«Ну и как это объяснить? Мама, просто одноклассник ткнул меня в спину, я повернулась к нему и...» – сваливать свою вину на кого-то ей не нравилось, маме бы это понравилось еще меньше. А папа любил говорить: «Сам пропадай, а товарища выручай». Дедушка был с ним полностью согласен, он наверняка бы вспомнил войну, когда солдаты плечом к плечу сражались за родину и на целый взвод делили одну папироску. Дед терпеть не мог малодушных людей, это только бабушка таких жалела и приговаривала: «Ну трусишка, что с нее взять? Зайчонок – ничего с этим теперь не поделать». И ее ласковое «зайчонок» звучало куда унизительнее, чем десяток обидных слов деда и отца, вместе взятых.
      Рома взбежал по лестнице, остановился на самом верху и засунул руки в карманы темно-синих джинсов.
      – Завтра попросим переписать проверочную, и все хоккей, – беспечно заявил он.
      – Ты так уже делал? – полюбопытствовала Карина, осматривая разрисованные граффити стены и скамейку без спинки в углу, возле приоткрытой дверцы на чердак.
      – Я всегда так и делаю, – заявил парень и уселся на скамейку, после чего похлопал рядом с собой, чтобы она тоже присела.
      – А разве по технике безопасности дверь на чердак не должна быть закрыта? – удивилась она, опускаясь на скамейку.
      – Да это мы с пацанами сломали замок! Хочешь, крышу покажу?
      – Нет, спасибо.
      – А чего так? – Рома насупился. – Вся такая правильная, я просто обалдеваю.
      – На улице холодно, без куртки можно простыть.
      – Болеть классно, – тут же возразил он, – сидишь себе за компом, играешь в игрухи, чатишься с девчонками, попиваешь куриный бульон. Эх, вот бы заболеть, надоела эта дурацкая школа!
      – А мне нравится в школу ходить... – Подумав, она прибавила: – Иногда.
      – Какая же ты скучная! – фыркнул Рома. – Ну никому, ваще никому эта школа на фиг не сдалась, уж поверь мне, а ты... вундеркинд, блин... правильно Галька про тебя сказала... – парень осекся.
      – А что она сказала?
      – Да ничего, забей.
      Какое-то время они молчали, потом он неожиданно повернулся к ней и воскликнул, точно его осенило:
      – Вот видишь?!
      – Что? Где? – завертела она головой.
      – А-ай! – Он безнадежно махнул рукой и передразнил: – Что, где – на бороде! Я про тебя говорю. Какая ты. Даже настаивать не умеешь!
      – А зачем настаивать, если ты не хочешь говорить? – недоуменно вскинула брови Карина.
      – Другая бы на твоем месте попыталась узнать, что же сказала Галька... вон Светка бы душу вынула, но выяснила, что ей нужно, а ты... ты со странностями!
      – Аа-а-а, вот о чем ты. Так это не странности, просто передавать слова человека, с которым дружишь, кому-то еще некрасиво. Разве нет?
      Рома досадливо скрипнул зубами.
      – Некрасиво, скажешь тоже! На-армально, так все делают, не парься.
      Она не стала спорить и попыталась перевести разговор на другую тему:
      – Ты не знаешь, сколько осталось до конца урока?
      Парень отодвинул рукав синего свитера и лениво протянул:
      – Пять минут. А что, не терпится дневник получить?
      Не терпелось ей другое, но она мудро решила об этом промолчать.
      Они поднялись, постояли с минуту, рассматривая граффити на стене, а когда стали спускаться по лестнице, Рома неожиданно предложил:
      – Слушай, давай поцелуемся?
      Не уверенная до конца, что правильно его поняла, Карина обернулась.
      – Не-ет, ты не думай ничего такого, – тряхнул он головой, – просто... так надо. – Его руки легли ей на плечи. – Мы быстренько, – заверил парень, – даже не заметишь.
      Карина убрала его руки и поправила свой чуть перекосившийся серый бадлон.
      – Зачем это еще?
      Раздался звонок на перемену.
      – Да какая разница? Просто так, раз – и все!
      Она отодвинулась от него подальше к стене. Его предложение поставило ее в тупик, даже слов не находилось, чтобы ответить на него достойно и окончательно не покраснеть.
      – А как же Света, разонравилась, что ли? – выдавила она наконец из себя.
      – Ты не поняла, – поморщился парень, – просто мы чмокнемся у всех на виду, а Светка ревновать станет!
      – Ах... вот как.
      – Ну да! Чего тебе стоит подыграть мне? – Он самодовольно расплылся в улыбке. – Не каждый день небось, такой шанс выпадает! Подумай!
      Слово «шанс» неприятно резануло слух.
      – Спасибо, нет, – твердо сказала она и, не дожидаясь, пока он станет дальше уговаривать, спрыгнула с последней ступеньки и направилась к проходу в рекреацию, где уже слышались голоса одноклассников.
      – Эй, стой! – крикнул Рома. – Я все уже придумал... стой!
      Он догнал ее у самого прохода и сжал в объятиях.
      У нее перехватило дыхание, даже оттолкнуть его не было сил. Стало страшно и почему-то одновременно радостно. У него оказалось так много длинных ресниц, их кончики печально смотрели вниз, точь-в-точь как у хорошенького щенка. Она никогда прежде ни с кем не целовалась, только в щечку, и то в детском саду. Колени стали деревянными и не гнулись, она стояла, выпрямившись как палка, и пыталась вспомнить, что же нужно сделать, когда грудная клетка, точно мяч, накачана воздухом до предела.
      – Мы быстренько, – шепнул он и прижался к ее губам.
      Она сжала челюсти и почувствовала, как его скользкий язык уперся ей в зубы. Неожиданно стало очень смешно. От нехватки кислорода внутри образовался пузырь и неумолимо двинулся наружу. Карина дернулась в сторону как раз вовремя – из горла вырвался громкий хрюк.
      Рома в ужасе отшатнулся, его обычно бледное лицо стало пунцовым от стыда. На них ошеломленно смотрели все одноклассники во главе с учительницей по литературе.
      Первой опомнилась Света. Она резко развернулась и убежала назад в кабинет. Галя поспешила за подругой, но на полпути вернулась назад, взяла за руку Женю и потащила за собой. Прежде чем переступить порог кабинета, парень обернулся, посмотрел в упор на Рому и покрутил пальцем у виска.
      Кто-то перешептывался, кто-то смеялся, некоторые просто смотрели с укором, а Алла Борисовна, прижимавшая к груди их дневники, была вне себя от гнева.
      – Алмазова, – неожиданно сиплым голосом произнесла учительница, глядя вовсе не на нее, а на Рому, – за мной... оба!
      Опустив глаза, Карина посеменила за учительницей. Спрашивать, куда их ведут, не имело смысла, ответ выбивал монотонный стук учительских каблуков: к директору, к директору, к директору...
      «Какой странный день, – подумалось ей, – сколько всего случилось в первый раз. Первое замечание, первый серьезный разговор с мальчиком, первый поцелуй... меня впервые все без исключения заметили... но как ужасно!»
      – Это ты виновата! – зло прищуриваясь, пихнул ее плечом Рома. – Даже целоваться толком не умеешь! Деревенщина!
      – Ну и нечего было меня целовать, – буркнула Карина. Ей порядком надоело терпеть его пренебрежение и вздорный нрав, пусть даже она подозревала, что вздорность больше показная, чем настоящая. Менее обидно от этого почему-то не становилось.
      «Уж лучше как раньше, – промелькнуло в голове, – кому надо обижать невидимку, с невидимками и не разговаривают толком... зато проблем меньше».
      Алла Борисовна завела их в уютный, но мрачноватый кабинет директора и сразу же объявила:
      – Вот, Михаил Гаврилович, полюбуйтесь! Сорвали урок, выгнала их, а они развратничают в стенах школы вместо того, чтобы посидеть и подумать о своем поведении!
      Директор повел из стороны в сторону короткими черными усиками, огорченно отодвинул кружку чая с блюдечком ароматных пышек и уставился на них.
      – Разврат – это очень плохо, – печально изрек он, – объяснитесь, будьте любезны, молодые люди.
      Было непонятно, серьезен он или шутит, но на всякий случай Карина решила предоставить возможность объясниться Роме, а он не заставил себя долго ждать:
      – Михал Гаврилыч, – парень внезапно взял ее за руку, – простите нас, пожалуйста, мы с девушкой влюбились тут. – Он с неподдельным страданием опустил глаза и смущенно прибавил: – Увлеклись немножко, с кем не бывает!
      Директор добродушно улыбнулся и посмотрел поверх очков на учительницу по литературе.
      – Алла Борисовна, ну что скажете, простим их?
      Алла Борисовна прощать никого не планировала, но спорить с директором не стала, вытолкала ребят из кабинета и сердито сказала:
      – Я это так не оставлю! Будете мне класс драить! – Она помахала в воздухе их дневниками. – И родителям сообщим, чем вы занимаетесь в учебные часы!
      – Ой, да сообщайте, – передернул плечами Рома, – по барабану!
      Учительница плотно сжала губы.
      – Алмазова, свой дневник заберешь в конце дня, когда придешь мыть класс, а ваш дневник, уважаемый Грачев, я отдам лично в руки родителям. Жду их завтра, ровно в два часа!
      – Угу, сто раз, – огрызнулся парень.
      Алла Борисовна его то ли не услышала, то ли предпочла сделать вид, но больше ничего не сказала и с гордо поднятой головой зашагала по коридору.
      Карина посмотрела на свою ладонь, которую Рома продолжал крепко сжимать, и сказала:
      – Можешь отпустить, никто больше на нас не смотрит.
      Парень довольно грубо отбросил ее руку.
      – Скажи спасибо, что я нас спас!
      Она покосилась на него. Благодарить отчего-то совсем не хотелось.
      – Ну, что молчишь, язык проглотила?
      – А чего говорить-то? – не выдержала Карина. – Если хочешь правду, то вот она: не тыкал бы ты меня на уроке, ничего бы не произошло!
      По-щенячьи невинные глаза недоуменно уставились на нее. Так он какое-то время смотрел, потом дружески шлепнул по плечу и заявил:
      – Ха, смотрю, начинаешь соображать! – Рома подмигнул ей. – Это даже интересно... знаешь... – он обернулся и умолк.
      Позади них стояла Галя. Девушка любимым жестом поправила стриженные под каре белые волосы и сложила руки в разноцветных браслетах на груди.
      – Тебе чего? – недовольно осведомился Рома.
      – С Кариной хочу посекретничать, – презрительно скривилась Галя, – надеюсь, ты не против, Ромчик?
      – Мне-то что, – пожал плечами парень, – я вообще на урок пошел.
      Галя кивнула ей.
      – Давай за мной.
      – А куда? – стараясь идти с ней рядом, спросила Карина.
      – Сейчас все узнаешь.
      От недоброго взгляда одноклассницы стало не по себе, а когда Галя подошла к двери самого худшего во всей школе туалета, сердце екнуло от страха. Она не раз видела, как другие девочки выходили отсюда со слезами на глазах. Люся однажды рассказывала, что хотела сходить туда с двойняшками, посмотреть на чужие разборки, но девчонки из одиннадцатого класса их не пустили.
      Галя открыла дверь и пихнула Карину внутрь.
      В туалете стоял густой дым, сквозь него едва виднелись очертания раковин. Карина закашлялась. В ее семье никто не курил.
      – Привела? – послышался чей-то голос от дальней кабинки.
      – Привела, – отозвалась провожатая, снова толкая ее в спину, только уже сильнее.
      Из дыма, как привидение, появилась Света.
      – Ну наконец-то, – проворчала она.
      Галя посмотрела на часики.
      – У нас три минуты, Светуль, давай поскорее, ты ведь знаешь, как химик орет, если опоздать!
      Света прислонилась к раковине и вызывающе спросила:
      – Ну, что скажешь, тихоня?!
      – А что нужно сказать? – теребя нос, в котором нещадно щекотало от едкого дыма, спросила Карина.
      – Слышала? – фыркнула Света, обращаясь к подруге. – Она не знает, что сказать!
      Галя закивала и снова встревоженно посмотрела на часы.
      – Давай, говори ей, что хотела, и пойдем, Эдуард Петрович и так нас с тобой не любит!
      В носу продолжало щекотать все сильнее, пока Карина громко не чихнула.
      – Чахоточная какая-то! – рассердилась Света, брезгливо передергиваясь.
      Карина шмыгнула носом и чихнула еще раз, затем снова и снова, пока не закрыла лицо рукавом бадлона.
      – Ты издеваешься? – повысила голос Света.
      – Очень дымно.
      – Света-а-а, – проныла Галя, – ну ты скажешь ей или как?!
      – Не торопи, блин! – Света, словно часовой, прошлась от одной кабинки к другой и остановилась перед зеркалом.
      – Хочешь, я скажу? – выпятила грудь Галя и, не дожидаясь ответа, повернулась к Карине и толкнула ее. – Эй ты, слушай сюда, – приказала она. – Еще раз увидим тебя возле Грачева, зубами плеваться будешь! Поняла?!
      Карина прижалась к двери кабинки и смогла только кивнуть. Язык не слушался, а ноги с руками неожиданно стали тяжелыми-тяжелыми.
      – Ты поняла? – переспросила Света.
      – Да.
      – Еще хоть раз вякнешь ему что-то, – прищурилась Света, – будешь плеваться зубами!
      Прозвенел звонок на урок. Света торопливо вынула из сумочки какой-то маленький баллончик, пшикнула себе в рот, затем передала его подруге.
      Они уже подошли к дверям, когда Галя обернулась и спросила:
      – Знаешь, что будет, если пожалуешься кому-нибудь?
      – То самое, про зубы? – тихо предположила Карина.
      Подружки переглянулись, и Света удовлетворенно заключила:
      – Она все поняла!
      Дверь за одноклассницами закрылась, воцарилась тишина, нарушаемая лишь ударами капель из плохо закрытого крана.
      Карина обессиленно присела на корточки. Тряслись руки, ноги стали значительно легче, но так ослабели, что не держали ее. От затылка к позвоночнику бежали мурашки, в кончик носа точно вонзились тоненькие иголки. Слезы скользкой пленкой плясали в глазах, готовые в любой миг сорваться с ресниц и обжечь щеки. Так обидно ей было последний раз, когда продавщица с рынка, куда она два раза в неделю ходила за косточками для Артемона, накричала на нее перед всеми покупателями. А все из-за случайно задетого мешочка с сахаром, который просыпался по ее вине. Она хотела отдать деньги за испорченный товар, но продавщица швырнула их ей в лицо. Тогда тоже трясло от обиды, и слезы казались неиссякаемыми. Больше на этот рынок она не ходила, ездила на другой – в двух остановках от дома. Но школа – это не какой-то рынок, в нее нельзя перестать ходить по собственному желанию...
      Послышался чей-то голос, Карина быстро вытерла кулаками глаза, но подняться не успела, в туалет вошла учительница географии Татьяна Николаевна. На ее руке алела повязка «Дежурная». Эта худощавая женщина с крючковатым носом и длинными волосами, убранными в пучок, вела у них урок только однажды, когда замещала больную коллегу.
      – Так-так, – произнесла она, размахивая перед собой рукой и шумно принюхиваясь.
      – Здравствуйте, – выдавила из себя Карина.
      – И кто же у нас тут курит! – проигнорировав ее приветствие, воскликнула учительница.
      – Я не...
      – Ну-ка, – Татьяна Николаевна больно взяла девочку за плечо и подняла на ноги. – Попалась, милочка! Теперь уж легким испугом не отделаешься, это я тебе гарантирую.
      – Я не курила, правда! – выпалила Карина.
      Учительница недоверчиво зацокала языком и насмешливо указала куда-то на пол.
      Карина опустила глаза.
      Из-под ее спортивного тапка виднелся кончик окурка.
      – Это не мой!
      – А вот об этом, моя хорошая, ты расскажешь директору школы, – выводя ее из туалета, сладко проворковала учительница. – А он ой как не любит курилок вроде тебя.
      – Снова к директору? – ужаснулась Карина. – Но я уже была!
      Учительницу географии это ничуть не смутило, она лишь крепче сжала ее плечо и довольно приветливо улыбнулась.
      – Раз так, значит, виновата ты дважды, а это уже, лапонька, двойное преступление.

Глава 2
Снежинка на ниточке

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.