Серебряный век. Паралипоменон - Проржавленные дни. Собрание стихотворений

И вспомнит, как в детстве шумела трава

И птицы приветствовали восход.

И даже троллейбус, огромный, как дом,

Изменит привычный маршрут,

И люди в метро, в такси и пешком —

Все за город побегут.

Останется грустный милиционер, —

(Быть может, один в Москве), —

Закурит. Пойдет на ближайший сквер —

И ляжет на пыльной траве.

О ветер, ты много наделаешь бед,

Но праздником эта беда: —

Пусть бедные люди за тысячу лет

Хоть раз убегут от труда.

16–20 марта 1948

«Если ты пожелать мне позволишь…»

Если ты пожелать мне позволишь

И слова до тебя дойдут —

Всё забудь, но запомни одно лишь:

И в Якутии люди живут.

Там, прижавшись к полярному кругу,

Самоедские чумы стоят.

Вместо музыки слушает вьюгу

Наш далекий, наш северный брат.

Полыхают на небе стожары,

На земле полыхают снега,

И вожак, самый мудрый и старый,

Поднимает густые рога.

Чутко слушает стадо оленье,

Как шуршат океанские льды,

Осторожное слышит движенье

У окраин свободной воды.

Там властитель полярных просторов

Заповедные льды стережет,

И пронзают плавучие горы

Заблудившийся пароход.

Косоглазый и коротконогий

Брат выходит на мир взглянуть, —

К чуму дальнему без дороги

Он по звездам находит путь.

Поколенье за поколеньем

В ледяной, но родной стране

Нарты легкие мчат олени,

Пригибая рога к земле.

Там мой предок бродил когда-то,

Может быть, эти дни придут —

В дальнем стойбище встречу брата —

Полурусский, полуякут.

13 апреля 1948

Радость

Петух орет как полоумный

У моего порога,

И день встает большой и шумный

Как радость, как тревога.

Переполох гусиный, птичьи

Шальные перезвучья,

Цветов весенних пестрый ситчик

И розовые тучи.

Проходит по поселку стадо

Медлительно и мудро,

И пахнет тополями радость,

И пахнет медом утро.

Скорей открыть на волю двери!

Пусть в сумрачную хату

Ворвется дух свободных прерий —

Дух чабреца и мяты!

18 мая 1948

«Удар пришелся в самый раз…»

Удар пришелся в самый раз —

На тысячи осколков…

И легкий звон, сверкнув, погас,

И ночь вокруг замолкла.

Вот это значит – просто вдрызг;

Круши, ломай, доканчивай, —

И не собрать стеклянных брызг,

Не склеить мелких заново.

1948

«Я больше не пишу ни прозы, ни стихов…»

Я больше не пишу ни прозы, ни стихов,

К молчанью тайному приготовляя душу,

Очарованьем древним стройных слов

Покой души крылатой не нарушу.

Соблазн певучий страшен и велик.

Как смертный грех – словесное распутство.

И черной магией в веках страницы книг,

И искушением лежит в веках Искусство.

Бесовской прелестью завороженный слух

Приносит в мир лукавый ветер страсти,

И человеческий бессмертный дух

Не ищет мудрости, а ищет счастья.

И беспокойная, как музыка, любовь

Врывается, враждебная и злая,

Крутую человеческую кровь

Кромешным пламенем печали зажигая.

26 мая 1948

Дождь

Провода рокочут домброй,

Ветер рвет тугие струны,

И в волнах качают дом мой

Луж просторные лагуны.

Дыма черный к небу парус

(В дальнем плаваньи по свету);

Мелкий сыплется стеклярус,

Легким звоном вторит ветру.

На пиратские просторы

В дальний путь уходит судно, —

Позади – пустыни, горы,

Каменистый берег трудный.

Впереди – лазурь и тучи

Над свободным океаном,

Молнии огонь летучий

И неведомые страны…

1 июня 1948

«Так, жизнь листая заново…»

Так, жизнь листая заново,

Я слышу в первый раз:

Душа ведет под занавес

Трагический рассказ.

И говорит вполголоса

В пустой холодный зал, —

Поблескивают волосы,

И светятся глаза

Спокойною усталостью…

Но от холодных фраз,

От этих слов безжалостных,

Безжалостнее глаз,

Куда уйдешь? И надо ли?

Замучают в пути….

Кричала, шла и падала,

Но не могла уйти.

7 октября 1948

«Благодарную песню сложи…»

Благодарную песню сложи

За осенний пылающий сад,

И за облачные этажи,

И за цезарский пурпур – закат.

И любивших тебя помяни

Беспокойным, как юность, стихом, —

И прошедшее сохрани

В старой книге засохшим цветком.

Горький запах поблекших листов

Пусть расскажет уставшей тебе

О веселых огнях городов,

О шальной человечьей судьбе,

О зеленых далеких морях,

О медовых лесах на заре,

О светящихся кораблях,

О звезде на вечерней горе.

О встревоженном гуле людей

На арене ночных площадей.

И никто не сумеет отнять

Эту грусть, эту память и грусть, —

Пусть мой дом засыпает опять

Злой метелью пустыня. И пусть

Сквозь чужой нелюбимый снег

Рыжей шкурой земля сквозит —

Он проходит везде, человек,

С грузом древним любви и обид.

Он повсюду несет с собой

Драгоценную кладь годов.

Над шальной челов<ечьей> судьбой

Вечен только полет облаков.

Вечен звездный тишайший свет,

Что несет через жизнь поэт.

28–30 октября 1948

«Отпели, отпили, отпраздновали…»

Отпели, отпили, отпраздновали —

На смену пришла тишина…

Не пыткою ли, не казнью ли

Легли на душе имена.

Какими словами бесстрашными

Утешишь себя и простишь?

Над жизнью моею вчерашнею

Предгрозовая тишь.

Задернут тяжелый занавес,

И черная тень лежит. —

Я жизнь просмотрела заново —

И я разлюбила жизнь.

И надо ль стирать кровавые,

Стирать со стены следы, —

Возмездьем грозят и славою

Крылатые дни беды…

1948

«Всё больнее, всё глубже утраты…»

Т. Лапшиной

Всё больнее, всё глубже утраты,

С каждым годом разлука острей

С переулочками Арбата,

С шумом улиц и площадей.

И сквозь тысячи верст я слышу,

Сквозь метели и снег смотрю,

Как спускается солнце по крышам

К Ново-Девичьему монастырю.

На закате звенят трамваи

По-особенному, нежней,

И гудки над Москвой проплывают

Легче, ласковей и грустней.

Дед-Мороз в переулках бродит,

Пахнет хвоей на площадях,

И снежинки танец заводят

В загорающихся огнях.

Наклонились в витринах розы,

Лиловеет сирень слегка,

На старинной зеленой бронзе

След невиданного цветка.

И повсюду, повсюду елки,

И повсюду огни, огни —

Приближаются втихомолку

Новогодние в город дни.

24 декабря 1948

«Я с Пушкиным встречаю Новый Год…»

Я с Пушкиным встречаю Новый Год.

Метель медведицей за окнами ревет,

Царапается снежными когтями

В убогое неверное жилье;

Ночь до краев наполнена стихами,

Бокал хрустальный ветер не прольет.

Я медленно тяну певучее вино —

И согревает сердце мне оно.

В изгнании, в глуши, забытой богом,

Вдали от родины и от друзей

Звучит твой стих, и ветреный, и строгий,

Под необжитой кровлею моей.

Летят года изгнаний и утрат,

И ты со мною. С Новым Годом, брат!

3 января 1949

Блоку

Гитару твою ль цыганскую

Я слушаю по ночам,

Как бы, одинокий, странствуешь

Мечтательно по кабакам.

Склонивши лицо за столиком,

Сидишь – Франсуа Виллон;

Над рыцарем и невольником

Сверкающий небосклон.

И Песня Судьбы тревожная

С далекой летит звезды, —

И полночь нисходит вьюжная

В кабацкий угарный дым.

Над арфами и над скрипками

Она просквозит Кармен,

Она ворожит улыбками

И музыкой тайной измен.

Геранью в окне пригрезится

Спокойная тишина,

По солнцу цыганскому – месяцу

Дорога одна видна.

И только дорогой этою

Идти суждено тебе

За странниками и поэтами

К Прекрасной Даме – Судьбе.

4 января 1949

«Гудит буран. В трубе бессонной воет…»

Гудит буран. В трубе бессонной воет.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.