ГЛАВА СЕДЬМАЯ
      Седенко рассказал, что всю ночь он проспал хорошо, но когда я возвратился обратно ранним серым утром, он был похож на маленького мальчугана, хватающегося за подол своей матери.
      Поедая завтрак, он заинтересованно слушал мой рассказ о свидании с "чертом".
      - Это был не черт, Седенко, а всего лишь существо, которое служит мне.
      - Так вы не продали ему свою душу?
      - Нет. Он принял меня в своем замке, только и всего. Теперь мне известна следующая цель моего путешествия.
      Седенко был поражен.
      - Какой же огромной властью вы обладаете, если можете повелевать такими людьми, как Лесной Граф!
      Я пожал плечами.
      - У меня нет никакой особенной власти, кроме той, что вы видите сами-то же, что есть и у вас-пять чувств и остро отточенный меч.
      - Почему же тогда он помогает вам?
      - У нас есть определенные общие интересы.
      Седенко посмотрел на меня с некоторым страхом.
      - А вы должны вернуться обратно в Нюрнберг или куда-то еще,-сказал я.-Вы не можете отправиться туда, куда я направляюсь теперь.
      - Куда это?
      - В неизвестные вам страны.
      Он вскрикнул.
      - Вы поедете на корабле? В Новый Свет? В Америку?!
      - Нет.
      - Если вы решите, что я могу оказаться вам чем-то полезным, я буду хорошим слугой...
      - Я знаю это. Однако нет необходимости сопровождать меня так далеко.
      Седенко и далее пытался меня переубедить, но я отвергал все его доводы, после чего попросил его оставить меня в покое, так как очень хотелось спать.
      Он поднялся.
      - Я покараулю,-предложил он.
      Против этого я ничего не имел и мгновенно отключился. Проснувшись в полдень, я обнаружил, что Седенко готовит еду. Он разыскал немного торфа, чтобы поддерживать огонь, и теперь коптил над ним какой-то кусок мяса.
      - Кролик,-пояснил он.
      - Седенко,-сказал я,-вы должны идти. Вы не можете меня сопровождать. Это физически невозможно.
      Он удивился.
      - У меня хороший конь, вы знаете, и я не подвержен морской болезни, я здоров...
      Я решил промолчать. Только проклятые могут достичь Серединной Границы. Кроме того, если он будет меня сопровождать, мне не достичь нужного места. Я решил больше не думать об этом поводу и попробовать отправить молодого человека обратно в Нюрнберг искать для себя хорошего офицера, или, если он сочтет нужным, вообще развязаться с этой войной и отправиться обратно на родину, где он, если успеет вовремя, сможет применить свои силы против польских угнетателей.
      Он стал угрюмым, видимо, очень обидевшись на меня. Я не обращал на это внимания.
      - Лесной Граф сегодня заберет меня отсюда, нужно подготовиться к путешествию. Мясо хорошее. Премного благодарен.-Я встал и посмотрел на своего коня.
      Седенко сидел, скрестив ноги, у огня и смотрел на меня. Он не помогал мне, пока я одевал свое боевое снаряжение, натягивал стальной нагрудник и зашнуровывал поножи. Я решил, что будет не лишним появиться в Серединной Границе со всем снаряжением, какое только можно унести.
      Наступила ночь. Седенко все еще молча смотрел на меня. Избегая встречаться с ним взглядом, я взнуздал своего коня, смазал жиром сбрую, навел глянец на пистолетах, проверил затворы и почистил меч и ножны. Потом очередь дошла до шлема. Я надел его на голову. Седенко не спускал с меня глаз.
      К полуночи я начал слегка беспокоиться, но старался не обращать внимания на своего безмолвного товарища. Я смотрел в окно на Аммендорф, освещенный слабым светом луны.
      Накрнец я услышал отдаленный трубный звук охотничьего рога. Он звучал как Иерихонская труба, призывающая на Страшный Суд. Это был холодный, протяжный, лишенный эмоций звук. После этого опять наступила тишина.
      Здание затряслось от ударов копыт. Зеленовато-голубые блики появились в просветах между домами. Я услышал завывание собак.
      Взяв коня под уздцы, я провел его через помещение наружу и по ступеням спустился вниз. Потом я все же попрощался с Седенко, зная, что по всем законам военной дружбы я должен был просить его сопровождать меня.
      Охота приближалась, подобная буре. Глаза Лесного Графа бросали яркие отблески на скрывающиеся во мраке полуразрушенные строения. Крики его людей смешивались с гамом, производимым собаками, пока все внезапно не остановились, превратившись в статуи. Только граф двигался, и его огромная голова повернулась ко мне.
      - Я вижу, вы готовы, смертный.
      - Я готов, господин.
      - Тогда идем. В Серединную Границу.
      Я оседлал своего коня. Граф отдал указания, и охота снова пришла в движение. Я скакал бок о бок с Графом, и мой конь то и дело порывался отскочить в сторону от бросавшихся ему под ноги собак. Мы следовали по дороге в сторону от Аммендорфа через лес. Мы миновали берег озера, и мне показалось, что он покрыт снегом, что было совершенно невозможно в это время года, а потом дальше, пока мне не показалось, что мы преодолели добрый десяток миль. Здесь, на холме, Лесной Граф остановился и пожелал мне успехов в моих поисках.
      - Но как я найду Серединную Границу?-недоуменно спросил я.
      - Я доставил вас в Серединную Границу,-ответил Лесной Граф.
      Я заметил, что на мой плащ падает снег.
      - Но ведь не было никакого перехода,-сказал я,-или, по крайней мере, ничего, что намекало бы на него.
      - Куда же, по-вашему, я вас привел? Вы достигли следующей точки вашего маршрута.
      - И дальше вы не можете показать мне дорогу?
      - Раскройте свои глаза,-произнес Лесной Граф.-Вы попали туда, куда вам было нужно.
      - В Серединной Границе, по-видимому, снег идет позднее, чем у нас,-заметил я.
      Я видел, что снег лежит и не тает. Во всей округе стояла тишина, и не видно ни души. Полностью покрытые снегом деревья сгибались под его тяжестью. Мое дыхание вырывалось облачком пара.
      Лесной Граф покачал головой.
      - Времена года здесь перепутаны-все это может служить доказательством, что вы действительно в Серединной Границе.
      Его люди боязливо таращились на него. Видимо, им хотелось продолжить охоту.
      Холодная, но удивительно дружеская рука опустилась на мое плечо.
      - Найдите Филандера Гроота. Это лучший совет, который я могу вам дать. И будьте на своем пути в этом королевстве так же разумны, как и в своем собственном, капитан. Я надеюсь, вы найдете лекарство от Боли Мира.
      Он поднес свой охотничий рог к губам и издал тот же самый пронзительный длинный звук, который я уже слышал. От этого звука деревья задрожали, и снег посыпался с веток на наст. Собаки подняли головы и принялись лаять. Мне показалось, что в лесу позади меня звери ударились в бегство.
      Лесной Граф засмеялся. Его голос звучал еще громче, чем его рог.
      - Счастливо, фон Бек. Сделайте все возможное для того, чтобы принести нам всем свободу.
      Земля задрожала под скакавшими прочь всадниками. Потом, почти внезапно, стало тихо, и я остался один. Я накинул плащ и поплотнее закутался в него, понукая коня вперед, в неизвестность.
      Надо мной раскинулось небо, и свет разливала только большая желтая луна, не затмевающая, однако, звезд. Что-то странное было в картине звездного неба, но я не звездочет, и это так и осталось для меня загадкой. В отдалении виднелись иззубренные горные вершины. Почему-то эта страна показалась мне больше, обширнее, чем оставшиеся у меня за спиной. Она казалась дикой и незаселенной, и это породило во мне утешение, что здесь не происходит никакой войны. Это было почти так же, как если бы я вернулся обратно в замок Бек, как будто я влзвратился в прошлое.
      Я знал, что в Серединной Границе нужно быть бдительным и здесь я нахожусь в еще большей опасности, чем в своем собственном мире, поэтому продвигался не особенно быстро, настороженно, и когда услышал едущего за мной всадника, отступил в тень леса, но это все же совсем не успокоило меня.
      Я увидел одинокого всадника, мчавшегося во весь опор. Снег фонтанами взметался из-под копыт его коня. Решив, что одного человека мне нечего опасаться, я выехал из своего укрытия и, прокричав:"Хэлло!", стал поджидать его приближения, кем бы он ни был.
      Никакого ответа не последовало, и я, высоко подныв свой меч, держал его так, пока неизвестный не посмотрел вперед, оторвавшись от гривы своего скакуна, к которой припал во время скачки.
      Всадник перевел коня с галопа на шаг и вскоре вообще остановил его. Всадника и его конь, стоявшие на заснеженном распадке около большой, покрытой снегом скалы, казались мне знакомыми, хотя и были плохо видны в свете луны.
      - Кто вы, господин?-спросил я.
      Вновь не дождавшись ответа, я произнес:
      - Я жду вас и я безоружен.
      Почти незаметное движение фигуры, легкое всхрапывание коня, и больше ничего. Тронув поводья скакуна, я приблизился. Только после этого у нас появилась возможность рассмотреть друг друга.
      Смущенный и расстроенный, он выехал из тени под свет луны. Посмотрев на меня из-под поднятой к глазам козырьком одетой в перчатку руки, он пожал плечами.
      - Я никак не ожидал увидеть здесь снег, мастер. Вы и теперь станете меня прогонять?
      - Ах, Седенко,-произнес я, тронутый трагическим выражением его лица.
      - Да, мастер?
      - Ах, Седенко, друг мой!-Я подъехал и обнял его.
      Он не ожидал ничего подобного и был изумлен, но ответил такими же крепкими объятиями.
      Ему не было известно то, что знал я: ему удалось последовать за мной в Серединную Границу только потому, что бедный Седенко так же, как и я проклят.       В это мгновение я проклинал Господа, который предрек вечные мучения настолько безвинной по сравнению со мной душе. Что сделал Седенко такого, что расходилось бы с его мировоззрением и религией, ведь он даже убивал во имя Христа. Мне пришла в голову мысль о том, что Господь стал стар и слаб, потерял свое трезвомыслие и теперь не очень хорошо разбирается в том, что делает. И уж совсем не имеет понятия, что делают люди на Земле. Он впал в маразм. Он подвержен смене настроения. Он распространил свою власть на нас, но не очень долго интересовался, что с этой властью происходит. И где же его сын, которые должен всех нас спасти? Планы Господа не столько тайны для нас, сколько непостижимы, но, может быть, нас они вовсе не касаются? Может быть, все мы когда-нибудь будем прокляты? И жизнь лишена смысла?
      Эти вопросы промелькнули у меня в голове, когда я смотрел на молодого казака и спрашивал себя: какой проступок мог совершить он, что уже при всей его молодости ему уготован Ад?
      Определенно, подумал я, Люцифер-один из лучших мастеров своего дела.
      - Ну, капитан,-ухмыльнулся Седенко.-Раз уж я опять с вами, могу ли я дальше быть сопровождающим в следующих этапах вашего путешествия?
      - О, вне всяких сомнений, Седенко. Теперь, переступив мой запрет, вы можете проделать со мной весь путь до конечной призрачной цели путешествия.
      Я надеялся, что если добьюсь успеха, Люцифер будет мне благодарен, и я заступлюсь перед ним и за эту душу.
      Седенко принялся напевать дикую ритмичную мелодию своей родины. Он расслабился, откинувшись в седле, сгреб свободной рукой снег и, ликуя, подкинул его в воздух.
      - Это уже более подходящая страна для меня, капитан. Я родился в снегу, я сын зимы!-он был счастлив как ребенок. Ему было так хорошо, что я невольно рассмеялся. Однако на моем сердце лежала тяжесть.
      Наутро мы заметили город, расположенный высоко на выступе скалы. Он удивительно напоминал тот, что мы оставили позади, но между каменными строениями видны были люди, и в холодном воздухе отчетливо слышались голоса. Мы проскакали между белоствольными деревьями и направили наших коней по улице к главной площади, где раскинулась ярмарка.
      Около коновязи я остановил скакуна и спросил у краснолицей женщины, торговавшей готовыми мясными фрикадельками и запеченой рыбу, как называется это место.
      Ее ответ почти не удивил меня.
      - Как, разве господин не знает? Это Аммендорф.
      Седенко тоже услышал это.
      - Как Аммендорф? Разве могут существовать два Аммендорфа, так близко расположенных друг от друга?
      - Существует только один Аммендорф,-гордо ответила женщина.-Это так же точно, как и то, что меня зовут Марта.
      Я окинул взглядом поселение и покрывший могучие отроги гор лес. Этих гор я раньше не видел. Они выглядели выше Альп и, казалось, могли достать до неба.
      - Есть ли у вас священник?-спросил я ее.
      - Отец Кристофель? Вы найдете его в церкви.-Она указала в противоположную сторону.-Маленький переулок, неподалеку от колодца.
      Держа обоих коней в поводу, удивленный Седенко шел за мной, а я пробирался между людьми в указанном женщиной направлении. Если кто-нибудь тут и может знать отшельника Филандера Гроота, то это священник. Наконец я разыскал переулок, обозначенный высокими столбами, на снегу возле которых отчетливо виднелись следы ворон.
      Сзади меня снова запел Седенко. Может быть, он был доволен, что сумел меня нагнать. Звучание его счастливого голоса тронуло меня.
      Мы дошли до угла и остановились перед каменной, увенчанной башней церковью. Привязав коня под навесом, сооруженнным внутри прихода, я попросил Седенко оставаться охранять наших скакунов.
      Створки ворот церкви легко отворились, и я оказался в обширном помещении. Насколько я понял, это была католическая церковь. Священник стоял у алтаря и отправлял службу, стоя у алтаря.
      - Отец Кристофель?
      Он был худ и носил на лице отметины какой-то давней болезни. Рот его зиял провалом, как вход в маленькую пещеру, но глаза излучали спокойствие. - Я капитан Бек,-представился я, положив шлем на локоть согнутой руки.-Я прибыл сюда с секретной миссией, в некотором смысле имеющей отношение к религии.
      Он проницательно посмотрел на меня и склонил маленькую круглую голову.
      - Да?
      - Я ищу человека, который, как мне говорили, должен обитать в этой местности.
      - Гм?
      - Отшельник. Может быть, вы знаете его?
      - Его имя, капитан.
      - Филандер Гроот.
      - Гроот? Да?
      - Мне необходимо с ним поговорить. Знаете ли вы, где его можно найти?
      - Гроот провинился перед собой и перед Господом,-ответил священник.-И он виноват перед нами.
      - Но вы знаете, где его можно найти?
      Священник выпятил свой живот.
      - Знаю. Но почему его разыскивает солдат?
      - Я ищу кое-кого.
      - Кого-то, кого он знает?
      - Скорее всего, нет.
      - С военными целями?
      - Нет, отец.
      - Вы интересуетесь его учением?
      - Об этом я не имею ни малейшего представления. Меня не интересуют, философские проповеди.
      - В таком случае что вам нужно от Гроота?
      - Думаю, у меня найдется, что ему рассказать. Мне дали понять, что это очень его интересует.
      - Кто вам назвал Гроота?
      Священник не был человеком, который мог бы поверить вранью.
      - Лесной Граф.
      - Наш Лесной Граф?-немного приободрился священник. Выражение его лица прояснилось.-Ах, нет. Конечно же, другой.
      - Вполне может быть.
      - Вы тоже служили Люциферу? Благодаря его приказаниям Гроот впал в ересь. Он не хочет ни с кем говорить об этом.
      - Можно сказать, я служу миру,-ответил я священнику.-Целью моих поисков является Грааль.
      Священник не мог скрыть своего изумления. Его губы беззвучно повторили мои последние слова. Светлыми проницательными глазами он уставился на меня.
      - Так вы свободны от грехов?
      Я покачал головой.
      - Не много существует грехов, которые я не успел совершить. Я убийца, вор, насильник женщин.
      - Обыкновенный солдат.
      - Правильно.
      - В таком случае вам не удастся отыскать Грааль.
      - У меня на этот счет другое мнение.
      Священник задумчиво поглядывал на меня время от времени, размышляя над тем, что услышал. Потом он покачал головой, повернулся ко мне спиной и снова занялся священными предметами.
      Я слышал его бормотание.
      - Почти обыкновенный солдат...-Это как будто рассмешило его. В его голосе звучала насмешка.
      - Что вы будете делать с Граалем, когда завладеете им?
      - Это лекарство,-ответил я.-От Боли Мира.
      - Вы так беспокоитесь о судьбах мира?
      - Я забочусь о себе самом, отец.
      - Страх-это болезнь. Лишь немногие из нас могут ее побороть.
      - Это так же и средство оглушения, действующее на многих.
      - Мир находится в плачевном состоянии, господин военный.
      - Да.
      - И каждый, кто может посмотреть дальше собственного носа и чем-то помочь ему должен содействовать этому. Филандер Гроот в самом деле...
      - У вас с ним плохие отношения?
      - Я не сказал бы, что очень плохие. Именно поэтому он мне не безразличен. Он не хочет признавать Бога.
      - Он атеист?
      - Не совсем. Он верит. Но он отказывается верить в своего создателя.
      Подобная характеристика была мне по душе.
      - И поэтому,-продолжал священник,-для него закрылось Небо, и его ждет Ад. Он и меня вводил в сомнение. Он сумасшедший.
      - Но он довольно трезвый сумасшедший, насколько я понял.
      - Никто из тех, кого я знаю, не является более трезвомыслящим, чем Филандер Гроот, капитан фон Бек. Многие разыскивали его, потому что он может управлять могущественными силами. Он живет под протекцией горного королевства, и горы эти можно преодолеть, только располагая такими силами. Для того, чтобы достигнуть этого королевства, необходимо добраться до гор и преодолеть Перевал Отшельников, открывающий доступ в долину, в которой обитает Гроот.
      - Перевал назван в его честь?
      - Ничего подобного. Он уже был известен благодаря отшельникам.-с долей язвительности проговорил священник.-Но Гроот, конечно же, не отшельник. Можно сказать, он учится там созерцать. Искусство созерцания заключается в том, чтобы заметить проявление Антихриста и предвестие Армагеддона. Так он и проводит свое время. Такая жизнь могла бы быть хороша, особенно в наши тяжелые
      времена. Но Гроот, по его словам, сейчас почти не интересуется будущим. Некоторое время назад он бросил это занятие. Сейчас, говорил он, его интересует только одна определенная вещь-настоящее.
      - Это значит, что настоящее и будущее полностью лишены своего прежнего смысла,-заметил я удивленно.
      - И с ними лишились смысла знания и устремления, так?-спросил священник.-Я приводил свои доводы моему другу Грооту, чтобы он не остался в одиночестве. Если вы найдете его, то, может быть, он изложит вам свою точку зрения яснее, чем я.
      Я извлек из вещевого мешка на свет карты и положил перед ним одну.
      - Где расположен Перевал Отшельников?
      Мне пришлось пересмотреть несколько карт, пока я не нашел нужную, на которой были оба Аммендорфа. Священник проследовал пальцем по одной из дорог, змеившейся по большой горе, замеченной мною раньше.
      - На северо-запад,-сказал он мне.-И да пребудет с вами Господь или тот, кто властвует в Срединной Границе.
      Я вышел из церкви и вернулся к Седенко.
      - Здесь мы должны запастись провиантом,-сказал я ему.-После полудня нужно снова отправляться в путь.
      - Когда мы проезжали по улицам, я видел нечто, весьма смахивающее на хороший постоялый двор,-предложил он.
      Знакомство с отцом Кристофелем почему-то привело в приподнятое настроение и обнадежило. Хотелось уехать из Аммендорфа так быстро, насколько это возможно, и направиться дальше.
      - Вы исповедовались, капитан?-спросил молодой казак, в своей невинной манере, когда я вскочил в седло.
      Я пожал плечами. Седенко продолжал:
      - Может быть, мне тоже следовало бы испросить отпущения грехов. Если мы пробудем здесь еще некоторое время...
      Это особенно волновало меня, и, к сожалению, я знал то, что было ему неизвестно. В этот момент я почти ненавидел его за то, что он понятия не имеет, что привело его сюда.
      - Этот священник почти агностик,-сказал я.-Он не может сам для себя определить Абсолют и надеялся на мою помощь в этом вопросе. Идем, Седенко, мы должны спешить.-Я махнул рукой и подумал, что с тем же успехом мог рассказать ему нечто иное, нежели мою историю.
      - Я ищу не что иное как Святой Грааль,-признался я.
      - Что это такое, капитан?
      Сидя в седле, он направлял своего коня за моим, напевая себе под нос, и его дыхание образовывало при этом маленькое облачко пара в холодном воздухе.
      Я рассказал ему о Граале все что знал сам. Он слушал вполуха, как если бы я рассказывал легенду, немного известную каждому из нас. Отсутствие его заинтересованности насторожило меня.
      ГЛАВА ВОСЬМАЯ
      Моя озлобленность против божественности, которую люди вроде Седенко проносят по жизни вплоть до Ада, росла, когда мы выехали из Аммендорфа. Казалось, не было не только справедливости в мире, но даже никакой возможности обрести ее, и никто, ни одно существо, не могло поправить что-либо. Почему я должен в чем-то помогать такому миру? Почему я в пути, когда моя душа предназначена Аду?
      Седенко однажды попытался разубедить меня в этих невеселых мыслях, правда, после этого уже больше подобных попыток не повторял, считая, что я специально стараюсь запутать его. К вечеру стало холоднее, но я не хотел останавливаться на привал. Я был разозлен. Подкрепившись в Аммендорфе прекрасным вином и едой, я довольно удачно сопротивлялся непогоде и сонливости, и я сказал себе, что поскольку Седенко юн и силен, он прекрасно обойдется без сна вторую ночь. Только кони внушали мне опасение, но они выглядели все еще достаточно свежими, так как мы их не особенно понукали. Двигаться вперед-все, что я теперь желал. Мы преодолели реки и леса, карстовые холмы и находившийся подле них Перевал Отшельников.
      Когда наступила ночь, я спешился и повел своего коня на поводу. Седенко последовал моему примеру без вопросов.
      Прошло уже несколько лет с тех пор, как я потерял надежду пережить войну, но происходящее со мной в последнее время пробудило мысли о том, что с помощью Господа можно снова обрести свою святость. Теперь, когда я был в пути в поисках Святого Грааля (или того, что под ним подразумевается), я не спрашивал себя больше, было ли это вообще возможным-существование святости, и как возможно достигнуть святости. Однажды я был ввержен в спор между Господом и его низверженным Ангелом, похожий на самом деле на перебранку между двумя безвестными князьями о том, кто будет осуществлять власть в маленьком и неактуальном районе. Интересы жителей этого района каждого совершенно не интересуют обоих, важна лишь их лояльность. Что меня больше всего поражало, думал я, это то, что каждый из спорщиков совершенно не замечает, насколько он жесток. Всего этого я, конечно же, не мог передать Седенко, который, в общем, недалеко ушел в своем развитии от ребенка. У меня были определенные доказательства, данные и Богом и Дьяволом, и вера моя в могущество обоих была лишь немного слабее, чем раньше.
      Плащ не мог спасти меня от усилившегося холода зимней ночи, зубы выбивали дробь, и я весь настолько продрог, что решил, что сердце мое превратилось в кусок льда. Седенко тоже дрожал, хотя был привычен и к большему холоду.
      Дорога шла вверх, к подножию горы. Пики скал стали еще выше. Теперь они громоздились над нами, закрывая почти половину неба. Снег становился глубже и глубже и уже почти доставал до сапог в стременах. К рассвету мне стало ясно, что если мы оба не обогреемся и не поедим, возможно, попадем в Ад быстрее, чем нам предписано. Эта мысль заставила меня вспомнить о причинах моей сделки с Люцифером.
      Разглядеть что-либо в темноте было очень трудно, и я решил сделать привал на площадке, над которой нависала скала, благодаря чему снега здесь не было, и попросил Седенко развести огонь.
      Пока он собирал хворост, настал багряный и холодный рассвет. Я смотрел, как Седенко сгибается под ношей найденных и очищает ото льда сучья. Почему-то мне вспомнилась история Авраамаи его сына. Почему должно служить Богу, который столь бессмысленно поощряет одних и проклинает других? И это Создатель?
      Я наблюдал за тем, как Седенко разводит огонь и распаковывает поклажу. Он был счастлив находиться в моем обществе. Ему было так интересно путешествовать со мной в поиске различных приключений, что если в это утро ему было бы суждено умереть, то и при знакомстве с Адом он искал бы что-нибудь интересное.
      Затем мне пришло в голову, что, может быть, Люцифер лгал мне и что он обманывает всех, кто ему служит. Возможно, никто из нас никогда не был проклят и мы могли распоряжаться своей судьбой по собственному усмотрению. И почему подобные существа должны властвовать над нами?
      Ответ пришел так же, как и всегда, когда я рассуждал логически: потому что они могут уничтожить наших любимых и близких.
      Потом я вспомнил тех, о ком, предостерегал меня Лесной Граф,-о тех, кто думал, что я служу и помогаю Люциферу добиваться осуществления его собственных планов. Для себя Люцифер не придумал ничего лучшего, кроме как оказать сопротивление несправедливости Бога. Столкновение между Господом и Люцифером не имело никаких последствий, и они разошлись только потому, что мнение Люцифера не совпадало с мнением Бога.
      Но откуда Господь узнает, что Люцифер переменил свою точку зрения? Об этом Люцифер не говорил ничего определенного, и я, если повезет, завладею лекарством от Боли Мира, буду искать и что-нибудь другое. А вдруг человечество получит это лекарство и применит его, а Святой Грааль содержит смертельную отраву? А может, это единственное лекарство, которое приведет к забытью до смерти, без Неба и Ада?
      Мою тихую панику прервал Седенко, гревший над огнем руки.
      - Что вам сказал священник, мастер? С тех пор, как вы с ним увиделись, вас не узнать.
      Я покачал головой. Меня встревожил не священник, и я не мог передать Седенко, что, насколько я знал, он тоже был предназначен Аду и что Бог, которому он как будто бы служит, на самом деле отвернулся от него, не дав при этом никаких надежд.
      - Он не захотел давать вам благословение?-продолжал задавать вопросы Седенко.
      - Мое состояние духа имеет мало общего с разговором в церкви,-ответил я.-Священник дал мне несколько указаний. Он сказал, где я могу найти одного отшельника, вот и все.
      - Но о конечной цели вашей поездки он все еще не знает?
      - Думаю, он знает о ней так же хорошо, как и положение, в котором я сейчас нахожусь. Приготовь-ка нам завтрак, молодой казак, и спой для меня какую-нибудь грустную песню своей родины, если можешь...
      Незадолго до того, как он закончил возиться с завтраком, я задремал и проснулся только к полудню. Над огнем варилась похлебка. Седенко тоже сморил сон, и он спал на попоне своего коня неподалеку от меня. Я съел похлебку и почистил котелок, прежде чем разбудить его.
      Более крутых и неприступных гор мне видеть не доводилось, покрывавший их гладкий снег блестел под ярким зимним солнцем подобно кристаллам. Во всем господствовал белый цвет преобладал-тождество зимы, смерть мира.
      Я заметил один из ручьев, бежавших из-под снега, что доказывало, что здесь, должно быть, не так холодно, как мне показалось сначала. Я уже провел некоторое время в весеннем тепле, и моему телу требовалось время акклиматизироваться. Седенко выглядел немного лучше, чем я.
      - По снегу можно читать,-произнес он. Он рассказывал, что в его языке существует несколько обозначений для снега.-Снег может убивать,-продолжал он, упаковывая наши вещи во вьюки.-Но меня учили также, как можно добиться того, чтобы он не убивал, или, по крайней мере, как увеличить свои шансы выжить. Это все не так просто, капитан.
      Я улыбнулся его философствованиям, утешая себя мыслью, что этот несчастный ангел составит мне в Аду хорошую компанию и удержался от того, чтобы заметить, что те же отношения, что он наблюдал у людей, также относятся и к Богу, и к Дьяволу. Седенко все равно бы мне не поверил. Мне и самому не хотелось в это верить.
      Я почувствовал, что снег пришел в движение, и прислушивался теперь к каждому звуку. Если это снежная лавина, то мы расстаться с жизнью часа через два-три. Мне не хотелось играть с судьбой, я оседлал своего коня и с места пустил его в такой резвый галоп, что только снег взметнулся вихрем из-под копыт. Седенко держался позади меня, подгоняя своего коня, при этом молча оглядываясь то через одно, то через другое плечо. При наиболее резких движениях своего скакуна он подскакивал в седле, но все же удерживался в нем, как акробат, балансирующий с раскинутыми руками.
      Он с гордостью утверждал, что казаки-лучшие наездники в мире. Если его земляки владеют искусством верховой езды так же, как он, мне возразить нечего. Его чрезмерность нравилась мне. Я попытался выкинуть из головы все мысли о хорошем и плохом, о Небе и войне и постарался любоваться красотой ландшафта. Седенко в стороне от меня. Его движения походили на прыжки обученного молодого пса. Потом он догонял меня, раскрасневшийся на морозном воздухе и улыбающийся.
      В один из вечеров, пока я разбирался с картами, Седенко снова развел костер. На этот раз мы расположились на холме, и горы находились примерно на расстоянии вытянутой руки от нас. Перевал Отшельников находился не далее, пяти миль на северо-западнее-если ничего не произойдет, мы будем там уже в первой половине следующего дня.
      Первую горную гряду мы преодолели к полудню, и добраться к перевалу теперь стал делом легко осуществимым. Каменистый грунт обледенел, так что с лошадьми лучше всего было передвигаться шагом, обмотав их копыта тряпками. Горные вершины нельзя теперь было окинуть взглядом. Казалось, мы приближаемся к бесконечной кристаллической стене, сияющей белым и воздушно-голубым цветом, и лишь там, где проглядывали скалы, она блестела чем-то темным. Раньше я никогда не видел таких гор, и они поражали меня вновь и вновь своей высотой и формой.
      Перевал оказался темной расщелиной, открывшейся в расколотой трещиной скальной стене. Приблизившись, мы увидели, что она идет между горными отрогами с резкими поворотами, так что разглядеть почти ничего не удалось. Слой снега здесь был толще, поэтому и льда было больше. Далее нам было необходимо продвигаться с большими предосторожностями.