Мальчишка упал, глядя на Артура со страхом и упреком, и выпустил веревку. Артур успел размотать ее как раз вовремя. Два консиндца ворвались в подъезд, и он столкнул их лбами друг с другом. Схватив Анну за руку, он выскочил на улицу.

Обратный путь оказался еще более утомительным. Сюда их несла толпа, обратно пришлось выбираться против течения. Артуру пришлось без устали работать локтями, да и кулаки он пустил в ход не единожды.

Привычка притупила восприятие, но, все равно, к тому времени, когда они добрались до коптера, Артур весь кипел.

— Тот явочный адрес, который я упоминала, находится всего в нескольких сотнях миль отсюда, — равнодушно заметила Анна.

— Нет! Я не намерен отсиживаться, пока идет война. Ты можешь лететь туда. Я найду тебе еще один коптер.

Анна пропустила его последние слова мимо ушей.

— Тогда у нас остается Рейносуд, Пенхэндл, Финикс или колледж. Что выберем?

Артур глубоко задумался, сосредоточенно грызя ноготь.

— Иммунные, как будто, никакой особой опасности не подвергались…

Анна пробормотала что-то в знак согласия.

— …и провалов в нашей организации тоже не было. Меня на суде вообще ни о чем не спрашивали. Но, если бы я провалился, я бы втянул уши и сидел тихо. Думаю, нам стоит попытаться слетать в колледж.

Студенческий городок с воздуха казался вымершим. Таким он и был. На улице им встретился только беспризорный пес; в здании администрации и в аудиториях не было ни души. Артур направился к ближайшему замаскированному входу в подземелье и пошарил рукой в поисках потайной панели управления дверью. Ее на месте не оказалось.

Он присмотрелся внимательнее. На стене не было ни следа панели управления; более того, ни следа самой двери. Даже щели толщиной в волос, и той не осталось. Артур недоверчиво постучал по стене в том месте, где раньше была дверь. Стена казалась совершенно цельной. Она и была цельной. Обыкновенная каменная стена: стучи — не стучи, ничего не добьешься.

— Втянул бы уши и сидел тихо, так ты сказал? — пробормотала Анна.

Артур задумался. Они бродили по колледжу почти час. Если кто-то и наблюдал за ними из подземелья, похоже было на то, что он решил их не впускать. У Артура задергался подбородок.

С мрачной решимостью Артур пронесся по лабораториям в поисках какого-нибудь тряпья, способного гореть. Анна неторопливо следовала за ним. Наконец Артур собрал несколько тряпок, привязал их к лекторской указке, окунул в смазочное масло и поджег. Повалил черный вонючий дым — именно то, что нужно было Артуру.

С импровизированным факелом в руке он стал обходить все аудитории, поднося факел к вентиляционным решеткам и следя, втягивают ли они в себя дым. На десятой попытке ему повезло.

Артур стоял под решеткой, самодовольно наблюдая, как дым исчезает из вида, пока не услышал позади негромкие шаги. Он обернулся, и тут в них с Анной полетели клейкие нити, приклеив их друг к другу и спутав по рукам и ногам. Разорвалась газовая капсула, и в тот же момент Артур получил основательный удар по макушке.» Очень эффективно, — сердито подумал он. — И где они были раньше?»

В одной из комнат помещения, которое раньше занимал консиндский клуб, несколько студентов сидели под огромной картой середины континента, испещренной флажками на булавках. Судя по фигурам, образованным булавками, привычные очертания территорий Опотра, Еторга и Консинда расплылись и перемешались. Карта была вся истыкана булавками — судя по всему, на ней активно отмечались текущие изменения. Однако прямо сейчас никто не обращал на нее внимания. Двое студентов работали на ортотайперах, один — на маленьком литографическом прессе, еще один что-то переписывал из толстого справочника таблиц, а остальные сгрудились вокруг чего-то, чего Артуру не было видно.

Из другой комнаты быстрым шагом вышел светловолосый старшекурсник. Артур узнал его. Это был Хови, проктор архидепутата. Студент, который доставил в подземелье Артура и Анну, остановил его.

— Эти двое говорят, что побывали в Белом пятне и выбрались наружу. Прилетели сюда через Сан-Франциско.

Хови остановился и внимательно всмотрелся в их лица. Он коротко кивнул Артуру, пригляделся к Анне и перевел взгляд на провожатого.

— Обыскали? Проверили? Хорошо. — Он глянул на часы. — Пойдемте.

Провожатый отошел в сторонку. Хови посторонился, пропуская Анну и Артура во внутреннюю комнату, и вошел следом за ними.

В большой центральной комнате было полно народу. Мужчины и женщины сидели за коммуникаторами. Хови провел Артура с Анной через центральную комнату к закрытой двери одной из маленьких комнат. Сначала он заглянул туда сам, а потом позвал их.

Лодермилк сидел за столом, а на столе перед ним стояла консоль коммуникатора. Он сосредоточенно слушал чей-то отчет, и лишь машинально поднял взгляд на звук открывающейся двери. Лодермилк скользнул по вошедшим рассеянным взглядом, и тут узнал Анну и Артура. Он судорожно вздохнул и уронил руки на стол. Из глаз его покатились слезы, оставляя дорожки на старческих морщинистых щеках.

Хови встревоженно бросился к нему, но Лодермилк отстранил помощника.

— Все в порядке, — сказал он. — Простите.

Слезы текли у него по лицу, но он улыбнулся счастливой улыбкой, глядя на Анну и Артура, как на потерянных и вновь обретенных детей.

— Я думал, что вы оба умерли, — сказал Лодермилк.

У его локтя что-то сварливо бубнил коммуникатор. Лодермилк сердито обернулся к консоли. Произошло легкое замешательство. Хови вышел из комнаты, Лодермилк сказал в коммуникатор:

— Две минуты. Только две минуты.

И выключил аппарат.

— Расскажите мне все, что с вами произошло, — дрожащим от волнения голосом произнес Лодермилк. Сделал паузу и добавил: — За две минуты.

Они попытались. Разумеется, и минуты не прошло, как звонок коммуникатора задребезжал снова. На аппарате яростно мигала лампочка аварийного вызова, и Лодермилку пришлось снять трубку.

— Да?

Коммуникатор затараторил что-то неразборчивое.

— Хорошо. Нет, сидите и не высовывайтесь. Наблюдайте.

Снова бормотание.

— Это все. Вы уже больше ничего не успеете сделать. Конференция начинается прямо сейчас.

Лодермилк не успел выключить коммуникатор, как тот снова зажужжал и замигал лампочкой. Артур и Анна сидели и слушали, как Лодермилк дает кому-то указания ожидать замены районного бюро контролеров в течение часа. Тут же Лодермилк вызвал Хови, велел ему выслушать какое-то описание и поставить на уши всех связистов. Хови исчез, а минутой позже просунул голову в дверь и доложил:

— Нашли. Он на севере Севена. Часа через три.

Артур завороженно наблюдал за тем, как работает Лодермилк. Архидепутат организовал группу машин Охраны для эвакуации дневной школы иммунных в Тусоне. Затем послал отряд инженеров на коптерах для защиты энергетических установок Манхэттен Бич. Затем он заговорил о чем-то таком, что Артур с невольной дрожью интерпретировал как организацию убийства.

В конце концов звонки начали стихать. Лодермилк ответил еще на один вызов. Судя по выражению его лица, это был именно тот звонок, которого он ждал.

— Да?.. Да! Прекрасные новости. Арнольд. Я счастлив это слышать… Да, я знаю, что они это сделали, и тем не менее…

Он рассмеялся и выключил коммуникатор.

— Конференция завершилась, — сказал он Артуру и Анне. — Можем расслабиться.

— Какая конференция? — спросил Артур.

— Неужели я вам не сказал? Межобщественная конференция на самом высшем уровне. Они заседали пять часов. Как бы я хотел быть там! Они дрались между собой так, что пух и перья летели, но в результате все-таки пришли к соглашению. Им просто ничего не оставалось делать — для этого-то они и собрались. Война окончена. То есть, в принципе окончена. На то, чтобы фактически погасить ее, уйдет еще некоторое время.

Личные апартаменты Лодермилка представляли собой крошечную комнатку, загроможденную разнообразными необычными вещами. Здесь были гобелены, шахматы из слоновой кости, древние книги в кожаных переплетах, колокольчики, резные деревянные безделушки, старинные клюшки для гольфа. Пока Артур и Анна утоляли голод, Лодермилк вводил их в курс событий.

Слухи о замыслах Консинда так взбудоражили правящие круги Опотра и Еторга, что оба общества тоже запустили запрещенные программы аналоговой обработки.

— И это послужило доказательством нашей догадки, — продолжал Лодермилк, — что в каждом из помянутых обществ действовал по крайней мере один иммунный, не принадлежащий к нашей организации. Нет худа без добра — во всеобщем замешательстве нам удалось убить их всех.

Артур поежился.

— Та женщина в Портленде. Хэмблинг. Гертруда Хэмблинг.

— Да. Она была иммунной. И ее сестра Марсия тоже, как оказалось.

— А мадам О'Райен? — спросила Анна.

— Да, она тоже. В Консинде их было целое гнездо. В числе остальных можно назвать Клэя Уилларда Мак-Кичена Восьмого из Опотра и Ноэля-Ноэля Дилворта из Еторга. Оба занимали очень высокое положение и были очень, очень опасны. Отсутствие контроля над правящими кругами всегда было нашим слабым местом.

Артур удивленно поднял бровь. Он мог бы поклясться, что Лодермилк на него не смотрит, но архидепутат живо обернулся к нему и пояснил:

— Слишком опасно. Единственный способ внедрить агента в правящую семью — это сделать так, чтобы он там родился. Увы! Результатом, скорее всего, будет еще один акционер, воспитанный сообразно идеологии своего класса и очень опасный противник. Мы могли бы, конечно, попытаться завербовать его в подходящем возрасте… Но разве решились бы мы на такой риск? Думаю, нет.

Лодермилк еще некоторое время благожелательно улыбался Артуру, а потом перевел взгляд на Анну.

— Нам придется еще много лет устранять последствия того, что случилось, — сказал он. — Гордон и Артур очень сильно нам помогли. Хотя предупреждение было кратким, оно дало нам преимущество.

— Значит, он все-таки пробился, — сказала Анна.

Она казалась снова почти нормальной, когда сидела вот так, гордо выпрямившись, в дорожных лохмотьях и беседовала с Лодермилком. Казалась? Почти нормальной? Артур с удивлением понял, что Анна на самом деле вернулась в прежнее состояние. Когда это произошло? Он и не заметил.

— Да, да, — ответил Лодермилк. — Он пробился. Мы вовремя приняли защитные меры, и это спасло множество жизней. Не исключено, что без предупреждения Гордона наша организация была бы раскрыта. И, конечно же, мы немедленно приняли меры, чтобы охранники по возможности не принимали участия в схватках.

Он повернулся к Артуру, у которого на лице, судя по всему, снова явственно читалось его недоумение.

— Эта акция имела два результата, — пояснил Лодермилк. — Она укрепила позиции наших людей в Охране, и сберегла силы Охраны, чтобы их можно было использовать сейчас, для совместных действий всех обществ.

— Хотел бы я знать, — сказал Артур, который хотел знать не меньше пяти вещей одновременно, — как все это подействовало на людей, которые непосредственно участвовали в схватках? Не просто видели людей из других обществ, а побывали в их шкуре. Вы говорите об устранении последствий. Разве последствия этого можно устранить?

У Лодермилка был несчастный вид.

— Не знаю. Никто не знает. Если хочешь знать мое частное мнение, в следующие полгода нас ждет огромное количество психических срывов. Нас всех хорошо встряхнуло. Да. Но все-таки хорошо, что ни одна из сторон не использовала оружие. Тогда эта история выглядела бы совсем по-другому. Гораздо страшнее и уродливее.

— Меня очень удивило отсутствие оружия, — заметила Анна. — У Консинда было достаточно времени, чтобы его произвести. Почему они этого не сделали?

— Ты судила о войнах по историческим книгам, — сказал Лодермилк. — Я тоже. Мы все сделали эту ошибку. Зачем убивать людей и занимать их территорию, если гораздо легче превратить их в верноподданных граждан? Вот как они рассуждали. Ну… Возможно, есть и другая причина. Неподготовленному человеку, даже иммунному, трудно взять в руки орудие убийства. Женщина, которую ты вспоминал, Себастьян, это редкое исключение. Вы ведь еще не проходили военную подготовку? Я так и думал. Ее обычно проходят на втором курсе. Вот…

Лодермилк сунул руку в ящик стола и достал необычный предмет, похожий одновременно на пистолет, стреляющий липкими нитями, и на древний пистолет в картинки учебника.

— Вот оружие, которым вы будете преимущественно пользоваться. Это наша собственная разработка. Пистолет стреляет снарядом, который производит много шума и разрывается при столкновении с твердой поверхностью. Мне не следовало бы опережать события, но, так и быть, я вам скажу. Вы будете стрелять по мишеням, изображающим людей. Очень реалистично. Что я хочу сказать: вы обнаружите, что это очень непросто сделать. Мы не приучены к этой идее с детства, как были приучены наши предки. У наших детей нет игрушечных пистолетов и бомб… Пройдет не одно занятие, прежде чем вы сможете нажать на курок, зная, что произойдет с мишенью, когда вы в нее попадете.

Он осторожно положил пистолет на стол перед собой.

— Из нее полетят кровавые клочья, — негромко закончил Лодермилк.

Артур уставился на пистолет, чувствуя одновременно легкую дурноту и восхищение. Он просто не мог оторвать глаз от оружия. Непонятно почему — ведь звука из той комнаты он не слышал — Артур вдруг вспомнил кровавую полосу на рукаве балахона Хови.

— Нет, Артур, — мягко сказал Лодермилк.

Артур вздрогнул и очнулся.

— Студентов, которые так или иначе не прошли испытание, мы убиваем по-другому.

Артур задохнулся. На какой-то ужасный миг он почувствовал себя совершенно обнаженным. Он знал, что на его лице явственно отражаются все мысли и чувства, но ничего не мог с собой поделать.

— Извини, — сказал Лодермилк минутой позже, — но это было необходимо. По тебе было отчетливо заметно, что тебя мучают не просто обычные подозрения новичка. Ты видел что-то, чего первокурснику знать не положено. Расскажи мне, что именно ты видел. Если у тебя есть подозрения по поводу колледжа, иммунных вообще или меня лично, давай выясним их прямо сейчас.

Артур понимал, что лгать бесполезно. Он и так уже себя выдал. Артур набрал в легкие побольше воздуха и задал вопрос:

— Вы убили Флинна?

— Флинна? — наморщил лоб Лодермилк. — Не помню, кто это такой. Расскажи мне о нем.

— Он был моим соседом по комнате в самом начале семестра, — резко сказал Артур. — Не очень способный парень.

— А, да. Теперь вспоминаю. Да, мы убили его, и именно по этой причине. Потому что он был не слишком умен. — Лицо Лодермилка хранило бесстрастное выражение, но глаза затуманились. — Но, как я уже и говорил, мы не убивали его таким варварским методом. Он не почувствовал ни страха, ни боли.

— А Кимброу? Он был куда умнее меня. Его тоже убили безболезненно?

— Кимброу я помню, — с нескрываемой горечью произнес Лодермилк. — Очень хорошо помню. Он приходился мне… дальним родственником. Мы убили его по совершенно другой причине. Кимброу был готов отдать свою жизнь за возвышенную абстрактную идею. К несчастью, в качестве этой идеи он выбрал натуризм. Он добровольно взял на себя миссию, исполнитель которой не должен был выжить… Ну, он и не выжил. Миссия заключалась в устранении руководителя высокого ранга, противника натуризма. Если говорить совершенно точно, Кимброу должен был убить меня. Как видишь, он был своеобразным человеком. Вот ты, например. Согласился бы ты умереть ради того, чтобы в отдаленном будущем восторжествовала некая экономическая и этическая система, которая может еще оказаться неверной?

— Нет, — честно сказал Артур.

— И я тоже. Я не могу понять таких людей, как Кимброу. Мы полагаем, что существует определенный тип людей, которые бессознательно стремятся к смерти. Разумеется, они предпочтут отдать жизнь не просто так, а за какое-нибудь благородное дело. Но в основе лежит инстинктивная тяга к смерти. А другие люди точно так же инстинктивно стремятся жить. Мы не знаем, каковы корни этого глубинного отличия между ними. Но, похоже, все зло в мире происходит от людей, движимых стремлением к смерти. Возможно, эти две тенденции передаются по наследству, как группы крови. Хотя я сомневаюсь, чтобы это было так просто. Что ты хотел сказать?

— Вы убиваете людей, подобных Кимброу, с целью возможного улучшения человеческой породы? — воскликнул Артур.

— Ну разумеется, нет. Не могу утверждать, что мы не станем предпринимать таких шагов в будущем, но и тогда это гораздо лучше осуществлять посредством генетического контроля.

— Тогда зачем?

— Артур, — терпеливо сказал Лодермилк, — мы представляем собой совершенно секретную, противозаконную и теоретически невозможную подпольную организацию. Каждый из нас — в ответе за множество жизней. Мы не можем держать в своих рядах людей, которым нельзя верить. Даже если они — наши братья.

Артур нетерпеливо взмахнул рукой.

— Вот оно! Вот в чем дело! Зачем тогда все эти глупости… Вот почему я не верил, когда вы говорили о том, что все вернется в норму. Почему бы вам…

Он оборвал фразу. Лодермилк понимающе и иронически усмехнулся.

— Ты хочешь спросить, — сказал он, — почему бы нам просто не перебить правящие семьи и не захватить власть?

— Да, — сказал Артур.

Ему было ужасно стыдно. Он чувствовал себя совсем несмышленышем.

— Ну что ж. Если не принимать в расчет некоторых технических сложностей, которые по большому счету преодолимы, если бы мы действительно решили так поступить…

— Вы бы это осуществили, — сказал Артур.

— Думаю, ты прав. Только зачем нам это делать?

— Чтобы положить конец аналоговой системе, — терпеливо ответил Артур. — Чтобы получить возможность выйти из подполья и начать действовать открыто. Чтобы прекратить это все…

Артур сделал беспомощный жест. Он думал о доме, в котором вырос — переполненном обитателями доме, который разваливался на части под толстым слоем краски, маскирующей упадок. Разваливался потому, что строительство новых домов отняло бы слишком много времени и человеческих ресурсов, а прибылей Магазину не доставило бы. Переполненном обитателями — ибо грешно ограничивать рождаемость в семьях потребителей, ведь Магазину нужны покупатели!

Он думал о скудной еде, которая подавалась на стол в их доме, и о постоянном чувстве голода — иногда слабеющем, но никогда не затихающем совсем. Потому что чревоугодие было грехом (для потребителей). Потребителю не нужен жир, ему нужны только мускулы, чтобы работать как следует. И еще потому, что едоков было слишком много — и с каждым годом становилось все больше.

Он думал о той жуткой пародии на поцелуй, которой обменялись они с Глорией под вязом, и о тысяче и одной бессонных ночей, которые он провел в одиночестве, мучаясь стыдом и желанием… Не существовало одного слова, которым можно было описать все это. По крайней мере, приличного слова точно не было.

— Я все понимаю, — кивнул Артуру Лодермилк. — Но подумай вот о чем. Вспомни своих знакомых в Гленбруке. Кто из них был бы способен выполнять свою работу, если бы у него не было аналога?

Артур задумался.

— Немногие.

— Вот именно. Первоначально аналоговая обработка была предназначена в качестве лечения психически неуравновешенным личностям, опасным для общества. Но она оказалась настолько эффективной, что понятие психической нормы утратило смысл. За последние полтора столетия психическая нестабильность распространилась повсеместно. Мы не располагаем точными цифрами, но у нас есть весомые причины считать, что трое людей из десяти без опеки ангелов-хранителей вели бы себя абсолютно безумно. Ты хочешь уничтожить существующий ныне порядок вещей. Мы тоже этого хотим. Расскажи мне, как нам следует поступать?

Артур сердито взмахнул рукой.

— Можно действовать постепенно. На протяжении жизни одного поколения…

— Не выйдет. Психически здоровых людей рождается недостаточно, чтобы обеспечить работу жизненно необходимых систем, таких как производство пищи, энергоснабжение, канализация. Разумеется, со временем иммунным придется взять на себя управление всеми функциями. Но мы пытаемся оттянуть это, насколько возможно. Да-да, именно это я и хотел сказать! Мы бы хотели отложить переворот до тех пор, пока нас не будет достаточно, чтобы занять все необходимые посты. Но мы не думаем, что нам так повезет. Несмотря на все наши усилия, крах существующей системы произойдет, скорее всего, еще до конца этого столетия. И это будет достаточно страшно и уродливо.

Он немного помолчал и продолжил:

— Когда я говорил, что каждый из нас — в ответе за множество жизней, я имел в виду жизни нормалов. Мы с вами — доверенные лица, хотим мы того, или нет. Быть может, ваши внуки смогут поступать, как им захочется. Я очень надеюсь, что так оно и будет. А мы должны делать то, что нужно делать. И кое-что из этого тоже уродливо и страшно. Хотя я бы не назвал нас самыми несчастными среди людей. Я сам прожил полную жизнь, в которой было неожиданно много радостей — хотя и печалей хватало…

Артур вдруг понял, что напряжение, в котором он жил уже очень давно, как-то незаметно ушло, рассосалось. Пистолет, который лежал рядом с рукой Лодермилка, перестал быть зловещим символом. Теперь Артур смотрел на него, как на обычный инструмент, который в свое время придется пустить в ход — но это время еще не настало.

Глядя на Лодермилка и на Анну, сидящую рядом со спокойным и внимательным видом, Артур понял, что они никак не вяжутся с зародившимся было у него смутным подозрением, что существует третья или четвертая причина для убийства студента в колледже. Скажем, слишком большая приверженность идеалам, или слишком частое попадание в ситуации, которые плохо оканчиваются для других (плен Анны, смерть Хигсби)…

— Почему ты вернулся, Артур? — спросил Лодермилк.

Артур вдруг ощутил на своих плечах огромный груз усталости.

— Почему? — глупо переспросил он.

Лодермилк кивнул.

— У тебя давно были подозрения на наш счет, еще до отправки в Консинд, верно? С тех пор ты располагал достаточным временем, чтобы все обдумать. Ты вполне мог не возвращаться в колледж, зажить своей собственной жизнью. Почему ты так не сделал? Почему ты вернулся?

Артур в задумчивости нахмурил лоб.

— Хочешь, я отвечу вместо тебя? — мягко спросил Лодермилк. — Потому что тебе некуда было идти. Ты теперь один из нас. Что скажешь, Анна?

Девушка сдержанно кивнула.

— Он подойдет.

— Я тоже так думаю. Мы сделали тебя непригодным к любой другой жизни, кроме жизни агента, Артур. Смиришься ли ты с этим фактом?

— Я попытаюсь, — с усилием произнес Артур.

Он так устал, так восхитительно устал, что больше не мог думать ни о чем.

— Не обещаю вам ни покоя, ни удовлетворения, — с ласковой грустью сказал Лодермилк. — Ни семьи в традиционном смысле этого слова, ни даже счастья… Вы оба принадлежите к поколению, которое, по-моему, так и не научится быть счастливым. Вам не достанется никаких наград. Вы не доживете до того, чтобы увидеть мир, который творите своими поступками. И, если ваши потомки сделают его по собственному разумению, на что я очень надеюсь, то лучше вам его не видеть — он вам все равно не понравится… В общем, не ждите и не надейтесь. Единственное, что вас вознаградит, — это знания и стремления к знаниям. Да еще редкие минуты радости и смеха. Мне кажется, что вас устроит такая жизнь…

Лодермилк проводил молодую пару задумчивым взглядом. Артур и Анна поддержали друг друга, когда вставали, да так и ушли, обнявшись. Оба чуть не падали с ног от усталости. Они были угрюмыми, грязными, оборванными и растрепанными. Лодермилк подумал с теплой иронией, что ни один обслуживающий акционеров галантерейщик не дал бы за них и десятой доли кредита. Но для него эти двое были самыми прекрасными существами на этом свете!