Черный вечер (сборник)

— Имеете в виду, вас взволновала тема, которую мы обсуждали? — недоуменно нахмурился я.

— Нет, мистер Инграм, вы говорили со мной. Целую лекцию не сводили глаз. Остальные студенты будто бы исчезли, остались только мы вдвоем. Лекция была о Хемингуэе. Рассказывая, как Фредерик Генри желал близости с Кэтрин, вы имели в виду, что хотите меня.

От удивления я не сразу нашелся с ответом. Пришлось закурить, чтобы хоть как-то замаскировать смущение.

— Вы ошибаетесь.

— Я вас слышала! Уверена, остальные студенты тоже почувствовали...

— Я просто читал лекцию. Я вообще часто смотрю в глаза студентам, чтобы удостовериться, что они слушают. Так что вы ошиблись...

— Значит, вы не хотите со мной спать? — с болью в голосе спросила девушка.

— Нет, за секс я оценки не ставлю.

— Да не волнуют меня ваши оценки!

— Я счастливо женат, имею двоих детей. Допустим, я действительно хотел бы вас совратить... Разве не глупо делать это перед всей аудиторией?

— Значит, вы не хотели... — Девушка закусила губу.

— Мне очень жаль...

— Но вы же со мной разговариваете! Я слышу ваш голос и в аудитории, и дома, идаже во сне... Вы говорите, что хотите меня...

По коже побежал мороз.

— Вам просто кажется...

— Нет, ваш голос слышен так отчетливо! Когда я читаю, или учу, или...

— Как же вы можете его слышать, если меня самого нет?

— Вы посылаете мне мысли! Сосредоточиваетесь и вкладываете их в мое сознание.

Горло судорожно сжалось. Нужно срочно найти какой-то аргумент, что-нибудь весомое.

— Знаете, я не верю в телепатию и никогда не пытался посылать вам мысли.

— А неосознанно?

Я покачал головой. Ну как бы ей помягче объяснить, что на всем потоке она самая непривлекательная? В ее группе столько хорошеньких студенток, что даже если бы я не был женат, то ни за что бы не стал строить ей глазки.

— Вы слишком много занимаетесь, — осторожно начал я. — Занимаетесь так усердно, что постоянно думаете обо мне и даже слышите мой голос Я люблю свой предмет и стараюсь делать лекции яркими и незабываемыми — вот студентам и кажется, будто я говорю с каждым из них отдельно.

— Вы не имеете права так учить! — закричала студентка. — Это жестоко! Несправедливо! — По щекам потекли слезы. — Идиоткой меня выставили!

— Простите, не хотел...

— Не хотели, но сделали! Сбили с толку, обманули!

— Нет, вовсе нет, постарайтесь упокоиться.

Девица поднялась так резко, что я вздрогнул: вдруг набросится на меня с кулаками или начнет кричать, что ее изнасиловали? Черт побери, ну почему я не оставил дверь открытой?

Рыдая, Саманта выбежала из кабинета, а я, потрясенный до глубины души, курил сигарету за сигаретой. На лестнице слышались всхлипывания, затем шорох удаляющихся шагов, и, наконец, громко хлопнула входная дверь.

Тишина, целительная тишина...

* * *

Примерно через час я увидел ее на лекции. К счастью, Саманта привела себя в порядок, только припухшие глаза свидетельствовали о неловкой утренней сцене. Не студентка, а пчелка какая-то: ни на секунду не отвлекалась, ловила каждое мое слово.

После звонка я попробовал расспросить молодого аспиранта, который вел в этой группе семинары.

— Сэм? Конечно, я ее знаю. Троечница, серость и посредственность. Представляете, записалась ко мне на консультацию, но вместо творчества Хемингуэя расспрашивала о вас. Можно сказать, инквизиторский допрос учинила. Бедняжка, мне ее жаль...

— Почему?

— Сэм так некрасива, что парни за сто метров ее обходят. Подруг тоже нет. Зато есть какие-то проблемы с отцом. Хотя ничего определенного она не сказала, по-моему, я знаю, в чем дело. У нее три сестры-красавицы, и к ней папочка относится как к гадкому утенку. Бедная дурнушка старается его порадовать, прямо из кожи вон лезет, а папаша внимания не обращает. А вы якобы на него похожи.

— Что? Я похож на отца Сэм?

— Ну, лет на десять помоложе, а так практически одно лицо.

...Дня через два, в восемь утра, поднявшись на третий этаж, я снова наткнулся на Саманту.

Убеждая себя, что все под контролем, я вошел в кабинет. Словно прочитав мысли, девушка оставила дверь открытой. Саманта сидела прямо, как сабля, и буравила меня взглядом.

— Это снова случилось, — объявила она.

— На лекции я на вас даже не смотрел.

— Нет, все началось позже, когда я сидела в библиотеке. А потом, когда я в кафетерий зашла, голос звучал так ясно, будто вы за соседним столиком сидели.

— Сколько было времени?

— Половина шестого.

— В то время я ужинал с деканом. Уверяю, Сэм, никаких мыслей я не посылал, даже не думал о вас.

— Я ничего не сочиняю: вы хотели со мной переспать!

— Я хотел, чтобы декан выделил деньги на нужды факультета! Только и думал, как его убедить. Ничего не вышло, и я направил все свои силы на то, чтобы не напиться.

— Но голос...

— Все ваши фантазии... Если бы я пересылал вам мысли, то разве стал бы отрицать? Зачем, если я хочу затащить вас в постель?

— Мне страшно...

— У вас проблемы с отцом.

— Что?

— Мой помощник рассказал, что я похож на вашего отца.

Саманта побледнела:

— Это должно было остаться тайной!

— Я сам его расспросил.

— Если вы напоминаете мне отца, а я хочу с вами спать, значит, на самом деле я хочу спать...

— Сэм, не надо!

— ...со своим отцом! Вы что, издеваетесь?

— Нет, даже не думал! Вы просто запутались в себе. Может, стоит обратиться к...

Договорить мне Саманта не дала. С красным от стыда и слез лицом она бросилась вон из кабинета.

Больше я ее не видел. Через час началась лекция, но в аудитории ее не было, а через день из деканата пришло заявление, что мисс Перри отказывается от моего курса.

Я с радостью забыл о Саманте.

* * *

Быстро пролетело лето, и пришла осень. В начале ноября мы с женой засиделись глубоко за полночь, ожидая, когда подведут предварительные итоги президентских выборов.

Где-то около трех зазвонил телефон. Раз звонят в такое время, значит... Кто может звонить в такое время?

Я как раз собирался достать пиво из холодильника и от резкой телефонной трели больно ударился головой о полку. Растирая набухающую на лбу шишку, я покосился на Джин: кому брать трубку?

— Наверное, кто-нибудь из друзей. Сейчас все, кому не лень, прогнозы делают.

На самом деле я боялся, что что-то случилось с родителями. Один из них заболел или, не дай бог...

— Алло? — сняла трубку Джин. Судя по выражению лица, звонят явно не друзья. — Это тебя, какая-то девушка.

— Что?

— Голос молодой, мистера Инграма спрашивает.

— Черт, студентка!

— Почему она звонит в такое время?

От волнения я забыл закрыть дверцу холодильника.

В браке я действительно счастлив. Конечно, у нас с Джин были проблемы, но мы смогли найти разумный компромисс. Моей жене тридцать пять, она очень привлекательная, умная и терпеливая. Однако всякому терпению есть предел: кто знает, какие предположения она строит?

— Вот сейчас и выясним. — Я выхватил трубку и, словно стараясь оправдаться в глазах Джин, закричал: — Да! Кто это?

— Я вас слышала, — жалобно проговорил дрожащий женский голос.

— Кто это? — раздраженно переспросил я.

— Я.

В трубке послышался какой-то треск.

— Что за "я", черт возьми?

— Сэм.

Колени задрожали, в немом отчаянии я прислонился к стене.

— В чем дело? — потребовала Джин, ее голубые глаза презрительно сузились.

— Сэм, сейчас три часа ночи. Неужели нельзя подождать до утра?

— Три часа? Нет, только час...

— Нет, три! Слушай, я знаю, сколько времени!

— Пожалуйста, не злитесь. Я слушала радио, диджей объявлял время...

— Где ты сейчас?

— В Беркли.

— В Калифорнии? Сэм, у нас же разные часовые пояса... В Айове уже три...

— Я забыла...

— Что за чушь! Ты пьяна?

— Не совсем...

— Что, черт возьми, это значит?

— Таблетки выпила, целый пузырек, а названия не помню.

— О боже!

— А потом услышала ваш голос...

— Да у тебя галлюцинации!

— Вы меня звали, просили прийти, заняться с вами любовью...

— Прийти в Айову? Бред какой-то! Сэм, не выдумывай! Я ни о чем тебя не просил!

— Вы лжете! Ради бога, скажите, почему вы лжете!

— Я не хочу с тобой спать! Хорошо, что ты в Беркли... Там и оставайся. Лучше врача вызови! Ты что, не понимаешь? Все дело в таблетках. Из-за них у тебя и начались галлюцинации.

— Я...

— Сэм, запомни раз и навсегда: никакие мысли я тебе не посылаю; я даже не знал, что ты в Калифорнии. Боже, Беркли в двух тысячах миль отсюда!

Девушка не ответила. В трубке послышался треск.

— Сэм...

Длинные гудки. Сердце судорожно сжалось, и, тяжело вздохнув, я положил трубку.

— В чем дело? Что это за Сэм, которая звонит в три часа ночи и хочет с тобой переспать? Что ты натворил?

— Ничего. — Я глотнул пива, но в горле было по-прежнему сухо. — Может, присядешь? Я принесу выпить...

Жена надменно скрестила руки на груди.

— Все не так, как ты думаешь! Бог свидетель, я не сплю со студентками! Хотя ситуация непростая... — начал я, передавая Джин пиво. — Прошлой весной в восемь утра я пришел на работу и... Джин слушала, не перебивая, потом спросила, как выглядит Сэм, и немного смягчилась, узнав, что она ей не соперница.

— Это правда? — спросила Джин.

— Клянусь.

— Ты не давал ей никаких надежд?

— Клянусь! Даже имени ее не знал...

— А несознательно?

— Сэм тоже об этом спрашивала, но я просто так лекции читаю. Многим студентам кажется, будто я обращаюсь к каждому из них лично.

Джин буравила меня взглядом, а потом кивнула, задумчиво глядя на банку с пивом.

— Тогда она ненормальная, и ей ничем не поможешь. Хорошо, что она в Беркли... Я бы на твоем месте испугалась...

— Думаешь, я не боюсь?

* * *

В следующую субботу мы с Джин пошли в гости. Диана, жена моего близкого друга, — практикующий психотерапевт, поэтому я и решил рассказать им о том, что меня тревожит.

История не слишком ее заинтересовала, но где-то на середине истории она резко выпрямилась и посмотрела на меня.

— Что такое? — испуганно спросил я.

— Ничего-ничего, говори дальше.

Закончив, я стал ждать Дианиной реакции. Не сказав ни слова, она налила мне еще вина и положила лазанью.

— Что-то не так?

— Пока не знаю, — покачала головой хозяйка, убирая с лица длинную вьющуюся прядь.

— Говори!

Диана мрачно кивнула.

— Ставить диагноз на основе одного твоего рассказа безответственно.

— Чисто теоретически...

— Чисто теоретически... То, что она слышит голоса, является симптомом тяжелого психического заболевания. Паранойи, например, или шизофрении. Парень, который застрелил Джона Леннона, тоже слышал голоса. И Мэнсон[2], Сын Сэма[3].

— Боже, — побелевшими губами пролепетала Джин. — Эту ненормальную зовут Сэм...

— Мне это тоже пришло в голову, — заявила Диана. — Чак, если она ассоциирует тебя со своим отцом, то может быть опасна для Джин и детей.

— Почему?

— Все дело в ревности! Она хочет причинить боль тем, кого отождествляет с матерью и сестрами.

Меня замутило.

— Есть и другой вариант: она может направить свой гнев на тебя. Может даже убить, таким образом изливая обиду на отца...

— Спасибо за хорошие новости, — пробормотал я.

— Пойми, все это лишь предположения. Возможно, она врет и никакие голоса не слышит... Или слышит, но только когда принимает наркотики. Заочно диагноз не поставишь!

— Скажи, что мне делать?

— Ну, во-первых, держись от нее подальше.

— Пытаюсь... Она звонила из Калифорнии и грозилась приехать.

— Постарайся отговорить.

— Как? Я же не врач...

— Посоветуй обратиться к психотерапевту.

— Уже пробовал.

— Значит, еще раз попробуй! Не оставайся с ней наедине. Если придет в кабинет, позови людей, чем больше, тем лучше.

— В восемь утра я один во всем здании...

— Придумай что-нибудь, сам выходи из кабинета... А ты, Джин, ни под каким предлогом не впускай ее в дом.

— Я ведь никогда не видела эту Сэм, — пролепетала побледневшая Джин. — Как я ее узнаю?

— Ну, Чак же ее описал. Не рискуй, ни с кем подозрительным не разговаривай и, главное, присматривай за детьми!

— Как? — бессильно выдохнула Джин. — Ребекке двенадцать, Сью девять. В доме их не закроешь...

Диана молчала, вертя в пальцах хрустальный бокал.

* * *

Следующие несколько недель были похожи на ад. Всякий раз, когда звонил телефон, мы с Джин чуть ли не подпрыгивали. Но это звонили друзья, подруги наших девочек, водопроводчики, страховые агенты, распространители...

Каждый день, поднимаясь в кабинет, я собирал все свое мужество. По счастью, господь, похоже, внял моим молитвам: Сэм не появлялась. Понемногу я пришел в себя: сумасшедшая девица либо успокоилась, либо нашла другую жертву.

...Последним мирным днем стал День благодарения. Мы с девочками сходили в церковь. Родители слишком далеко и в этом году приехать не смогут, зато на ужин придут друзья. Джин приготовила индейку, салаты и тыквенные пирожки. А вот и гости: мой коллега и его жена-психотерапевт. Диана поинтересовалась, как дела у моей студентки, а я усмехнулся и поднял бокал, будто благодаря небеса за помощь.

Мы вместе посмотрели фильм, а когда гости ушли, мы с женой, разомлевшие от сытной еды, перемыли посуду и отправились спать.

* * *

Меня разбудил телефонный звонок. Включив лампу на туалетном столике, я увидел, что от страха глаза Джин стали совсем круглыми. Три часа ночи.

Звон не умолкает.

— Не бери трубку! — шепнула жена.

— А если это не она?

— Ты же знаешь, что она!

— Если не отвечу, Сэм может прийти сюда.

— Ради бога, Чак, останови ее!

Я схватил трубку, но от страха не смог произнести ни слова.

— Я иду к тебе! — объявил плаксивый голос.

— Сэм?

— Я слышала твой голос! На этот раз я не подведу и скоро буду...

— Нет, подожди... Послушай!

— Я слышала твой голос. В нем столько боли! Ты умолял прийти и согреть тебя теплом моего тела.

— Неправда!

— Твоя жена ревнует... Ничего, я смогу ее убедить, что ты будешь счастлив только со мной.

— Сэм, где ты? Все еще в Беркли?

— Да, День благодарения я встретила! Папа не хочет меня видеть...

— Тебе лучше остаться в Калифорнии, Сэм. А еще нужно пойти к врачу. Сделай это ради меня, ладно?

— Уже пыталась... Доктор Кемпбелл меня не понимает. Представить не может, как сильно ты меня любишь!

— Сэм, тебе снова стоит поговорить с доктором! Расскажи о том, что ты собираешься сделать!

— Не хочу заставлять тебя ждать... Совсем скоро мы будем вместе!

В висках бешено стучала кровь. Я вздрогнул — жена вырвала у меня трубку.

— Держись от него подальше, прекрати звонить! Перестань нас терроризировать... — Джин осеклась, а через секунду удивленно на меня посмотрела. — Слушай, тут же длинные гудки!

* * *

Стараюсь писать как можно быстрее. До трех утра осталось совсем немного...

Заснуть в ту ночь больше не удалось. Спустившись вниз, мы с Джин пили кофе и пытались найти какой-то выход из тупика, а в восемь утра посадили девочек в машину и поехали в полицию.

Нас выслушали, однако ничем конкретным не помогли. В конце концов, Сэм челюсть мне не сломала и даже угрожать не думала. Раз нет состава преступления, полиция бессильна.

— Защитите нас! — настаивал я.

— Как? — изумился сержант.

— Не знаю, пусть у нас дома кто-нибудь дежурит!

— И сколько это продлится? День, неделю, месяц? А если она больше не станет вас беспокоить? У нас слишком много работы, а людей не хватает. Максимум, что я могу сделать, — время от времени посылать патрульных. Если эта ненормальная появится, позвоните, мы найдем на нее управу.

— А если будет слишком поздно?

* * *

Вернувшись домой, мы объявили дочерям, что в школу они сегодня не пойдут, гулять тоже. Вряд ли Сэм успела прилететь из Калифорнии, но разве можно рисковать? Оружия у меня нет, так что единственный выход — держаться вместе.

Я лег вздремнуть и проснулся в три утра, когда зазвонил телефон.

— Скоро буду...

— Сэм, где ты?

— В Рино.

— Так ты не летишь самолетом?

— Нет, я боюсь летать.

— Слушай, возвращайся в Беркли, поговори с доктором, пожалуйста!

— Совсем скоро мы будем вместе!

— Пожалуйста...

В трубке раздались длинные гудки.

* * *

Утром я первым делом позвонил в справочную Беркли. Сэм говорила о докторе Кемпбелле, но в «Желтых страницах» его номер не значился.

— Попробуйте университет, — посоветовал я, — или студенческий совет.

Интуиция не подвела: доктор Кемпбелл был штатным психотерапевтом местного университета. По субботам он не работал, по домашнему телефону ответила какая-то женщина: мистер Кемпбелл вернется во второй половине дня.

Поговорить с ним я смог лишь в четыре.

— У вас есть пациентка по имени Саманта Перри...

— Да, была до недавнего прошлого.

— Видите ли, Саманта поехала ко мне, в Айову... Я боюсь.

— Думаю, вам не стоит беспокоиться.

— Считаете, она не представляет никакой опасности?

— Ну, чисто теоретически...

— Тогда скажите, как с ней себя вести? Вы же ее лечите, значит, знаете, что следует делать, а что — нет.

— Мистер Инграм, она к вам не приедет. В День благодарения Саманта Перри умерла от передозировки снотворного. Нам известно даже точное время — час ночи.

Перед глазами потемнело. Чтобы не упасть, я схватился за кухонный стол.

— Это невозможно!

— Я сам выезжал на опознание.

— Сэм звонила мне той ночью!

— В котором часу?

— В Айове было три утра.

— Значит, в Калифорнии — час... Получается, лекарство она приняла до или сразу же после того. Никакой записки не оставила.

— Она не рассказывала...

— Не то слово, только о вас и говорила. Мисс Перри была патологически к вам привязана. Бедная девушка вбила себе в голову, что слышит ваш голос.

— Так у нее была паранойя?

— Мистер Инграм, я и так слишком много вам рассказал. Саманта мертва, но врачебную тайну я нарушать не хочу.

— А если она жива?

— Что, простите?

— Если девушка умерла в четверг, то как она могла позвонить мне в пятницу?

Доктор Кемпбелл ответил не сразу:

— Мистер Инграм, вы расстроены и не понимаете, что говорите. Наверное, просто даты путаете...

— Да поймите вы, в пятницу ночью Сэм позвонила снова!

— Послушайте, мисс Перри умерла в четверг. Вас либо разыгрывают, либо...

— Что — либо? — От волнения я чуть не выронил трубку. — Либо у меня галлюцинации?

— Мистер Инграм, вам нужно успокоиться...

Я повесил трубку. Не может быть, я ведь слышал ее голос!

* * *

Ночью кошмар повторился. Сэм позвонила в три часа ночи из Солт-Лейк-Сити. Когда я передал трубку Джин, она услышала только длинные гудки.

— Но ведь чертов телефон звонил! — волновался я.

— Наверное, сбой на станции... Чак, я правда никого не слышала.

* * *

Воскресенье, три часа ночи. Шайенн, штат Вайоминг. Саманта приближается... Как это возможно, если она мертва?

* * *

Университет выписывает студенческие газеты всех пятидесяти штатов, и в понедельник с утра мы с Джин поехали в библиотеку. К счастью, они уже получили пятничный выпуск газеты из Беркли. Я в отчаянии листал страницы. Вот она, крошечная заметка. «Несчастный случай в женском общежитии. Саманта Перри...» О подробностях тактично умалчивалось.

— Ну, теперь веришь, что она мертва? — спросила жена, когда мы вышли на стоянку.

— Тогда почему я слышу ее голос? Неужели схожу с ума?

— Ты чувствуешь себя виноватым, думаешь, что она умерла из-за тебя. Вот воображение и разыгралось.

— Ты ведь тоже слышала, как звонит телефон!

— Да, правда... И объяснений у меня нет... Если проблема в аппарате, мы его починим и сменим номер.

Мне стало легче. Вернувшись домой, я выпил две рюмки коньяку и смог заснуть.

* * *

Ночью, в три часа, телефон зазвонил снова. Пусть Джин ответит! Длинные гудки... Выхватив трубку, я услышал голос Сэм:

— Я уже близко... В Омахе... Спешу к тебе, любимый...

— Этого номера нет в справочнике!

— Ты сам мне его дал... Твоя жена пытается нас разлучить! Я ей покажу! Дорогой, скоро мы будем вместе...

Я закричал так, что Джин испуганно отшатнулась.

— Сэм, остановись! Я говорил с доктором Кемпбеллом...

— Нет... Он не посмеет нарушить врачебную тайну!

— Он сказал, что ты мертва!

— Я не могла без тебя жить. Скоро мы будем вместе!

От моих криков проснулись девочки. Я начал биться в истерике, и Джин пришлось вызвать «Скорую». Два укола — и я провалился в беспамятство.

* * *

От Омахи до нас примерно день пути. Во вторник Джин навестила меня в больнице.

— Как ты себя чувствуешь? — холодно спросила она, глядя на длинные рукава смирительной рубашки.

— Пообещай мне кое-что, ладно? Считай меня сумасшедшим, только, ради бога, сделай, как я прошу! Возьми девочек и уезжай из города. Сегодня в три часа ночи Саманта придет к нам домой.

В глазах жены светилась жалость.

— Обещай мне!

Джин медленно кивнула.

— Может, в дом Сэм и не сунется, — продолжал я. — Похоже, она в курсе последних событий и даже знает, что я в больнице. А что, если сюда придет? Нужно что-то придумать...

В голубых глазах жены заблестели слезы.

— Чак...

— Обязательно проверю, уехали вы или нет... Пожалуйста, не заставляй меня волноваться еще сильнее!

— Все сделаю так, как ты сказал. Возьму Сьюзен с Ребеккой, и мы где-нибудь спрячемся.

— Я тебя люблю...

Джин зарыдала.

— Как мы потом друг друга отыщем?

— Если выживу, пошлю тебе весточку.

— Как?

— Оставлю записку в деканате у секретаря.

Джин поцеловала меня в щеку, абсолютно уверенная, что я сошел с ума.

* * *

Из больницы я выбрался вскоре после наступления темноты. Джин и девочки уехали. Взяв спортивную машину, я покатил по скоростной магистрали.

* * *

Отель на окраине Чикаго, три утра. Сэм звонила из Айова-Сити. Она опять слышала мой голос. Якобы я сам сказал ей, что уезжаю из города. «Почему ты убегаешь?» — рыдала она.

* * *

Выехав из Чикаго в полночь, я без остановок гнал до самой Пенсильвании и в час ночи зарегистрировался в одном из отелей Джонстауна. Заснуть никак не удавалось, в голову лезли всякие мысли. Прошлой ночью Сэм повторяла: «Скоро мы будем вместе, навсегда!»

На туалетном столике лежит ручка и небольшой блокнот.

Три часа утра! Боже, сделай так, чтобы я дожил до рассвета!

* * *

Четыре утра. Саманта не позвонила. Неужели все в порядке? Не отрываясь, смотрю на телефон. Я ведь на востоке, в Пенсильвании. Другой часовой пояс. С Калифорнией три часа разницы, так что, когда в Айова-Сити три, в Джонстауне уже четыре.

Все, время!

Что-то здесь не так...

Боже милостивый, звонят не по телефону, а в дверь...

Гроза

«The Storm» 1984

Во вступительной статье к «Всегда я слышу за спиной» я писал, что в бескрайних просторах Среднего Запада есть что-то внушающее благоговейный страх. Настоящую грозу я впервые увидел в Пенсильвании, а перебравшись в Айову, понял, что местные грозы еще страшнее пенсильванских. Когда в Айове по радио объявляют грозу, местные жители вздрагивают. Представьте себе зеленеющее небо и ветер, сметающий все на своем пути. За один летний вечер молния трижды ударяла в мой дом. В три часа ночи, прислушиваясь к дикому завыванию ветра за окном, я решил написать этот рассказ, впоследствии вошедший в сборник лучших произведений в стиле фэнтези 1984 года.

* * *

Первой ее увидела Гейл, когда вышла из мотеля на стоянку, где наш восьмилетний сын Джефф и я складывали багаж в машину. Точнее, я укладывал, а он руководил: «Этот рюкзак лучше оставить в салоне, а тот чемодан убрать в багажник». Потрепав Джеффа по русой макушке, я горячо заверил сына, что прекрасно справлюсь и без его советов.

Второе августа, четверг, восемь утра. Когда мы уезжали, столбик термометра в отеле поднялся до тридцати пяти градусов, и это при почти стопроцентной влажности! Складывать сумки в машину не бог весть как тяжело, а я потом обливаюсь. Эх, нужно было вместо джинсов шорты надеть! В безоблачном небе раскаленный солнечный диск. Ни дуновения, ни ветерка. Похоже, скоро настанет день, когда внедорожник с кондиционером из роскоши превратится в единственно возможное средство передвижения.

Липкими от пота руками я закрыл багажник. Джефф удовлетворенно кивнул и поднял вверх большой палец. К нам вышла Гейл, оставляя следы на размякшем от жары асфальте.

— Все готово? — спросила она.

Белые льняные шорты и голубой топ подчеркивают свежесть загара. Моя жена просто чудо: высокая, гибкая, ухоженная. Со стороны кажется, жара ей ничуть не мешает: аккуратная и свежая, как всегда.

— Только благодаря Джеффу, — сказал я.

Сын гордо кивнул.

— Ну, а я уплатила по счету и отдала ключ администратору. Поехали! Хотя...

— Что такое?

— Ты видел тучи?

Я обернулся.

И тут же нахмурился. Контраст между нежной голубизной восточного неба и чернильной чернотой западного выглядел впечатляюще. По горизонту неслись темные страшные тучи, вспыхивали молнии; я даже расслышал раскаты грома.

— Откуда, черт возьми, они взялись? — пробормотал я. — Когда мы складывали сумки, никаких туч не было.

— Может, стоит переждать?

— Нет, гроза далеко.

— Зато быстро приближается, — закусила губу Гейл. — И вид у нее жутковатый.

Джефф схватил меня за руку.

— Это только гроза, сынок!

Но волновала его вовсе не гроза.

— Хочу домой! — заныл он. — В отеле скучно, и я по ребятам соскучился. Пап, поедем, пожалуйста!

Я кивнул.

— Мне тоже не хочется здесь сидеть. Два голоса из трех за то, чтобы ехать. И все же, если мама против...

— Нет, я... — Гейл нерешительно покачала головой. — Просто грозы боюсь. — Она взъерошила светлые волосы Джеффа. — Хотя по дому тоже соскучилась.

Мы целых три недели отдыхали в Колорадо: купались, ловили рыбу, ездили по городам-призракам. Отпуск получился отличный, но сейчас страшно хотелось домой. Прошлой ночью мы остановились здесь, в Норд-Платте — небольшом городке на юго-востоке Небраски. Если все будет в порядке, сегодня вечером вернемся домой.

— Тогда поехали! — сказал я. — Надеюсь, гроза несильная. Если сумеем ее обогнать, то и капли дождя не увидим.

— Хорошо бы! — слабо улыбнулась Гейл, а Джефф со всех ног бросился в машину.

Выехав на федеральную автостраду, я установил на бортовом компьютере скорость девяносто километров. Солнце слепило глаза, и, опустив козырек, я включил кондиционер, а потом радио. Диджей местной станции обещал переменную облачность и жару.

— Слышала? — спросил я Гейл. — Никакой грозы, наверное, тучи разойдутся!

* * *

Я ошибся. Поглядывая в зеркало заднего обзора, я видел, что тучи темнеют, сгущаются и будто гонят нас по федеральной автостраде. Впереди слепящее солнце и безоблачное небо, сзади — чернильный ад. Бедный Джефф едва успевал вытирать пот. Я поставил кондиционер на максимальную мощность, но это почти не помогло.

— Сынок, достань нам по коле.

Мальчишка ухмыльнулся, а мне неожиданно стало не по себе. Сумка-холодильник в заднем отделении, значит, он обернется и все увидит.

— О боже, — с благоговейным страхом пробормотал Джефф.

— Что такое? — тут же вскинулась Гейл и, прежде чем я успел ее остановить, тоже обернулась. — Ничего себе тучи!

Леденящий сумрак несся за нами по пятам: яркие вспышки молний, грохочущий гром.

— Мы по-прежнему впереди, — бодро объявил я. — Если хотите, поедем еще быстрее.

— Конечно, давай!

Отключив бортовой компьютер, я погнал со скоростью сначала сто двадцать, потом сто сорок километров в час. Солнце слепило так, что не помогали никакие козырьки, и я надел солнечные очки.

А в следующую секунду они уже не были нужны. Нас накрыл кромешный мрак.

— Наша скорость сто пятьдесят километров в час, — объявил я. — Облака летят еще быстрее.

— Почти ураган, — покачала головой Гейл. — Разве в Небраске бывают ураганы?

— Мне страшно, — пискнул Джефф.

Страшно было не только ему. Молнии вспарывали черную мглу, гром сотрясал машину. Воздух позеленел. А если это торнадо?

— Остановись! — попросила Гейл.

Негде. Поворот на Киарни мы уже проехали. Может, хоть стоянку найду? Нет, на указателе сказано: «До стоянки тридцать миль». С шоссе съезжать опасно — вдруг какой-нибудь водитель не увидит нас и собьет?

— Хорошо, хоть дождя нет...

В ту же секунду начался ливень. Не дождичек, а настоящий ливень: тяжелые капли, словно пули, барабанили по машине.

— Ничего не вижу! — Я включил дворники на полную мощность. За плотной пеленой воды шоссе было не разглядеть.

Пожалуй, я еду слишком быстро. Я затормозил, и внедорожник «поплыл» по мокрому асфальту. Хорошо, что у нас рифленые шины, иначе бы точно занесло.

Спидометр показывал девяносто километров в час, однако дождь такой сильный, что я не видел, куда еду.