В спорт Ван Дамм пришел… благодаря кино. В 1972 году, когда во всем мире прогремело имя Брюса Ли, отец привел в секцию каратэ 11-летнего Жан-Клода, хилого мальчишку в очках с толстенными линзами, который с утра до вечера смотрел фильмы.
Он многим обязан своему тренеру Клоду Гетцу, сразу поверившему в Жан-Клода и уделявшему ученику много времени. В 1978 году Ван Дамм блистательно сдал экзамен на присвоение черного пояса, а 8 марта 1980 года в прыжке красивейшим ударом ноги нокаутировал немца Дитриха Таргиллза и стал чемпионом Европы среди профессионалов.
Добившись спортивных успехов, он открыл в Брюсселе клуб «Калифорния», быстро завоевавший популярность среди молодежи. Спортивный бизнес позволил Жан-Клоду приобрести хороший дом, легковую машину последней модели и иметь солидный счет в банке.
Однако кино оставалось главной целью его жизни и во время тренировок, и во время выступлений на национальных и европейских чемпионатах, и во время случайных эпизодических съемок в европейских лентах.
Он продал дом, машину, спортивный клуб и отправился покорять Голливуд. Все деньги, полученные от продажи недвижимости, он поместил в банк, а в Америку уехал с двумя тысячами долларов в кармане.
Но в Голливуде Ван Дамма никто не ждал. Со скверным знанием английского языка и без нужных знакомств рассчитывать в чужой стране на молниеносный успех не приходилось. Деньги скоро кончились. Ван Дамм хватался за любую работу – он был официантом, разносчиком пиццы, водителем, вышибалой в ночном клубе, но при этом не забывал подбрасывать продюсерам самодельные рекламные проспекты, в которых восхвалял свои мускулы и актерские достоинства.
Наконец в 1986 году продюсер «Кэннон филмз» Менахем Голан рискнул выделить миллион долларов под обаятельного нахала, посмевшего продемонстрировать на нем свои рискованные приемы. По одной из версий, когда продюсер выходил из ресторана на Беверли-Хиллз, Ван Дамм окликнул его, и в тот момент, когда Голан обернулся, высоко подпрыгнув, просвистел ногой в паре дюймов от лица ошеломленного босса кинокомпании, после чего тот предложил Жан-Клоду работу в кино. По другой версии, после нескольких просьб об аудиенции у Голана, Ван Дамм во время беседы неожиданно уселся в шпагат между двумя стульями и как ни в чем не бывало продолжил разговор. И Голан сдался…
Так появился «Кровавый спорт», за ним – «Черный орел», где Ван Дамму досталась роль злодея-кагэбэшника, потом – «Киборг» с его неожиданной библейской символикой, потом… короче, карьера пошла. Начало восхождения к славе связано с беспрецедентным успехом первых боевиков Ван Дамма в Европе и Азии.
Но, хотя Ван Дамма «продавали» исключительно в упаковке «героя боевиков», в многочисленных интервью актер подчеркивал, что видит себя в иных ипостасях. «Я могу завоевать и другую аудиторию. Пусть мой новый фильм станет любовной историей – допустим, с небольшими добавками "экшн", – и я гарантирую успех! Можете даже в смокинг меня вырядить! Но дайте умелого постановщика, прелестную партнершу, красивую музыку вроде Морриконе. На этот фильм пойдут все женщины».
В истории жизни и карьеры Ван Дамма женщины играли далеко не последнюю роль – и не только как зрительницы. «Я считаю, что женщины умнее мужчин, – признался актер в одном из интервью. – Но, влюбившись, они теряют разум».
Сплетни и слухи об отношениях с европейскими и голливудскими красавицами сопровождали и сопровождают карьеру Ван Дамма-спортсмена и Ван Дамма-кинозвезду. Еще мальчишкой он одновременно с приемами каратэ внимательно изучал древнеиндийские трактаты о любви, а во время спортивной карьеры придерживался правила накануне матча переспать с женщиной.
Летом 1980 года Жан-Клод женился на своей подруге по клубу – Марии Родригес, а через год познакомился в Париже со знаменитой киноактрисой Жаклин Биссе, снимавшей номер в гостинице «Наполеон». Она посоветовала ему всерьез заняться кино. Вероятно, именно эта встреча повлияла на решение Жан-Клода развестись с Марией и отправиться в Голливуд.
Для получения вида на жительство в 1985 году он женился на танцовщице Синтии Дердерян, но вскоре развелся из-за постоянных скандалов ревнивой супруги.
Наконец в его жизнь вошла манекенщица, чемпионка США по культуризму Глэдис Португес, которую он тогда называл «женщиной своей жизни». Она поощряла мужа, помогала ему, поддерживала в трудные моменты деньгами и советами, родила двоих детей. Жан-Клода считали примерным семьянином. О своей жене он мог говорить часами. В глазах загорались страстные огоньки, а голос начинал дрожать.
На Каннский фестиваль 1992 года Жан-Клод прибыл вместе с Глэдис, и публика восторженно приветствовала эффектную пару. А через год на том же фестивале он позировал уже с другой красавицей – Дарси Лальер, еще недавно считавшейся лучшей подругой Глэдис.
Ван Дамм влюбился в замужнюю женщину на вечере, организованном Фрэнком Синатрой. Дарси была со своим мужем, Жан-Клод – с Глэдис. Волею судьбы они оказались за одним столиком.
«С самого начала я почувствовал на себе взгляд, и меня как будто ударило током. Все смотрели шоу, а мы просто пожирали друг друга глазами. Глэдис и Дарси, что казалось просто случайным совпадением, были одеты в одинаковые платья. Но не может быть случайных совпадений, – говорил позже актер. – Глэдис великолепная женщина, великолепная супруга, исключительная мать. В общем, женщина – само совершенство, но не для меня. Проблема в том, что мы не очень хорошо понимали друг друга. Я думал, что мы любили, поскольку о другой любви я ничего не знал. Если вы всю жизнь ездите на "тойоте", то думаете, что ничего лучше в мире нет? Когда же вы сядете за руль "мерседеса", то сразу почувствуете разницу… В Дарси я наконец нашел родственную душу… Она умная женщина… Она предупреждает все мои желания, каждую минуту удивляя меня… Я знаю, что всегда приду на помощь Глэдис. Ведь мы познакомились и узнали друг друга, когда были на нижней ступеньке лестницы, без гроша в кармане. Мы провели вместе худшие времена, а это невозможно забыть».
Свои отношения Жан-Клод и Дарси тщательно скрывали. Встречались тайно в Гонконге, в Париже, не переставая повторять, что надо во что бы то ни стало положить конец этой связи. Однако чувство брало верх над разумом. Расставаясь на неделю, они начинали скучать друг без друга и, не выдержав, бросались к телефону.
Когда в сентябре 1992 года в прессе появились фотографии Жан-Клода и Дарси, занимающихся любовью на пляже, третья жена голливудской звезды не выдержала и развелась с любвеобильным супругом. К одному скандалу добавился другой: во время съемок фильма «Трудная мишень» в Новом Орлеане некая женщина подала на Ван Дамма в суд, обвинив его в том, что он и Дарси склоняли ее с любовником заняться любовью вчетвером. Дело уладили, но шум был большой, хотя сам Жан-Клод яростно доказывал, что скандал сфабрикован.
Они планировали пожениться в Лос-Анджелесе, но актеру пришлось выехать в Таиланд, где должны были проходить съемки нового фильма. Жан-Клод готовил будущей супруге сюрприз. Он снял с нее мерку для платья, под предлогом того, что один из его друзей хочет ей подарить национальный костюм этой страны.
Утром в день свадьбы Ван Дамм сказал ей, что для местного приема они должны одеться в национальные костюмы. Подъехав к храму, она не переставала восхищаться его цветочным убранством. Она все поняла, только когда увидела свою лучшую подругу, которую актер вызвал из Орегона, чтобы она стала свидетельницей. Надев ей шикарное жемчужное колье, Ван Дамм сделал ей предложение.
Увы, его брак с Дарси продлился всего девять месяцев. В конце 1994 года четвертая жена Ван Дамма подала на развод, не выдержав постоянной неверности супруга и… его бешеной ревности, доходящей, по ее словам, до деспотизма.
«Люди разводятся, потому что в сегодняшнем мире исчезло доверие, – грустно прокомментировал это событие Ван Дамм. – Партнер кинозвезды в личной жизни должен быть очень сильным человеком. Лояльным. Я ведь делаю все, что в моих силах. Мне нравится момент возвращения домой, но я люблю свободу. Я хочу, чтобы женщина говорила мне: "Расскажи, что было ночью, и я не буду ревновать. Главное – не скрывай ничего". Существует ли в мире такая душа? Мне остается только надеяться».
Ван Дамма часто спрашивают, занимается ли он любовью с партнершами по фильмам. «Никогда. Это чисто профессиональный нюанс. Если переспать с партнершей, в глазах ее исчезнет голодный блеск, она начнет считать меня своим трофеем».
Две стриптизерши, которых актер увидел в московском ночном клубе, не долго думая, уехали с ним, не дожидаясь окончания представления. Устоять перед ним невозможно…
Искренность Ван Дамма может сравниться с его самовлюбленностью. Он охотно говорит о том, как накачивает мускулы, как любит хорошо одеваться, как выбирает обстоятельства для занятия любовью. «Лучшие города для любви – Париж и Гонконг. Перед любовным актом я люблю поесть в хорошем ресторане, выпить марочного вина, а потом подняться в номер отеля с прекрасным видом на город. Первый раз мы с Дарси занимались любовью именно в Гонконге».
БЕРТРАН РАССЕЛ
(1872—1970)
Английский философ, логик, математик и пацифист. Приобрел широкую известность в научных кругах после выхода в свет труда «Основания математики» (1910—1913), написанного в соавторстве с А. Уайтхедом. Перу Рассела принадлежит также «История западной философии» (1915), «Замужество и мораль» (1929) и «Автобиография» (1967—1969). Лауреат Нобелевской премии по литературе (1950).
Рассел не признавал никаких авторитетов. Вместе с тем он, как и Вольтер, был очень страстным человеком. На некоторых газетных фотографиях, сделанных во время его яростных выступлений, он выглядел как ангел-мститель. На протяжении всей своей жизни Рассел резко критиковал традиционные взгляды во всех сферах человеческой жизни – любви, образовании, религии, права женщин, политики и гонке ядерных вооружений.
Рассел родился в одной из старейших и известнейших семей в Англии. Его воспитанием занималась бабушка-пресвитерианка, отличавшаяся строгостью. Бертран рос застенчивым и чувственным ребенком и безмерно страдал от того, что совершал, как он сам считал, много «грехов».
В 18-летнем возрасте Рассел увлекся изучением математики, поскольку его очень занимал вопрос: «можно ли в этом мире хоть что-то познать». Это увлечение стало делом его жизни. Бертран вскоре приобрел известность в научных кругах.
Рассел активно выступал против любых войн. В 1918 году он даже оказался за решеткой, поскольку «представлял угрозу национальной безопасности страны». Тем не менее в годы Второй мировой войны Бертран, поступившись принципами, поддерживал действия антифашисткой коалиции.
В 1950 году Рассел получил Нобелевскую премию в области литературы. К этому времени он стал уже широко известным литературным и общественным деятелем. Однако власти не могли простить ему резкие высказывания по поводу войны во Вьетнаме, убийства Джона Кеннеди, испытаний ядерного оружия. В преклонном возрасте Рассел принял активное участие в маршах протеста и «сидячих» демонстрациях, после чего снова оказался за решеткой. «Я так не хочу покидать этот мир», – с грустью сказал ученый незадолго до своей смерти.
Рассел всегда считал, что он никогда не познает женщину, пока не переспит с ней. В своей работе «Замужество и мораль» он выступил в защиту пробных и свободных брачных союзов.
В двадцать лет он без памяти влюбился в 15-летнюю Элис Пирсел Смит. Его избранница жила в Филадельфии и происходила из известной квакерской семьи. Рассел впервые поцеловал ее только через четыре месяца после того, как сделал ей предложение выйти за него замуж. Узнав об этом, бабушка Бертрана в сердцах назвала девушку «воровкой детей» и «хитроумной коварной женщиной». Молодые люди тем временем оживленно обсуждали, сколько раз в неделю они будут предаваться любви, когда станут мужем и женой. Однако, воспитанные в строгих традициях, жених и невеста устояли перед соблазном и не потеряли невинности до их свадьбы в 1894 году.
После первых опытов в супружеской постели Элис заявила, что секс дан женщине Богом в наказание, а Рассел, придерживавшийся иного мнения, даже «не посчитал нужным» спорить по этому вопросу. Впрочем, оба верили в свободную любовь, но ни один из них не спешил ее испытать. Первые пять лет их супружеской жизни они не знали, что такое измена.
В 1901 году Рассел влюбился в Эвелину Уайтхед, талантливую жену своего соавтора А.Н. Уайтхеда. Их отношения так и остались чисто платоническими, но эта женщина заставила Бертрана взглянуть на мир другими глазами. Во время велосипедной прогулки он вдруг ясно понял, что не любит Элис, о чем поспешил сообщить жене. «Я не хотел быть жестоким по отношению к ней, но в те дни я считал, что в интимной жизни нужно всегда говорить правду», – писал он.
В течение пяти лет Рассел и Элис старательно сохраняли видимость счастливых семейных отношений, но занимали при этом разные спальни. «Примерно дважды в год я пытался восстановить наши сексуальные отношения, чтобы облегчить ее страдания, но она меня больше не привлекала, и эти попытки были безуспешными», – с сожалением признавался Бертран.
В 1910 году он знакомится с леди Оттолин Моррел, женой члена парламента от либеральной партии Филипа Моррела. Вот как выглядела эта женщина в глазах влюбленного в нее мужчины: «Она была очень высокой, с длинным тонким лицом, немного похожим на лошадиное, и у нее были великолепные волосы». Они тщательно скрывали свои романтические отношения: Оттолин не решалась на развод с мужем, поскольку он мог повредить его политической карьере. Филип, узнавший об измене жены, не стал устраивать скандала, оценив их благоразумие. Вскоре Рассел оставил Элис. Бывшие любовники встретились только в 1930 году, но уже как «хорошие знакомые». Бертран позже признался: «Оттолин истребила во мне пуританина».
Итак, Рассел перестал быть пуританином. После романа с леди Моррел он пустился в любовные приключения. Его интимная жизнь была чередой серьезных романов, легкого флирта и ничего не значащих связей. Остается удивляться, как ему удалось избегать шумных скандалов и разоблачений. В своих письмах Оттолин и другим любовницам Бертран подробно описывал свои отношения с другими женщинами. Но, что удивительно, его дамы сердца спокойно относились к его похождениям.
В 1914 году Рассел отправился читать лекции по городам Америки. В Чикаго его внимание привлекла Хелен Дадли, дочь хирурга. Она приняла его приглашение погостить в Англии. В письме Оттолин он честно во всем признался, в конце добавив: «Дорогая, не думай, что это означает, что я стал тебя меньше любить».
Когда Хелен прибыла в Англию, страсть Рассела уже улеглась. К тому же у него уже начался роман с талантливой и красивой Айрин Купер Уллис. Рассел ненавидел всяческие меры предосторожности, Айрин же, опасавшаяся скандала, тщательно скрывала их связь. Рассел в конце концов не выдержал: «Какого черта я стал заниматься с ней любовью».
В 1916 году Рассел познакомился с леди Констанцией Маллесон. 21-летняя актриса выступала на театральных подмостках под именем Колетт О'Нил. Ее брак с актером Майлзом Маллесоном, по взаимной договоренности, был свободным. Рассел часто отдыхал вместе с Констанцией и ее мужем. Любовники расставались, потом снова сходились… И так в течение тридцати лет. Колетт на день рождения всегда посылала ему красные розы. Рассел писал Оттолин: «Мои чувства к Колетт нельзя назвать даже тенью моих чувств к тебе».
Рассел мечтал иметь детей. В 1919 году он познакомился с Дорой Блэк, феминисткой, но она хотела завести детей вне брака. В разгар романа с Колетт Рассел уехал в Китай, где занял вакантную должность в Пекинском университете. Вместе с ним в Азию отправилась и Дора.
Когда в августе 1921 года они вернулись в Англию, Дора была на девятом месяце беременности. «С самого начала мы не предпринимали никаких мер предосторожности», – поведал Бертран другу. После долгих раздумий Рассел и Дора решили все-таки пожениться, правда, их брак был свободным. Они оформили отношения за месяц до рождения ребенка.
Когда на свет появился второй ребенок, Рассел основал экспериментальную школу. Обстановка в школе была чрезвычайно либеральной. В ней, в частности, отстаивалось право всех преподавателей школы на свободную любовь. Рассел сблизился с молоденькими преподавательницами, а потом уехал в Америку читать лекции. Дора тем временем тоже не скучала, и завела роман с американским журналистом Гриффином Барри, и родила от него еще двоих детей.
Расселу явно не понравилось подобное применение его теории свободной любви на практике. В их брачный контракт он, в частности, внес и такой пункт: «Если у жены родится ребенок от другого мужчины, за этим последует развод». Супруги развелись в 1935 году. Рассел придерживался мнения, что одна женщина может привлекать физически не больше семи-восьми лет. Дора хотела родить от него еще одного ребенка, но Рассел «посчитал это невозможным».
Его роман с 21-летней Джоан Фолуэлл весьма характерен для Рассела. Он сразу же заявил ей: «Единственное, чего я боюсь, это то, что я могу тебя не удовлетворить сексуально, поскольку я уже немолод… Однако существуют способы, с помощью которых можно исправить этот недостаток». Много лет спустя Джоан призналась: «После нашего третьего совместного ужина я начала с ним спать… Это продолжалось больше трех лет. В постели, впрочем, он часто не мог добиться успеха, поэтому я ушла к другому».
В 1930 году Рассел сблизился с Патрицией Спенс, симпатичной воспитательницей его детей. В 1936 году они поженились, у них родился сын. Во время Второй мировой войны они переехали в США. Патриция уже не чувствовала себя счастливой. Дочь Рассела высказала предположение: «Она поняла, что ее замужество не принесло ей радости. Его страсть… сменилась любезностью, которая не могла удовлетворить романтически настроенную молодую женщину».
В 1946 году 74-летний ученый завел роман с молодой женой преподавателя Кембриджского университета. Они встречались в течение трех лет. Колетт написала ему полное нескрываемой горечи письмо: «Теперь у меня не осталось иллюзий. Какой ужасный конец всем нашим годам, проведенным вместе… Трижды я становилась частью твоей жизни, и трижды ты меня отталкивал».
Патриция Спенс развелась с Расселом в 1952 году. В этом же году он женился на своей давней знакомой Эдит Финч, американской писательнице. У Рассела появилась, наконец, возможность привести в порядок свои «чрезвычайно сильные сексуальные инстинкты», поскольку ему исполнилось уже 80 лет. Его семейная жизнь с Эдит сложилась счастливо. На свой последний день рождения он, как всегда, получил подарок от Колетт – букет красных роз.
ФИЛИПП-ФРАНСУА-НАЗЕР ФАБР Д'ЭГЛАНТИН
(1755—1794)
Французский поэт, драматург и политический деятель. Во время Французской революции увлекся политической деятельностью. Якобинец. Избирался в Конвент (1792). В конце 1793 года примкнул к дантонистам. В январе 1794 года был арестован, предан суду и обвинен в заговоре с целью реставрации монархии. 6 апреля его казнили.
В преддверии французской революции, названной потомками Великой, Филипп-Франсуа-Назер Фабр жил в Париже. Этот сочинитель-актер промотал на женщин все свои деньги и дошел до крайней нищеты. Рассказывают, что он взял себе псевдоним Фабр д'Эглантин потому, что в 1773 году ему присудили «Золотой шиповник» на Цветочных играх за сонет в честь Богоматери. На самом деле его талант отметили скромнее – «серебряной лилией», хотя псевдоним наводил на мысль о высшей награде. Многие годы он бродил по дорогам Европы с труппой актеров, играя пьесы собственного сочинения, восхваляя принцев за несколько экю, распевая песенки, а главное, укладывая в свою постель всех актрис подряд.
В Страсбурге он женился на Николь Годен; в Тионвиле его арестовали за долги; в Льеже ему заплатили пять луи за «хвалу Гретри»; в Женеве он стал любовником пылкой буржуазки, устраивавшей у себя буйные оргии; наконец, в Маастрихте он сочинил очаровательный романс, его первые строчки знают все французы даже сегодня: «Дождь идет, дождь идет, моя пастушка…»
В конце 1781 года он жил на улице Французского Театра, недалеко от Клуба кордельеров, и был любовником очаровательной актрисы Мари-Элизабет Жоли, ради которой бросил годом раньше жену.
Эта связь не мешала ему находиться более чем в близких отношениях с актрисами и субретками, на которых он тратил те немногие деньги, которые платил ему маркиз де Хименес за переписывание некоторых документов…
Однако он хотел бы менять партнерш каждый день, дабы «в целях исключительно гуманных, – по словам одного историка, – познакомить всех француженок с благотворным влиянием его мужественности»…
Однажды Фабр довел до изнеможения нескольких актрис театра французской комедии, он был их «сменным любовником». История эта имела довольно забавные последствия. Вот как описывал эту историю Ле Бриссе в «Скандальных хрониках времен революции»:
«После ужина в кафе Прокопа Фабр отправился с пятью юными актрисами и несколькими друзьями к некоему Дюбару, жившему на улице Старинной Комедии в доме № 26. Там они много пили, и молодые женщины стали жертвами любопытного явления: хмель ударил им не в голову, а несколько ниже. Они быстро разделись и начали крутиться перед мужчинами с распутным видом.
"Чтобы удовлетворить меня, – сказала одна из них, растянувшись на софе, – понадобится полк солдат".
Это было, конечно, не более чем преувеличение, но Фабр воспринял его всерьез.
"Я заставлю вас сложить оружие, – заявил он, – я один заменю всех солдат и всех офицеров, о которых мечтаете вы и ваши подруги…"
Фабр кинулся к дивану и мгновенно овладел цитаделью молодой женщины. Через некоторое время она капитулировала с громким криком. Но будущий член Конвента не согласился на перемирие и, не жалея противника, продолжил "обстрел". Задыхающаяся актриса выдержала второй приступ и запросила пощады. Но Фабр как истинный солдафон хотел продемонстрировать всю мощь своей «артиллерии» и, сделав последний "выстрел", оставил белокурое дитя бездыханным на поле боя…
Совершив сей подвиг, Фабр выпрямился с широкой улыбкой. Он мог гордиться собой. Лишить женщину сил таким галантным способом – это уже нечто из ряда вон выходящее, но затушить пламя актрисы театра французской комедии – это подвиг, достойный героев античности…
Четверо других актрис немедленно потребовали, чтобы Фабр подверг их такому же лечению.
Драматический автор храбро кинулся в атаку. И одержал четыре блестящие победы.
Когда все актрисы лежали без чувств на ковре, Фабр захотел доказать, что силы его неисчерпаемы, и спросил хозяина, хороша ли собой его горничная. Тот ответил, что ей шестнадцать и она свежа как роза, он лично за это отвечает.
"Позовите ее, – сказал Фабр, – у меня еще есть силы". Субретка немедленно явилась. Увидев лежащих на ковре голых бесчувственных актрис, она решила, что Фабр задушил их, и с безумными воплями выбежала на улицу. Полицейские, сидевшие в кафе Прокопа, и несколько посетителей прибежали и ворвались в салон Дюбара. Их шумное появление привело в чувство актрис. Открыв глаза, они с невероятным смущением заметили, что какие-то незнакомцы с интересом разглядывают их прелести.
Подбежав к окну, они судорожно завернулись в занавески, а полицейские, извинившись за вторжение, поспешили рассказать всему кварталу о том, какой ужин устроил Фабр д'Эглантин актрисам "Комеди Франсез".
Увы! Бедняга Фабр стал жертвой слишком большой мужественности. Актрисы в ярости от того, что их видели голыми совершенно чужие незнакомые люди, ушли, хлопнув дверью, а субретка, совершенно потрясенная этой историей, закрылась у себя в комнате. Несчастный Фабр, честно удовлетворивший пятерых актрис, вынужден был отправиться к девицам в Пале-Рояль, чтобы тоже получить удовольствие…»
Мари Жоли, естественно, стала известна вся эта история, и она разозлилась. Актриса написала Фабру высокопарное письмо, в котором сообщала ему о разрыве.
Получив обрекавшее его на вечное проклятие письмо, Фабр д'Эглантин отправился забывать свою прекрасную подругу в притон, содержательница которого была «опустошительницей кошельков и жилетных кармашков». Там он «вывел из строя» трех самых пылких ее пансионерок…
Чтобы удовлетворять такой темперамент, требовалось немалое состояние, а у бедолаги актера его не было. Поэтому он старался раздобыть деньги всеми возможными средствами. Революция, о которой с восторгом отзывался его сосед Дантон, показалась ему нежданной удачей. Он понял, что, употребив немного хитрости, лицемерия и бесчестности, – а уж этого добра у него было в избытке, – он сможет осуществить свои самые смелые мечты. Терять ему было нечего, и он надеялся, воспользовавшись смутным временем, разбогатеть, поставить свои пьесы, стать знаменитым и завести множество любовниц, которых требовал его неуемный темперамент.
В конце 1789 года он записался в секцию кордельеров, куда уже входили Марат, Шометт, Эбер, будущий отец Дюшен и немец Анахарсис Клоц. В начале 1790 года он был уже секретарем Дантона. Его политическая карьера стремительно шла в гору.
Он пытался интриговать, связался с подозрительными личностями и стал извлекать выгоду из всех связей будущего трибуна.
«Его жизнь жалкого комедианта, – писал Руссель д'Эпиналь в книге «Любовная переписка Фабра д'Эглантина», – толкала его на то, чтобы все попробовать, на все осмелиться. Для него мир был просто огромным театром, в котором он пытался сорвать аплодисменты. Он без малейшего стыда готовился стать худшим образчиком бесчестного политикана».
Как все политики подобного толка, Фабр д'Эглантин пользовался привилегиями власти, чтобы укладывать в свою постель женщин.
Увлечение женщинами стоило Фабру жизни.
Ярый роялист барон де Батц решил использовать продажность некоторых депутатов и опорочить республику. Он остановил свой выбор на революционерах Шабо и д'Эглантине, которому дорого обходились любовницы. Как только революционеры положили деньги в карман за оказанную небольшую услугу, барон де Батц приказал еще одному подкупленному им члену Конвента выдать их.
Разразился невероятный скандал. Многие депутаты, замешанные в сомнительных делах, немедленно набросились на Шабо и его друзей, надеясь доказать свою порядочность.
Поняв, в какое опасное положение он попал, Фабр д'Эглантин решил доказать свой «патриотизм» и отвлечь внимание от собственной персоны: он возглавил движение по дехристианизации страны и создал республиканский календарь, очень насмешивший эмиграцию. Но больше всего их изумили имена, придуманные Фабром взамен имен католических святых, упоминаемых в грегорианском календаре. Влюбленный в природу, депутат-поэт придумал для каждого дня вместо имен Жан-Пьер, Поль, Николя, Адриен названия «Пырей», «Корова», «Ревень», «Огурец», «Одуванчик», «Тачка», «Мотыга», «Свинья» и т д.
Затем Фабр и Шабо решили ошеломить коллег-депутатов фейерверком гражданских праздников. Продолжая кампанию против католицизма, они добились, чтобы собор Парижской Богоматери перестал быть храмом и назывался Святилищем разума.
Освящение нового культа состоялось 20 брюмера (10 ноября) 1793 года. Кортеж появился к десяти часам. Процессию возглавляли депутаты, а между двумя рядами девушек в белом улыбалась толпе «богиня разума» в венке из дубовых листьев. Эту роль Фабр отдал своей любовнице – певице парижской оперы м-ль Майяр.
Всю следующую неделю в парижских церквах проходили подобные церемонии, кое-где переходившие в оргии. Новая религия, созданная Фабром и д'Эглантином, вскоре вылилась в вакханалию. «Богини разума» превратились постепенно в настоящих куртизанок.
Неистовую ярость Робеспьера вызвала роскошная жизнь, которую вели Фабр и его любовница-актриса. Робеспьер приказал арестовать всех протеже барона де Батца как «иностранных агентов».
6 апреля пятнадцать виднейших революционеров, в том числе и автор республиканского календаря Фабр д'Эглантин, были обезглавлены.
ИОГАНН КРИСТОФ ФРИДРИХ ФОН ШИЛЛЕР
(1759—1805)
Немецкий драматург, поэт и историк. По образованию хирург. После успеха пьесы «Разбойники» (1781) полностью посвятил себя литературе и завершил свои трагедии «Коварство и любовь» (1783) и «Заговор Фиеско» (1784). В Веймаре написал белым стихом драму «Дон Карлос» (1988) и оду «К радости». Был профессором истории Йенского университета, написал «Историю Тридцатилетней войны» (1789). Шиллер стал ведущим немецким драматургом после выхода в свет его классических произведений «Валленштейн» (1796—1799), «Мария Стюарт» (1800), «Орлеанская дева» (1801), «Вильгельм Телль» (1804).
Шиллер родился в эпоху просвещенного абсолютизма, распространившегося тогда в Европе, в том числе даже в таких крохотных государствах, как вюртембергское герцогство, во главе которого находился развращенный деспот Карл-Евгений. Преследования были невиданные. Людей за одно неосторожное слово сажали в тюрьмы на долгие годы, тысячами депортировали в Америку, в то время как при дворе господствовали блеск и роскошь.
Несмотря на суровую обстановку, поэт, обладавший тонкой душевной организации, не мог не чувствовать истинного влечения к вечно прекрасному. В его душе невольно пробуждались смутные чувства. Он грезил. И в его воображении помимо воли возникали чудные образы.
В юности Шиллер сочинил удивительные стихотворения, посвященные Лауре. Биографы поэта пришли к заключению, что это была Лаура Петрарки, та самая Лаура, которая живет и до сих пор в памятнике, изваянном из великолепных сонетов флорентийским поэтом! Именно ей посвящал Шиллер свои юные восторги, с ней, жившей до него за несколько сотен лет, делил он грустные часы своего одиночества, в часы безмолвной полночи или в бледных сумерках занимающегося дня.
Вероятно, плодом фантазии поэта является и другая героиня его произведений – Минна. Правда, сначала считали, что прообразом Минны была некая Вильгемина Андреа, но потом мысль эта была оставлена. Между тем в посвященных ей стихах чувствуется биение настоящей жизни, и воображение невольно рисует прекрасную, но грешную женщину.
