На полу, прислонившись к моей двери сидела Вик. Глаза закрыты. В ушах наушники плеера. «My favorit game» the Cardigans – это услышал даже я.
      Рядом с ней лежит рюкзак. Уж не с вещами ли она ко мне?.. Те же дурацкие штаны. Если она вдруг их переоденет, я ее не узнаю.
      Интересно, видели ее соседи?
      Вик почувствовала меня. Открыла глаза. Нажала паузу на плеере. Сняла наушники.
      – Ну, – сказала она, глядя снизу вверх, – и как это понимать?
      – Ты не могла бы встать? Мне нужно открыть дверь.
      Она поднялась с таким видом, будто ее согнали с трона.
      Я открыл дверь.
      – Заходи.
      Ни слова не говоря, она подхватила рюкзак и зашла в квартиру. И на том спасибо. Не хватало только сцен на глазах у соседей.
      В комнате она тут же забралась с ногами в кресло. Нахохлилась, обхватила колени руками. Наверное, ждала от меня объяснений и извинений.
      – Выпить хочешь? – спросил я.
      – Нет.
      Я пожал плечами, сел на диван и включил телевизор.
      Какое-то время мы безразлично следили за картинками на экране. Во всяком случае, я не мог вникнуть в происходящее. Не знаю, как Вик. Вряд ли ее занимали новости. По-моему, ее вообще не интересует ничего, кроме собственных идей. Ограниченность или цельность? Две стороны одной монеты. Как повернуть.
      – Может, все-таки объяснишь, куда ты пропал на два дня? – спросила Вик.
      Металл в голосе. Острота. Можно нарезать сасими.
      – Никуда я не пропадал. Просто не хотелось ни с кем разговаривать.
      – Мне нужна была твоя помощь.
      – Я все равно не смог бы тебе ничем помочь. Был не в форме.
      – Что там за шутки про обезьяну?
      – Долго рассказывать.
      – Как хочешь… Выключи телевизор, – она взъерошила волосы.
      – Пожалуйста?
      – Придурок. Пожалуйста.
      Вот так, понемногу, мне удастся научить ее вежливости.
      – «Придурок» – явно лишнее в этой связке, – сказал я.
      И нажал кнопку на пульте. Экран мигнул и погас. За стенкой опять послышались голоса соседей. О чем можно столько болтать? Боязнь молчания, страх тишины. У современных людей свои фобии. Тишину нужно обязательно заполнить какими-нибудь звуками. Радио, магнитофон, телевизор, болтовня. Все это нужно не для получения информации. Все это нужно, чтобы убить тишину. Мы шумоголики. Без инъекции звука у нас начинается ломка. Когда-то деды могли в полной тишине созерцать цветущую сливу. Теперь мы запятнали честь древнего самурайского рода. Предки из дома Тайра заклеймили бы нас позором. Они были ближе к смерти. Они были ближе к истинному пониманию жизни. Мы не хотим этой близости. Она нам неприятна, как мысль о сексе со старухой. Мы просто болтаем или включаем на полную громкость радио. Это приносит нам успокоение.
      – Мне нужна твоя помощь, – произнесла Вик. Я уловил в ее тоне напряжение.
      – Ты сказала «была нужна помощь». Мне показалось, что ты справилась без меня.
      – Тебе очень, очень, о-о-очень много чего кажется, – скривила она губы. – Сделай мне кофе.
      – Пожалуйста?
      – Ох, как же ты меня достал… Пожалуйста.
      Я сходил на кухню и сварил кофе. В этом деле главное помол. Чтобы не слишком крупный и не слишком мелкий. Если смолоть правильно, можно больше ни о чем не заботиться. Кофе получится что надо.
      С двумя чашками в руках я вернулся в комнату. Вик опять не было в этом мире. Лицо начало превращаться в маску. Не дожидаясь, пока произойдет то же, что в ресторане, я протянул ей чашку.
      – Пей. И перестань уходить в себя, когда я рядом. У тебя лицо напоминает маску в такие моменты. Жуть.
      – Что? – очнулась Вик.
      – Какая помощь тебе нужна?
      Она глотнула кофе и посмотрела на будильник на моем столе. Я тоже посмотрел. Девять вечера. Хорошо бы разделаться с ее делами до полуночи.
      – Хороший кофе, – сказала она.
      – Стараюсь.
      – Хорошая квартира. Чисто, уютно, все продумано…
      – Спасибо.
      – Ты всегда все делаешь хорошо?
      – Во всяком случае, стремлюсь к этому. Иначе и затевать ничего не стоит. Какой смысл делать что-нибудь кое-как? Но главное здесь не сделать хорошо, а стремиться к этому. Пусть даже получится из рук вон плохо. Но если по-настоящему пытался – время не потрачено впустую. Вот так. Но это моя философия. У других все может быть иначе.
      Вик прихлебывала кофе. На лице у нее скука. Я показался себе занудным стариком. Очень правильным, скучным стариком.
      На сколько лет я ее старше? Судя по виду, ей не больше двадцати пяти. Значит, разница пять-шесть лет. Ерунда, в сущности. Но порой мне кажется, что мы принадлежим к разным поколениям. Либо мое время прошло, либо ее время еще не наступило.
      – А вот у меня всегда все шло наперекосяк, – вдруг сказала Вик.
      Я был уверен, что она уже думает о другом.
      – С самого начала… При рождении пуповина обвилась вокруг шеи. Меня еле спасли. Наверное, это и была моя судьба – умереть, толком и не родившись. Врачи обманули ее. И теперь мне кажется, что я занимаю чужое место. Меня не должно быть в этом мире. Но я есть. Быть может, из-за этого пострадал кто-то другой. Ему пришлось уйти… Конечно, сумасшедшая мысль. Но она не оставляет меня со школы. Очень тяжело жить, зная, что занимаешь чужое место, Котаро. Мне кажется, что потому-то у меня так хорошо получается быть невидимой. Меня не замечает сам мир, в планах которого не было девушки по имени Вик. Случилась ошибка. Я осталась, но план не изменился. Я – ошибка в системе. Лишняя деталь. Для меня не было предусмотрено подруг, любимого, зверька какого-нибудь. Ведь чтобы в твоей жизни кто-то появился, линии судеб должны пересечься. А моя линия ни с чем пересечься не может. Просто потому, что ее нет. Она оборвалась еще там, в родильной палате. Линия судьбы оборвалась, а я осталась. Без всякой судьбы.
      Я промолчал, хотя так и подмывало выдать какую-нибудь банальность вроде «Все не так грустно… Ты еще молода, у тебя все впереди». Но вовремя прикусил язык. А ничего более толкового на ум не пришло.
      Вик встала и со стуком поставила чашку на стол. Потом посмотрела на меня.
      – Это здесь у тебя сидела обезьяна?
      – Ну да.
      – И сколько ты выпил перед тем, как ее увидел?
      – Две бутылки пива, – сухо ответил я.
      – Хорошее, видно, было пиво. Хотя, знаешь, в какой-то момент я тебе поверила. У тебя был такой голос… В общем, говорил ты очень натурально.
      – Потому, что я действительно видел обезьяну. На этом самом столе.
      – С бутылкой пива?
      – Да.
      – И она пила его?
      – Угу.
      – Странный глюк. Но веселый. Было бы куда хуже, если бы к тебе пришел крокодил…
      Я вскинул голову.
      – Что ты сказала?
      – Я сказала, что крокодил куда страшнее.
      – То же самое мне недавно сказал другой человек. Почти слово в слово.
      Вик прошлась по комнате. В ее походке не было ничего женственного. Ни капли. Девочка-подросток. Акселерат. Если не видеть ее лица. Особенно глаз…
      – Сделай еще кофе. У тебя вкусно получается.
      – Пожалуйста?
      – Утомил.
      – Пожалуйста?
      – Да, да! Пожалуйста, придурок, сделай мне кофе. Только побыстрее, нам скоро выходить, – она опять начала раздражаться.
      – Нам?
      – Да, нам.
      – А куда мы должны идти? У меня были другие планы.
      – Мне нужна помощь, ты забыл? Свари кофе, а потом я тебе все расскажу.
      По ее тону я понял, что расспрашивать бесполезно. Встал, взял чашки и пошел на кухню. Сегодня я не был крутым сукиным сыном.
      Но и после того, как я принес нам еще кофе, Вик ничего толкового не сказала. Увидишь, узнаешь, поймешь. Вот и все ответы.
      Я уже порядочно устал и собирался вежливо выставить ее за дверь, когда она кинула взгляд на часы и сказала:
      – Вот теперь можно… У тебя есть машина?
      – Конечно.
      – Отлично. Знаешь, как проехать в Итабаси?
      – Да.
      – В случае чего, покажу. Надень что-нибудь темное.
      – Собираешься грабить банк?
      – Ха-ха-ха, – деревянно сказала Вик.
      – Послушай, я не обязан никуда с тобой ехать. Если ты не скажешь мне, что ты собираешься делать, я просто лягу спать. Прямо сейчас. А ты можешь делать все, что придет в голову. С места не сдвинусь, пока не узнаю, в чем дело.
      Я сказал это спокойно, но внутри все кипело.
      – Мне нужно заехать в одноместо и взять однувещь. Очень нужную мне. Там наверняка будет человек, который может доставить мне неприятности. Поэтому мне нужен помощник. Вот и все. Это ненадолго, не волнуйся.
      – «Заехать в одно место и взять одну вещь»… Не очень-то подробная информация.
      – Подробности потом. Действительно, нужно заехать и забрать. Через пару часов будешь дома. Мне не к кому обратиться, кроме тебя. А я одна… Могу не справиться. Помоги мне… Пожалуйста.
      Она знала, что, как и когда нужно сказать. Эти ее «помоги мне» и «пожалуйста» решили дело.
      Когда мы отъехали от дома, часы показывали двенадцать минут первого. Выехав из Хигати-Накано, мы долго плутали по кривым улочкам Камитагада и наконец, выехали на Накано-дори. Вскоре мне пришлось начать поглядывать на карту GPS.
      До Итабаси мы добрались через час. Там Вик взяла на себя обязанности штурмана. «На следующем перекрестке налево, теперь направо, здесь чуть помедленнее, чтобы не пропустить поворот». Я уже начал подумывать, что так мы доедем до Маэбаси. Но неожиданно Вик сказала «приехали».
      Я даже не знал, что это за квартал. Обыкновенная улица. Без названия. Автоматы, автоматы, автоматы. Закрытые мисэ. Тускло светящиеся вывески идзакий. Мусор. Вот и все. Людей почти нет. Лишь стайка тинэйджеров с орущим магнитофоном и скейтбордами. Дождь им не помеха. Унылое местечко. Не трущобы, но что-то очень похожее.
      – Останови здесь.
      Не очень-то хотелось бросать свою «тойоту» рядом с этой молодежной шайкой, но в других местах припарковаться было невозможно.
      – Пошли, – Вик вылезла из машины, прихватив свой рюкзак.
      Я закрыл машину, сурово посмотрел на беззастенчиво разглядывающих Mark II подростков. Мой взгляд их ничуть не смутил.
      – Давай быстрее!
      Вик пошла вперед. Я едва поспевал за ней. Поравнявшись с компанией малолетних хулиганов, она задела плечом одного из них. Самого здорового. На полголовы выше нее самой. Тот открыл было рот. Но Вик так посмотрела на него, что он так и замер с открытым ртом. Только посмотрела. Ничего больше.
      Ну-ну, я-то знаю, каким может быть ее лицо. Кажется, за «тойоту» можно не переживать.
      Вик свернула на боковую улицу, потом еще раз и еще. Так мы прошли несколько кварталов. Я не понимал, зачем нужно было так рано бросать машину. Но спрашивать не стал. Вик шла уверенно. Было видно – она знает, что делает.
      Наконец, она остановилась. Я совершенно не представлял, где мы находимся. Мрачный квартал. Даже не представлял, что такие места есть в Токио. Возможно, при свете дня все выглядело иначе. Но в темноте – земля обетованная для бомжей. Несмотря на дождь, запах был такой, что хотелось зажать нос. Даже для Вик это место было чересчур оригинальным.
      Мы стояли с обратной стороны единственного более или менее приличного здания. Судя по всему, какое-то учреждение. Два этажа. Темные окна. Тусклый фонарь над дверью черного входа. Доведенный до абсурда минимализм.
      – Где мы? – спросил я.
      Вместо ответа Вик сунула руку в рюкзак и достала фонарик. Mag-Lite – гибрид фонаря и дубинки. Тяжелый. Ухватистый. С такими ходят полицейские. Такими крушат головы врагам герои боевиков. Она протянула Mag-Lite мне.
      Мне становилось все тревожнее.
      – А это зачем?
      – Пригодится. Там будет темно, – ответила Вик. У нее был точно такой же «осветительный монстр».
      Она опять залезла в рюкзак. На сей раз у нее в руках оказались две черные тряпки. Сначала я не понял, что это. Но когда Вик дала мне одну из них, до меня дошло. Маски с прорезями для глаз.
      У меня пересохло во рту.
      Вик быстро надела свою.
      – Что ты стоишь? – прошипела она. – Надевай быстрее.
      – Даже не подумаю, – мне казалось, что это происходит во сне. Или у меня очередная галлюцинация? Уже почти привычное состояние.
      – Да надевай же, чертов придурок! Если нас сейчас увидят…
      Из-за маски голос ее был приглушен. Но я понял, что она в ярости.
      «Маска на маске» – мелькнула глупая мысль. Внутри ворохнулся истерический смешок.
      Соображать хоть что-нибудь я перестал. Стоял, комкая в руках кусок ткани. И не мог отвести взгляда от вырезов на маске Вик. Там совершенно самостоятельной жизнью жили ее глаза.
      – Надевай! – Вик выхватила у меня из рук маску, очень ловко, натянула ее на меня. Поправила, разгладила, подтянула.
      Наверное, теперь я был очень похож на крутого сукиного сына. Но вовсе не чувствовал себя таковым.
       Я играю в игру «замри».
      – Ну, так и будешь стоять? – она зло ткнула меня кулаком под ребра. Кулачок был очень острым и твердым.
      Я очнулся.
      – Что ты собираешься делать?
      – Взять то, что мне очень нужно.
      – У кого?
      – Это частная клиника. Так они громко себя называют. На самом деле, здесь бывают одни наркоманы и продырявленные в разборках якудза. Мне нужны кое-какие лекарства. Вот их я и хочу взять.
      – То есть украсть, – уточнил я, показывая на маску.
      – Ну да, – легко ответила она и подбросила Mag-Lite на руке.
      – Это преступление.
      Мое второе имя – банальность.
      – Иди в задницу. Хватит забивать мне голову своей чушью. Если очень хочешь почитать мораль, отложи это занятие на пару часов. Так и быть, я тебя послушаю немного. Потом… А сейчас нам нужно идти.
      – Ты с ума сошла? Я никуда не пойду. Если хочешь нажить себе проблем, иди одна.
      – Ты обещал мне помочь.
      – Помочь – да. Но совершать преступление – нет.
      На самом деле, это говорил не я. Это были слова какой-то части мозга, отвечающей за самосохранение. Сам же я находился в прострации. Ночь, трущобы, маска на лице. После светлого офиса и уютной квартиры. Кто угодно впадет в ступор.
      Вик поняла мое состояние. Она просто взяла меня за рукав и потащила к двери.
      На двери по-английски было нацарапано FUCK OFF! А еще говорят, что японская молодежь не любит учить языки. Под FUCK OFF! – несколько красочных объявлений проституток. Больница… Отличное место, нечего сказать.
      Да именно об этом я думал, пока Вик фонариком стучала в дверь. Опять сработал механизм защиты. Я думал о языковых проблемах подростков, о местных проститутках, о неприятном запахе, напоминающем трупный, о том, что здесь наверняка есть крысы… Думал о чем угодно, но не о том, что происходит сейчас на самом деле. Вернее, не о том, во что я влип.
      А я влип. И очень хорошо это понял, когда дверь открылась.
      Я стоял позади Вик и чуть слева. Она была перед самой дверью. В маске и с фонарем в руке, держа его как дубинку.
      Едва дверь скрипнув начала открываться и показалась тонкая полоска света, Вик изо всех сил дернула ручку на себя.
      Я увидел удивленное, прыщавое лицо юнца, наверное, охранника. Он не ожидал рывка. Вылетел прямо на Вик, так и не отпустив дверную ручку. И тут же получил фонарем по голове. Глухой неестественно громкий стук. Откуда у худенькой девушки столько сил?
      Удар был такой, что, по моим представлениям, голова должна была разлететься вдребезги. Но не разлетелась. Парень тяжело осел.
      Вик перешагнула через него.
      – Что стоишь? Зайди и закрой дверь, – сказала она. Голос звенел.
      Я торопливо шагнул вперед и потянул за собой дверь. Дверь не закрылась. Голова парня сработала как стопор. Кожа на лбу стопора лопнула. Из раны сочилась кровь. Жирная, маслянистая… Очень много крови. Удивительно, подумал я, откуда ее столько? Всего-то лопнувшая кожа…
      – Ты так и будешь на него таращиться? – откуда-то издалека донесся голос Вик. – Затащи внутрь и закрой дверь.
      Я послушно взял парня за ноги и втянул в грязный узкий коридорчик. Юнец оказался на удивление тяжелым.
      Без стопора дверь со скрипом закрылась. Я щелкнул замком.
      Юнец лежал неподвижно.
      Я подумал, что надо бы проверить у него пульс. Хоть голова и не разлетелась от удара, выглядел парень неважно.
      – Стой здесь, следи за ним. Если начнет дергаться – отключи, – быстро проговорила Вик.
      – А ты куда?
      – Не бойся, сейчас вернусь.
      Она прошла до конца коридора, открыла дверь, ведущую на лестницу и начала подниматься. Луч фонаря прыгал по ступенькам, как взбесившийся гигантский светлячок.
      Вик скрылась за пролетом. Я остался один. Точнее, вдвоем с парнем. Но, если учесть, что тот так и лежал, не подавая признаков жизни, можно сказать, я был один. У его головы образовалась порядочная лужа.
      И тут я вспомнил, что несколько недель назад мне снился сон. Во всех подробностях я его не помнил. Но один фрагмент в памяти сохранился. Даже не фрагмент, а так, стоп-кадр.
      Я в больнице. Вокруг все белое. Узкий коридор. Пустая каталка. Вокруг люди в белых халатах. Кажется, в масках… Нет, этого я точно не помню. Неважно… На полу человек с разбитой головой. Вокруг головы лужа крови. Все, дальше пленка обрывается.
      Ни этот грязный коридор, освещаемый одной лампочкой, ни парень не были похожи на мой сон. Только ситуация. Больница, коридор, тело на полу, кровь. И подсознание услужливо достало из своих запасников картинку того сновидения. Что это? Вещий сон? Совпадение?
      А может, я скольжу по параллельным мирам? И в каждом из них оказываюсь в больнице и вижу человека с разбитой головой, распростертого на полу…
      Поразительно, какие мысли могут посетить, когда у твоих ног кто-то истекает кровью.
      Если смотришь боевики, волей-неволей ставишь себя на место главного героя. Воображаешь, как бы поступил на его месте, критикуешь, иронизируешь… Всегда кажется, что сам справился бы с ситуацией куда лучше. Интересное занятие, в общем.
      Но вот нечто похожее происходит на самом деле. И что же? Я стою, как чучело на рисовом поле, и вспоминаю сны. В черной киношной маске, с фонарем-дубинкой, над окровавленным человеком.
      А если сейчас сюда зайдет полицейский? «Что тут происходит?» – «О, понимаете, моя свихнувшаяся на почве суицида подружка решила ограбить клинику и попросила ей помочь. Она одна боится этим заниматься. Как мужчина я не мог ей отказать. Но не беспокойтесь, мы скоро уйдем».
      Мысль о полиции протрезвила меня. Вернулись звуки и запахи, которых я почему-то до этого не слышал. Наверху раздавались шаги и грохот переворачиваемой мебели. За дверью шумел дождь. Сегодня он был сильнее, чем обычно. В воздухе едва уловимый запах крови. Не тяжелый, с металлическим привкусом, как пишут в детективах. А легкий, чуть сладковатый. Но не менее тревожный. Кровь – опасность. Своя или чужая, неважно. Запах не предвещает ничего хорошего. Запах смерти. Он будит самый древний, самый сильный инстинкт – инстинкт самосохранения. От этого запаха хочется бежать. Но в то же время он притягивает. Ведь это и запах убитой жертвы.
      Я ненормален. Нельзя думать о таких вещах, когда творится черт знает что.
      Парень зашевелился. Слабое движение. Неловко вывернутая рука дрогнула и как бы сама собой подтянулась к туловищу.
      Я судорожно вздохнул. Что делать, если он придет в себя? Ударить его я не смогу. Оказать первую помощь?
       Я не желаю ему зла.
       Я не хочу его смерти.
       Я сочувствую ему.
      Но помогу ли ему? Представляю себе заголовки в завтрашних газетах: «Преступник проявил милосердие». Преступник… Вот именно. Как ни крути, а я нарушил закон. Я соучастник ограбления. Вся моя дальнейшая жизнь может рухнуть. Заботливо выстроенная карьера, хорошая квартира, покой и стабильность – я могу лишиться этого в один момент. Если парень придет в себя.
      Но ударить его я не смогу… Наверняка не смогу. Я копирайтер и заказной писатель, а не грабитель клиник.
      Юнец застонал и попытался перевернуться на другой бок. А у меня сердце чуть не сломало ребра.
       Где же Вик?
      Еще стон. Уже громче. Парень начал корчиться на полу. Что он пытался сделать, я не понял. То ли встать, то ли лечь поудобнее. Он был похож на огромного червяка, брошенного на асфальт. Бесполезные беспорядочные движения. Полное отсутствие координации. Руки и ноги двигаются отдельно друг от друга. Будто принадлежат разным людям. И все это в темной загустевшей луже крови.
      Она размазывалась по всему полу, по стенам, пропитывала его одежду, заливала лицо и руки. Она была везде. Даже на моих кроссовках. И везде она была разных оттенков. Темно-красная, почти черная – на его рубашке цвета хаки. Багровая – на шершавом цементном полу и стенах. Пунцовая – на лице и руках. Розоватая – на белых кроссовках. Но какого бы она ни была цвета, ее липкость и вязкость ощущалась даже на глаз. Особенно в свете единственной коридорной лампочки.
      Машинально я сделал шаг назад. С желудком творилось что-то непонятное. Он тяжело пульсировал, абсолютно не согласуясь с ударами сердца.
       Где же Вик?
      Грохот наверху стих. А еще через пару минут на лестнице опять заплясал светляк. Вик возвращалась.
      Движения парня стали скоординированными. Я увидел, что он начинает подниматься.
      Дальше все было, как в фильме, снятом неумелым оператором. Кадр скачет. Сцены короткие и рваные.
       Парень оперся на руки. Голова опущена. С нее на пол падают крупные красные капли. Падают в уже почти запекшуюся лужу на полу.
      Я сжал Mag-Lite.
       На лестнице показались ноги Вик.
       Парень подтянул одну ногу. Подтянул вторую. Встал на четвереньки. Размазал коленом бурое застывшее пятно на полу. Лужа крови стала похожа на огромную кляксу.
      Я шагнул к нему, наступив в эту кляксу. Мне показалось, что подошва кроссовки чуть прилипает к полу.
       Вик появилась в проеме двери. К груди прижат какой-то сверток. Луч фонарика прыгает перед ней.
       Парень пытается поднять голову. У него не получается. Он оседает на пол и приваливается спиной к стене. Кровь по-прежнему заливает лицо. Внизу, у подбородка, она смешивается с ниточкой слюны. Розовая струйка заползает за воротник рубашки.
      Я стою над ним. Вижу его короткие волосы покрашенные в лиловый цвет. На макушке они совсем редкие. Видна белая кожа. Из-за этого голова кажется очень уязвимой.
       Вик на середине коридора. Она ускорила шаги.
       Парень медленно поднимает голову. Я в маске, он не сможет меня потом узнать. Но мне очень не хочется смотреть в его глаза.
      Я так же медленно занес руку для удара. В висках бухает тяжелый кузнечный молот.
       Вик совсем рядом. Она почти бежит…
      И тут – стоп-кадр. Все застыло. Как в том ресторане. Но на этот раз не было никакой мистики. Просто мозг снова выключился на мгновение. По одной очень веской причине.