Читатель, не сочти за труд медленно и спокойно прочесть следующую выдержку из газеты:
      «…на сегодняшний день число умерших в Петербурге почти в два раза превышает число родившихся. Численность горожан постоянно уменьшается. В 1991 году в городе проживало более 5 млн. жителей, а на начало 2006 их численность сократилась до 4,5 млн… Вся эта нерадостная статистика звучала в Смольном во время обсуждения «Концепции демографического развития Петербурга на период до 2015 года», которую в конце концов приняли… Губернатор Валентина Матвиенко попросила пересмотреть все плановые показатели по рождаемости и продолжительности жизни в социально-экономическом прогнозе Петербурга в сторону повышения» («Аргументы недели», 14 декабря 2006)
      Статистика вообще-то наука. Концепции, которые строятся на базе статистических данных, следовало бы принимать к сведению без эмоций. Вот такие факты: люди в Петербурге ни жить, ни множаться не хотят. А поскольку заставить человека хотеть жить и иметь детей невозможно - стало быть, смирись, гордый человек. Даже если ты губернатор города, в котором люди не хотят ни жить, ни размножаться.
      Однако губернатор города, в котором люди не хотят жить и размножаться, смириться с этим не в состоянии. Ум губернатора нацелен на позитив - не на позитив жизни, страшной и непонятной, а на великолепный и неумолимый позитив отчетности.
      Почему бы не поменять цифры прогнозов - в сторону повышения? Что мешает-то? Взять и написать: да, в начале 2006 года население сократилось до 4,5 млн., но через три года, благодаря деятельности начальства, оно увеличится, к примеру, до 6 млн. Таков прогноз. Какую ответственность и кто понесет за этот прогноз через три года, когда население Петербурга, естественно, уменьшится? Кто этот прогноз, скорректированный губернатором, отыщет среди миллионов таких же филькиных грамот? Да если какой-нибудь неутомимый змей типа публициста Миши Золотоносова и отыщет, то всегда можно пожать плечами (не извиниться - извинений оттуда не бывает) и сказать, что-де вышла ошибочка, с кем не бывает. Хотели хорошего. Верили: будет оно!
      По крайней мере, сегодня в бумаге насчет рождаемости и продолжительности жизни в Петербурге цифры успокоительно переписаны (надеюсь, что просьба губернатора удовлетворена) и можно переходить к следующим бумагам. Где уменьшить цифры, где разделить, где увеличить - работы по горло. Главное, чтоб был позитив!
      А теперь предлагаю вашему вниманию другой документ - письмо, пришедшее ко мне от заведующей детским садом:
      «Подарок к новому учебному году сделали нам городские власти: сокращены нормы питания в детских садах. Чтобы уложиться в 42 рубля в день при нынешнем подорожании, запрещено брать на базах:
      - молоко жирностью 3,2%, также другие молочные продукты
      - «дорогие» овощи: кабачки, цветную капуту и пр.
      - изюм, курагу (из сухофруктов только яблоки)
      - «дорогие» фрукты - только яблоки
      При этом цены на базах, прошедших тендерный отбор, превышают среднегородские…»
      Не правда ли, этот документ несколько проливает свет на предыдущий? Как-то вот понятно, почему и отчего люди, замученные элементарной нуждой, живущие в обстановке полного безмолвия относительно реального положения дел и нескончаемого произвола одуревших от корысти чиновников, перестают хотеть жить и размножаться? (кто позволил выиграть тендер базам с ценами выше среднегородских, ау! Проклятия материнского не боитесь?) Нанять своему ребенку няню могут от силы 5-8% жителей города. Остальные - извольте отдавать детеныша на 42 рубля в день. И это будет только начало его веселого, оптимистического пути по социальной лестнице!
      О повышении рождаемости талдычили всю осень. Поскольку «Сатана там правит бал…» и никакой веры, кроме веры во всевластие золотого тельца, наверху не предвидится, народ решили заманить в жизнь денежными выплатами. Настоящего беспокойства начальники пока не ощутили, но легкое волнение наметилось - совсем без народа как-то неудобно. Кто тогда будет наполнять собой «национальные проекты»? А наполнитель редеет катастрофически. Мысль о том, что надо все-таки делиться с «терпилами» и доплачивать населению РФ, чтоб оно не перестало изображать собою население РФ, еще не завладела умами в полном объеме - но уже какие-то осторожные подвижки налицо. Может, им заплатить, чтоб они рожали? Поскольку верхи готовы на все ради денег, им кажется, что и низы таковы же, просто речь идет о суммах другого порядка…
      Но «низы» живут, как правило, без фантастического вранья, без ежедневной фальши, без отчетов о «прогнозах социально-экономического развития», живут живой, инстинктивной жизнью. Живут и чувствуют, что радости нет. В эпоху террора, в послевоенной нищете, в гнилой застой все-таки была радость, и могучая волна Бытия гнала людей жить и размножаться, а сейчас, со всеми выплатами и добавками, со всеми «материнскими капиталами» и ласковыми просьбами высокорейтинговых политиков напрячь те ворота, откуда весь народ - ворота остаются на запоре.
      Потому что не удастся обмануть Мать Природу и дочь ее, Госпожу Жизнь. Нет их доброй воли на продолжение русского кукольного театра. Даже ужасающие кровавые драмы они были в состоянии преодолеть - а нынешнюю мертвечину, тошнотворный муляж мнимого, бессмысленного существования - нет. Вот и остается переписывать так-сяк цифирки и наводить порядок в отчетности, дабы торжествовал его величество Неумолимый Позитив!
      А впрочем, легкое и прекрасное решение вопроса с населением у политиков прямо под рукой. Поскольку отменен порог явки избирателей на выборы, и сколько бы не привалило электората, пусть хоть три человека придут вообще - все равно выборы состоятся, почему бы не расширить действие этого «принципа наплевательства»?
      Почему бы не отменить порог явки жителей РФ в жизнь?
      Пусть и вся страна считается существующей, даже если в ней живут три человека! Вот и все. И цифирки будет не нужно туда-сюда гонять.
      Нам без разницы, а властям - гора с плеч.

      Так уж повелось - где бы ни гулял по миру наш человек, он обречен подмечать и сравнивать, как там «у них» и «у нас», и притом с каким-то страстным, настойчивым жжением в груди. Почему-то срочно хочется алхимическим путем выделить и запаковать все хорошее и как-то протащить на родину с целью внедрения. Ну что с нами поделаешь - хотим счастья здесь и сейчас.
      Так уж повелось - где бы ни гулял по миру наш человек, он обречен подмечать и сравнивать, как там «у них» и «у нас», и притом с каким-то страстным, настойчивым жжением в груди. Почему-то срочно хочется алхимическим путем выделить и запаковать все хорошее и как-то протащить на родину с целью внедрения. Ну что с нами поделаешь - хотим счастья здесь и сейчас.
      Это стремление, видимо, универсально, поскольку затрагивает даже начальников - недаром из уст нашей городской администрации с неприятной назойливостью раздается эпитет «европейский» как остаточный гундосящий звук некогда могучего идеологического трезвона.
      На этом трезвоне когда-то хотели построить небывалое ни в каких веках общество социальной справедливости - теперь хотят всего лишь, чтоб было «не хуже, чем в Европе». Но это «всего лишь не хуже» достижимо, надо полагать, в той же степени, что и некогда желанное общество справедливости. Ведь за обликом каждого европейского города стоят века разумного обустройства - и вот их-то никоим образом выделить и запаковать не получится.
      Была тут я в городе Праге, впечатление от которого не могут испортить даже круглогодично марширующие толпы туристов. Город сохранился поразительно - прямо какой-то заповедник центральной Европы. Никак не затронул его Восток (никакой вонючей шаурмы, китайский ресторан часами искать придется), минимальны и глобалистские влияния (пара Макдональдсов в центре, и все дела). Небоскребов нет. Новодела в центре почти нет. Квадратные километры нетронутой, отлично реставрированной исторической застройки. Удивительно дешевая и вкусная еда. Ходит трамвай - никому не мешает… То есть бродишь по Праге, радуешься и плачешь - нельзя ли как-то перевезти на Родину тамошнюю городскую думу? Почему, почему здесь все так хорошо и разумно - а в любимом городе все так ужасно и безумно? Почему в Праге не падают внезапно старые дома? Не вырастают ни с того ни с сего в историческом пейзаже какие-то идиотские стеклянные купола и крыши, пристройки и мансарды? Почему никто не уничтожает свое прошлое с тупым фельдфебельским усердием?
      Может быть, чехи - какая-то особая нация, равнодушная к деньгам и выгоде? Э, нет. Чехи и деньгам счет знают, и выгоду свою блюдут твердо. И выгода эта в том и состоит, чтобы сохранять Прагу неприкосновенной - ведь именно нетронутая старина привлекает туристов. А если госпожа главный ландшафтный архитектор Петербурга думает, что люди будут платить бешеные деньги за визу, чтоб посмотреть ее пешеходную зону на Большой Московской или на испоганенную Сенную площадь, то это, я извиняюсь, большое заблуждение.
      Но есть еще, помимо здравой разумности чешской нации, какой-то сильно действующий в Праге иррациональный фактор. Кто-то и что-то хранит этот город от порчи и разрушения, создавая сильное поле благословения. Идет, идет откуда-то светлое небесное облучение…
      И я его, этот фактор, обнаружила, а обнаружив - крепко задумалась.
      Помимо реальных жителей из плоти и крови, Прагу густо населяют жители символические, из камня и металла. На соборах и мостах, на музеях и ратушах, на площадях и в нишах домов стоят Хранители Города - святые, мученики, революционеры, короли, просветители, композиторы, писатели.
      И ни один из них не стоит с пустыми руками! У каждого- крест, меч, копье, а то и меч с крестом одновременно. (Даже у хранителей женского вида). На худой конец - свиток или книга зажаты. Есть чем приложить врагов отечества! В ногах зверюга какая-нибудь сидит. Вид у Хранителей грозный и деловой, они на службе, на страже. Вооружены и очень опасны.
      А теперь перенесемся в Петербург и посмотрим на наших святых, царей, революционеров, писателей и просветителей. Вроде бы их тоже много. Однако картина возникает неутешительная.
      Увы! увы! Все они торчат как бездельники - с пустыми руками, которые куда-то простирают, в неопределенную даль. Ничего нет - ни креста, ни копья, ни книги. У одного Ленина иногда бывает кепочка зажата, да что одной кепочкой-то сделаешь? То грозят кому-то, то указывают на что-то наши хранители своими пустыми руками, а что толку? Город выскальзывает у них из рук, ничем они его защитить не могут. Не вооружены. Не опасны. Даже чудное животное трамвай не смогли уберечь!
      Да, правильно вы возразили, стоит на Неве царь-плотник с топором, так вы помните, откуда нам его прислали? Вот именно, из Голландии. Это брат Амстердам брату Петербургу хотел помочь, да может и помог. Может, если бы не топор Петра, на Марсовом поле бы уже торгово-развлекательный центр красовался, с фонтанчиками и подземной парковкой, как об этом мечтают человекообразные крысы. Уж они давно ходят, облизываются, видя пустое пространство, заросшее невыгодной сиренью, с каким-то, понимаете ли, погребальным костром посередине…
      Мало, ох как мало одного топора! Чтоб спасти Петербург от напасти, нужны десятки и сотни символических крестов, мечей и топоров. Нашим хранителям нужно не руки простирать в неведомую даль, а вооружаться, чтобы с Петербургом не случилось самого страшного, чтоб он не стал пошлым городом пошлых людей.
      Не знаю, что и делать. Ведь о том, чтобы в разум вошло начальство или очнулось от летаргии общественность, мечтать не приходится. Одна надежда - на метафизику.
      Хоть святых приноси! Может, попросить в Праге на разжив парочку вооруженных хранителей? Может, поможет?

      Нет. Не брать «Активию», не брать «Ак-ти-ви-ю»… Вон она лежит сладкими зелеными россыпями и манит к себе, гадина, манит… Йогурт… Это вам уже не йогурт, это золотой ключик. Всего за две недели проходит любая тяжесть в животе, включая, должно быть, ожирение и беременность! И ведь вкусная, точно, люди говорили…Нет. Воля и разум! Нервы в кулак! Не поддаваться на провокацию. Мало ли - тяжесть. Сразу избавляться, что ли? Нет! Своей родной тяжестью дорожить надо и не менять ее в один миг на вражескую легкость. Мимо, иду мимо, иду мимо. Куплю кефир, на котором только и написано, что он кефир. Простая, грубая пища бойца. Только так! Четвертинка черного хлеба, яблоко, гречка, чернослив. Пусть деспот пирует в роскошном дворце, тревогу вином заливая, но грозные буквы на белой стене чертит уж рука роковая, ха-ха.
      Нет. Не брать «Активию», не брать «Ак-ти-ви-ю»… Вон она лежит сладкими зелеными россыпями и манит к себе, гадина, манит… Йогурт… Это вам уже не йогурт, это золотой ключик. Всего за две недели проходит любая тяжесть в животе, включая, должно быть, ожирение и беременность! И ведь вкусная, точно, люди говорили…Нет. Воля и разум! Нервы в кулак! Не поддаваться на провокацию. Мало ли - тяжесть. Сразу избавляться, что ли? Нет! Своей родной тяжестью дорожить надо и не менять ее в один миг на вражескую легкость. Мимо, иду мимо, иду мимо. Куплю кефир, на котором только и написано, что он кефир. Простая, грубая пища бойца. Только так! Четвертинка черного хлеба, яблоко, гречка, чернослив. Пусть деспот пирует в роскошном дворце, тревогу вином заливая, но грозные буквы на белой стене чертит уж рука роковая, ха-ха.
      Нет. Не покупать Маринину. Не по-ку-пать Ма-ри-ни-ну. «Чувство льда». Ха. Небось круто заверчено. И ведь как подгадали, черти, с «чувством льда»- аккурат к «Танцам на льду» и «Звездам на льду» по телевизору. Наверное, договариваются… В двух томах. Как раз на ночь хватит. Предыдущей книжки даже на утро осталось…Нет! Воля и разум! А где у вас, товарищ продавец, новая книга философа Секацкого против общества потребления? Не имеете? Что ж это у вас предметов первой необходимости нету в продаже? Что? Беру ли я Маринину? Нет! А сколько стоит? Нет! Иду мимо. Воля крепнет, железная воля бойца.
      Нет. Нет. Не смотреть «Тайны следствия», не смо-треть «Тай-ны след-стви-я». Ведь по которому разу эту жвачку показывают, ведь два часа из жизни, считай, вычеркнуты. Хорошо играет прокурор, правда. И секретарша тоже… Нет! Нервы в кулак! Товарищ продавец, у вас есть такой фильм на диске, «Печать зла» Орсона Уэллса? Есть? Триста рублей? Заверните. А вот назло возьму и возьму. И буду смотреть вместо «Тайн следствия». Разорюсь, а не смирюсь! Воля и разум. Не одолеть тебе меня, общество потребле-ния!
      Нет. Нет. Не читать газету «Жизнь». Не чи-тать га-зе-ту… «Беременная школьница съела родителей». Хм. «Ученые математически доказали существование Бога». Хм-хм. Никто же не увидит. Быстро прочитать и тут же выбросить. Как это - съела родителей? Подстава какая-нибудь. Сами, небось, сочинили… Эх, что же это я! Господи, чье существование доказали ученые, прости мне минутную слабость. Мимо, иду мимо «Жизни», креплю волю.
      Нет. Нет. Не включать «Лав Радио». И «Русский шансон». И «Европу плюс». Где мой Малер? Где мой Вагнер? Пусть гремит в наушниках несгибаемая воля титанов! Лечу, как валькирия, сметая на своем пути убогие жертвы общества потребления. Воля растет. Она скоро превысит по размерам башню Газпрома, которая пока еще на бумаге…Ха-ха, а башенку-то я взорву. Не тротилом, нет - одним испепеляющим взглядом! Поэтому: кефир, Малер, Секацкий. Воля и разум. Впереди великие дела.
      Не читать анекдоты, астрологические прогнозы, бесплатные объявления. Платные тоже не читать. «Похудеть дорого». «Усыпление, вывоз, кремация, кастрация. Недорого, быстро». Чем-то таинственным связаны эти предложения… Нет! Не думать об этом. Не распылять драгоценную энергию. Они решили засыпать Обводный канал, вот о чем надо думать. Город захвачен врагами! Враг пришел не снаружи, он взял город изнутри. Повсюду - вражеские лозунги и плакаты. Телевидение, радио и газеты оккупированы полностью! Предатели, ухмыляясь, идут в полицаи. Нервы в кулак! Мы крепки, как спирт в полтавском штофе, писал Маяковский. По угрюмым, сосредоточенным лицам я узнаю товарищей, шагающих навстречу. Держитесь, бойцы. Наш час придет. Таков неумолимый закон: все, что унижено, будет возвышено. Все, что возвышено, будет растоптано.
      Нет, я не зайду в «Дикси», не поймаешь ты меня, сетевой спрут! Пусть у тебя хоть в пять раз дешевле - мимо. Мимо. Все хищные ловушки, расставленные по городу, норовят отщипнуть от меня кусочек воли, распылить мою энергию, чтоб я стал безвредным, слабоумным кретином, навроде этих зайчиков из рекламы. Чтобы пищал сладострастно: «Ой, какие горошки зелееененькие!» Кругом - изжеванные, проглоченные и переваренные люди. А я иду мимо, тяжелый, мрачный и настоящий. Меня никто не переварит - сдохнет от несварения! Воля и разум несьедобны!
      Нет. Нет. Нет. Не голосовать за «Единую Россию». Не го-ло-со-вать за «Е-ди…» Что значит - там есть хорошие люди? Что значит - а за кого голосовать? Да за кого угодно, только не маршировать в строю. Порвать бюллетень, в конце концов! Всегда есть выход. Не бывает такого для настоящего бойца, чтоб не было выхода. Не хочешь «Активию» - есть ладожский кефир. Не желаешь «Тайны следствия» - вот тебе киноклуб, сиди и смотри прогрессивные румынские фильмы. В крайнем случае, можно запереться дома и водку пить. Потом, кстати, может выясниться, что это было самое полезное занятие…
      Главное для бойца - закалка и тренировка. С утра выхожу на просторы соблазна и учусь говорить «нет». Мечтаю попасться социологам - о, я бы ответил на все их вопросы! Но - ни разу в жизни не видел ни одного социолога за работой. Всех видел, даже вальцовщиков и укладчиц конфет в коробку, даже политиков и водопроводчиков - а социологов никогда. Что это значит? Это значит, что их не существует вообще. Подстава! Сколько нас, упрямых бойцов, рассеяно по стране? Некому считать.
      И я иду. Горит, переливается огнями на руинах родного города безумный, трехгрошевый Вавилон, а я повторяю свое заклинание бойца: «Нет. Нет. Нет!»
      Так победим.

      Один остроумный читатель прислал мне письмо, в котором назвал нынешнюю партийную систему во главе с «Единой Россией»- «КПСС-лайт».
      Один остроумный читатель прислал мне письмо, в котором назвал нынешнюю партийную систему во главе с «Единой Россией»- «КПСС-лайт».
      Смешно, потому что удивительно точно. В самом деле, в воздухе реет нечто до боли знакомое всякому жившему хотя бы сорок-пятьдесят лет в России: вроде бы та же чугунная пустопорожняя демагогия, те же пиджаки, надетые на корпулентные тела начальников, та же номенклатурная сплоченность, та же фельдфебельская непреклонность. Но нет массовых репрессий, нет «единых политдней», нет ожесточенного преследования инакомыслящих - все более-менее «лайт». От КПСС увернуться было трудно, от «КПСС-лайт» вполне можно держаться в стороне. Цена вопроса уже не в жизни своей и близких, цена вопроса тоже облегченная, тоже «лайт»- излишек комфорта.
      Пойдешь служить объединенному фронту начальников по эксплуатации природных ресурсов РФ - получишь хороший паек. Не пойдешь - тоже не умрешь с голоду, но уж настоящего, нажористого, дармового бабла, которое дается только распилом бюджета, тебе, конечно, не видать.
      Люди, которые еще пятьдесят лет назад водились на территории России, люди, еще имевшие какую-то честь и совесть, не затруднились бы с выбором. Не расстреливают? Не заставляют врать? Можно не участвовать и остаться живым и даже сытым? Да Господи ты Боже мой, да пошли они все тогда!
      Это еще большой вопрос, что хуже - просто зло или «зло-лайт»? КПСС или КПСС-лайт? Знаете, мне уже кажется, что просто зло и просто КПСС как-то даже лучше. Здоровей, что ли, проще, понятней, определенней. Есть такая болезнь: хроническое воспаление легких. Симптомы у него слабые, не очевидные, температура небольшая. Однако «хроники» грустно шутят - дескать, меняю одно ХВП на туберкулез и сифилис. Потому что это яркие, бурные болезни, которые можно вылечить, а отвратительное хроническое воспаление вылечить дико трудно. Температура почти нормальная, а человек понимает, что он помирает и функционировать не может. Вот и облегченное, неочевидное, рассеянное, туманное зло распознать и уничтожить невероятно трудно.
      Смотришь на какую-нибудь «Партию жизни» и думаешь: Боже ж мой! Ни одного вразумительного, человеческого слова! Ни проблеска мысли, разума, совести, ответственности за землю! Нас толкнули - мы упали, нас подняли - мы пошли. Приказали чего-то чирикать как бы оппозиционное - будем чирикать. В отчаянии думаешь- а не поменять ли «Партию жизни» на честную жуткую КПСС? И гонишь, конечно, эти невеселые мысли.
      Да, пятьдесят лет не даром прошли. Люди тоже стали какие-то насчет чести…облегченные, «лайт». Проблема уже не в том, чтобы прокормить семью - проблема в качестве еды, в ее избытке. Урезать свой комфорт, когда так легко его умножить, мало кто способен, и в задаче даже спрашивается, а во имя чего?
      Приведу примерчик из собственной жизни.
      Все знакомые мне сотрудники Пятого канала при встрече со мной смущенно отводят глаза в сторону. Им известно, что я состою в негласном «черном списке» врагов канала и что показывать меня нельзя никогда и нигде, даже если я случайно попадаю в кадр - его вырезают. Им также известно, что подобное мракобесие в ХХI веке, в центре Европы - это нечто постыдное. В общем, на душе у них нехорошо и неловко. Но…как говорят у Чехова, «барон хороший человек, но одним бароном больше, одним бароном меньше, какая разница?» Какая может быть разница, когда речь идет о сумме? Когда надо пристроить на канал сына или дочку, когда хочется подзаработать, а рабочих мест для интеллигенции в городе кот наплакал, когда тянет покрасоваться в эфире самому? Москвина хороший писатель, но одной Москвиной больше, одной меньше… И вот они смущенно и стыдливо смотрят в сторону, явно желая мне провалиться куда-нибудь подальше и не действовать им на нервы. Но их стыд и смущение тоже - «лайт». Все эти легкие, летучие чувства быстро рассеиваются и не оставляют следов.
      Ну, потерпите секундочку. Это не больно. Это как комарик укусил.
      Одна ныне почтенная дама рассказывала мне, как в молодости работала секретарем у известного критика и писателя Виктора Шкловского. Знаменитый забияка, талантливый, ослепительно яркий, резкий человек, проживший не самую чистую в мире жизнь и, как говорят, предавший не одного друга, в старости расхворался. Девушка-секретарь водила старичка на прогулку и часто уговаривала его пройтись, размяться, «сделать еще кружочек». Однажды Шкловский вдруг сказал ей: «Да. Кружочек. И еще кружочек. И еще кружочек. Поверьте мне, девочка, предательство - это не страшно».
      Самое смешное в этой истории, что рассказчица тоже теперь смущенно смотрит в сторону и видеть ей меня неприятно - пристроила дочку на Пятый канал. Кружочек. И еще кружочек. И еще кружочек. Предательства вообще больше не существует, и не смущайтесь вы так, ребята. Все отлично. Все легко!
      И не то, чтобы я так уж пеклась о своей персоне - нет, в нынешней неприятной легкости жизни меня смущает то, что так мала, так ничтожна цена вопроса. А что, если она увеличится? Да, сейчас стоят совсем вегетарианские времена, и тюрьма и сума отщепенцам не грозят, если они не мешают свободной циркуляции денежных потоков и не слишком зарываются. А что, если стоимость комфорта будет подниматься, и уже не отделаешься легким испугом, уже потребуется подписать мерзкое письмо, украсть, солгать, донести, оклеветать?
      Я с печалью думаю, что большинство нынешних «людей - лайт» - подпишут, украдут, солгут, донесут, оклевещут… легко!

      Прибыла к нам в конце августа стайка иноземных архитекторов с веселыми и любопытными лицами. Принимала их по высшему разряду нынешняя, почти что царская, чета хозяев града Петрова - господин Миллер и госпожа Матвиенко.
      Прибыла к нам в конце августа стайка иноземных архитекторов с веселыми и любопытными лицами. Принимала их по высшему разряду нынешняя, почти что царская, чета хозяев града Петрова - господин Миллер и госпожа Матвиенко.
      Архитекторов подняли в воздух и показали Санкт-Петербург с небесной высоты, затем спустили вниз на реку и продемонстрировали город с точки зрения воды - дабы ученые иностранцы прикинули в уме, как наилучшим образом испортить все то, что они увидели. Ведь именно кому-то из них выпадет роковая карта - спроектировать башню «Газпрома» в месте слияния Невы и Охты. Интересно, хватило ли кому-нибудь из них совести или вкуса сразу отказаться от предложенной черной миссии? Наверное, нет. Для европейских архитекторов, скованных старыми городами Европы по рукам и ногам, очень уж велик соблазн вовсю развернуться в чужом месте. В бесхозном городе, которого никому не жалко! В городе, где знаменитая триада правильной человеческой жизни - «построить дом, посадить дерево, вырастить сына» - для некоторых властителей звучит наоборот: «снеси дом, сруби дерево, погуби сына».
      Вписать в ландшафт исторического центра 300-метровую башню и при этом не повредить невскую панораму невозможно. Для чего затеяна показуха с архитекторами - непонятно. Палачи не осматривают тело жертвы перед тем, как срубить ей голову. Городская администрация и верхушка «Газпрома» идут на прямые нарушения закона - в центре города нельзя строить здания выше 48 метров - но при этом делают какие-то магические пассы трясущимися от жадности руками, уверяя, что все будет к лучшему.
      Между тем, все идет к худшему - и, главным образом, для инициаторов проекта башни. Во-первых, никакой башни не будет. Во-вторых, все попытки ее соорудить закончатся для них плачевно. Задумывались ли вы когда-нибудь, отчего удалось уничтожить старую Москву, притом до основанья, так что фильмы из прошлой жизни приходится снимать в глубинке, поскольку в столице не найти даже десяти неповрежденных метров старой застройки - и не удалось, даже до сих пор, уничтожить Петербург?