Солдаты увидели их, когда они приближались к небольшим восточным воротам города.

— Наконец-то они нашли нас, но чуть-чуть поздновато, а, Каймориль? — Улыбнулся Эльрик.

Она, все еще поглощенная чувством обреченности, кивнула головой и попыталась улыбнуться в ответ. Он принял ее выражение лица просто за разочарование по поводу расставания, не больше, и крикнул:

— Эй, люди! Скоро мы подсохнем?

Но капитан быстро подъехал ближе, прокричав:

— Милорд император, ваше присутствие необходимо в Моншанжикской башне, куда отвели двух шпионов.

— Шпионов?

— Да, милорд, — лицо солдата было бледным. Вода потоками стекала с его шлема на тонкую форму. Он с трудом справился с лошадью, которая так и норовила сойти с дороги в лужи в тех местах, где дорога осталась непочиненной. — Их поймали в лабиринте сегодня утром. Судя по одежде — южные варвары. Мы ничего не сделали с ними, специально ожидая вас.

— Тогда вперед, капитан. Давайте посмотрим на двух дураков, которые осмелились войти в морской лабиринт Мельнибонэ.

Башня Моншанжика была названа так в честь волшебника-архитектора, который создал морской лабиринт несколько тысяч лет тому назад. Достичь огромной гавани Имррира можно было только через него, и его секрет тщательно охранялся, потому что это было единственно надежным средством против неожиданного вторжения. Лоцманам приходилось проходить специальную подготовку, чтобы проводить корабли. Сквозь него вело пять различных маршрутов, и каждый лоцман знал лишь один из пяти. В наружной стороне скалы было пять входов. Здесь корабли Молодых Королевств ожидали появления лоцмана. Прежде чем ворота в один из входов поднимались, всем на корабле завязывали глаза и посылали в трюм, кроме рулевого и начальника гребцов, на головы которых надевали глухие стальные шлемы, так что они ничего не видели и исполняли только команды лоцмана, причем весьма сложные. А если корабль Молодого Королевства не выполнит одного из этих приказов и разобьется о стены, что ж, мельнибонийцы не будут убиваться по этому поводу, и если кто-то останется в живых, то станет рабом. Все, кто хотел торговать с Городом Мечты, сознавал весь риск такой торговли. Но многие купцы приплывали каждый месяц, чтобы пройти опасности лабиринта и обменять свои жалкие товары на роскошь и богатство мельнибонийцев.

Башня Моншанжика стояла прямо перед гаванью, неподалеку от широкого причала, уходившего далеко в лагуну. Она была цвета морской воды, неприглядной по Имррирским стандартам, хотя это было красивое высокое здание с широкими окнами, из которых можно было видеть всю гавань. В ней совершались все торговые сделки, а в ее подвалах содержались пленники, которые нарушили хоть одно из мириад правил, существующих в гавани. Оставив Каймориль и приказав охране сопровождать ее во дворец, Эльрик вошел в башню. Проезжая мимо ворот, он расшвырял лошадью довольно много купцов, ожидающих разрешения начать торговлю, потому что весь двор и первый этаж были забиты матросами, купцами и мельнибонийскими служащими, занятыми всевозможными торговыми операциями, хотя сами сделки происходили в другом месте. Эхо тысяч голосов, бормочущих о товарах, о ценах, спорящих и торгующихся, медленно затихло, когда Эльрик с охраной надменно проехал сквозь широкую темную арку дальнего входа зала. От арки шел вниз уклон, извивающийся глубоко под землей.

Вниз процокали копыта лошадей, мимо рабов, слуг и служанок, которые торопливо уступали дорогу, низко кланяясь при виде императора. Огромные факелы освещали туннель, дымящие и шипящие, отбрасывающие искаженные тени на стены из обсидиана. Воздух был промозглый и сырой, так как вода плескалась у наружных стен под набережными Имррира. Но Эльрик все ехал вниз, а уклон уходил все глубже в гладкой скале. А затем навстречу поднялась волна жара, впереди показался колеблющийся свет, усиливающийся по мере того, как они въезжали в зал, полный дыма, волн страха и ужаса. С низкого потолка свисали цепи, а с восьми этих цепей свисали четыре человека, подвешенные за ноги. Одежда с них была сорвана, и тем не менее они казались не голыми, потому что кровь из множества мелких ран, маленьких, но болезненных надрезов, сделанных художником в этом виде искусства, который стоял рядом со скальпелем, глядя на свою работу, покрывала все тело. Сам мастер был высок и очень худ, почти скелет, в белых, запятнанных кровью одеждах. У него были тонкие губы, глаза, как щелочки, худые пальцы, редеющие волосы. Скальпель, который он держал, был тоже тонок, с почти невидимым лезвием, которое изредка сверкало при свете огня, разведенного в яме на другой стороне комнаты. Этого мастера все называли доктор Шутка, и его искусство заключалось в том, что он исполнял, а не создавал ничего нового (хотя тут он мог поспорить и даже переубедить собеседника): это было искусство узнавать секреты у тех, кто их имел. Когда Эльрик вошел, он молниеносно повернулся, держа скальпель между тонким большим и еще более тонким безымянным пальцем правой руки. Он стоял напряженно, в ожидании, почти как танцор, а затем поклонился в пояс.

— Мой император!

Голос его был тонок. Он со свистом вылетал из тоненького горла, как бы стараясь проскочить как можно скорее, и иногда казалось, что слов вообще не было слышно, настолько быстро он говорил.

— Доктор, это те самые южане, которых поймали сегодня утром?

— Да, милорд.

Еще один поясной поклон.

— Чтобы доставить вам удовольствие.

Эльрик холодно рассматривал пленников. Он не чувствовал к ним никакой жалости. Они были шпионами. Здесь они очутились только благодаря себе. Они прекрасно знали, что с ними случится, если они попадутся. Но один из них был мальчиком, а другой — женщиной, как казалось, потому что они так извивались на цепях, что трудно было это определить с первого взгляда. На них было даже стыдно смотреть. Затем женщина щелкнула остатками своих выбитых зубов на Эльрика и прошипела:

— Демон!

Эльрик отошел назад.

— Они уже информировали вас о том, что делали в нашем лабиринте, доктор?

— Они все еще мучают меня своими полуправдами. Прямо таки драматические актеры. Я бы сказал, что они проникли сюда, чтобы вычертить маршрут через лабиринт, которым потом пойдут их корабли. Но до сих пор они не говорят мне всех подробностей. Это как игра. И все мы понимаем, как следует в нее играть.

— И когда они скажут вам, доктор Шутка?

— О, очень скоро, милорд.

— Я предпочел бы знать, надлежит ли нам ждать атаки. Чем скорее мы узнаем, тем меньше времени потеряем при разгроме кораблей, когда они придут. Вы согласны со мной, доктор?

— Да, милорд.

— Прекрасно, — Эльрик был раздражен нарушением хода событий дня. Это испортило ему все впечатление от прогулки верхом, это слишком быстро вернуло его к императорским обязанностям.

Доктор Шутка повернулся к своим жертвам, вытянув свободную руку, жестом эксперта схватил за половые органы одного из мужчин. Молнией мелькнул скальпель, и раздался ужасающий визг. Доктор Шутка что-то бросил в огонь. Эльрик уселся в приготовленное для него кресло. Он испытывал скорее скуку, нежели отвращение. Крики, визги, лязганье цепей, тонкий шепоток доктора, все это уничтожило в нем то хорошее настроение и чувство безоблачности, которое он недавно испытывал. Но присутствовать на подобных ритуалах было одной из его императорских обязанностей, а на этом он был просто обязан присутствовать, пока ему не передадут нужные сведения, а он не поздравит Главного Допросчика и издаст приказы, как и кому себя вести при готовящемся сражении. И даже после этого ему придется совещаться с адмиралами и генералами, скорее всего всю ночь, выбирая между спорящими, решая, как распределить корабли и людей.

С трудом подавляя зевок, он откинулся на спинку и смотрел, как доктор работал пальцами, скальпелем, щипцами и пинцетами над висящими телами. Скоро он задумался о других проблемах, философских, тех, которые он не успел решить. И не потому, что в нем не было ничего человеческого, что там ни говори, все же он был мельнибонийцем. Он привык к такому с раннего детства. Он не мог спасти пленников, даже если бы захотел, не пойдя против всех традиций Острова Драконов. А в данном случае просто приходилось иметь дело с грозящей опасностью, о которой надо было выяснить все необходимое. Если бы был хоть какой-нибудь смысл в освобождении пленников, то он бы освободил их, но смысла никакого не было, да и пленники были бы поражены, обойдись с ними по-другому. Там, где надо было принимать так называемые «моральные» решения, Эльрик был практичен. Он всегда принимал решение до того, как следовать какому-то действию. В данном случае никакого действия он предпринять не мог. Такая реакция стала его второй натурой. Его желание было не в том, чтобы изменить Мельнибонэ, а в том, чтобы изменить себя, не действовать самому, а знать, как наилучшим образом отвечать на действия других.

— Милорд?

Эльрик рассеянно поднял голову.

— Теперь у нас есть информация, милорд, — тонкий голос доктора шелестел по комнате. Две пары цепей были теперь пустыми. Один из обрубков на цепи все еще немного дрожал, но другой качался, не шевелясь.

Доктор спрятал инструменты в плоскую тонкую коробку, которую носил на поясе.

— Оказалось, что перед ними были здесь другие шпионы. Эти пришли только для того, чтобы подтвердить правильность уже известного маршрута. Если они не вернутся вовремя, варвары все равно приплывут.

— Но ведь они, вне всякого сомнения, будут знать, что мы их ожидаем?

— Не обязательно, милорд. Мы уже распространили слухи среди купцов и матросов Молодых Королевств, что шпионы проникли в лабиринт и были убиты при попытке к бегству.

— Понятно, — Эльрик нахмурился. — Тогда нам лучше всего будет устроить ловушку этим пиратам.

— Да, милорд.

Эльрик повернулся к одному из стражников.

— Пошлите за всеми генералами и адмиралами. Какой сейчас час?

— Только что кончился первый час после захода.

— Велите им всем собраться через два часа после захода у Рубинового Трона.

Ииркан явился первым. Великолепно одетый, с двумя верзилами-стражниками, каждый из которых держал боевое знамя принца.

— Мой император! — Выкрик Ииркана был горд и пренебрежителен. — Разрешишь ли ты мне командовать воинами? Это освободит тебя от заботы, которая, несомненно, помешает тебе в других важных занятиях.

Эльрик нетерпеливо ответил:

— Ты очень заботлив, принц Ииркан, но не беспокойся за меня. Я приму командование над сухопутными и морскими силами Мельнибонэ, что является обязанностью императора.

Ииркан вспыхнул и отступил на шаг в сторону, пропуская только что вошедшего Дайвим Твара, Повелителя Драконьих Пещер. Он был без охранников и, казалось, одет на скорую руку. Свой шлем он нес в руках.

— Мой император, я принес весть о драконах.

— Я благодарю тебя, Дайвим Твар, но подожди, пока не соберутся все мои командиры, чтобы и они могли услышать новости из твоих уст.

Дайвим Твар поклонился и отошел к другой стене зала, напротив принца Ииркана.

Постепенно начали прибывать военачальники, и вскоре у ступеней Рубинового Трона, на котором восседал Эльрик, скопилось много людей. Сам Эльрик все еще был одет в те самые одежды, в которых сегодня утром ездил на прогулку. У него просто не было времени переодеться, так как он почти сразу же стал изучать карты морского лабиринта, доступ к которым имел лишь он один и которые в обычное время были скрыты с помощью волшебства от любого, кто попытался бы их найти.

— Южане собираются разграбить Имррир и убить всех нас, — начал он. — Они верят, что обнаружили проход через лабиринт. К Мельнибонэ уже плывет флот из сотни судов. В темноте они подплывут к лабиринту и войдут в него. В полночь они предполагают достичь гавани и до зари завоевать нас. Хотел бы я знать, возможен этот план или нет.

— Нет! — возглас вырвался одновременно из каждого горла. — Нет!

— Но как нам подольше понаслаждаться той маленькой войной, которую они нам предлагают?улыбнулся Эльрик.

Ииркан, как всегда, закричал первым.

— Выйдем им навстречу сейчас, на боевых барках и с драконами. Будем преследовать их до их собственных земель. Объявим им войну. Нападем на их королевства и сожжем их города! Уничтожим их и тем самым обеспечим нашу собственную безопасность!

— Драконов нет, — спокойно сказал Дайвим Твар.

— Что? — Ииркан подпрыгнул на месте. — Что?

— Драконов нет, принц. Их нельзя разбудить. Драконы спят в своих пещерах, истомленные после того, как вы их в последний раз использовали.

— Я?

— Вы использовали их в нашем небольшом конфликте с Вилмирианскими пиратами. Я говорил вам, что предпочел бы оставить их на более серьезный и непредвиденный случай. Но вы бросили их в бой против пиратов и сожгли их игрушечные лодчонки, а сейчас драконы спят.

Ииркан нахмурился и поглядел на Эльрика.

— Я не ожидал…

Эльрик поднял руку.

— Нам не понадобятся драконы, пока действительно не случится что-то серьезное, то нападение южного флота — пустяки. У нас есть время, чтобы собраться с силами. Пусть они думают, что мы не готовы. Когда все сто кораблей войдут в лабиринт, мы сомкнемся вокруг, закрыв все выходы и проходы, и вперед, и назад. Когда они попадут в ловушку, мы их просто раздавим.

Ииркан раздраженно смотрел под ноги, явно стараясь найти хоть какой-то недостаток в этом плане. Высокий старый адмирал Магум Колим в своей цвета морской волны форме сделал шаг вперед и поклонился.

— Золотые боевые баржи Имррира готовы защищать город, сир. Однако понадобится время, чтобы расставить их. Вряд ли мы можем отправить их все сразу.

— Тогда отправьте несколько за лабиринт, к берегам, чтобы они могли атаковать, если какому-нибудь кораблю удастся вырваться.

— Хороший план, сир, — Магум Колим поклонился и отошел назад, смешавшись с толпой военачальников.

Обсуждение еще продолжалось некоторое время, а перед тем, как все начали расходиться, Ииркан еще раз подал голос:

— Я хочу повторить свое предложение императору. Его особа слишком ценна для нас, чтобы рисковать ею в битве. Я же ничего не стою. Пусть мне разрешат командовать морскими и сухопутными силами, пока император остается в своем дворце, не беспокоясь за исход битвы, она будет выиграна, а южане наказаны. Может, есть какая редкая книга, которую у императора будет время почитать?

— И еще раз благодарю тебя за заботу, принц Ииркан, — улыбнулся Эльрик. — Но императору надлежит тренировать не только ум, но и тело. Завтра командовать буду я.

Когда Эльрик прибыл в свои покои, он обнаружил, что Тэнглбоунз уже приготовил его черные доспехи. эти доспехи славно служили сотне императоров Мельнибонэ, доспехи, выкованные с помощью волшебства, чтобы придать им силу, равной которой не было на всей Земле и которая, по слухам, могла противостоять даже двум загадочным шпагам «Повелительнице бурь» и «Шпаге печали». Этими магическими шпагами дрались самые злобные из всех злобных монархов Мельнибонэ, пока повелители Высших Миров не отобрали их и не спрятали в измерении, куда даже сами редко осмеливались наведываться.

Худое лицо слуги было озарено радостью, когда он дотрагивался до каждой детали доспехов и оружия своими длинными узловатыми пальцами. Его морщинистое лицо исказилось от волнения, когда он посмотрел на Эльрика.

— О, милорд! О, мой король! Скоро ты узнаешь радость битвы!

— Да, Тэнглбоунз. Будем надеяться, что она действительно окажется радостью.

— Я научил тебя всем искусствам: искусству шпаги и копья, искусству лука и алебарды, и пешего, и верхом. Нет лучшего фехтовальщика во всем Мельнибонэ, кроме одного.

— Принц Ииркан иногда лучше, чем я, — рассеянно заметил Эльрик. — Разве нет?

— Я сказал, кроме одного, милорд.

— И этот один — Ииркан. Ну, что ж, когда-нибудь, возможно, это будет проверено. Я выкупаюсь, прежде, чем лезть в этот металл.

— Лучше поторопитесь, милорд. Из того, что я слышал, ясно, что многое еще предстоит сделать.

— А после ванны я высплюсь как следует, — Эльрик улыбнулся, увидев озабоченное лицо старого друга. — Так будет лучше, потому что я лично не могу командовать, как распределять баржи. Я буду нужен, чтобы командовать сражением, а для этого мне следует хорошенько отдохнуть.

— Если император так считает, то так оно и есть.

— А ты слишком удивлен. Тебе так хочется поскорее напялить на меня это вооружение и видеть, что я буду в нем выглядеть, как сам Ариох.

Рука Тэнглбоунза метнулась вверх, и он прикрыл ладонью рот, будто он, а не его господин проговорил эти слова. Глаза его расширились.

— Ты считаешь, что я слишком смело кощунствую, а? — рассмеялся Эльрик, — Не бойся, я говорил вещи и похуже, и, как видишь, ничего плохого со мной не произошло. На Мельнибонэ, Тэнглбоунз, императору принадлежит власть над демонами, а не наоборот.

— Как скажет мой повелитель.

— Это правда.

Эльрик вышел из комнаты, зовя по дороге слуг. Лихорадка предстоящего сражения захватила его, и он ликовал.

Он был одет в свои черные тяжелые доспехи: массивная нагрудная пластина, кожаный с металлической сеткой внутри жакет, стальные перчатки и наколенники. На боку его висела пятифунтовая широкая шпага, которая, по слухам, принадлежала человеку-герою по имени Оубек. На палубе, у золотых перил мостика стоял, прислонившись, его щит с эмблемой нападающего дракона.

А на голове его был шлем — черный шлем с головой дракона, выгибающего клюв, с распростертыми назад крыльями и загнутым хвостом. Шлем целиком был черным, но сквозь него виднелась белая полоска лица с красными глазами, а из-под него выбивались белые кудри, похожие на дым из горящего здания, исчезающий в небе. И когда шлем поворачивался, в том небольшом отблеске света, который исходил из фонаря, висевшего на мачте, можно было разглядеть черты лица, приятные и красивые: прямой нос, изогнутые губы, чуть раскосые глаза. Лицо императора Эльрика из Мельнибонэ было обращено в сторону темного лабиринта, и он прислушивался к звукам приближающегося противника.

Он стоял на высоком мостике большой золотистой боевой баржи, которая, как и другие, напоминала плывущего кита, только снабженного мачтами, парусами, веслами и катапультами. Корабль назывался «Сын Пайара» и был флагманом флота. Гранд адмирал Магум Колим стоял рядом с Эльриком. Как и Дайвим Твар, он был одним из ближайших друзей императора. Он знал Эльрика всю жизнь и поощрял в нем желание изучить все, что только возможно, о боевых кораблях и действиях на море. В глубине души он, может быть, и боялся, что Эльрик слишком учен и нерешителен, чтобы править Мельнибонэ, но он полностью принимал право Эльрика править государством и выражал недовольство и злость, слыша разговоры, подобные тем, какие вел Ииркан. Ииркан тоже был на борту флагмана, но в данное время находился внизу, осматривая моторы.

«Сын Пайара» стоял на якоре в большом гроте, в одном из сотен, встроенных в стены лабиринта и задуманных именно для этой цели — чтобы в нем пряталась боевая баржа. Каждая из золотистых боевых барж была оборудована весельными палубами, на каждой палубе — по 30-40 мест для гребцов по обеим сторонам. Палубы были четырех, пяти, и даже шестиэтажными, а на флагмане к тому же было три независимых рулевых системы. Эти корабли было практически невозможно уничтожить, несмотря на свою массивность, они могли быстро двигаться и очень тонко маневрировать, когда это требовалось. Не первый раз дожидались они врагов в этих гротах. И не последний (хотя когда наступит следующий раз, обстоятельства будут иные).

Боевые баржи Мельнибонэ редко бороздили открытое море в те дни, но когда-то плавали по океанам, как страшные плавучие золотые горы, и наводили страх, где бы ни появлялись. Тогда флот был неизмеримо больше и состоял из сотен судов. Сейчас их осталось меньше сорока. И в полной темноте они ожидали неприятеля.

Вслушиваясь в плеск волн о борт, Эльрик пожалел, что не придумал другого плана. Он был уверен, что и так они, конечно, одержат победу, но сожалел о потраченных жизнях как мельнибонийцев, так и варваров. Было бы куда лучше, если бы удалось просто отпугнуть их, сделать так, чтобы они не заходили в лабиринт. Флот южан был далеко не первым, кого привлекли богатства Имррира. Сами южане тоже были далеко не первыми, решившими, что раз мельнибонийцы больше не покидают своего города, то их легко будет победить, потому что они ослабли и не в состоянии защитить свои несметные сокровища. И южан следовало уничтожить, чтобы преподать хороший урок всем остальным. Мельнибонэ все еще был силен. По мнению Ииркана, достаточно для того, чтобы восстановить свое былое господство над всем миром — если не с помощью солдат, то с помощью волшебства.

— Тс-сс, — адмирал Магум Колим наклонился вперед. — По-моему, плеснуло весло.

— По-моему, тоже, — кивнул Эльрик.

Вскоре они уже слышали равномерный плеск весел, скрип деревянных мачт. Южане приближались.

«Сын Пайара» ближе всех находился ко входу в лабиринт, и ему надлежало действовать первому, как только последний из кораблей варваров проплывет мимо. Адмирал Магум Колим наклонился и погасил фонарь, затем быстро спустился вниз, чтобы уведомить команду и приказать ей быть наготове.

Незадолго до этого Ииркан использовал свои силы, чтобы вызвать необычайно густой туман, который скрыл золотистые баржи от чужих глаз, но сквозь который хорошо видели мельнибонийцы.

Эльрик хорошо различал факелы, загоревшиеся впереди, в начале канала, когда варвары осторожно вошли в лабиринт. Через несколько минут мимо их грота прошло с десяток галер. Магум Колим присоединился к Эльрику на мостике, с ним пришел и принц Ииркан. На голове Ииркана тоже был шлем в виде дракона, но не такой великолепный, как у Эльрика. В темноте было видно, как он ухмыляется, как глаза его жадно блестят в ожидании кровопролития. Эльрик предпочел бы, чтобы он выбрал какой-нибудь другой корабль, но у принца было право находиться на борту флагмана, и Эльрику не хотелось отказывать ему в этом праве.

Уже более полусотни судов прошли мимо. Доспехи Ииркана скрипели, когда он нетерпеливо мерил шагами мостик, сжимая рукой, одетой в тяжелую перчатку, рукоять своей тяжелой шпаги.

— Скоро, — все время бормотал он, — Скоро.

А затем их якорь стал со скрипом подниматься, а весла вонзились в воду, как только последний корабль южан проплыл мимо, и они стрелой вылетели из грота в канал, протаранив последний вражеский корабль, разбив его надвое.

Громкий крик вырвался из глоток варваров. Люди полетели за борт во всех направлениях. Фонари, качаясь, отбрасывали причудливый свет на остатки палубы, на людей, которые пытались спастись в темных водах канала. Несколько копий, брошенных храбрецами, ударились о борт золотой баржи, которая медленно разворачивалась среди обломков, виновницей которых была сама. Но имррирские лучники ответили выстрелами, и немногие из оставшихся в живых пошли ко дну.

Звуки начавшейся битвы были сигналом для остальных боевых барж. В полном боевом порядке вышли они с обеих сторон высоких каменных стен, и изумленным варварам должно было показаться, что они появились прямо из камня — корабли-призраки с командой демонов, которые поливали их стрелами, копьями и камнями из катапульт. Весь канал уже был охвачен сражением, а удары стали о сталь были похожи на шипение гигантских змей. Да и сам атакующий флот был похож на длинную змею.

Эти корабли казались безмятежно спокойными, когда неторопливо двигались среди врагов, цепляя железными крючьями деревянные палубы вражеских кораблей, чтобы подтянуть их ближе, а уж потом уничтожить. Но южане были храбры и не потеряли голову после первого убийственного натиска. Три галеры направились прямо к «Сыну Пайара», узнав флагман. Высоко взлетели огненные стрелы, упав на деревянные палубы, не защищенные золотым покрытием, начиная пожары и наповал убивая людей, оказавшихся на их пути.

Эльрик высоко поднял щит над головой, и сразу две стрелы ударились в него, отскочив, все еще пылая, на нижние палубы. Он перепрыгнул через перила мостика, прыгнув на самую широкую и наиболее открытую палубу, где собралось несколько отрядов его воинов, готовых броситься в бой против галер. Гремели катапульты, голубые огненные шары летели через темноту совсем близко от атакующих галер. Последовал еще один залп, и пламя ударилось в самую высокую мачту дальней галеры, а затем перекинулось на палубу, выбрасывая высокие языки пламени, к чему бы ни прикасалось. Абордажные крючья взметнулись вверх и притянули первую галеру, и Эльрик одним из первых кинулся к тому месту, где видел южанина-капитана, одетого в грубые доспехи, с большой шпагой в больших руках, кричащего на матросов, чтобы они прикончили мельнибонийских псов.

Когда Эльрик приближался к мостику, на него напали трое варваров и изогнутыми саблями и небольшими продолговатыми щитами. Лица их были искажены от страха, но в них была и целеустремленность, будто перед смертью они хотели нанести как можно больше ударов, разрушить что только можно. Подняв свой щит, подвешенный на локте, Эльрик схватил широкую шпагу в обе руки и сбил одного взмахом щита, разбив череп и второму. Оставшийся в живых варвар отпрыгнул в сторону, сделав выпад саблей Эльрику в лицо. С трудом Эльрику удалось уклониться от удара, и острое лезвие полоснуло его по щеке, появилось несколько капель крови. Эльрик взмахнул шпагой, как палашом, и она глубоко вонзилась в бок варвару, перерубив его почти надвое.