Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Шпионы XX века (Главы 11-15)

ModernLib.Net / История / Найтли Филлип / Шпионы XX века (Главы 11-15) - Чтение (стр. 14)
Автор: Найтли Филлип
Жанр: История

 

 


      Некоторые потребители продукции электронного шпионажа пытались найти пути повышения ее качества. По сложившейся практике любое ведомство, занимающееся разведкой, обращалось в Совет по разведке США с заявкой на получение необходимой информации. После искомого одобрения со стороны Совета директор ЦРУ обращался в АНБ с просьбой выполнить заявку. Этот метод иногда приводил к существенному дублированию работы, так как ведомства, получив желанную информацию, не хотели делиться ею с другими учреждениями.
      Чтобы избавиться от этого недостатка, руководители различных разведывательных служб согласились упорядочить метод представления своих запросов. В начале 80-х было решено, что "все разведывательное сообщество будет формировать пакет своих потребностей" и представлять его в АНБ для исполнения. Это означало, что спутники, так же как и наземные станции, должны ориентироваться на самые разнообразные цели: фотографировать советские самолеты для ВВС США, подслушивать переговоры между частными летательными аппаратами
      [424]
      для Бюро по борьбе с наркотиками, прослушивать латиноамериканские банки, чтобы узнать для Министерства финансов, намерены ли страны Южной Америки выплачивать свои долги.
      Эта практика привела к тактике "пылесоса", то есть обработке всего спектра электромагнитных волн в расчете на то, что для любой полученной информации отыщется адресат. Некоторые потребители начали жаловаться на существенное снижение качества информации и на то, что они стали получать ценной информации значительно меньше, чем получали ранее. Это была одна из тем, обсуждавшихся в 1984 году на конференции в Колорадо-Спрингс. Разведка ВВС, в частности, жаловалась, что обеспечение ее данными стало хуже, так как она не всегда получает от АНБ то, что требуется. Один из офицеров ВВС привел такой пример. Предполагалось, что на границе с Китаем СССР держит 60 дивизий. ВВС обращались с просьбой к АНБ произвести фотографирование этих дивизий. Успеха в этом деле добиться не удалось. Тогда была высказана просьба измерить объем потока радиокоммуникаций и провести их анализ. АНБ либо не сумела их обнаружить, либо оказалась неспособной вычленить из общего потока. Единственным указанием на то, что там вообще были русские, явились радиоперехваты, устанавливающие порядок службы на текущий день. Вне всякого сомнения, такие сообщения без труда могли быть фальсифицированы.
      Проблема АНБ состояла в том, чтобы из всего объема собранной информации выудить самые необходимые данные и направить их в нужный адрес. Бесспорно, важнейшие сведения (например, подготовка русскими своих баллистических ракет к запуску) мгновенно станут известны тем, кому надо, однако менее важные данные, но имеющие для кого-то первостепенное значение, весьма сложно распознать и вычленить из общего потока.
      Эдвард Дж. Эпштейн, председательствовавший в одной из секций на конференции, был поражен общим отношением к делу со стороны ряда сотрудников АНБ. "Их вовсе не интересует разведка. Их не волнует Советский Союз. Они совершенно равнодушны к коммунизму. Это вовсе не солдаты "холодной войны", это системные аналитики, технократы, бюрократы. В совокупности они отлично вписываются в четко работающую бюрократическую организацию"(32).
      Часто приходится слышать, что эти бюрократы, холодно решающие проблемы глобального подслушивания, никогда не смогут заменить обычного шпиона, который, несмотря на все собственные недостатки, руководствуется в своей деятельности
      [425]
      человеческими эмоциями. Электронная разведка не владеет двумя самыми древними искусствами в области шпионажа: умением украсть и умением провести диверсию. США потратили на технические средства разведки суммы в семь раз большие, чем на сбор информации с использованием человеческого фактора. Разведчик, который сумел проникнуть во вражеское посольство и незаметно покинуть его, сфотографировав книгу кодов, стоит двух компьютеров, а тот, который смог завербовать шифровальщика, - десяти.
      Нет, время Джеймса Бонда еще не кончилось. В 80-х годах нашего века Бонд и его коллеги в Вашингтоне, Лондоне, Москве и других местах вполне процветают. Стороннему наблюдателю может показаться, что рост разведывательных учреждений уже вырвался из-под контроля, однако сотрудники разведок и руководители их ведомств думают по-иному. Они изыскивают все новые и новые пути интенсифицировать свою деятельность. Их очередное наступление развернулось на экономическом фронте. В полицентристском, но экономически взаимосвязанном мире разведданные по вопросам торговли, цен и тарифов, финансовых соглашений, положения валют, цен на нефть, картелей и отношения к ним правительств стали так же важны (а некоторые считают, что даже более важны), как разведданные военного характера. Отрицательные последствия тайных операций ЦРУ в странах "третьего мира" приобретают новый аспект. Дестабилизация той или иной страны может угрожать мировой экономической системе в целом, и особенно в сфере погашения международной задолженности, ударяя таким образом по интересам США(33).
      Развитие экономической разведки значительно расширяет сферу деятельности разведывательных служб. И здесь Советский Союз остается приоритетной целью западных разведок. Но в мире вряд ли сыщется хоть одна страна, которая сумела избежать их внимания. Совершенно бесспорно, что западные союзники шпионят друг за другом. В наше время не осталось дружественных разведок, сохранились лишь дружественные страны. Франция, к примеру, шпионит за Германией, так как опасается, что движение "зеленых" оттуда перекинется во Францию и начнет кампанию против французских ядерных испытаний. Она шпионит за Англией и США, наблюдая за антиядерным движением "Гринпис". Когда сотрудники французской разведки взорвали в 1985 году в Новой Зеландии судно "Рейнбоу уорриор", принадлежащее этому движению, тщательно спланированная операция должна была бросить тень на СИС.
      [426]
      Западные немцы шпионят за восточными, и наоборот. Дело поставлено настолько широко, что обмен захваченными друг у друга агентами превратился в почти заурядную процедуру. Восточногерманский адвокат Вольфганг Фогель, организующий обмены, обеспечил себе этим делом безбедное существование. По оценке ЦРУ, в ФРГ находится 30 тыс. восточногерманских агентов.
      Израильские спецслужбы осуществляют шпионаж не только в арабском мире[*Разведка Израиля представляет собой классический пример разведки, в которой человеческий фактор (старомодный шпионаж) является более важным, чем добывание сведений с помощью технических средств. Израилю жизненно важно выяснить намерения противника. А лучший способ для этого - внедрение в его разведывательные службы], но и против США, несмотря на их особые отношения. Лайман Киркпатрик говорил: "Израильская разведка в США действует весьма активно, но, вероятно, не путем прямого внедрения своей агентуры, а главным образом путем лоббирования"(34).
      Несмотря на повальное распространение в наше время двуличия, некоторые упрямцы никак не желают признать того, что США шпионят против Великобритании. Однако в 1984 году ЦРУ объявило, что ему удалось выявить 300 западных компаний, включая несколько фирм Великобритании, нелегально экспортирующих в СССР высокотехнологическую продукцию. Как сообщил один из депутатов английского парламента, информация о британских фирмах была получена в результате операции ЦРУ. Директор ЦРУ Уильям Кейси не опроверг это утверждение(35).
      СИС и ШПС шпионят за партнерами Великобритании по Европейскому экономическому сообществу, и в первую очередь за Францией, с целью выяснить позиции делегаций на переговорах по финансовым и торговым вопросам. "Вы получаете огромное преимущество на переговорах, когда узнаете черту, до которой может отступать ваш оппонент", - заявил один из английских чиновников.
      КГБ не меньше заинтересован в получении информации по экономическим вопросам. Один из исследователей системы советского шпионажа, Роджер Хилсмен из Колумбийского университета, утверждал, что, если бы Кремль заставили выбирать между вербовкой советника президента США по национальной безопасности и годовой подпиской на "Нью-Йорк Таймс", он бы предпочел газету, так как русские всегда хотят иметь информацию по самому широкому кругу вопросов, а не по одной проблеме, даже если источником сведений является высокопоставленное лицо(36). Гарри Розицки представляет типичного сотрудника КГБ 80-х годов как высококлассного специалиста
      [427]
      с высшим образованием в области экономики или техники, напряженно работающего в Нью-Йорке или в крупных европейских городах. "КГБ устанавливает и развивает контакты с влиятельными лицами во всех областях общественной жизни и в частном бизнесе: политиками правой, левой и центристской ориентации, профсоюзными лидерами любой расцветки, редакторами крупных изданий независимо от их взглядов, выдающимися руководителями бизнеса и банковских структур"(37). Розицки утверждал, что КГБ интересуется людьми, которые принимают решения, неважно в какой области - сборка грузовиков, определение условий предоставления займов или капиталовложений в развитие Сибири[*Отсюда возникает неправильное представление о так называемых "агентах влияния". С технической точки зрения эти лица могут называться агентами и оказаться в списке таковых, который некий советский перебежчик может передать на Запад. Однако это не шпионы: они сделали для интересов Советского Союза не больше того, что, скажем, сделал фермер, продавая Советскому Союзу зерно. Они будут несказанно удивлены тем, что КГБ внес их в какой-то список. Розицки говорит, что тысячи влиятельных нью-йоркцев и обитателей Вашингтона рассматриваются русскими в качестве "агентов влияния", что, однако, не говорит об их нелояльности по отношению к Соединенным Штатам. В этой связи газетные истории о советских перебежчиках, прибывших в США со списками советских агентов, насчитывающими сотни имен, должны рассматриваться с большим скептицизмом].
      Что касается экономической информации, то на Западе ее значительная часть публикуется в открытой или полуоткрытой печати, так что 75-90% необходимых сведений КГБ может получить вполне легальными путями. Сотрудники КГБ перепахивают горы газет, журналов, докладов по торговым, финансовым и техническим проблемам. Они читают правительственные публикации и документы конгресса, присутствуют на открытых заседаниях правительственных комитетов. Работники КГБ сопоставляют открытые материалы с сообщениями агентов и направляют весь пакет сведений в Москву, где эти данные в основном без всякого анализа или комментариев распространяются среди потребителей, которые должны принимать самостоятельные решения об их подлинной ценности(38).
      Освященная временем шпионская деятельность продолжается, хотя ее акцент смещен в сторону экономики и торговли. По существу, мало что изменилось за последние тридцать лет. Джордж Янг, бывший заместитель генерального директора СИС, вспоминал, что в 50-е годы "делом чрезвычайной важности" для Запада было выяснение толщины и прочности брони советских танков. "Единственный способ выяснить это состоял в том, чтобы найти кого-нибудь по ту сторону "железного занавеса". И сейчас в 80-е годы ЦРУ пытается раздобыть точно
      [428]
      такую же информацию. Центр ЦРУ в Нью-Дели завербовал четырех офицеров индийской армии и обрушил на них гору вопросов о вооружениях, поставляемых из Советского Союза. Среди вопросов был и следующий: "Сможете ли вы высверлить отверстие в броне советского танка Т-72, если мы снабдим вас соответствующими инструментами?" (Индийские офицеры ответили, что это будет слишком рискованно.)(39)
      Продолжает развиваться и другое традиционное направление в деятельности спецслужб. Это вовсе не сбор ценной информации для принятия важных решений, как наивно полагает публика, оплачивающая из своего собственного кармана разведывательную деятельность. На самом деле это главным образом сбор информации о спецслужбах противника. СИС и ЦРУ больше всего хотят знать о намерениях КГБ, и наоборот. Именно поэтому появление перебежчика является столь волнующим событием в мире разведки и спецслужбы придают такого рода вещам столь большое значение. Перебежчики несут с собой те сведения, которые позволяют ЦРУ, СИС или кому-то другому обновить свои внушительные досье о порядке деятельности своего противника, уточнить личные характеристики его сотрудников, их перемещения по службе, их слабости и склонности, которые когда-нибудь смогут позволить включить их в игры перебежчиков.
      В промежутках между появлением перебежчиков сотрудники разведок и в 80-х годах, в какой бы части земного шара они ни работали, тратят массу времени на наблюдения за разведчиками противоположной стороны. Например, в Иране, до того как в 1979 году студенты захватили американское посольство, ЦРУ не жалело усилий на то, чтобы отслеживать перемещение каждого русского в этой стране, желая выяснить намерения КГБ. От внимания не ускользала ни одна подробность личной жизни русских. Иногда этому сопутствовали серьезные неточности в оценках. Когда отделение ЦРУ в Тегеране обнаружило прибытие туда через Кабул советского журналиста Левона Вартаняна (предположительно сотрудника КГБ), в Лэнгли был направлен запрос о любых данных, которыми располагает штаб-квартира ЦРУ об этом человеке.
      Запрос отделения ЦРУ в Тегеране выглядел таким образом: "Утверждают, что жена Вартаняна является или была одной из любовниц Косыгина. Вартамян (так!) пользуется плодами этих интимных отношений - дачей и т. д. Имеется возможность, что яркое прошлое Вартамяна (так!) позволит установить его истинное лицо. Насколько он известен в штаб-квартире?" Из Лэнгли пришло подтверждение, что он там известен.
      [429]
      Начальство отметило, что отделение ЦРУ неправильно пишет его фамилию, и заявило, что госпожа Вартанян "была секретарем, а не любовницей Косыгина"(40).
      Некоторые из тех, кто изучает мир разведки, удивляются, что значительная часть перебежчиков появляется из разведывательных ведомств, а не из других правительственных учреждений. Герберт Скоуилл писал в журнале "Форин афферс": "Весьма странно слышать, что члены этих, казалось бы, самых надежных с точки зрения безопасности организаций больше остальных склонны к предательству"(41). Ответ в том (хотя лишь немногие сотрудники спецслужб согласятся с этим), что разведчики часто чувствуют, что им ближе их коллеги с противной стороны, чем те люди, на кого они работают.
      Бывший сотрудник ЦРУ Джон Стокуэлл наглядно демонстрировал, как бюрократическая система давит на оперативного работника, находящегося за границей, с тем чтобы он постоянно демонстрировал свою активность. "Если вы не проводите вербовок агентов или не предлагаете каких-то операций, ваша характеристика в лучшем случае будет вежливо-уклончивой и вы не получите повышения по службе. Но если вам все это удается проделывать и о вас складывается мнение как об активном оперативном работнике, с вами начинают происходить приятные вещи и вы получаете хорошее назначение". Точно такая же практика существует и в КГБ. В результате сотрудники противоборствующих сторон начинают проявлять симпатию друг к другу в том, что касается их профессиональных проблем, и частенько приходят к молчаливому соглашению о правилах игры. "Это очень похоже на профессиональный футбол, - говорил Стокуэлл. - В воскресенье вы сшибаетесь лбами, а в понедельник мирно выпиваете вместе со своим вчерашним противником. Мне приходилось вести игры против пары сотрудников КГБ. После их завершения мы вместе сиживали за ленчем. Это смахивает на игры пятилетних малышей, правда, малышей психически не совсем нормальных"(42).
      К середине 80-х годов все спецслужбы вели свои игры так, чтобы игроки любой из сторон не получали бы травм. КГБ перестал убивать сотрудников ЦРУ, и наоборот. Но жертвы, конечно, были. Стокуэлл вспоминал: "Я завербовал агента, он был схвачен и убит. Никакого суда, просто "бах!" - и все. После нею остались жена и шестеро детей. Когда я просмотрел его досье, то обнаружил, что за пять лет он не дал ни одного сообщения, которое мы не могли бы получить из открытых источников. Он не сделал ничего такого, что спасало земной шар"(43).
      [430]
      Ни одна из спецслужб не свободна от обвинений в том, что она манипулировала людьми, идя при этом на все. Яркой иллюстрацией этого является трагическая судьба Джереми Вольфендена. Сын сэра Джона Вольфендена, директора и главного библиотекаря Британского музея, отправился в 1962 году в Москву в качестве корреспондента "Дейли телеграф". Он изучал русский язык. находясь на службе в военно-морской разведке, о чем, видимо, было известно в КГБ. Во всяком случае, русские грубо скомпрометировали Вольфендена, который был гомосексуалистом. В тот момент, когда он находился в постели с парикмахером, работавшим в Министерстве внешней торговли, из стенного шкафа (дело было в гостинице "Украина") выскочил некто с фотоаппаратом и сфотографировал парочку. КГБ принялся шантажировать Вольфендена. Русские хотели, чтобы он давал информацию о гражданах западных стран, живущих в Москве. Вольфенден сопротивлялся, но очень боялся при этом, что КГБ все сообщит в "Дейли телеграф" и он потеряет работу. Не будучи уверенным в том, сколько он сможет продержаться, Вольфенден попросил своих коллег не доверять ему секретов, а затем после долгих колебаний сообщил обо всем, что с ним произошло, в английское посольство. Посольство связалось с Лондоном, и, когда Вольфенден оказался там, его попросили встретиться с сотрудником СИС, который попросил Джереми "сотрудничать с русскими", но информировать обо всем СИС.
      Оказавшись на крючке обеих спецслужб, Вольфенден, и без того имевший слабость к алкоголю, ударился в пьянство. (За бледный цвет лица он получил от других корреспондентов прозвище "Зеленый".) Вольфенден начал "сотрудничать" с КГБ. В 1964 году он опубликовал в "Дейли телеграф" статью, где утверждал, что Министерство внешней торговли внесло в черный список все компании, связанные с Гревиллом Винном (английским шпионом, замешанным в деле Пеньковского). Позже он признался коллегам, что содержание статьи было ложью и что он отправил ее в газету под давлением русских. Но он также "сотрудничал" и с СИС. Сотрудник СИС расспрашивал Мартина Пейджа (корреспондента "Дейли телеграф", находившегося в Москве одновременно с Вольфенденом) о советском дипломате Юрии Виноградове, который стремительно покинул свой пост в Секретариате ООН и возвратился в Москву. Пейдж отказался говорить о Виноградове, заявив, что все сведения, которыми он располагает об этом человеке, не имеют отношения к контрразведке. Когда он позже рассказал об этом Вольфендену, тот признался, что это он назвал в СИС Пейджа как человека, наиболее близко знакомою с Виноградовым.
      [431]
      Вольфенден начал предпринимать отчаянные попытки порвать с обеими службами. Джереми женился на английской девушке Мартине Браун, которую он встретил в то время, когда та работала нянькой в Москве в семействе Родерика Чизхольма, сотрудника визового отдела английского посольства. (Позднее на суде этот человек был назван оперативным руководителем обоих подсудимых от СИС.) Вольфенден восстановил дружбу с ней, находясь в краткосрочной командировке в Вашингтоне. После женитьбы, когда он должен был вернуться в Москву, его английский оперативный руководитель посоветовал Джереми не брать с собой жену. (Мотивы такого совета вполне очевидны.) В конечном итоге Вольфенден разрешил свои проблемы, добившись перевода на постоянную работу в корреспондентский пункт "Дейли телеграф" в Вашингтоне. В разговоре с другом он выразил надежду на то, что с работой на разведку покончено. Но в 1965 году на приеме в английском посольстве в честь дня рождения королевы к Джереми подошел его оперативный руководитель из СИС, тепло поприветствовал его и, представившись под другим именем, возобновил тесное сотрудничество.
      Вольфенден начал деградировать как личность. Отношения с женой складывались не очень хорошо. Периоды запоев стали повторяться все чаще. Вольфенден почти перестал принимать пищу. 28 декабря 1965 года последовало объявление о его кончине. В это время Джереми Вольфендену исполнился 31 год. Было заявлено, что, находясь в ванной комнате, он потерял сознание, падая, ударился головой об умывальник, в результате чего произошло кровоизлияние в мозг. Его жена на некоторое время вернулась в Лондон, но затем решила постоянно жить в Соединенных Штатах. Один из друзей Вольфендена на прощальной вечеринке поинтересовался, что она намеревается делать в Штатах. "Не знаю, ответила она. - Я не могу вернуться к своей старой работе. Я становлюсь слишком старой для того, чтобы подсматривать в замочные скважины, да и, кроме того, все мои русские контакты уже потеряны".
      Остается лишь догадываться о том, знал ли Вольфенден, до какого предела СИС собиралась его использовать. Некоторые из его друзей полагают, что, каковы бы ни были физические причины его смерти, КГБ и СИС, действуя вместе, довели его до такого состояния, что он утратил волю к жизни. Друзья также высказывают сомнение в его полезности для обеих служб, потому что слабость этого человека, которую они эксплуатировали, заставляла его выкладывать каждой стороне все, что он знает о другой. Таким образом, единственная польза для обоих
      [432]
      ведомств состояла в том, что они развлекались игрой друг с другом(44).
      История с Вольфенденом, конечно, трагична, но есть много примеров того, что разведывательная деятельность вела к крушению карьеры, устоявшегося образа жизни или распаду семьи. Гревилл Винн, обычный патриот, который считал, что он помогает своей стране вести "холодную войну", не мог нормально жить на родине. Винн говорил, что шпионская деятельность полностью изменила его судьбу. "Когда я вернулся из советской тюрьмы, моя жена, семья и деловые партнеры отвернулись от меня, - рассказывал Винн. - Моя первая жена знала лишь то, что я бизнесмен, и не могла простить мне, что я держал в тайне от нее вторую сторону моей жизни... После разрыва с женой прекратились отношения и с сыном Эндрю. Я даже не знаю, есть ли у меня внуки... Моя жизнь полностью изменилась из-за того, что я связался с этим делом"(45).
      Николай Хохлов, сотрудник КГБ, который был направлен в 1953 году в Западную Германию с целью убийства лидера НТС, не выдержал мук совести и предупредил свою жертву. После этого он намеревался вернуться в Москву и доложить, что его миссия не увенчалась успехом. Однако его потенциальная жертва проинформировала американскую разведку, и та решила вынудить Хохлова к измене. Позже Хохлов рассказывал: "Я совершенно не знал, что происходит. Между тем американцы организовали пресс-конференцию и объявили о том, что я перебежал на их сторону. Они публично потребовали, чтобы моей жене и ребенку позволили приехать ко мне на Запад... Моя семья тут же исчезла. С тех пор я о ней ничего не слышал"(46).
      Эти трагедии дают возможность порассуждать о человеческих характерах. Ведь трагедии часто являлись результатом действий людей, одержимых благородными идеями, иногда глубоко верующих в Бога и стремящихся к добрым и благородным целям. В работе разведчика, бесспорно, присутствует элемент самообмана. Нормальные люди изменяются, трансформируют свои взгляды в свете новой для них информации, приспосабливаются к новой ситуации. Сотрудник разведки должен оставаться непоколебимым в тех идеях, которые заставили его обратиться именно к этому роду деятельности. Даже маленькая трещина в идеологических мотивациях может привести его к полному краху.
      Конечно, он получает сильную поддержку. В ЦРУ и СИС нет недостатка в высокопарных дискуссиях о том, каким образом разведслужбы могут спасти мир от коммунистической
      [433]
      агрессии. В КГБ тоже не устают повторять, что его сотрудники служат щитом и мечом, защищая свою страну в условиях капиталистического окружения. Но к каждому сотруднику разведки в конечном итоге приходит расплата. "Невозможно сохранить свою человеческую цельность, если тебе всю жизнь приходилось подкупать людей, убеждать их совершить предательство, изменить делу, которому они служат, а иногда и своей семье. Не имеет значения, какими идеями ты при этом руководствуешься, - говорил Джон Стокуэлл. - Невозможно прослужить всю жизнь, полностью выключив свою совесть"(47).
      Некоторые сотрудники пытаются убедить себя, что их деятельность имеет полное моральное оправдание. Джон Маклин утверждал, что шпионаж необходим, хотя так же неприятен, как чистка уборной. Другие утверждают, что в нашем несовершенном мире государство обязано сохранить себя и эта цель оправдывает любые средства. Сотрудник ЦРУ Майкл Дж. Бэррет высказал мысль о том, что работники разведки с каждой из сторон морально правы в своих действиях и, защищая интересы соответствующих стран, они поступают в соответствии с правилами чести(48). Дик Уайт, бывший руководитель СИС, предупреждал, что разведчики могут работать только в условиях морального климата, господствующего в их время, и общество не будет терпеть такую разведслужбу, которая своими действиями нарушает этот климат. Американцы также признавали, что при ведении разведывательных действий могут проявляться некоторые крайности. "В конечном итоге остается одна морально-этическая проблема фундаментального характера, - говорит Роджер Хилсмен из Колумбийского университета, - не могут ли те средства, которые мы используем, настолько подорвать систему наших ценностей, что общество, в котором мы живем, изменится так же, как если бы оно подверглось завоеванию со стороны противника"(49).
      Все рассуждения о моральной стороне шпионской деятельности не имеют значения, когда, по существу, в шпионаже вообще нет необходимости. Возможно, имеются случаи, когда он оправдан во время войны, но и тогда, как мы видели, успехи разведки вовсе не были однозначными. Как заметил Дэвид Кан, автор книги "Пятнадцать решающих битв: от Марафона до Ватерлоо", всего лишь одна победа явилась результатом успеха разведки. Решающие битвы со времени выхода этой книги в 1851 году не много добавили к такой оценке. Но есть ли вообще оправдание для существования дорогостоящих и, по существу, неконтролируемых разведывательных ведомств в мирное время?
      [434]
      Мы уже видели, как разведывательные службы ухитряются доказать, что у них не бывает провалов. Спецслужбы стараются прекратить любую дискуссию по поводу их успехов и неудач, утверждая, что порой весьма сложно отличить одно от другого.
      Например, если разведка вдруг доносит о возможности неожиданного нападения и объект возможного нападения успевает заблаговременно подготовиться, агрессор, понимая, что эффект неожиданности утрачен, может отменить операцию. Таким образом, правильное предупреждение разведслужбы оказывается ложным.
      В ходу также и другие рассуждения. "Нам удалось добиться невероятных успехов, но мы не имеем права их обнародовать. Ведь мы, в конце концов, действуем в мире тайн". Далее: "Мы, бесспорно, смогли бы представить важнейшие сведения, если бы наши фонды не были так урезаны. Провал был не результатом разведывательной работы, а следствием недальновидной политики правительства". Или: "Мы можем и заблуждаться, но ошибка лежит не в фазе сбора информации, а в фазе анализа. Если желаете, мы можем вам показать наши досье, в которых содержатся правильные сведения". ЦРУ постоянно готово прибегнуть именно к последнему объяснению. Со времени катастрофы в Иране оно всегда готовит анализ, содержащий точку зрения, расходящуюся с основной оценкой. СИС расширила тот круг, из которого вербуются ее кадры, стараясь, чтобы в организации имелись люди, не выражающие точку зрения истеблишмента. В 1985 году впервые на службу в СИС был принят член движения "Кампания за ядерное разоружение".
      Избавленные от контроля, которому подвергаются другие правительственные организации с целью проверки эффективности их деятельности, разведслужбы смогли обеспечить свой непрерывный рост в течение большей части текущего столетия. Правительствам теперь неведомо, во сколько им обходится содержание разведслужб и сколько человек там работает. Спецслужбы сопротивляются всякому контролю со стороны правительств. Джордж Янг, бывший заместитель директора ЦРУ, говорил, что некоторые политики просто не ведали того, чем им надлежало заниматься. "В проведении операций я руководствовался своими решениями и сообщал о них позже"(50). В Никарагуа ЦРУ продемонстрировало то, как оно сначала действовало и лишь потом информировало комитеты конгресса, наблюдающие за его деятельностью.
      КГБ, созданный во времена большевистской революции как небольшая группа, задачей которой является противодействие
      [435]
      зарубежной диверсионной и подрывной деятельности, вырос в одно из самых мощных ведомств в советской государственной машине, ведомств, из рядов которого выходили деятели очень крупного масштаба, включая одного руководителя страны.
      До настоящего времени все попытки сдержать этот рост, рационализировать структуру разведывательных органов и точнее сформулировать цели, по-видимому, имели своим результатом их дальнейшее расширение. В 1961 году было создано Разведывательное управление Министерства обороны (РУМО), чтобы объединить все разведки вооруженных сил и ликвидировать элементы дублирования в деятельности разведслужб трех родов войск. По логике вещей, это должно было привести к сокращению размеров разведывательных служб армии, ВМС и ВВС. Поначалу так и было. Но затем произошла их регенерация, и меньше чем через десять лет разведслужбы родов войск стали по размеру больше, чем они были до создания РУМО(51). Но просто взрывной рост разведывательных ведомств имел место в малых странах, которые полагали, что им необходимо следовать примеру крупных держав. В Австралии за шесть лет, с 1978 по 1984 год, бюджет разведывательных служб вырос на 270%(52).
      Каким же образом разведывательным службам удавалось выходить сухими из воды? Вся история спецслужб показывает, что они оправдывали свое существование обещанием вовремя предупреждать о грозящей опасности. Здесь, на Западе, мы настолько свыклись с тем, что такой угрозой является Советский Союз и КГБ, что приходится недоумевать, чем занимались разведки до того, как появились "красные". Ответ ясен. Спецслужбы просто придумывали такие угрозы. Мы видели, как перед первой мировой войной Уильям Ле Ке, Эрскин Чайлдерс и Джон Бьюкен воплощали свои фантазии в шпионских романах, сюжет которых сводился к древнейшей теме - "уничтожить чудовище".

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17