— Ага. Такие люди подвержены суевериям и предрассудкам. Хостайт, а как насчет Барраклоу?

— Кое-кто в семье придерживается религиозных взглядов, но их вера отличается от нашей. Их предшественники когда-то давно, еще на Старой Земле, откололись от Священной Церкви и восстали против нее. Сейчас они деградируют.

— Хостайт! А я и не знал, что вы обладаете красноречием. — Такая реакция может таить в себе опасность. Хостайт постарался очистить ум от посторонних мыслей, нужно помнить только о долге. — Значит, вы ревностный поклонник Церкви?

— Сэр, я являюсь членом Ордена Клинков. С самого раннего детства моя жизнь принадлежит Ордену.

— Мне это известно, Хостайт. Но я уловил в вашем голосе какие-то глубокие переживания. Вас когда-нибудь посещали видения или откровения Господа Нашего?

— Нет, сэр, ничего особенного, обычные детские фантазии. Но, общаясь с этими неверующими в Правящих Династиях, я осознал, как бесценна истинная вера. Они играют со своей верой, как малые дети, когда им вера не нужна, они просто задвигают ее в дальние уголки памяти. Но такое невозможно с истинной верой.

— Нет, конечно нет. Давайте вернемся к тому, для чего вы сюда пришли. Как семейство Барраклоу относится к омоложению?

— Большинство из тех, кому за сорок, прошли омоложение, сэр, но кое-кто из стариков категорически отказывается омолаживаться. В семействе Барраклоу старший выбирается на собрании септа. Стефан, теперешний глава семьи, не старший сын старшего сына. У него есть старший брат, Виктор, который занимается теорией юриспруденции. Так вот, он отказался пройти омоложение, причем высказал свой отказ публично, ссылаясь на сложности повторных омоложений. Сейчас Виктору за семьдесят. Дочь Виктора Вивиана прошла процесс омоложения по новой методике в сорок лет, сейчас ей сорок пять, но мне стало известно, что она не собирается проходить процесс, омоложения вторично. 'Стефану пятьдесят семь, он прошел омоложение дважды, на вид ему около тридцати. Но он против так называемых «необузданных» омоложений.

— Хм-м-м… вопрос к обоим: как относятся к омоложению простые граждане Династий, с точки зрения закона, социальных и религиозных взглядов?

Хостайт задумался, но Ягин тут же начал говорить:

— Хобарт Конселлайн всегда готов поболтать, пожалуй, разговаривать он любит больше всего на свете, так что у меня собраны кое-какие данные на этот счет. Его очень беспокоят противники серийного омоложения. Беспокойство это подогревается зависимостью доходов семейства от количества проведенных процессов омоложения. Конселлайны вложили немало средств в фармацевтические заводы по производству омолаживающих препаратов. До скандала на Пэтч-коке эти заводы приносили им двадцать процентов общей прибыли. Конселлайны активно выступали за пересмотр закона против повторных омоложений. Сам Хобарт Конселлайн считает, что повторное омоложение может сделать жизнь человека вечной, и те, кто смог накопить достаточно средств, чтобы позволить себе омоложение, вполне достойны жить вечно.

— Ага, а как насчет внешней политики… у него такие же взгляды?

— Более или менее. Он необыкновенно энергичен. Я часто наблюдал, как он ведет себя за обеденным столом и в кругу семьи, и могу сказать, что он относится к тем людям, которым всегда чего-то не хватает. Если бы он не мог позволить себе омоложение и дорогостоящих врачей, то давно бы умер от излишеств в еде и питье.

— Истинно, воздержание помогает спасти не только душу, — и Председатель улыбнулся Хостайту. Сам Председатель в свои шестьдесят был таким же стройным, как в тридцать, и в такой же прекрасной физической форме. Он никогда не проходил омоложения и не собирался этого делать. Церковь запрещала омоложение, но он бы и сам ни за что не согласился на нечто подобное ради эгоистичных целей. — Значит… Хобарт Конселлайн, новый глава правительства, человек завистливый и самолюбивый, безжалостный интриган, который не остановится ни перед чем, пока не обретет полный контроль. А что, по-твоему, Хостайт, станут делать Барраклоу, когда он попробует подмять их под себя?

— Виктор будет сражаться, у него достаточно юридических знаний, но в Правящих Династиях нет официальной конституции. Стефан сначала воздержится от активных действий, но если Хобарт не оставит его в покое, возглавит оппозицию. Вряд ли Стефана можно назвать мудрецом. Он может сражаться с явным врагом, но тайного не заметит.

— Почему же именно его выбрали главой семейства?

Хостайт откашлялся.

— Из всех возможных кандидатов он меньше всех остальных совал нос в чужие дела. Лорд Торнбакл к тому времени уже занимал пост Спикера, да он и не хотел становиться главой семейства. Его младший брат Харлис не очень популярен среди родственников. Виктор отклонил предложение. И хотя в Правящих Династиях женщинам позволяется становиться главой семьи, это редко практикуется в ведущих династиях. Никто из женщин септа Барраклоу даже не претендовал на этот титул.

— Значит, их женщины заняты своим делом?

— Не все, но они находят другие способы удовлетворять свои амбиции. Например, леди Сесилия де Марктос разводит лошадей.

— Это она была на Ксавье, — Председатель сказал это с таким презрением, что у Хостайта сердце замерло. Он должен был предвидеть такую реакцию, ведь он слышал все, что говорили о ней родственники. — Может, она и занимается только лошадьми, но именно она несколько раз чуть не сорвала все наши планы. Когда Лепеску провалился на Сириалисе, она тоже была там…

— А Лепеску был наш? — спросил Ягин. Председатель бросил на него такой взгляд, что

Хостайт пожалел Ягина.

— Нет. Я бы никогда не имел дела с таким ничтожеством. Одно дело убивать или даже наносить увечье, чтобы проучить кого-то, но совсем другое, когда человек не уважает своего врага, обращается с ним не по-человечески. Но я вспомнил, что именно Сесилия де Марктос отвезла принца крови назад к отцу, и вообще она всегда вмешивается в наши планы. Я не отдавал приказа убрать ее, но эта дама снова возникла на Пэтчкоке и опять вмешалась не в свое дело. Слишком много совпадений для одной женщины.

— Еще Херис Серрано, — пробормотал Хостайт. — Эта женщина-капитан тоже была там.

— Да. Серрано всегда были преданы Династиям. Они связаны особыми узами с Барраклоу…

— Херис Серрано подала в отставку. Она сотрудничает с леди Сесилией, — это сказал Ягин.

— Спасибо вам обоим, — произнес Председатель. — Мастер, останьтесь ненадолго…

Хостайт попятился назад от стола Председателя. Наконец он нащупал ногой небольшой выступ на поверхности ковра. Теперь можно повернуться.

Хостайт был весьма удивлен, что ему удалось спокойно покинуть комнату Председателя. Вместе с Яги-ном они прошли в гардеробную. Хостайт чувствовал облегчение, как всегда, когда понимал, что смертельная опасность миновала.

Председатель внимательно смотрел на Мастера Клинков.

— Хостайт наш самый старший маэстро, не так ли?

— Да, сэр.

— Странно, что маэстро фехтования живет так долго. Он какой-то необычный. Вам не кажется?

— В своем роде да.

— У него чистый удар, — продолжал Председатель. — Он бьет наверняка, к тому же из личных источников мне известно, что он кроток и трезв.

— Это правда, Председатель.

— Но?

— Но я не чувствую к нему сердечного расположения, Председатель.

— Именно, и именно поэтому я настаиваю на том, что он не прошел свой путь. У нас должен быть хотя бы один маэстро фехтования, который не нравится Мастеру Клинков.

Мастер поклонился. Они уже говорили на эту тему.

— Новости, которые мы услышали относительно Хобарта Конселлайна, крайне неутешительны. Если такой человек почувствует опасность, он способен на все. Мы думали, что когда обнаружится, что омолаживающие препараты могут быть недоброкачественными, у них поубавится энтузиазма относительно омоложения… зачем рисковать собственным здоровьем ради того, чтобы продлить жизнь?

— Они боятся смерти?

— Не только это. Они проходят омоложение задолго до возраста, в котором обычно умирают. Просто им нравится оставаться молодыми. Я пробовал объяснить это себе декадентской классовой структурой их общества. Думал, что омоложение затронет только его верхушку, а профессионалов и рабочих не коснется. Но все оказалось иначе. Они стремятся не к вечной жизни, а к вечной молодости. А это не одно и то же.

— Да, Председатель.

— Сначала мы этого не знали и не понимали их мотивов. А без этого невозможно и правильно действовать. Их поступки непонятны даже Единому, их можно считать только еще одним подтверждением грешной природы. Но для нас это представляет определенную проблему. Стратегия, которую мы подготовили, не подходит при изменившейся ситуации… — Он замолчал и уставился в окно. Дети. Они настоящие дети, которые стали взрослыми и скоро состарятся, но ничему в жизни не научились и не хотят сами ничего добиваться. Они не признают дисциплину истинной веры. Как можно подействовать на взрослых детей? Он вспомнил лицо Хобарта Конселлайна, которое много раз видел в программах новостей, и представил, что через сто лет, когда его самого уже давно не будет в живых, то же самое лицо будет так же мерзко и противно улыбаться. И с ним будет уже иметь дело преемник его преемника. К тому же появится еще множество таких же, как этот Конселлайн.

Этого допустить нельзя. Он должен найти выход, и чем быстрее, тем лучше. На него надеется вся его семья, его большая семья, все население Доброты, и он обязан обеспечить их безопасность, спокойствие и порядок. Это его обязанность, он потому и Председатель, что ни разу еще не подвел их и не нарушил своего долга.

— Возможно, мне нужно будет еще раз переговорить с Хостайтом Фиедди, — сказал он. — Пожалуйста, предупредите его, чтобы он никуда не уезжал. Еще мне нужен от вас подробный отчет: кто из членов Большого Совета и их родственников отказывался от повторных омоложений и… почему. И вообще, кого у них в Совете можно считать человеком разумным?

— Да, Председатель.

Когда Мастер Клинков вышел, Председатель снова уставился в окно. Взрослые дети… безумные дети, даже если количество омоложений уменьшится из-за того, что теперь они согласны только на самые высококачественные препараты. Ужасная картина. Огромная империя, заселенная стареющими детьми с признаками маразма. Сколько энергии и знаний… огромный Флот, блестящие адмиралы, капитаны, которые не хуже адмиралов. Такого уже, правда, не скажешь о старших мастерах. Они об этом позаботились. Но ситуация все равно складывается непростая… очень непростая.

Он будет молиться за Хобарта Конселлайна. Особой молитвой испросит он мира для души Хобарта Конселлайна… и, возможно, еще для души Хостайта Фиедди.

Председатель предстал перед членами Правления в большом зале Правления. Он объяснил им все, что недавно узнал сам.

— Значит, обстановка в Династиях стала еще более сложной?

— Да. Я попросил Мастера Клинков проанализировать все возможности государственного переворота, но для этого нам нужна подходящая кандидатура…

— При всем моем уважении к вам, Председатель, я считал, что наша политика направлена на то, чтобы, наоборот, способствовать их пристрастию…

— Вы неправильно поняли. — Последовало гробовое молчание, все ждали, что Председатель скажет дальше. — Мы не потворствуем порокам, мы извлекаем определенную выгоду, когда эти пороки процветают из-за грешной человеческой природы. Но в данном случае я очень надеялся, что они полностью прекратят выпуск омолаживающих препаратов, либо устыдившись того, что их махинации были раскрыты, либо испугавшись надвигающейся угрозы. Да, мы способствовали тому, чтобы личному составу их Флота был нанесен определенный ущерб, но это было сделано сознательно, чтобы они наконец отказались от порочной практики омоложения и вернулись к простым безвредным средствам, которые продлевают жизнь лет на десять.

— Каковы наши силы?

— Мы не сможем противостоять Династиям в открытом бою. При Ксавье мы потеряли достаточно много кораблей и людей, второго такого поражения нам не перенести. Поэтому нам необходимо придумать способ защиты без риска для себя.

— То есть устранить Хобарта Конселлайна.

— Это одна из возможностей. Особенно если удастся найти подходящего человека на его место. Человека, который бы понимал, что бесконечная экспансия в конце концов приводит к взрыву.

Члены Правления внимательно смотрели на него. Он знал, о чем они думали. А им было известно, что он это знает. Жнецы срезают сотни, тысячи колосков пшеницы, все они так похожи друг на друга, что различить их может только Всевышний… но когда падает большое дерево, сотрясается вся земля и вместе с ним падают другие деревья, поменьше. Возможно, Бог одинаково заботится и о маленькой травинке и о большом кипарисе, но простые смертные замечают только большое дерево. Последствия его решений падут на них.

Сириалис

Миранда спустилась с холма и направилась к конюшням; Стояла вечерняя прохлада; Миранда была сильно рассержена. Как нагло себя ведет этот франт!

Она старалась быть справедливой. Старалась быть благоразумной. Она много раз повторяла себе, что Сесилия могла и ошибиться, она так часто рубила сплеча.

Но Педар Оррегиемос сам подлил масла в огонь. Он написал ей письмо, в котором не скрывал своей радости относительно нового назначения. Потом еще одно, в котором жаловался на то, что Брюн «вмешивается» в вопросы внешней политики, пригласив в Эпплдейл техасскую гостью. Затем он даже связался с Мирандой по анзиблю и призвал «быть честной» по отношению к Харлису. Потому что ей это имение не нужно. Он сможет заботиться о ней, будет содержать ее, ведь теперь он министр иностранных дел.

А сегодня Педар сам прибыл на Сириалис, в полной уверенности, что его тут ждут. В полной уверенности, что он и только он сможет утешить расстроенную вдову. В полной уверенности, что ей ничего еще не известно о новом решении суда по поводу завещания Банни.

Ну почему нельзя оставить ее в покое! Женщина огляделась. В конюшнях были только конюхи, убиравшие все на ночь. Миранда кивнула им и проскочила в проход между конторой и помещением, в котором хранились лекарства и инструменты ветеринаров. Никто не удивился ее приходу, она часто по вечерам заглядывала в конюшни, обходила лошадей, угощала любимцев Банни кусочками сахара.

Оставь он ее в покое, Миранда не стала бы ничего предпринимать. Но Цедар стал угрожать ей своей властью, влиянием и связями и намекать на свое участие во всем случившемся. Теперь невозможно изображать неведение. О чем вообще думает этот человек? Что она всю жизнь втайне любила его одного, что мечтала отделаться от постылого мужа и завести себе любовника?

Неужели он действительно такой дурак? Миранда открыла дверь в старую кузницу. Все вокруг было завалено стременами и уздечками, требовавшими ремонта. Над длинным рабочим столом, уставленным горелками и паяльными лампами, тянулись полки с аккуратными рядами склянок с химическими реактивами. Всю стену с одной стороны занимал горн, здесь все переделали, когда во дворе построили новую большую кузницу.

Информация, которую прислала Брюн, была намного более подробной, чем та, что сообщила ей Се-силия. Педар связан с омоложенными и с Хобартом Конселлайном… но Хобарт отказался поддерживать Харлиса. И Брюн, и эта техасская рейнджер считали, что все собранные ими материалы могут не решить дела, потому что Спикер имеет право по собственному желанию назначать и снимать министров и судей.

«Я уверена, что все спланировал Педар, — писала Брюн. — Я уверена, что это он нанял убийц, хотя Сесилия и убеждает меня, что сам он не мог этого сделать, потому что был на Зенебре. Кейт считает, что напала на след денег и может найти вора. Другой вопрос, примет ли суд ее доказательства, если судьи будут подкуплены. По-моему, неважно, как Педар совершил преступление: самостоятельно, чтобы набрать очки перед Конселлайнами, или по приказу Хобарта. Награда, которую он получил, говорит о ценности услуг, которые были оказаны. С какой еще стати назначать министром иностранных дел Педара? Но пока мы зашли в тупик. Может, тебе удалось найти что-нибудь в архивах?!»

В архивах было достаточно доказательств того, что Харлис Торнбакл и его сын Келл занимались сутяжничеством, вымогательством и прочими политическими интригами, но никаких доказательств их причастности к убийству брата и дяди, а также их связи с омоложенными не было. По крайней мере, пока она ничего не нашла.

Она прошлась по кузнице, взяла сломанный трензель и присела на скамью. А сама она может быть уверена в том, что Банни убил именно Педар?

Да.

Уверена ли она в том, что его не удастся осудить публично?

Да, пока Хобарт Конселлайн занимает пост Спикера, а Педар пост министра иностранных дел. Кто поверит словам безутешной вдовы?

Хочет ли она пойти на такой риск, если все равно Банни уже не вернуть?

Миранда задумалась, крутя в руках сломанный трензель. Если бы только Педар уехал и оставил ее в покое… Нет. Он не уедет, а будет настаивать на своем. Будет крутиться вокруг, уговаривать, ныть… год за годом будет придумывать всякие козни, только чтобы заставить ее лечь с ним в постель. Педар уже делал так, когда они оба были молодыми, и она влюблена в другого. Но тогда у нее был Банни. Теперь Миранда одна, и сама должна защитить себя.

Она не сможет ничего сделать с Хобартом Конселлайном, который, несомненно, и подтолкнул Педара на убийство, неважно, отдавал он приказ или нет. Но здесь, у себя дома, можно попытаться справиться с его пешкой.

Миранда включила маленькую паяльную лампу и направила ее на изделие в скобах. Когда-то она занималась этим просто в качестве хобби, ей нужно было сделать гарду на рапиру. С годами Миранда освоила некоторые приемы и теперь умела делать металл прочным или слабым, знала, как состарить его, как придать ему особый, ни с чем не сравнимый вид.

«Может, ты не одобришь моих действий, любовь моя, но ты поймешь меня».

Пусть и дети тоже поймут.

Наконец женщина выключила лампу и отложила изделие в сторону. Металл должен остыть. Вещь не была доделана до конца, работа только началась. Но иногда и этого бывает достаточно.

Нил ждал ее у выхода.

— Спокойной ночи, Нил, — сказала она. — Я намусорила в старой кузне, пробовала поправить сломанный трензель. Ты был прав, маленькая лампа плохо разогревается.

— Все будет нормально, — ответил он.

Она постарается, чтобы все было нормально.