По ту сторону барьера

В огромном помещении сбора снаружи находились в движении целые толпы вооруженных Развлекателей. «По отделениям!» — пронзительно громко скомандовал другой робот. Дар установил маршрутизатор в положение «Группа» и ощутил, что плавно движется через отсек.

Вся масса людей теперь уже перемещалась в направлении еще одного открытого дверного проема. Он узнал других людей из своего отделения, плывущих в воздухе рядом: Йед, Джатто, Опад. Они обменялись взглядами и несколькими короткими словами. «Сколько?» «Не знаю.» Слова произносились не по-английски, но он понимал их.

Они пересекли помещение, и впереди замаячил еще один проем. Сгруппировавшись, Дар нырнул в отверстие.

В его ноздри ударил едкий дым. Клубы дыма перекатывались по освещенному зеленым светом коридору. Они были настолько плотными, что ему пришлось включить ультравизор своего шлема. В люминесцентном свете он увидел плавающие в воздухе зеленоватые тела с вырванными кусками плоти. Слепо пялились мертвые глаза; мертвые рты были разинуты в немом крике.

Где-то в глубине коридора раздался оглушительный рев. Дар почувствовал, как что-то дернуло его за руку, и, опустив глаза вниз, увидел хлынувшую кровь. Боли не было, только слегка заныла рука.

Мимо промчался офицер патруля.

— Все кончено, — сказал он, пролетая мимо. — Мы их достали. Раненые есть?

Дар помахал ему, показывая на свою поврежденную руку. Рука начинала болеть. Офицер патруля отдал приказ роботу, который очистил рану, извлек кусочек металла и нанес повязку из застывающей пены.

Кто-то крикнул: «Отбой!»

Опять мужчины столпились у дверного проема, и Дар присоединился к ним. Давка была такой сильной, что прошло несколько минут, прежде чем он смог попасть внутрь. Вокруг раздавались ворчливые голоса. «Разбудили только попусту!» «Я сейчас снова завалюсь спать.» «Нет смысла: они тут же разбудят снова.» «А лично я голоден.»

Они оказались в общем отсеке. Некоторые расходились по другим помещениям, но Дару больше всего хотелось спать. Он пролетел в спальный отсек, нашел свободное место, скрутился в воздухе калачиком и почти сразу впал в небытие.

Найсмит проснулся и рывком сел на постели. Сердце громко стучало. Его знакомая спальня, различаемая в темноте только благодаря отблеску из гостиной, выглядела почти чужой… Сон был очень ярким.

Он поднялся, включил свет и мигая встал перед своим отображением в зеркале и затем снова уселся на кровать. Слово «сон» было не очень подходящим — он на самом деле был Даром. Вспоминая только что увиденное, Найсмит отчетливо сознавал, что в этом сне совершенно не было непоследовательности, свойственной сонным видениям. Каждая деталь была четкой и вполне реальной. Думая об этом сне, он мог в подробностях вспомнить каждую вещь, которая ему там встречалась.

Взять, например, «маршрутизатор». Найсмит непроизвольно дотронулся до своего левого предплечья. Он почти ощущал форму тонкого гибкого прибора, прикрепленного к руке. В том странном месте без гравитации, в каком бы направлении ему не захотелось бы переместиться, надо было просто слегка напрячь предплечье и указать направление, в котором он желал двигаться.

Это место существовало на самом деле. Сгорбившись на кровати в предрассветной темноте, Найсмит старался вспомнить все подробности.

В памяти возникли какие-то путаные воспоминания о танцах, исполняемых в воздухе группами таких же Развлекателей, как и он сам… лицо девушки и имя Лисс-яни… Найсмит ущипнул себя пальцами за переносицу. Воспоминания… Воспоминания ускользали.

Расстроенный, он с полчаса курил прежде, чем снова вернуться в постель. И даже потом он еще долго не мог успокоиться. Прошли часы, прежде чем он снова забылся в беспокойном сне.

Перед самым рассветом ему снова приснились зеленые лица мертвецов, глядящие на него рыбьими глазами в коридоре, полном дыма. На этот раз это был обыкновенный сон, и он знал это. Тем не менее, ему не удавалось стряхнуть чувство ужаса, когда эти отвратительные лица мертвецов наплывали на него сквозь мутную пелену. Они словно пытались что-то беззвучно объяснить, особенно одно из них — искаженное, с разинутым ртом. Оно появлялось снова и снова.

Найсмит проснулся с неопределенным чувством. Ему казалось, что он понял нечто важное. Он долго мучился этой неопределенностью, пока наконец, стоя с бритвой в руках перед зеркалом в ванной, не осознал, что же это было.

Лицо мертвого человека, если не принимать во внимание зеленый цвет и отсутствие бороды, могло бы быть лицом Чурана.

Была суббота. Найсмиту никуда не надо было идти, но сама мысль оставаться в квартире, пусть даже ровно столько, чтобы съесть завтрак, была невыносимой. Он вышел из здания и пошел по кривой улочке вверх по направлению к парку, расположенному на гребне холма.

Внезапно — и даже не удивившись — он понял, что он должен сделать. Быстрый подсчет показал, что у него на чековом счету есть четыреста с небольшим долларов. Этого хватит, чтобы добраться до восточного побережья и прожить некоторое время, пока он не найдет работу. Ну, а потом он сумеет получить сертификат преподавателя в любом штате по собственному выбору…

Отделение банка, в котором он держал деньги, находилось всего в пяти кварталах. Будет лучше совсем не возвращаться в квартиру.

Кассир любезно поприветствовал его.

— Чем мы можем служить вам сегодня утром, мистер Найсмит?

— Я хотел бы закрыть свой счет. Не можете ли вы мне сказать точный баланс?

Улыбка замерла на лице кассира.

— Я не совсем понимаю, мистер Найсмит.

Найсмит в раздражении нахмурился.

— Я хочу закрыть свой счет, — повторил он.

— Но, сэр, — ответил кассир, — разве вы не помните, что вчера уже закрыли его?

— Я… что? — Найсмит вспыхнул от гнева.

Улыбка исчезла с лица кассира.

— Хорошо, сэр, если вы подождете минутку, я принесу записи.

Он вернулся назад с кипой бумаг.

— Вот ваше заявление на закрытие счета, мистер Найсмит. Мы как раз собирались отправить его вам по почте. Вот ваши аннулированные чеки… а вот и ваша карточка снятия денег, датированная вчерашним днем.

Найсмит уставился на последний документ. Он был точно тем, чем и должен быть: бланк выдачи, выписанный на сумму четыреста двенадцать долларов семьдесят два цента, и подписанный им самим.

— Но это подделка, — проговорил он и в упор посмотрел на кассира. — Кто делал выплату? Это были вы?

Мужчина заморгал в ответ.

— Я сейчас не могу вспомнить, — промямлил он и отвернулся. — О, мистер Робинсон!

Медленно выплыл управляющий. Это был полный молодой человек с бледным недовольным лицом.

— Какое-то недоразумение?

Кассир объяснил, добавив:

— Мистер Найсмит заявляет, что бланк на выдачу подделан, но я знаю, что деньги выдали ему.

— Хорошо. Я уверен, что мы разберемся. Ховард, свяжитесь с Джеком Гербером и попросите его подойти сюда.

Найсмиту он пояснил:

— Мистер Гербер наш юрист. А пока мы его будем ждать, давайте пройдем в мой кабинет.

Но Найсмит смял бумагу в руке.

— Не стоит беспокоиться, — резко бросил он, повернулся и вышел из банка.

Он понял, что происходит, но это понимание никак не воспрепятствовало волне беспомощного гнева, охватившего его.

Его загоняли из одной невыгодной ситуации в другую, как гоняют серией шахов короля по шахматной доске.

Лолл и Чуран не давали ему возможности ни покинуть Лос-Анжелес, ни оставаться в нем. Ну, как ему устоять против такого прессинга?

Уже вернувшись в квартиру он вдруг понял, что у него все еще есть один возможный путь выхода: машина. Если удастся вскрыть ее и выяснить, как она работает…

Но когда он открыл дверцу стенного шкафа, ее там не было.

В эту ночь ему опять снился сон. Он парил в сферической комнате, залитой бледным зеленым светом, где, кроме него, было еще много других людей. Его земное тело растворилось где-то в темноте, затерявшись во времени и пространстве. Место было — «Город», а время — «сейчас».

— …Всего несколько часов сна с момента последней атаки, — говорил Танцмейстер. Его глаза были красными от недосыпания. — Однако ничего нельзя поделать. Представьте себе построение для исполнения «Турбулентных возмущений». Мы входим в позицию двадцать пять, затем следует заход по серебряному лучу на двадцать одну с половиной спираль и выход в позиции тридцать два. Есть вопросы?

Остальные медленно перемещались в воздухе вокруг него, начиная формировать длинную слегка изогнутую линию, нацеленную в светящийся диск дверного проема.

— А что потом? — спросила одна из девушек.

— Потом, — мрачно проговорил Танцмейстер, — мы перегруппировываемся для «Сфер и Фонтанов».

Раздалось несколько стонов, но ни слова протеста.

Танцмейстер переместился поближе.

— Дар, — проговорил он тихонько, — как твоя рука?

Дар согнул бицепс.

— Лучше, — сказал он. — Уже не болит.

— Я бы позволил тебе не участвовать, но просто нет никого другого. Постарайся, как только можешь.

Дар кивнул. Танцмейстер остановился в нерешительности, словно хотел сказать что-то еще, но потом вернулся на свое место в начале строя.

— Приготовились, — раздался его голос.

Развлекатели, повернувшись лицом друг к другу, насухо вытерли руки об одежду и глубоко вздохнули. Зазвучал аккорд, с первыми звуками которого Развлекатели начали движение. Некоторые при этом держались за руки и вращались друг вокруг друга. Затем все понеслись вперед. Весь ансамбль двигался, образуя сложную композицию.

Сквозь дверной проем они выплыли в освещенную сферу, размеры которой были в сотни раз больше первой. Выполняя предписанные перемещения, Дар едва различал бешено вращающееся вокруг них заполненное зрителями помещение: ярко разодетых ленлу-дин, хрипло кричащих, как длиннохвостые попугаи; там и сям медленно дрейфующих роботов; зеленокожих слуг.

Перемещаясь в воздухе вперед вдоль серебристого луча света, он то сцеплялся с руками следующего танцора, то закручивался, то расцеплялся и изгибал тело. Рука по прежнему не болела, но становилась все более и более неловкой; один раз захват сорвался, и он едва успел восстановить его.

Ансамбль двигался по спирали через половину помещения мимо небольшого скопления сановников, сгрудившихся вокруг Высокорожденной. Дар увидел ее сквозь толпу — полную напудренную маленькую женщину с сумасшедшими глазами.

Комната стала вращаться снова. «Турбулентные Возмущения» были двухспиральной композицией, предусматривающей еще и волнообразное перемещение в объеме пространства вдоль линии исполнителей, которое начиналось, затем прекращалось и начиналось снова. Все это было не так сложно, как выглядело, но при надлежащем исполнении смотрелось красиво.

Шел второй виток. Потянувшись за рукой своего партнера, Дар почувствовал спазм боли. У того расширились глаза от ужаса; он быстро вытянулся, пытаясь достать запястье Дара, но Дар уже потерял равновесие, выбился из ритма и поломал рисунок танца.

Ругаясь про себя, он перекрутился в воздухе, включил на полную мощность свой маршрутизатор и ухитрился занять свое место в линии. Где-то на расстоянии прозвучал возмущенный женский вскрик. Высокорожденная… неужели заметила?

Когда они приближались к выходному дверному проему, туда подплыл веретенообразный робот, желтый сигнальный луч которого мигнул в глаз Дару. В отчаянии он покинул строй и только наблюдал, как остальные Развлекатели исчезают в двери.

— Ваше имя и принадлежность? — любезно спросил робот.

— Дар-яни, 108 класс 3.

— Спасибо.

Робот развернулся, поклонился и уплыл прочь.

Какое-то время Дар оставался на месте, затем подумал о помещении для начальных построений и нырнул в дверной проем.

Остальные поджидали его, бледные и озабоченные. Их голоса обрушились на него одновременно: «Что случилось?» «Он сломал рисунок?» «В чем там дело?»

— Он был не виноват, — сказал Тер-яни. — Я видел. Это из-за руки.

Вперед вышел Танцмейстер.

— Мне сказали, что тебя остановил робот. Чего он хотел?

— Только имя и принадлежность, — ответил Дар.

Они с Танцмейстером безнадежно посмотрели друг другу в глаза.

— Я сам виноват, — проговорил Танцмейстер, ударив кулаком по ладони, и отплыл в сторону. — Мне следовало отказаться от представления… сказать, что мы не сможем.

— А как со «Сферами и Фонтанами»? — спросил кто-то.

Лицо Танцмейстера исказилось. Он подлетел и коснулся двери, превращая большой серебристый диск в прозрачный.

— Смотрите сами. Они используют запись.

Раздался целый хор стонов. Сквозь дверной проем Найсмиту была видна линия скользящих в воздухе Развлекателей, которые выглядели совершенно реальными.

В глазах Танцмейстера стояли слезы. Он протянул руку и сделал дверной проем снова непрозрачным.

— Ничего нельзя было сделать. Ничего нельзя было сделать, — проговорил он, отворачиваясь.

Спустя какое-то время дверной проем очистился и в него проскользнул робот. Этот имел темно-синий цвет и сложную математическую форму. Он медленно развернулся, поймал в поле зрения Дара и мигнул ему световым сигналом.

— Идите со мной, пожалуйста.

Дар последовал за ним к двери. Другие Развлекатели старались не смотреть на него.

Помещение за дверью было окрашено в тусклый фиолетовый цвет, и сердце Дара застучало быстрее. Это было одно из убежищ ленлу-дин — помещений, местоположения которых не знал никто, кроме их владельцев и роботов.

В середине отсека плавал мужчина с ястребиным носом, одетый в яркий полосатый костюм. В воздухе вокруг него были рассеяны маленькие мнемокубы и прочее оборудование. Из стен звучала тихая музыка.

— Как вы и приказывали, сэр, — проговорил робот. Он поклонился, развернулся и снова выплыл через дверь.

— Дар-яни, — проговорил мужчина с ястребиным носом, консультируясь с мнемокубом, который он держал в пухлой, украшенной кольцами руке. — Номер 108, класс 3.

— Да, сэр.

— Вы испортили построение танцевальной группы и причинили острую эстетическую боль Высокорожденной, — сурово произнес он.

— Да, сэр.

— Какого наказания, по вашему мнению, вы заслуживаете?

Дар с трудом проглотил комок в горле.

— Разрушения, сэр.

— Верно. Хорошо сказано. А если, предположим, я вам предложу вместо этого опасное задание… нечто такое, что компенсирует вашу ошибку?

— Сэр, вы были бы очень снисходительны.

— Я и сам так думаю. Хорошо, Дар-яни… — мужчина сверился с мнемокубом, нетерпеливо нажимая на его грани до тех пор, пока не получил нужную ему информацию. — Полагаю, вам известно, что у нас есть сообщение из будущего. Каким-то образом зуг проник через Барьер.

— Да, сэр.

— Необходимо будет его убить. Шефты, как вам тоже известно, больше не с нами.

У Дара пересохло в горле. — Да, сэр.

— Мы пытаемся найти одного шефта, чтобы убить этого зуга, но в случае неудачи будет нужен кто-то другой, чтобы сделать это. Вы следите за моей мыслью?

— Сэр, у меня нет навыков… Я сражался только с ленлу-ом, но зуг…

— Все понятно. Вам не надо бояться неудачи. В этот раз мы просто хотим выяснить, сможет ли Развлекатель убить зуга. Мы не очень рассчитываем на вас, Дар-яни, однако, старайтесь, старайтесь. — Он подавил зевок. — У вас будет один час с тренировочными машинами, за который вы должны освежить свои навыки. Затем робот отведет вас к проходу в Старый Город. Как вам известно, зугов там масса. Главное, что вам надо помнить…

5

Голос постепенно начал затихать и стал неразборчивым. Найсмит проснулся.

Сновидение было настолько ярким, что в первый момент казалось диким обнаружить себя в темноте, прижатым гравитацией к пружинному матрацу и окруженным запахами материалов и пыли.

Он уселся в темноте, понимая, что прошла еще одна ночь, которая ни на йоту не приблизила к решению. Проще всего было бы подчиниться чужакам…

— Нет, — произнес он вслух, спуская ноги с кровати.

Найсмит принял душ, побрился, приготовил еду и позавтракал. После завтрака он сел с карандашом и бумагой и написал еще один перечень:

1. Капитулировать.

2. Убежать и спрятаться.

3. Пассивно сопротивляться.

Первые два пункта он сразу перечеркнул: о первом не могло быть и речи, второй неосуществим. Третий, казалось, предлагал некоторую надежду, хотя внутри себя он ощущал, что и этот вариант никогда не приведет к успеху. Ему снова пришел на ум образ шахматной доски. Игрок, на короля которого ведут атаку, загоняя шахами в клетку, где его ждет мат, имеет только один шанс: не ходить пассивно, а атаковать в ответ.

Найсмит смял листок, отбросил в сторону и встал. В его голове медленно начал обретать форму план.

Во-первых, ему надо исходить из предположения, что он находится под постоянным наблюдением — даже здесь, в собственной квартире. Если бы он и располагал деньгами, он все равно не смог бы рискнуть приобрести какое-нибудь оружие.

Он посмотрел на свои широкие сильные руки, крепкие толстые пальцы. Однажды, спровоцированный другим студентом, он согнул пополам кусок железной трубы. Чужаки уже ясно признались, что побаиваются его… и, подумал мрачно Найсмит, у них есть на то достаточно веская причина.

Его вынуждали играть роль перед невидимой публикой. Собираясь выходить, он пересчитал мелочь в своих карманах и гневно стиснул в кулаке всего несколько монеток.

Около часа он ходил по улицам Беверли Хиллз с опущенной головой и поникшими плечами, затем заглянул к бывшему сокурснику и попытался одолжить денег. Это был инженер-электрик по фамилии Стивенс. В ответ на просьбу Найсмита он удивленно взглянул на него, но протянул пятидолларовую бумажку, извиняясь:

— Прости, у меня на этой неделе небольшая напряженка, Найсмит, но если это как-нибудь поможет…

Найсмит взял ее и, пройдя еще два квартала, резким движением бросил деньги в сточную канаву.

— Придется им сдаться. Я проиграл, — вслух произнес он.

Глубоко вздохнув, он вернулся и подобрал скомканную банкноту, которую только что выбросил, и разгладил ее. На его лице было написано отчаяние и покорность судьбе. Когда мимо проезжало такси, Найсмит остановил его и назвал адрес чужаков. Внешне он был само смирение, но внутри него крылся убийца.

Он постучал в красную дверь, и из-за нее раздался голос:

— Входите, дверь не заперта.

Комната была такой же, какой Найсмит ее помнил. Чуран сидел за столом, глядя на него янтарными глазами из-под полуопущенных век. Лолл стояла, прислонившись к книжной полке справа от него, скрестив руки на груди и куря сигарету. Оба молчали.

Найсмит сделал шаг вперед.

— Я пришел сказать вам, чтобы вы отозвали своих собак.

Улыбка на лице Чурана стала шире. Лолл искоса бросила на Найсмита взгляд и выпустила длинную струю дыма.

Найсмит смерил расстояние до чужаков. На полшага ближе…

— Расскажите мне ваш план… — спокойным голосом начал он, и тут же совершил молниеносный бросок. Одна его рука устремилась к горлу Чурана, а другая протянулась к горлу Лолл. Но каким-то непостижимым образом Найсмит промахнулся. Его руки вцепились в воздух.

Тем не менее чужаки не сдвинулись с места. С дрожью ужаса Найсмит понял, что его руки полностью прошли сквозь их тела.

Чуран засмеялись. Вблизи его лицо было еще более отвратительным. Спустя мгновенье к нему присоединилась Лолл.

Найсмит в замешательстве отступил назад. Два существа посмотрели друг на друга: из их глаз бежали потоком слезы от веселья.

— Хороша попытка, профессор Найсмит, — сказала Лолл. — Но все же недостаточно хороша.

И тут же в одно мгновенье оба чужака исчезли. Потрясенный Найсмит, не веря собственным глазам, собрался с духом и сделал шаг вперед, чтобы разглядеть то место, где они только что были.

На полу между креслом Чурана и книжной полкой лежало маленькое черное устройство, в линзах которого медленно угасал тусклый красный свет. Когда Найсмит нагнулся, чтобы коснуться его, ошеломляющий электрический удар заставил его отдернуть руку.

Комната была пуста. Когда он пятился назад, неизвестно откуда снова раздался нарастающий злобный и насмешливый смех чужаков. Затем совсем рядом голос Лолл прошептал ему на ухо:

— А это в качестве напоминания, профессор…

Он попытался повернуться, но в этот момент что-то ударило его сбоку по голове. Комната погрузилось во мрак.

Без всякого перехода он снова оказался в Городе, парящим в центре огромного слабоосвещенного помещения, украшенного резьбой и орнаментами из слоновой кости. Когда он двигался, слабых шорох его одежды отражался эхом от стен. Эхо зловеще шептало: шшш… шшш.

Он знал, что идет умирать. Он уже попрощался со всеми своими друзьями и членами труппы, вернул все свои пожитки на центральный склад и вычеркнул свое имя из регистра Развлекателей. Собственно говоря, он уже был мертв. Дар-яни больше не существовал. Он был всего лишь безымянным и безликим телом, пустячным воспоминанием, фикцией, медленно плывущей сквозь память Старого Города.

Это был первый раз, когда он очутился здесь с момента постройки Нового Города. Странно было видеть эти некогда знакомые помещения и коридоры безлюдными. Построенный из материальных веществ, старательно обустроенный и украшенный, он был единственным настоящим Городом, пока растущая угроза со стороны зугов не заставила человечество покинуть его и перейти в новые отсеки из устойчивой к зугам энергии. Говорят, что после возведения Барьера все люди вновь вернутся сюда. Но человек, которого звали Дар-яни, не доживет до того, чтобы увидеть это.

Несправедливость? Возможно. Он подумал о зеленокожих, и скривил губы. Это было вполне в их духе — организовать восстание, когда они почувствовали, что их положение стало отчаянным. Но Развлекатели имели свои традиции.

Он замер, чтобы прислушаться. Незнакомое защитное облачение плотно облегало грудь. Ладони в тех местах, где они сжимали ствол автомата, были влажными от пота.

Единственным раздававшимся звукам был непрерывный, будоражащий нервы шепот, который эхом отражался от стен. Он еще постоял в нерешительности, а затем двинулся в направлении одного из коридоров, которые служили выходом из помещения.

Здесь, в этом знакомом огромном зале Ито-яни давал свои танцевальные представления, которые приводили в восторг тысячи зрителей, завораживали их и заставляли смотреть, не отрываясь, много часов подряд. Теперь же, как и весь Старый Город, он был покинут. Оставлен этим холодным монстрам, которые…

Он вдруг замер, вслушиваясь всем своим телом. Вдали в глубине коридора раздался слабый звук.

«При атаке твари», — рассказала ему обучающая машина, — «у вас будет самое большее две секунды, чтобы прицелиться и выстрелить. Если вы уцелеете после первого удара»…

Еще один звук, ближе.

Он попятился от отверстия, испытывая чувство, близкое к панике: он не готов, слишком быстро это произошло, ему необходимо еще чуть-чуть времени…

Снова раздался шум; теперь он увидел там, в глубине, слабое мерцание чего-то движущегося.

Каждая клеточка его тела кричала от ужаса, но он оставался на месте, изо всех сил сжав автомат.

Без всякого предупреждения нечто, находившееся вдалеке, оказалось почти рядом. В молчании оно плыло к нему по воздуху с невероятной скоростью. Сквозь прозрачное забрало шлема он видел крошечные красные глазки твари и ее выпущенные когти. Как в кошмарном сне, он попытался поднять тяжелый автомат, но не смог сделать это достаточно быстро. Чудовище приблизилось еще. Его полная страшных зубов пасть раскрылась и…

Найсмит сидел на полу, и у него в ушах еще звучал эхом его собственный хриплый крик. Голова ужасно болела. Его всего трясло, и он был весь покрыт холодным потом. В темноте чудовище все еще приближалось и разевало пасть…

Он вздрогнул от невыносимого запаха собственного страха. Руки нащупали контуры перевернутого кресла… Где он находится?!

Поднявшись на ноги, Найсмит начал рыться в карманах в поисках спичек. Свет пламени позволил увидеть грязный ковер, сложенные у стены книги и бумаги…

Он вспомнил последний момент, когда он еще был в сознании, и нащупал основательную шишку над ухом.

Спичка перегорела. Найсмит зажег другую, нашел лампу и включил ее. Аппарата, который он видел на ковре, больше там не было. Квартира была пуста.

Обхватив голову руками, Найсмит какое-то время посидел на полу. Затем, приняв решение, он встал и подошел к визифону в углу. Его пальцы быстро набрали номер.

Экран вспыхнул. С него доброжелательно смотрело загорелое, изборожденное морщинами лицо Веллса.

— О, привет, Найсмит. Как устроился? Что случилось?

— Веллс, — напряженно проговорил Найсмит, — вы мне однажды говорили, что, если никакой другой метод не поможет, то мы для прорыва моей амнезии используем метод шоковой терапии.

— Ну, да, но мы еще не дошли до этого. Терпение, дайте шанс сработать объективным подходам. Вот, ваше следующее посещение назначено на… — Он потянулся за календарем.

— Я не могу ждать, — бесцветным голосом сказам Найсмит. — Насколько этот метод опасен, и в чем он состоит?

Веллс потер подбородок мускулистой рукой.

— Это достаточно опасно. У некоторых людей в результате появлялся устойчивый психоз… Так что с этим шутки плохи, уверяю вас. По сути шок эквивалентен психологическому инструменту, с помощью которого можно высвободить то, что мозг пациента удерживает в себе. Иногда же, когда это содержимое выходит на поверхность, оно настолько потрясает пациента, что тот сходит с ума. Порой для потери памяти бывают достаточно веские причины, Найсмит.

— Я попробую. Когда вы свободны?

— Ну, сейчас, но погодите минуту… я не сказал, что я возьмусь за это. Найсмит, мой вам совет, подождите…

— Если вы не возьметесь, то я найду другого психиатра, который согласится.

Веллс выглядел несчастным.

— В этом городе такое вполне возможно. Заходите, Найсмит, и мы, по крайней мере, обсудим это.

Закончив прилаживать головные зажимы, Веллс отступил назад, и бросил взгляд на приборы блока управления, стоящего рядом с кушеткой.

— Все в порядке? — спросил он.

— Продолжайте.

Коричневые пальцы Веллса в нерешительности замерли над кнопкой.

— Вы уверены, что хотите этого?

— Я вам уже привел свои доводы, — нетерпеливо проговорил Найсмит. — Давайте, начинайте.

Веллс нажал кнопку. В аппарате что-то щелкнуло и стало слышно низкое гудение. Найсмит почувствовал любопытное ощущение щекотки внутри черепа и подавил желание поднять руку и сорвать зажимы с головы.

— В предыдущем сеансе, — сказал Веллс, — двигаясь назад, мы добрались до дней вашего пребывания в госпитале, которые были довольно сильно заблокированы, и до колледжа, в который вы попали после выхода из больницы. Теперь давайте посмотрим, сможем ли мы получить немного более четкие детали хотя бы в одном из этих воспоминаний.

Он повернул какую-то шкалу, и ощущение щекотки стало более сильным.

— Я направляю ваше внимание на самый первый день в медицинском центре Военно-воздушных сил. Попытайтесь удержать картину, которую вы увидели в момент самого первого пробуждения. Первую после пробуждения вещь, которую вы помните…

Найсмит попытался сконцентрироваться. В голове носились туманные картины белизны: белые простыни, белые одежды…

Наблюдая за ним, Веллс что-то сделал на пульте управления. И тут перед глазами Найсмита вдруг появилась яркая сцена, настолько четкая и подробная, будто он снова переживал эти события.

— Да? — встревоженно спросил Веллс. — Опишите что вы видите и слышите.

Найсмит непроизвольно сжал кулаки, затем попробовал расслабиться.

— В мою палату входит молодой врач. Я вижу его лицо также ясно, как ваше. Около тридцати, тяжелые щеки, жизнерадостный вид, но глаза прищурены. Смотрит на мою историю болезни, затем на меня. «Как мы сегодня себя чувствуем?». На меня посмотрела медсестра и улыбнулась, а затем вышла. Большая приятная комната: зеленые стены, белые занавески. Я сказал: «Где я?»

Найсмит замолк и удивленно нахмурился.

— Я не помнил ничего… совсем ничего. Даже язык… он…

Найсмит вздрогнул всем телом и изогнулся на кушетке.

— Спокойно, — сказал Веллс. — Можете вы повторить его ответ?

Найсмит сжал зубы.

— Теперь-то могу. Он произнес: «На каком это языке, старина?» Но я не понял. — Найсмит приподнялся на локте. — Он говорил по-английски, и я не понял ни слова!

Веллс заставил его лечь. На лице врача было беспокойство.

— Спокойно, — повторил он. — Нам известно, что после катастрофы у вас была полная амнезия. Вам пришлось заново учиться всему… Не позволяйте яркости воспоминаний…

— Но на каком языке я говорил? — яростно спросил Найсмит. — Когда задал вопрос «Где я?».

Веллс выглядел удивленным.

— Вы можете точно повторить звучание?

— Глену эш ай? — спустя мгновенье произнес Найсмит, закрыв глаза. Напряжение росло в нем — он не мог лежать спокойно. Челюстные мышцы его лица были болезненно напряжены. Он почувствовал, как его лоб начал покрываться потом. — Вы узнаете этот язык?

— Я не лингвист. Это не немецкий, не французский и не испанский. В этом я абсолютно уверен. Может быть, румынский или хорватский? Откуда-то из тех краев? В вашей родословной не было влияния подобного рода?

— В соответствии с записями — нет, — напряженно проговорил Найсмит. Пот ручьями тек по его лицу, кулаки сжимались, разжимались и снова сжимались. — Мои родители коренные американцы и всю жизнь прожили на Среднем Западе. Умерли оба в пыли Омахи, как и все другие мои родственники. Я был последним. Такая вот история. И я на нее почти купился!

— Пошли дальше, — сказал Веллс. — После того, как закончим, я проиграю эту фразу Гупке или Лири. Посмотрим, что они скажут. Давайте попробуем сейчас пройти немного дальше назад. Попробуйте собраться.

— Хорошо.

Найсмит, положив руки вдоль тела, вытянулся на кушетке.

— Сейчас я направляю ваше внимание, — осторожно начал Веллс напряженным голосом, — на последние воспоминания перед пробуждением в госпитале. На последнюю вещь, которую вы помните. — Он снова положил руки на приборы управления.