– Значит, можно уже перебираться?

– Конечно.

Кевин вернулся в кабинет и осмотрел полки вдоль левой стены, уже заполненные необходимыми книгами: справочниками, пособиями и кодексами.

– Получается, и перевозить ничего не надо. Невероятно... – Кевин не мог скрыть восторга, нервно потирая руки.

– Мистер Милтон будет рад узнать, что вам понравилось. – Пол бросил взгляд на золотой "роллекс". – Похоже, нам пора.

– Конечно, пойдем. Надо же, – Кевин растерянно покрутил головой. – Ведь это именно то, о чем я мечтал. Точно таким я и представлял свой будущий офис. Мистер Милтон настоящий волшебник. Мне кажется, будто... – Он повернулся к выжидательно улыбавшемуся Полу Сколфилду, – будто он угадывает желания.

Постучав, Пол открыл дверь и вошел первым. Кевин чувствовал, что волнуется, его била нервная дрожь. Слишком хорошо все получалось. Когда все вот так само идет в руки, поневоле начинаешь нервничать. Видимо, опасаясь, что все это развеется как сон. И потом он уже придумал себе этого человека и теперь уже не знал, чего ожидать.

Ковер, устилавший вестибюль, казалось, добрался и сюда, до порога кабинета Джона Милтона, и проник внутрь. В центре высился стол из красного дерева, за которым располагалось кофейного цвета кресло с высокой кожаной спинкой. Еще два таких же кресла стояли перед столом. За спиной шефа фирмы находились три окна, составлявшие почти сплошную прозрачную стену. Отсюда открывался вид на город, который, наверное, могут созерцать одни небожители.

Сперва Кевина так ослепила роскошь кабинета, что он не заметил самого Джона Милтона. Когда же он наконец приблизился, этот человек, словно призрак, материализовался в кресле, будто вынырнув из тени.

– Добро пожаловать в "Джон Милтон и партнеры", Кевин, – сказал Милтон. Голос сразу напомнил Его преподобие Пендлтона из епископальной церкви Блисдейла Кевин сам использовал этот тембр в суде, в арсенале своих ораторских приемов, называя его "воскресным голосом".

Джон Милтон оказался человеком лет шестидесяти, удивительно сочетавшим в благородных чертах лица юношескую энергию и почтенный возраст. Его пышные седые волосы были аккуратно подстрижены и уложены. Как только Пол закрыл дверь за спиной Кевина, мистер Милтон поднялся, вырастая из-за стола шестифутовой фигурой. Улыбка на его бледном лице казалась запечатленной в алебастре. На нем были темно-серый шелковый костюм, ярко-алый галстук и такого же цвета платок, кончики которого торчали из нагрудного кармана.

Когда хозяина кабинета развел руки в гостеприимном жесте, Кевин отметил его недюжинную комплекцию. Милтон находился в прекрасной физической форме, странная и немного озадачивающая смесь молодости и преклонного возраста. Вблизи Кевин разглядел, что и щеки его тронуты румянцем, несмотря на морщины. Крепко пожав протянутую руку, он почувствовал сильную приязнь к этому человеку. Казалось, этой встречи Кевин ждал долгие годы.

– Искренне рад видеть вас, мистер Милтон.

Глаза Джона Милтона претерпели странные метаморфозы, когда они встретились взорами. На первый взгляд карие, они посветлели, принимая какой-то неестественный, почти огненный цвет. Его выдающийся орлиный нос, властный подбородок и губы странного, какого-то оранжеватого оттенка дополняли впечатление. Взгляд у него был пронзительным, как у хищной птицы, и мудрым, как у трехсотлетней черепахи.

– Полагаю, Пол уже показал вам офис.

– О да. Фантастика. Не ожидал – вы позаботились обо всем.

– Я рад. Присаживайтесь, Кевин. – Он показал на высокое кресло с полированными подлокотниками из красного дерева. На них была ручная резьба, из греческой мифологии: какие-то сатиры с минотаврами.

– Благодарю вас, Пол, – с этими словами глава фирмы отпустил сотрудника.

Кевин посмотрел ему в спину: Сколфилд, не оборачиваясь, закрыл за собой дверь кабинета.

Джон Милтон вернулся в свое кресло. Кевин обратил внимание на величественную, царственную осанку и жесты. Милтон опускался в кресло, точно садился на трон.

– Как вам уже известно, Кевин, мы давно рассматривали вашу кандидатуру. Так что испытательного срока не потребуется. Вы могли бы – что целиком совпадает с нашими намерениями – приступить к работе уже со следующей недели. Понимаю, слишком непродолжительный срок для столь серьезных изменений в жизни, но у нас уже подготовлено для вас дело. – Он похлопал рукой по толстой папке.

– В самом деле? – Хотелось спросить, откуда у него была такая уверенность, что Кевин без колебаний примет предложение, но уж слишком это было неучтиво после такого приема. – И в чем же суть?

– Узнаете в свое время, – твердо ответил Джон Милтон. Кевин обратил внимание, как непринужденно он переходит с любезного тона на командный голос, требующий беспрекословного подчинения. Что ж, железная воля хозяина фирмы – также залог успеха и стабильности. – Для начала позвольте ознакомить вас с моими принципами, в которые я посвящаю всех приходящих партнеров. Вскоре вы сами убедитесь, что наша организация – более чем партнерство. Мы близки по духу. В некотором смысле все мои партнеры – члены моей семьи. У нас здесь настоящая команда. И отношения, связывающие нас, более чем деловые. Мы заботимся друг о друге и о семьях наших друзей. Ведь домашние проблемы также оказывают влияние на результативность работы. Согласны?

– Думаю, да.

"К чему он клонит? – задумался Кевин. – Партнерство, родственные отношения... что бы это все значило?"

– Думаю, вы все поймете со временем. – В это время на лицо Милтона наползла тень – видимо, облако прикрыло солнце за окном. – И да не покажутся вам странными или неприемлемыми некоторые мои желания – или требования, решайте сами, как это называть. Например, – продолжал он, – на работу могут влиять такие бытовые обстоятельства, как избранное вами место жительство. Для работы было бы полезнее, чтобы вы переехали в Нью-Йорк.

"Да я только об этом и мечтаю!" – готово было вырваться у Кевина, но он держал себя в руках.

– Несколько лет назад я приобрел по случаю жилой дом в престижном районе Манхэттена, с номерами люкс. Там есть свободные квартиры, и я хотел бы, чтобы вы заняли одну из них, если вам, конечно, понравится.

"И во сколько же это обойдется?" – хотел спросить Кевин, но Джон Милтон, казалось, прочел этот вопрос в его глазах, потому что добавил:

– Бесплатно, разумеется.

– Бесплатно? Без арендной платы?

– Совершенно верно. Такова политика нашей компании по отношению к работникам и членам их семей. И она, разумеется, отражена в договоре, – добавил он с каким-то новым выражением. – Нет, не подумайте, что я навязываю какие-то условия и лезу в личные дела партнеров. Просто я должен быть уверен, что ни вы, ни ваша жена ни в чем не испытываете нужды. Возможно, на прежнем месте работы вас удерживают какие-то семейные связи, – продолжал он, – но, в конце концов, вы будете жить не так уж далеко, и, к тому же, – он вынырнул из тени, и лицо его озарилось улыбкой, – здесь у вас будет новая семья, как я уже говорил.

Кевин кивнул.

– Это... просто чудесно. Конечно, мне надо будет поговорить с женой, – торопливо добавил он.

– Конечно. А теперь, – сказал Джон Милтон, вставая, – поговорим, что такое закон и какой философии я придерживаюсь в отношении него.

– Закон – это колосс на глиняных ногах, – приступил он к объяснению. – Законы часто меняются, дополняются и аннулируются. Отчего бы не иметь права трактовать их в отдельных случаях так, как это представляется более обоснованным... скажем... ммм... логически? Правосудие – благо, но не основа для свода законов. Законы придуманы для поддержания порядка в обществе и влияния на каждого его члена. – Он подошел к краю стола, заглянул Кевину в глаза и опять улыбнулся. – На всех людей, и на так называемых добропорядочных граждан, и на криминальные элементы.

– Сострадание, – продолжал Джон Милтон, прохаживаясь вокруг стола, точно университетский профессор во время лекции, – это замечательно, но ему нет места в системе, поскольку оно субъективно и несовершенно. Сам субъект меняется, в то время как закон может быть совершенным, универсальным и неизменным во времени.

Он сделал паузу и посмотрел на Кевина, который быстро кивнул в ответ.

– Думаю, вы поймете все сказанное мной и согласитесь.

– Да, – откликнулся Кевин. – Может быть, не совсем в таких терминах, но тем не менее я разделяю вашу мысль.

– Мы прежде всего адвокаты, и, пока мы будем помнить об этом, нас ждет успех. – Глаза Джона Милтона наполнились железной уверенностью. Кевин завороженно слушал. Кажется, он столкнулся с совсем иным типом мышления. Вот что значит Нью-Йорк. Речь его собеседника гипнотизировала: ему казалось, что он сам произносит эти слова, следуя за ними движением губ, словно бы шепотом повторяя их.

Сердце бешено стучало, кровь прилила к лицу. В последний раз он чувствовал подобное возбуждение, играя в баскетбол за колледж, когда от успеха в поединке зависело попадание в Высшую лигу. Тренер Марти Макдемот так накрутил их в раздевалке, что они выскочили на поле, готовые сразить любого противника. Он, Кевин, не мог дождаться, когда завладеет мячом.

Джон Милтон неторопливо кивнул:

– Кевин, вы даже не представляете, насколько глубокое взаимопонимание царит в нашей фирме. И как только я понял, что мы с вами непременно поймем друг друга, то немедленно послал к вам Пола. – Он пристально посмотрел на Кевина, и губы его раздвинулись в улыбке, обнажая блеснувшие зубы. Улыбка получилась какой-то робкой, почти заискивающей. – Это дело, принесшее вам успех...

Джон Милтон вновь занял место за столом, на этот раз в более фривольной позе, закинув ногу на ногу.

– Вы имеете в виду дело школьной учительницы, обвиненной в совращении детей?

– Да. Ваша защита была безупречной. Вы видели слабые места в системе обвинения и били наверняка.

– Я знал, что эти девочки – обманщицы...

– Да, – сказал Джон Милтон, склоняясь над столом, словно собираясь обнять Кевина за плечи. – Но вы знали и то, что Барбара Стенли в главном говорит правду и Лоис Уилсон виновна.

Кевин вздрогнул.

– Нет, конечно, вы не были уверены на все сто процентов, это понятно, однако в глубине души вы сознавали, что эта женщина – совратительница. Барбара Стенли – всего-навсего малолетняя шантажистка, и, может быть, она получила хороший урок, но в главном – она сказала правду...

– Но я не знаю этого наверняка, – медленно сказал Кевин.

– Все в порядке, – улыбнулся Джон Милтон. – Вы занимались адвокатским трудом, исполняли свой долг – только и всего.

И тут улыбка сползла с его лица:

– Если бы обвинение сделало свою работу так же добросовестно, как вы, процесс мог закончиться совсем по-другому. Я восхищаюсь вами. Вы были там единственным настоящим юристом. Поэтому вы должны работать у нас, Кевин. Я хочу, чтобы вы работали на нас.

Кевин удивился, откуда Джон Милтон знал детали дела Лоис Уилсон.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.