично вырву ее из лап этих ублюдков, то, пожалуй, она снова увидит во мне сказочного принца, всемогущего покровителя и снова отдаст мне свое сердце. Мне до безумия захотелось зажечь любовный огонь в ее глазах. Что ж, нет худа без добра. Макс, сам того не ведая, предоставил мне отличный шанс. Но сыграть надо ювелирно.
      * * *
      На следующий день я долго гонял по городу -- по самым пустынным и просматриваемым улицам. Затем часа полтора толкался в ЦУМе с его обилием зеркал. Но слежки так и не заметил.
      С наступлением сумерек я не отходил от телефона. Обещанный звонок не заставил себя ждать.
      Макс, как всегда, был исключительно вежлив.
      -- Что, паскуда, приготовил денежки?
      -- Давай-ка я еще раз послушаю твой вопрос?
      -- Приготовил то, о чем тебя просили? -- неохотно повторил он.
      -- Так-то лучше. Приготовил.
      -- В чем они у тебя?
      -- В "дипломате".
      -- Смотри, если не будет хватать хотя бы рубля...
      -- Специально для тебя добавлю еще на успокоительные капли.
      Макс хмыкнул:
      -- Ладно. Слушай внимательно. Сиди у телефона. Тебе позвонят еще раз. В какое время -- не знаю. Разговора не будет. Просто звонок. После него ты сразу садишься в свою "волжанку" и жмешь к железнодорожному путепроводу на кольцевой бетонке. Справа тянется территория комбината стройматериалов. Сворачивай и езжай вдоль насыпи. Увидишь штабель плит. Ставь "дипломат" рядом и уматывай подобру-поздорову. Да смотри -- приведешь хвост -- за твою жизнь и ломаного гроша никто не даст.
      И тут я провел свою игру.
      -- А почем я знаю, что не получу пулю в спину? Какие ты можешь дать гарантии?
      -- Мое честное слово, -- издевательски заявил он.
      -- Железная гарантия!
      -- Другой не заслужил. Надо было меньше выпендриваться. Слишком подлая у тебя натура.
      Забавно, как он отозвался о моей натуре, не правда ли?
      -- Хорошо, а как с Алиной?
      -- Будут деньги, будет и девка! Тут я запустил особо коварный шар.
      -- Деваться некуда, я вынужден принять ваши условия. Вы приперли меня к стенке. Но после этого вы оставите меня в покое? Не будете требовать еще?
      Он засопел как простуженный бык. Только сейчас до него дошло, что они продешевили, что из меня, человека, так легко, без препирательств согласившегося на их условия, можно вытянуть куда больше.
      Я наслаждался его молчанием.
      -- Успокойся, нам не надо лишнего, -- выдохнул он наконец. -- Наш девиз: живи сам и давай жить другим. Мы не разбойники. Мы нормальные деловые люди. Но помни, гипнотизер: хвост -- твоя смерть. Жди звонка. -- Этой лаконичной фразой Макс завершил разговор.
      Что ж! Буду ждать.
      Закинув ногу на ногу, я блаженно закурил.
      Нетрудно представить, какая жаркая словесная баталия разгорится сейчас среди шантажистов. Стотысячный выкуп ими, разумеется, назначен наугад, и даже подразумевалась готовность скостить эту сумму, взмолись я о том. А я возьми да и согласись. Вот тут-то их мозговые извилины и зачесались. Они должны прийти к выводу, что я -- та самая курица, что несет золотые яйца. Зачем же ее резать? Теперь можно быть уверенным, что меня не навернут дубиной по затылку. А видимо, именно такой вариант и замышлялся поначалу.
      Я неплохо знал то место, куда меня завлекали. На комбинате промстройматериалов наша группа проходила производственную практику после первого курса.
      Предприятие располагалось на пригорке, ограниченном с одной стороны кольцевой дорогой, с другой -- железной, а с задворков -- городской свалкой. Территория комбината была тесновата, и зачастую готовую продукцию -- плиты, блоки, панели, столбы, арки, консоли -- складывали за оградой -- вдоль железной дороги. Днем здесь все кипело -- пылили грузовики, надрывались краны, грохотали составы... Но ночью трудно было найти более глухое и зловещее место. Поблизости -- ни жилья, ни иных производств. Немногочисленная охрана коротала дежурства в двух сторожках с узкими, как бойницы, окошками.
      Идеальный уголок, чтобы инсценировать несчастный случай или самоубийство, подложив труп под ближайший товарняк.
      Я приготовил блокиратор. Замечательная штука! Очень удобно, что он походит на электрический фонарик. Это не вызовет подозрений, особенно ночью.
      * * *
      Звонок раздался в половине второго ночи. Я сорвал трубку. Молчание. Затем отбой, короткие гудки. Ну, пора!
      Через двадцать минут я подъехал к путепроводу, свернул направо и по извилистой, разбитой дороге поднялся на пригорок. Вот и плиты, освещенные прожекторами, установленными на высоких мачтах внутри комбината. Тишина, лишь издалека, со стороны свалки, доносится собачий вой. Впрочем, поговаривают, что там есть и постоянные обитатели -- несчастные бомжи. Не использует ли Макс и К° одного из них в качестве курьера?
      Никого. Но ведь кто-то должен прийти за "дипломатом"!
      Я бродил по закоулкам, куда в эту пору не рискнул бы ступить ни один нормальный человек, и посылал мысленный сигнал:
      "Выйди из укрытия! Подойди ко мне!"
      Никого.
      Мошенники оказались хитрее.