Вселенная неудачников

      Пока Владимир еще не улетел, я сходил к шефу Маркесу и выпросил у него еще одну папку. Шеф понимающе улыбнулся, папку выдал и дружелюбно пожал мне руку.
      Чтобы не терять даром времени, я приступил к изучению документов уже в тот же день.
      В принципе ничего нового там не было. Все то же, в более сжатой форме, мне уже рассказал Колян.
      Странное золото, землетрясение, зарево над джунглями. Единственная деталь, о которой Колян не мог знать, это то, что вспышки сопровождаются выбросом тепловой энергии, повышающей температуру окружающей среды примерно на пять градусов. Зона температурного феномена исчислялась десятками квадратных километров джунглей, что говорило о нехилом количестве энергии, но все-таки сужало район поисков.
      Сия информация была получена при помощи спутника. Сомневаюсь, что у Белиза был свой спутник. Скорее всего, эти страницы шефу Маркесу подкинул Генри Холден.
 
      На следующий день Владимир улетел в Тихуану, а я прямо из аэропорта отправился на пляж. Все-таки не каждый день представляется возможность искупаться в Карибском море.
      Когда я вдоволь наплавался и вылез из воды, рядом с моими вещами обнаружился Генри Холден. Он курил свою неизменную сигару, но был трезв.
      – Аналитик улетел, – сказал он. – И теперь совершенно неважно, был ли он аналитиком или просто прикрытием. Его отлет означает только одно – ты собрался лезть в джунгли.
      – Как быстро здесь распространяется информация.
      – Маленький город, маленькая страна, – пожал плечами Холден. – Я не мог не заметить, что у тебя нет снаряжения для похода в джунгли.
      У меня и рации нет. И радистки Кет тоже. Даже «вальтером-ППК» и тем не обзавелся. Неправильный я шпион.
      – Я решил закупить все на месте, – сказал я. – Какой смысл тащить снаряжение через половину земного шара?
      – Никакого, – согласился Холден. – А еще тебе понадобится проводник.
      – Найду какого-нибудь индейца.
      – Запросто, – снова согласился Холден. – Если он потребует больше двадцати долларов в сутки – это обдираловка. Американских долларов, конечно. Не местных.
      – Запомню.
      – Предлагаю сделать ход конем, – сказал Холден. – Моего снаряжения хватит на двоих. И я облазил тот район вдоль и поперек. Могу пойти с тобой.
      – Интересное предложение. – Я опустился на теплый песок и достал сигарету из пачки. – А не возникнет ли тут конфликта национальных интересов?
      – Не думаю, – сказал Холден. – Все равно мы ничего не найдем. А я хоть развлекусь.
      – А чего один не пойдешь? – спросил я.
      – Скучно. С индейцами даже поговорить не о чем.
      – Это очень неожиданное предложение, – сказал я. – Мне надо его обдумать.
      – Валяй, думай, – согласился Холден.
      Вообще заманчивое предложение. В том случае, если наша экспедиция достигнет успеха, Холден может помочь мне выбраться из страны. Если сам пулю не всадит.
      Допустим, мы найдем информацию, важную для национальной безопасности. Тогда Холдену лучше бы знать, что я не из разведки. Можно будет попросить политического убежища в Англии, а потом передать информацию на Родину. А уже потом накатать статью и жить на дивиденды.
      Если мы что-то найдем.
      Если Холден меня не пристрелит.
      Если мы сумеем выбраться из страны.
      Если меня не пристрелят те, кто стоит за Холденом.
      Если в Англии мне удастся выбраться из-под опеки «Интеллидженс сервис».
      Слишком много этих «если».
      А если ему отказать? И отправиться в джунгли с каким-нибудь индейцем? Тогда меня тупо грохнут при возвращении. Или тупо грохнут в джунглях. Там ведь до сих пор китайцы ползают, если Холден не врет.
      – Девяносто восемь процентов из ста, что мы ни хрена не найдем, – сказал Холден. – Один процент, что все факты, которые у нас есть, не связаны между собой и золото Кортеса не имеет никакого отношения к свечению над джунглями. Полпроцента на то, что это свечение – какой-то локальный феномен. И только полпроцента, что это что-то важное. Но, честно говоря, я в это уже не верю. Как какое-то сияние может повлиять на обороноспособность страны, находящейся в другом полушарии?
      Интересно, это он сейчас меня уговаривает или себя?
      – В крайнем случае мы можем решить вопрос джентльменским поединком, – сказал Холден.
      – На шпагах биться будем?
      – Хоть на лопатах, – сказал Холден. – Ты пойми, мы сейчас не в фильме про Джеймса Бонда. Такой исход маловероятен.
      – Тогда почему здесь столько народу из разведки сидит?
      – На всякий случай, – сказал Холден. – Знаешь, как это обычно бывает. Кто-то у нас решил перестраховаться. Американцы это просекли и в свою очередь решили перестраховаться. А потом и остальные подтянулись. Цепная реакция. Или стадный инстинкт. Разведчики – тоже люди.
 
      – Двадцать первый век, буйство информационных технологий, – рассуждал Холден, размахивая мачете. Сейчас была его очередь идти первым и прорубать дорогу в джунглях. – У нас есть спутники, позволяющие разглядеть родинку на заднице террориста. При том условии, что террорист голый и в пустыне. Но все наши технологии оказываются бесполезными, когда дело касается джунглей или городов. Я всегда говорил, ничто в разведке не способно заменить простого человеческого глаза. Главное, чтобы этот глаз оказался там, где надо. И тогда, когда надо. Понимаешь, о чем я, Алекс?
      Я кивнул, потом сообразил, что глаз на затылке у него нет, и промычал что-то невразумительное в знак того, что я понимаю. Если и сообщать Холдену, что я не имею никакого отношения к спецслужбам, то только не сейчас. Мы еще очень недалеко отошли от его джипа.
      Да, часть пути нам удалось проделать на машине. У Холдена оказался вполне приличный «лендровер», который он хранил в гараже при центральной автомастерской города. Когда дороги сменились тропами, «лендровер» показал все, на что он способен. Но дальше того места, где мы его оставили, не смог бы проехать даже танк.
      Мы покидали город ночью, но оказалось, что из Белиза нельзя уехать незамеченными. На окраине города мы обнаружили стоявшего на обочине дядю Тома, который выразил желание попрощаться с нами лично.
      Рядом с дядей Томом стояло такси с работающим двигателем. Видимо, он только ради нас сюда и приехал. А может быть, бордель мадам Луизы находится где-то поблизости.
      – Удачи вам в джунглях, парни, – сказал дядя Том, фотографируя нас на память. – И не забывайте про авианосец.
      Я принял предложение Холдена, потому что:
      – а) таким образом я мог сэкономить на покупке снаряжения;
      – б) таким образом я мог сэкономить на услугах проводника;
      – в) почему-то мне казалось, что в случае чего я смогу с Холденом договориться. Он показался мне довольно дружелюбным и вменяемым парнем. Конечно, он разведчик, а все разведчики – профессиональные лжецы, но альтернативные варианты казались мне еще хуже;
      – г) в глубине души я все-таки не верил, что мы можем найти что-то полезное, и воспринимал поход в джунгли вместе с представителем британской разведки как незабываемое приключение, которое вряд ли когда-нибудь повторится. А репортаж можно будет сделать и на основании тех фактов, что у меня уже были.
      Локальные оптические феномены и буйство спецслужб по поводу оных. Сие не сенсация, конечно, но тоже довольно любопытно.
      Холден весьма удивился, когда обнаружил, что у меня нет оружия. Впрочем, он тут же одарил меня пистолетом из своих запасов. Это был глок, штуковина, которую я только в кино видел. Из фильмов я знал, что стоит такой пистолет очень дорого и далеко не каждый может его себе позволить. Глок – оружие профессионалов.
      На мой вопрос, не боится ли Холден вооружать своего потенциального противника, британский агент расхохотался.
      – Мы идем в джунгли, – сказал он, отсмеявшись. – Джунгли – это не город. Там совсем другие правила. Если мы встретим ребят из МГБ, этих чертовых китайцев, мы не будем раскланиваться друг перед другом и подкидывать шляпы в воздух. Придется стрелять.
      Заманчивая перспектива, подумал я тогда. Черт побери, во что же я лезу? Точнее, во что же я уже влез?
      – Хочу тебя предупредить, я отменный стрелок, – продолжал Холден. – Так что если дело вдруг дойдет до благородного поединка, я даже могу предоставить тебе право первого выстрела. Я – джентльмен старой школы, знаешь ли.
      Сейчас, с рюкзаком, в брюках и рубашке цвета хаки, в высоких армейских ботинках, он действительно напоминал колонизатора тех времен, когда Англия была великой империей. Этакий денди, который мог быть светским львом где-нибудь на Пиккадилли, что не мешало ему полгода спустя охотиться на тигров в Бенгалии и подавлять восстание сипаев, утопая по колено в грязи.
      Для полноты образа не хватало только пробкового шлема, который Холден заменил уже лет двести не выходящим из моды «стетсоном». Впрочем, я был одет так же. Наша одежда покупалась в одном магазине.
      Но колонизатором я себя не чувствовал. Чем дальше мы углублялись в джунгли, тем больше я утверждался в мысли, что я идиот.
      Через час Холден заявил, что у него устала рука, и настал мой черед поработать мачете. Должен сказать, что у меня рука устала куда быстрее. Тот, кто считает, что прорубать дорогу в джунглях это все равно что выпалывать сорняки на подмосковных шести сотках, крупно заблуждается.
      Но, поскольку мне не хотелось ударить в грязь лицом перед британским «коллегой», я продолжал размахивать мачете, которое с каждым новым взмахом становилось все тяжелее и тяжелее.
      – Я родился и вырос в Лондоне. – Судя по звукам за моей спиной, Холден только что закончил раскуривать сигару. До меня доносился слабый запах табака. – Когда живешь в городе, слабо представляешь, что в мире могут быть места, подобные этому.
      – А когда живешь в местах, подобных этому, слабо представляешь, что где-то есть такие города, как Лондон, – сказал я.
      – Это верно, – согласился Холден. – Я соскучился по метрополии, Алекс. Я хочу выпить пива в нормальном английском пабе. Я хочу сходить на футбол и посмотреть, как возрожденная вашим бизнесменом «Челси» разносит в пух и прах «Манчестер Юнайтед». Я соскучился по крикам толпы на стадионе «Ли Энфилд». Я соскучился по своему «Астон Мартину» и нормальным асфальтированным дорогам. А еще я соскучился по женщинам, чья кожа бледнее моей.
      Оказывается, и мулатки могут надоесть.
      – Наверное, мне придется уйти в отставку, – сказал Холден. – Я не хочу сидеть в посольстве в Зимбабве, там женщины еще темнее. И перебирать бумажки в кабинете я тоже не хочу. Черт побери, у меня ведь не так много опыта полевой работы. А на скольких заданиях успел побывать ты, Алекс?
      – Была пара дел, – неопределенно ответил я. – Ничего особо серьезного.
      Интересно, а нас не демаскирует запах его сигары? Вряд ли, учитывая, что мы издаем шум, как продирающееся через джунгли стадо слонов. А это всего-то продирающаяся сквозь джунгли пара человек.
      – Тут есть пара индейских троп, которыми мы могли бы воспользоваться, – сказал Холден, словно прочитав мои мысли. – Но это крюк километров в двадцать. А так мы уже к вечеру выйдем на более-менее нормальное пространство, когда нам не нужно будет бороться за каждый шаг.
      – Звучит оптимистично.
      – А я вообще оптимист, – сказал Холден и тут же поправился: – Был. Пока в эту чертову страну не приехал.
 
      В джунглях темнеет быстро и неожиданно. Словно кто-то поворачивает выключатель, и на джунгли спускается тьма. По крайней мере, так мне показалось.
      К этому времени мы продрались через труднопроходимый участок и вышли на относительно чистое пространство. Здесь махать мачете приходилось не на каждом шагу, а через один. Иногда и через два.
      Когда световой день кончился, Холден предложил устроить привал, и я не стал возражать. Моя физическая форма была далека от идеала, и в организме болели даже те мышцы, о существовании которых я раньше и не подозревал.
      Обустройство временной стоянки Холден взял на себя. Натаскал дров, развел костер, повесил над огнем котелок с водой, чтобы сварить кофе. Из города мы захватили кое-какие припасы, не считая армейского сухпайка, которым британский агент собирался воспользоваться в самую последнюю очередь, когда все остальные возможности наполнить желудок будут исчерпаны.
      – Сухпаек – это средство для того, чтобы не сдохнуть с голоду, – объяснил Холден. – И британский сухпаек, как ты должен знать, ничем принципиально не отличается от сухпайка армии любой другой страны. Максимум питательной ценности, никаких вкусовых качеств. Скорее, даже отрицательные вкусовые качества. Ветераны рассказывают, что подошвы некоторых видов обуви гораздо приятнее на вкус. Сам не пробовал, врать не буду. Подошвы, в смысле, не пробовал. Сухпай пробовал. Гадость.
      После целого дня физической работы на свежем воздухе у меня дико разыгрался аппетит, и копченое мясо с индейскими лепешками показались мне верхом кулинарного изыска.
      К тому времени как мы покончили с едой, кофе был готов, Холден разлил горячий напиток по походным кружкам, и мы с удовольствием закурили.
      – Костер можно не тушить, – сказал Холден. – Дикие звери к огню не сунутся, индейцы тоже. Они каким-то образом чувствуют, когда огонь жгут белые люди. Наверное, что-то мы не так делаем.
      – А китайцы? – спросил я.
      – Китайцев костром не отпугнешь, – согласился Холден. – Но они ведь и без костра нас найти могут. Нация, которая развивается с очень большой скоростью. И это пугает. Впрочем, вас это должно пугать в первую очередь. Если они захотят оттяпать у вас Дальний Восток, черта с два вы его удержите. А рано или поздно это случится.
      – Ты так думаешь? – спросил я.
      Потом подумал, что не стоит выказывать столь явную неосведомленность, и сообщил, что азиатским направлением мой отдел не занимается.
      – Я видел карты, по которым китайские школьники учат географию, – сказал Холден. – На этих картах весь Дальний Восток обозначен как исконная китайская территория, незаконно занятая оккупантами – вами. То есть вырастает целое поколение, искренне считающее весь Дальний Восток своим. Рано или поздно они захотят вернуть его себе. У них с демографией проблемы, знаешь ли. Перенаселение и все такое. Новые земли нужны, как воздух.
      Наверное, те, кому это положено знать у нас, это все знают. И принимают какие-нибудь меры, чтобы не допустить экспансии. Хотелось бы на это надеяться, во всяком случае.
      – Некоторые аналитики считают, что именно Китай будет доминирующей мировой державой в середине и конце двадцать первого века, – сказал Холден. – Обидно, когда бывшие колонии начинают диктовать свою волю во внешней политике.
      – У вас почти весь мир – бывшие колонии, – заметил я.
      – Да, предки неплохо размялись, – согласился Холден. – Жаль, другие предки, которые были чуть позже, не смогли удержать наши завоевания. Впрочем, это естественно. Все великие империи рано или поздно рушатся.
      – США пока падать не собираются.
      – Ерунда, – отмахнулся Холден. – Скоро такие ребята, как наш старый добрый Том, поймут, что одними только авианосцами всех проблем им не решить. Особенно внутренних проблем.
      Честно говоря, я не знал, что у США есть большие внутренние проблемы, но задавать такой вопрос Холдену было бы совсем глупо. Должен же я хоть что-то знать, если уж назвался разведчиком.
      – Дежурить будем по очереди. – Холден швырнул окурок сигары в костер. – На правах хозяина я возьму себе первую вахту. Разбужу тебя часа в два. К шести рассветет, позавтракаем и дальше пойдем.
      – Договорились, – сказал я, забираясь в спальный мешок.
 
      Сны мне обычно снятся цветные. Не каждую ночь, конечно, но довольно часто. И я всегда их запоминаю.
      Наверное, к психиатру мне лучше с их пересказом не соваться. Потому что иногда мне снится полный бред. Хотя и с сюжетом.
      Например, в тот день мне приснилась фраза: «Олень бежит сквозь тьму, поэтому мы должны довольствоваться тем, что есть, а поезд идет в депо». Эта фраза была начертана огненными буквами на абсолютно черном фоне, но особую пикантность фразе придает то, что сам сон касался изобретения в Саус-парке семафора. Изобретение было сделано благодаря тому, что в городе жил мальчик, похожий на деревянную вешалку.
      Наверное, стоило бы промолчать, что в этом сне помимо обычных персонажей вроде Картмана или Кенни принимал участие инопланетный розовый чебурашка-трансвестит, тяжело раненный в «Звездных войнах».
      Иногда я подозреваю, что я неизлечим.
      Или не те сигареты курю…
      – Мое кун-фу сильнее твоего, – заявил Холден.
      Логичное продолжение бреда, подумал я и проснулся.
      Оказалось, Холден сказал это не во сне. И обращался он отнюдь не ко мне.
      Присев на корточки, Холден разговаривал с трупом китайца, лежащим возле костра. В руке у Холдена был пистолет с глушителем.
      Труп еще одного китайца лежал чуть поодаль. Третий наполовину вывалился из кустов, окружающих место нашей стоянки.
      – Не обращай внимания на бред про кун-фу, – сказал Холден. – У меня есть друг, который утверждает, что после того, как ты кого-нибудь пристрелишь, надо обязательно сказать какую-нибудь глупость. Для психологической разрядки.
      – Почему ты меня не разбудил?
      – Китайцы кончились, – ухмыльнулся Холден. – Я не знаю, насколько хорошо ты стреляешь спросонок и как быстро ты смог бы включиться в ситуацию. Не волнуйся, я все контролировал.
      – Я вижу, – буркнул я.
      – Они давно на меня зуб точили, – сказал Холден. – Но в городе подступиться не рисковали. Город – негласная нейтральная территория. А тут – закон джунглей. На то они и джунгли.
      Холден был прав, что не стал меня будить. В ситуацию я включился не сразу. Понадобилось несколько минут, чтобы до моего сознания дошло: шутки кончились. Даже если они когда-то и начинались.
      Потому что мертвые тела были самыми настоящими мертвыми телами. И улыбчивый Холден на самом деле являлся не только профессиональным лжецом, но и хладнокровным убийцей.
      Конечно, китайцы сами «зашли на огонек». Вряд ли они хотели просто попить с нами чая и поговорить за жизнь. По крайней мере тот, что лежал ближе всех к костру, сжимал в руках угрожающего вида армейский нож.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.