Семь ошибок в трех текстах. Испачканный соусом костюм. Четыре таблетки аспирина. Ядовитое: «Сегодня вы очень плохо выглядите, Ито-сан». Ямада-сан, начальник рекламного отдела. Мой шеф. Взгляд голодной кобры. Каждый раз, когда он подходит к моему столу, мои внутренности сжимаются в холодный скользкий комок. Он это знает. Чувствует. И это ему доставляет удовольствие.
      Он всегда безупречно вежлив и спокоен. Спокойствие наемного убийцы, поджидающего жертву.
      В университете у меня был знакомый парень, свихнувшийся на бусидо. Цитировал наизусть Хакагурэ и не вылезал из спортивных залов. Воображал себя эдаким последним самураем, хранителем воинских традиций.
      Я тогда как раз занимался кендо, и он видел во мне единомышленника. Один раз он начал рассказывать о том, как нужно выкалывать человеку глаза. По его мнению, это один из самых эффективных способов вывести противника из строя.
      «Это довольно сложно, – сказал он, – Нужна тренировка. Обычно рекомендуют втыкать пальцы в песок… Но я так тебе скажу, самый лучший вид тренировки – выкалывать глаза бродячим кошкам. Ощущения те же самые, как если бы ты делал это с человеком. И привычку вырабатывает. Не упадешь в обморок, когда увидишь, как у тебя по руке глаз течет…»
      Меня тогда чуть не стошнило.
      Так вот, у Ямады был точно такой же взгляд, как у того парня, когда он мне рассказывал про кошек. Я легко мог представить себе своего начальника, отлавливающего по ночам где-нибудь на свалке бездомных кошек и выкалывающего им глаза. И получающего от этого удовольствие.
      Когда он подходит ко мне, я чувствую себя бездомной кошкой.
      У нас с ним непростые отношения. Виноват в этом я. Однажды я ухитрился оказаться в ненужное время в ненужном месте. На корпоративной вечеринке подвыпивший Ямада затащил за наш стол девушку-хостесс. Ей было лет девятнадцать, но она усиленно косила под школьницу. Он усадил ее рядом с собой и начал что-то нашептывать. Что он говорил, я не знаю. Но через несколько минут белая, как снег, девчонка попыталась встать и уйти. Ямада схватил ее за руку. Они посидели еще немного, а потом он встал и потащил ее за собой к выходу из ресторанчика. Никому из наших до этого не было дела. Никому, кроме меня. Наверное, потому, что я тогда почти не пил. И еще потому, что мне понравилась та девушка. Очень милое личико. И забавные попытки выглядеть школьницей… Бизнес есть бизнес.
      Я вышел за ними, делая вид, что просто хочу подышать воздухом. И увидел, что Ямада пытается затащить девушку в свою машину.
      Я подошел к нему и взял за плечо. Я сказал, что лучше ему отпустить девчонку, раз она не хочет с ним ехать. Я сказал, что если он так не сделает, мне придется вспомнить об этой истории завтра, когда все протрезвеют. Я сказал, что девочка не проститутка и обращаться с ней так нельзя. Я сказал, что у него будет неплохой шанс угодить в тюрьму за изнасилование… Я сказал еще много чего. Говорил, чтобы заглушить свой страх.
      Я действительно здорово испугался тогда. Испугался, увидев его глаза. Глаза змеи, которой наступили на хвост.
      Девушку он все-таки отпустил. Но в тот момент я понял, что нажил себе врага.
      Наутро мы ни словом не обмолвились об этой истории. Правила есть правила. На вечеринке ты можешь напиться и заблевать костюм шефа, но наутро никто не должен помнить об этом. В том числе и облеванный шеф.
      Но оба мы знали, что рано или поздно, придется обо всем вспомнить…
      Семь ошибок в трех текстах. Испачканный соусом костюм. Четыре таблетки аспирина.
      Итог дня.
      И полный сумбур в голове.
      Выйдя из конторы, я замер в нерешительности. Нужно как-то привести в порядок мысли. Только не дома. Наверняка будет звонить Вик. А потом… Обезьяна. Вовсе не хотелось ее увидеть еще раз. По крайней мере, сейчас, когда я совершенно не готов к этому.
      Спокойно посидеть где-нибудь тоже проблематично. Все якитории, идзакаи, тэйсёку-я, киссатэны, суси-бары, пиццерии, заполнены сарариманами, честно заслужившими глоток саке и порцию лапши. Найти что-нибудь тихое можно при очень большом везении.
      Я решил немного пройтись. Может быть, и встретится по пути тихое местечко. Если ничего не получится, пойду домой. Видеть людей я был не в состоянии. Уж лучше обезьяна…
      Через сорок минут я был в двух шагах от своего квартала. Мокрый, уставший, с истрепанными нервами. Прогулка по улицам в час пик не самое лучшее средство для релаксации. Места, где можно отдохнуть в тишине и спокойствии, не нашлось. Отчаявшись я решил зайти в какой-нибудь мисэ, купить виски или чего-нибудь для коктейля и отправиться домой. Перспектива напиться в одиночестве больше не казалась отвратительной.
      И тут, свернув на очередную улочку, больше похожую на широкую щель между домами, я увидел то, что искал. Обнаружить этот бар можно было, только зная о его существовании. Или при очень большом везении. Бары тоже могут быть невидимками.
      Над дверью тускло светилось слово «BAR». Именно так, по-английски. Ни одного иероглифа. Названия тоже не было. «BAR» и все. Называй, как хочешь. На улицу выходило одно окно. Правда, достаточно большое. Я заглянул туда. Сумрак, только стойка светится. И ни одного человека.
      Я вернулся к двери и взялся за тяжелую медную ручку. Звякнул колокольчик. Я шагнул в полумрак зала. Меня тихо приветствовал Bob Marley.
      Блестящая стойка в дальнем конце зала. Простые деревянные столы – на возвышениях вдоль стен. Вместо стульев – длинные скамейки. Стены увешаны американскими рекламными плакатами сороковых-пятидесятых годов, номерами машин из разных штатов, картами мира и Америки, тоже старыми, может быть, начала века, чучелами рыб и макетами парусников.
      Полнейшая разноголосица. Стиль – отсутствие всякого стиля.
      На потолочных балках – части военной амуниции. Форма оккупационных войск. Бутсы, каски, подсумки. Смелый ход. Японцы не очень любят вспоминать о войне. Впрочем, о том, что мы в Японии, напоминал только я. Точнее, мое отражение в зеркале на одной из стен. Это был маленький кусочек Америки.
      Рядом с касками американских морпехов – огромная меч-рыба из гипса. Под потолком – сонное вращение двух допотопных медных вентиляторов.
      Не хватало только музыкального автомата. Во всех американских фильмах, если показывают бар, там обязательно стоит музыкальный автомат. Наверное, владелец не смотрел американских фильмов.
      За стойкой протирал стаканы огромный негр с седыми растаманскими дредами. Хорошее дело.
      Я подошел к нему.
      – Коннитива, – кивнул он.
      Надо же… Я уж думал, он будет делать вид, что не говорит по-японски. После касок под потолком-то.
      – Здравствуйте.
      – Что будешь пить, приятель?
      – Виски.
      – У меня только американский.
      – Тогда «Джим Бим». Льда побольше, содовой поменьше.
      – Больше ничего?
      – Фисташки.
      – На подходе. Присаживайся.
      Я огляделся. Оказывается, я здесь был не один. В самом темном углу сидел еще один клиент. Вернее, спал, уронив голову на руки. Лица не видно. Только седая макушка. Одни старики… Да и сам бар похож на динозавра, невесть как оказавшегося на улицах современного города.
       Я времяшествую на машине времени.
      Ни один столик меня не привлек. Я решил остаться за стойкой. Забрался на высокий табурет. Положил руки на полированную доску. Пальцы мелко подрагивали. Досталось мне вчера. На всякий случай отключил свой NEC. Наверняка, Вик и этот номер знает. Слушать ее бредни не хотелось.
      Негр поставил передо мной стакан, блюдце с фисташками и отошел в сторону протирать бокалы. Почему бармены постоянно что-то протирают? То стойку, то стаканы, то руки… Какая-то профессиональная болезнь.
      Я взял стакан. Параллелепипеды льда тихо звякнули.
      Глоток. Холодный шарик скользнул по пищеводу и скатился в желудок. Там растекся, выделяя тепло. Самое то. Вот чего мне не хватало весь день.
      После четвертого глотка пальцы перестали дрожать. Теперь можно поразмыслить о случившемся вчера.
      Но какие тут могли быть размышления? Пустая пивная бутылка на столе факт очень неприятный. Получается, что обезьяна все-таки была. Принесла бутылку, выпила ее. Оставила на столе. Никогда не слышал, чтобы галлюцинации оставляли после себя пустые бутылки. Значит, настоящая обезьяна?
      Еще один неплохой вариант – я сам принес бутылку в комнату. Так сказать, во время припадка. Принес и все свалил на обезьяну.
      В общем, все то же, что и вчера. Ни одного нового предположения. Ни одной новой мысли.
      Я мрачно посмотрел на себя в зеркало. Затравленный взгляд. Плотно сжатые губы. Желваки играют. Типичный клиент психиатрической лечебницы.
      – Неважно выглядишь, парень, – услышал я над ухом.
      Оказывается, бармен уже все протер.
      – Тяжелый день?
      – Скорее, тяжелая ночь, – вяло ответил я.
      Говорить с ним не особенно хотелось. Но молчать невежливо. Вик бы сказала ему «иди в задницу» и дело с концом. Я так не могу. Вот если вдруг решу покончить жизнь самоубийством, тоже начну говорить и делать все, что хочу.
      Тот, кто решил наложить на себя руки, имеет кучу льгот. Ему чихать на мелкие неприятности и правила хорошего тона. Ему вообще на все чихать. Можно не волноваться из-за выволочки на работе. Можно сказать незнакомому человеку «иди в задницу». Можно не думать о том, что виски вредно для здоровья. Много чего можно. Даже из-за глюков можно не переживать. Зеленая улица… И есть только одно обязательство – нужно разнести свою башку из дробовика Mossberg 590 «Compact Cruiser». Но это мелочи…
      – Судя по твоему виду, дело не в шустрой подружке, – хмыкнул негр.
      – Да уж…
      Почему бы ему не протереть еще что-нибудь?
      – Еще виски?
      Я посмотрел на свой стакан. Он был пуст. Ничего себе…
      – Да, пожалуй.
      – На подходе.
      Позвякивание льда, бульканье, стук донышка о стойку.
      – Большие проблемы? – спросил бармен.
      – Не то чтобы очень, – уклончиво ответил я. Не рассказывать же ему об обезьяне.
      – Знаешь, в чем особенность больших проблем, приятель? Они всегда решаются сами, эти сучки. Чем больше проблема, тем меньше тебе нужно суетиться. Такая вот хитрость, парень.
      – Оригинально.
      – Не веришь?
      Я пожал плечами.
      – Вот увидишь, твоя проблема решится сама собой. Тебе и делать ничего не придется. Главное не грузиться.
      – Не думаю, что все так просто. Есть и такие вещи, которые сами по себе никуда не исчезают.
      – Например? – поднял бровь негр.
      – Например, сумасшествие.
      – Ты не похож на чокнутого.
      – Я и не говорю про себя, – беззастенчиво соврал я. – Вы сказали: «Например?» Я привел пример.
      Негр недоверчиво посмотрел на меня.
      – Ну так вот, – продолжил я, – Если у человек поехала крыша, вряд ли это пройдет само собой. Скорее, наоборот. Болезнь будет только прогрессировать. Но даже если случится чудо, и он выздоровеет сам по себе, все равно будет всю жизнь помнить, что однажды…
      Я осекся. Слишком много болтаю. Во всем виноват виски.
      – Однажды он увидел нечто такое, что нормальный человек видеть не должен, – закончил за меня бармен. – Так? Можешь ничего не говорить. Вижу, что так. И что же это было?
      Я молчал, глядя в стакан.
      – Да валяй, рассказывай. Не стесняйся, я всего лишь старый ниггер. Со мной можно не церемониться. Так что же ты увидел этой ночью?
      – Обезьяну, – выпалил я.
      – Обезьяну?
      – Да.
      – И что она делала?
      Тот же вопрос задала Вик. Почему все уверены, что обезьяна должна была что-то делать. Как будто одного ее присутствия в городской квартире недостаточно.
      – Пила пиво. Прямо из бутылки.
      – Пиво? Из бутылки?
      Негр расхохотался. Зубы у него были редкие и желтые. Но смеялся он заразительно. Донельзя заразительно. Я не выдержал и усмехнулся. А ведь действительно смешно. Если бы это все произошло не со мной…
      – Да-а, – отсмеявшись, протянул бармен. – Обезьяна, лакающая пиво из бутылки! Такое дерьмо и в самом деле не каждый может увидеть… – Он немного помолчал. – И ты, конечно, уверен, что у тебя поехала крыша?
      – Что-то вроде, – признался я. Что уж теперь скрывать…
      Как же он ловко все из меня вытянул!
      – Брось, – серьезно сказал негр. – Знаешь, что я тебе скажу, паренек?
      Он наклонился ко мне, его дыхание защекотало ухо.
      – Беспокоиться будешь, когда она заговорит с тобой, – шепотом сказал он.
      – Кто? Обезьяна?
      Он кивнул.
      Я почувствовал, что мой желудок опять, как тогда, ночью, подкатывает к горлу.
      – С чего вы взяли, что она заговорит? Думаете, я свихнулся окончательно?
      – Я ничего не думаю. Я просто сказал: когда она заговорит с тобой, тогда и будешь делать в штаны. Еще виски?
      – Да.
      Я был уже порядочно пьян. Но остановиться не мог.
      – На подходе.
      – И все-таки! Вы что, знаете что-то про эту обезьяну?
      – Да ничего я не знаю.
      – Хорошо. Сформулирую вопрос по-другому… «Когда» она заговорит или «если» она заговорит?
      – Тебе виднее. Это же твой глюк, не мой… Держи стакан.
      Я машинально отхлебнул виски. Мысли путались. То ли из-за алкоголя, то ли из-за слов негра. Я подумал, что если обезьяна заговорит, обмороком дело не кончится. Как бы не наделать в штаны…
      Вот интересно: я уже сошел с ума, или только собираюсь сойти, из-за этой обезьяны? То есть встреча с обезьяной результат помешательства? Или помешательство будет результатом встречи с обезьяной?
      Хотя, «интересно» – не совсем подходящее слово.
      Как же я пьян…
      – Странно, я даже не знал, что на этой улице есть бар, – сказал я. – Правда, живу я здесь недолго. Полугода нет. Давно здесь бар?
      – Сколько себя помню. Его открыл еще мой отец.
      – Да? Почему же я его не видел? Даже улицы этой не замечал…
      Когда я выпью, всегда так. Приходит в голову какой-нибудь пустяк и застревает там. Никак от него не избавиться. Как жила в зубах.
      – Некоторые вещи попросту не хотят, чтобы их видели до поры до времени.
      – Бар-невидимка, – пробормотал я.
      – Что-то вроде. То же и с твоей обезьяной. Может быть, она всегда была рядом. Но решила показаться на глаза именно сейчас. И вот ты уверен, что по уши в дерьме.
      – Вы знаете, если бы я не был так пьян, я бы решил, что у нас получается очень странный разговор.
      Язык у меня заплетался.
      – Значит… Решила показаться? Интересная мысль… Но почему?
      – Тебе лучше знать, – ответил бармен.
      – Вик… – это я сказал себе под нос.
      Но негр кивнул.
      – Может быть…
      – Вы знаете Вик?
      – Нет. Но могу догадаться, что это телка, которая устроила тебе кислый вечерок. Скорее всего, она заставила тебя задуматься о чем-то таком, о чем раньше ты не думал. Ты задумался. И пришла обезьяна. Все очень просто. Если немного подумать, можно решить любую задачу… – И спохватившись, добавил: – Такое вот дерьмо, приятель.
      – Обезьяны не приходят по ночам и не пьют пиво из бутылки…
      – Просто ты ее раньше не видел. Точнее, она от тебя пряталась.
      – Чушь.
      – Если тебе больше нравится считать себя чокнутым, дело твое.
      – Не нравится. Но есть реальность… Есть какие-то правила… Нормы. Если я вижу то, чего не может быть, я ненормален.
      – Мой бар ты тоже раньше не видел. Теперь ты сидишь здесь и пьешь виски. Тоже глюк?
      Как же я пьян! К чему весь этот разговор? Что я вообще здесь делаю?
      Напиваюсь. Кажется, именно это я собирался сделать. И мне это удалось. Я парень, который делает то, что хочет. Крутой сукин сын.
      Надо же, как качается табуретка!..
      Я навалился на стойку.
      – Еще виски?
      – Угу.
      – На подходе. До дома сможешь дойти?
      – Конечно… Наверное. Честно говоря, не очень хочу туда идти. Боюсь… – Мне действительно было страшно. Я надеялся, что алкоголь притупит все чувства, но страх неуклюже ворочался внутри.
      Сколько еще стаканов мне понадобится, чтобы избавиться от него? Ноги откажут быстрее.
      – Ты боишься думать, что у тебя поехала крыша. Ведь сама по себе обезьяна – животное не страшное. Вот если бы к тебе пришел крокодил… Вот это было бы настоящее дерьмо.
      Непонятно было, издевается бармен или говорит серьезно. Я решил пока не обижаться. В конце концов, я бы тоже поострил на его месте.
      – Мне от этого не легче.
      – Понимаю, – кивнул негр. – Есть выход – подружиться со своими страхами. Попробуй угостить обезьяну бананом.
      Смешно. Угостить обезьяну бананом. Очень смешно.
      – Хороший у вас бар, – сказал я. – Давным-давно я хотел иметь такой же. Стоять за стойкой, протирать стаканы и учить других жизни.
      Я хихикнул. Хихиканье получилось донельзя глупым.
      – И что, – поднял бровь негр, – Не сложилось?
      – Не сложилось. Правда, не слишком-то я и пытался. Так, юношеские мечты. Глупость. Даже смешно вспоминать… Где у вас туалет?
      Негр ткнул пальцем в дверь справа от стойки. Дверь с иллюминатором. Оригинально.
      В туалете было тихо и чисто. Отличное место. Сделав свои дела, я прислонился лбом к холодной стене. В голове шумело. Там бесновалась целая стая обезьян. Обезьянья вакханалия. Кошмар.
      Пора заканчивать с виски.
      Но уходить из бара я не хотел. Здесь я чувствовал себя в безопасности. Негр, конечно, странный тип. Но странность – это не преступление.
      Вик тоже странная… Вик. Интересно, что она сейчас делает? Читает очередную муть. Как лучше наложить на себя руки. «Краткое пособие для самоубийц». Может, все же стоит с ней переспать? Сейчас бы я с ней переспал…
      Как же я пьян!
      На табуретку я взгромоздился с трудом. Она так и норовила выскользнуть из-под меня. Но все-таки я ее оседлал. Я же говорил, что я крутой сукин сын.
      – Эй, парень, не хочешь кофе? – сказал негр, внимательно следя за моими гимнастическими упражнениями.
      – Угу.
      – Ты крепко набрался.
      – М-м-м…
      – Пей кофе и иди домой.
      – Н-не хочу… Боюсь. Ладно… Сейчас пойду. Вик… Она хочет отравиться. Или повеситься. Ну, что-то в этом духе… Я не верю. А вдруг так оно и есть? Что мне делать? Еще и обезьяна эта… Маска. У Вик лицо превращается в маску. Жуткое зрелище. И время останавливается. Все замирает… Когда выглядывает маска… Вик, маска, обезьяна… Что за чертовщина, а?