Итак, вроде бы даже намечалась последовательность - две картины с молодым Фандориным подряд, хоть и с перерывом. Долго запрягали («Азазель» вышла в 1996 году, и почти сразу начались толки об экранизации), а доехали быстро. Игра началась, но тут же и закончилась: «Статским советником» режиссера Филиппа Янковского (2005). Здесь появляется другой Фандорин, никакой связи с предшественниками не имеющий. Никакой алхимией Бероева в Меньшикова не превратишь - это другой герой.
      «Статский советник», с его пустынной зимней Россией, населенной только властями и террористами, с величаво-гротескной фигурой крупного беса, Пожарского-Михалкова, с мрачной атмосферой преступного «фарта» буйных мужчин, истребляющих друг друга, - достаточно грамотный эквивалент акунинского романа. И Фандорин-Меньшиков вполне ладит с обязательной претензией на оригинальность, необычность героя. Он в большей степени Фандорин, чем другие - и все-таки это скорее щегольской и мастерский силуэт героя, нежели сам герой.
      Не быть этому Фандорину мечтой очкариков, и ни одна категория зрителей не войдет с ним в процесс идентификации. Элегантный, как идеальная модель, ироничный и брезгливо отстраненный от политической и всякой прочей грязи, Фандорин Меньшикова напрочь лишен внутреннего пламени. Он действует, ибо так положено богами сюжета - но его, кажется, не покидает изумление от самого факта своего участия в этом действии. Меньшиков никогда и не играл обыкновенных людей, и странность его Фандорина не наиграна, не фальшива - он неподдельно странен, этот пришелец ниоткуда, ледяная марионетка рока. В то, что он может угадать три карты сряду, что его не возьмет пуля и он не разобьется, упав с крыши, веришь безоговорочно. В то, что он может увлечься аппетитной дамочкой, беспокоиться о судьбах Отечества и ненавидеть зло - нет. Этот черноглазый фантом не похож на друга человечества. Он здесь не по доброй воле. Его заставили…
      Игровой мир «Статского советника» сумрачен и холоден. Здесь горит фальшивым бенгальским блеском великий лицемер и прохиндей Пожарский, хорошенькие женщины помогают террору чем могут, нарядная безжизненная зима выгодно оттеняет варварский азарт к истреблению, заложенный программой в основных игроков. Невозможно себе представить, чтобы в этом мире любили, варили варенье, слушали щебет птиц, гладили по шерстке домашнего кота. Под стать миру и его герой - сумрачный, холодный, с блистательно отделанным «фасадом» - безжизненный «советник». Как полномочный представитель иного и притом явно высшего мира, он знает, что «зло пожирает само себя», и этот закон неотменим - с загадочной, слабой улыбкой Фандорин напомнит это князю Пожарскому, воображающему себя победителем. Пожарский Никиты Михалкова красочен и цветаст, но элементарен, это мономаниакальный тип, существо об одной идее, одной страсти (я главный), завернутое в карнавальное домино. Ненависть его к Фандорину основана на соперничестве в игровом пространстве и презрении к методам противоположной команды, к «чистоплюйству», «нежности». Настоящих источников фандоринской силы он не чувствует, хоть и буквально поводит в картине чутким носом, вынюхивая опасность. А фандоринская сила в том, что он не от мира сего - хотя князь опрометчиво полагает, что это слабость. «Я не дам вам победить, потому что вы - бес», - хладнокровно говорит Фандорин Пожарскому. Князь впадает в буйную насмешливость - и это все ваши аргументы? Да кто вам поверит, скажи вы, что обер-полицмейстер Москвы - бес? Да вас упекут в сумасшедший дом («самашедший» - ернически интонирует Михалков). Но герой и не собирается действовать в реальном времени - он элегантно самоустраняется и ждет самовыполнения закона. Срабатывает, однако!
      Игра, затеянная автором, в фильме воплощена без явных искажений. Русское измерение игры запутанно и противоречиво, о чем и в романе, и в картине скажет Фандорин, - беда России в том, что добро здесь защищают подлецы и мерзавцы, а злу служат герои и мученики. Эта дикая рокировка парализует представителя высшего закона, находящегося в несколько сомнамбулическом состоянии от такого положения дел. Чтобы защитить добро, его еще надо обнаружить, добыть из мутной русской взвеси, пообчистить и потом уже ему служить. А можно поступить иначе - отойти в сторону и подождать, когда зло пожрет само себя, поскольку закон сбоев не дает. Но самопожирание зла - это взрыв, и после каждого такого взрыва сильно уменьшается наличное вещество жизни вообще. В конце фильма размещены два финала: в одном Фандорин отказывается служить государству, в другом соглашается - как говорится, на любой вкус. Хочешь - играй, не хочешь - не играй, разница невелика.
      Мало того, что фантомен герой - фантомно и пространство игры, та самая «Россия», о спасении/защите которой столько говорится в фильме. Здесь пусто и холодно, и никто, кроме полиции и бунтовщиков, не живет. Даже энергичного вора (Козырь - Владимир Машков) приходится откуда-то импортировать - он приезжает из другого, более разнообразного пространства, а здесь воров нет - одни убийцы с интересными лицами. Кому здесь служить и что спасать?
      Итак, думаю, что наладить с помощью Акунина творческое цветение кинематографа нереально, да никто, впрочем, и не собирался этого делать. А вот разжиться игровыми методами у этого автора очень даже можно, но, видимо, на короткий срок. Странно даже представить, чтобы сейчас начали одна за другой выходить экранизации акунинских романов - «Смерть Ахиллеса», «Коронация»… зачем? Как будто все ясно. В России акунинский проект достиг апогея и отцветает, но, конечно, если в игру вступит Голливуд (слышно было, что права на экранизацию Акунина приобрела компания Пола Верхувена), он наберет новые обороты. Любопытно будет взглянуть.
      В 1994 году по российским СМИ разнеслась сенсационная весть: живая легенда, национальное достояние, певица Алла Пугачева выходит замуж за молодого певца Филиппа Киркорова. Запись акта гражданского состояния произошла в Петербурге в присутствии первого мэра города Анатолия Собчака, венчание - в Израиле. Новобрачные дали многочисленные интервью, где торжественно подтвердили факт хорошей большой любви, случившейся с ними.
      Самый элементарный свадебный ритуал требует подготовки и усилий: понятно, что в нашем случае подготовка была нешуточная. Реальный и на всю страну знаменитый политик Собчак в это время никак не являлся свадебным генералом, да и венчать многажды разведенную женщину по канонам православия не так-то просто. Диковинный этот брак стал по сути первым публичным проектом обустройства частной жизни в России. За десять лет фигуранты этого брака отработали на публику целый спектакль - с завязками, перипетиями и кульминациями, с искусным вбросом в игру новых персонажей, с песнями друг о друге, весомо намекающими на некие душевные переживания внутри любовной драмы. Принципиальная новизна спектакля заключалась именно в том, что он был премьерным. Известные люди в России и до этого влюблялись, женились, расходились неукоснительно - в количестве, достаточном, чтобы обеспечить богатым материалом современную индустрию рассказов о «тайнах сердца». Но то было сырье, спонтанная действительность, сложенная из личных чувств и поступков, - сырье, поступившее в переработку значительно позднее своего реального возникновения. Любовные истории таились в глубине времени, как уголь или нефть, чтобы затем опытные геологи нашли, рьяные старатели добыли, а неутомимые труженики обработали и продали драгоценное топливо массовой информации: письма, фотографии, свидетельства очевидцев, следы в творчестве. Но экспериментальная фабрика Пугачева/Киркоров обошлась без посторонних технологов, выстроив замкнутый цикл собственного кустарного мифопроизводства. Вопрос, на каком «сырье» работает фабрика - то есть существует ли настоящая лирическая история между этой женщиной и этим мужчиной - достался будущим историкам.
      В действительности, обнаружить/опознать действительность почти невозможно. Одни и те же события своей жизни человек волен трактовать в зависимости от желаемого итога или господствующего настроения; объяснить себя самому себе, оправдать себя в своих и неведомых глазах - серьезная, часто изнурительная операция, которую сподручней делать другим, чем себе. Чужую жизнь судить легко и приятно - тем более легко, что в поставках материала перебоев нет. Этот материал (частная жизнь людей на публике) можно считать чистым обманом, подделкой. Но подделываются-то исключительно ценные вещи, дорогие бренды, знаменитые марки, так что по объему продаж нетрудно догадаться, где горячая точка спроса.
      Одно время я ломала голову над вопросом - неужели кто-то верит, например, в роман между Аллой Пугачевой и Максимом Галкиным? Понятно, что большинство людей (и не только на русском свете) - ну, малоумные. Скорбные головой. Но неужто до такой степени? Неужто им можно скормить любой мираж? Подумав, поняла: нет, не любой мираж пойдет в ход, но избранный. Часть аудитории охотно принимает известия о личной жизни успешных женщин в возрасте, притом в сознании этой части, как правило, еще работает советский фильтр приличного-неприличного, а потому ей вполне достаточно фактов совместного распевания Пугачевой и Галкиным лирических песен и посещения вечеринок. По прецеденту, солидная дама теперь отправится в ресторан с молоденьким кавалером на законно заложенных мифологических основаниях: имеет право. Общественное осуждение этого вечного сюжета - в виде знаменитого обличительного восклицания «он тебе в сыновья годится!» - хотя и встречается в современности реже, чем привидения, в отдельном сознании тем не менее присутствует как устойчивый фантом. То есть означенная дама сама себе говорит - «он мне в сыновья годится», а потом добавляет - «ну и что? Им можно, а мне нельзя?». Существует и другая, провокативно-соблазнительная функция фантомных публичных «проектов»: массы не только подтверждают с их помощью свою реальность, но и напрямую подражают им. Точно платоновские «эйдосы» - чистые идеи вещей, фантомные проекты воплощаются, спускаясь в массы, с искажениями и помехами, превращаясь, тем не менее, в действительность. Союз Аллы Пугачевой и Максима Галкина как раз и является таковым «эйдосом», чистой идеей, рассчитанной на потустороннее, по ту сторону экрана и журнальной страницы, воплощение, на материализацию в широко закрытых глазах массовой аудитории. Подделывается в данном случае существенное, а именно: традиция, порядок вещей, или, скажем современнее - модель поведения. Шутка Ф. М. Достоевского о том, что русский человек не может смошенничать без высшей санкции, без санкции истины, абсолютно верна - русский поиск, как правило, это поиск оправдания. Из всех высоких инстанций, где массовый человек ищет оправдание, самая благожелательная и мобильная (так для того и существующая) инстанция - сфера поп-культуры. Здесь выдают санкции на проживание частной жизни в формах подготовленных моделей, производят счастливое упрощение бытия, а главное, принимают человека как он есть, не воспитывая и не критикуя. Поп-культура - страна торжествующей демократии, властители избраны массами и держатся за счет масс; тут реально важен каждый голос, а выборы идут хронически - так что процесс задабривания и улещивания избирателя непрерывен. Естественно, модели поведения, которые предлагает поп-культура (их пока немного в стране-подростке), всегда приятные, разрешающие, сладкие и неизлечимо оптимистические. Они построены на полном отсутствии идеи высшего суда и последующего наказания за недолжное. Есть Игра (например, игра «мужчина и женщина»), есть правила Игры, есть и вероятность выигрыша. Человека надо убедить, что он играет свою игру, хотя трудно ответить на вопрос: а что же в этой игре своего-то?
      Мера обособления частной жизни человека различна в разных временах и странах. Собственно, тенденции тут только две: открытость и замкнутость. Открытость, явленность, прозрачность частной жизни естественна для человеческих сообществ - каким образом можно скрыть свою частную жизнь, к примеру, в архаической деревне (ауле, кишлаке, становище)? «Никуда на деревне не спрятаться, не уйти от придирчивых глаз» - справедливо напевает герой картины «Дело было в Пенькове», и советская деревня по этой части не уступала обыкновенной русской. Такие колоссы цивилизации, как армия и монастырь, также не предполагают секретной частной жизни в своих рядах. Для замкнутости, «тайнизации» частной жизни требуется обособление человека, развитие индивидуальной трактовки своего бытия, чувство личного достоинства - или специально предусмотренная «царская» привилегия. Человек, охраняющий свою частную жизнь, конечно, отливает чем-то героическим, ведь грозные инструменты вскрытия - Исповедь (церковь), Допрос (государство) и Сплетня (сообщество) всегда наготове. Но, с другой стороны, всякое общество убеждено, что частная тайна - это постыдная тайна; хорошего не скрывают - за секретным покровом спрятаны пороки, ошибки, преступления, несчастья, грехи. Родина великой оптической иллюзии - Великая Британия, - обогатив человечество образами «леди» и «джентльмена», которые не могут делать ничего такого, о чем нельзя было бы рассказать за вечерним чаем, создала также целую литературу исследования «скелетов в шкафу», расположенных прямо за спиной у леди и джентльмена.
      Сегодня мир по прежнему разделен во всех своих проявлениях и признаках, кроме одного - состоялось его информационное объединение. Общее информационное пространство, питающееся действительностью, но не совпадающее с ней, может то, чего до сих пор не было. Вот все было под солнцем, а этого не было: события частной жизни человека мгновенно могут стать известны миллионам других людей. Значит, возможна сознательная «игра на миллионы», и вот Россия входит в эту игру.
      За двадцать лет, с 1985 по 2005 год, освоено все - производство собственных сериалов и копирование западных реалити- и ток-шоу, индустрия популярной музыки и эстетика гламурных журналов; слово «пиар» стало обиходным, а технология политики сделалась профессией. Каждый день тысячи людей появляются в эфире с рассказами о своей жизни, образуя гигантский массив болтовни, взбаламученного житейского моря, где малым каплям не приходится и мечтать о собственной участи. К «грязи реальной» добавляется к тому же «грязь фантастическая» - многие подобные рассказы сочинены, инсценированы креаторами эфира. Протест бесполезен, ведь в больших системах индивидуальное поведение отдельных частиц не важно - так учит физика, а социальная «физика» только подтверждает справедливость этого правила. Курс на забалтывание бытия, обесценку слова - в сущности, на тотальную компрометацию Логоса - выполняется неукоснительно. «Своя жизнь» - жизнь, которую можно публично рассказать, не стесняясь обнаруживать даже интимное, которую за деньги разрешают подсматривать, - теряет цену. Поэтому цену приходится срочно набивать. Для набивания цены требуются герои, обязанные показывать, как им удалось из этой залапанной и опозоренной жизни выжать счастье и успех - или хотя бы фарт и кайф.
      И тут в Новороссии обнаруживается весомый дефицит: дефицит мифологии. Героев, готовых положить частную жизнь на алтарь мифа, достаточно - но где тот алтарь и каков этот миф? К тому же не всякий миф можно накормить собой. К примеру, новороссийский миф Безопасности не предполагает участия в нем частной жизни граждан. Он на том и стоит, что за видимой стороной государства скрывается то, что «на самом деле», и это «самое дело» неизвестно и непостижимо. Шайка таинственных рыцарей ведет страну секретным путем - куда-то, - а все, что творится в обозримом пространстве, есть сложный отвлекающий маневр. (В эту игру, конечно, отдельному индивидууму не пристроиться.) Кроме того, миф Безопасности чисто мужской, женщинам он чужд, а смутное подозрение, что судьба России на этот раз зависит от женского выбора, с ходом времени нарастает: недаром героинями новорусских мифов становятся по большей части женщины. Рассмотрим два пламенных примера - «эффект Волочковой» и «казус Собчак».
      Анастасия Волочкова, балерина вагановской школы, классического репертуара, переходит из Мариинского театра в Большой. Вскоре Большой театр расторгает контракт с Волочковой, и та обращается в суд и в СМИ за справедливостью. Возможно, законных оснований для расторжения контракта и не было - судя по всему, театр стремился прежде всего изгнать чужака. Вибрации Волочковой явно грозили разрушить классический мир балета, поменять тип славы, положенной здесь от века. Слава в классическом балете, строго ограниченная кругом знатоков и любителей, находится в прямой, ясной, неумолимой связи с талантом и трудом. Здесь не может быть никаких фантомов: что заслужил, то и получил. Волочкова же откровенно жаждала другой, безграничной, поп-культурной славы, основанной на обожании мифологического образа. И она ее получает, становясь эдакой «бедной Настей» - простой хорошей девушкой, которая танцует и которую обидели злые люди (кстати, тут же варганится сериал «Место под солнцем», где Волочкова играет несправедливо гонимую девушку-балерину, жертву интриг).
      Творятся чудеса: красивая, ухоженная, злая, тщеславная, надменная, не знающая сомнений в себе женщина в глазах миллионов выглядит хорошей, несчастной, обиженной. Ее надо поддержать, защитить, и вот уже толпы бушуют вокруг «бедной Насти» с воплем «Мы тебя любим». На чем основан мираж? Как всегда, на реальности - в любой профессии девушкам не так-то просто добиться успеха. Девушки - жертвы, так положено, а хорошие девушки - хорошие жертвы. Офелия гибла и пела, и пела, сплетая венки. Вдобавок в дело были замешаны мифические лишние килограммы (дирекция объявила, что Волочкова весит больше положенного) - и удар пришелся в самую болевую точку, в самый острый женский психоз. «Они» отказывают женщинам в праве на счастье из-за проклятых «лишних килограммов»! «Бедная Настя» оказывается в эпицентре сражения полов. Пусть действительность плодит чудовищ в девичьем образе, символические очертания образа не могут быть поколеблены, а потому Волочкова становится символом хорошей девушки, обиженной именно мужским миром - как назло, должностные лица Большого театра, боровшиеся с бедной Настей, имели такую степень лицевой выразительности, которая вполне могла бы им позволить участие в картинах Роу и Птушко в качестве второстепенной нечисти. Новое «Морозко» для бедной Настеньки написал, можно сказать, сам народ - сама Волочкова вряд ли полностью осознавала суть событий.
      Ксения Собчак, напротив, богатая девушка, у нее все есть, ей не надо бороться за место под солнцем в мужском мире. Большой сильный мужчина, ее отец, Анатолий Собчак (как мы помним, именно он благословил брак Аллы и Филиппа) как бы передал ей отвоеванное пространство по наследству. Богатая девушка - гадкая девушка: именно такая фря в русских сказках равнодушно проходит мимо яблоньки и печки, просящих о подмоге, и не умеет сготовить Морозке путного пирожка. Ксения Собчак долгое время там и обитает, в отстойнике для богатых девушек, и народ, терпеливо читая о похищенных у нее драгоценностях на сумму 100 000 у. е. (или 200 000 у. е.- какая разница?), спокойно ждет неминучей кары. Дамы пожимают плечами, недоумевая, как особа с лошадиным лицом и вечными черными корнями у обесцвеченных волос умудрилась стать «профессиональной содержанкой» (так пишут газеты, я тут ни при чем, честь девушки для меня - святое). И вдруг происходит волшебное превращение - Ксения нисходит к людям, и, забросив сладкую жизнь, как честный наемный работник берется вести реалити-шоу «Дом». Теперь она уже не пройдет мимо яблоньки! Она соединилась с жизнью сказочных человечков прочными узами. А человечки, обитающие в реалити-шоу, воистину сказочные. Они разлучены с действительностью абсолютно. Их существование уже не подчиняется законам физики и экономики, в нем действуют феи, ангелы, бесы, домовые, лярвы, мавки и прочие любители поиграть в людишек. И Ксения Собчак становится чем-то вроде мавки/лярвы/феи. В этом качестве она прекрасно ускользает от осуждения и порицания - от мавки можно шарахаться или стараться задобрить, но хулить ее глупо и небезопасно.
      Да, развитой мифологии в Новороссии мало, но площадка под нее подготовлена, проведен полный нулевой цикл, что ли. «Модель исчезновения» построена, испытана и готова к воплощению. Герои этого периода - переходные, они, сделав свое дело, сгинут, передав знамя другим. Основные свойства построенной модели просматриваются легко.
      Казалось бы, функция судьбы передоверена от неизвестных инстанций к телевидению, которое распоряжается деньгами, славой и любовью. (Это не настоящие деньги, слава, любовь, а игровые знаки, фишки, условные обозначения.) Телевидение же - дело рук человека, и потому человек вроде бы вправе рассчитывать на реальный элемент сознательного моделирования игры. Но я думаю, телевидение вовсе не заменитель судьбы, а всего лишь ее очередная арена, сцена, площадка. А сама судьба как была, так и осталась изобретением демонов, желающих лишить человека его единственного богатства - свободной воли. Конечно, можно сказать, что по своей свободной воле человеки построят такую дрянь, что и демонам мало не покажется. Но все-таки играть в свою игру как-то почетнее и ответственнее, чем фигурировать в чужой. Тем более, это воистину чужая игра - ее креаторы озабочены прежде всего нарушением нормального обмена веществ человеческой жизни, превращением ее в неестественную, вычурную штучку. Элемент дурного волшебства, неизменный в этой игре, когда вследствие ничтожных затрат вы достигаете существенных целей - получаете деньги, находите полового партнера, узнаете тайны собственной жизни, - успешно приканчивает реальность. Люди не ощущают опасности, они вообще не понимают, что происходит. Они по-прежнему хотят простых, необходимых вещей - а если для обретения их надо съесть червяка в комнате с такими же придурками на глазах у миллионов зрителей, то что же делать, такова нынче плата за проезд. Подумаешь, ерунда какая! «Они» больше не требуют, чтобы ты горячо любил свою Родину, жил, учился и боролся, как завещал великий Ленин, как учит коммунистическая партия (текст клятвы вступающих в ряды пионеров Советского Союза), не расстреливают за «валютные спекуляции», не нависают грозовой тучей над половыми играми. Можно выиграть на фу-фу приличные деньги и купить, например, машину. А что машина, купленная на деньги от фу-фу, это не машина, а олицетворенное фу-фу, кто же это знает. Чтоб это знать, надо быть мудрецом, сторонящимся демонских забав.
      Итак, модель исчезновения проходит испытания в походных условиях: это что-то вроде чудодейственной мясорубки. На входе: сырая человечья жизнь, с мечтами, грехами, ошибками и подвигами, с яростным желанием созидания, с иллюзиями любви, с действительной заботой о близких, с азартом, ложью и смутной печалью истины, со временем и пространством. На выходе - искусственный фарш, без цвета, вкуса и запаха, без времени и пространства. Вместо творчества здесь - спецпроекты: литературные, кинематографические, театральные, шоу-бизнесовые, где фигура единоличного творца уже не актуальна. Вместо любви - сложная игра, которой обучают в школе гламура: на экзамене надо рассказать двадцать пять признаков, по которым вы понимаете, что ваш парень вам изменяет, двенадцать причин, по которым нельзя отказываться от орального секса, а также написать сочинение на вольную тему «Сколько должно быть сумочек в гардеробе у настоящей женщины, если она уже сделала липосакцию и копит на блефаропластику?». Там, где модель работает - человек исчезает.
      Радиус действия модели пока ограничен, но постоянно растет по мере поглощения очередных порций мяса.
      Кто хочет жить по своей и Божьей воле, пусть поторопится.

МЕСТНОЕ ВРЕМЯ

СУДЬИ НА ВЫВОЗ