— Кузен, дорогой!

Лицо его светилось искренней радостью. Луи он по-настоящему обожал. Единственный сын у своих родителей, пылкий Реджинальд мгновенно проникся к своему не самому близкому родственнику поистине братскими чувствами.

— А меня вы не хотите представить? — произнес женский голос.

Реджинальд Синклер обернулся.

— Да, конечно… Это Маргарита Дембридж. Мы помолвлены. Собираемся пожениться на Рождество.

Луи имел сведения обо всех при дворе, или почти обо всех. Не самого высокого происхождения, но обладающая большим состоянием, Маргарита Дембридж была фрейлиной покойной королевы. Ее родители владели в графстве Кент большой фермой по разведению баранов. Сирота и единственная дочь, она являлась владелицей немалого состояния.

Луи склонился перед ней в поклоне.

— У Реджинальда отменный вкус.

Хотя он знал, кто такая Маргарита Дембридж, их встреча произошла впервые. Она была высокой, почти одного роста с Реджинальдом, а возможно, еще выше. Фигура молодой девушки походила на мужскую, но черты ее лица были истинно женскими. При этом она даже обладала определенной кокетливостью и пользовалась косметикой весьма умело. Одним словом, смотреть на Маргариту Дембридж было весьма приятно, и очарование этой леди было бесспорным.

Но поразило Луи вовсе не ее обаяние. В этой женщине он почувствовал незаурядный ум. По всему было видно, что она — необыкновенная личность. Маргарита была немного старше Реджинальда, ей исполнилось около тридцати. Не оставалось никаких сомнений: невеста превосходила жениха во всем и совершенно подчинила его своему влиянию.

Маргарита бросила на Луи проницательный взгляд. Реджинальд подхватил кузена за руку.

— Идемте! Нам нужно поговорить.

Маргарита тотчас вмешалась:

— С каких это пор у вас секреты от невесты?

— Позвольте же мне поговорить с кузеном! Уверяю вас, речь пойдет не о женщинах.

— Говорите при мне или не говорите вовсе.

Реджинальд Синклер посмотрел на будущую супругу, покорно вздохнул и заговорил вполголоса:

— Это по поводу наших дел. Все пропало. Они отказываются действовать. Говорят, что никто не позволит трогать короля в такую минуту.

Луи положил ладонь на плечо кузену. Он постоянно чувствовал на себе пронзительный взгляд Маргариты.

— И они правы! Нужно уметь терпеть. Однажды наш час настанет. Мы победим, а вы сможете отомстить. Верьте мне.

Маргарита решительно вмешалась:

— Идемте, Реджинальд!

— Разве я не могу поговорить со своим родственником?

— Нет. И чтоб больше никаких глупостей. Я прослежу…

Она замолчала, как и все присутствующие: в зал вступал король. Он был один. Его супруга, покойная Анна Люксембургская, не оставила ему наследника. Король преждевременно постарел и выглядел старше своих двадцати семи лет.

Темноволосый, с черными глазами, с круглым, чуть одутловатым лицом, с небольшими усиками, он окинул склонившихся в поклоне придворных печальным взглядом. Видно было, что он искренне переживает потерю жены.

Ричард II занял место на троне в глубине зала. Ему явно не доставало величия, во взгляде его сквозила подозрительность ко всем и всему. Впрочем, эта подозрительность была легко объяснима, учитывая обстоятельства его правления.

По знаку короля придворные заняли предназначенные для них места: представители высшей знати расселись в креслах и на скамьях, остальные, за неимением достаточного количества стульев, остались стоять.

Затем появился некий человек, возложил толстую книгу на аналой, находившийся прямо напротив трона, и начал чтение.

Это был один француз. Он постоянно вращался при дворе и пользовался покровительством Ричарда П. Английский король слыл меценатом и большим любителем изящной словесности. Был сей француз весьма немолод — около шестидесяти, у него было довольно уродливое лицо с большим вздернутым носом. Он одевался в черное платье причетника. Присмотревшись, Луи узнал Жана Фруассара, автора «Хроник », в которых повествовалось о недавно закончившейся войне.

Фруассар объявил, что намеревается «воспеть деяния благородных», и принялся читать отрывок из своего творения. Речь шла о гибели Иоанна Слепого при Креси.

Слушая чтение, Луи с трудом сдерживал рвущийся наружу гнев. Смерть Иоанна Слепого — как символично! Все французское рыцарство вслепую было брошено в проклятую бойню при Креси. А этот идиот «воспевал» сие деяние как подвиг! Для него не имело значения, кто стал победителем, кто — побежденным. Главное — покрыть себя славой. И самым печальным было то, что хронист выражал мнение, которое по-прежнему царило в рядах французского рыцарства.

Что касается войны как таковой, Луи отнюдь не был против ведения военных действий. Будь у него уверенность в превосходстве французов, в том, что они в состоянии взять обратно Кале и Бордо, он стал бы ревностным сторонником войны. Однако достаточно послушать Фруассара, чтобы убедиться: столкновение с англичанами закончится новым Креси. Вот почему необходимо добиться мира любой ценой.

В это мгновение Маргарита Дембридж поднялась и решительно направилась к Луи:

— Я хочу поговорить с вами наедине.

Весьма удивленный, Луи де Вивре отступил вместе с нею в неосвещенный угол зала. Маргарита смотрела на него без ненависти, но настроена была твердо и решительно.

— Оставьте Реджинальда в покое! До других мне нет дела, но его не трогайте!

— Я вас не понимаю.

— Не знаю, из каких соображений, но я убеждена, что вы лжете, что вы враг в стане заговорщиков и имеете намерение погубить их.

— Кто вам такое сказал?

— Никто. Я умею смотреть и слушать. Я люблю Реджинальда и смогу его защитить. Если вы посмеете причинить ему вред, я вас уничтожу. И не вздумайте ничего предпринимать против меня, я начеку.

Декламация закончилась. Король первым покинул зал, и придворные разошлись. Когда Луи выходил, подав руку Филиппе Моульбек, к нему приблизился привратник и прошептал, что его величество ждет сира де Вивре завтра у себя перед девятичасовой молитвой.

Луи провел бессонную ночь. Опасность настигла его с той стороны, откуда он ее не ждал. Любой ценой надлежало обезвредить эту Маргариту Дембридж, но только вот как? Ответ нашелся лишь под утро; план был довольно дерзким, но шансы на успех имелись.

Утром Луи отправился к Филиппе и попросил ее не выходить из дома; затем явился во дворец. Ричард II принял его в своей спальне — там он назначал конфиденциальные встречи; обычных же посетителей принимал в гостиной.

Луи выразил королю сочувствие от собственного имени. Король ответил ему голос тихим и бесцветным, будто говорил сам с собой:

— Анна умерла в замке Шин, как и мой отец. Завтра я велю снести его. Это проклятое место. Я построю там часовню.

Луи помолчал, щадя чувства короля. Он ждал, когда тот сам заговорит о том, ради чего позвал его.

Король Ричард II долго ходил кругами по комнате, не произнося ни слова. В последнее время Луи получил возможность узнать короля поближе. Он сумел оценить этого человека, лишенного величественной осанки, но умного и образованного. Однако главной чертой его характера была тревожность, и Луи де Вивре находился здесь как раз для того, чтобы хоть как-то попытаться смягчить вечное беспокойство, снедавшее английского короля.

Внезапно Ричард прервал молчание:

— Что заговор?

— Ничего нового, государь. Заговорщики отказались от своих планов. Вас слишком любит народ. Выступать против вас равнозначно самоубийству.

Впервые за все время на лице Ричарда появилось выражение удовлетворения, но при следующих словах Луи оно исчезло.

— Есть еще одно, государь. Случилось непредвиденное.

— Что такое?

— Речь идет о невесте моего кузена Реджинальда, Маргарите Дембридж. У нее появились подозрения на мой счет. Она представляет смертельную опасность не только для меня, но и для всего нашего дела.

Король Ричард не смог сдержать гнева.

— Это бывшая фрейлина королевы. Я не допущу посягательств на ее жизнь!

— Кто говорит о насилии, государь? Она опасна лишь потому, что любит Реджинальда и хочет защитить его. Если мне удастся разорвать узы, которые их соединяют, она будет совершенно безобидна.

— И как вы собираетесь этого добиться?

— Мне необходима ваша помощь. Ее нужно задержать на какое-то время.

— Не могу же я бросить ее в тюрьму!

— Нет, но вы могли бы распорядиться, чтобы с завтрашнего дня и до праздника святого Михаила все бывшие фрейлины королевы отправились в монастырь, чтобы молиться там за упокой ее души.

Ричард II надолго задумался, не переставая ходить кругами по спальне. Наконец он повернулся к собеседнику.

— Хорошо, я отдам такой приказ. Но постарайтесь действовать эффективно.

Поклонившись, Луи вышел.

Со 2 июля до 29 сентября, Дня святого Михаила. Меньше трех месяцев! Значит, у него имеется меньше трех месяцев, чтобы в отсутствие Маргариты подсунуть Реджинальду другую женщину — женщину, которую тот должен будет полюбить. Сделать это и просто, и сложно…

***

Обладая умением выносить о людях почти безошибочные суждения, Луи не сомневался: Реджинальд отнюдь не был страстно влюблен в умную и властную Маргариту, он хотел жениться на ней от усталости и скуки, чтобы положить конец своей холостяцкой жизни. А вот Филиппа Моульбек, напротив, была словно создана для легкомысленного кузена.

Луи рьяно принялся за дело. И с еще большим старанием стал выполнять при Филиппе роль покровительствующего рыцаря. Каждый вечер во дворце устраивались приемы, и несчастная фламандка смертельно скучала, вынужденная на них присутствовать. Но она не роптала. С первого же дня Филиппа подчинилась воле сира де Вивре, признав за ним отцовское право руководить ею. Она была робка и покорна. Но однажды все-таки осмелилась спросить:

— А вы познакомите меня с молодыми людьми?

Луи сделал строгое лицо.

— Только по окончании траура. Когда возобновятся балы, я стану сопровождать вас, и вы сможете танцевать под моим присмотром.

Луи был доволен. Все шло, как было задумано. Во время бесконечных декламаций, сидя рядом с девушкой, он наблюдал за одиноким Реджинальдом.

Синклер скучал не меньше Филиппы. Иногда покинутый жених даже осмеливался занять место рядом с Луи и Филиппой, но чаще садился поодаль в одиночестве. И все же молодые люди постоянно украдкой обменивались взглядами.

Луи не переставал наблюдать за ними. Редко можно встретить пару более гармоничную. Оба были красивы, беззаботны, оба равно любили удовольствия и саму любовь. Несчастный Реджинальд испытывал чудовищные муки, видя Филиппу во власти кузена и горько сожалея о своей преждевременной помолвке с Маргаритой.

Луи оставалось только ожидать естественного развития событий. Вскоре ситуация должна будет сделаться невыносимой для обоих, и, когда наступит благоприятный момент, останется сделать решительный шаг.

В первых числах августа Луи стало известно, что этот самый благоприятный момент наступит пятнадцатого числа. В честь Успения Богородицы король даст во дворце единственный бал. Все благоприятствовало плану.

Утром 15 августа Луи с удрученным видом вошел в комнату отеля Бретань, где его дожидалась Филиппа Моульбек.

— Мне придется вас покинуть. Меня срочно вызывают в Кале.

Девушка побледнела.

— Вы не сможете сопровождать меня на бал?

— Нет.

— Значит, я не смогу пойти туда?

Она едва сдерживала слезы.

— Успокойтесь, я придумал, кто вам сможет помочь: мой кузен Реджинальд.

Филиппа вздрогнула.

— Ваш кузен?

— Да. Он помолвлен, стало быть, вам нечего его опасаться. Разве вы не заметили, что за целый месяц он ни разу не взглянул ни на одну женщину?

— Заметила.

Ни мгновения очаровательная и легкомысленная Филиппа Моульбек не сознавала, что это утверждение прозвучало почти как признание.

Луи улыбнулся.

— Ну что ж! Пойдемте за ним. Быть может, он согласится стать вашим рыцарем вместо меня на нынешний вечер?

Несколько минут спустя они уже подходили ко дворцу Синклера. Реджинальд согласился после недолгого колебания, которое не смогло обмануть Луи — и, возможно, Филиппу тоже. Дав кузену всевозможные советы и указания, Луи попрощался и отбыл в Кале.

***

Вернулся он лишь утром 28 сентября. Это было воскресенье, и Реджинальда он встретил по выходе из Вестминстерского собора после мессы. Луи достаточно было бросить на кузена лишь один взгляд, чтобы понять: план удался.

Вопреки обыкновению, Реджинальд не обнял и не расцеловал своего родственника. Он казался растерянным.

— Завтра приезжает Маргарита…

— Я так рад за вас!

— Напротив, это ужасно! После вашего отъезда мы с Филиппой… в общем… мы стали любовниками. С самого первого вечера. Это оказалось сильнее нас. Простите!

Луи пожал плечами.

— Мне нечего прощать. Что случилось, то случилось. Вы, по крайней мере, были осторожны? Если да, то Маргарита ничего не узнает.

— Мы были осторожны, но дело совсем не в этом. Мы с Филиппой любим друг друга. Мы хотим пожениться.

— Очень рад за вас обоих. У меня была возможность оценить ее достоинства. Вы должны быть счастливы. Почему же вы в таком состоянии?

— Разве вы не понимаете? Теперь мне придется признаться во всем Маргарите.

— Ну что ж, порвите с нею. Не вы первый, не вы последний.

Луи замолчал. Его кузен явно хотел что-то сказать, но не осмеливался. Казалось, его раздирают сомнения. Наконец он решился.

— Я подумал, что вы могли бы… возможно… поговорить с ней вместо меня.

Выражение лица Луи мгновенно переменилось. Взгляд стал невероятно жестким.

— Реджинальд, да вы трус!

— Луи…

— Я всегда подозревал это, а теперь у меня есть доказательства. Я сообщу об этом всем нашим друзьям.

— Только не это!

— Мужчина, который трепещет перед женщиной, недостоин называться нашим другом и быть среди нас!

— Умоляю!..

— В таком случае соберитесь с духом и поговорите с Маргаритой сами. Скажите, что вы больше не любите ее, что вы никогда ее не любили и собираетесь в скором времени жениться на мадемуазель Моульбек.

Реджинальд глядел на родственника, судорожно сглатывая комки в горле и кивая головой в такт его словам.

— Будьте с ней решительны, тверды, будьте даже безжалостны. Это единственный способ вновь завоевать мое доверие. Мое и наших друзей.

Реджинальд порывисто сжал кузена в объятиях. Он был потрясен и не мог скрыть этого.

— Спасибо! Если бы не вы, я бы утратил достоинство. Вы вернули меня на правильный путь. Я сделаю так, как вы сказали, клянусь!

Реджинальд произнес последнее «спасибо!» и удалился. Луи смотрел, как тот степенно шагает по коридору. Бедняга, который ничего не видит, ничего не понимает. Всего лишь пешка в важной игре, пешка, которая благоговейно почитает его, Луи де Вивре, что совершенно не меняло ситуации. В настоящий момент этой пешкой воспользовались, а когда потребуется, ее просто уберут, как могут убрать любую другую. Никакие чувства не должны приниматься в расчет. При чем тут какие-то чувства, когда ставкой в игре является целая страна?

***

29 сентября в полдень Луи де Вивре находился в один в отеле Бретань, когда слуга сообщил ему, что Маргарита Дембридж находится в гостиной и просит аудиенции. Весьма заинтригованный, Луи пригласил ее войти.

Маргарита направилась прямо к нему. Одета она была в то же черное платье, что и в их первую встречу. В глазах девушки полыхали молнии.

— Реджинальд порвал со мной!

— Мне это известно. Он сообщил о своем намерении вчера, после моего возвращения из Кале. Я здесь ни при чем, поверьте.

— Я не собираюсь обвинять вас.

— Тогда чего же вы от меня хотите? Помолвки моего кузена меня не касаются. Но если вам угодно выслушать мое мнение, то я полагаю, что он поступил правильно. Я считаю, что Филиппа Моульбек подходит ему больше, чем вы. Кроме того, вы со мной никогда не были любезны.

— Я отнюдь не изменила своего мнения на ваш счет, именно потому я и здесь.

— Я вас не понимаю.

— У меня нет сомнений в том, что вы — заклятый враг Реджинальда и всех его друзей, но отныне я даже настаиваю, чтобы вы действовали в этом направлении.

— Я по-прежнему вас не понимаю.

— Нет ничего проще: Реджинальд предал меня, и я ненавижу его столь же сильно, как прежде любила. Отныне я — ваша союзница. Помогите мне отомстить!

— Кажется, вы сами не понимаете, что говорите.

— У меня огромное состояние. Вы получите столько денег, сколько захотите. Я готова вам помогать во всем. Полагаю, что могу быть достаточно ловка в подобного рода делах.

— Каких делах?

— Давайте не будем терять времени. Вы шпион, ваша задача — сорвать заговор против короля Ричарда.

— Это слишком серьезные обвинения.

— К чему отрицать? Я никогда не ошибаюсь в людях.

Луи долго молчал. Маргарита Дембридж смотрела на него умоляющим взглядом, заламывая руки.

— Я вижу, что вы мне не верите, но уверяю, я абсолютно искренна! Не знаю, какие доказательства вам дать…

Луи не нужны были доказательства. Он тоже никогда не ошибался в подобных обстоятельствах. В одно мгновение Маргарита перешла от любви к ненависти. Из нее действительно могла бы получиться верная и могущественная союзница. И если он продолжал молчать, так это не потому, что колебался. Просто как раз сейчас он думал о другом.

Наконец он нарушил молчание.

— Хорошо, я принимаю ваше предложение. Я действительно тот, за кого вы меня принимаете.

Маргарита Дембридж вздохнула с облегчением.

— Так вы возьмете мою помощь и мои деньги?

— Вашу помощь — возможно. Но женщина не должна давать деньги мужчине, это выглядит неприлично.

— Это можно будет сделать незаметно, никто и не узнает.

— Или, напротив, при всех, чтобы все видели. Женщина вполне может принести мужчине деньги при условии, что это будет… предположим… приданое.

— Приданое?

— Да. Я прошу вашей руки.

Маргарита была так потрясена, что оказалась не в состоянии произнести ни слова.

Луи спокойно пояснил:

— Вы единственная женщина, на которой я мог бы жениться. Вы не похожи на других. Вы никогда не будете представлять для меня опасность.

Наконец Маргарита пришла в себя и заговорила с завидным хладнокровием.

— Но почему бы вам просто-напросто не остаться холостяком?

— Потому что мне нужен наследник.

Настала напряженная тишина. Молодой мужчина и молодая женщина, не уступающие друг другу по силе духа и интеллекта, не нуждались в дальнейших объяснениях. Ставка была предельно ясна. Речь шла об обычных торгах: наследник-сын против головы изменника-жениха.

Мгновением спустя Маргарита Дембридж, по-прежнему не произнося ни слова, протянула руку. Луи вложил в ее ладонь свою единственную руку, и крепким рукопожатием они скрепили союз.

***

1 декабря 1394 года, в День святого Элоизия, в Вестминстерском соборе состоялась на редкость пышная и торжественная церемония: двойное бракосочетание Реджинальда Синклера с Филиппой Моульбек и Луи де Вивре с Маргаритой Дембридж.

Обе пары, склонившиеся перед алтарем, представляли собой впечатляющее зрелище. Первая — рыжий Реджинальд и белокурая Филиппа — была просто ослепительна. Реджинальд облачился в белоснежный, отороченный золотом камзол, а Филиппа — в голубое платье. Другая пара, Луи и Маргарита, оба темноволосые, выбрали черное и выделялись в соборе темным пятном. Костюм Луи был отделан красной каймой, на платье Маргариты наброшена тонкая зеленая накидка.

В какой-то момент Луи взглянул на кузена: тот просто светился от счастья. Тем не менее, смерть — это единственное, что связывало с ним Маргариту.

По окончании мессы обе пары покинули собор. Реджинальд и Филиппа Синклер шествовали первыми. Колокола Вестминстера звонили на всю округу. Луи не мог отделаться от мысли, что этот звон похож на поминальный.

Праздник, последовавший за бракосочетанием, был довольно тягостным. Его кузен и новоиспеченная кузина никак не хотели разлучаться с Луи и Маргаритой. Лишь вечером с большим облегчением добрались они до своего особняка, сопровождаемые веселящимся кортежем. После тысячи объятий и поцелуев новобрачные расстались, наконец, с другой парой. Закрыв за собой дверь, супруги де Вивре поняли, что притворяться больше незачем и не для кого.

Они поднялись в спальню. Маргарита быстро скинула с себя одежду и молча улеглась в постель. Луи последовал за ней, предварительно задув свечу. Она яростно отдала ему свою девственность, которую сохраняла для Реджинальда. Луи же, со своей стороны, почувствовал возбуждение, которого никак не ожидал, если разум не испытывал никаких эмоций. Связь его с Маргаритой с самого начала была рассудочной и холодной, но тела потянулись одно к другому сразу.

Луи долго не мог заснуть. Он думал о своем отце. Ведь это ради него он женился на Маргарите. А теперь у Луи не было никакой возможности сообщить Франсуа о случившемся. Герцог Орлеанский решил, что из соображений безопасности шпиону не следует общаться во Франции ни с кем…

Началась супружеская жизнь, самая странная из тех, какую только можно себе представить. Каждую ночь Луи занимался любовью с этой женщиной, своей законной супругой, а в течение целого дня не обращался к ней ни с единым словом.

Прошло немного времени, и Маргарита поняла, что беременна. Отныне они поселились в разных спальнях. 4 ноября она произвела на свет мальчика, которого решили назвать Шарлем, поскольку в тот день были именины именно этого святого. Выполнив свою задачу, то есть подарив Луи наследника, Маргарита прекратила с ним всякую совместную жизнь. Она удалилась с ребенком в свой замок Дембридж.

***

Политика не замедлила вновь вступить в свои права. Крупнейшим событием стал повторный брак Ричарда П. Французским политикам — и в первую очередь Людовику Орлеанскому — пришла в голову мысль женить английского короля на Изабелле, дочери Карла VI, чтобы сблизить обе страны. В конце концов, Ричард дал согласие, несмотря на то что ей было пять лет, а ему — двадцать восемь.

Когда английский посланник явился к маленькой Изабелле, чтобы попросить ее руки от имени своего господина, она весьма трогательно выразила детский восторг:

— Если Господу и моему отцу угодно, чтобы я стала английской королевой, я охотно ею стану. Ведь мне же говорили, что я буду знатной дамой!

Бракосочетание состоялось через доверенных лиц, и девочка отправилась в Англию, чтобы обрести там своего супруга. Тогда-то и выяснилось, что этот союз был серьезной политической ошибкой.

8 октября 1396 года, в День святого Готфрида, над Лондоном шел нескончаемый дождь, когда кортеж собирался въехать в город через заставу. Во главе процессии на лошади гарцевал Ричард II, а Изабелла сидела в позолоченной карете рядом со своей главной фрейлиной, госпожой де Курси. Малышка королева благосклонно улыбалась, несмотря на плохую погоду готовая достойно принять рукоплескания своих подданных.

Но никакого всеобщего ликования не было и в помине. Напротив, еще немного — и могла возникнуть стихийная манифестация протеста. Время от времени в воздухе раздавался злобный выкрик:

— Да здравствует Англия!

И все. Точнее, далеко не все: на всем пути следования королеву сопровождали возгласы негодования. Следует отметить, что численность и представительность ее свиты могли шокировать кого угодно. В хозяйстве госпожи де Курси, кроме нее самой, имелись конюший с восемнадцатью лошадьми, трое портных, восемь вышивальщиков, двое парикмахеров. К этому следовало добавить многочисленных фрейлин с их прислугой, гувернеров, священников.

Маленькая Изабелла с удивлением смотрела на англичан, на этих мужчин и женщин, которые разглядывали ее с нескрываемой неприязнью. Почему они не устраивают ей овацию? Она имеет право на бурные рукоплескания! Она же королева Англии! На погасшем личике появилось капризное выражение.

Но вскоре детские черты исказил ужас. Что она будет здесь делать? Где папа, мама, дядя герцог Орлеанский? Изабелла крепко прижалась к своей фрейлине:

— Мне страшно!

Госпожа де Курси попыталась приободрить малышку, как могла, но было видно, что и сама она испытывает страх. Ехавший в хвосте кортежа герцог Глостерский пришпорил лошадь и вскоре оказался рядом с Луи. Этот благородный господин, худой и холодный, раздувшийся от честолюбия, на сей раз казался чересчур воодушевленным.

— Вы видели, сир де Вивре? Что может быть смешнее, чем эта так называемая чета? И что может быть возмутительнее, чем эта толпа французов! Зато, согласитесь, приятно наблюдать реакцию английского народа!

Луи молча склонил голову в знак согласия.

— Надо ковать железо, пока горячо! Я дам праздник в своем замке Плаши и приглашу туда всех наших.

— Вы не думаете, что это несколько опрометчиво? Следует остерегаться…

— Уж не Ричарда ли? Он будет слишком занят заботами о своей прелестной малышке! Он даже не заметит нашего отсутствия. Вы всегда были чересчур осторожны, мой дорогой Вивре. Порой от нас требуется мужество!

На этих словах Глостер покинул Луи, и тот увидел, как герцог подъехал по очереди к графам Арунделу и Уорвику — очевидно, чтобы дать им такие же указания. Сейчас речь шла о настоящем заговоре.

Луи почувствовал, как его охватывает страх и одновременно возбуждение. Вероятно, именно такие чувства должны испытывать рыцари, когда уезжают на войну.

Он подумал о Маргарите. Из Дембриджа она регулярно присылала ему известия о Шарле. Холодные, равнодушные записки, в которых она называла ребенка «ваш сын», и никак иначе.

Маргарита… Против всякого ожидания, Луи не мог забыть те несколько месяцев их недолгой супружеской жизни. Он испытывал к ней уважение, он восхищался ею; она вызывала в нем сильную физическую привязанность. Как жаль, что все оказалось испорчено с самого начала, что вся их свадьба была всего-навсего политическим контрактом, и ничем больше! Если бы они встретились при других обстоятельствах, то, возможно, полюбили бы друг друга…

В тот же самый день Луи отправился на поиски Ричарда II, чтобы сообщить ему о возобновлении активности заговорщиков. Король назначил шпиону аудиенцию в своей спальне и спокойно выслушал новости. Впервые король был настроен так решительно. После долгих колебаний он решился перейти к действиям.

— Мы должны совершить ответные ходы. Прежде всего — захватить самого опасного, Глостера.

— Но он в своем замке Плаши.

— Вот именно. Я устрою охоту на лань в угодьях моего замка Хейверинг. По чистой случайности охота докатится до замка Плаши. Я попрошу дядю присоединиться к нам, отказать он мне не сможет и попадет в ловушку.

Ричард II воодушевился. Его бледное лицо вновь обрело краски. Наконец-то он сможет сам наносить удары, а не только получать их.

— В это же самое время в Лондоне будут арестованы графы Уорвик и Арундел. Надеюсь, этих двоих будет судить парламент. А вот Генриха Дерби я приберегу. Думаю, он сможет присоединиться ко мне.

Луи насторожился. Наступал решающий момент.

— А Реджинальд Синклер?

— Сейчас дойдем и до него. Его судить не будут — равно как и Глостера. Один слишком ничтожен для парламента, другой — слишком велик. Этими двумя мы с вами займемся самостоятельно.

Король посмотрел своему шпиону прямо в глаза.

— Именно вам я доверяю оба дела. Вы их принимаете?

Луи почувствовал себя на войне. Ему дали приказ пойти на приступ крепости, со стен которой сыплется град камней и льется кипящее масло, и он обязан повиноваться. Не размышлять, а повиноваться!

— Да, ваше величество.

— Вы уверены, что не дрогнете? Ведь это ваш кузен!

— Нет, ваше величество.

Ричард II склонил голову в знак одобрения. Король продолжил:

— Реджинальд Синклер всегда думал, что это я погубил его отца на охоте, подстроил несчастный случай. В отношении его отца это неправда, а вот с ним все произойдет именно так: он умрет во время охоты на лань, куда вы пригласите его от моего имени…

Лицо Ричарда исказилось от кровожадного ликования.

— Что до моего дяди Глостера, его в цепях повезут в Кале, где он и будет заключен под стражу. Вы отправитесь в этот город, как только доложите мне о результатах охоты, а вот это передадите коменданту крепости.

Король написал на пергаменте несколько слов, запечатал сургучом и приложил свой перстень.

— Вы сами должны проследить, чтобы все было исполнено как надлежит, а когда ваша миссия будет исполнена — чтобы тело было похоронено втайне от всех. О смерти герцога никто не должен узнать. Во всяком случае, в течение какого-то времени. У вас есть вопросы?

— Нет, государь. Могу ли я идти? Я должен собраться и помолиться.

***

На следующий день Луи де Вивре в компании кузена уже ехал верхом по направлению к Хейверингу. Выступили они рано на заре. По обыкновению Луи был молчалив. Он вновь и вновь вспоминал реакцию Реджинальда на приглашение короля поохотиться на лань.

— Мне немного страшно. Вам не кажется, что Ричард кое о чем догадывается и хочет загнать нас в ловушку?

— Уверен, что нет. Во всяком случае, гораздо опаснее было бы отказаться от приглашения. Это сразу бы навело на подозрения.

Успокоенный Реджинальд дружески улыбнулся кузену.

И вот теперь он скакал рядом с ним, такой сердечный и доверчивый, ни о чем не подозревающий… Какого черта Реджинальд разоделся во все белое? Зачем напялил этот белоснежный камзол, расшитый золотой нитью? И почему стоит такая прекрасная погода?

Английская деревня предстала перед всадниками во всем своем великолепии. Луга были покрыты нежной зеленой травой, деревья горделиво тянули ветки к чистым небесам, в звенящем воздухе перекликались птицы. Ну почему Реджинальд не облачился в черное или красное? Почему как раз сегодня нет дождя? Не гремит гром? О, эта кровь, которой предстоит пролиться на ослепительную белизну, эта кровь под сияющим солнцем!

— Готов дать денье, чтобы узнать ваши мысли!