- Ну, с точки зрения милицейского мундира легко установить предел разумного, - насмешливо заметил Синельников.
      - Я две недели прожил на руднике не как праздный соглядатай. - Воронов поднял чертежи. - Я изучил и эти проекты - старый и новый варианты - и в большой мере ту местность, где должен строиться поселок. Разумеется, все это я делал не с той целью, чтобы показать свою власть.
      - Какие же мотивы руководили вами? - спросил Синельников.
      - Очень простые. Я думал о том, что в этом каменистом ущелье должны жить люди. Да, да! Жить на тех булыжниках, где и цветника не разобьешь, не говоря уж об огороде.
      - Да, это верно - огородникам там делать нечего, - заметил Синельников.
      - Изложите, деятель, свои выводы, - попросил Лукашин, которого стала раздражать эта перепалка.
      - Основной вывод заключается в том, что строить поселок в ущелье нельзя. И вот почему. Ущелье это не только каменистое - оно лишено солнца. Три часа в сутки, и то летом, бывает там солнце. А самое неприятное ущелье подвержено сильной наледи. Толщина льда весной местами достигает трех-четырех метров. До самого августа, залеживается там лед, и с ним вместе держится погребная сырость. А там будут жить рабочие, вырастать их дети. Мы должны построить там школу, детские сады. Сами подумайте, товарищи, что это за детский сад, куда солнце и не заглянет? Что это за поселок, где летом вместо мягкой травы оледенелые булыжники? Я полностью разделяю протест наших заказчиков - рудокопов. Они не хотят жить в том ущелье. К тому же там возможен силикоз из-за близости рудника. Они требуют строить поселок в Солнечном. И я согласен с ними. Нельзя лишать людей солнца и радости во имя грошовой экономии на автобусных перевозках. И к тому же строительство поселка в ущелье обойдется значительно дороже. Вот мои подсчеты. - Воронов вынул пояснительную записку, сшитую из нескольких листков. - Можете познакомиться с ними. Строительство в речном ущелье вести неизмеримо труднее, чем в сухой долине. Рабочие буквально в воде тонут. Вот почему я прекратил строительство поселка.
      Лукашин наконец перевел взгляд на Воронова.
      - Ну-ка, деятель, дайте ваши подсчеты!
      Воронов подал ему пояснительную записку и сел. Дубинин с удивлением посмотрел на Лукашина. Этот лукашинский жест, кажется, удивил и Синельникова, он заговорил с еле заметным раздражением:
      - Наконец-то Воронов объяснил истинную причину того, что заставило его столь энергично принять запрещенное решение, или, иными словами, ради чего он сорвал производственный план. Строить или не строить там поселок в конечном счете определяет не начальник участка, а совнархоз. И поскольку совнархоз уже решил, то, стало быть, поселок строить там будут, не Воронов, так другие. Почему же Воронов прекратил временно строительство? Дело-то в общем не в горняках. О них позаботиться есть кому. И нечего на силикоз сваливать - поставят фильтры, и вся недолга. Дело в том, что строить там, возле рудников, значительно труднее, чем в другом месте. Вот оно что, оказывается!
      - Да, и поэтому! - воскликнул Воронов.
      - Вот-вот. Сегодня Воронову показалось трудно строить на рудниках, и он закрыл поселок. Завтра ему покажется трудным строительство рыбного порта. Он и его прикроет. А послезавтра он, может быть, перенесет свой участок куда-нибудь в Подмосковье под тем предлогом, что там строить легче. Так, что ли? Нет, так не пойдет, товарищ Воронов. Значит, там, в ущелье, вода, работать тяжело? А в Комсомольске в непролазной тайге, в болотах, в бездорожье, порой без куска хлеба... легче было?
      - Правильно, расскажите ему о строительстве Комсомольска, - перебил Зеленин.
      Синельников строго посмотрел на Зеленина и продолжал с прежним напором:
      - Мы строим, не выбирая легких путей. И живем не нынешним днем. Нам важнее конечный итог труда, а не его сегодняшние тяготы. И прав был председатель совнархоза, который отдал предпочтение строительству поселка в горах. Рабочие будут жить рядом с рудником. И никаких перевозок. Экономия в государственном деле - вещь немаловажная. Земли пахотной нет? Ну так что ж? Не огородники там будут жить. Председатель совнархоза, конечно, не пожалел строителя Воронова, которому, видите ли, трудно придется. Что ж поделать, такой уж мы народ - не жалостливые! Синельников сделал паузу. - Вот мое главное возражение. Детские сады и школу можно вынести на солнечный склон. Это вопрос не принципиальный. А что касается наледи, в проекте предусмотрена борьба с ней путем углубления русла Снежинки.
      - При условии сохранения постоянного русла Снежинки? Так? - спросил Воронов.
      - Разумеется, - небрежно согласился Синельников.
      - Но ведь за последние десять лет Снежинка трижды меняла русло! воскликнул Воронов. - Где же гарантия, что она и впредь не станет менять его?
      - Мы прикажем не менять русла, - заметил Зеленин.
      Синельников холодно посмотрел на Зеленина, но возразил с раздражением:
      - У нас нет таких сведений.
      - Это установила геологическая экспедиция, - пояснил Воронов. Сведения точные, можете удостовериться.
      Синельников не ожидал такого удара и с минуту растерянно молчал, втянув голову в плечи, словно погружался в холодную воду.
      Лукашин просматривал расчеты Воронова. Зеленин с блуждающей улыбкой поглядывал на стены, и только Дубинин внимательно смотрел то на Воронова, то на Синельникова. По всему было заметно, что спор захватил его и он никак не может решить, на чьей стороне истина.
      - Вам известно, что Снежинка - река подземная? - продолжал спрашивать Воронов растерявшегося Синельникова.
      - Разумеется.
      - Ее подземный дебит в девять раз превышает поверхностный. Так согласитесь сами, что простым углублением русла мы от наледи не избавимся.
      - Ну что ж, может быть, придется в таком случае брать реку в подземную трубу, - Синельников снова вернулся к своему испытанному снисходительному тону.
      - Это верно! Только строительство этой бетонной трубы будет стоить примерно столько же, столько и весь поселок. Вот посмотрите подсчеты.
      Синельников вспылил:
      - Что вы мне суете свои подсчеты! Прошу избавить меня от этой экзаменовки. Я не спорю, что отдельные детали технического проекта не решены еще. Но следует искать решение в заданном проекте, а не отвергать утвержденный совнархозом план работ. А все эти рассуждения о детских садах и о солнышке просто непринципиальны.
      Воронов резко встал.
      - Конечно, для вас не принципиально, где будут жить горняки - в солнечной долине или в ледяном ущелье! Это, мол, не наше дело, мы подрядчики!
      - Я довольно ясно сказал, что вы попросту спасовали перед трудностями, - перебил его Синельников.
      - Да, вы ловко отвели спор от существа вопроса. Вы переключились на обвинение меня в том, что я боюсь трудностей. Дело не в трудностях, а в равнодушии к людям. Почти два года многие рабочие живут у нас все еще в палатках! Вас это не трогает. Вас не смущают невыносимые лесные дороги, где калечатся машины и надрываются люди. Все это вас мало заботит не потому ли, что вы избавлены от многих тягот? Это не вы стоите в ледяной воде на закладке фундаментов. И в палатке вы не живете. И не из вас вытрясают душу ежедневные рейсы по таежному бездорожью. И тем не менее вы говорите от имени этих людей, что нам важен конечный итог нашего труда, а не его сегодняшние тяготы. По какому праву вы говорите от имени других?
      - Однако мы отвлекаемся, деятель, - перебил его Лукашин.
      - Я кончил. - Воронов решительно сел и нахмурился.
      - Мне думается, что нам следует попытаться найти какое-то общее решение, - предложил Лукашин. - Как вы полагаете, Петр Ермолаевич?
      - Решение очень простое, - уверенно заявил Синельников. - Строительство поселка продолжать, а персональное дело Воронова разобрать на бюро. Что же касается некоторых предложений Воронова, то пусть ими займутся производственный и технический отделы.
      - В таком случае я вынужден буду обратиться в крайком, - сказал Воронов.
      - Не надо торопиться, деятель, - досадливо поморщился Лукашин. - Как вы думаете, товарищ Зеленин?
      - На днях у нас будет производственное собрание по итогам месячного плана, - ответил Зеленин. - Вот и пусть выступит Воронов. Обсудим и решим, что делать. Если нужно будет, пошлем в совнархоз резолюцию собрания.
      Лукашин хорошо понимал, что от вороновских расчетов так просто не отмахнешься. И уж если узнают об этом горняки, то заварится каша. Значит, на тормозах надо съезжать. Мысль Зеленина показалась ему стоящей. Выступит коллектив Управления, а там пусть разбираются, пусть решают.
      - А что! Это заслуживает внимания. - Лукашин посмотрел на Синельникова.
      - При чем тут собрание? - резко возразил тот. - Мы сами в состоянии известить об этом совнархоз.
      Синельников больше всего не желал этого коллективного обращения - оно неизбежно вызвало бы широкую огласку и могло спутать все карты. На худой конец, ему нужно успеть съездить в совнархоз, подготовить почву.
      - С мнением коллектива следует считаться, - бросил Зеленин.
      Синельников вызывающе промолчал.
      - А как вы, Михаил Титыч? - Лукашин повернулся к Дубинину.
      Дубинин так и не мог разобраться, кто же прав, Синельников или Воронов, поэтому охотно согласился обсудить этот вопрос еще и на собрании.
      - В таком случае давайте соберем специальное собрание, - предложил Синельников. - Приготовимся как следует, пригласим представителей совнархоза...
      - А зачем второй раз беспокоить людей? - простодушно возразил Дубинин.
      "Ох, идиот!" - выругался про себя Синельников.
      - В самом деле, деятель, - согласился и Лукашин. - Давайте послезавтра и поговорим.
      "И эта старая лиса заюлила", - зло подумал Синельников, а вслух сказал:
      - Как хотите.
      Само собрание для него, в конце концов, не страшно... Лишь бы успеть убедить кое-кого, что дело тут не столько в престиже Синельникова, сколько в авторитете самого совнархоза. А свою позицию он отстоять сумеет.
      Он пришел к себе в кабинет и тотчас заказал билет на вечерний поезд до Приморска...
      16
      На другой день утром Лукашин вызвал к себе Воронова. Там уже сидели Дубинин и Зеленин.
      - Вот так, деятели... Только что звонили из совнархоза. Приказано явиться туда сегодня же. Я заказал билеты на самолет. Поедете все втроем, сразу же, от меня.
      А после обеда они были в приемной председателя совнархоза.
      Зеленин отказался идти в Управление строительства к Пилипенко.
      - Только к самому председателю... - настаивал он. - Иначе дело наше дрянь.
      Их вызвали первыми.
      Высокий крутоплечий Мясников встал из-за стола и пошел к ним навстречу. У него было широкоскулое лицо, слегка рябоватое, редкий седеющий бобрик и рыжие густые брови, придававшие ему выражение насупленное и властное.
      - Строители? Привет, привет, - говорил он, здороваясь. - Чего это вы всем колхозом пожаловали? Проходите к столу, проходите.
      "Эх черт! Вот так медведь! - подумал Воронов, пожимая объемистую ладонь Мясникова. - Такого не скоро собьешь и не свалишь..." Воронов питал слабость к людям крупным, напористым и теперь не без удовольствия поглядывал на Мясникова, на обстановку кабинета. В центре стоял огромный на толстых дубовых тумбах стол, обтянутый сверху зеленым сукном настоящее бильярдное поле, возле стола - старомодные черные кожаные кресла с высокими резными спинками...
      - Садитесь, - приглашал Мясников, указывая на кресла, потом сел за стол, вынул расческу и сперва причесал брови, затем волосы.
      Воронов посмотрел на эти диковинные брови, вспомнил из истории, что какого-то Цимисхия, византийского императора, звали "Бровястым", и улыбнулся.
      - Ты чего это заранее веселишься? - грубовато спросил его Мясников.
      - А потом, может быть, поздно будет, - ответил Воронов.
      Мясникову шутка понравилась, он пошевелил насупленными бровями, и из-под них весело блеснули светлые голубые глаза.
      - Ну, с кого начнем? Вы, кажется, парторг Управления? - спросил он Дубинина.
      - Да.
      - Ну, давайте вы.
      Дубинин пожал плечами.
      - Вопрос-то у нас сложный. Я, право, не знаю, как попроще изложить суть дела. Вот тут специалисты сидят. Может, с них начнем.
      - А вы разве не инженер? - брови Мясникова удивленно взметнулись.
      - Нет, - ответил Дубинин.
      - На стройке-то? Парторг! Н-да, - Мясников перевел взгляд на Зеленина. - Говорите.
      - Речь идет о строительстве жилого поселка для оловянных рудников. Зеленин говорил, чуть растягивая слова, стараясь скрыть проступавшее волнение. - На этот поселок было два проекта; по первому проекту предлагалось строить поселок в пятнадцати километрах от рудников, в долине Солнечное. Это был мой проект, - его отвергли. По второму проекту поселок перенесен к рудникам в ущелье. Но строить в том месте нецелесообразно. По нашим расчетам строительство обойдется значительно дороже, чем в Солнечном. Вот наши расчеты, - Зеленин взял папку из рук Воронова и передал ее Мясникову. - А главное - жить в том ущелье очень неудобно. Мы предлагаем пересмотреть это решение, пока еще не поздно.
      - Любопытно, - Мясников стал бегло просматривать расчеты. - А почему же вы ко мне-то сразу обратились? Ведь у нас есть в совнархозе и строители, и горняки... целые управления!
      - Потому, что поселок в том ущелье строится по вашему распоряжению, сказал Воронов.
      - Как? По моему распоряжению? Вот это новость! - Мясников захлопнул папку и с любопытством уставился на Воронова.
      - Для вас это новость? - переспросил Воронов.
      - Разумеется. Ведь я председатель совнархоза, а не проектно-изыскательская контора. Я места для городов и поселков не выбираю.
      - Но вы же были у нас на рудниках года полтора назад, - сказал Зеленин.
      - Был... Теперь я припоминаю эту поездку. Я еще критиковал вас за то, что слишком далеко отнесли поселок от рудников. Большие расходы придется нести на перевозку рабочих... Вот и предложил вам перенести поселок поближе. Предложил... Понимаете?
      - Да, но потом был проект Синельникова, утвержденный совнархозом, возразил Зеленин.
      - Совершенно верно. Мне докладывали потом, что поселок решили строить рядом с рудниками - удобнее.
      - Там жить нельзя! - громко сказал Воронов. - И я остановил это строительство.
      - Одну минутку, - Мясников нажал на кнопку звонка.
      Вошла высокая худая секретарша в черном костюме.
      - Пригласите ко мне Пилипенко.
      - Почему же там нельзя жить? - спросил Мясников у Воронова после ухода секретарши.
      - Ущелье очень сырое, до августа месяца держится в нем наледь, и солнце бывает часа три в сутки. Потом, строительство поселка обойдется в том месте слишком дорого.
      Мясников покачал головой.
      - Значит, строят по моему распоряжению. Интересно... очень.
      В кабинет без стука вошел начальник Управления строительства Пилипенко. Он был высокий, очень моложавый, с белоснежными висками.
      - Знакомьтесь. Строители из Тихой Гавани, - сказал Мясников.
      - Знаю, - Пилипенко приветствовал их легким наклоном головы. - У меня сидит главный инженер Синельников.
      - Они доказывают, что поселок возле рудников строить нельзя. Вот расчеты. Просмотрите. - Мясников подал ему папку с расчетами.
      - Я уже знаком с ними, - сказал Пилипенко, мельком взглянув на расчеты. - Горняки, наши заказчики, прислали мне их вместе с жалобой. Правда, жалоба направлена в министерство, а мне копия.
      - Вот как! Как же попали к ним эти расчеты? - спросил Мясников.
      - Я им дал, - ответил Воронов. - Еще неделю назад.
      - Однако вы разворотливый, - усмехнулся Мясников. - А что они в жалобе пишут? - спрашивал он.
      - То же самое, что в расчетах. Пишут еще, что поселок попадет в зону силикоза, и воздух там будет загрязнен, вреден для здоровья, - отвечал Пилипенко, стоя как на строевой линейке.
      - Н-да. - Мясников встал из-за стола. - Вот что, сегодня же свяжитесь с проектными отделами и немедленно создайте комиссию. Пусть хорошенько займутся этим делом. А выводы доложите мне.
      - Слушаюсь, - сказал Пилипенко.
      Мясников провожал посетителей до двери. Прощаясь с Вороновым, он задержал его руку.
      - Ну как, строптивый? Доволен?
      - Разумеется, - ответил Воронов.
      - Вот так... Разберем, уладим.
      В приемной Зеленин тронул Воронова и Дубинина:
      - Смотрите, Синельников!
      Главный инженер сидел возле стола и что-то на ухо нашептывал сухопарой секретарше. Она вытягивала к нему шею из широкого воротника, точно из хомута, и как-то заливисто, по-лошадиному, взвизгивала и смеялась. Заметив своих сослуживцев, Синельников даже бровью не повел - продолжал свое нашептывать. И они прошли мимо него, не окликнув, не поздоровавшись...
      - Ну, а теперь и по маленькой пропустить не грешно, - сказал Воронов, беря под руку Дубинина и Зеленина. - Пошли в гостиницу!
      - Не с чего веселиться, - возразил Дубинин. - Мне, по крайней мере.
      - Чего это вы нос повесили, Михаил Титыч?
      - Видал, как Мясников посмотрел на меня, когда узнал, что я не инженер, - сказал Дубинин. - То-то и оно. А мне совестно: сидишь как чучело. Ведь это мое дело разбирать - кто прав, кто виноват. И где поселок строить, где не строить... Но у меня багаж не тот. А на одном старании далеко не уедешь. Того и гляди, шею сломаешь и себе, и другим. Вот так-то. Ступайте пейте. А я в крайком схожу, в промышленный отдел. Попрошусь, чтобы освободили... С меня хватит!
      - Но ведь мы вас избирали, - сказал Зеленин.
      - Ничего, переизберете. - Дубинин насупился и тяжело, грузно пошел на выход.
      - Черт возьми! - развел руками Воронов. - Товарищи называются. Неужто и ты мне не составишь компанию? Ведь это законное торжество... как фронтовые сто граммов. Мы их взяли с бою...
      - Погоди веселиться. Смотри не прослезись, - сказал Зеленин. - Не нравится мне этот Пилипенко.
      17
      Комиссия была создана на другой же день под председательством Пилипенко и немедленно выехала на рудники. Делом этим заинтересовалась краевая газета, и к работе комиссии подключился ее собственный корреспондент Терехин.
      Лукашин потребовал от Воронова письменного объяснения о причине простоя на рудниках. Воронов подал ему рапорт. В нем написал он и про горнорудничный поселок, и про массивы-гиганты, доказывал, что наблюдаются непроизводительные резервы и что отставание жилищных объектов ничем не оправдано. Синельников окрестил это заявление поклепом на весь коллектив и требовал строго наказать Воронова. Поговаривали, что сам Пилипенко остался очень недоволен резкостью Воронова. Корреспондент Терехин вернулся с рудников, прочел вороновский рапорт и явился к Лукашину.
      - Здравствуйте, Семен Иванович! - шумно приветствовал он Лукашина от самого порога и, размашисто пройдя через кабинет, журавлем перегнулся над столом, с улыбкой выкинул руку.
      Лукашин слегка приподнялся.
      - Привет, привет советской печати! Садитесь. Чем могу служить?
      - Да вот очерк собираюсь написать о вас, - сказал Терехин, усаживаясь в кресло. - Вы на счету, так сказать, примерного руководителя.
      - Ну, что вы, деятель! Какой я примерный руководитель? Так, стараемся по малости.
      - Как у вас с планом в этом месяце?
      - В целом неплохо. Но участок Воронова не выполняет.
      - Воронова? - удивленно спросил Терехин. - Вот оно что! А я только что читал его заявление о неполадках на стройке. Что вы об этом думаете?
      - А что же тут думать? Я начальник... Вы послушайте, что об этом говорит коллектив.
      В кабинет неслышно вошел предупрежденный секретаршей Синельников.
      - Петр Ермолаевич! - сказал Лукашин Синельникову. - Вот корреспондент интересуется заявлением Воронова.
      - Заявлением Воронова? - переспросил Синельников.
      - Да. Это интересно и, по-моему, важно! - воскликнул Терехин, поздоровавшись. - Вы можете сказать что-либо поподробнее об этом?
      Синельников отошел на два шага в сторону, заложил руки за спину и озабоченно потупился.
      - Видите ли, я в этом деле, так сказать, лицо заинтересованное, - начал он, смущенно улыбаясь. - Мне трудно быть объективным, но я постараюсь. Воронов - человек новый в нашем коллективе, и вполне понятно, что многое видится ему в ином свете. Это - нормальное явление. Было бы более странным, если бы все непривычное для него он принимал безоговорочно. Ну-с, ближе к делу. Воронов решил, что мы быстрее можем двинуть жилье. Он отжал кое-какие резервы, попросил еще техники. Мы дали. Пожалуйста, как говорится, ему и карты в руки! Но эффект получился не тот. Он распылил людей и, попросту говоря, не выполнил плана. Вы понимаете, разумеется, что не можем мы по примеру Воронова снимать людей с основных производственных объектов и ставить на жилье. Мы просто оголим участки и завалим план.
      Терехин сделал несколько пометок в блокноте.
      - Собственно, Воронов на этом и настаивает в своем заявлении. Судите сами!
      - Да, интересно... Ну, а насчет рудничного поселка? - Терехин смотрел на Синельникова.
      - Несколько месяцев управление совнархоза и мы - проектировщики выбирали место для рудничного поселка. Чем мы руководствовались? Естественно, близостью к рудникам, а стало быть, малыми затратами, связанными с перевозкой рабочих. А Воронов предлагает вернуться к старому проекту. За пятнадцать километров возить горняков на работу! И это называется создать удобства! А с какими расходами будут связаны перевозки? Они в копеечку будут обходиться государству. Тут, видите ли, еще одно обстоятельство следует учесть: около рудников условия для строительства более трудные, чем в Солнечном. Воронов столкнулся с грунтовыми водами, ну и забил тревогу.
      - А что вы скажете о массивах-гигантах?
      - Здесь Воронов прав в том, что мы пошли на сооружение дорогостоящих коробов. Но зато потом, при бетонировании головы пирса, мы не будем делать опалубки, и эти короба нам позволят на десять дней сэкономить время. Как видите, расходы окупаются.
      - Да. Интересно. Еду к Воронову. - Терехин встал и пожал руку Синельникову. - Увидимся еще, - сказал он Лукашину. - До вечера! - И стремительно вышел.
      Лукашин снял трубку телефона.
      - Зеленин? Сделали подсчет выполнения плана по участку Воронова? Занесите ко мне.
      - Я посмотрел твой доклад, - сказал Лукашин Синельникову, положив трубку. - Обдуманно составлен.
      - Стараюсь, Семен Иванович.
      - Заметно.
      - Ничего не поделаешь, таков уж я. Терпеть не могу людей без такта и меры.
      - Говорить ты умеешь, деятель.
      Синельников вопросительно посмотрел на Лукашина и сказал, словно оправдываясь:
      - Жизнь учит.
      В кабинет вошел Зеленин.
      - Давай сводку! - протянул к нему руку Лукашин.
      Зеленин подал.
      - Итак, девяносто два процента, - заявил Лукашин, просматривая сводку. - На восемь процентов не дотянули. Причины?
      - В суммарном выражении Воронов дал больше, чем остальные, стало быть, фактически...
      Синельников перебил его:
      - Спрашивают о причинах невыполнения плана!
      - Воронов рассчитывал на вашу помощь, а вы ему пристегнули рудники. Не дожидаясь возражений, Зеленин вышел.
      - Слишком много он стал брать на себя, - заметил Синельников, глядя ему вслед.
      - Жизнь учит, - сказал Лукашин.
      Синельников уловил скрытую иронию и спросил:
      - А вы подготовили доклад для комиссии?
      - Нет.
      - Как же так?
      - А вот так. Достаточно и твоего.
      - Да?
      - Да, деятель.
      - Ну что ж, пока.
      "Заюлила старая лиса. Трусит", - думал Синельников, идя к себе в кабинет.
      Еще во время спора с Вороновым он почувствовал шаткость своего проекта. Если он проиграет дело с рудничным поселком - ему конец.
      Но когда он прочел заявление Воронова, то воспрянул духом. Глупец этот Воронов! Все свалил в одну кучу: и рудничный поселок, и резервы, и планы, и жилье. Синельников рассчитывал, что это вызовет и раздражение Лукашина, и протест начальников участков. Но главное - это взбесит Пилипенко... Чего это Воронов суется один за всех решать? К тому же сам не выполнил план. В такой обстановке Синельников сможет разбить Воронова, а комиссия среди прочих вопросов похоронит дело и о рудниках.
      Терехин зашел к Зеленину, отозвал его в сторону и спросил:
      - Как дела у Воронова?
      - Неважно. А что говорит комиссия? Пилипенко?
      - Будут отстаивать свой проект... Экономия государственных средств прежде всего. А наледь и силикоз - это, говорят, временные явления. Устранятся.
      - Понятно... Как бы не пала тень на Мясникова.
      - И я так думаю.
      - Значит, у Воронова - дело табак. Отсюда его ударят и за невыполнение плана.
      - Свезите меня к нему, - попросил Терехин.
      Они нагрянули в Рыбный порт на лукашинской "Победе".
      - Вот ты где засел, Аника-воин! - воскликнул Терехин, входя в контору. - Да это настоящий дот! Смотри - не окна, а бойницы, щели!
      - Читал поклеп на коллектив, как теперь называет мое заявление Синельников? - спросил Воронов, тиская руку Терехина.
      - Читал.
      - Ну?
      - Все это надо доказать.
      - Люди докажут, - сказал Воронов.
      - Ишь ты какой! Хорош, хорош... - покачал головой Терехин.
      - Милый, люди бывают разные, - сказал Воронову с обычной своей усмешкой Зеленин. - А если ты окажешься в меньшинстве? Что тогда?
      - Это пустая формальность. Истина не знает ни большинства, ни меньшинства.
      - Ну, а если ты все-таки не сумеешь доказать ни Синельникову, ни Лукашину?
      - Ну, это уж пусть они мне докажут, что я не прав, - горячился Воронов.
      - Нет, он законченный борец, - важно сказал Зеленин.
      - Да, конечно... - кивнул Терехин. - Он могуч... Ну кто тебе будет доказывать, если комиссия решит не в твою пользу. Надо подчиниться. Дисциплина!
      - Дисциплина?! Тот дисциплинирован, кто добивается правды, а не безмолвствует лукаво ради служебных выгод.
      - Да пойми ты, голова! Надо не только воевать за свою правду, но еще и уметь слушать противника. Понимать его, - сказал Терехин.
      - Это кого, Синельникова, что ли?
      - Хотя бы его.
      - Я давно его понял. Он - фокусник.
      - Ну, фокусниками ты никого не удивишь. А я вот слушал недавно его, и говорит он, между прочим, убедительнее тебя. И комиссия больше к нему прислушивается, а не к тебе.
      - Да! - крикнул Воронов. - В таком случае нам не о чем с тобой разговаривать. - Он замолк и, сердито нахохлившись, сел за стол.
      - Чего ты на меня набросился? - сказал Терехин. - Я же тебе не Синельников. Может быть, ты и прав. Но ты не видишь - позиция твоя не прочная. И не лезь ты на рожон.
      - В предостережениях не нуждаюсь, - сердито пробурчал Воронов. - И в сочувствии тоже.
      - Ну, ладно, ладно, - похлопал его по плечу Зеленин. - Поехали с нами. Остынешь немного, а там заправимся... Потолкуем.
      - Не хочу и не могу.
      - Бирюк! - беззлобно выругался Терехин. - Ну и оставайся, дьявол с тобой. Счастливо тебе шишек набить! - крикнул он с порога. - Авось поумнеешь, трезвенник.
      В машине Зеленин сказал.
      - Сейчас ему можете помочь только вы.
      - Каким образом?
      - Выступить в газете, защитить его.
      - Интересно! Работает целая комиссия, выводы складываются не в его пользу. И нате вам! Местный корреспондент - великий специалист - все опрокидывает вверх дном...
      - Но ведь вы ему друг!
      - А при чем тут друг?
      - То есть как при чем?!
      - Это совсем другое, - уклончиво ответил Терехин. - Дружба дружбой, а служба службой...
      - Да... Встречаются и такие, кто дружбу на службу меняет. Ну что ж, поезжайте, служите...
      Зеленин тронул за плечо шофера, попросил остановить. Тот затормозил. Зеленин открыл дверцу.
      - Куда вы? - спросил Терехин.
      Но Зеленин не ответил; он вылез из машины и пошел по откосу, поросшему кустарником, в сопки, напрямик, домой.
      18
      - Ну-с, деятель, комиссия работу окончила. Внесла, как говорится, полную ясность. Спорить больше не о чем. Будем трудиться, - говорил Лукашин вызванному с участка Воронову.
      Выводы Пилипенко Воронов прочел в производственном отделе, на вопрос Зеленина: "Что будешь делать?" - только поскреб небритую щеку и мельком взглянул на Катю. Она улыбнулась ему виновато и жалостливо... Что делать? Он и теперь еще не знал, сидя в кабинете Лукашина и слушая ласковый успокоительный тенорок начальника. Шуметь, доказывать, что они не правы? Но перед кем шуметь? Кому доказывать? Лукашину? Снова крутить карусель? Но дело-то не должно стоять. Строить поселок надо... Тут уж Лукашин медлить не станет.
      - Как вы сами смотрите на выводы комиссии? - спросил наконец Воронов Лукашина.
      - А что ж, деятель! Не глупо... Перебазировать жилой поселок в Солнечное - хлопотно. Много времени потеряем. А у нас и так планы под угрозой... Твои замечания частично учтены - детские ясли, школа выносятся на солнечный склон. Поставим фуникулер. Реку возьмем в трубу. Денег добавят. Что еще нужно?
      - Вы говорите как производственник. А я вас по-человечески спрашиваю: как жить в таком поселке? Вы бы туда переселились? Вместе с женой, детьми!
      - Пустой вопрос... При чем тут я? Мы с вами строители. Наша обязанность - делать то, что нам заказывают. Мы строим по проектам. А проект для нас приказ. За приказ отвечают вышестоящие инстанции, а мы обязаны выполнять его.
      - Нет уж, извините. Отвечает не только тот, кто приказывает, но и кто исполняет.
      - Не собираюсь спорить с вами на отвлеченные темы. Извольте выслушать мое распоряжение: с сегодняшнего дня вы являетесь начальником участка на рудниках. Вы лучше всех изучили этот участок - вам и карты в руки. Отныне программа его увеличивается втрое. Деньги отпущены. Сдавайте Рыбный порт Забродину и переселяйтесь на рудники.
      - Строить самому то, что я считаю ошибочным?! Спасибо!
      - В таком случае вы будете уволены.
      - Я сам уйду.
      К вечеру они уехали вместе с Катей... Уехали из Тихой Гавани налегке, как уезжают для того, чтобы вернуться...
      1959