-- Что ж, пусть все остается как при дяде. Он почтительно вытянулся:
      -- Премного благодарны!
      -- Кстати, почему вы решили, что я -- дядюшкин наследник? Может -обыкновенный жулик? Он хихикнул:
      -- Как можно! По машине сразу и признал. Да и по повадке видно. Разве жулик станет открыто ходить по чужому дому? Притом дядюшка говорил о вас.
      -- Говорил обо мне?
      -- Ну да! Был-то он вдов, своих детей не имел. И часто говорил -- если вдруг случится беда, то завещаю все свое имущество любимому племяннику -Вадиму Федоровичу Ромоданову. Мы вас уже который день поджидаем...
      -- Вы хорошо знали дядю?
      -- Да как сказать... Лет с полтора десятка будет. Бывало, наедет он, крикнет с порога: "Васильич, рюмку выпьешь?" Как не выпить? Ну, расспросит о том о сем, а после скажет: "Ладно, Васильич, иди, мне работать пора". Душевный был человек!
      -- И часто он... наезжал?
      -- Да не сказать чтобы очень. Все больше летом. А зимой дом, считай, пустовал.
      -- Отчего он умер и как? -- Я направил на старика сильный импульс.
      -- Одному Богу известно, -- вздохнул он.
      -- Постойте, разве вы не присутствовали на похоронах?
      -- Выходит, так, -- смутился Пономарец. -- Помер-то он, значит, не в Жердяевке и даже не в городе, а где-то за границей, в командировке. Даже не знаю, в какой стране. Ведь ваш дядюшка был, значит, из секретного института и лишнего ничего не говорил. Но однажды признался: если умру, говорит, то завещаю свое тело для научных опытов. Так что хоронить нам его не довелось. -- Он печально вздохнул.
      Было о чем призадуматься. Я-то после беседы с Мамалыгиным полагал, что "дядя" -- некое вымышленное лицо, необходимое для правдоподобия моей легенды. Но вот оказывается, что этот человек существовал на самом деле и исчез в тот самый момент, когда мне предложили стать агентом планеты Диар. Странная смерть где-то "за бугром"... Странное завещание относительно своего тела... Мне подумалось, что ни в квартире, ни здесь, на даче, на мои глаза так и не попалось ни одной бумажки, проливающей свет на "дядюшкину" жизнь. А ведь как ученый он должен был оставить хоры рукописей, архив...
      -- Гости у него бывали?
      -- Вот чего не было -- того не было. Очень он личный покой уважал.
      -- А женщины? Пономарец хихикнул:
      -- Никогда! Однажды я говорю ему: "Хозяин, не пора ли тебе жениться, как всем нормальным людям?" А он отвечает: "Я, Васильич, сызмальства к этому племени интереса не имею. Одна суета!"
      Ужимки старика мне не очень понравились.
      -- Дядя был прекрасным человеком, -- строго сказал я. -- Память о нем должна оставаться светлой.
      -- Само собой, -- понятливо кивнул он. -- Это я только вам, как молодому наследнику... А так -- ни гу-гу, даже соседям.
      Плутоватость старика была для меня очевидна. Может, стоило от него избавиться? Но я прикинул, что со временем смогу вытянуть из него еще кое-какую информацию.
      Вслух сказал:
      -- У меня другие привычки. Теперь в этом доме часто будут появляться гости. Работы у вас прибавится. Я согласен доплачивать, если у нас будет полное взаимопонимание.
      -- Не сумлевайтесь! -- заверил Пономарец, и я мог бы поклясться, что он умышленно коверкает язык. -- Будете очинно довольны!
      -- Рюмочку выпьете?
      -- С превеликим удовольствием! -- крякнул он. -- Вот ваш дядюшка, бывалоча, наедет да так крикнет с порога...
      -- Это вы уже рассказывали.
      Я провел его к машине, достал из "бардачка" бутылку и налил почти полный стакан.
      -- Ну, за вате здравие, молодой наследник! Он выпил со сноровкой, доказывавшей многолетнюю практику.
      -- Ох, хороша! Забориста!
      -- А что за башенка наверху?
      -- А-а, с хлюгером... В ней ваш дядюшка любил заниматься своими учеными трудами. И все больше по ночам. Бывалоча, вся Жердяевка спит, одно только круглое окно у него и светится. Я однажды говорю: "И охота тебе, хозяин, на эту верхотуру лазить?" А он отвечает: "У меня, Васильич, вдохновение там появляется"... -- Язык у Пономарца начал заплетаться.
      -- Бассейн в доме работает? -- прервал я его излияния.
      -- В лучшем виде! -- ухарски воскликнул он. -- Насос, подогрев, все как в аптеке. Если желаИте поплескаться, я мигом включу.
      -- Мигом не надо. А попозже включите. Возможно, я сегодня еще вернусь. С гостями.
      -- Хозяи-ин! -- Он покачнулся. -- Встретим в лучшем виде!
      Поручив деду навести в доме и вокруг идеальный порядок, я сел в машину и направился на лекции.
      * * *
      Мой родной институт располагался тоже за городом, только с противоположной -- северной -- стороны. Шесть корпусов -- из них три общежития -- выстроились елочкой в довольно-таки унылой местности. Тогда была мода возводить вузгородки на отшибе, словно какие-то вредоносные объекты. Сразу же за объездной дорожкой тянулись колхозные поля, которые регулярно обрабатывались ядохимикатами. Когда оттуда дул ветерок, в аудиториях -- даже при закрытых окнах -- стояли отнюдь не жердяевские запахи.
      Я припарковал свою "Волгу" на общей стоянке. Обычно здесь съезжались дюжины две-три "Москвичей" и "Запорожцев", принадлежавших преподавателям и студентам из имущих семей. На нашем курсе машиной не владел никто.
      Я уже выбрался из салона, когда со стороны города показался переполненный "Икарус". Допыхтев до остановки, он распахнул двери, выпустив из своих недр едва не полфакультета.
      А вот и наши корифеи -- Виталий и Олег. Оба долговязые, но спортивные. Виталий темный, Олег светлый. Идут, отчаянно о чем-то споря. Должно быть, спорили и в автобусе, не обращая внимания на давку. Интересно, если их высадить на необитаемый остров, долго ли продлится эта дружба?
      -- Привет, старики!
      Оба остановились, удрученно глядя на меня.
      -- Вадик, мы тебе сочувствуем. От всей души, -- сказал Виталий.
      Олег солидарно кивнул.
      -- Сочувствуете? -- сощурился я. -- А что за беда стряслась? Меня сняли со стипендии за прогулы? Или влепили выговор по комсомольской линии?
      Они удивленно переглянулись.
      -- Ну как же... -- осторожно проговорил Виталий. -- Умер твой близкий родственник... Или мы что-то напутали?
      Вот те раз! Надо же было сунуться к ним с сияющей рожей! Но я и понятия не имел, что слух о кончине моего дорогого дядюшки успел так широко распространиться. Четко работают диарцы! Как же выкрутиться? Я выдал первое, что пришло в голову:
      -- Все так, к сожалению... Мой славный дядя... Понимаете, он был большим оригиналом, верил в переселение душ и перед смертью завещал вспоминать его только с улыбкой...
      Они опять переглянулись, синхронно похлопали меня с двух сторон по плечам и двинулись дальше.
      Конечно, мне ничего не стоило воздействовать на этих гордецов биополем, вызвав у них прилив дружеского чувства ко мне. Но я не хотел легкой победы. Ребята, я сделаю так, что вы сами попроситесь в мою компанию.
      И тут я увидел Лорена.
      Вот на ком я отыграюсь сегодня! Коварный план сложился сам собой.
      -- Привет, старина! -- крикнул я ему.
      -- А-а, ты... -- Он кивнул и тут же забыл о моем существовании.
      Биополе я пока держал в резерве. Для начала пустим в ход оружие попроще.
      -- Как насчет того, чтобы малость развеяться? -- бросил я ему в спину. -Есть тачка, свободная хата и холодильник, набитый жратвой и выпивкой. Но решать надо быстро.
      Купить его оказалось проще, чем я думал.
      -- Дело! -- Наконец-то в его глазах я заметил искорку интереса ко мне. -Я смотрю, ты малый не промах. А тебе не кажется, что свободная хата и выпивка лучше всего сочетаются с аппетитными телками?
      Он даже не поинтересовался, откуда у меня такие возможности. Привык, сволочь, все получать готовым.
      -- Я потому к тебе и обратился, старина. Думаю, в твоей коллекции найдется что-нибудь подходящее? Он самодовольно улыбнулся:
      -- Я погляжу, ты мудр.
      -- Так что предложишь?
      -- Хм! Есть Томочка из "Интуриста". Подруг у нее -- море. На любой вкус. Мы это дельце живо обтяпаем. -- Приятная перспектива зажгла его. -- Ты каких больше любишь -- малышек, длинных, тощих, пухленьких?
      -- Не важно. Как получится.
      -- Зачем "как получится", если есть выбор? -- Он задумался. -- Вообще-то замечено, что каждый тянется к партнеру-антиподу. -- Он смерил меня оценивающим взглядом: -- Ты, например, худой и замкнутый, значит, мечтаешь о веселой и разбитной красотке, этаком сладком пончике, верно?
      -- Если следовать твоей логике, то ты с твоей ангельской рожицей и легкомысленным нравом мечтаешь о добропорядочной старой деве, -- нашелся я.
      Он даже растерялся:
      -- Парень, а ты бо-ольшой философ...
      -- Ладно, хватит трепаться, -- одернул я его. (Я уже мог позволить себе это!) -- Говори, куда ехать?
      -- К ближайшему телефону.
      Когда мы прошли к моей "Волге" и я по-хозяйски открыл дверцу, глаза у Лорена полезли на лоб.
      -- У тебя тачка? Вот эта самая?
      -- А ты думал, мы поедем на велосипеде? Садись!
      -- Послушай-ка... А она точно твоя? Понимаешь, я не люблю сомнительных приключений.
      -- Не дрейфь! Богатый дядька дал дуба и оставил мне наследство. Вот права.
      -- Эх, мне бы такого дядьку! -- искренне позавидовал Лорен, разваливаясь на сиденье и закуривая. Я высадил его возле телефонной будки.
      -- Будет тебе телка экстра-класса, -- сообщил он через пару минут. -- Жми к "Интуристу".
      * * *
      От парадного входа по широким ступеням величественной походкой к нам приближались две женщины той породы, о которой я мечтал, прогоняя Алину: ухоженные, элегантные, с изысканными манерами.
      Черненькая мне понравилась больше: чуть вздернутая верхняя губа придавала ей живость и неповторимый шарм. Однако же я сразу понял, что это подруга Лорена. Но и шатенка была хороша, несмотря на некоторую холодность во взоре.
      Обе были старше нас лет на семь, но это только добавляло пикантности.
      Последовал ритуал знакомства.
      -- Тамара! Валя! А это -- мой лучший друг Вадим!
      Ого! Быстро же я стал его лучшим другом!
      Красавицы сняли с себя легкие плащи, оставшись в облегающих коротких платьях. В тот год в моду входили глубокие декольте. Обе наши спутницы отдали надлежащую дань этому течению, так что сомнений по поводу зрелости их форм не возникало.
      Лорен и Тамара устроились на заднем сиденье, Валя села рядом со мной. Возможно, я ошибся насчет ее холодности, ибо она уже дважды ободряюще улыбнулась мне. Ободряюще и вместе с тем снисходительно. Затем демонстративно поправила платье, край которого все равно на добрую ладонь не доставал до ее круглых загорелых коленей. Не могу сказать, что Валя околдовала меня. Возможно, это оттого, что половину моих мыслей занимал Лорен. Но смотреть на ее прелести, зная, что она доступна в той же мере, что и Алина, было приятно.
      -- Вадим! Вперед! -- кинул клич Лорен.
      Не успели мы проехать и сотни метров, как на заднем сиденье началась кутерьма. В зеркальце я видел, как сладкая парочка принялась обниматься и целоваться взасос, рука Лорена скользнула под юбку любовницы. Послышался томительный стон.
      Внезапно Лорен резко отпрянул от нее.
      -- Нет! -- воскликнул он. -- Надо потерпеть. Потому что еще немного, и я захочу заняться любовью прямо здесь.
      -- Почему бы и нет? -- поддразнила она, то ли в шутку, то ли всерьез. -- В мчащемся автомобиле -- это было бы оригинально...
      -- Так-то оно так, -- согласился Лорен. -- Только я боюсь, что наш друг Вадик переволнуется и опрокинет тачку. А я пока не собираюсь на тот свет, крошка. Даже в твоих объятиях.
      Я, конечно, не ханжа, но эти речи, эта свобода нравов, признаться, поначалу меня смутили. Но тут я подумал, что меня, скорее всего, испытывают. Попадусь на удочку -- стану предметом язвительных насмешек.
      -- Да? -- удивилась Тамара, будто продолжая игру. -- Он что, такой нервный?
      -- Он вообще-то скромняга, -- в той же манере ответил Лорен. -- Краснеет при виде красивых женщин и теряет дар речи. Ему нравится одна девчонка из нашей группы, Жанночка, но он никак не решится пригласить ее на рюмку крюшона. А с той переспала уже половина факультета, включая наших мудрых наставников. И что ты думаешь? Даже наставники, опытнейшие мужи, не смогли довести ее до оргазма!
      -- А ты откуда знаешь?! -- вспылила вдруг Тамара, и, кажется, всерьез. -Ты тоже с ней спал, да?!
      -- Упаси Бог, крошка, -- весьма натурально ужаснулся Лорен. -- Это же шутка, ты не поняла? Я просто хотел раззадорить Вадима. Он, видишь ли, парень трудной судьбы. Босоногое детство, общага... Перебивался, бедный, с хлеба на воду. И вдруг здорово подфартило -- его дядька скопытился и оставил ему целое состояние. Эй, крошка, ну-ка, улыбнись!
      Тамара молча смотрела за окошко.
      Обидчивая штучка! Вот и хорошо. Мне это на руку.
      -- Вы и вправду краснеете при виде красивых женщин? -- томно спросила Валя, щуря зеленоватые глаза. Она сидела вполоборота, опершись правой рукой на подлокотник, а левую вытянув вдоль спинки моего сиденья. Картина была впечатляющей.
      -- Разве вы не знаете Лорена? Это известное трепло!
      -- Обижаешь, парень, -- отозвался Лорен не без досады. Кажется, он не ожидал от меня столь независимого тона.
      -- По-моему, Лорен сегодня шутит не очень удачно, -- поддержала меня Валя. -- Правда? -- и, будто невзначай, слегка коснулась ноготками моего колена. -- Кстати, куда мы движемся?
      -- В Жердяевку, на мою дачу.
      -- В Жердяевку?! Ты слышишь, Тома?! -- Она повернулась к подруге.
      -- Дай мне сигарету, -- отозвалась наконец та.
      Я молча открыл "бардачок". Внутри лежало несколько пачек американских сигарет. В ту пору их можно было купить только в "Березке".
      -- О! -- Валя удостоила меня еще одним откровенным взглядом.
      -- Может, музыку? -- Я включил магнитофон. Полилась мелодия модного французского оркестра под управлением Мориа.
      Мои пассажиры притихли.
      Глянув в зеркальце, я увидел трогательную картину: Лорен и Тамара прижались друг к дружке, закрыв глаза, тихие, как голубки.
      Ну, посмотрим...
      Промелькнул мостик перед въездом в Жердяевку.
      Еще немного, и мы добрались до места.
      Опять начались восторги, ахи, охи; Валечка поглядывала на меня все пристальнее.
      Я провел гостей по дому и двору, показав им все, кроме башенки. Особое восхищение вызвал бассейн, до краев наполненный прозрачной голубой водой. (Я-то полагал, что после утреннего угощения мой сторож пьяненько спит, и подивился расторопности Пономарца. Расстарался же! Притом в шкафчике я обнаружил стопку чистых, свежевыглаженных простыней.)
      Выходя, я слышал, как Валя шепнула подруге:
      -- Вот живет парнишка, а? Это тебе не Лорена подкармливать.
      Наши прелестницы тут же заявили, что сядут за стол лишь после того, как окунутся хотя бы разок.
      Я предупредил, что накрывать будем на веранде, и пожелал им порезвиться от души.
      Некоторое время Лорен наблюдал, как я выставляю на стол деликатесы и бутылки, затем спросил, не скрывая удивления:
      -- Парень, кем же был твой дядя?
      -- Шпионом, -- ухмыльнулся я.
      -- Я в шпионы бы пошел, пусть меня научат, -- продекламировал Лорен. -- А ты?
      -- А я уже пошел.
      -- Слушай, похлопочи за меня, а? -- шутливо взмолился он.
      -- Могу, если откровенно ответишь на один вопрос...
      -- Насчет Жанны, что ли? -- ухмыльнулся он.
      -- Ты лично платил когда-нибудь женщинам?
      -- Я? -- Он чуть не задохнулся от возмущения, но тут же самодовольно заявил: -- И зачем? -- и вскинул голову, как бы предоставляя мне возможность полюбоваться его лицом античного бога.
      То ли разговор в машине его чем-то уколол, то ли мое неожиданное богатство раззадорило, но он вдруг разоткровенничался, заговорив назидательно-поучающим тоном:
      -- Есть ведь, парень, и другая сторона медали. Существуют в этом мире женщины, у которых водятся деньжата. И не только всякие там богатые старухи. Уверяю тебя. И им тоже хочется кой-чего для души. И они не скупятся на расходы. А ведь красивых мужчин мало. -- Он снова вскинул голову. -- А меня, как видишь, природа не обделила, за что я весьма ей благодарен. Знаешь, как они кидаются на меня? Знаешь, что позволяют? Как будто последний день живут на свете. Состарюсь -- обязательно напишу мемуары, вот тогда мир узнает, кто такой Лорен! -- Он выдержал паузу. -- Если бы я захотел, у меня уже давно было бы все. Куда там твоему дяде! Но я не тороплюсь. Еще годика три -- до окончания института -- попасусь в свое удовольствие, а там займусь обеспечением будущего...
      -- Тамара тоже делает тебе подарки?
      -- Нет, парень. Это тот редкий случай, когда сошлись крайности. Мы наслаждаемся друг другом и пока что взаимно счастливы. -- Он оглянулся на дверь: -- Уговор! О моих похождениях на стороне -- ни слова, ни намека. -Затем снова принял расслабленную позу. -- А вот тебе, парень, стоило бы сделать Валечке достойный подарок. Не обижайся, но разница в классе все же чувствуется. Только без грубостей. Очень тактично. Мы ведь цивилизованные люди и должны все делать красиво... Кстати, в какой келье приземлиться нам с царицей Тамарой?
      Я без раздумий указал на дверь рядом с лестницей.
      -- А вот и мы, -- послышался мелодичный голосок Тамары. -- Не соскучились?
      Обе женщины появились на веранде -- разрумянившиеся и посвежевшие, повязавшись простынями на манер древнеримских туник. Зрелище было волнующим.
      -- Ого, как нас встречают!
      -- Ну-с! С легким паром! -- Лорен вскочил с кресла и схватил бутылку.
      -- Мы же не из бани, -- рассмеялась Тамара.
      -- Кстати, -- вмешался я, -- тут у меня на довольствие взята одна старушенция. Стряпает божественно. Может, закажем шашлыки?
      -- Прекрасная идея. -- Улыбка Вали обещала все!
      -- На вечер, -- решительно заявила Тамара. -- Надо же немного отдохнуть с дороги... -- Она призывно посмотрела на Лорена.
      Тот чувствовал себя как в родной стихии.
      -- Коньячок? Водочка? Ром? С чего начнем, милые дамы? Тебе, Томочка, сухого, как всегда?
      -- Коньяк! -- капризно потребовала красавица.
      -- Мне тоже, -- вторя подруге, сказала Валя.
      -- Чего хочет женщина, того хочет Бог, -- напыщенно заметил Лорен, легко и непринужденно входя в роль тамады.
      Бокалы наполнились.
      -- Первый тост -- за любовь! -- воскликнула Тамара.
      -- Нет, царица моей души! -- мягко возразил Лорен. -- Первый бокал, дорогие друзья, мы поднимаем за святого человека, благодаря которому оказалась возможной сегодняшняя встреча. Я имею в виду благороднейшего дядюшку нашего общего друга Вадима. Подумайте сами, насколько счастливо сложились обстоятельства, что Вадику выпала честь быть единственным его наследником! А если бы дядюшка был женат?! Расхаживала бы сейчас по этим чудесным коврам какая-нибудь старая карга, уныло ворча и ругая молодежь за безнравственность. Бр-р-р! Я уверен, -- патетически воскликнул он, -- что дядина душа взирает в этот момент на нас с небес и радуется нашему трогательному согласию. Так отдадим же должное его светлой памяти! Пусть и ему нальют ангелы и он выпьет вместе с нами. За дядю!
      Второй тост, не заставивший себя ждать, был, разумеется, за любовь. Третий -- за благополучие этого дома.
      Вскоре мои гости захорошели, чему я был рад. Сам я пил глоточками.
      Постепенно общий разговор за столом становился все более откровенным.
      -- Танцуют все! -- возвестил Лорен и, включив магнитофон, выдернул Тамару из-за стола.
      Я, естественно, пригласил Валю.
      "Туники" наших прелестниц оказались с секретом. Они так ловко повязали простынки, что при резких движениях края расходились, обнажая соблазнительную полоску тела от самого плеча.
      Лорен и Тамара вновь принялись целоваться.
      Валя на миг, будто случайно, прижалась ко мне, так что сквозь тонкую ткань я ощутил ее твердые соски, и тут же легко отстранилась. Но я не торопился воспылать. Не из-за ее прелестей я организовал это мероприятие. Впрочем, и любовные утехи никуда от меня не денутся.
      Лорен, не отрываясь от губ Тамары, уводил ее все дальше и дальше. Наконец они оказались у заветной двери и скрылись за ней.
      Ну, пора!
      Я направил на Лорена мощный импульс биополя.
      -- Вадим, что с тобой? -- недоуменно спросила Валя.
      -- Все в порядке.
      -- Ты какой-то... вялый...
      -- Извини... Сейчас пройдет. Кстати, как ты относишься к подаркам?
      -- Положительно. -- На ее губах появилась улыбка.
      Я подвел ее к серванту. В одном из отделений хранилась шкатулка с "дядиными" драгоценностями. Не знаю уж, как они у него оказались, коли он не интересовался женщинами. Выбрав изящные сережки с бриллиантами, я протянул их Вале:
      -- Тебе нравится?
      -- О Боже!
      Зеленые глаза красавицы вспыхнули огнем, мне даже показалось, что ее ухоженные наманикюренные ногти превращаются в коготки, когда она тянулась за подарком.
      -- Они твои.
      -- Милый! -- Теперь в ее голосе было столько искренней нежности! -- Ты меня хочешь?
      -- Конечно.
      -- Куда идти?
      Я молча кивнул на лестницу.
      Поднимаясь, она небрежно, с величавой бесстыдностью, сбросила с себя простыню.
      Затем, взяв меня за руку, ввела в комнату и подтолкнула к постели, шепча:
      -- Ложись... Нет, не так... Я умею быть благодарной...
      Безусловно, ей удалось бы вскружить мне голову, если бы часть моего сознания -- даже в самые сладострастные моменты -- не была направлена на Лорена. Я так неистово ненавидел этого ангелоподобного пошляка, этого эгоистичного хамелеона, что не смог в полной мере оценить умелые ласки Валентины. Наверное, поэтому мне вдруг подумалось, что вчера с Алиной, этой дешевой проституткой, я испытал более острые ощущения.
      Я поднялся.
      -- Ты куда? -- удивилась она.
      -- Пойду распоряжусь насчет шашлыка. Ты не против?
      -- Конечно, нет. А после мы повторим, да?
      -- Обязательно.
      -- Будешь возвращаться, захвати мое платье и трусишки. -- Она сладко потянулась на постели.
      Натянув брюки, я, насвистывая, спустился вниз, в гостиную.
      Лорен сидел в кресле, кутаясь в простыню, и нервно курил. Вид у него был растерянный. Я бы даже сказал, пришибленный.
      -- Старичок, я иду заказывать шашлычок, -- невольно срифмовал я, садясь напротив. -- Информируй свою царицу Тамару.
      Он провел ладонью по лицу, не слыша меня.
      -- Ч-черт, кажется, я перебрал. Ну и забористый у тебя коньяк!
      Я весело пожал плечами:
      -- По тебе не скажешь, что ты перебрал. Выглядишь как огурчик!
      -- Дьявольщина... -- пробормотал он. -- Такое со мной впервые.
      Я сделал вид, что не расслышал.
      -- Слушай, давай вмажем еще по рюмашке? За прекрасных дам и их страстных кавалеров!
      -- Попозже... -- Он встал и снова скрылся за дверьми спальни, где, как я знал наверняка, закончился только первый акт драмы.
      Я с наслаждением закурил. Какое счастье -- видеть посрамление врага!
      Из-за закрытой двери глухо доносился раздраженный голос Тамары -сладкая музыка для меня.
      Я прошел в бассейную, разыскал в шкафчике вещи Валентины и поднялся наверх. Мое биополе по-прежнему было направлено на Лорена. Эту пьесу я намеревался довести до конца.
      Валентина, все еще обнаженная, сидела перед зеркалом, разглядывая свое отражение.
      При моем появлении она повернула ко мне сияющее лицо и провела по мочкам своих ушей, где уже красовались подаренные сережки.
      -- Вадик, ну скажи, что теперь я стала еще красивее!
      -- Ты восхитительна. -- Я протянул ей одежду. Она повесила платье на спинку кровати и, покачиваясь на стуле, призывно посмотрела на меня:
      -- Хочешь еще?
      Откровенно говоря, я не отказался бы. Но вот-вот должен был начаться заключительный акт то ли драмы, то ли комедии, и я, как автор, не хотел его пропустить.
      -- Хочу, но нас ждут внизу.
      -- А-а... наши влюбленные... -- Она неспешно принялась расправлять платье. -- Послушай, мой благоверный на следующей неделе уматывает в командировку. Я смогу оставаться у тебя на ночь. Хочешь?
      -- Конечно.
      Мы спустились вниз как раз к финальной сцене.
      Дверь спальни резко распахнулась. Оттуда выскочила Тамара, закутанная в простыню и злая как мегера. Она взяла со столика сигарету, поднесла ее к губам, но тут же отшвырнула далеко в сторону.
      -- Шашлычок уже маринуется, -- радостно сообщил я.
      Тамара не ответила. Взрыв назревал.
      Появился Лорен. Он пытался улыбаться, но это получалось скверно. Взяв сигарету, он долго чиркал зажигалкой.
      -- Друзья! -- воскликнул я. -- Не пора ли нам продолжить? Лорен, наливай! Он тяжко вздохнул:
      -- Что-то я сегодня не в форме...
      -- Надо меньше таскаться по бабам, если имеешь дело с порядочной женщиной! -- сорвалась Тамара. -- Тогда всегда будешь в форме!
      Валя удивленно вскинула голову. Все еще поглощенная созерцанием сережек, она проглядела перемену в поведении приятелей.
      -- Это я-то таскаюсь?! -- вспылил Лорен. -- Да я уже полгода ни на кого другого не смотрю! Скоро совсем евнухом заделаюсь.
      -- Полгода?! -- яростно выкрикнула Тамара. -- Думаешь, не знаю, что ты регулярно трахаешься с Валькой?! За дурочку меня держите?!
      -- Тамара, как тебе не совестно... -- сощурилась Валентина, великолепно разыгрывая искреннее возмущение.
      -- Заткнись, сучка!
      -- Ну, знаешь, милая... Придержала бы язычок. На самой клейма негде ставить.
      Да-а... Блестящей получилась концовка. Я, признаться, и не надеялся на подобное. Как автор, я мысленно аплодировал себе.
      -- Твари! -- бушевала Тамара, впадая в транс. -- Они еще меня же упрекают, б...и! Да пошла ты подальше, любимая подруга! А ты, красавчик, хрен моржовый, займись, пока не поздно, своим стерженьком! Что-то он стал у тебя слишком мягким! И не вздумай мне больше звонить! -- Она раздраженно пнула стул и опрометью бросилась к бассейну.
      За одежкой, надо полагать.
      -- Лорен! -- Я посмотрел на опозорившегося бонвивана. -- Беги за ней, не дай Бог, утопится.
      Мрачнее тучи, он проследовал за любовницей (бывшей?).
      Валя подошла ко мне и легким движением взъерошила мои волосы.
      -- Тамара -- истеричка. Да и фантазерка к тому же. Все, что она сказала о нас с Лореном, -- выдумка. -- Ее чистые глаза излучали трогательную невинность. -- Завтра сама прибежит извиняться. Но мне ее заскоки уже осточертели. Знаешь, Вадик, а пусть они оба проваливают ко всем чертям со своей любовью! Хочешь, останусь на ночь? Дома будет скандал, но я останусь. Хочешь?
      Нет, я уже не хотел. Я призвал биополе, возбудив у Валентины страстное желание позаботиться о несчастной подруге.
      В комнату вновь ворвалась Тамара и решительно остановилась возле меня.
      -- Отвезите меня в город!
      -- Томочка, я бы с удовольствием, но дальше первого поста ГАИ мне не уехать.
      Она едва не испепелила меня ненавидящим взглядом.
      -- Вы тут все заодно! -- Ее губы прыгали. -- Дай Бог, чтобы этот дом сгорел! Чтоб он провалился сквозь землю! Чтобы его разорвало!
      Она круто развернулась на каблучках и быстро выбежала, громко хлопнув дверью.
      -- Валя! -- Я пристально посмотрел на недавнюю партнершу. -- Ее нельзя оставлять одну. Видишь, в каком она состоянии? Вот деньги на такси.
      -- Кажется, ты прав. -- Она взяла деньги, горячо поцеловала меня в губы, затем сунула в руку бумажку: -- Мой телефон. Позвони, когда захочешь.
      -- С удовольствием, милая.
      Когда она вышла, я смял бумажку и бросил в пепельницу.
      Лорен сидел будто пришибленный мешком.
      -- Не переживай, -- философски изрек я. -- Завтра помиритесь.
      -- Да при чем здесь Тамара! -- воскликнул он. -- Первый раз со мной такое, понимаешь?!
      -- Послушай, Лорен, не делай трагедии из пустяка.
      -- Хороши пустяки!
      -- Плюнь! Сейчас выпьем, закусим... Или вот что... Давай пригласим других дам? Попробуешь еще разок. Вдруг получится?
      Он посмотрел на меня как на привидение, поднялся и вдоль стеночки скользнул к выходу.
      -- Старичок, теперь ты знаешь, где можно славно повеселиться, -напутствовал я его. -- Приходи в любое время. Один или с девицами. Всегда рад тебя видеть.
      Лорен вдруг сиганул, как заяц, в открытую дверь, а там его и след простыл.
      Я вышел во двор и устроился на лавочке под разлапистыми соснами. Хорошо!
      Калитка медленно открылась.
      На кирпичную дорожку ступила румяная и полная благообразная старуха, этакая бабушка-сказочница, бабушка-няня, закутанная в три платка.
      -- Здравствуйте, Вадим Федорович! Мой дед передал, что вы велели прийти.
      Ага, вот она какая, Фекла Матвеевна!
      -- Не велел, Фекла Матвеевна, а просил.
      -- Наверное, хотите, чтобы я приготовила ужин, -- продолжала она, улыбаясь.
      -- Я хочу, Фекла Матвеевна, -- ответил я, -- чтобы вы посидели немножко рядом со мной и рассказали про моего дядюшку.
      -- Да уж не знаю, чего и рассказывать, -- развела она руками, однако на скамеечку села. От нее пахло топленым молоком и свежим хлебом.
      -- Что он был за человек?
      -- Человек как человек. Приличный. Вежливый. Порядок в доме любил.
      -- Вы приходили убирать в башенке?
      -- Это на верхотуре? А как же! Там-то он и писал свои бумаги. Ночи напролет.
      -- Писал или печатал на машинке?
      -- Никаких машинок я у него не видала. Рукой он писал. Шариковой ручкой. А вот что да зачем -- врать не буду. Свои бумаги он всегда держал под замком. Ничего на столе не оставлял. А хоть бы и оставлял -- мне без разницы. Я его каракули еле-еле разбирала. Да и сама не шибко грамотная.
      -- Про какие каракули вы говорите?
      -- Ну как же... Он сидел в своей башенке когда до шести утра, когда до семи, а после укладывался на боковую. А мне, значит, оставлял записку, что приготовить на обед да что по дому сделать. Вот и гадала иной раз по целому часу, что он там такое написал: то ли винегрет просит, то ли виноград. А перепутаешь, он сердится. А разве я виноватая? Сколько раз просила: "Юрий Михайлович, да напиши ты разборчивей, я и не напутаю". А он: "Ладно, ладно". А сам -- опять по-старому. Нет, хороший человек был ваш дядюшка, грех жаловаться, вот только почерк имел совсем скверный.