Увертюра исполняется множеством инструментов; посреди сцены за столом ученик учителя музыки сочиняет мелодию для серенады, заказанной г-ном Журденом.

Явление первое

Учитель музыки (певцам и музыкантам)

Пожалуйте сюда, вот в эту залу, отдохните до его прихода.

Учитель танцев (танцовщикам)

И вы тоже, – станьте с этой стороны.

Учитель музыки (ученику).

Готово?

Ученик.

Готово.

Учитель музыки.

Посмотрим… Очень недурно.

Учитель танцев.

Что-нибудь новенькое?

Учитель музыки.

Да, я велел ученику, пока наш чудак проснется, сочинить музыку для серенады.

Учитель танцев.

Можно посмотреть?

Учитель музыки.

Вы это услышите вместе с диалогом, как только явится хозяин. Он скоро выйдет.

Учитель танцев.

Теперь у нас с вами дела выше головы.

Учитель музыки.

Еще бы! Мы нашли именно такого человека, какой нам нужен. Господин Журден с его помешательством на дворянстве и на светском обхождении – это для нас просто клад. Если б все на него сделались похожи, то вашим танцам и моей музыке больше и желать было бы нечего.

Учитель танцев.

Ну, не совсем. Мне бы хотелось, для его же блага, чтоб он лучше разбирался в тех вещах, о которых мы ему толкуем.

Учитель музыки.

Разбирается-то он в них плохо, да зато хорошо платит, а наши искусства ни в чем сейчас так не нуждаются, как именно в этом.

Учитель танцев.

Признаюсь, я слегка неравнодушен к славе. Аплодисменты доставляют мне удовольствие, расточать же свое искусство глупцам, выносить свои творения на варварский суд болвана – это, на мой взгляд, для всякого артиста несносная пытка. Что ни говорите, приятно трудиться для людей, способных чувствовать тонкости того или иного искусства, умеющих ценить красоты произведений и лестными знаками одобрения вознаграждать вас за труд. Да, самая приятная награда – видеть, что творение ваше признано, что вас чествуют за него рукоплесканиями. По-моему, это наилучшее воздаяние за все наши тяготы, – похвала просвещенного человека доставляет наслаждение неизъяснимое.

Учитель музыки.

Я с этим согласен, я и сам люблю похвалы. В самом деле, нет ничего более лестного, чем рукоплескания, но ведь на фимиам не проживешь. Одних похвал человеку недостаточно, ему давай чего-нибудь посущественнее. Лучший способ поощрения – это вложить вам что-нибудь в руку. Откровенно говоря, познания нашего хозяина невелики, судит он обо всем вкривь и вкось и рукоплещет там, где не следует, однако ж деньги выпрямляют кривизну его суждений, его здравый смысл находится в кошельке, его похвалы отчеканены в виде монет, так что от невежественного этого мещанина нам, как видите, куда больше пользы, чем от того просвещенного вельможи, который нас сюда ввел.

Учитель танцев.

В ваших словах есть некоторая доля истины, но только, мне кажется, вы придаете деньгам слишком большое значение; между тем корысть есть нечто до такой степени низменное, что человеку порядочному не должно выказывать к ней особой склонности.

Учитель музыки.

Однако у нашего чудака вы преспокойно берете деньги.

Учитель танцев.

Конечно, беру, но деньги для меня не главное. Если б к его богатству да еще хоть немного хорошего вкуса – вот чего бы я желал.

Учитель музыки.

Я тоже, ведь мы оба по мере сил этого добиваемся. Но как бы то ни было, благодаря ему на нас стали обращать внимание в обществе, а что другие будут хвалить, то он оплатит.

Учитель танцев.

А вот и он.

Явление второе

Г-н Журден.

Ну, господа? Как там у вас? Покажете вы мне нынче вашу безделку?

Учитель танцев.

Что? Какую безделку?

Г-н Журден.

Ну, эту самую… Как это у вас называется? Не то пролог, не то диалог с песнями и пляской.

Учитель танцев.

О! О!

Учитель музыки.

Как видите, мы готовы.

Г-н Журден.

Я немного замешкался, но дело вот в чем: одеваюсь я теперь, как одевается знать, и мой портной прислал мне шелковые чулки, до того узкие, – право, я уж думал, что мне их так никогда и не натянуть.

Учитель музыки.

Мы всецело к вашим услугам.

Г-н Журден.

Я прошу вас обоих не уходить, пока мне не принесут мой новый костюм: я хочу, чтоб вы на меня поглядели.

Учитель танцев.

Как вам будет угодно.

Г-н Журден.

Вы увидите, что теперь я с ног до головы одет, как должно.

Учитель музыки.

Мы в этом нисколько не сомневаемся.

Г-н Журден.

Я сделал себе из индийской ткани халат.

Учитель танцев.

Отличный халат.

Г-н Журден.

Мой портной уверяет, что вся знать по утрам носит такие халаты.

Учитель музыки.

Он вам удивительно идет.

Г-н Журден.

Лакей! Эй, два моих лакея!

Первый лакей.

Что прикажете, сударь?

Г-н Журден.

Ничего не прикажу. Я только хотел проверить, как вы меня слушаетесь. (Учителю музыки и учителю танцев.) Как вам нравятся их ливреи?

Учитель танцев.

Великолепные ливреи.

Г-н Журден (распахивает халат; под ним у него узкие красного бархата штаны и зеленого бархата камзол).

А вот мой домашний костюмчик для утренних упражнений.

Учитель музыки.

Бездна вкуса!

Г-н Журден.

Лакей!

Первый лакей.

Что угодно, сударь?

Г-н Журден.

Другой лакей!

Второй лакей.

Что угодно, сударь?

Г-н Журден (снимает халат).

Держите. (Учителю музыки и учителю танцев.) Ну что, хорош я в этом наряде?

Учитель танцев.

Очень хороши. Лучше нельзя.

Г-н Журден.

Теперь займемся с вами.

Учитель музыки.

Прежде всего мне бы хотелось, чтобы вы прослушали музыку, которую вот он (указывает на ученика) написал для заказанной вами серенады. Это мой ученик, у него к таким вещам изумительные способности.

Г-н Журден.

Очень может быть, но все-таки не следовало поручать это ученику. Еще неизвестно, годитесь ли вы сами для такого дела, а не то, что ученик.

Учитель музыки.

Слово «ученик» не должно вас смущать, сударь. Подобного рода ученики смыслят в музыке не хуже великих мастеров. В самом деле, чудеснее мотива не придумаешь. Вы только послушайте.

Г-н Журден (лакеям).

Дайте халат, так удобней слушать… Впрочем, постойте, пожалуй лучше без халата. Нет, подайте халат, так будет лучше.

Певица.

Г-н Журден.

По-моему, это довольно заунывная песня, от нее ко сну клонит. Я бы вас попросил сделать ее чуть-чуть веселее.

Учитель музыки.

Мотив должен соответствовать словам, сударь.

Г-н Журден.

Меня недавно обучили премилой песенке. Погодите… сейчас-сейчас… Как же это она начинается?

Учитель танцев.

Право, не знаю.

Г-н Журден.

Там еще про овечку говорится.

Учитель танцев.

Про овечку?

Г-н Журден.

Да, да. Ах, вот!

(Поет.)

Правда, славная песенка?

Учитель музыки.

Еще бы не славная!

Учитель танцев.

И вы хорошо ее поете.

Г-н Журден.

А ведь я музыке не учился.

Учитель музыки.

Вам бы хорошо, сударь, поучиться не только танцам, но и музыке. Эти два рода искусства связаны между собой неразрывно.

Учитель танцев.

Они развивают в человеке чувство изящного.

Г-н Журден.

А что, знатные господа тоже учатся музыке?

Учитель музыки.

Конечно, сударь.

Г-н Журден.

Ну, так и я стану учиться. Вот только не знаю когда: ведь, кроме учителя фехтования, я еще нанял учителя философии, – он должен нынче утром начать со мной заниматься.

Учитель музыки.

Философия – материя важная, но музыка, сударь, музыка…

Учитель танцев.

Музыка и танцы… Музыка и танцы – это все, что нужно человеку.

Учитель музыки.

Нет ничего более полезного для государства, чем музыка.

Учитель танцев.

Нет ничего более необходимого человеку, чем танцы.

Учитель музыки.

Без музыки государство не может существовать.

Учитель танцев.

Без танцев человек ничего не умел бы делать.

Учитель музыки.

Все распри, все войны на земле происходят единственно от незнания музыки.

Учитель танцев.

Все людские невзгоды, все злоключения, коими полна история, оплошности государственных деятелей, ошибки великих полководцев, – все это проистекает единственно от неумения танцевать.

Г-н Журден.

Как так?

Учитель музыки.

Война возникает из-за несогласия между людьми, не правда ли?

Г-н Журден.

Верно.

Учитель музыки.

А если бы все учились музыке, разве это не настроило бы людей на мирный лад и не способствовало бы воцарению на земле всеобщего мира?

Г-н Журден.

И то правда.

Учитель танцев.

Когда человек поступает не так, как должно, будь то просто отец семейства, или же государственный деятель, или же военачальник, про него обыкновенно говорят, что он сделал неверный шаг, не правда ли?

Г-н Журден.

Да, так говорят.

Учитель танцев.

А чем еще может быть вызван неверный шаг, как не неумением танцевать?

Г-н Журден.

Да, с этим я тоже согласен. Вы оба правы.

Учитель танцев.

Все это мы говорим для того, чтобы вы себе уяснили преимущества и пользу танцев и музыки.

Г-н Журден.

Теперь я понимаю.

Учитель музыки.

Угодно вам ознакомиться с нашими сочинениями?

Г-н Журден.

Угодно.

Учитель музыки.

Как я вам уже говорил, это давнишняя моя попытка выразить все страсти, какие только способна передать музыка.

Г-н Журден.

Прекрасно.

Учитель музыки (певцам).

Пожалуйте сюда.

(Г-ну Журдену.) Вы должны вообразить, что они одеты пастушками.

Г-н Журден.

И что это всегда пастушки?! Вечно одно и то же.

Учитель танцев.

Когда говорят под музыку, то для большего правдоподобия приходится обращаться к пасторали. Пастухам испокон веку приписывали любовь к пению; с другой стороны, было бы весьма ненатурально, если бы принцы или мещане стали выражать свои чувства в пении.

Г-н Журден.

Ладно, ладно. Посмотрим.

Музыкальный диалог

Певица.

Первый певец.

Второй певец.

Первый певец.

Певица.

Второй певец.

Первый певец.

Певица.

Второй певец.

Первый певец.

Певица.

Второй певец.

Певица.

Второй певец.

Певица.

Второй певец.

Г-н Журден.

И это все?

Учитель музыки.

Все.

Г-н Журден.

По-моему, ловко закручено. Кое-где попадаются очень занятные словечки.

Учитель танцев.

А теперь моя очередь: я вам предложу небольшой образчик самых изящных телодвижений и самых изящных поз, из каких только может состоять танец.

Г-н Журден.

Опять пастухи?

Учитель танцев.

Это уж как вам будет угодно.

(Танцовщикам.) Начинайте.

Явление первое

Г-н Журден.

Очень даже здорово: танцоры откалывают лихо.

Учитель танцев.

А когда танец идет под музыку, то впечатление еще сильнее. Мы сочинили для вас балет; вы увидите, сколь это очаровательно.

Г-н Журден.

Он понадобится мне сегодня же: особа, в честь которой я все это устраиваю, должна пожаловать ко мне на обед.

Учитель танцев.

Все готово.

Учитель музыки.

Одного, сударь, недостает: такой особе, как вы, со всем вашим великолепием, с вашей склонностью к изящным искусствам, непременно нужно давать у себя концерты по средам или же по четвергам.

Г-н Журден.

А у знатных господ бывают концерты?

Учитель музыки.

Разумеется, сударь.

Г-н Журден.

Тогда и я начну давать. И хорошо это получится?

Учитель музыки.

Не сомневаюсь. Вам потребуется три голоса: сопрано, контральто и бас, а для аккомпанемента альт, лютня и, для басовых партий, клавесин, а для ритурнелей две скрипки.

Г-н Журден.

Хорошо бы еще морскую трубу. Я ее очень люблю, она приятна для слуха.

Учитель музыки.

Предоставьте все нам.

Г-н Журден.

Смотрите не забудьте прислать певцов, чтоб было кому петь во время обеда.

Учитель музыки.

У вас ни в чем недостатка не будет.

Г-н Журден.

Главное, чтоб хорош был балет.

Учитель музыки.

Останетесь довольны, особенно некоторыми менуэтами.

Г-н Журден.

А, менуэт – это мой любимый танец! Поглядите, как я его танцую. Ну-ка, господин учитель!

Учитель танцев.

Извольте, сударь, надеть шляпу.

Г-н Журден берет шляпу своего лакея и надевает ее поверх ночного колпака. Учитель танцев берет г-на Журдена за руку и, напевая менуэт, танцует вместе с ним.

Г-н Журден.

Ну как?

Учитель танцев.

Лучше нельзя.

Г-н Журден.

Кстати, научите меня кланяться маркизе, мне это скоро понадобится.

Учитель танцев.

Кланяться маркизе?

Г-н Журден.

Да. Ее зовут Дорименой.

Учитель танцев.

Позвольте вашу руку.

Г-н Журден.

Не нужно. Вы только покажите, а я запомню.

Учитель танцев.

Если вы желаете, чтоб это был поклон весьма почтительный, то прежде отступите назад и поклонитесь один раз, затем подойдите к ней с тремя поклонами и в конце концов склонитесь к ее ногам.

Г-н Журден.

А ну, покажите.

Понятно.

Явление второе

Г-н Журден.

Скажи, пусть войдет и начинает урок.

(Учителю музыки и учителю танцев.)

А вы поглядите, как это у меня выходит.

Явление третье

Учитель фехтования (берет у лакея две рапиры и одну из них подает г-ну Журдену).

Прошу вас, сударь: поклон. Корпус прямо. Легкий упор на левое бедро. Не надо так расставлять ноги. Обе ступни на одной линии. Кисть руки на уровне бедра. Конец рапиры прямо против плеча. Не надо так вытягивать руку. Кисть левой руки на высоте глаза. Левое плечо назад. Голову прямо. Взгляд уверенный. Выпад. Корпус неподвижен. Парируйте квартой и отходите с тем же парадом. Раз, два. В позицию. Уверенно начинайте снова. Шаг назад. Когда делаете выпад, нужно, чтобы рапира выносилась вперед, а тело, сколько можно, было защищено от удара. Раз, два. Прошу вас: парируйте терсом и отходите с тем же парадом. Выпад. Корпус неподвижен. Выпад. Становитесь в позицию. Раз, два. Начинайте сызнова. Шаг назад. Защищайтесь, сударь, защищайтесь! (С криком: «Защищайтесь!» несколько раз колет г-на Журдена.)

Г-н Журден.

Ну как?

Учитель музыки.

Вы делаете чудеса.

Учитель фехтования.

Как я вам уже говорил: весь секрет фехтования заключается в том, чтобы, во-первых, наносить противнику удары, а во-вторых, чтобы самому таковых не получать, и вы никогда их не получите, если, как я это вам прошлый раз доказал путем наглядного примера, научитесь отводить шпагу противника от своего тела, а для этого нужно только легкое движение кисти руки – к себе или от себя.

Г-н Журден.

Стало быть, эдаким манером каждый человек, даже и не из храбрых, может наверняка убить другого, а сам останется цел?

Учитель фехтования.

Конечно. Разве я вам это не доказал наглядно?

Г-н Журден.

Доказали.

Учитель фехтования.

Отсюда ясно, какое высокое положение мы, учителя фехтования, должны занимать в государстве и насколько наука фехтования выше всех прочих бесполезных наук, как, например, танцы, музыка и…

Учитель танцев.

Но-но, господин фехтмейстер! Отзывайтесь о танцах почтительно.

Учитель музыки.

Будьте любезны, научитесь уважать достоинства музыки.

Учитель фехтования.

Да вы просто забавники! Как можно ставить ваши науки на одну доску с моей?

Учитель музыки.

Подумаешь, важная птица!

Учитель танцев.

Напялил нагрудник, чучело!

Учитель фехтования.

Берегитесь, плясунишка, вы у меня запляшете не как-нибудь, а вы, музыкантишка, запоете ангельским голоском.

Учитель танцев.

А я, господин драчунишка, научу вас, как нужно драться.

Г-н Журден (учителю танцев).

Да вы спятили! Затевать ссору с человеком, который все терсы и кварты знает как свои пять пальцев и может убить противника путем наглядного примера?

Учитель танцев.

Плевать я хотел на его наглядный пример и на все его терсы и кварты.

Г-н Журден (учителю танцев).

Полно, говорят вам!

Учитель фехтования (учителю танцев).

Ах, вы вот как, нахальная пигалица!

Г-н Журден.

Успокойтесь, любезный фехтмейстер!

Учитель танцев (учителю фехтования).

Ах, вот вы как, лошадь ломовая!

Г-н Журден.

Успокойтесь, любезный танцмейстер!

Учитель фехтования.

Мне только до вас добраться…

Г-н Журден (учителю фехтования).

Потише!

Учитель танцев.

Мне только до вас дотянуться…

Г-н Журден (учителю танцев).

Будет вам!

Учитель фехтования.

Я уж вас отколошмачу!

Г-н Журден (учителю фехтования).

Ради бога!

Учитель танцев.

Я вас так вздую…

Г-н Журден (учителю танцев).

Умоляю!

Учитель музыки.

Нет уж, позвольте, мы его выучим хорошему тону.

Г-н Журден (учителю музыки).

Боже мой! Да перестаньте!

Явление четвертое

Г-н Журден.

А, господин философ! Вы как раз вовремя подоспели с вашей философией. Помирите как-нибудь этих господ.

Учитель философии.

В чем дело? Что случилось, господа?

Г-н Журден.

Повздорили из-за того, чье ремесло лучше, переругались и чуть было не подрались.

Учитель философии.

Полноте, господа! Как можно доводить себя до такой крайности? Разве вы не читали ученого трактата Сенеки о гневе? Что может быть более низкого и более постыдного, чем эта страсть, которая превращает человека в дикого зверя? Все движения нашего сердца должны быть подчинены разуму, не так ли?

Учитель танцев.

Помилуйте, сударь! Я преподаю танцы, мой товарищ занимается музыкой, а он с презрением отозвался о наших занятиях и оскорбил нас обоих!

Учитель философии.

Мудрец стоит выше любых оскорблений. Лучший ответ на издевательства – это сдержанность и терпение.

Учитель фехтования.

Они имеют наглость сравнивать свое ремесло с моим!

Учитель философии.

Это ли повод для волнения? Из-за суетной славы и из-за положения в обществе люди не должны вступать между собою в соперничество: чем мы резко отличаемся друг от друга, так это мудростью и добродетелью.

Учитель танцев.

Я утверждаю, что танцы – это наука, заслуживающая всяческого преклонения.

Учитель музыки.

А я стою на том, что музыку чтили во все века.

Учитель фехтования.

А я им доказываю, что наука владеть оружием – это самая прекрасная и самая полезная из всех наук.

Учитель философии.

Позвольте, а что же тогда философия? Вы все трое – изрядные нахалы, как я погляжу: смеете говорить в моем присутствии такие дерзости и без зазрения совести называете науками занятия, которые не достойны чести именоваться даже искусствами и которые могут быть приравнены лишь к жалким ремеслам уличных бортов, певцов и плясунов!

Учитель фехтования.

Молчать, собачий философ!

Учитель музыки.

Молчать, педант тупоголовый!

Учитель танцев.

Молчать, ученый сухарь!

Учитель философии.

Ах вы, твари эдакие…

Г-н Журден.

Господин философ!

Учитель философии.

Мерзавцы, подлецы, нахалы!

Г-н Журден.

Господин философ!

Учитель фехтования.

Гадина! Скотина!

Г-н Журден.

Господа!

Учитель философии.

Наглецы!

Г-н Журден.

Господин философ!

Учитель танцев.

Ослиная голова!

Г-н Журден.

Господа!

Учитель философии.

Негодяи!

Г-н Журден.

Господин философ!

Учитель музыки.