– Лёва, а вожди ещё в Сибирь ездили, – едко заметил Игорь.

– Сибирь – не эмиграция, а ссылка, и теперь тоже в другом государстве. Идея убирать белый снег Сибири или пилить дрова лобзиком меня привлекает мало. Где ты нашего человека с лопатой видел?

– А ты скальпелем попробуй, Лёвчик.

– Я лучше тебя скальпелем попробую, – Лёвка плотоядно оскалился.

– Не стоит, Лев Зиновьевич, не стоит. Когда-нибудь в другой раз, – и уже серьезно он спросил. – Скоро едешь?

– Десятого. На той неделе увольняюсь, отходную поставлю и всё, – он вздохнул с каким-то сожалением. – С тобой, надеюсь, ещё видеться будем.

Некоторое время они молчали. Игорь выбросил окурок в урну. Лёвка задумчиво смотрел в заплаканное дождем окно. Потом он будто очнулся, тоже выбросил погасшую недокуренную сигарету и сказал:

– Не обращай внимания, я за последние дни вымотался до предела.

– Все дела закончил?

– Почти. Квартиру так и не продал. Из твоих знакомых никто не купит? Спроси. Недорого продам. Сам знаешь, бывал у меня, квартирка хорошая, продаю вместе с мебелью и прочими благами. Даже микроволновка есть. Заходи и живи.

– Сколько ты за неё хочешь? – спускаясь по лестнице, спросил Игорь. Лёвка назвал цену и он пообещал. – Обязательно спрошу. Я слышал, как в фирме секретарша что-то говорила. Вроде бы она то ли купить, то ли снять хочет.

– Если она снимет и предоплату на год вперед сделает, то я согласен и сдать. А в течение года сестренка покупателя подыщет.

– Сестра остается? – поинтересовался Игорь.

– Пока да. А там посмотрим, – как-то неопределенно ответил Лёвка.

С работы Игорь сразу поехал в фирму. Здесь на прием народу было побольше. Все-таки его пациенты отсюда не испытывали необходимости стоять и мокнуть на остановке в ожидании автобуса. Домой он вернулся, как обычно, около семи. Зайдя в квартиру Игорь, как говорят, остолбенел. Везде царил страшный беспорядок. Вещи были разбросаны как попало, стояли несколько открытых дорожных сумок и чемодан. Танюшка сидела на диване и с испугом наблюдала за тем, как Карина, рыдая, запихивает вещи в сумки и чемодан. Теща ходила следом за ней и уговаривала чего-то не делать. Прихода Игоря не заметил никто, кроме лежащего у порога и, кажется, тоже перепуганного Фугаса.

– А что случилось? – поинтересовался Игорь, проходя в комнату.

Собственно, он уже догадывался, что случилось. Но, как и большинство людей в стрессовых ситуациях пытаются сами себя уверять до последнего, что ничего страшного не происходит, что это какое-то недоразумение, Игорь не хотел верить в очевидное. Карина замерла с Танюшкиным свитером в руках. Теща поспешила к нему. Весь её вид говорил, что сейчас у неё одна надежда – только на Игоря.

– Игорек, слава Богу, ты приехал! – теща всплеснула руками.

– Что случилось, Зинаида Никитична?

– Игорек, пожалуйста, сядьте с Кариночкой, разберитесь, что происходит? Неужели нужно так с плеча рубить?

– Мама! Не смей его упрашивать! – Карина швырнула ни в чем неповинный свитер. – Я его ни слышать, ни видеть не могу! Он из меня всю душу вымотал! Хватит!

– Кариночка, деточка, успокойся… – на тещу жалко было смотреть. – Давайте все вместе попробуем разобраться… По-моему, ты слишком сильно всё усложняешь…

– Мама, если ты боишься, что я с ребенком останусь у тебя, я поеду к Галке и побуду у неё, пока найду квартиру!

– Карина, объясни, пожалуйста, что случилось? – Игорь попытался выглядеть спокойным.

– Я сегодня подала заявление на развод! Я не хочу с тобой больше жить под одной крышей! Я устала от твоей лжи!

– От какой лжи, Карина? – Игорь растерялся. – Какой развод? Мама права, давай сядем и попробуем во всем разобраться.

– В чем разбираться?! В том, что ты таскаешься?! Может быть, ты мне расскажешь, как хороши твои состоятельные клиентки?! Какие ты услуги им оказываешь?!

– Карина, давай хоть при ребенке не будем говорить глупостей, – он тяжело вздохнул. – Какие услуги? Ты же прекрасно знаешь, чем я занимаюсь на работе.

– Не знаю! Я знаю только то, что ты мне рассказываешь. В конце концов, пусть Таня знает, что её отец лжец и кобель!

– Карина-а-а! – ему показалось, что свихнулся именно он. – Давай не впутывать Таню. Я рассказываю правду.

– Да? Какую правду? Никто из девочек не верит, что так бывает!

– Как, Кариночка? – теща робко присела на край стула.

– Чтобы он просыпался утром и уходил, чтобы побегать в парке и выгулять собаку, потом приходил и готовил завтрак, а по воскресеньям приносил мне ни с того ни с сего кофе в постель. С чего бы это вдруг? Эти бесконечные мелкие подарки – то духи французские, то колечко, то ещё что-нибудь…

– Не такие уж и мелкие, – робко возразила мама.

– Если не мелкие, то почему часто дарит? За мной, как привязанный по магазинам и рынку сумки безоговорочно таскает! Сказала – убери. Убрал! Сказала – принеси. Принес! И при всём этом улыбается! Захотела к Галке, Маре или Розе в гости – иди, только позвони, если поздно возвращаться будешь, я встречу! Если погода плохая, сам отвезет или такси вызовет! С чего бы это всё? Уроки у Таньки проверяет и голоса не повысит!

– Папа уроки лучше проверяет, – робко подала голос Танюшка.

– А ты молчи, когда тебя не спрашивают! – взвизгнула Карина. – Даже на родительские собрания уже год ходит! Только и слышно: «Ах, какой у вас муж заботливый! Ах, как он вас и девочку любит!». И всё это началось после того, как он из дурдома ушел! Что мне думать?! – она схватилась за голову.

– Карина, ты же сама сказала, что я ушел из дурдома. У меня не бывает ночных дежурств, я не так устаю, денег теперь во сколько раз больше.

– Игорек прав, Кариночка, – жалобно сказала теща. – И, потом, когда он работал в психиатрии, вы же не ссорились. Он же тебе всегда помогал, когда был свободен.

– Ну, да! Только он храпел по воскресеньям, если не дежурил, и его невозможно было разбудить! Какой уж кофе в постель? С дежурства приходил и говорил, что натрахался до умопомрачения и теперь только спать хочет! Видно было, что работой занят!

– Карина, аккуратней в выражениях при ребенке, – попросил Игорь и подумал, что, вряд ли, стоит говорить когда-нибудь чистую правду – ведь не поверят. Он в открытую говорил, чем занимался, а она считала это работой. – Давай я вернусь назад в психиатрию, буду дежурить по ночам, буду храпеть по воскресеньям, буду получать три сотни и мы будем пытаться стянуть концы с концами! Если ты этого хочешь, я согласен! А ещё лучше, давай я уйду на «скорую» психов возить.

– Теперь это никому не нужно! Ты всё равно будешь таскаться! Ты ещё и будешь заначки делать! Или найдешь себе богатую старую суку и уйдешь к ней, а я останусь с Танькой одна!!!

– Карина, постесняйся в выражениях, здесь же Таня! – у Игоря появилось желание изменить себе и повысить голос.

– Это правда! А сейчас не мешай мне! Я пойду к маме! Повестку в суд ты получишь!

– Спасибо за заботу. Ты не думаешь, где вы поместитесь втроем в однокомнатной квартире? Зинаиду Никитичну на пол положите или сами покотом на полу уляжетесь?

– Игорек прав, Кариночка… – снова робко подала голос теща.

– Значит, я поеду к Галке! Я так и знала, мама, что ты меня в трудную минуту никогда не поддержишь!

– Карина, давай ты сейчас попробуешь успокоиться, а завтра что-нибудь придумаем.

– Нет!!! – она снова была на грани истерики и начала запихивать без разбору вещи в стоящую перед ней сумку. – Я не останусь с тобой и часа в этом доме!

– Кариночка… – взмолилась плачущая теща.

– Карина, оставайся, уеду я… – это был оптимальный вариант. – Только возьму самое необходимое.

– Видишь, мама?! Он сейчас потащится к какой-нибудь гадине!

– Ты же сама его выгоняешь.

Игорь взял спортивную сумку, с которой обычно ездил заниматься теннисом, положил в неё чистую рубашку, бельё и всякие мелочи вроде зубной щетки, станка и пенки для бритья. У порога он остановился и спросил:

– Карина, ты не передумала?

– Убирайся!!! Посмотри Таня, как ты своему папочке нужна!!!

– Прекрати истерику и оставь Таню в покое! – он испытывал острое желание отпустить ей хорошую затрещину. – Завтра я приеду за остальными вещами.

Следом за Игорем из квартиры вышла теща. Вот уж кого ему было жаль, кроме дочки! Он прекрасно понимал, что на этом истерика Карины не окончится, и все шишки теперь посыплются на неё.

– Игорек, хочешь, я дам тебе ключ от квартиры, и ты переночуешь у меня? – предложила она.

– Не стоит, Зинаида Никитична, – Игорь старался говорить, как можно теплее. – Давайте лишний раз не провоцировать Карину. Видите, в каком она сейчас состоянии.

– Куда ты поедешь?

– Скорей всего, к Ройтбергу. А, если не получится, переночую в гостинице. Постарайтесь успокоиться. Я завтра утром отпрошусь с работы и приеду к вам. Объясните мне подробнее, что происходит. Может быть, мы что-нибудь придумаем.

– Игорек, – она с мольбой посмотрела на зятя, – скажи мне честно, у тебя действительно кто-то есть? Я ничего не скажу Карине, просто я должна знать…

– Зинаида Никитична, милая, вы же знаете, я к вам как к матери отношусь. Как на духу – нет у меня никого и не нужен мне никто! Я сейчас идеально верный муж. Я же для Карины стараюсь, для Танюшки. Мне кроме семьи ничего не нужно… Ведь вся беда в том, что когда я в психиатрии работал, у меня была любовница – моя коллега. Правда, не настолько у нас связь была прочной, чтобы семьи бросать. Тогда никто и не заподозрил ничего. Зато теперь, когда стал образцовым… – Игорь горько усмехнулся. – Наверное, это расплата за старые грехи.

– О твоих старых грехах я знала, но ничего Карине не говорила. Иногда нужно просто уметь закрывать глаза на некоторые вещи. Я видела, что к Карине и к Танюше ты относишься хорошо. Я даже с твоей любовницей знакома. Это ведь Майя была?

– Да… – он чуть рот не открыл от удивления. Вот так теща! – Ладно, Зинаида Никитична, идите к Карине, попробуйте её успокоить, а позже мне позвонить.

На улице снова шел дождь. Дорога блестела. По ветровому стеклу бегали дворники, оставляя за собой чистое пространство, которое сразу же покрывалось мелкой россыпью дождевых капель. Мокрая дорога, мокрые дома, мокрые, почти голые ветви деревьев, мокрые прохожие под мокрыми зонтами, мокрые машины, мокрое стекло… Всё мокрое… Скука смертная… Тоска, хуже зубной боли… не смотря на весь трагизм ситуации Игорь не испытывал ничего кроме тоски и почему-то скуки. Вселенской, всепоглощающей скуки. Ему стало скучно жить, казалось, что всё он уже видел и ничего нового увидеть не сможет. Он казался сам себе таким же унылым и скучным, как сегодняшний осенний дождь. Что там Толстой о семьях говорил? «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Скучно. Верно, но скучно, как этот дождь…

Глава 5

Игорь подъехал к дому, где жил Лёвка Ройтберг и только сейчас подумал, что, пожалуй, стоило сначала позвонить. Он достал из кармана телефон и набрал Лёвкин номер. Ройтберг ответил довольно быстро.

– Лёвчик, к тебе можно в гости? – спросил Игорь вместо приветствия.

– Игорь, ты что ли? – похоже было, что звонок, несмотря на скорость ответа, его разбудил.

– Я. Ты спишь?

– Задремал возле телевизора. Можно. Пока ты приедешь, я как раз проснусь.

– Лёвчик, я уже приехал. Я возле твоего подъезда.

– Тогда подожди, я дверь открою… или код набери… сорок пять семьдесят восемь.

Игорь вышел из машины, оставив сумку, и поднялся к Лёвке. В квартире царил легкий творческий беспорядок, вызванный холостяцкой жизнью хозяина в течение последнего года.

– Ты чего такой кислый? – поинтересовался Лёвка, пока Игорь снимал плащ.

– Зиновьевич, у тебя переночевать можно?

– Одному?

– Конечно одному, – Игорь даже не сразу понял, о чем он. – Лёвичк, у тебя что, баб давно не было?

– Уже с месяц. А что?

– Оно и видно. Я к тебе переночевать прошусь, а не развлечься.

– А, ну да… – Лёвка протер глаза. – У тебя случилось что-то?

– Случилось… Карюха моя бесится, – во рту у него стало почему-то горько. Должно быть, от последнего признания. – Сейчас, за сумкой схожу и машину хорошо закрою, а потом приду и расскажу, что к чему.

Пока Игорь ходил за сумкой, Лёвка окончательно проснулся и поставил чайник. Игорь бросил сумку в прихожей и прошел на кухню. Его гостеприимный хозяин представлял собой презабавное зрелище: в домашнем халате в широкую полоску, взъерошенный, с уже пробившейся на щеках щетиной и не зажженной сигаретой во рту, он что-то сосредоточенно искал в чреве открытого холодильника.

– Зиновьевич, ты что там потерял? – поинтересовался гость.

– Вспомнил, что пришел с работы и так и не поужинал. Ты есть хочешь? – он распрямился.

– Хочу, – честно признался Игорь.

– Ты картошку жарить умеешь?

– Конечно, умею. А что?

– Давай так – ты жаришь картошку, а я делаю бутерброды и завариваю чай.

– Давай, – согласился он. – Только чистить картошку будем вместе.

Пока они чистили картошку, Игорь рассказал Лёвке о своих вечерних злоключениях. Ройтберг пыхтел сигаретой и, время от времени, глубокомысленно почесывал лоб.

– Знаешь, что я тебе скажу, – вынес он свой приговор. – Говорят, что сапожник всегда босой. Так вот, ты – босой сапожник. Ты психиатр, а жена слега подвинутая. У твоей Карины с головой не в порядке.

– Всё у неё с головой в порядке, – возразил Игорь. – Может быть, я что-то упустил?

– Конечно, когда ты с Майей в ординаторской мокрой спиной к потолку прилипал, она ничего не видела, а сейчас взялась посторонних баб искать… Дура… Ты, конечно, не обижайся.

– Слушай, а что это Егор про жену Амерханова сказал, когда увидел, как меня Карина выслеживает?

– А! Там чуть-чуть другая песня была. Все знали. Димыч время от времени с ней, с первой женой, разбегался. Она скандал устраивала и уходила. А потом начинала приходить и проситься. Неделями могла ему проходу не давать. Везде ловила – дома, в офисе. И до тех пор, пока ему не надоест и назад не пустит. Твоя же Карюха от ревности шизеет.

– Она подружек наслушается, вот и несет потом чепуху, – тяжело вздохнул Игорь.

– И подружки дуры. Кого я у вас видел на Пасху? Розу, Галку или Муру?

– Не Муру, а Мару. Всех троих видел. Мара непонятного цвета, Галка рыженькая, а Роза, как ты тогда выразился, чукча.

– Ну, Мара хоть тихо сидела. А Роза… – Лёвка поморщился. – Я не припомню, ты говорил, кто она… Как это? И имя у неё странное, а отчество хуже некуда…

– Розиет Ериджибовна. То ли мордвинка, то ли казашка.

– А, всё равно, дикие люди! – Лёвка отправил в миску очередную картофелину.

– Лёвчик, а картошки не хватит?

– Ну… если ты считаешь… – он снова почесал лоб. – Никогда не забуду, как мне эта страшилка выпалила ни с того, ни с сего, что все врачи гулящие. Я ещё тогда хотел спросить, зачем вы с Кариной ударились в такую благотворительность и пригласили в гости одну из твоих больных. Вернее, всех, но та, рыжая, потише, Мара вовсе молчала, только смотрела дико. А это чудовище!

– Да ну их! У меня не о них сейчас голова болит. Соль у тебя где?

– Вон, в шкафчике. У тебя голова не о них болит, а из-за них, – Лёвка внимательно смотрел, как Игорь режет картошку. – Игорь, и почему ты стал психиатром? Пальцы у тебя хорошие. Тебе бы хирургом быть или травматологом. Ну, в конце концов, музыкантом.

– Зиновьевич, у тебя мысли идут исключительно окольными путями, – как ни скверно было у него на душе, он улыбнулся. – То о бабах, то на пальцы перешел.

– Да так, к слову пришлось. А, правда, почему ты стал психиатром?

– Хочешь душещипательную историю?

– Ну, валяй. Ты сегодня, кажется, только такие истории и рассказываешь. У меня как раз и настроение сантиментальное.

– Ты наш курс хорошо помнишь?

– Честно сказать, еле-еле, – признался Лёвка. – Тебя помню только потому, что мы с тобой работаем вместе и в одной компании крутились. Кого ещё? Таньку Вострицкую. Она живет рядом и в офтальмологии прилагается. А так… Разве что на фотографию посмотреть. Ты пришел, а я уже на четвертом курсе был.

– Попробуй напрячься и вспомнить. На нашем курсе училась Нила Ворошилова. Первая красавица на весь институт. За ней тогда кто только не пытался приударить, а она такая строгая была, неприступная. Девочка вся в учебу ушла, не до гулек ей было.

– А-а-а… – мечтательно протянул Лёвка. – Припоминаю. У неё были очень красивые волосы, коса чуть ли не в руку толщиной. Все наши девчонки тогда на завивках и на стрижках помешались, а эта с такой косищей…

– Да, это была она.

– Что с ней потом случилось? Рассказывали какую-то жуть. Я слышал какой-то бред, что-то непонятное.

– Она заболела. Через год умерла, – Игорь посолил картошку. – На чем жарить?

– Ты на сале умеешь? На копченом? У меня такая классная грудинка есть, – на Лёвку, когда он это говорил, стоило посмотреть. Все знали, что он страдает неумеренной любовью к свинине и всем её составляющим.

– Лёва, ты куда собираешься? Какая грудинка? Какое сало? – Игорь от души расхохотался.

– Да будет тебе подкалывать, – Левка, как ребенок, надул полные губы. – Вечно вы все надо мной подтруниваете! Ну что я могу с собой поделать, если мне сало нравится?

– Ничего, Лёвушка, есть его, – примирительно сказал он. – Давай сюда грудинку и сейчас я тебе такой вкуснячок заделаю, что вспоминать ты его будешь до конца дней своих и внукам рассказывать, что ел, будучи в эмиграции. Ни в каком ресторане тебе такого не подадут.

– Вот это другой разговор, – он полез в холодильник. – Ну, ты рассказывай про Нилу. А то начал и на полпути остановился.

– Да, так вот, Нила умерла, но не от болезни. Она выбросилась из окна, когда очередное обострение началось. У неё была шизофрения. Как раз весенняя сессия была. Выяснилось это всё, когда она исчезла. Всё было нормально, а потом как-то сразу, за неделю или чуть больше. Она так и не пришла в себя до конца, просто перестала бредить, стала тихой. Её забрали домой. Потом она выбросилась из окна. Для нас всех тогда это было ударом. Такая девчонка и так… – Игорь вздохнул. – Ну, посудили, порядили по этому поводу, и как-то всё начало забываться само собой. А я, наверное, самым влюбленным был и не забыл, хотя она об этом ничего так и не узнала. Помнится, приехал как-то на кладбище, постоял возле могилы и решил, что стану психиатром. Вот тебе и душещипательная история.

– Да, классика, – согласился Лёвка.

Через полчаса они сидели за столом и ужинали. Лёвка нахваливал картошку, а Игорь думал, как перейти к волнующей теме. Словно прочитав его мысли, Ройтберг сказал:

– Ты о чем-то хотел спросить.

– Да. Слушай, Зиновьевич, пока у меня напряженка, а ты свою квартирку ещё не продал, может быть, я у тебя её сниму, а?

– Да без проблем. Я тебе днем всё объяснил. Если хочешь, снимай. Может, и купить надумаешь? Конечно, лучше бы не пришлось, но… – он сделал красноречивую паузу.

– Может, может, – он тяжело вздохнул. – Только сразу купить у меня не хватит. Разве что тачку продать.

– Давай не сразу. За сколько ты сможешь всю сумму собрать?

– Месяца за четыре, максимум пять. Устроит?

– Вполне, – кивнул Лёвка. – Только оформление за твой счет.

– Конечно, – согласился Игорь.

В общем, так как они говорили, всё и вышло. Карина ни в какую не хотела мириться. Возвращаться Игорю было некуда. Оставить её и дочь без квартиры он не мог. Если бы он это сделал, то до конца своих дней чувствовал бы себя последним подонком. Квартира осталась ей со всем содержимым. Игорь забрал только свои вещи и книги, которые нужны были ему для работы. Правда, машину он тоже оставил себе. В принципе сделал Игорь это по двум причинам: во-первых, машину подарил ему отец незадолго до смерти, так что прав он на неё имел несколько больше, чем Карина, а во-вторых, она просто не умела водить, да и вряд ли смогла бы это делать – все уроки вождения оказывались пустой тратой времени.

Игорь с Лёвкой успели оформить все документы до его отъезда и составить у нотариуса расписку, что вроде бы Игорь должен его сестре определенную сумму. При этом они договорились, что если у Игоря всё наладится, то он найдет хорошего покупателя. Лёвка уехал, Игорь остался в его квартире.

Потом был развод. Два раза давали срок для примирения, но ничего хорошего из этого не вышло. Карина оставалась слепа и глуха к уговорам Игоря, просьбам матери и Танюшки. Она слышала только своих ненормальных подружек, которые чуть не подпрыгивали от радости, что у кого-то, наконец, всё плохо. Игорь и Карина развелись. К тому времени у него была сумма, которую он должен был вернуть Ройтбергу. Игорь отправил ему деньги и благополучно разорвал расписку.

Глава 6

Так Игорь окончательно остался один. Даже с дочкой он почти не виделся. Карина была против. Танюшка звонила ему, когда приходила к теще. Ещё он старался освободиться в то время, когда дочка выгуливали Фугаса. К великому ужасу Игорь стал замечать, что она становятся нервной, взвинченной и больше её лицо не сияет улыбкой. Она начали расстраиваться по пустякам. Как-то раз Танюшка спросила:

– Папа, почему ты от нас ушел?

– Понимаешь, Танечка, взрослые не всегда могут найти между собой общий язык, – Игорь пытался говорить спокойно. Он не знал, удавалось ли ему это, но что было делать? – Так пока будет лучше.

– Мама говорит, что у тебя есть другая женщина.

– Никого у меня нет.

– Тогда забери меня к себе.

– Почему? Разве тебе плохо с мамой?

Танюшка молча отвернулась, а потом, как-то по-стариковски, ответила:

– Мама теперь кричит на меня всё время. А ещё приходят эти дуры – тетя Роза, тетя Мара и тетя Галя. Они сначала с мамой на кухне шепчутся, а потом, когда уходят, мама плачет и опять на меня кричит.

– Танюша, не хорошо так говорить о взрослых. Хочешь, я поговорю с мамой? – спросил Игорь.

– Что ты заберешь меня к себе? – с надеждой спросила Танюшка.

– Ну, возможно, мы и так решим.

– А когда ты придешь?

– В ближайшие дни. Давай так, если ничего не изменится за неделю, я постараюсь тебя забрать. Хорошо?

– Хорошо. А Фугаса заберем?

– Обязательно.

– Почему ты не хочешь нас забрать сразу? – спросила Танюшка.

– Танечка, понимаешь, во-первых, маме без тебя будет совсем плохо. Во-вторых, есть масса бумажных вопросов, которые вряд ли удастся решить очень быстро. В-третьих, мама целый день дома, а я – на работе. Ты будешь возвращаться из школы и сидеть до вечера одна. Разве это хорошо?

– А мы с Фугасом и так одни. Ей только что подружки скажут, нужно.

– Хорошо, я обязательно поговорю с мамой в ближайшее время и, думаю, что мы придем к какому-нибудь разумному решению. Возможно, мы договоримся, и ты будешь жить по очереди у неё и у меня.

– Ладно, – вздохнула Танюшка. – Вон, смотри, опять тетя Роза к нам пошла… Сейчас снова шептаться начнут…

Игорь оглянулся и увидел Розу. Она остановилась, посмотрела на него и на Танюшку, а потом заспешила к дому, где он раньше жил. Уже тогда Игорь понял, что ничего хорошего из того, что она увидела его с дочкой, не выйдет.

Утром следующего дня Игоря разбудил настойчивый дверной звонок. Гадая, кто бы мог явиться в такую рань, он надел халат и пошел к двери. На часах было только шесть. Открыв дверь, он испугался. Перед ним стояла заплаканная Танюшка и держал на поводке Фугаса.

– Таня? – Игорь взял плачущую дочь на руки и подтолкнул ногой Фугаса под толстый зад, чтобы он быстрее проходил в квартиру. – Что стряслось? Почему ты так рано, одна и плачешь?

– Папа… забери Фугасика… – Танюшка зарыдала, уткнувшись в отцовское плечо. – Его… у-у-усыпить… хотят!!!

– Конечно, маленькая, конечно, – Игорь старался говорить спокойно, но его чуть не трясло. – Успокойся. Давай курточку снимем, ты перестанешь плакать и всё мне расскажешь спокойно.

Игорь раздел Танюшку, отвел в ванную, чтобы она умылась. После этого Игорь вернулся на кухню и поставил чайник. Таня понемногу успокоилась. Фугас пришел следом за ними на кухню и удобно устроился под столом. Только сейчас Игорь вспомнил, что нужно отстегнуть поводок. Странно, но собака вздохнула с облегчением, будто поняла, что на этом её беды прекратились. Танюшка, всё ещё шмыгая носом, улыбнулась. Игорь заварил чай, поджарил яичницу и сделал несколько бутербродов.

– Давай так, ты будешь завтракать и расскажешь мне, что произошло, – сказал он, ставя перед Танюшкой тарелку и чашку. – Мама знает, что ты ко мне пошел?

– Нет… – девочка тяжело вздохнул. – Я убежала с Фугасом.

– Как… убежала? – Игорь чуть не уронил свою чашку.

– Пока мама спит, я решила увести Фугаса к тебе.

– Так, теперь давай по порядку, что произошло.

– Вчера тетя Роза видела, как я, когда гуляла с Фугасом, стояла и разговаривала с тобой. Она это маме рассказала. Потом пришла тетя Мара, и они вместе начали говорить, что ты настраиваешь меня против мамы и бабушки… Я сказала, что они всё врут… Тогда мама начала на меня кричать и сказала, что больше не пустит гулять с Фугасом. А тетя Роза сказала, что Фугаса нужно пристрелить. От такой собаки одни растраты, на неё денег много уходит. И ещё… это твоя собака… – Таня снова шмыгнула носом. – Тогда тетя Мара сказала, что застрелить сильно трудно, а усыпить она может договориться. Она позвонила кому-то и сказала, что сегодня утром в девять часов придет какой-то её знакомый Анатолий Анатольевич и усыпит Фугаса, а потом, когда он сдохнет, увезет его на свалку. Ему за это нужно бутылку поставить. Когда они ушли, я начала маму упрашивать, а она снова только накричала. Даже ударить меня хотела. Ночью я решила, что утром убегу с Фугасом к тебе, пока мама не проснется. Ты не отдашь Фугасика?

– Нет, конечно. Пусть остается у меня. Я буду приходить и будем гулять вместе. Кушай и успокойся, а я пока позвоню маме.

– Не надо… я не хочу к ней…

– Таня, ты сейчас просто сильно расстроена. Мы же вчера договорились, помнишь?

– Помню… только меня мама не любит…

– Что ты такое говоришь? Ну-ка давай прекратим такие глупые разговоры и переключимся на завтрак, а потом…

Что должно было быть потом, Игорь договорить не успел, его прервал телефонный звонок. Сняв трубку он не особенно удивился, услышав голос Карины. Скорей, он бы удивился, если бы она не позвонила. Срываясь на визг, она прокричала:

– Танька у тебя?!!!

– У меня. Не кричи, – сдержанно ответил Игорь. – Сидит, завтракает.

– Чем ты можешь ребенка накормить? Или это какая-нибудь твоя проститутка приготовила?

– Карина, будь любезна, выбирай выражения. Здесь нет никого, кроме Танюши, меня и собаки.

– Это тебе так не пройдет! Украсть у меня ребенка!!!… Я… Я…

– Прекрати истерику. Никто никого не крал. Сейчас Таня позавтракает, и я привезу её домой. Я не хочу объяснять тебе по телефону, что только по твоей вине девочка одна вынуждена была бежать через полгорода ни свет ни заря. Мы приедем через час, – он повесил трубку.

Вернувшись на кухню к Танюшке, Игорь сел, закурил и тяжело вздохнул. Дочка посмотрел на него с таким отчаяньем, что ему захотелось плакать и просить у неё прощения за всю взрослую глупость. Перед ним сидела маленькая, измученная жизнью старушка.

– Ты меня отвезешь к маме? – почти шепотом спросила она.

– Да, Танюшка… так нужно… мама волнуется…

У Игоря не было сил взглянуть в её полные слез глаза и поэтому ему приходилось рассматривать замысловатые разводы, образованные на деревянной столешнице бывшими сучками. Лёвка был прав, прав, как никто, – Игорь оказался босым сапожником. Он не мог решить проблем в своей семье, хотя благополучно давал советы другим.

Игорь повернулся к окну и увидел капли на стекле. Небо было серым и скучным. Так же, как в тот вечер, когда он приехал к Лёвке, на улице шел унылый дождь. Всё было мокрым, серым и скучным. Серым и скучным, как небо, мокрым, как дождь. Странно, но у Игоря было ощущение, как у человека, попавшего в трясину. Только засасывало его не илистое дно, а тоска и безысходность. Они засосали его по горло, он уже с трудом хватал воздух, а они всё тянули и тянули его вниз, в темноту. Ему уже казалось, что вот-вот он услышу над головой последнее хищное чавканье, после которого уже не будет ничего. Даже смерти. Только пустота и темнота, в сравнении с которой смерть – большая радость…

– Пап… папа! – трясла отца за плечо Таня.

– Что? – Игорь очнулся.

– Там в дверь звонят, – растерянно произнесла она. – Ты что, не слышишь? Ты задумался?

– Да, извини, малышка. Сейчас, открою, – Игорь поднялся и пошел к двери.

Глава 7

О том, кто пришел, гадать не приходилось. Чтобы не расстраивать Танюшку Игорь не стал даже домофоном пользоваться, не то, что смотреть, кто это. Как раз, когда он спускался, его догнал Егор. Этакий развеселый дяденька, как его называла Таня, хозяин магазина элитного женского белья. Игорю, как и в своё время Лёвке, было интересно, не предлагает ли он себя клиенткам в качестве лифтера – лифчики застегивать.

– Игорь, а ты что, закаляешься? – спросил он, поравнявшись с Игорем. – Налегке, в одних штанах. Простудиться не боишься?

– Нет, Егор Савельевич, не боюсь. А ты на себя сколько штанов натягиваешь? Я так всегда одни.

– Ты, случайно, с Лёвкой не одного ли народу будешь? Он тоже на такие шуточки мастак большой. Из любого слова хохму слепит! – Егор Савельевич расхохотался басом.

– К сожалению, нет. Паспорт могу показать.

– Лёвка всегда говорил, что бить будут не по паспорту, а по морде, – он снова расхохотался.

– Так и морда у меня не в Лёвку.

– Интересно, кто это так в дверь ломится? – они как раз спустились на первый этаж. – Ногами что ли стучат?

– А это жена моя, Егор, не пугайся.

– Точно лягушонка в коробчонке приехала! – и он расхохотался довольный своей шуткой.

Игорь открыл дверь, в которую колотили точно уж ногами. Перед ними стояла растрепанная Карина с размазанной косметикой. Егор с удивлением воззрился сначала на неё, а потом на Игоря.

– Ну, я пошел, – сказал он, боком проходя мимо Карины.

– Проходи, – кивнул ей Игорь. – Не стоило так греметь, здесь ещё не все встали.

– А мне плевать!

– Тебе плевать, а мне здесь ещё жить.

– Где Танька?!!!

– Да у меня в квартире. Дай ребенку спокойно чай допить, и я отвезу вас домой.