Мостовые ада

После паузы женщина неуверенно спросила:

— Доктор Каско, простите, если я вас неправильно поняла… вы хотите сказать, что в процессе лечения Чоу вы намеренно сделали для него невозможным противиться принятию закона об аналоговом лечении?

— Разумеется, именно так и было, — ответил Каско. — Точно так же, как все вы, находящиеся в этой комнате, получили аналоговую прививку, делающую невозможной разглашение сведений, которые информант просит вас сохранить в тайне. Иначе бы я вам этого не рассказывал. С одной лишь разницей: Чоу не помнит, что с ним делали. Как не помнит никто из пятидесяти с лишним мировых сенаторов, которые обращались к нам по тому или иному поводу. Кстати сказать, все, что вы сейчас услышали, абсолютно и категорически не для печати.

Большинство репортеров рассмеялись. Каско вызывал симпатию, даже помимо воли.

— Цель оправдывает средства — так, доктор? — сказал невысокий человечек в переднем ряду, который не смеялся.

— В данном случае, — серьезно ответил Каско, — это так.

— Джентльмены, — сказал грузный, холеный, хорошо одетый мужчина во главе стола, — теперь, когда мы взаимно представились, вы несомненно сознаете, что здесь собралось весьма необычное общество. В этом зале присутствуют люди, представляющие интересы всех базовых отраслей производства Северной Америки, от пищевой промышленности до производства стали. В сумме наши компании могут одеть мистера Среднего Американского Потребителя, накормить его, развлечь, поддержать его здоровье, обеспечить кров, и продать ему все, что он только пожелает. Мы все заинтересованы в этом потребителе, однако наши интересы не пересекаются. Мы не соперники. В силу этих причин, я полагаю, вы все с большим вниманием выслушаете предложение, которое я сейчас изложу.

Он обвел взглядом два ряда лиц, затем бросил взгляд в свои записи.

— Собственно говоря, я должен сделать еще одно дополнение к тому, что уже сказал. Среди собравшихся здесь нет представителя рекламной промышленности. Причина этого станет вскоре ясна. Моя корпорация, джентльмены, тратит семь миллионов кредитов в год на объявления и рекламу. Я полагаю, что эта статья расходов примерно одинакова у всех. Теперь позвольте задать вам, как представителям своих корпораций, следующий вопрос. Как бы вам понравилось увеличение сбыта вашей продукции и услуг при одновременном падении расходов на рекламу до нуля?

Повинуясь его сигналу, с обеих сторон стола возникло по молодому человеку. Они стали раздавать собравшимся пластиковые подносы. На каждом подносе лежал цветной глянцевый плакатик, исполненный фотополиграфическим способом, изображающий мужчину и женщину под золотым рогом изобилия, из которого в их протянутые ладони сыпался дождь драгоценностей, крошечных автомобильчиков, окороков, красочных упаковок с пищей и меховых шуб. Надпись гласила:

«КРУГЛЫЙ ГОД — БЕСПЛАТНО!»

— Вот, — сказал через минуту грузный председатель собрания, — та реклама, которая положит конец всякой рекламе. Обратите внимание на текст под рисунком. Как видите, здесь фигурируют фирменные названия товаров и услуг каждой из корпораций и ассоциаций, представители которых присутствуют в этом зале. Для некоторых корпораций упомянуто одно название, для других — два или три. Это было сделано, чтобы в каждом случае представить пять процентов валового дохода корпорации за год. Вы также увидите, что общая стоимость бесплатных товаров и услуг составляет столько же: пять процентов стоимости всего того, что по необходимости или по желанию приобретает за год Средний Американский Потребитель. Другими словами, каждая корпорация вначале понесет потери в размере пяти процентов своей продукции — чтобы заставить потребителя покупать ВСЕ ее продукты, полностью обойдя конкурентов. Взгляните…

Около стола вновь появились ассистенты и раздали всем стопки документов.

— Вот таблица предварительной оценки выгод и потерь от данного предложения в расчете на десять миллионов глав семейств в первый год. Я полагаю, что любая из представленных здесь корпораций способна покрыть дефицит первого года из своих резервов капитала.

Он замолчал, и тут в зале впервые прозвучал чей-то голос, кроме голоса председателя.

— Мне кажется, — сказал пожилой мужчина с вытянутым лицом, — что это будет квалифицировано как ассоциация, ограничивающая свободу торговли, мистер Дин.

— Наш юридический отдел очень тщательно проработал данный вопрос, мистер Хойл, и они заверили меня, что такая программа вполне законна. Наши корпорации будут связаны друг с другом исключительно ради реализации проекта. Не будет ни слияния капитала, ни общего директората, вообще ничего подобного. Кроме того, мы никому не будем навязывать бесплатные товары и услуги насильно. По сути, наши действия сведутся к следующему: если покупатель приобретет у нас большое количество товара, мы предоставим ему кое-что бесплатно, в качестве премии. Клиент лишь должен будет подписать контракт — ну, и пройти аналоговую обработку. Контракт подписывается на пять лет, и в конце этого срока должен быть возобновлен. А вот аналоговая обработка действует раз и навсегда.

На лицах собравшихся джентльменов появились улыбки. Особые улыбки, которые можно увидеть либо за покерным столом, либо за столом заседаний.

— Есть другой, более важный вопрос, — сказал краснолицый мужчина с седыми усами щеточкой. — Как вы намерены получить доступ к средствам аналоговой обработки? По-моему, они все принадлежат правительству.

— Ошибаетесь, полковник, — сказал председатель. — Институт психиатрии доктора Каско — это частная некоммерческая организация, имеющая лицензию и получающая субсидии от правительства. Использование средств аналоговой обработки контролируется законом. Однако, вот интересный факт: любой гражданин может за плату подвергнуться лечению методом аналогов с целью профилактики действий, которые он не хотел бы совершать. Это, разумеется, помимо тех случаев, когда аналоговая обработка и так обязательна по закону. Джентльмены…

Он театрально развел руки.

— Я чересчур уважаю вашу проницательность, чтобы разжевывать очевидное. Позвольте, я скажу грубо и откровенно. Если этого не сделаем мы, нас опередят. Вот как обстоят дела, джентльмены.

3. ПОКУПАТЕЛЬ ВСЕГДА НЕПРАВ

Раздевалка младших помощников продавцов третьего уровня девятого блока в Магазине города Гленбрук — это местечко из тех, которые новички видят по ночам в кошмарных снах. Вдоль одной стены тянутся кабинки с душами, противоположную стену занимает ряд одинаковых открытых шкафчиков для одежды. Посредине комнаты — холодные металлические скамейки. Лампы едва светят, пыль с них не вытирали годами. Воздух пропитан неистребимым запахом пота.

Этот жуткий курятник битком набит молодыми людьми, большинство из которых — потребители по происхождению и недалеко ушли от этой категории по образованию. Их здесь тридцать человек, а кажется — сто. Одни полностью одеты, другие переодеваются, закутавшись в специальные мешки, третьи моются в душе, задернув занавески. И все они одновременно говорят, кричат, смеются, — общительные и шумные, как стая обезьян.

В душе несколько старожилов мучают последнего из новоприбывших на традиционный манер. Новичок, чахлый и бледный юнец по фамилии Вилкинс, завывает в душевой кабинке. Его впустили туда, а потом стали то отдергивать, то задергивать занавеску. Вилкинс боится снять свой мешок для переодевания, и с каждой минутой все больше боится опоздать на рабочее место. Завывания его становятся все громче.

Высокий и худой Артур Басс, мпп 2/C, вполуха слушал, что там происходит, привычно одеваясь под мешком. Он был благодарен Вилкинсу. Есть шанс, что Элдридж, Янкович и остальные так увлекутся новичком, что про него и не вспомнят.

Элдридж и Янкович были заводилами в группе младших помощников продавцов третьего уровня девятого блока. Старожилы, обоим уже за тридцать, впереди их не ждет ничего, только перевод в хозяйственную службу по возрасту. Басс был их излюбленной мишенью для насмешек. То ли их раздражали его рост и худоба (Элдридж и Янкович были одинаково приземисты, с волосатыми руками и ногами), то ли его неизменная серьезность, обдуманность речи, или просто то, что Басс в отличие от них мог рассчитывать на продвижение по службе — как бы то ни было, они с самого начала невзлюбили Артура и не упускали случая поиздеваться над ним.

Что ж, на пути к головокружительным высотам должности старшего продавца приходится терпеть и не такое. Басс терпеливо сносил насмешки. Однако на днях Янкович встретил его на улице, когда Артур провожал домой из Булочной Глорию.

Закончив сложную процедуру одевания, Артур снял мешок, аккуратно свернул его и положил на место в шкафчике. Затем набросил на плечи епитрахиль, расправил ее и посмотрел на часы. Как обычно, он управился раньше времени. Оставалось еще несколько минут до звонка.

Басс прислушался. Вопли бедняги Вилкинса прекратились — упал в обморок, надо полагать. Ну и работничков нынче присылают!

Как и следовало ждать, Янкович отправился на поиски новой жертвы. Он протолкался через всю комнату к Бассу с идиотской ухмылкой на мясистом лице. Вокруг Артура тотчас сомкнулось кольцо зрителей.

— Мой голубок! — противным голосом проревел Янкович и мерзко захихикал.

— Вы ко мне обращаетесь, мистер Янкович?

— Да, к тебе, мой голубок! — пропел Янкович деланным фальцетом.

Младшие помощники продавцов радостно заржали. Янкович придвинулся к Бассу поближе, скорчил умильную рожу и громко чмокнул губами, изображая поцелуй. Волна хохота снова прокатилась по комнате. Янкович, Элдридж и еще несколько старших мпп имели жен. Остальные, как и Басс, были холостяками и, конечно же, никогда в жизни не целовали женщину.

— И это еще не все, — сказал Янкович, ухмыляясь зрителям.

Он сложил руки на груди, выпучил глаза и втянул щеки, как только мог. Младшие помощники продавцов схватились за бока от хохота.

Артура попеременно бросало то в жар, то в холод. Он понимал, что глупо обращать внимание на такую обезьяну, как Янкович, но ничего не мог с собой поделать. Сама грубость имитации делала ее еще обиднее. Неужели другие люди действительно видят его таким?

Кривляясь, Янкович выдавил сквозь сложенные бантиком губы:

— Ву вуйдите зу меня зумуж, Глурия? Вуйдите зу меня?

Артур вздрогнул от неожиданности и почти физической боли.

— Глория! — выкрикнул он. — Гло-ория!

И как только Янкович разузнал ее имя? Должно быть, крутился около Булочной и вынюхивал все свое свободное время…

— Что-нибудь не так, голубок? — издевался Янкович. — Да ты никак боишься жениться, а? Ну-ка, расскажи нам, чего ты боишься?

Какая-то извращенная часть ума Артура внезапно подбросила ему картинку: жена Янковича. Басс мельком видел ее с Янковичем в прошлом году на демонстрации в День Основателя. Коренастая, с тусклыми глазками на волосатой обезьяньей морде. Еще более отвратительное животное, чем сам Янкович.

«Семьдесят три-ноль-восемь-восемь», — подумал Артур.

Это и был его ответ, прекрасный ответ на вопрос мучителя. 73088 — таков код секции одежды для женщин с чересчур длинными руками.

Артур покатал ответ на языке, ощутил его губами.

— Ну, что ты нам скажешь, голубок?

— Брак — это священный институт, — пробормотал Басс пересохшим ртом.

По кольцу зрителей пронесся презрительный шепоток. В раздевалке мпп У3 — Б9 благочестивые манеры котировались — ниже некуда.

Прозвенел звонок, созывающий всех по местам. Проталкиваясь в коридор вместе с остальными, Басс обнаружил, что повторяет в уме: «Семьдесят три-ноль-восемь-восемь, обезьянья морда… семьдесят три-ноль-восемь-восемь!» Как будто озорной бесенок сидел у него в голове и нашептывал на ухо. Бесенок, с которым Артур был хорошо знаком. Он появлялся в самые неожиданные и неподходящие моменты и подсказывал такое, чему Артур и сам не мог поверить, глядя на свое серьезное лицо в зеркале. Если бы только он мог позволить себе высказать вслух хоть что-нибудь из подобных мыслей, хоть сотую долю того, что сходит с рук Янковичу — о, роли в раздевалке поменялись бы очень быстро…

Но что Артур мог поделать? Неуважение к вышестоящему — это грех. Путь добродетели — путь к успеху. Кто поступает правильно, тот дважды благословен.

Из всех работников У3, и даже всего Б9, и даже Магазина города Гленбрук в целом, Артур Басс лучше всех сознавал глубину адской Бездны, стерегущей человека в ожидании неосторожного шага.

Внутри многослойной оболочки, состоящей из двух тонких нижних рубашек, рубашки, куртки, камзола и утяжеленной епитрахили, тело Артура немилосердно чесалось.

По ребрам стекал пот, щекоча то место, где чесалось сильнее всего, и делая пытку особенно изощренной. Артур сцепил зубы и уставился поверх шляп воскресной толпы покупателей. Под бдительным взором старшего продавца Леджетта Басс не смел не только почесаться, но даже поежиться или сменить выражение лица.

Леджетт заканчивал работать с очередной покупательницей. Артур набрал на своем аппарате стоимость последней покупки, просуммировал итог, оторвал чек со списком покупок и подал покупательнице вместе с ее кредитной карточкой.

Покупательница, ссохшаяся желтушная особа, протянула было руку за карточкой, но голос Леджетта остановил ее.

— Вы еще можете внести изменения в список ваших покупок, мадам. Этот свитер, — он показал на экране у себя за спиной, — вполне приемлем, уверяю вас, однако вот этот — (тридцать семь-ноль-девять-пять, Басс, быстро) — гарантированно износится вдвое быстрее.

Артур облился горячим потом, но был доволен, потому что опять совладал со своим бесенком. Тот только что подбивал его набрать код секции для женщин атлетического сложения — просто посмотреть, что из этого выйдет. А все-таки Артур сумел ввести в аппарат правильный номер, как раз когда Леджетт заканчивал фразу.

Покупательница робко уставилась на ярко-розовое одеяние из непрочной даже на вид ткани и пробормотала что-то почти неслышно.

— Значит, берете, — сказал Леджетт. — Я так и думал. Вы — благочестивая женщина, истинно почитающая Магазин. Вы не хотите, чтобы соседи говорили, что вы копите деньги. Басс, прошу вас…

— Нет, — сказала покупательница чуть громче.

При словах «копите деньги» ее передернуло, как того и добивался Леджетт, и на увядших щеках выступила краска стыда. Однако во взгляде было упрямство.

— Я не могу, продавец. Просто не могу. Мне нужно платить за стиральную машину, и за дом, да еще муж повредил себе спину и уже месяц как лежит. Я не могу, вот и все.

Леджетту удалось добиться убийственной улыбки, лишь слегка приподняв губу, так что стали видны кончики по-кроличьи длинных резцов.

— Я все прекрасно понимаю, мадам. Можете не оправдываться.

Он смерил женщину холодным взглядом и перевел его на очередного покупателя.

— Следующий!

Совершенно уничтоженная, женщина повернулась уходить, позабыв про карточку и чек. Артуру пришлось перегнуться через перила кафедры и насильно всунуть их ей в руку. Воспользовавшись тем, что епитрахиль и камзол оттопырились, когда он наклонился, Артур запустил свободную руку под одежду и быстро провел ногтями по ребрам — раз, другой, — и только потом выпрямился.

Райское наслаждение!

Следующим покупателем оказался полный мужчина в простом нестеганом камзоле и брюках. На руках у него было всего с полдюжины браслетов. Сопя, он взобрался на помост под кафедрой. С ним был круглолицый мальчик лет одиннадцати, одетый в блузу и штаны до колен — такие маленькие и тесные, что он едва мог двигаться.

— За прогресс, продавец! — пропыхтел толстяк. — Вот мой парнишка Том, пришел получить свой первый взрослый костюм.

— За прогресс. Да уж, давно пора, — ледяным тоном отозвался Леджетт. — Сколько мальчику лет?

— Всего десять, продавец. Он крупный для своего возраста.

— Когда ему исполнилось десять?

— Недавно, продавец, совсем недавно.

— Я спросил, когда?!

Толстяк моргнул.

— Пару недель назад, продавец. Я привел его к вам сразу, как только смог, продавец. Клянусь!

Леджетт с отвращением фыркнул и бросил в сторону Артура:

— Семнадцать-восемьдесят-ноль-один.

Басс, хорошо изучивший своего начальника, набрал код едва ли не раньше, чем Леджетт назвал его. На экране появился самый дорогой комплект одежды для мальчика из имеющихся в Магазине. Ткань быстро протиралась до дыр, краска немедленно линяла, швы прошли специальную обработку, чтобы через четыре месяца нитки разлезлись, и одежда превратилась в бесполезные тряпки.

Леджетт молча взирал на покупателя, ожидая, осмелится ли тот возражать.

Покупатель прочел цену и облизал пересохшие губы.

— Да, продавец, — с убитым видом сказал он. — Это нам подойдет.

Басс ввел данные в аппарат.

— Девяносто один-два-семь-три, — сказал Леджетт.

Это были верхние рубашки, такого же качества, в количестве пяти штук. За ними последовали нижние рубашки, десять штук. Затем подштанники; носки; шейные платки; туфли.

— Пойдем, Том, — наконец утомленно сказал толстяк. — За прогресс, продавец.

— Минутку, — остановил его Леджетт.

Он перегнулся через перила кафедры и с внезапным интересом принялся разглядывать малиновую верхнюю рубашку толстяка.

— Ваша рубашка выгорела, мистер, — сказал он. — Вам не мешает купить дюжину новых. (Пятьдесят три-один-ноль-девять, Басс).

— Простите меня, продавец. В следующий раз, если можно. Я так много купил для сына, что у меня не осталось денег на себя.

Леджетт поднял бровь.

— Вы меня удивляете, — сказал он. — Басс, сколько кредитов на счету этого человека?

Артур пробежал пальцами по клавишам.

— Сто девяносто целых тридцать пять сотых, продавец Леджетт.

Леджетт обратил суровый взор на покупателя, топчущегося под кафедрой.

— Мне послышалось, что вы сказали «ничего не осталось»?

— Две сотни разрешаются законом, — сказал толстяк. У него дрожал подбородок. — И еще даже не конец месяца. Я знаю свои права, вам меня не запугать. Эти деньги нужны мне на другие расходы. Пойдем, Том.

Толпа покупателей разгневанно зашумела. Не поворачивая головы, Артур краем глаза наблюдал, как толстяк и его сын спускаются с помоста под злобными взглядами остальных.

И они вполне заслужили такое отношение, напомнил себе Артур. Одно только то, что и отец, и сын были толстяками, бросало вызов обществу. Жирные, трясущиеся подбородки; шеи, нависающие складками над воротниками; разбухшие ноги. Как можно довести себя до такого состояния на предписанной правилами диете? Они что, считают себя акционерами? Или администраторами?

Леджетт молчал, сложив руки на груди поверх своей красной с серебром епитрахили и глядя на покупателей сверху вниз из-под полуприкрытых век. Артур видел, как в первых рядах толпы то тут, то там кто-то делает рывок вперед, покраснев от гнева и занося кулак… Но тут же возвращается на место и склоняет голову, внимая ангельским голосам, которые слышны ему одному. Забавно, подумал Артур, в скверные старые времена это вылилось бы во всеобщую свалку.

У подножия помоста толстяк обернулся.

— Я знаю свои права, — сказал он рассерженно, и протянул руку с пальцами как сардельки. — Отдайте мою карточку.

Артур не пошевелился, ожидая.

Леджетт произнес бесстрастным тоном:

— Возможно, вы и знаете свои права, мистер. Но вы до сих пор не выучили свои обязанности. Итак, я предлагаю вам выбор. Либо вы с сыном и его свидетельством о рождении отправитесь в Расходовый суд и объясните судьям, почему вы не купили для него взрослый костюм немедленно, как это полагается, а ждали до тех пор, пока последняя детская одежда не перестала на него налазить. Либо вы сделаете еще одну покупку ради спасения вашей души. Ну? (Одиннадцать-пять-два-шесть, Басс).

Образец, появившийся на экране, представлял собой мужской костюм из многослойной черной кисеи, со шляпой, украшенной индюшачьими перьями, и высокими сандалиями в побрякушках. Это был карнавальный наряд, предназначенный быть надетым один раз по случаю праздника, а потом превратиться в лохмотья. Он стоил 190, 50 кредитов.

— Да здравствует старина Леджетт! — выкрикнул кто-то.

Люди засмеялись; потом захохотали. Леджетт даже не улыбнулся. Он смотрел вниз, на толстяка, с выражением легкой скуки и отвращения. Толстяк, весь багровый от унижения, воздел сжатые в кулаки руки к трясущемуся подбородку, и вновь опустил их. Слезы ярости покатились у него из глаз, и толпа встретила их оглушительным хохотом.

— Да чтоб ты умер от хворобы, пожираемый грехом грязный сын собаки! — взревел толстяк.

Смех смолк. Толпа в ужасе отшатнулась от него. В тяжелой тишине негромкий голос Леджетта прозвучал подобно грому:

— Одержимый!

Рука продавца упала на панель управления. Жуткий вой сирены заглушил панические вопли толпы, отхлынувшей от демона. Лицо толстяка стало белее мела. Он съежился на месте, продолжая сжимать кулаки. Круглолицый мальчик открыл рот в неслышном крике.

Затем толпа раскололась надвое. Появились три внушающие ужас фигуры в черном, с газовыми трубками в руках — и молнии шли за ними по пятам.

Артур автоматически отвернулся. Последнее, что он увидел, было бледное лицо толстяка, запрокинутое в немом отчаянии, между двух спин в черной униформе. Одержимого унесли.

Прошло несколько минут, и люди стали возвращаться на прежние места, негромко переговариваясь. Охранники и заключенные покинули зал. Когда Артур вновь обернулся к залу, он увидел, что кафедра над ним пуста. Леджетт отправился доложить о происшествии Охране.

В нескольких местах в толпе образовалось замешательство — надо полагать, там кто-то был сбит с ног или упал в обморок. Появился медик в белом одеянии, обошел зал и убрался восвояси. Через пару минут он вернулся с двумя помощниками и каталкой скорой помощи. Вокруг каталки возник временный водоворот, затем тела были погружены, и каталку увезли. Голоса людей слились в ровный громкий гул.

В задних рядах кто-то затянул гимн. Другие подхватили его, и какое-то время он соревновался с шумом толпы, но в конце концов заглох. Через обе двери в зал продолжали вливаться люди. Медленное движение мимо кафедры постепенно прекратилось — больше некуда было стать.

Артур стоял, выпрямившись, и старался не показать владевшего им возбуждения. Он впервые в жизни видел одержимого демоном, хотя в новостях почти каждый день сообщалось о подобных случаях. Для него, как и для покупателей, услышать, как человек проклял продавца — и знать, что если бы демон в нем не победил ангела-хранителя, он бы не смог вымолвить ни слова из этой анафемы, как не смог бы убить, — было все равно, что заглянуть в Бездну.

Только, в отличие от остальных, Артур стоял ближе к ней. Всех покупателей приводили в Магазин для конфирмации в возрасте семи лет. И второй раз — в десять. То же было и с Артуром. Все покупатели подвергались обработке при помощи священных машин. То же было и с Артуром. Каждый покупатель получил ангела-хранителя, который будет руководить им всю жизнь. И только Артур — нет.

Это был главный факт его жизни, о котором он не мог рассказать никому, но сам не смел забыть ни на секунду. Каким-то образом случилось так, что машины, которые успешно обрабатывали всех остальных, ничего не сделали с ним. Но в самом ли деле он один такой? Существуют ли другие люди, которые только делают вид, что у них есть ангел-хранитель? Может быть, кто-то из них сейчас здесь, недалеко от Артура?

До сих пор его внутренняя свобода обходилась Артуру дороже, чем она того стоила. Отвратительное сокровище, которое он должен хранить в тайне до тех пор, пока… пока однажды он не поднимется до ранга администратора, или даже младшего акционера… теоретически это возможно…

Но сейчас Артур безумно хотел знать одну-единственную вещь.

Был ли толстый потребитель таким же человеком, как Артур, и просто выдал себя в порыве гнева?

Или демоны существуют на самом деле?

В задней стене кафедры отворилась дверь, и вошел Леджетт. В зале, от помоста под кафедрой до самых дальних уголков, легла тишина.

То, что случилось, знал Артур, было прекрасным поводом для импровизированной службы. Покупатели ожидали церемонии. По меньшей мере половина присутствующих набежала в зал именно ради нее.

И потому Артур почувствовал прилив восхищения, когда Леджетт обвел взглядом первые ряды толпы и сухо произнес:

— Следующий!

Его поступок произвел больше впечатления, чем двухчасовая речь. Происшествие само сказало свою историю, свою мораль; ничего не нужно было добавлять.

Теперь все коды, которые набирал Артур, обозначали товары первой группы качества: ни один предмет одежды из их числа не удастся надеть больше пяти раз. Снова и снова ему приходилось сообщать, что на кредитной карточке ошеломленного покупателя — отрицательная сумма. К середине дня Артур осознал, что Леджетт вершит продажу на сумму, которой еще не бывало в истории отдела готовой одежды.

В три часа пополудни, когда зал все еще был на три четверти полон, Леджетт вдруг прервал работу с покупателем и хрипло сказал:

— Басс!

— Слушаю, продавец Леджетт.

К изумлению Артура, Леджетт повернулся, открыл дверь в задней стене кафедры, и вышел в коридор. Артур последовал за ним.

Леджетт ждал его в двух шагах. Артур закрыл дверь.

— Басс, — холодно сказал Продавец, — вам приказано явиться в кабинет менеджера персонала Вутена, блок восемнадцать, уровень пять, в три тридцать ровно. Сейчас три часа. Прежде чем вы отправитесь туда, я хочу вам сказать — поскольку, возможно, мне больше не представится такой возможности, — что выше поведение сегодня было неописуемым. Только за последний час мне пришлось пять раз ждать, пока вы наберете код. Вы еле двигались. Вы шаркали ногами. Вы позволили себе ПОЧЕСАТЬСЯ, когда думали, что я вас не вижу.

— Продавец, я прошу прошения, — сказал Артур, быстро оправившись от испуга. — Дело в том, что…

— Я не желаю слушать ваши оправдания, Басс, — сказал Леджетт. — Выслушайте меня внимательно. Если вы все еще собираетесь когда-нибудь стать продавцом — хотя вы в высшей степени не подходите для этого сана — советую вам запомнить следующее. Продавец есть наместник президента Магазина, который есть наместник администратора района, и так далее, по неразрывной цепи власти, до самого председателя. Продавец должен быть живым символом достоинства и прямоты, должен вдохновлять остальных, чтобы они следовали стезей добродетели, насколько позволяют их способности. Являть собой пример, а не чесаться, как обезьяна! — Он резко повернулся. — За прогресс, Басс.

— За прогресс, — ответил Артур и проводил взглядом спину Леджетта, исчезающую в двери.

Задумчиво насвистывая себе под нос, Басс направился по коридору в раздевалку. Комната была пуста. Длинный ряд открытых шкафчиков показался ему рядом отверстых пастей. Стало неуютно. Артур снял епитрахиль и скуфью, свернул их и положил на место. Расправил камзол, надел шляпу, сумку-пояс, браслеты и кольца. Затем, успешно одолев искушение завязать узлами одежду Янковича, Артур покинул раздевалку, прошел по длинному коридору, в котором гуляло эхо, и вышел на лестницу.

Двумя уровнями ниже он перешел по пандусу в главный зал девятого блока и занял место на бегущей дорожке, которая двигалась в северном направлении. Людей на дорожке было немного. В это время дня мало кто приходил в Магазин — из опасения напрасно потратить время, даже не пробившись к продавцу. Надо было вовремя управиться с воскресным обедом, чтобы не опоздать в Магазин на вечернюю службу… Артур спохватился. Типичные мысли потребителя — с чего бы вдруг? Нет уж. Какие бы трудности и опасности ни ждали его впереди, к прошлому он не вернется.

Артур вовсе не задумывался над этим специально, знание пришло само. Как будто Артур все время знал, что рано или поздно его уволят из Магазина. Насвистывая неслышно, но весело, он сошел с бегущей дорожки и стал подниматься по лестнице вверх.

— Басс.

Секретарша в серовато-коричневом одеянии, с бледным лицом и такими же волосами, слившимися в одно смутное пятно, проронила единственный слог его фамилии, и рот ее захлопнулся, как мышеловка. Близорукие глаза смотрели не на Артура, и даже не сквозь него, а куда-то в невообразимые, немыслимые дали, лежащие за его спиной.

За те полчаса, что Артур ожидал здесь, секретарша дважды вставала и подходила к окну, ведущему прямо в шахту воздуховода. Она поднимала руку, чтобы открыть окно, замирала и долго слушала неслышимый голос, прежде чем механически вернуться на место.

Явный суицидальный тип. В скверные старые времена она бы выбросилась из окна.

Внутренний офис был отделан панелями белого дуба и черного дерева. Напротив двери, в которую вошел Артур, располагался стол, а за ним — три высоких решетчатых окна, сквозь которые были видны залитые солнцем холмы Гленбрука. По обе стороны окон свисали шторы из зеленой с серебром камчатной ткани. На стенах были развешены обычные изречения в рамках черного дерева:

«ПОКУПАТЕЛЬ ВСЕГДА НЕПРАВ»

«СКУПОСТЬ — КОРЕНЬ ВСЕХ ГРЕХОВ»

«УНИЖЕНИЕ ПОКУПАТЕЛЯ — ЛУЧШАЯ РЕКЛАМА»

«КУПИТЕ — СНОСИТЕ — ИЗРАСХОДУЙТЕ — КУПИТЕ СНОВА»

За столом находились двое мужчин. Один, с круглым румяным лицом херувима и жесткими раскосыми глазами, был одет в черное с белой каймой одеяние менеджера. Это должен был быть Вутен. Однако он не сидел за столом, а стоял рядом, опершись о столешницу ладонями. Худощавый седой старик, который занял его кресло, носил алые кружева и оборки архидепутата.

— Это Басс, ваше превосходительство, — сказал мужчина в черном. — Басс, я — менеджер Вутен. Это — архидепутат Лодермилк, который хочет задать тебе несколько вопросов.

— За прогресс, ваше превосходительство, ваша милость, — сказал Артур.

— За прогресс, — ответил Лодермилк неожиданно приятным голосом. — Садись, Басс. Ну-ка, посмотрим…

Он приподнял страницу, на которой была открыта лежащая перед ним папка, заглянул на следующую, и вернулся к первой странице.

— Тебе двадцать один год, — сказал он. — Карие глаза, черные волосы, худощавого телосложения, шрамов и особых примет нет. Отец и мать — оба потребители; мать умерла. Что ж, происхождение самое обычное: это столь же часто бывает хорошо, сколь и плохо. Из родившихся в семье детей выжили три брата и две сестры. Очень неплохо. Ладно. Теперь, Басс, расскажи мне что-нибудь о себе. Не эту статистику, — Лодермилк закрыл папку и положил на нее руки, — а что-то, что имеет для тебя значение. Что ты любишь и чего не любишь. Что ты думаешь о разных вещах.