Дон Алонсо. О, какая непостижимая слабость и какое страшное ослепление - подвергать подобному риску интересы собственной чести ради нелепой мысли о химерических обязательствах!
      Дон Карлос. Нет, брат мой, не тревожьтесь. Если я делаю ошибку, я сумею ее исправить, я беру на себя все заботы о нашей чести. Я знаю, чего она требует от нас, и эта отсрочка на один день, к которой меня обязывает благодарность, еще более воспламенит мое желание исполнить долг чести. Дон Жуан, вы видите, что я стараюсь отплатить вам за добро, которое вы мне сделали, - по этому вы можете судить об остальном и верить, что я с таким же рвением возвращаю все мои долги и что за оскорбление я отплачу так же исправно, как и за благодеяние. Я не стану требовать от вас, чтобы вы тут же объяснили ваши чувства, - я предоставляю вам на свободе обдумать решение, которое вам следует принять. Вы сами хорошо знаете, какое оскорбление вы нам Нанесли, и я предлагаю вам судить, какого удовлетворения оно требует. Чтобы нас удовлетворить, есть средства мирные, есть также средства жестокие и кровавые, но как бы то ни было и что бы вы ни избрали, вы мне дали слово добиться удовлетворения от Дон Жуана. Прошу вас, не забывайте об этом и помните, что в любом другом месте я должник только перед моей честью.
      Дон Жуан. Я ничего не требовал от вас и исполню, что обещал.
      Дон Карлос. Пойдемте, брат мой, - минутное снисхождение не наносит никакого ущерба суровости нашего долга.
      ЯВЛЕНИЕ VI
      Дон Жуан, Сганарель.
      Дон Жуан. Эй, Сганарель!
      Сганарель (выходя). Что прикажете?
      Дон Жуан. Как, мошенник? Ты убегаешь, когда на меня нападают?
      Сганарель. Прошу прощения, сударь. Я был тут, поблизости. Сдается мне, что это платье вроде слабительного: как наденешь его - словно лекарство примешь.
      Дон Жуан. Этакая наглость! Прикрывай свою трусость каким-нибудь более пристойным покровом. Знаешь ли ты, кому я спас жизнь?
      Сганарель. Я? Нет, не знаю.
      Дон Жуан. Брату Эльвиры.
      Сганарель. Брату...
      Дон Жуан. Он человек порядочный, он вел себя, как подобает, и я жалею, что в ссоре с ним.
      Сганарель. Вам было бы легко все это уладить.
      Дон Жуан. Да, но страсть моя к донье Эльвире остыла, и мне вовсе не по душе связывать себя обещанием. В любви я люблю свободу, ты это знаешь, и никогда бы не решился запереть свое сердце в четырех стенах. Я двадцать раз говорил тебе: у меня врожденная склонность отдаваться всему тому, что меня привлекает. Мое сердце принадлежит всем красавицам, и они могут одна за другой овладевать им и удерживать его, сколько сумеют. Но что это за великолепное здание я вижу там, между деревьями?
      Сганарель. Вы разве не знаете?
      Дон Жуан. Право, не знаю.
      Сганарель. Да что вы? Это же гробница, которую заказал себе командор незадолго перед тем, как вы его убили.
      Дон Жуан. Ах, верно! Я и не знал, что она здесь. Все рассказывают чудеса об этом сооружении, да и о статуе командора, - мне хочется пойти посмотреть.
      Сганарель. Не ходите, сударь.
      Дон Жуан. Почему?
      Сганарель. Неучтиво идти смотреть на человека, которого вы убили.
      Дон Жуан. Напротив, я хочу сделать этот визит в знак учтивости, и он должен принять его благосклонно, если он воспитанный человек. Ну, давай войдем.
      Гробница открывается, видна статуя командора.
      Сганарель. Ох, как красиво! Какие красивые статуи! Какой красивый мрамор! Какие красивые колонны! Ох, как красиво! Что вы скажете, сударь?
      Дон Жуан. Я еще не видел, чтобы тщеславие покойника так далеко заходило. Удивительно, что человек, который довольствовался при жизни более или менее скромным жилищем, захотел иметь столь великолепное, когда оно ему ни на что не нужно.
      Сганарель. Вот и статуя командора.
      Дон Жуан. Черт возьми! Ему идет это одеяние римского императора.
      Сганарель. Честное слово, сударь, отличная работа. Он совсем как живой, кажется, вот сейчас заговорит. Он бросает на нас такие взгляды, что мне бы страшно стало, кабы я был один, и, думается мне, ему нас видеть неприятно.
      Дон Жуан. Напрасно. Это было бы нелюбезно с его стороны - так принять честь, которую я ему оказываю. Спроси у него, не хочет ли он отужинать у меня.
      Сганарель. Я думаю, он в этом не нуждается.
      Дон Жуан. Спроси, говорят тебе.
      Сганарель. Да вы шутите! С ума надо сойти, чтоб идти разговаривать со статуей.
      Дон Жуан. Делай, что я тебе говорю.
      Сганарель. Что за фантазия! Сеньор командор... (В сторону.) Мне стыдно за мою глупость, но так велит мой хозяин. (Громко.) Сеньор командор! Господин мой, Дон Жуан, спрашивает вас, соблаговолите ли вы сделать ему честь и отужинать у него?
      Статуя кивает головой.
      Ай!
      Дон Жуан. Что такое? Что с тобой? Да говори! Что же ты молчишь?
      Сганарель (кивая головой, как статуя). Статуя...
      Дон Жуан. Ну, дальше! Что ты хочешь сказать, негодяй?
      Сганарель. Я говорю, что статуя...
      Дон Жуан. Ну, что статуя? Я тебя убью, если ты не скажешь.
      Сганарель. Статуя сделала мне знак.
      Дон Жуан. Черт бы тебя побрал, бездельник!
      Сганарель. Я вам говорю, она сделала мне знак, истинная правда. Подите поговорите с ней сами. Может...
      Дон Жуан. Пойдем, мошенник, пойдем. Я заставлю тебя воочию убедиться в твоей трусости. Не угодно ли сеньору командору отужинать у меня?
      Статуя еще раз кивает головой.
      Сганарель. Вот еще удовольствие! Ну что, сударь?
      Дон Жуан. Пойдем отсюда.
      Сганарель (в сторону). Вот они, вольнодумцы, которые ни во что не хотят верить!
      Действие четвертое
      СЦЕНА ПРЕДСТАВЛЯЕТ АПАРТАМЕНТЫ ДОН ЖУАНА
      ЯВЛЕНИЕ I
      Дон Жуан, Сганарель, Раготен.
      Дон Жуан (Сганарелю). Что бы там ни было, довольно об этом. То сущая безделица: нас могла ввести в заблуждение игра теней, могла обмануть дымка, застилавшая нам взор.
      Сганарель. Ох, сударь, не старайтесь опровергать то, что мы видели своими глазами! Он и впрямь кивнул головой, и я не сомневаюсь, что небо, возмущенное той жизнью, какую вы ведете, совершило это чудо, чтобы образумить вас, чтобы спасти вас от...
      Дон Жуан. Слушай! Если ты и дальше будешь мне докучать глупыми нравоучениями, если ты мне скажешь еще хоть слово на этот счет, я позову кого-нибудь, прикажу принести воловьи жилы, велю трем или четырем человекам тебя держать и нещадно тебя изобью. Понял?
      Сганарель. Как не понять, сударь, прекрасно понял! Вы говорите прямо, в вас то и хорошо, что вы не любите обиняков, а всегда объясняетесь начистоту.
      Дон Жуан. Хорошо, пусть мне скорее несут ужинать. Мальчик, подай стул.
      ЯВЛЕНИЕ II
      Дон Жуан, Сганарель, Ла Вьолет, Раготен.
      Ла Вьолет. Там, сударь, пришел ваш поставщик, господин Диманш, - он хочет с вами поговорить.
      Сганарель. Ну вот, этого нам как раз и не хватало - кредитора с его любезностями! Что это ему вздумалось требовать с нас денег и почему ты не сказал ему, что барина нет дома?
      Ла Вьолет. Я уже час целый это говорю, но он не хочет верить и сидит, дожидается.
      Сганарель. Пусть его ждет, сколько ему угодно.
      Дон Жуан. Нет, напротив, впусти его. Прятаться от кредиторов - это очень плохая политика. Надо же им чем-нибудь отплатить, а я знаю секрет, как отпустить их с чувством удовлетворения, не дав им ни одного дублона.
      ЯВЛЕНИЕ III
      Дон Жуан, г-н Диманш, Сганарель, Ла Вьолет, Раготен.
      Дон Жуан. А, господин Диманш, милости просим! Как я счастлив, что вижу вас! Как мне досадно на моих слуг, что они не сразу провели вас ко мне! Я приказал, чтобы ко мне никого не пускали, но это не имеет никакого отношения к вам; вы имеете право на то, чтобы для вас мои двери всегда были открыты.
      Г-н Диманш. Покорно благодарю, сударь.
      Дон Жуан (обращаясь к Ла Вьолету и Раготену). Черт бы вас побрал, бездельники, я вам покажу, как оставлять господина Диманша в передней, я вас научу разбираться в людях!
      Г-н Диманш. Ничего, сударь.
      Дон Жуан (г-ну Диманшу). Это что такое! Сказать, что меня нет дома, и кому - господину Диманшу, лучшему моему другу!
      Г-н Диманш. Премного благодарен, сударь. Я пришел...
      Дон Жуан. Стул для господина Диманша, живо!
      Г-н Диманш. Мне, сударь, и так хорошо.
      Дон Жуан. Нет, нет, я хочу, чтобы вы сидели подле меня.
      Г-н Диманш. Да это неважно.
      Дон Жуан. Уберите складной стул и принесите кресло!
      Г-н Диманш. Помилуйте, сударь, я...
      Дон Жуан. Нет, нет, я знаю, чем я вам обязан, и не хочу, чтобы между нами делали разницу.
      Г-н Диманш. Сударь...
      Дон Жуан. Садитесь, пожалуйста!
      Г-н Диманш. Не извольте беспокоиться, сударь, мне ведь вам всего два слова сказать. Я...
      Дон Жуан. Садитесь, говорят вам!
      Г-н Диманш. Нет, сударь, мне и так хорошо. Я пришел, чтобы...
      Дон Жуан. Нет, если вы не сядете, я не стану вас слушать.
      Г-н Диманш. Пусть будет, сударь, по-вашему. Я...
      Дон Жуан. Черт побери, господин Диманш, вид у вас на славу!
      Г-н Диманш. Да, сударь, благодарю вас. Я пришел...
      Дон Жуан. Здоровье у вас завидное: губы свежие, румянец на щеках, глаза такие живые.
      Г-н Диманш. Я бы хотел...
      Дон Жуан. Как поживает ваша супруга, госпожа Диманш?
      Г-н Диманш. Хорошо, сударь, слава богу.
      Дон Жуан. Славная женщина!
      Г-н Диманш. Спасибо на добром слове, сударь. Я пришел...
      Дон Жуан. А как поживает ваша дочка Клодина?
      Г-н Диманш. Отлично.
      Дон Жуан. Такая милая девочка! Я ее очень люблю.
      Г-н Диманш. Слишком много чести для нее, сударь. Я вам...
      Дон Жуан. А маленький Колен все время играет на барабане?
      Г-н Диманш. Все время, сударь. Я...
      Дон Жуан. А ваша собачка Брюске все так же громко лает и кусает за ноги всех, кто к вам приходит?
      Г-н Диманш. Пуще прежнего, сударь, - не знаем, что с ней делать.
      Дон Жуан. Не удивляйтесь, что я так расспрашиваю вас о вашем семействе, я принимаю в нем самое живое участие.
      Г-н Диманш. Мы вам очень благодарны, сударь. Я...
      Дон Жуан (протягивает ему руку). Дайте руку, господин Диманш. Ведь вы, правда, мой друг?
      Г-н Диманш. Я, сударь, всегда к вашим услугам.
      Дон Жуан. Черт возьми, я к вам так привязан!
      Г-н Диманш. Слишком много чести для меня. Я...
      Дон Жуан. Я все готов сделать для вас.
      Г-н Диманш. Сударь, вы слишком добры ко мне.
      Дон Жуан. И притом, поверьте, совершенно бескорыстно.
      Г-н Диманш. Право, я не заслужил такой милости. Но, сударь...
      Дон Жуан. А что, господин Диманш, не хотите ли без всяких церемоний отужинать со мной?
      Г-н Диманш. Нет, сударь, мне надо домой. Я...
      Дон Жуан (встает). Эй, факел сюда, живо! Проводите господина Диманша! Пусть четверо или пятеро моих слуг возьмут мушкетоны и пойдут вместе с ним!
      Г-н Диманш (тоже встает). Это лишнее, сударь, я и один дойду. Но...
      Сганарель быстро убирает кресло.
      Дон Жуан. Что такое? Нет, я хочу, чтобы вас проводили, я слишком вами дорожу. Я ваш покорнейший слуга, и к тому же я ваш должник.
      Г-н Диманш. Ах, сударь...
      Дон Жуан. Я этого и не скрываю и говорю всем.
      Г-н Диманш. Вот если бы...
      Дон Жуан. Хотите, я сам вас провожу?
      Г-н Диманш. Ах, что вы, сударь! Я, сударь...
      Дон Жуан. Так сделайте милость, давайте обнимемся. И еще раз прошу вас не сомневаться в моей преданности: нет такой услуги, которой я бы вам не оказал. (Уходит.)
      ЯВЛЕНИЕ IV
      Г-н Диманш, Сганарель.
      Сганарель. Надо признаться, мой господин очень вас любит.
      Г-н Диманш. Это правда, он так со мной учтив и столько говорит любезностей, что у меня язык не поворачивается спросить его о деньгах.
      Сганарель. Уверяю вас, мы все готовы отдать за вас жизнь. Мне бы хотелось, чтобы с вами что-нибудь приключилось, чтоб кому-нибудь вздумалось отколотить вас палкой, - тут бы вы увидели, как...
      Г-н Диманш. Верю, но только я прошу вас, Сганарель: закиньте ему удочку насчет моих денег.
      Сганарель. О, не беспокойтесь, он вам прекрасно заплатит!
      Г-н Диманш. Но вы-то сами, Сганарель, вы мне тоже кое-что должны.
      Сганарель. Фуй! Не будем об этом говорить.
      Г-н Диманш. Как так? Я...
      Сганарель. Неужели я не знаю, что я вам должен?
      Г-н Диманш. Да, но...
      Сганарель. Идемте, господин Диманш, я вам посвечу.
      Г-н Диманш. Но мои деньги?..
      Сганарель (берет г-на Диманша под руку). Полно, полно!
      Г-н Диманш. Я хочу...
      Сганарель (тащит его). Да ну!
      Г-н Диманш. Я полагаю...
      Сганарель (толкает его к двери). Пустяки!
      Г-н Диманш. Но...
      Сганарель (снова толкает его). Фуй!
      Г-н Диманш. Я...
      Сганарель (выталкивает его). Фуй, говорят вам!
      ЯВЛЕНИЕ V
      Дон Жуан, Сганарель, Ла Вьолет.
      Ла Вьолет (дон Жуану). Сударь, пришел ваш отец.
      Дон Жуан. Куда как хорошо! Только этого недоставало, чтобы довести меня до бешенства!
      ЯВЛЕНИЕ VI
      Дон Луис, Дон Жуан, Сганарель.
      Дон Луис. Я вижу, что помешал вам и что вы не в восторге от моего прихода. По правде сказать, и вы и я странным образом досаждаем друг другу: я надоел вам своими посещениями, а мне надоело ваше беспутство. Увы, до чего же мы опрометчивы! Мы не доверяем небу заботы о наших нуждах, - нет, мы хотим быть умнее его и докучаем ему нашими бессмысленными желаниями и необдуманными просьбами. Я страстно желал иметь сына, я неустанно воссылал к небу жаркие мольбы, и вот теперь этот сын, которого оно, уступая моей настойчивости, мне послало, этот сын, кроме горя и муки, ничего мне не принес, а между тем я надеялся, что он будет мне отрадой и утешением. Какими же глазами я, по-вашему, могу смотреть на бесчисленное множество ваших недостойных поступков, всю мерзость которых трудно преуменьшите в глазах света, на эту нескончаемую цепь злых дел, которые, что ни час, вынуждают нас злоупотреблять добротою короля и уже свели на нет в его мнении все мои заслуги и все влияние моих друзей? Как низко вы пали! Неужели вы не краснеете оттого, что так мало достойны своего происхождения? Вправе ли вы, скажите мне, хоть сколько-нибудь гордиться им? Что вы сделали для того, чтобы оправдать звание дворянина? Или вы думаете, что достаточно имени и герба и что благородная кровь сама по себе уже возвышает нас, хотя бы мы поступали подло? Нет, нет, знатное происхождение без добродетели - ничто. Славе наших предков мы сопричастны лишь в той мере, в какой сами стремимся походить на них. Блеск их деяний, что озаряет и нас, налагает на нас обязанность воздавать им такую же честь, идти по их стопам и не изменять их добродетели, если мы хотим считаться их истинными потомками. То, что вы происходите от доблестных предков, ровно ничего не значит: предки отказываются признать в вас свою кровь, и все те славные деяния, что ими совершены, не дают вам никаких преимуществ; напротив, блеск их, падая на вас, выставляет вас в еще более неприглядном виде, слава их - это факел, при свете которого всем бросается в глаза ваше позорное поведение. Поймите, наконец, что дворянин, ведущий дурную жизнь, - это изверг естества, что добродетель - это первый признак благородства, что именам я придаю куда меньше значения, чем поступкам, и что сына какого-нибудь ключника, если он честный человек, я ставлю выше, чем сына короля, если он живет, как вы.
      Дон Жуан. Сударь, если бы вы сели, вам было бы удобнее говорить.
      Дон Луис. Нет, дерзкий, я не стану садиться, не стану больше говорить, - я вижу, что все мои слова не действуют на твою душу. Но знай, недостойный сын, что своими поступками ты довел отца до крайности и что я, раньше чем ты думаешь, сумею положить предел твоему распутству, упрежу гнев небесный и, покарав тебя, смою с себя позор - быть твоим отцом.
      ЯВЛЕНИЕ VII
      Дон Жуан, Сганарель.
      Дон Жуан (обращаясь к отцу, хотя тот уже вышел). Ах, да умирайте вы поскорее - это лучшее, что вы можете сделать! Каждому свой черед. Меня бесит, когда отцы живут так же долго, как сыновья. (Садится в кресло.)
      Сганарель. Ах, сударь, вы не правы!
      Дон Жуан (встает). Я не прав?
      Сганарель (дрожа). Сударь...
      Дон Жуан. Я не прав?
      Сганарель. Да, сударь, вы не правы, что выслушали все его речи, вам следовало вытолкать его в шею. Видана ли такая наглость? Отец является к сыну с выговором, призывает его исправиться, вспомнить о своем происхождении, вести жизнь порядочного человека и говорит еще уйму всяких глупостей в том же роде! Может ли это вынести такой человек, как вы, который сам знает, как надо жить? Я удивляюсь вашему терпению: будь я на вашем месте, я бы его выгнал вон. (В сторону.) Ах, проклятая угодливость, что ты со мной делаешь!
      Дон Жуан. Дождусь я сегодня ужина?
      ЯВЛЕНИЕ VIII
      Дон Жуан, Сганарель, Раготен.
      Раготен. Сударь, пришла какая-то дама под вуалью, хочет с вами поговорить.
      Дон Жуан. Кто бы это мог быть?
      Сганарель. Посмотрим.
      ЯВЛЕНИЕ IX
      Донья Эльвира под вуалью, Дон Жуан, Сганарель.
      Донья Эльвира. Не удивляйтесь, дон Жуан, что видите меня в такой час и в таком одеянии. Причина важная заставила меня прийти, и то, что я хочу вам сказать, не терпит промедления. Сейчас я уже не пылаю гневом, как тогда, я теперь совсем иная, чем была утром. Перед вами уже не та донья Эльвира, что проклинала вас, чья возмущенная душа посылала лишь угрозы и дышала местью. Небо изгнало из моей души ту недостойную страсть, которую я испытывала к вам, все эти бурные порывы преступного увлечения, все эти постыдные крайности грубой земной любви. В моем сердце, все еще любящем вас, осталось лишь пламя, свободное от всякой чувственности, чистейшая нежность, бескорыстная привязанность, которая печется не о себе, а только о вашем благополучии.
      Дон Жуан (Сганарелю, тихо). Ты, кажется, плачешь?
      Сганарель. Простите.
      Донья Эльвира. Эта любовь, чистая и совершенная, привела меня сюда ради вашего блага, чтобы от имени самого неба предостеречь вас и попытаться спасти вас от бездны, к которой вы стремитесь. Да, Дон Жуан, я знаю, как беспутна ваша жизнь, и небо, озарив мою душу и раскрыв мне глаза на мои заблуждения, внушило мне прийти к вам и сказать, что грехи ваши истощили его милосердие, что грозный гнев его готов обрушиться на вас, что в вашей воле избегнуть его немедленным раскаянием и что, быть может, вам остался только один день, чтобы отвратить от себя величайшее несчастье. Меня уже никакие земные узы не связывают с вами. Хвала небесам, все мои безумные мысли развеялись, решение мое принято: я удаляюсь от мира; единственно, о чем я молюсь, - это прожить еще столько, чтобы я могла искупить мой грех, ту слепоту, в которую меня ввергли порывы греховной страсти, и суровым покаянием заслужить прощение. Но и удалившись от мира, я терзалась бы жестокой мукой при мысли, что человек, которого я нежно любила, послужил роковым примером небесного правосудия. И несказанной радостью было бы для меня, если бы я могла помочь вам отвести от себя страшный удар, угрожающий вам. Умоляю вас, дон Жуан, окажите мне эту последнюю милость, доставьте мне это сладостное утешение. Ради меня не отказывайтесь от своего спасения, я прошу вас об этом со слезами, и если вы равнодушны к собственному благу, не будьте же равнодушны к моим мольбам и избавьте меня от лютой скорби - скорби при мысли о том, что вы осуждены на вечную муку.
      Сганарель (в сторону). Бедная женщина!
      Донья Эльвира. Я любила вас бесконечно, вы были мне дороже всего на свете, ради вас я нарушила свой долг, я пошла на все, и теперь в награду я прошу вас об одном: исправьтесь и отвратите от себя гибель. Молю вас: спасите себя из любви к себе или из любви ко мне. Еще раз, Дон Жуан, я со слезами прошу вас об этом. И если мало вам слез женщины, которую вы любили, то я заклинаю вас всем, что еще способно тронуть вас.
      Сганарель (глядя на Дон Жуана, в сторону). Да это тигр какой-то!
      Донья Эльвира. Я ухожу. Это все, что я хотела вам сказать.
      Дон Жуан. Сударыня, время позднее, останьтесь! Вас здесь устроят со всеми удобствами.
      Донья Эльвира. Нет, Дон Жуан, не удерживайте меня.
      Дон Жуан. Вы доставите мне удовольствие, сударыня, если останетесь, уверяю вас.
      Донья Эльвира. Нет, нет, не будем терять время на пустые речи. Мне надо скорее идти, - не пытайтесь меня провожать и думайте только о том, что я вам сказала.
      ЯВЛЕНИЕ X
      Дон Жуан, Сганарель.
      Дон Жуан. А знаешь ли, я опять что-то почувствовал к ней, в этом необычном ее виде я нашел особую прелесть: небрежность в уборе, томный взгляд, слезы - все это пробудило во мне остатки угасшего огня.
      Сганарель. Иначе говоря, ее речи нисколько на вас не подействовали.
      Дон Жуан. Ужинать, живо!
      Сганарель. Слушаюсь.
      ЯВЛЕНИЕ XI
      Дон Жуан, Сганарель, Ла Вьолет, Раготен.
      Дон Жуан (садясь за стол). Надо все-таки подумать, Сганарель, как бы это исправиться.
      Сганарель. Вот, вот!
      Дон Жуан. Ей-богу, надо исправиться. Еще лет двадцать - тридцать поживем так, а потом и о душе подумаем.
      Сганарель. Ох!
      Дон Жуан. Ты что?
      Сганарель. Да ничего. Вот ужин. (Берет кусок с одного из поданных блюд и кладет в рот.)
      Дон Жуан. У тебя, кажется, щека распухла. Что это значит? Да отвечай, что с тобой?
      Сганарель. Ничего.
      Дон Жуан. Покажи-ка. Черт возьми! Да у него флюс. Живо ланцет, надо разрезать! Бедняге невмоготу, от этого нарыва он может задохнуться. Смотрите, он совсем созрел. Ах ты, мошенник этакий!
      Сганарель. Ей-богу, сударь, я только хотел попробовать, не пересолил ли повар и не положил ли он слишком много перцу.
      Дон Жуан. Ну, садись и ешь. Я займусь тобой, когда поужинаю. Ты, я вижу, голоден?
      Сганарель (садясь за стол). Еще бы, сударь, с утра ничего не ел. Вот этого возьмите, вкуснее ничего нельзя придумать. (Раготену, который, после того как Сганарель положит себе чего-нибудь на тарелку, сейчас же убирает ее, едва лишь Сганарель отвернется.) Моя тарелка! Моя тарелка! Пожалуйста, не торопитесь! Черт возьми, и мастер же вы, дружок, подставлять чистые тарелки! А вы, мой маленький Ла Вьолет, до чего же вовремя подливаете вино!
      Пока Ла Вьолет наливает Сганарелю, Раготен убирает его тарелку.
      Дон Жуан. Кто это так стучит?
      Сганарель. Что это еще за черт мешает нам ужинать?
      Дон Жуан. Я хочу поужинать спокойно - не впускать!
      Сганарель. Позвольте, я сам пойду посмотрю.
      Дон Жуан (видя, что Сганарель возвращается испуганный). Что такое? Кто там?
      Сганарель (кивая головой, как статуя). Это... он.
      Дон Жуан. Пойду посмотрю - докажу, что я ничего не боюсь.
      Сганарель. Ах, бедный Сганарель, куда бы тебе спрятаться?
      ЯВЛЕНИЕ XII
      Дон Жуан, статуя командора, Сганарель, Ла Вьолет, Раготен.
      Дон Жуан (слугам). Стул и прибор, живо!
      Дон Жуан и статуя садятся за стол.
      (Сганарелю.) Ну же, садись за стол!
      Сганарель. Сударь, мне больше есть не хочется.
      Дон Жуан. Садись, говорят тебе. Дайте вина! За здоровье командора! Я хочу с тобой чокнуться, Сганарель. Налейте ему вина.
      Сганарель. Сударь, мне больше пить не хочется.
      Дон Жуан. Пей и спой для командора свою песенку.
      Сганарель. У меня, сударь, голос пропал.
      Дон Жуан. Неважно. Пой. А вы (обращаясь к слугам) идите сюда, подпевайте ему.
      Статуя. Довольно, Дон Жуан. Я приглашаю вас завтра отужинать со мною. Хватит у вас смелости?
      Дон Жуан. Да. Я возьму с собой одного Сганареля.
      Сганарель. Покорно благодарю, завтра я пощусь.
      Дон Жуан (Сганарелю). Бери факел.
      Статуя. Кто послан небом, тому свет не нужен.
      Действие пятое
      СЦЕНА ПРЕДСТАВЛЯЕТ ОТКРЫТУЮ МЕСТНОСТЬ
      ЯВЛЕНИЕ I
      Дон Луис, Дон Жуан, Сганарель.
      Дон Луис. Ужели, сын мой, благое небо вняло моим мольбам? Правда ли то, что вы мне говорите? Не обманываете ли вы меня ложной надеждой, могу ли я хоть сколько-нибудь верить ошеломляющей вести о вашем обращении?
      Дон Жуан. Да, я расстался со всеми своими заблуждениями, я уже не тот, что был вчера вечером, небо внезапно совершило во мне перемену, которая поразит весь свет. Оно озарило мою душу, раскрыло мне глаза, и теперь я в ужасе от того ослепления, в котором я так долго пребывал, и от преступной развратной жизни, которую я вел. Я вспоминаю все свои мерзкие дела и изумляюсь, как могло небо так долго их терпеть и уже двадцать раз не обрушило на мою голову грозные удары своего правосудия. Я вижу, какую милость явило мне благое небо, не наказав меня за мои преступления, и я намерен как должно воспользоваться этим, дать возможность всему свету убедиться в том, как внезапно переменилась моя жизнь, искупить мои прошлые поступки со всем их соблазном и постараться заслужить у неба полное прощение грехов. К этому я теперь приложу все усилия и прошу вас, сударь, способствовать мне в исполнении моего замысла и помочь найти такого человека, который служил бы мне вожатым, чтобы я, руководимый им, мог неуклонно шествовать новою для меня стезею.
      Дон Луис. Ах, сын мой, как легко возвращается отцовская любовь и как быстро исчезают из памяти при первом слове раскаяния обиды, которые нанес нам сын! Я уже не помню всех тех огорчений, какие вы мне причиняли, - все изгладили слова, которые я только что слышал от вас. Признаюсь, я сам не свой, я лью слезы радости, все мои чаяния сбылись, мне больше не о чем просить небо. Обнимите меня, сын мой! Прошу вас: будьте тверды в вашем похвальном намерении. А я поспешу к вашей матери, принесу ей радостную весть, разделю с нею сладостный восторг, который я испытываю, и возблагодарю небо за то благодатное решение, которое оно внушило вам.
      ЯВЛЕНИЕ II
      Дон Жуан, Сганарель.
      Сганарель. Ах, сударь, как я счастлив, что вы раскаялись! Давно я этого ждал, и вот, хвала небу, все мои желания исполнились.
      Дон Жуан. Черт бы побрал этого дурака!
      Сганарель. Как - дурака?
      Дон Жуан. Неужели же ты за чистую монету принимаешь то, что я сейчас говорил, и думаешь, будто мои уста были в согласии с сердцем?
      Сганарель. Вот как? Значит, нет... вы не... ваше... (В сторону.) Ох, что за человек, что за человек, что за человек!
      Дон Жуан. Нет, нет, я нисколько не изменился, чувства мои все те же.
      Сганарель. И вас не убеждает это изумительное чудо - движущаяся и говорящая статуя?
      Дон Жуан. В этом, правда, есть что-то для меня непостижимое. Но что бы это ни было, оно не в силах ни убедить мой разум, ни поколебать мою душу, и если я сказал, что хочу изменить свое поведение и вести примерный образ жизни, то тут особый умысел, чистейшая политика, спасительная уловка, необходимое притворство, к которому я прибегаю, чтобы задобрить отца, ибо он мне нужен, и чтобы оградить себя от нападок чужих людей. Я говорю с тобою начистоту, Сганарель, я рад, что есть свидетель, которому я могу открыть свою душу и истинные побуждения, заставляющие меня действовать так или иначе.
      Сганарель. Стало быть, вы ни во что не верите, а хотите выдать себя за добродетельного человека?
      Дон Жуан. А почему бы нет? Сколько людей занимается этим ремеслом и надевает ту же самую маску, чтобы обманывать свет!
      Сганарель. Ах, что за человек! Что за человек!
      Дон Жуан. Нынче этого уже не стыдятся: лицемерие - модный порок, а все модные пороки сходят за добродетели. Роль человека добрых правил - лучшая из всех ролей, какие только можно сыграть. В наше время лицемерие имеет громадные преимущества. Благодаря этому искусству обман всегда в почете: даже если его раскроют, все равно никто не посмеет сказать против него ни единого слова. Все другие человеческие пороки подлежат критике, каждый волен открыто нападать на них, но лицемерие - это порок, пользующийся особыми льготами, оно собственной рукой всем затыкает рот и преспокойно пользуется полнейшей безнаказанностью. Притворство сплачивает воедино тех, кто связан круговой порукой лицемерия. Заденешь одного - на тебя обрушатся все, а те, что поступают заведомо честно и в чьей искренности не приходится сомневаться, остаются в дураках: по своему простодушию они попадаются на удочку к этим кривлякам и помогают им обделывать дела. Ты не представляешь себе, сколько я знаю таких людей, которые подобными хитростями ловко загладили грехи своей молодости, укрылись за плащом религии, как за щитом, и, облачившись в этот почтенный наряд, добились права быть самыми дурными людьми на свете. Пусть козни их известны, пусть все знают, кто они такие, все равно они не лишаются доверия: стоит им разок-другой склонить голову, сокрушенно вздохнуть или закатить глаза - и вот уже все улажено, что бы они ни натворили. Под эту благодатную сень я и хочу укрыться, чтобы действовать в полной безопасности. От моих милых привычек я не откажусь, но я буду таиться от света и развлекаться потихоньку. А если меня накроют, я палец о палец не ударю: вся шайка вступится за меня и защитит от кого бы то ни было. Словом, это лучший способ делать безнаказанно все, что хочешь. Я стану судьей чужих поступков, обо всех буду плохо отзываться, а хорошего мнения буду только о самом себе. Если кто хоть чуть-чуть меня заденет, я уже вовек этого не прощу и затаю в душе неутолимую ненависть. Я возьму на себя роль блюстителя небесных законов и под этим благовидным предлогом буду теснить своих врагов, обвиню их в безбожии и сумею натравить на них усердствующих простаков, а те, не разобрав, в чем дело, будут их поносить перед всем светом, осыплют их оскорблениями и, опираясь на свою тайную власть, открыто вынесут им приговор. Вот так и нужно пользоваться людскими слабостями и так-то умный человек приспосабливается к порокам своего времени.