Однажды я ей привез  с  вокзала пустяковый криминальный роман  в  обложкe, украшенной красным  крестовиком  на черной паутинe, -- принялась читать, адски интересно, просто нельзя удержаться, чтобы не заглянуть в  конец , -- но, так  как  это все-бы испортило, она, зажмурясь, разорвала книгу по корешку на двe части и заключительную спрятала, а куда -- забыла, и долго-долго искала по комнатам  ею же сокрытаго преступника, приговаривая тонким  голосом : "?то так  было интересно, так  интересно, я умру, если не узнаю".
      Она теперь узнала. ?ти все об ясняющiя страницы были хорошо запрятаны, но онe нашлись, всe, кромe, быть может , одной. Вообще много чего произошло {25} и теперь об яснилось. Случилось и то, чего она больше всего боялась. Из  всeх  примeт  это была самая жуткая. Разбитое зеркало. Да, так  оно и случилось, но несовсeм  обычным  образом . Бeдная покойница!
      Ти-ри-бом . И еще раз  -- бом ! Нeт , я не сошел  с  ума, это я просто издаю маленькiе радостные звуки. Так  радуешься, надув  кого-нибудь. А я только-что здорово кого-то надул . Кого? Посмотрись, читатель, в  зеркало, благо ты зеркала так  любишь.
      Но теперь мнe вдруг  стало грустно, -- по-настоящему. Я вспомнил  вдруг  так  живо этот  кактус  на балконe, эти синiя наши комнаты, эту квартиру в  новом  домe, выдержанную в  современном  коробочно - обжулю пространство - безфинтифлюшечном  стилe, -- и на фонe моей аккуратности и чистоты ералаш , который всюду сeяла Лида, сладкiй, вульгарный запах  ея духов . Но ея недостатки, ея святая тупость, институтскiе фурирчики в  подушку, не сердили меня. Мы никогда не ссорились, я никогда не сдeлал  ей ни одного замeчанiя, -- какую бы глупость она на людях  ни сморозила, как  бы дурно она ни одeлась. Не разбиралась, бeдная, в  оттeнках : ей казалось, что, если все одного цвeта, цeль достигнута, гармонiя полная, и поэтому она могла нацeпить изумрудно-зеленую фетровую шляпу при платьe оливковом  или нильской воды. Любила, чтобы все "повторялось", -- если кушак  черный, то уже непремeнно какой-нибудь черный кантик  или черный бантик  на шеe. В  первые годы нашего брака она носила бeлье со швейцарским  шитьем . Ей ничего не стоило к  воздушному платью надeть плотные осеннiе башмаки, -- нeт , тайны гармонiи ей были совершенно недоступны, {26} и с  этим  связывалась необычайная ея безалаберность, неряшливость. Неряшливость сказывалась в  самой ея походкe: мгновенно стаптывала каблук  на лeвой ногe. Страшно было заглянуть в  ящик  комода, -- там  кишeли, свившись в  клубок , тряпочки, ленточки, куски матерiи, ея паспорт , обрeзок  молью под eденнаго мeха, еще какiе-то анахронизмы, напримeр , дамскiя гетры -- одним  словом , Бог  знает  что. Частенько и в  царство моих  аккуратно сложенных  вещей захаживал  какой-нибудь грязный кружевной платочек  или одинокiй рваный чулок : чулки у нея рвались немедленно, -- словно сгорали на ея бойких  икрах . В  хозяйствe она не понимала ни аза, гостей принимала ужасно, к  чаю почему-то подавалась в  вазочкe наломанная на кусочки плитка молочнаго шоколада, как  в  бeдной провинцiальной семьe. Я иногда спрашивал  себя, за что, собственно, ее люблю, -- может  быть, за теплый карiй раек  пушистых  глаз , за естественную боковую волну в  кое-как  причесанных  каштановых  волосах , за круглыя, подвижныя плечи, а всего вeрнeе -- за ея любовь ко мнe.
      Я был  для нея идеалом  мужчины: умница, смeльчак . Наряднeе меня не одeвался никто, -- помню, когда я сшил  себe новый смокинг  с  огромными панталонами, она тихо всплеснула руками, в  тихом  изнеможенiи опустилась на стул  и тихо произнесла: "Ах , Герман ..." -- это было восхищенiе, граничившее с  какой-то райской грустью.
      Пользуясь ея довeрчивостью, с  безотчетным  чувством , быть может , что, украшая образ  любимаго ею человeка, иду ей навстрeчу, творю доброе, полезное {27} для ея счастья дeло, я за десять лeт  нашей совмeстной жизни наврал  о себe, о своем  прошлом , о своих  приключенiях  так  много, что мнe самому все помнить и держать наготовe для возможных  ссылок  -- было бы непосильно. Но она забывала все, -- ея зонтик  перегостил  у всeх  наших  знакомых , исторiя, прочитанная в  утренней газетe, сообщалась мнe вечером  приблизительно так : "Ах , гдe я читала, -- и что это было... не могу поймать за хвостик , -- подскажи, ради Бога", -- дать ей опустить письмо равнялось тому, чтобы бросить его в  рeку, положась на расторопность теченiя и рыболовный досуг  получателя. Она путала даты, имена, лица. Понавыдумав  чего-нибудь, я никогда к  этому не возвращался, она скоро забывала, разсказ  погружался на дно ея сознанiя, но на поверхности оставалась вeчно обновляемая зыбь нетребовательнаго изумленiя. Ея любовь ко мнe почти выступала за ту черту, которая опредeляла всe ея другiя чувства. В  иныя ночи -- лунныя, лeтнiя, -- самыя осeдлыя ея мысли превращались в  робких  кочевников . ?то длилось недолго, заходили онe недалеко; мiр  замыкался опять, -- простeйшiй мiр ; самое сложное в  нем  было разыскиванiе телефоннаго номера, записаннаго на одной из  страниц  библiотечной книги, одолженной как  раз  тeм  знакомым , которым  слeдовало позвонить.
      Любила она меня без  оговорок  и без  оглядок , с  какой-то естественной преданностью. Не знаю, почему я опять впал  в  прошедшее время, -- но все равно, -- так  удобнeе писать. Да, она любила меня, вeрно любила. Ей нравилось разсматривать так  {28} и сяк  мое лицо: большим  пальцем  и указательным , как  циркулем , она мeрила мои черты, -- чуть колючее, с  длинной выемкой посрединe, надгубье, просторный лоб , с  припухлостями над  бровями, проводила ногтем  по бороздкам  с  обeих  сторон  сжатаго, нечувствительнаго к  щекоткe, рта. Крупное лицо, непростое, вылeпленное на заказ , с  блеском  на маслаках  и слегка впалыми щеками, которыя на второй день покрывались как  раз  таким  же рыжеватым  на свeт  волосом , как  у него. А сходство глаз  (правда, неполное сходство) это уже роскошь, -- да и все равно они были у него прикрыты, когда он  лежал  передо мной, -- и хотя я никогда не видал  воочiю, только ощупывал , свои сомкнутыя вeки, я знаю, что они не отличались от  евойных , -- удобное слово, пора ему в  калашный ряд . Нeт , я ничуть не волнуюсь, я вполнe владeю собой. Если мое лицо то и дeло выскакивает , точно из -за плетня, раздражая, пожалуй, деликатнаго читателя, то это только на благо читателю, -- пускай ко мнe привыкнет ; я же буду тихо радоваться, что он  не знает , мое ли это лицо или Феликса, -выгляну и спрячусь, -- а это был  не я. Только таким  способом  и можно читателя проучить, доказать ему на опытe, что это не выдуманное сходство, что оно может , может  существовать, что оно существует , да, да, да, -как  бы искусственно и нелeпо это ни казалось.
      Когда я вернулся из  Праги в  Берлин , Лида на кухнe взбивала гоголь-моголь... "Горлышко болит ", -- сказала она озабоченно; поставила стакан  на плиту, отерла кистью желтыя губы и поцeловала мою руку. {29} Розовое платье, розовые чулки, рваные шлепанцы... Кухню наполняло вечернее солнце. Она принялась опять вертeть ложкой в  густой желтой массe, похрустывал  сахарный песок , было еще рыхло, ложка еще не шла гладко, с  тeм  бархатным  оканiем  котораго слeдует  добиться. На плитe лежала открытая потрепанная книга; неизвeстным  почерком , тупым  карандашем  -замeтка на полe: "Увы, это вeрно" и три восклицательных  знака со с eхавшими на-бок  точками. Я прочел  фразу, так  понравившуюся одному из  предшественников  моей жены: "Любовь к  ближнему, проговорил  сэр  Реджинальд , не котируется на биржe современных  отношенiй".
      "Ну как , -- хорошо с eздил ?" -- спросила жена, сильно вертя рукояткой и зажав  ящик  между колeн . Кофейныя зерна потрескивали, крeпко благоухали, мельница еще работала с  натугой и грохотком , но вдруг  полегчало, сопротивленiя нeт , пустота...
      Я что-то спутал . ?то как  во снe. Она вeдь дeлала гоголь-моголь, а не кофе.
      "Так  себe с eздил . А у тебя что слышно?"
      Почему я ей не сказал  о невeроятном  моем  приключенiи? Я, разсказывавшiй ей уйму чудесных  небылиц , точно не смeл  оскверненными не раз  устами повeдать ей чудесную правду. А может  быть удерживало меня другое: писатель не читает  во всеуслышанiе неоконченнаго черновика, дикарь не произносит  слов , обозначающих  вещи таинственныя, сомнительно к  нему настроенныя, сама Лида не любила преждевременнаго именованiя едва свeтающих  событiй. {30}
      Нeсколько дней я оставался под  гнетом  той встрeчи. Меня странно безпокоила мысль, что сейчас  мой двойник  шагает  по неизвeстным  мнe дорогам , дурно питается, холодает , мокнет , -- может  быть уже простужен . Мнe ужасно хотeлось, чтобы он  нашел  работу: прiятнeе было бы знать, что он  в  сохранности, в  теплe или хотя бы в  надежных  стeнах  тюрьмы. Вмeстe с  тeм  я вовсе не собирался принять какiя-либо мeры для улучшенiя его обстоятельств , содержать его мнe ни чуть не хотeлось. Да и найти для него работу в  Берлинe, и так  полном  дворомыг , было все равно невозможно, -и, вообще говоря, мнe почему-то казалось предпочтительнeе, чтобы он  находился в  нeкотором  отдаленiи от  меня, точно близкое с  ним  сосeдство нарушило бы чары нашего сходства. Время от  времени, дабы он  не погиб , не опустился окончательно среди своих  дальних  скитанiй, оставался живым , вeрным  носителем  моего лица в  мiрe, я бы ему, пожалуй, посылал  небольшую сумму... Праздное благоволенiе, -- ибо у него не было постояннаго адреса; так  что повременим , дождемся того осенняго дня, когда он  зайдет  на почтамт  в  глухом  саксонском  селенiи.
      Прошел  май, и воспоминанiе о Феликсe затянулось. Отмeчаю сам  для себя ровный ритм  этой фразы: банальную повeствовательность первых  двух  слов  и затeм  -- длинный вздох  идiотическаго удовлетворенiя. Любителям  сенсацiй я однако укажу на то, что затягивается, собственно говоря, не воспоминанiе, а рана. Но это -- так , между прочим , безотносительно. Еще отмeчу, что мнe теперь как  то легче пишется, разсказ  мой тронулся: я уже попал  {31} на тот  автобус , о котором  упоминалось в  началe, и eду не стоя, а сидя, со всeми удобствами, у окна. Так  по утрам  я eздил  в  контору, покамeст  не прiобрeл  автомобиля.
      Ему в  то лeто пришлось малость пошевелиться, -- да, я увлекся этой блестящей синей игрушкой. Мы с  женой часто закатывались на весь день за-город . Обыкновенно забирали с  собой Ардалiона, добродушнаго и бездарнаго художника, двоюроднаго брата жены. По моим  соображенiям , он  был  бeден , как  воробей; если кто-либо и заказывал  ему свой портрет , то из  милости, а не то -- по слабости воли (Ардалiон  бывал  невыносимо настойчив ). У меня, и вeроятно у Лиды, он  брал  взаймы по полтиннику, по маркe, -- и уж  конечно норовил  у нас  пообeдать. За комнату он  не платил  мeсяцами или платил  мертвой натурой, -- какими-нибудь квадратными яблоками, разсыпанными по косой скатерти, или малиновой сиренью в  набокой вазe с  бликом . Его хозяйка обрамляла все это на свой счет ; ея столовая походила на картинную выставку. Питался он  в  русском  кабачкe, который когда-то "раздраконил ": был  он  москвич  и любил  слова этакiя густыя, с  искрой, с  пошлeйшей московской прищуринкой. И вот , несмотря на свою нищету, он  каким -то образом  ухитрился прiобрeсти небольшой участок  в  трех  часах  eзды от  Берлина, -- вeрнeе, внес  первыя сто марок , будущiе взносы его не безпокоили, ни гроша больше он  не собирался выложить, считая, что эта полоса земли оплодотворена первым  его платежом  и уже принадлежит  ему на вeки вeчные. Полоса была длиной в  двe с  половиной теннисных  {32} площадки и упиралась в  маленькое миловидное озеро. На ней росли двe неразлучныя березы (или четыре, если считать их  отраженiя), нeсколько кустов  крушины, да поодаль пяток  сосен , а еще дальше в  тыл  -- немного вереска: дань окрестнаго лeса. Участок  не был  огорожен , -- на это не хватило средств ; Ардалiон  по-моему ждал , чтобы огородились оба смежных  участка, автоматически узаконив  предeлы его владeнiй и дав  ему даровой частокол ; но эти сосeднiя полосы еще не были проданы, -- вообще продажа шла туго в  данном  мeстe: сыро, комары, очень далеко от  деревни, а дороги к  шоссе еще нeт , и когда ее проложат  неизвeстно.
      Первый раз  мы побывали там  (поддавшись восторженным  уговорам  Ардалiона) в  серединe iюня. Помню, воскресным  утром  мы заeхали за ним , я стал  трубить, глядя на его окно. Окно спало крeпко. Лида сдeлала рупор  из  рук  и крикнула: "Ардалiо-ша!" Яростно метнулась штора в  одном  из  нижних  окон , над  вывeской пивной, вид  которой почему-то наводил  меня на мысль, что Ардалiон  там  задолжал  немало, -- метнулась, говорю я, штора, и сердито выглянул  какой-то старый бисмарк  в  халатe.
      Оставив  Лиду в  отдрожавшем  автомобилe, я пошел  поднимать Ардалiона. Он  спал . Он  спал  в  купальном  костюмe. Выкатившись из  постели, он  молча и быстро надeл  тапочки, натянул  на купальное трико фланелевые штаны и синюю рубашку, захватил  портфель с  подозрительным  вздутiем , и мы спустились. Торжественно сонное выраженiе мало {33} красило его толстоносое лицо. Он  был  посажен  сзади, на тещино мeсто.
      Я дороги не знал . Он  говорил , что знает  ее, как  Отче Наш . Едва выeхав  из  Берлина, мы стали плутать. В  дальнeйшем  пришлось справляться: останавливались, спрашивали и потом  поворачивали посреди невeдомой деревни; маневрируя, наeзжали задними колесами на кур ; я не без  раздраженiя сильно раскручивал  руль, выпрямляя его, и, дернувшись, мы устремлялись дальше.
      "Узнаю мои владeнiя! -- воскликнул  Ардалiон , когда около полудня мы проeхали Кенигсдорф  и попали на знакомое ему шоссе. -- Я вам  укажу, гдe свернуть. Привeт , привeт , столeтнiя деревья!"
      "Ардалiончик , не валяй дурака", -- мирно сказала Лида.
      По сторонам  шоссе тянулись бугристыя пустыни, вереск  и песок , кое-гдe мелкiя сосенки. Потом  все это немножко пригладилось -- поле как  поле, и за ним  темная опушка лeса. Ардалiон  захлопотал  снова. На краю шоссе, справа, вырос  ярко-желтый столб , и в  этом  мeстe от  шоссе исходила под  прямым  углом  едва замeтная дорога, призрак  старой дороги, почти сразу выдыхающейся в  хвощах  и диком  овсe.
      "Сворачивайте", -- важно сказал  Ардалiон  и, невольно крякнув , навалился на меня, ибо я затормазил .
      Ты улыбнулся, читатель. В  самом  дeлe -- почему бы и не улыбнуться: прiятный лeтнiй день, мирный пейзаж , добродушный дурак -художник , придорожный столб . О, этот  желтый столб ... Поставленный {34} дeльцом , продающим  земельные участки, торчащiй в  ярком  одиночествe, блудный брат  других  охряных  столбов , которые в  семи верстах  отсюда, поближе к  деревнe Вальдау, стояли на стражe болeе дорогих  и соблазнительных  десятин , -- он , этот  одинокiй столб , превратился для меня впослeдствiи в  навязчивую идею. Отчетливо-желтый среди размазанной природы, он  вырастал  в  моих  снах . Мои видeнiя по нем  орiентировались. Всe мысли мои возвращались к  нему. Он  сiял  вeрным  огнем  во мракe моих  предположенiй. Мнe теперь кажется, что увидeв  его впервые я как  бы его узнал : он  мнe был  знаком  по будущему. Быть может , я ошибаюсь, быть может  я взглянул  на него равнодушно и только думал  о том , чтобы сворачивая не задeть его крылом  автомобиля, -- но все равно: теперь, вспоминая его, не могу отдeлить это первое знакомство с  ним  от  его созрeвшаго образа.
      Дорога, как  я уже сказал , затерялась, стерлась; автомобиль недовольно заскрипeл , прыгая на кочках ; я застопорил  и пожал  плечами.
      Лида сказала: "Знаешь, Ардалiоша, мы лучше поeдем  прямо по шоссе в  Вальдау, -- ты говорил , там  большое озеро, кафе".
      "Ни в  коем  случаe, -- взволнованно возразил  Ардалiон . -Во-первых , там  кафе только проектируется, а, во-вторых , у меня тоже есть озеро. Будьте любезны, дорогой, -- обратился он  ко мнe, -- двиньте дальше вашу машину, не пожалeете".
      Впереди, шагах  в  трехстах , начинался сосновый бор . Я посмотрeл  туда и, клянусь, почувствовал , {35} что все это уже знаю! Да, теперь я вспомнил  ясно: конечно, было у меня такое чувство, я его не выдумал  задним  числом , и этот  желтый столб ... он  многозначительно на меня посмотрeл , когда я оглянулся, -- и как  будто сказал  мнe: я тут , я к  твоим  услугам , -- и стволы сосен  впереди, словно обтянутые красноватой змeиной кожей, и мохнатая зелень их  хвои, которую против  шерсти гладил  вeтер , и голая береза на опушкe... почему голая? вeдь это еще не зима, -зима была еще далеко, -- стоял  мягкiй, почти безоблачный день, тянули "зе-зе-зе", срываясь, заики-кузнечики... да, все это было полно значенiя, все это было недаром ...
      "Куда, собственно, прикажете двинуться? Я дороги не вижу".
      "Нечего миндальничать, -- сказал  Ардалiон . -- Жарьте, дорогуша. Ну, да, прямо. Вон  туда, к  тому просвeту. Вполнe можно пробиться. А там  уж  лeсом  недалеко".
      "Может  быть, выйдем  и пойдем  пeшком ", -- предложила Лида.
      "Ты права, -- сказал  я, -- кому придет  в  голову украсть новенькiй автомобиль".
      "Да это опасно, -- тотчас  согласилась она, -- тогда, может  быть вы вдвоем  (Ардалiон  застонал ), он  тебe покажет  свое имeнiе, а я вас  здeсь подожду, а потом  поeдем  в  Вальдау, выкупаемся, посидим  в  кафе".
      "?то свинство, барыня, -- с  чувством  сказал  Ардалiон . -- Мнe же хочется принять вас  у себя, на своей землe. Для вас  заготовлены кое-какiе сюрпризы. Меня обижают ". {36}
      Я пустил  мотор  и одновременно сказал : "Но если сломаем  машину, отвeчаете вы".
      Я подскакивал , рядом  подскакивала Лида, сзади подскакивал  Ардалiон  и говорил : "Мы сейчас  (гоп ) в eдем  в  лeс  (гоп ), и там  (гоп -гоп ) по вереску пойдет  легче (гоп )".
      В eхали. Сначала застряли в  зыбучем  пескe, мотор  ревeл , колеса лягались, наконец  -- выскочили; затeм  вeтки пошли хлестать по крыльям , по кузову, царапая лак . Намeтилось впрочем  что-то вродe тропы, которая то обростала сухо хрустящим  вереском , то выпрастывалась опять, изгибаясь между тeсных  стволов .
      "Правeе, -- сказал  Ардалiон , -- капельку правeе, сейчас  прieдем . Чувствуете, какой расчудесный сосновый дух  -- роскошь! Я предсказывал , что будет  роскошно. Вот  теперь можно остановиться. Я пойду на развeдку".
      Он  вылeз  и, вдохновенно вертя толстым  задом , зашагал  в  чащу.
      "Погоди, я с  тобой!" -- крикнула Лида, но он  уже шел  во весь парус , и вот  исчез  за деревьями.
      Мотор  поцыкал  и смолк .
      "Какая глушь, -- сказала Лида, -- я бы, знаешь, боялась остаться здeсь одна. Тут  могут  ограбить, убить, все что угодно".
      Дeйствительно, мeсто было глухое. Сдержанно шумeли сосны, снeг  лежал  на землe, в  нем  чернeли проплeшины... Ерунда, -- откуда в  iюнe снeг ? Его бы слeдовало вычеркнуть. Нeт , -- грeшно. Не я пишу, -- пишет  моя нетерпeливая память. Понимайте, как  хотите, -- я не при чем . И на желтом  {37} столбe была мурмолка снeга. Так  просвeчивает  будущее. Но довольно, да будет  опять в  фокусe лeтнiй день: пятна солнца, тeни вeтвей на синем  автомобилe, сосновая шишка на подножкe, гдe нeкогда будет  стоять предмет  весьма неожиданный: кисточка для бритья.
      "На какой день мы с  ними условились? -- спросила жена.
      Я отвeтил : "На среду вечером ".
      Молчанiе.
      "Я только надeюсь, что они ее не приведут  опять", -- сказала жена.
      "Ну, приведут ... Не все ли тебe равно?"
      Молчанiе. Маленькiя голубыя бабочки над  тимьяном .
      "А ты увeрен , Герман , что в  среду?"
      (Стоит  ли раскрывать скобки? Мы говорили о пустяках , -- о каких -то знакомых , имeлась в  виду собачка, маленькая и злая, которою в  гостях  всe занимались, Лида любила только "больших  породистых  псов ", на словe "породистых " у нея раздувались ноздри).
      "Что же это он  не возвращается? Навeрное заблудился" .
      Я вышел  из  автомобиля, походил  кругом . Исцарапан .
      Лида от  нечего дeлать ощупала, а потом  прiоткрыла Ардалiонов  портфель. Я отошел  в  сторонку, -- не помню, не помню, о чем  думал ; посмотрeл  на хворост  под  ногами, вернулся. Лида сидeла на подножкe автомобиля и посвистывала. Мы оба {38} закурили. Молчанiе. Она выпускала дым  боком , кривя рот .
      Издалека донесся сочный крик  Ардалiона. Минуту спустя он  появился на прогалинe и замахал , приглашая нас  слeдовать. Медленно поeхали, об eзжая стволы. Ардалiон  шел  впереди, дeловито и увeренно. Вскорe блеснуло озеро.
      Его участок  я уже описал . Он  не мог  мнe указать точно его границы. Ходил  большими твердыми шагами, отмeривая метры, оглядывался, припав  на согнутую ногу, качал  головой и шел  отыскивать какой-то пень, служившiй ему примeтой. Березы глядeлись в  воду, плавал  какой-то пух , лоснились камыши. Ардалiоновым  сюрпризом  оказалась бутылка водки, которую впрочем  Лида уже успeла спрятать. Смeялась, подпрыгивала, в  тeсном  палевом  трико с  двуцвeтным , красным  и синим , ободком , -- прямо крокетный шар . Когда вдоволь накатавшись верхом  на медленно плававшем  Ардалiонe ("Не щиплись, матушка, а то свалю"), покричав  и пофыркав , она выходила из  воды, ноги у нея дeлались волосатыми, но потом  высыхали и только слегка золотились. Ардалiон  крестился прежде чeм  нырнуть, вдоль голени был  у него здоровенный шрам  -- слeд  гражданской войны, из  проймы его ужаснаго вытянутаго трико то и дeло выскакивал  натeльный крест  мужицкаго образца.
      Лида, старательно намазавшись кремом , легла навзничь, предоставляя себя в  распоряженiе солнца. Мы с  Ардалiоном  расположились по-близости, под  лучшей его сосной. Он  вынул  из  печально похудeвшаго портфеля тетрадь ватманской бумаги, карандаши, {39} и через  минуту я замeтил , что он  рисует  меня.
      "У вас  трудное лицо", -- сказал  он , щурясь.
      "Ах , покажи", -- крикнула Лида, не шевельнув  ни одним  членом .
      "Повыше голову, -- сказал  Ардалiон , -- вот  так , достаточно".
      "Ах  покажи", -- снова крикнула она погодя.
      "Ты мнe прежде покажи, куда ты запендрячила мою водку", -- недовольно проговорил  Ардалiон .
      "Дудки, -- отвeтила Лида. -- Ты при мнe пить не будешь".
      "Вот  чудачка. Как  вы думаете, она ее правда закопала? Я собственно хотeл  с  вами, сэр , выпить на брудершафт ".
      "Ты у меня отучишься пить", -- крикнула Лида, не поднимая глянцевитых  вeк .
      "Стерва", -- сказал  Ардалiон .
      Я спросил : "Почему вы говорите, что у меня трудное лицо? В  чем  его трудность?"
      "Не знаю, -- карандаш  не берет . Надобно попробовать углем  или маслом ".
      Он  стер  что-то резинкой, сбил  пыль суставами пальцев , накренил  голову.
      "У меня по-моему очень обыкновенное лицо. Может  быть, вы попробуете нарисовать меня в  профиль?"
      "Да, в  профиль!" -- крикнула Лида (все так  же распятая на землe).
      "Нeт , обыкновенным  его назвать нельзя. Капельку выше. Напротив , в  нем  есть что-то странное. {40} У меня всe ваши линiи уходят  из -под  карандаша. Раз , -- и ушла".
      "Такiя лица, значит , встрeчаются рeдко, -- вы это хотите сказать?"
      "Всякое лицо -- уникум ", -- произнес  Ардалiон .
      "Ох , сгораю", -- простонала Лида, но не двинулась.
      "Но позвольте, при чем  тут  уникум ? Вeдь, во-первых , бывают  опредeленные типы лиц , -- зоологическiе, напримeр . Есть люди с  обезьяньими чертами, есть крысиный тип , свиной... А затeм  -- типы знаменитых  людей, -- скажем , Наполеоны среди мужчин , королевы Викторiи среди женщин . Мнe говорили, что я смахиваю на Амундсена. Мнe приходилось не раз  видeть носы а ля Лев  Толстой. Ну еще бывает  тип  художественный, -иконописный лик , мадоннообразный. Наконец , -- бытовые, профессiональные типы..."
      "Вы еще скажите, что всe японцы между собою схожи. Вы забываете, синьор , что художник  видит  именно разницу. Сходство видит  профан . Вот  Лида вскрикивает  в  кинематографe: Мотри, как  похожа на нашу горничную Катю!"
      "Ардалiончик , не остри", -- сказала Лида.
      "Но согласитесь, -- продолжал  я, -- что иногда важно именно сходство".
      "Когда прикупаешь подсвeчник ", -- сказал  Ардалiон .
      Нeт  нужды записывать дальше этот  разговор . Мнe страстно хотeлось, чтобы дурак  заговорил  о двойниках , -- но я этого не добился. Через  нeкоторое {41} время он  спрятал  тетрадь, Лида умоляла показать ей, он  требовал  в  награду возвращенiя водки, она отказалась, он  не показал . Воспоминанiе об  этом  днe кончается тeм , что растворяется в  солнечном  туманe, -- или переплетается с  воспоминанiем  о слeдующих  наших  поeздках  туда. А eздили мы не раз . Я тяжело и мучительно привязался к  этому уединенному лeсу с  горящим  в  нем  озером . Ардалiон  непремeнно хотeл  познакомить меня с  директором  предпрiятiя и заставить меня купить сосeднiй участок , но я отказывался, да если и было-бы желанiе купить, я бы все равно не рeшился, -- мои дeла пошли тeм  лeтом  неважно, все мнe как -то опостылeло, скверный мой шоколад  меня раззорял . Но честное слово, господа, честное слово, -- не корысть, не только корысть, не только желанiе дeла свои поправить... Впрочем , незачeм  забeгать вперед .
      ЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ
      ГЛАВА III.
      Как  мы начнем  эту главу? Предлагаю на выбор  нeсколько варiантов . Варiант  первый, -- он  встрeчается часто в  романах , ведущихся от  лица настоящаго или подставного автора:
      День нынче солнечный, но холодный, все так  же бушует  вeтер , ходуном  ходит  вeчно-зеленая листва за окнами, почтальон  идет  по шоссе задом  наперед , придерживая фуражку. Мнe тягостно... {42}
      Отличительныя черты этого варiанта довольно очевидны: вeдь ясно, что пока человeк  пишет , он  находится гдe-то в  опредeленном  мeстe, -- он  не просто нeкiй дух , витающiй над  страницей. Пока он  вспоминает  и пишет , что-то происходит  вокруг  него, -- вот  как  сейчас  этот  вeтер , эта пыль на шоссе, которую вижу в  окно (почтальон  повернулся и, согнувшись, продолжая бороться, пошел  вперед ). Варiант  прiятный, освeжительный, передышка, переход  к  личному, это придает  разсказу жизненность, особенно когда первое лицо такое же выдуманное, как  и всe остальныя. То-то и оно: этим  прiемом  злоупотребляют , литературные выдумщики измочалили его, он  не подходит  мнe, ибо я стал  правдив . Обратимся теперь ко второму варiанту. Он  состоит  в  том , чтобы сразу ввести новаго героя, -- так  и начать главу:
      Орловiус  был  недоволен .
      Когда он  бывал  недоволен , или озабочен , или просто не знал , что отвeтить, он  тянул  себя за длинную мочку лeваго уха, с  сeдым  пушком  по краю, -- а потом  за длинную мочку праваго, -- чтоб  не завидовало, -- и смотрeл  поверх  своих  простых  честных  очков  на собесeдника, и медлил  с  отвeтом , и наконец  отвeчал : Тяжело сказать, но мнe кажется -- -
      "Тяжело" значило у него "трудно". Буква "л" была у него как  лопата.
      Опять же и этот  второй варiант  начала главы -- прiем  популярный и доброкачественный, -- но он  как  то слишком  щеголеват , да и не к  лицу суровому, застeнчивому Орловiусу бойко растворять ворота {43} главы. Предлагаю вашему вниманiю третiй варiант :
      Между тeм ... (пригласительный жест  многоточiя).
      В  старину этот  прiем  был  баловнем  бiоскопа, сирeчь иллюзiона, сирeчь кинематографа. С  героем  происходит  (в  первой картинe) то-то и то-то, а между тeм ... Многоточiе, -- и дeйствiе переносится в  деревню. Между тeм ... Новый абзац :
      ...по раскаленной дорогe, стараясь держаться в  тeни яблонь, когда попадались по краю их  кривые ярко бeленые стволы...
      Нeт , глупости -- он  странствовал  не всегда. Фермеру бывал  нужен  лишнiй батрак , лишняя спина требовалась на мельницe. Я плохо представляю себe его жизнь, -- я никогда не бродяжничал . Больше всего мнe хотeлось вообразить, какое осталось у него впечатлeнiе от  одного майскаго утра на чахлой травe за Прагой. Он  проснулся. Рядом  с  ним  сидeл  и глядeл  на него прекрасно одeтый господин , который, пожалуй, даст  папиросу. Господин  оказался нeмцем . Стал  приставать, -- может  быть, несовсeм  нормален , -совал  зеркальце, ругался. Выяснилось, что рeчь идет  о сходствe. Сходство так  сходство. Я не при чем . Может  быть, он  даст  мнe легкую работу. Вот  адрес . Как  знать, может  быть что-нибудь и выйдет .
      "Послушай-ка ты (разговор  на постоялом  дворe теплой и темной ночью), какого я чудака встрeтил  однажды. Выходило, что мы двойники".
      Смeх  в  темнотe: "?то у тебя двоилось в  глазах , пьянчуга". {44}
      Тут  вкрался еще один  прiем : подражанiе переводным  романам  из  быта веселых  бродяг , добрых  парней. У меня спутались всe прiемы.
      А знаю я все, что касается литературы. Всегда была у меня эта страстишка. В  дeтствe я сочинял  стихи и длинныя исторiи. Я никогда не воровал  персиков  из  теплиц  лужскаго помeщика, у котораго мой отец  служил  в  управляющих , никогда не хоронил  живьем  кошек , никогда не выворачивал  рук  болeе слабым  сверстникам , но сочинял  тайно стихи и длинныя исторiи, ужасно и непоправимо, и совершенно зря порочившiе честь знакомых , -- но этих  исторiй я не записывал  и никому о них  не говорил . Дня не проходило, чтобы я не налгал . Лгал  я с  упоенiем , самозабвенно, наслаждаясь той новой жизненной гармонiей, которую создавал . За такую соловьиную ложь я получал  от  матушки в  лeвое ухо, а от  отца бычьей жилой по заду. ?то ни мало не печалило меня, а скорeе служило толчком  для дальнeйших  вымыслов . Оглохшiй на одно ухо, с  огненными ягодицами, я лежал  ничком  в  сочной травe под  фруктовыми деревьями и посвистывал , безпечно мечтая. В  школe мнe ставили за русское сочиненiе неизмeнный кол , оттого что я по-своему пересказывал  дeйствiя наших  классических  героев : так , в  моей передачe "Выстрeла" Сильвiо наповал  без  лишних  слов  убивал  любителя черешен  и с  ним  -- фабулу, которую я впрочем  знал  отлично. У меня завелся револьвер , я мeлом  рисовал  на осиновых  стволах  в  лeсу кричащiя бeлыя рожи и дeловито разстрeливал  их . Мнe нравилось -- и до сих  пор  нравится -- ставить слова в  глупое положенiе, сочетать {45} их  шутовской свадьбой каламбура, выворачивать наизнанку, заставать их  врасплох .