Глава 3

– Я не должна позволять Джареду снова меня целовать, – вполголоса пробормотала Каланта, обращаясь к кусту роз под названием «Парсоновская розовая».

Чувствуя, что ей не очень-то удается овладеть собой, она срезала несколько плодов и бросила их в корзинку, висевшую на левом локте. Снова и снова повторяя эти слова, Каланта перешла к следующему горшку с розами и стала выискивать семена, необходимые для приготовления лекарства.

Полуденное солнце нагревало оранжерею сквозь стеклянные крышу и стены, и Каланта радовалась, что надела сегодня только легкое платье из муслина и индийский ситцевый передник. Открытые по обеим сторонам оранжереи двери и несколько распахнутых окон обеспечивали легкий сквознячок, но не слишком облегчали летнюю жару.

И как бы она себя ни уговаривала, никак не могла стереть из памяти воспоминания о вчерашнем вечере. К сожалению, даже произнесенные вслух слова действовали на Каланту не сильнее, чем безмолвные сметания.

Она мысленно повторяла их всю бессонную ночь и беспокойное утро, но всякий раз при мысли о совершенно невоспитанном виконте губы начинало покалывать, а тело трепетало.

Каланта не могла не гадать, что могло бы произойти дальше, если бы их свиданию в саду не помешали. Стал бы Джаред и дальше ее целовать? Позволил бы ей целовать его? Может, прикасался бы к ней в интимных местах?

После печального опыта с Клэрборном Каланте должно было бы хватить одной мысли об этом, чтобы прекратить подобные размышления, но ничего не получалось. Поцелуи Джареда не походили ни на что, ей известное, и Каланта не могла не думать, что его прикосновения наверняка еще сильнее подействовали бы на ее чувства.

А вот этого она не должна допускать, напомнила себе Каинита.

Чтобы выжить в браке, она отказалась от всех нежных чувств. Каланта сомневалась, что вообще еще способна любить, но если это так… если она совершит подобную глупость и полюбит властного виконта, то это, несомненно, доставит eй еще больше душевной боли.

Она разочарует Джареда точно так же, как разочаровала Kлерборна. Только ей будет намного больнее.

Клэрборн был настоящим. чудовищем, монстром в обличье джентльмена. После первых двух месяцев брака его мнение о ней перестало что-либо значить для Каланты, однако она подсознательно чувствовала, что с Джаредом все будет по-другому. Утрата его расположения приведет к таким душевным мукам, что она этого не перенесет.

А он обязательно будет ее презирать. Это неизбежно, как только он узнает правду о том, как виновата Каланта в смерти своей горничной.

Каланта сняла перчатку и сунула палец в почву в горшке. Немного суховата, и она полила розовый куст. Не в силах сосредоточиться этим утром на своих исследованиях, Каланта пришла в оранжерею в надежде выкинуть из головы мысли о Джареде, но ничего не получалось. Каждый очаровательный цветок напоминал о нем, может быть, потому, что он вчера вечером рассказал о своем розовом садике под открытым небом.

Как бы хотелось Каланте увидеть этот сад! Она не сомневалась, что он окажется таким же завораживающим, как и сам мужчина. Розы в Англии отнюдь не так популярны, как во Франции. По общим отзывам, у императрицы Жозефины была по-настоящему впечатляющая коллекция цветов, не имеющая себе равных в Европе. Теперь она пропала, а вместе с ней и все записи о почвах и о необычных кустах роз. Потрясающий сад остался только в памяти тех, кому довелось его увидеть.

Мать Каланты тоже выращивала розы, но только для того, чтобы пользоваться ими при изготовлении лекарств. Не в силах применить к прекрасным цветам такой чисто практический подход, Каланта выращивала их и для плодов, и для удовольствия. Хотелось бы ей понять, отчего интерес к аптекарской розе Джареда вызвал у него ту вспышку гнева. Это ее напугало – вот, собственно, и еще одно доказательство тому, что она должна преодолеть свою глупую тягу к виконту.

Дело не только в напугавшем ее гневе. Каланту задело, что он не обращал на нее никакого внимания, вернувшись на бал. Она несколько минут постояла в темноте после того, как он исчез, чтобы прийти в себя после его поцелуев и дождаться, когда со щек исчезнет обжигающий их румянец, и только потом вернулась в бальный зал. Он уже был там, разговаривал в дальнем углу со своими зятьями, лордом Эштоном и мистером Дрейком, и даже не посмотрел в ее сторону.

И хотя Каланта понимала – он не хотел давать почву для сплетен после того, как они вместе были в саду, ей очень хотелось взглянуть ему в глаза и увидеть, подействовали ли на него поцелуи так же сильно, как и на нее. Конечно, это ни к чему не приведет, но ей не хотелось думать, что чувства переполняли лишь ее одну.

Она хотела – нет, ей было необходимо, чтобы Джаред заверил ее в том, что ее развязное поведение не внушило ему отвращения.

Каланта полила малиновую китайскую розу, протянула руку и потрогала темно-красные лепестки. Небольшой куст прекрасно приспособился к горшку и оранжерейным условиям, и у нее было несколько таких кустов. Ей так нравилось, что в холодном климате они теряли свою выносливость. Каланта ощущала свое родство с этими красивыми цветами, которые не смогли бы выжить без ее постоянной заботы. И эти розы, и она сама внешне выглядели очаровательно, но по сути своей были мало приспособлены к жестокости жизни.

Каланта смотрела на роскошные лепестки, но видела образы вчерашнего вечера. Образы, одновременно восхищавшие ее и заставлявшие стыдиться.

Леди не приглашают джентльменов танцевать. Леди не сбегают на прогулку по темным аллеям сада и не позволяют джентльменам вольностей. Леди не позволяют мужчинам, с которыми только что познакомились, учить их целоваться. Леди вообще не допускают чувственных поцелуев, а она допустила. Она сделала все то, чего делать нельзя. Ангел, который на самом деле никакой не ангел, целовал мужчину самым чувственным образом…

Это воспоминание сумело пробудить в ней больше чувств, чем Каланта испытала за шесть долгих лет. Казалось, ее тело и сердце, иссохшие за долгую засуху, теперь жаждали возрождения, вызванного его прикосновениями. Эта жажда, вызванная поцелуем Джареда, очень коварна, и Каланта не должна ей уступать.

«Можно подумать, что у меня появится такая возможность», – подумала Каланта, поставив лейку и снова взяв ножницы.

Он сказал, что нанесет ей визит, но после того, как он полностью игнорировал ее вторую половину бала, Каланта не верила, что Джаред выполнит свое обещание. Нет сомнений, что он сожалеет об интимной сцене в саду. Мысль эта совсем ее расстроила, и Каланта отогнала ее, срезая несколько темно-красных цветков. Из этих красиво окрашенных лепестков получатся прекрасные сладости для детей викария.

– Ваша светлость, виконт Рейвенсвуд спрашивает, не окажете ли вы ему честь, приняв его в гостиной.

Каланта повернула голову, услышав четкие интонации своего старого дворецкого. Томас стоял, дожидаясь ее ответа, словно она могла велеть ему сообщить виконту, что ее нет дома. Вообще-то следовало бы. По очень многим причинам… чтобы пощадить свою гордость, чтобы защитить сердце, не дав ему снова начать чувствовать, чтобы не дать виконту возможности лучше узнать ее, чтобы избежать риска быть им очарованной.

– Пожалуйста, сервируйте чай в гостиной, Томас, – произнесла Каланта, протянув дворецкому корзинку и направившись к двери, которая вела из оранжереи в комнаты.

– Да, ваша светлость.

Томас был одним из немногих слуг, переехавших сюда из Клэрборн-Парка. Теперешний герцог, младший брат покойного мужа, намеревался уволить достойного слугу, переселив его в маленький коттедж и назначив скудную пенсию. Зная, что из своего жалованья Томас помогает внучке и трем ее детям, Каланта наняла его в качестве собственного дворецкого. Внучка жила в коттедже по соседству, и ее шумные дети приходили навестить деда по меньшей мере раз в неделю – к великому смятению старика, считавшего, что их шалости являются немалым испытанием для его достоинства.

Очевидно, можно забрать дворецкого из особняка герцога, но нельзя выдавить из слуги напыщенность и приверженность его устоям.

Услышав, как дворецкий негромко покашливает, Каланта остановилась:

– Да, Томас?

– Не могу ли я помочь вам вернуть передник горничной, наша светлость?

Взгляд Каланты упал на индийский ситец, прикрывавший светло-голубой муслин ее платья. О Боже, она и садовые перчатки до сих пор не сняла! Еще не увидела Джареда, а в голове уже полная сумятица!

Каланта быстро сняла передник и перчатки.

– Теперь я выгляжу прилично? – Томас не улыбнулся.

– Ваша светлость всегда выглядит прилично.

– Спасибо, Томас.

Дворецкий остался, чтобы позаботиться о переднике и перчатках, а Каланта направилась в гостиную, к ожидавшему ее мужчине.

Она стояла в дверях и смотрела, как Джаред беспокойно меряет шагами небольшую комнату. Томас настаивал на том, чтобы называть ее гостиной, но уж очень это роскошное название для такого маленького помещения. Джаред заполнял собой едва ли не всю полупустую комнату, и она казалась еще меньше, чем была на самом деле. Непринужденная грация его движений снова приковала Каланту к месту, и она никак не давала знать о своем присутствии до тех пор, пока Джаред не повернулся и не оказался лицом к двери.

Каланта заставила себя спокойно шагнуть ему навстречу.

Она остановилась и полуприсела в реверансе, нацепив на лицо маску застывшей вежливости – во всяком случае, она на это надеялась.

– Добрый день, милорд.

Джаред удивил ее, слегка поклонившись в ответ. Их краткое знакомство не давало повода ожидать от него привычных любезностей.

– Каланта.

Она указала на обитый розовой парчой диван подле камина и села на одно из парных кресел напротив.

– Не желаете присесть? Я попросила Томаса принести нам чаю.

Слышит ли он, как грохочет сердце у нее в груди? Руки Каланты на бледно-голубой юбке платья дрожали. Она спохватилась и сцепила пальцы, чтобы не выдать предательского беспокойства. Как странно! Обычно ей приходилось принуждать себя к движению – особенно если рядом находились джентльмены.

Джаред в молчаливой насмешке вскинул брови.

– Не нужно так нервничать, mon ange. Я не собираюсь набрасываться на вас, что бы вы себе ни думали после вчерашнего вечера.

Ее тревожили вовсе не его поступки.

– Я этого и не думала. Для этого вы слишком джентльмен, Джаред.

Он коротко и хрипло рассмеялся.

– Как вы можете называть меня чертовым джентльменом после того, как я бессовестно приставал к вам вчера вечером?

Каланта была слишком честной женщиной, чтобы позволить ему взять всю вину на себя, хотя и стыдилась признать свою роль в случившемся.

– Вы не сделали ничего против моей воли.

Джаред уставился на нее, словно пытаясь оценить искренность сказанного. Между ними проплыли воспоминания об украденных в саду мгновениях, и его глаза почти почернели от каких-то безымянных эмоций. Каланта почувствовала, что губы ее внезапно стали мягче, словно уже готовились к повторению несдержанных ласк.

Она с силой втянула в себя воздух, пытаясь успокоить пронизывающие ее ощущения, но ничего не помогало. Не рядом с безмолвным и откровенным мужским голодом. Этот голод овевал ее, как ветер на вересковых пустошах, но вместо того, чтобы охладить, он разжигал пламя внизу живота. В груди тоже возникло более чем странное ощущение, и соски Каланты под тонким шелком сорочки затвердели.

Взгляд Джареда скользнул с ее губ на кожу, обнаженную квадратным вырезом платья, словно он каким-то образом чувствовал, какой эффект производит его присутствие на ее тело. Но откуда он может это знать, если сама Каланта потрясена? Лицо Джареда исказилось и стало выглядеть почти жестоким от обуревавшего его желания, только раньше Каланта не угадывала этого чувства в его темных глазах. Она никогда еще с ним не сталкивалась – а вот сейчас узнала. К счастью, обуреваемая любопытством горничная принесла поднос с чаем и разрушила эротические чары, которые едва снова не захлестнули Каланту.

Она разлила чай, с предельной тщательностью сосредоточившись на этом простом деле.

– Вы двигаетесь, как герцогиня, – заметил Джаред. Каланта аккуратно размешала в своей чашке кусочек сахару.

– Я и есть герцогиня – точнее, была ею.

– Вчера вечером вы сказали, что ваш отец был викарием?

Это объединяло Каланту с ее единственной настоящей подругой. Мэри тоже была дочерью викария. Только ей покровительствовал местный виконт, оплативший ее обучение, но не предложивший ей руку и сердце. Каланта часто думали, что подруга предпочла бы замужество, но мысль о том, что виконт женится на дочери простого викария, была просто кощунственной для общества.

Джареда, несомненно, крайне удивляло то, что эта дочь пикария умудрилась подцепить на крючок герцога.

– Да.

– Ваша семья имела отношение к Клэрборнам?

– Нет. – У ее семьи вообще почти не было связей. Возможность принять участие в сезоне подарила Каланте крестная, и тут вмешалась судьба, заставив герцога обратить на нее внимание.

– Вы снова это делаете.

– Что? – Каланта быстро вспомнила, как она разливала чай, пытаясь сообразить, в чем ошиблась. Такая реакция была следствием привычки, как она ни старалась избавиться от нее.

– Забываете, как полагается разговаривать женщине. Вы так разочаруете моих сестер. – Джаред ее откровенно поддразнивал.

Каланта в ответ не улыбнулась.

– Думаю, вы правы. Леди Эштон добра, но боюсь, что она находит мое общество скучным.

Джаред нахмурился:

– Только сегодня утром Айрис сказала мне, что вы ей нравитесь.

Каланта почувствовала, как щеки обожгло румянцем, такое удовольствие доставили ей слова другой женщины.

– Как я только что отметила, ваша сестра очень добра. – Джаред пожал плечами, словно мнение Каланты о леди Эштон было простой констатацией факта.

– А как вы познакомились с герцогом? – Прямолинеен. Как он прямолинеен!

Румянец отхлынул от щек, и Каланта поставила чашку на стол.

– Он попросил, чтобы его представили мне на балу. – Джаред оценивающе посмотрел на нее:

– Должно быть, его поразила ваша красота.

– Да. – Помолчав, Каланта заставила себя уточнить: – Ему понравилась мысль о том, что его герцогиня будет ангелом.

– Вчера вечером вы заявили, что не являетесь ангелом. – Соглашаясь, Каланта слегка склонила голову.

– Так оно и есть. Моя неспособность соответствовать стандартам совершенства оказалась испытанием и для герцога, и для меня.

Зачем она это сказала? Хотела дать Джареду понять, как далека она от идеала? Вообще-то после ее распущенного поведения вчера вечером он и сам должен это понимать.

– Вы были счастливы в браке?

С какой стати он задал такой вопрос? Может, Джаред счел странным то, что ему пришлось учить ее целоваться, и захотел выяснить, в чем дело? Каланта не стала отвечать сразу, а, обдумывая, налила еще чая в его чашку и решила, что вполне достаточно открыла ему свою душу.

– Как я могла быть несчастлива? – произнесла она, избегая прямого ответа. – Я стала женой герцога. Для дочери бедного сельского викария такая жизнь превосходила все ожидания.

Глаза Джареда сузились, а губы угрожающе искривились, словно она разочаровала его. Каланте захотелось забрать свои слова обратно и рассказать ему всю правду: что она отдала бы все свои шелковые платья, все до единой драгоценности, свое положение в обществе – все на свете за один-единственный счастливый день в супружестве. Единственный день, когда ей не пришлось бы жить по взыскательным стандартам своего титула.

Она подумала, что сейчас Джаред скажет какую-нибудь колкость о ее мелочности, но вместо этого он спросил:

– А что сталось с вашими родителями?

– В самом начале моего брака они умерли во время эпидемии инфлюэнцы. – Каланта не думала, что боль от этой потери когда-нибудь утихнет, однако постаралась, чтобы голос прозвучал бесстрастно.

Он удивил ее, сказав:

– Простите.

Неожиданно для себя она призналась:

– Я хотела ухаживать за ними, но Клэрборн счел это плохой мыслью. Он сказал, что тревожится о моем здоровье.

– Вас терзало то, что вы не смогли поехать к ним, правда? – спросил Джаред с неожиданной проницательностью.

Каланта не могла отрицать этого.

– Да. Я просила Клэрборна разрешить мне хотя бы послать к ним служанку с отваром имбиря и шиповника против жара и расстройства желудка.

– Разрешил?

– Нет.

– Почему? – Раздраженный тон напомнил Каланте, как он не любит односложные ответы.

– Он сказал, что моя мать вполне в состоянии объяснить своим слугам, как сделать такой отвар, поскольку именно она научила меня этому. – Каланта храбро посмотрела в глаза Джареду. – Я повиновалась своему супругу, и мои родители умерли.

Жестокие слова повисли между ними в воздухе.

– Они умерли от инфлюэнцы, Каланта, а не от вашей руки.

– Да, разумеется. – Она протянула ему тарелку с бисквитами.

Джаред не может понять. Он никому не позволил бы приказывать себе, что делать, – как поступила она. Каланта понимала, что даже если бы она поехала к родителям, они все равно могли бы умереть, но по крайней мере она бы с ними попрощалась. По крайней мере они знали бы, что ей не все равно.

– Попробуйте вот этот лимонный бисквит. Это просто шедевр моей кухарки.

Он взял кусочек кекса.

– Легкий привкус роз, – сказал Джаред, откусив кусочек. Довольная, что он заметил, Каланта объяснила:

– Я делаю розовую эссенцию, и кухарка использует ее в некоторых блюдах.

– Я бы с удовольствием посмотрел вашу оранжерею.

– Если вы закончили пить чай, могу показать вам прямо сейчас, – с робким воодушевлением произнесла Каланта. Неужели он говорит серьезно? Почему-то мысль показать Джареду свое святая святых казалась ей совершенно правильной.

Он поставил крошечную фарфоровую тарелку на поднос и встал.

Каланта сочла это положительным ответом.

Каланта впустила Джареда в оранжерею, и ему показалось, что он попал в другой мир. Большое застекленное помещение, в два раза больше, чем гостиная, где она угощала его чаем, было заполнено цветущими растениями. Дюжины горшков с кустами роз высотой от двух до четырех футов располагались вдоль стен, а корзинки с другими яркими цветами и ароматными травами свисали с потолка. Основную часть оранжереи занимал стоявший посередине длинный стол.

Джаред протянул руку и потрогал нежные розовые лепестки.

– Они напоминают мне мою «челесту», хотя этот куст намного меньше.

Каланта ничего не ответила. Джаред обернулся к ней и увидел, что она смотрит на него с изумленным выражением лица.

Каланта глубоко вдохнула и, похоже, взяла себя в руки.

– Он один из моих любимых. Мама перевезла этот куст из своего садика в приходе.

– Ваши родители жили здесь? – Это удивило Джареда, по, возможно, этим объясняется, почему она живет здесь, в домике, больше похожем на деревенский коттедж, а не в шикарном особняке, подобающем герцогине.

Как ни старалась Каланта это скрыть, но Джаред заметил пиль, вызванную смертью родителей.

– Да, – ответила она и добавила: – Клэрборн купил для них этот домик сразу после нашего бракосочетания, так что отец смог оставить свой приход и посвятить больше времени любимым занятиям.

– Поэтому вы и решили жить здесь, а не в доме для вдовствующей герцогини в Клэрборн-Парке?

– Я не вдовствующая герцогиня, поскольку нынешний герцог не мой сын, а мой зять. Но когда я сообщила ему, что не буду, как его мать, жить с ним и его супругой в Клэрборн-Парке, он предложил мне особняк для вдовствующей герцогини. Я предпочитаю жить здесь, потому что этот дом принадлежит мне.

Джаред пытался понять, чем вызван холодный вызов, прозвучавший в ее голосе.

– Разве Клэрборн не оставил вам других имений? – Далеко не вся собственность герцога была ограничена в правах наследования – только та, которую пожаловала корона, как принадлежность титула.

– Нет. – Каланта рассеянно протянула руку и отщипнула пожелтевший лист. – Вы выращиваете свои розы ради плодов и лепестков?

Джаред несколько секунд смотрел на нее, не понимая, почему Клэрборн не обеспечил как следует свою жену. Но Каланта так побледнела и повела себя так холодно – это случалось всякий раз, когда Джаред задавал ей вопрос, непосредственно касавшийся ее покойного супруга, – что он решил больше не настаивать.

– Да, для лекарств и еды. – Он не стал добавлять, что выращивает цветы в основном ради их красоты.

Каланта кивнула, не отрывая взгляда от куста с маленькими желтыми цветами. Солнце превратило ее медового цвета волосы в жидкое золото.

– А вы знаете, что, судя по окаменелостям, первые розы появились несколько тысяч лет назад?

– Нет. – Джаред знал, что изучение подобных вещей сделалось весьма модным в обществе, однако интерес к естественной истории столь очаровательного создания ошеломил его. – Я читаю только то, что относится к управлению имением.

«И эссе о разведении роз», – добавил он про себя. Каланта оторвала взгляд от цветов. Ее синие глаза смотрели серьезно и внимательно.

– Я нахожу записи об окаменелостях весьма захватывающими. Будь я чуть храбрее, обязательно сама занялась бы раскопками, но мне хватает чтения о результатах раскопок других исследователей.

– Многие члены общества назвали бы вас не столько мудрой, сколько отважной.

Ее глаза расширились.

– Почему?

Джаред подошел к ней совсем близко.

– Вы не боитесь оставаться наедине с лордом Чудовище. – Каланта не отступила назад, а, напротив, протянула руку и коснулась его, словно не могла удержаться. Джаред ощутил прикосновение маленькой ручки к жилету, и это парализовало его. Каланта стояла и смотрела на свою руку, как будто не могла поверить, что на самом деле прикоснулась к нему. Потом она подняла голову, и их взгляды встретились.

– Чудовища я бы испугалась, но вас, Джаред, я не боюсь. – Черт возьми, как сильно ему хотелось снова поцеловать ее! Ему хотелось ощутить эти маленькие ручки на своей коже, и чтобы одежда им не мешала. Она такая дьявольски невинная. Целовать ее – все равно что целовать чертову девственницу, и только эта мысль помешала ему склониться и впиться губами в ее рот, чего он отчаянно желал.

– Я не ждала вас сегодня, – произнесла Каланта.

– Я же сказал, что приду. – Как будто у него есть выбор.

Честь обязывала сдержать данное Мэри обещание. Тревога о Ханне обязывала сначала удостовериться, что Каланта того достойна. Малышка познакомится с Ангелом только после того, как он удостоверится – Каланта не сделает ничего, чтобы усилить горе Ханны.

– Но вы не обращали на меня внимания. – В голосе прозвучала боль. – Потом, в бальном зале.

«Потому что хотел уберечь тебя и не дать связать твое имя с моим». Джаред шагнул назад. Рука Каланты соскользнула с его груди, а на лице впервые открыто отразились обуревавшие ее эмоции. Разочарование, смущение и желание боролись на ее лице.

– Я пытался сберечь вашу репутацию, – объяснил Джаред. – Мы и так дважды танцевали.

А потом вместе ускользнули в сад, не говоря уж о том, что Беатрис слышала, как Ангел пригласила его на танец. Ее положение в обществе могло пошатнуться. Поэтому Джаред и не хотел давать поводов для сплетен, хотя и мечтал провести с ней остаток бала.

Каланта перевела взгляд на его галстук.

– Я думала, моя распущенность внушила вам отвращение ко мне.

Она произнесла это таким тихим шепотом, что Джаред едва расслышал. Как она, сама невинность, могла такое подумать?

– Нет.

– Я больше не могу целовать вас, – выпалила она без намека на свою обычную самоуверенность, снова глядя ему прямо в глаза.

Душевные терзания придали ее глазам цвет бледно-голубых роз. Она права. Будь оно все проклято!

– Да, это лучше всего.

В ее глазах мгновенно промелькнуло разочарование, и Каланта снова стала похожа на мраморную статую.

– Да. Джаред глубоко вдохнул и выдохнул.

– Вы хотите, чтобы я принес вам свои извинения?

– За то, что игнорировали меня?

– За то, что целовал вас, – отозвался он с некоторым раздражением.

На мгновение маска слетела с ее лица, а в глазах мелькнула боль. Каланта отодвинулась от него.

– Вы об этом сожалеете?

– Нет, хотя и следовало бы.

– Прошу вас, не нужно извинений.

– Хорошо. – В любом случае он бы солгал, а Джаред терпеть не мог никакой лжи. Он не сожалел о том, что целовал се. Он жалел только о том, что не может сделать это снова. Нельзя позволить своим желаниям затуманить мысли, если речь идет о Каланте. Слишком важно счастье Ханны.

Каланта взяла со скамейки ножницы и сосредоточилась на цветках, которые срезала. Она очень тщательно выбирала цветы и не разговаривала в это время.

Джаред долго наблюдал за изящными движениями ее рук, и лишь потом спохватился, что у него есть определенная цель, и это вовсе не наслаждение ее красотой.

– У вас с Клэрборном не было детей?

Ее рука дернулась, ножницы выпали и с лязгом упали на юмлю, чудом не задев ног Каланты.

Джаред выругался, но она не обратила на это внимания.

– Нет.

Опять эти раздражающие односложные ответы! Они ни о чем не говорят. Тут Джаред заметил на светлом муслиновом платье красные капли крови.

– Дьявольщина! – Он схватил Каланту за запястье и поднял вверх ее руку, чтобы найти рану. – Вы истекаете кровью!

Каланта посмотрела на свою руку, словно и не заметила, что поранилась.

– Я просто укололась. Не волнуйтесь. – И попыталась вырвать руку.

Джаред не отпустил ее. Он поднял ее палец ко рту и посососал ранку. Соленый вкус ее крови, смешанный со сладостью кожи… Джареду ужасно захотелось втянуть в рот весь палец целиком. Она тихонько ахнула и перестала вырываться.

Громадным усилием воли Джаред не поддался порыву и удержал палец у губ. Он посмотрел в глаза Каланты. Она стоили неподвижно, точно так же, как до того сидела у себя в гостиной, словно дожидалась его.

Не важно, что именно она говорила, – ей хочется поцеловать его так же сильно, как и он жаждет попробовать на вкус ее сладкие, горячие губы. Джареда остановил звук приближающихся шагов. Он отпустил ее руку. Кровь уже не шла. Добродетельный дворецкий, встретивший его по прибытии, вошел в оранжерею.

– Ваша светлость, миссис Аберкромби ожидает вас в гостиной.

И взглядом очень ясно дал понять, что Джаред провел здесь слишком много времени, а это не подобает джентльмену, наносящему визит леди, даже если она вдова. Каланта забрала срезанные розы, завернула их в полотенце, лежавшее на столе, и протянула Джареду:

– Пожалуйста, отнесите их леди Эштон с моими наилучшими пожеланиями.

Она его прогоняет. Джаред поборол искушение остаться и помешать их беседе с женой викария, но все же решил, что это неразумно. Необходимо как следует подумать на досуге, подальше от Каланты, присутствие которой провоцирует его на опрометчивые поступки.