6

С ревом толпы в ушах Найсмит, пригнувшись, влетел в вестибюль станции и, перепрыгивая через три ступеньки, бросился вниз. У него был один шанс из тысячи. Если только прямо сейчас будет отходить поезд…

Станция была пуста.

Он увидел это в первое же мгновение. Во второе краем глаза он заметил открытую дверь. Найсмит моментально развернулся. Это была дверь в служебное помещение; распахнув ее, он увидел, что там был тупик: единственным выходом служили забранные жалюзи вентиляционные отверстия с цифрами, написанными белой краской.

Внутри комнаты в неярком ореоле мерцающего света стояли мисс Лолл и Чуран. Мисс Лолл протянула руку.

— Входите.

Найсмит быстро вскочил в дверь, одновременно отмечая в сознании, что со стенами комнаты творилось что-то ненормальное. Они были искривленными и какими-то нематериальными, при этом переливались, как мыльный пузырь. Еще они были полупрозрачными. За ними можно было различить реальные стены комнаты, с висящей на крючках одеждой и поставленной в углу шваброй.

В следующий момент он оказался внутри. Лолл протиснулась боком мимо него и закрыла дверь. Чуран оставался сидеть. Все трое посмотрели друг на друга. Они были окружены и сбиты в одну кучу овальной оболочкой из прозрачного струящегося света. Свет внутри оставлял впечатление необычности — словно находишься внутри яйца, сделанного из мечущихся теней.

Снаружи мгновением позже раздался топот и неистовый вой голосов толпы, вливающейся вниз по лестницам на платформу.

Найсмит глубоко вздохнул и выдохнул, сознательно расслабившись. Он опустил руки по швам.

— Все идет по плану? — спросил он иронично.

— Именно по плану, мистер Найсмит, — проворчал Чуран.

Он сидел на стуле, который, по-видимому, был частью вещества яйцеобразной капсулы. Из основания стула струились лучи света всех цветов радуги и исчезали в вершине оболочки над их головами.

Похожие на обрубки короткопалые руки Чурана небрежно лежали на предмете из вороненной стали, находящемся у него на коленях. Потрясенный Найсмит узнал машину, которая исчезла из стенного шкафа в его квартире в Беверли Хиллз.

Глаза Чурана блеснули.

— Мы спасли вашу жизнь, мистер Найсмит, — хрипло проговорил он.

— Хорошо, допустим. Но вы должны были это сделать по какой-то причине. Вот он я, здесь. Так что вы хотите?

Лолл со светящимися глазами произнесла скороговоркой что-то настойчивое на мучительно знакомом Найсмиту языке, который представлял собой любопытную комбинацию плавных и глубоких горловых звуком. Чуран кивнул и нервно облизал губы.

— Мы хотим, чтобы вы пошли с нами в очень длинное путешествие — двадцать тысяч лет. Вас это интересует?

— Что, если я скажу «нет»?

В янтарных глазах Чурана промелькнул огонек.

— Мы хотим, чтобы вы пошли добровольно, мистер Найсмит.

Найсмит издал невеселый короткий смешок.

— И из-за этого вы все это проделали… Убили Ремсделла и миссис Бекер?

Женщина слегка наклонилась к нему.

— Я не уверена, что вы понимаете, мистер Найсмит. Это аппарат убил Ремсделла и миссис Бекер. Он настроен на наши мозговые картины: вашу, его и мою. Понимаете, для любого другого прикасаться к нему небезопасно. Предосторожность против воров.

Найсмит почувствовал, как в нем помимо воли поднимается гнев.

— Значит, вы говорите, что эти два человека умерли из-за ничего… просто из-за того, что вам хотелось, чтобы этот аппарат попал в мои руки?

— Нет, нет, наоборот, — проговорил Чуран. — Отсылка аппарата вам была просто способом убить мистера Ремсделла так, чтобы подозрение в убийстве упало на вас. Наша цель заключалась в ослаблении ваших связей здесь. Вы слишком уверовали, что действительно являетесь Гордоном Найсмитом.

Снаружи шум толпы постепенно затухал. Найсмиту были слышны отдельные недовольные голоса, перекликающиеся с одного конца платформы на другой. Время от времени кто-то подходил к служебной комнате, дергал за ручку, обнаруживал, что дверь заперта, и отходил снова.

Загнанный в угол, он решился.

— Хорошо. Я готов. Поехали.

Лолл и Чуран обменялись быстрыми взглядами. Затем короткие пальцы мужской особи задвигались по поверхности аппарата.

С зачарованным выражением Найсмит наблюдал за тем, как инкрустации, которые сопротивлялись всем его усилиям, уходят вглубь и двигаются под кончиками пальцев Чурана. После этих манипуляций, хотя ощущения движения не было, стены служебной комнаты, развешанные одежды, швабра и все остальное мягко растаяли. Во время этого превращения Найсмит испытал психологический шок, когда запертая призрачная дверь проплыла сквозь его собственное тело.

Затем они начали двигаться вдоль станции всего футе или двух над молодыми людьми, которые стояли то тут, то там на платформе в окаменевших позах. Не раздавалось ни звука. Каждая фигура была абсолютно неподвижна, хотя некоторые были застигнуты на полушаге. Лица были искажены, глаза слепо блестели.

Так же размеренно двигаясь, они вплыли в стену станции. Мгновенье темноты, и капсула всплыла на пологом, уходящем вверх склоне на открытом воздухе.

Найсмит наблюдал за всем с напряженной сосредоточенностью, пытаясь разобраться во взаимосвязи их перемещений с манипуляциями, которые производил Чуран с аппаратом.

— Чего я не могу понять, — проговорил вдруг Найсмит, — так это, как в маленьком пространстве может умещаться такое количество энергии.

— А ее тут и нет, мистер Найсмит, — ответила Лолл, посмотрев на него с уважением. — Силы, которые мы используем, генерируются в будущем. Машина, которую вы видите, всего лишь орган управления. Мы называем ее… — она произнесла два гортанных многосложных слова. — Как это будет по-английски? — она помолчала, затем с сомнением произнесла: — Может быть, «временная сфера»? Хотя нет, потому что это не сфера. Но название означает нечто, погружающееся во время, как вы погружаетесь в океан в батисфере. Ну, как бы вы назвали… Вы должны знать это, мистер Найсмит… темпоро?..

Снаружи яркий университетский городок походил на цветную картинку: два вертолета, студенты на лужайке — все застыли в один момент. Зачарованный Найсмит во все глаза смотрел как яйцеобразная капсула плыла, теперь все быстрее, над лужайками в восточном направлении. Здания, кипарисы и люди постепенно уменьшались в размерах по законам перспективы, и теперь вид за бортом походил уже не на фотографию, а на чрезвычайно подробную и реалистичную миниатюрную модель.

— Темпороскаф? — спустя некоторое время предположил он чужим голосом.

— Правильно, темпороскаф. Но это какое-то очень уродливое слово… Понимаете, мы можем управлять нашим положением как в пространстве, так и во времени. Вот сейчас мы двигаемся в пространстве, оставаясь в фиксированном моменте времени. Потом все произойдет наоборот.

Теперь ландшафт внизу плыл назад с большей скоростью. Солнечный свет отражался желтым от верхушек некоторых зданий на северном горизонте. Поднимаясь по наклонной траектории, они сейчас пролетали над парком «Репейный овраг». Найсмиту были видны покрытые гравием дорожки, гуляющие люди, застывшие на месте как ярко раскрашенные куклы, серебристое озеро и гандбольные площадки. Они уплыли прочь и исчезли. Теперь в поле зрения появились плотно стоящие дома метрополии Лос-Анжелеса, и все это происходило в неземной тишине.

Стоя в ограниченном пространстве яйцеобразной капсулы, Найсмит неожиданно догадался что так долго находилось на краю его сознания: запах. Запах дешевой парфюмерии с почти неслышным оттенком, который он узнал: тот же самый холодный, мускусный запах, что ощущался в офисе Чурана. Глядя сейчас на них с новым вниманием, он повторно пришел к выводу о том, насколько поразительно уродливо они выглядят вместе. То, что в Лолл можно было бы считать случайным отклонением в чертах лица — плоский нос с широкими ноздрями, необычно удлиненные янтарные глаза, тонкий рот, — в удвоенном изображении становилось чистым уродством. Они были как две покрашенные лягушки — здесь в капсуле, оба глядящие на него немигающими янтарными глазами: лягушки, подвергнутые неприличной вивисекции, чтобы иметь возможность стоять прямо и носить человеческие одежды. И, вспомнив холод от прикосновения к Лолл, Найсмит поежился от отвращения.

В это время под ними пролетали желто-коричневые и голые в солнечном свете подножия холмов, затем медленно в поле зрения поднялись горы. В глаза Найсмиту ударил луч солнца, отразившийся от окон примостившегося в каньоне домика, выглядевшего игрушечным на таком расстоянии. Когда они перевалили через горы, продолжая подниматься вверх, перед ним открылась панорама всего круга горизонта, укрытого голубой дымкой с пятнышками перистых облаков, парящих высоко на бледном небесном своде. Его глаз вдруг уловил что-то еще, какой-то яркий отблеск над облаками, который быстро приближался. Вот он уже почти различал его и, наконец, он принял четкие очертания — это был серебристо-голубой авиалайнер компании «Транс Ам». Похоже, что трасса их полета проходила на одной с ним высоте. Когда сверкающий и солидный в солнечном свете авиалайнер увеличился в размерах и стал ближе, Найсмит невольно отстранился; ему была видна каждая заклепка на его полированной оболочке. По внешнему виду создавалось впечатление, что самолет абсолютно неподвижно висит в воздухе, словно залитый в желатин. За обтекателем кабины сидели первый и второй пилоты, выглядевшие как замершие восковые манекены; в двигателях застыли небольшие язычки пламени. Быстро промелькнув, лайнер исчез позади, продолжая все так же неподвижно висеть в воздухе.

Двое чужаков наблюдали за ним с выражением напряжения на лице. У Найсмита пересохли губы.

— Куда мы направляемся? — спросил он более хрипло, чем намеривался.

— Теперь уже недалеко, мистер Найсмит, — сказал Чуран. Под ногами внизу с невероятной скоростью катился назад круглый земной шар; вспыхнуло серебро воды, в котором Найсмит узнал плотину возле Боулдера, потом внизу пронеслась огромная царапина Большого Каньона, вся заполненная тенью. Затем опять были горы и похожая на нитку река, которая должна была быть Колорадо. На равнине за горами Найсмит увидел город, вытянувшийся в виде россыпи серебристых костяшек домино. Город буквально сверкал среди выгоревшей земли.

— Значит, Денвер, — проговорил он.

— Не сам город, — проговорил Чуран, глядя на аппарат, лежащий у него на коленях. — Мы используем его в качестве реперной точки. — Его короткие и толстые пальцы теперь танцевали над аппаратом, и Найсмит увидел как уходили внутрь одна за одной странного вида инкрустации, в результате чего появлялось мерцающее свечение, вспыхивая на короткое время над аппаратом. Затем появилось пятно агрессивно-красного цвета, которое медленно и регулярно пульсировало. Когда они пересекли город, оно запульсировало быстрее, потом медленнее и, наконец, когда капсула остановилась, пятно снова запульсировало быстрее, но без изменения частоты. Спустя непродолжительный момент времени красный свет стал ровным, и только едва-едва можно было предположить слабенькое мерцание. Капсула замерла в неподвижности.

— Из Лос-Анжелеса в Денвер за… сколько? Пять минут? Четыре? — проговорил Найсмит.

— В определенном смысле мгновенно, — ответила Лолл. — Видите ли, это тот же самый момент времени, в который мы покинули станцию трубопоезда. Время стояло на месте.

Чуран ухмыльнулся, показывая желтые пеньки зубов. — Теперь мы находимся точно в нужной точке пространства, — сказал он. — Поэтому сейчас начнем перемещаться во времени. Вы готовы, мистер Найсмит?

Не ожидая ответа, он снова коснулся аппарата, и словно в ответ вся огромная панорама земли внизу потускнела, стала темной и снова засияла светом. Подняв глаза вверх, Найсмит как раз успел заметить, как солнце начало быстро перемещаться по дуге над головой словно огненный шар. Оно нырнуло в западный горизонт, испустив вспышку красного цвета, затем снова стало темно. Свет! Солнце вынырнуло на востоке, пронеслось над головой, нырнуло, и снова мир погрузился в темноту. Свет! Темнота! Свет! Найсмит в капсуле видел лица Лолл и Чурана, освещаемые мигающим светом череды дней и ночей. Ландшафт внизу, дрожа в коротких волнах темноты и света, корчился, изменяясь, встряхиваясь и обретая каждый раз новые формы. Найсмит увидел, как город выпускал новые щупальца, корчился в трансформациях, выбрасывал вверх более высокие здания. Все это походило на гротескный мультфильм: город жил в определенном ритме роста, отдыха и опять роста.

Затем вдруг там, где находилась восточная половина города, появился огромный кратер. Цикл роста прекратился. Найсмит, завороженно окаменевший, видел, как районы города медленно погружались в темноту, видел, как его части рушились и превращались в черные руины.

— Какой это год? — хрипло спросил он.

Примерно конец девяностых, по-моему, — безразличным голосом произнесла Лолл. — Да это и не важно.

— Не важно, — автоматически повторил Найсмит, но его голос сорвался, когда он увидел то, что происходило с ландшафтом внизу.

Мертвый мегаполис утонул. Ушел вниз, как в зыбучие пески. Земля откровенно проглотила его. На его месте осталась только безликая равнина, слегка мерцающая в призрачном сумеречном свете. И потом в течение промежутка времени, который можно было бы оценить, как несколько часов, никаких изменений не происходило.

Чуран еще раз прикоснулся к аппарату. Мигающая череда дней и ночей резко прекратилась. Стоял ранний вечер, ясное небо темнело, приобретая сине-стальной оттенок, на фоне которого можно было видеть одну или две звезды. Насколько Найсмит заметил со своей верхней точки, вся местность внизу была не по-земному пустой и неподвижной. На огромной равнине не было ни одной крыши, ни одной стены или следа дороги; нигде не светилось ни одного огонька.

— Какой это год? — снова спросил он.

Ответа не последовало. Чуран склонился над аппаратом, и капсула начала медленно дрейфовать вниз, совершая долгий наклонный спуск. Затем они заскользили на уровне земли сквозь траву высотой по колено к длинному и низкому холму, хорошо видимому сейчас на фоне неба. Остальная местность была пустынной и темной.

По мере того, как они подплывали ближе и ближе, Найсмит начал ощущать, как дрожит его тело в результате шока от внутреннего осознания того факта, что все это реально — эта земля, и мокрая трава на ней и это небо над головой. Он был здесь физически и не мог никуда убежать.

Там, в Лос-Анжелесе, Кемперер занимался с его группами, кто-то другой жил в его квартире в Беверли Хиллз… Нет, они все давно мертвы, мертвы и забыты. Последняя мысль принесла Найсмиту чрезвычайное чувство освобождения и удовольствия. Чтобы с ним не случилось, теперь, по крайней мере, это не будет безопасная и скучная жизнь человека средних лет, к которой он шел…

Холм — цель их маршрута — оказался как больше, так и ближе, чем это казалось сначала. Он имел около тридцати футов в высоту, и был невероятно длинным и прямым, похожим на один из длинных курганов в Уилтшире. Холодный воздух слабо пах землей и деревом. Черная громадина холма нависла над ними — молчаливая, неподвижная. На нем росла такая же трава, как и на равнине; на фоне освещенных луной облаков Найсмит различал то тут, то там очертания отдельного куста или дерева.

Они вплыли в тень холма, которая накрыла их, как душный занавес. Затем, с вызывающей шок неожиданностью, они были ослеплены золотистым светом.

7

Помещение, куда они вплыли, представляло собой огромный зал, устланный каким-то светящимся твердым веществом, которое выглядело одновременно и как мрамор, и как металл. Золотистый свет окружал их только кругом, имеющим несколько ярдов в диаметре, но в темноте за пределами круга Найсмит различал мерцание подпирающего свод столба, отдаленную стенку и контуры обстановки. Здесь было будущее, и оно приняло форму пустынного мраморного зала, скрытого под холмом земли.

— Что это за место? — задал вопрос Найсмит.

— Корабль. Похороненный корабль.

Эхо голоса Чурана зашелестело в пустоте.

«Корабль. Какого рода корабль?» — подумал Найсмит.

В сопровождении круга золотистого света они медленно двигались вдоль пятнистого следа из ярко-красной краски, который начинался в нескольких ярдах от двери. Выглядело так, словно краска была накапана из банки на блестящий пол, а потом с ней произошло что-то не совсем понятное Найсмиту: красный пигмент растворился, облупился, почти как краска на воздухе, и явно превращался в пыль, перемещаясь тонкими прожилками к ближайшей стене.

Насколько позволяла оболочка капсулы, Найсмит наклонился вниз, чтобы рассмотреть. Единственно, что это ему напоминало, был ветер, перемещающий песок на дюнах. Как будто тут существовал какой-то неощутимый ветер, который и перемещал по полу мельчайшие частички красного пигмента…

Он проследил за красными прожилками до самой стены, где, прищурившись, смог различить в месте соединения пола и стены ярко-красную толщиной в волос линию, уходящую из поля зрения в обоих направлениях.