Ядерные материалы

      Но тогда он был скован идиотскими обязательствами службы, расписанием и дисциплиной, тогда этот праздник жизни являлся случайной подачкой судьбы и истаивал на глазах, а вот теперь следовало сделать его обычной повседневностью. И он сделает это!
      - Значит, потянуло на старости лет к соленой водичке? - спросил Иван Алексеевич. - Странный ты мужик, Романыч... Ты как позвонил, я, грешным делом, сразу подумал, что если и придешь чего просить - так непыльную работенку где-нибудь в кадрах... А ты - вон оно как!
      - Объясняю, - произнес Сенчук с нажимом. - Сдыхаю я на суше, как рыба, отлив прохлопавшая. Все опротивело. А сколько жизни осталось - неведомо, но, подозреваю, не так уж и много, Иван Алексеевич, нам отписано, чтобы не дорожить теми деньками, когда без костыля и микстур обходишься... А судьба моя одним словом описывается: море! Ты вот - большой человек, кадровый руководитель, тебе даже и грех о пенсии думать, громадная от тебя Родине польза... А я? Так, черная кость, с тобой не ровня...
      - Да ты уж... того, братец!
      - Правду тебе говорю! Но не скрою: кое-что умею, кое-что знаю и на своем вертеле еще покручусь!
      - А сейчас-то где?
      - Стыдно сказать, Иван Алексеевич, - в ресторане, гардеробщиком... Угораздило, да? Вот так вот демократы нас... Низвели.
      - М-да, - произнес собеседник с горестным пониманием тоталитарного номенклатурщика, каждодневно опасающегося за прочность занятого кресла.
      - В общем, неверно меня использует Отчизна, - продолжил Сенчук. - И надеюсь, ты это дело подправишь.
      - На "Скрябин" пойдешь?
      - Куда? А... Плавает еще галоша?
      - А почему нет? Износ - тридцать процентов, капремонт прошел... Сейчас новая команда набирается...
      Сенчук неторопливо полез в карман, достал конверт, положил на стол. Тысячи трудно скопленных долларов было жаль, но он знал, что окупятся они сторицей.
      - Чего это? - спросил Иван Алексеевич, хотя, как понимал Сенчук, превосходно и моментально уяснил, чего именно, и, кроме того, вспомнил старые времена, когда подполковник щедро одаривал его подарками после каждого заграничного рейса.
      - Пустая ложка рот дерет, - сказал Сенчук нейтральным тоном.
      - А... - Конверт исчез в недрах стола. - Старпомом на "Скрябине" потянешь?
      - Предложение неслыханное! - восхищенно произнес Сенчук. - Еще раз убеждаюсь, что старый товарищ - как именной пистолет, не подведет!
      - Ты... давай... это... - Иван Алексеевич подвинул ему лист бумаги. Пиши заявление. И подхалимажа не надо, не люблю, он мне о личном прошлом неприятно напоминает...
      - От сердца же! - сказал Сенчук горячо.
      - Пиши... от сердца! На мое имя...
      Изучив заявление, Иван Алексеевич вывел на нем неторопливую резолюцию. Сказал:
      - Давай теперь в кадры, я позвоню... Документы все взял?
      Сенчук выразительно тряхнул лежавшей на коленях папкой.
      - Ну, двигай, если закавыки будут, я на месте...
      В одном из кабинетов управления кадров, куда вошел Сенчук, сидел мужчина лет сорока со злобной физиономией урожденного мизантропа. На лбу его словно сверкало категорическое "Нет!".
      По соседству от мизантропа перебирал бумажки какой-то унылый тип с обвислым носом и в очках с толстенными стеклами.
      Сенчук, представившись, протянул мизантропу бумаги.
      - Ваше последнее место работы - гардеробщик? - изумился кадровик. - Что за бред...
      - Это - жизнь! - заметил Сенчук философски, но и с некоторым напором.
      - Из гардеробщиков - в старпомы! - возмутился мизантроп, обращаясь к унылому коллеге. - Надругательство над здравым смыслом! И этот приказ подписал сам Богомолов!
      - Ха... Ты еще скажи - Морозов! - равнодушно отозвался тот.
      - А что... Морозов?
      - А ничего. Им подписать - плюнуть, а там сами разбирайтесь. Морозов вообще лепит подпись не глядя. Он себе смертный приговор так однажды утвердил. Ребята схохмили.
      Сенчук выслушивал диалог ответственных лиц безучастно. Конверт, исчезнувший в столе высшего начальства, возносил его над суетой страстей мелкопоместных клерков, и их эмоции и выводы его не занимали.
      Мизантроп снял трубку телефона и позвонил автору высочайшей резолюции. Высказал, поубавив, правда, возмущенной прыти, сомнения в правомерности кандидатуры претендента на ответственную должность.
      В ответ - по местной, хорошо слышимой связи - раздался ревущий мат: чтобы срочно, чтобы без рассуждений, мать вашу перемать!
      Сенчук с сочувственным видом смотрел на мизантропа, в чьей дрожащей руке хлопала по явно покрасневшему уху телефонная трубка.
      Получив подтверждение в правильности резолюции, мизантроп, не глядя в сторону просителя, сказал каким-то неуверенным, жиденьким голосом:
      - У вас, оказывается, серьезный морской опыт... Я не сразу понял...
      - Да что там! - простодушно поддакнул Сенчук. - В наше лихолетье локатор держать надо востро! Вообще все антенны из себя выпустить! Любой бандит в капитаны может пролезть, а капитану и в паромщики не попасть! Вчера одного профессора видел, искусствоведа, сосисками на рынке торгует... Срамота!
      - Предписание будет готово через час, - стесненно кашлянув, молвил мизантроп. - Да, кстати! Вы не знакомы с начальником экспедиции? Он тоже будет здесь через час. - Повернулся к прокисшему коллеге: - Пропуск ему заказал?
      - Геннадий заказал. И ему, и переводчику, - донесся бескислородный ответ.
      - Начальник экспедиции - пакистанец, - продолжил кадровик недовольным голосом. - Судно арендовано Гринписом. Предстоящая задача вам известна?
      - Наше дело - рулить, - простецки отозвался Сенчук.
      - Понятно...
      - С капитаном вот большая проблема, - подал голос контуженный бюрократическим бытием грустный человек. - Прежнего на днях убили.
      - Да я ж его знал! - воскликнул Сенчук. - Прямолинейный был старик, душа общества и корабля в целом!
      - Вот и прикончили душу общества, - проскрипел унылый не без злорадства.
      - Кто?!
      - Шпана, вероятно, - покривился мизантроп. - Пырнули ножом в подъезде, взяли бумажник, ключи от машины... Машину угнали. Главное - машина-то старая, никому не нужна! Наверняка малолетки накуролесили!
      - Их почерк, - глубокомысленно согласился Сенчук. - Что за жизнь пошла! Только головой и крути, разминай остеохондроз...
      Через час он встретился с руководителем экспедиции - невзрачным молчаливым человечком в скромном костюмчике, с телосложением подростка и росточком, как определил про себя Сенчук, чуть выше сидящего кобеля. Голову будущего шефа украшала розовая чалма, похожая на ком сахарной ваты. Данный головной убор бесспорно указывал на принадлежность его носителя к последовательным приверженцам ислама.
      Пакистанца сопровождал помощник-переводчик - мужчина лет сорока, с глубоко загорелым под тропическим явно солнцем лицом.
      - Кальянраман, - представился восточный человек, тускло глядя на Сенчука безразличными, как у обкурившегося наркомана, глазами.
      Ладонь его, как обнаружилось при рукопожатии, была иссохшей и вялой.
      "Вобла с пересолом и та краше", - подумал Сенчук, почтительно наклоняя голову.
      Переводчика-помощника звали Владимир Крохин.
      Кадровики предоставили им крохотный пустующий кабинетик, где будущего старпома ознакомили с маршрутом экспедиционного судна: из Санкт-Петербурга "Скрябин" должен был проследовать в Норвежское море к координатам 73-43' 47'' северной широты и 13-15'54'' восточной долготы на место гибели АПЛ "Комсомолец", откуда, проведя необходимые научные мероприятия, предстояло переместиться к Бермудским островам, к АПЛ "К-219". После этого этапа экспедиции "Скрябин" швартовался в Нью-Йорке, команда отдыхала и готовилась к возвращению в порт приписки с попутным коммерческим грузом.
      Сенчук, не преминувший заметить, что плавал на "Скрябине" не один год и знает судно досконально, беседу вел крайне корректно и доброжелательно, с обескураженностью, впрочем, отмечая, что никаких сколь-нибудь эмоциональных ответных реакций со стороны невозмутимого, как каменный истукан, мусульманина, не поступает, а помощник его, напротив, испытывает явное почтение к старому морскому волку, покладисто и предупредительно воспринимающему указания сухопутных дилетантов.
      Глядя на Крохина, Сенчук размышлял: "С этим молодчиком забот не будет, он по случаю в колоду "шестеркой" втесался, пускай и козырной... Мозги ему заметелю, что твоя цыганка мнительной барышне, через неделю скажу: раскрой рот, я тебе туда плюну - раскроет..."
      - Простите, - вступила в разговор "шестерка", - если я правильно понимаю, то вы, Георгий Романович, хорошо знаете и администрацию порта, и таможенную службу?..
      - Вопрос о содействии? - понятливо вскинул голову Сенчук. - Решим!
      - Ну да... - вяло продолжил Крохин. - Вдруг всякие там проволочки...
      "А вот уже пошла темнота!" - подумал Сенчук.
      Очередную встречу назначили через два дня в офисе представляемой пакистанцем компании.
      Явившись в офис, Сенчук был приглашен в один из кабинетов, где за столом сидел мужчина, одетый в дорогой итальянский костюм.
      Заколка с бриллиантом в галстуке, "Роллекс", золотые запонки... Крепкая шея, сразу же переходящая в затылок, жесткое лицо, волчьи глаза, безукоризненная прическа...
      - Вот, - услужливо произнес Крохин. - Познакомьтесь. - И торопливо кабинет покинул.
      - Игорь, - сказал мужчина, протянув Сенчуку руку - уверенную и сильную. Затем, взяв с вешалки модное пальто, набросил его на плечи, сухо продолжив: Поехали, пожалуй, время обеденное, надо перекусить, отметить знакомство... Не возражаете?
      "И при чем здесь, интересно, бандиты?" - думал Сенчук, выходя за явным представителем мафии на улицу, где их ожидал черный представительский "Мерседес".
      Дорогу провели в полном молчании. И лишь когда автомобиль остановился у знакомого Сенчуку ресторана, где накануне он взял расчет, Игорь угрюмо проронил:
      - По-моему, здесь хорошая кухня, нет?
      - Кормят недурно, - сдержанно согласился Сенчук.
      - Ну вот и пора бы вам побывать здесь в качестве уважаемого клиента, обронил мафиозо.
      Владелец ресторана, увидев Игоря, запорхал вокруг стола, как колибри возле гнезда с голодными птенцами.
      Присутствию бывшего гардеробщика в компании нынешнего хозяина жизни открыто он не удивился, но некоторая озадаченность на его лице проявилась отчетливо.
      - Ты, Армен, не суетись, - веско сказал ему Игорь. - Вот... человек рекомендовал твою стряпню, сейчас проверим, прав он или нет... В очередной, х-ха, раз! Коньячку, Георгий Романович? Или водки?
      - Пожалуй, коньяк...
      - И я того же мнения. И предлагаю тост: чтобы мнения наши всегда совпадали...
      - Трудно не поддержать толковое предложение, - сказал Сенчук.
      - Я ходить вокруг да около не буду, - продолжил Игорь, густо намазывая черную икру на теплый, домашней выпечки хлеб. - И потому если насчет предложений, то - так: знаю о вас на сегодняшний день многое, человек вы деловой, с логикой у вас все в порядке, единственная загвоздка - средства на жизнь... На полноценную, я имею в виду, жизнь...
      - Старику много не надо, - вздохнул Сенчук. - Разве имелось бы что на достойные похороны...
      - Мне надо взять на борт контейнер с цветными металлами, - равнодушно произнес собеседник. - Сразу уточню: никаких там уранов и плутониев, проверка на радиацию меня не тревожит. Контейнер должен пройти как экспедиционное оборудование.
      - Пожалуй, это можно устроить, - сказал Сенчук. - При согласовании такого груза с Кальянраманом.
      - С ним согласовано...
      - А где будет контейнер сгружен?
      - А это - не наша проблема, - сказал Игорь. - У каждого в любом деле должна быть собственная роль. Моя роль - договориться с вами, ваша - со знакомыми таможенниками, как полагаю... И все. Как только ящик очутится на борту, мы умываем руки. А вытираем их, когда судно выйдет в нейтральные воды.
      Ну а до этого, увы, каждый из нас несет также собственную ответственность... .
      - Которая стоит денег, - заметил Сенчук, без церемоний и с аппетитом уминая нежный гусиный паштет.
      - Да, - согласился мафиозо. - Хотя деньги очень портят людей.
      - Но испортиться почему-то желает каждый, - вставил Сенчук.
      - Вас устроит десять тысяч?
      - Меня-то - да, но вот каково мнение моих старых товарищей с зелеными петлицами...
      - Вы имеете в виду Севастьянова? - холодно спросил Игорь.
      - Он - не последний человек, - глубокомысленно подтвердил Сенчук. Старая гвардия! Высочайшая проба! Остался, как дуб на вырубке! Никакая пила не возьмет! Даже - не подступись! Сколько ушлых верхоглядов пересажали, а он и свидетелем-то ни разу не проходил! Умен, хоть и пьяница, доложу по секрету...
      - И крыша у него гэбэшная, да? - без выражения обронил Игорь.
      - Это... чего неведомо, то неведомо! - прижал Сенчук руку к груди. - Но одно знаю точно: если берется он, значит, проехало! С гарантией!
      - И о вашей взаимной ответственности вы ему тоже в состоянии объяснить?
      - Стук многого не стоит, - сказал Сенчук, подпустив в тон умеренной развязности. - Но может, однако, выйти и накладной величиной при заранее взятых на себя обязательствах... Потому их бессмысленно брать, если речь идет о каких-нибудь изотопах или о зелье... С собачками и с аппаратурой не договоришься. Им денежки ни к чему. - Он с удовольствием принялся за жаркое.
      - Никаких наркотиков и тяжелых металлов, я даю абсолютно твердую гарантию, - уверил Игорь. - Если бы речь шла об этом, то и разговор бы велся по-иному, и схема бы выстраивалась не так... Все! Детали обсудите с Володей Крохиным. Расчеты - тоже через него.
      - Он ваш друг? - как бы мельком осведомился Сенчук.
      - Он мне человек близкий, но, к сожалению, недалекий, - последовал загадочный ответ. - Такая характеристика, думаю, вам пригодится. Извините... Игорь посмотрел на часы. - Вынужден вас покинуть, дела. До связи, как говорится военными людьми... Обед оплачен, наслаждайтесь.
      - Испытал огромное наслаждение от знакомства! - пожал руку криминального босса Сенчук. - Глубокой вам водички под килем и никаких рогатых мин...
      - Угу, - неопределенно отозвался бандит. Затем, устремив на Сенчука пронзительный взгляд, произнес задумчиво: - Вернетесь из рейса, увидимся. Кажется, я найду вам достойную работенку...
      - Этим вы мне здорово подняли настроение, - поблагодарил Сенчук.
      Аккуратно доев оставленные на столе деликатесы и попивая французский коньячок с кофе, он призадумался.
      Предложение урка сделал грамотно: сообщи Сенчук о контрабанде - не сносить головы, да и экспедиция пойдет прахом... С Колькой Севастьяновым он все обсудит, не впервой... Риск, конечно, существует, но какие могут быть к ним претензии со стороны властей в случае раскрытия криминала? К нему, Сенчуку, вообще нулевые, он за научное оборудование не в ответе и проверять его не обязан. К Севастьянову - тоже. Ну, прохлопал, допустим, старый таможенный пес "контрабас". Он же не ясновидящий, в конце концов...
      Единственный вопрос: что в контейнере? Цветные металлы - сказочка на ночь для притомившихся придурков. Хотя золото - тоже цветной металл. Техническое, скажем.
      В любом случае содержимое контейнера - не его, Сенчука, забота. И как ящик переправится на чужой берег - тоже. Странно лишь то, что переправлять его, судя по всему, доверено этому Володе Крохину - типу явно никудышному. Урка Игорь - смел и хитер, этому судьбой такие дела предназначены, а помощничек восточного научного хмыря - кисель, без стержня человек, перекати-поле. Но вот же, с другой стороны, связан с крутыми ребятками, хотя кто по сути крутые эти? Бывшая шваль, шпана из подворотен...
      Из далекой юности такое знакомство могло тянуться, вот в чем, наверное, и весь секрет.
      Он допил коньяк, покалякал о том о сем с бывшим начальником Арменом и, с удовольствием приняв услугу сменщика-гардеробщика, уважительно вынесшего ему плащ, оделся, пробормотав бывшему коллеге, что бог, дескать, подаст.
      - С какой поры ты бога-то поминать начал? - недовольным голосом вопросил коллега, отставной ветеран ГАИ, орденоносец.
      - А я уже давно усек, что что-то там... - Сенчук завел взор к потолку, есть! У нас, - продолжил доверительно, - был четвертый отдел - религиозный бывшего пятого управления, идеологического... Так вот... Обойди всю Лубянку снизу доверху, спроси от прапора до генерала: есть ли бог? - все руками бы замахали: нет, конечно, что за вопрос, коммунист Сенчук?! А в четвертый отдел зайди - там бы тебе ответили... - Он выдержал многозначительную паузу. - Не знаем... Вот так-то, брат!
      КАМЕНЦЕВ
      На аэродром ехали в огромном и свирепом черном джипе с затемненными стеклами.
      Втиснутый на заднее сиденье между двумя атлетами грубой внешности, хотя и нежного, лет двадцати, возраста, Каменцев усиленно раздумывал, как ему выбраться из новой ловушки, подстроенной каверзной судьбой. План - еще неотчетливый, зыбкий, однако дающий надежду на спасение - потихонечку вырисовывался...
      Он попросил водителя срочно соединить его с боссом.
      - Зачем? Тебе же все объяснили... - развязным баском отозвался шофер.
      - Я понял, как вернуть долг...
      - А, тогда держи... - И водитель, набрав номер телефона руководителя, передал трубку Каменцеву.
      Услышав голос главного гангстера, Сергей вежливо произнес:
      - Прошу прощения за беспокойство, но мне пришла в голову одна идея... По-моему, я смогу занять денег...
      - Всю сумму?
      - Надеюсь, что так.
      - И где же?
      - У меня есть знакомая, подруга покойной матери...
      - Ну так и позвоните ей.
      - Тут необходим очный разговор. Просить по телефону этакую сумму...
      - Очный так очный. - Собеседник призадумался. - Хорошо... - произнес с неохотой. - Четырнадцать штук отработаешь, а вернешься - будем говорить... Ну-ка, дай трубку пацанам...
      Каменцев передал телефон сидевшему по левую сторону парню.
      - Так-так, - выслушав указания шефа, проговорил тот. - Понял... Скосился на Каменцева: - Вес сделаем... Это уж точно... - И, рассмеявшись подобострастно, надавил кнопку, отключающую связь.
      Лицо его тут же приобрело прежнюю стылую непроницаемость, и на вопрос партнера-пленника: что, дескать, было начальником сказано-приказано? - он с подчеркнутым высокомерием ответить не соблаговолил.
      Военно-транспортный самолет доставил их на небольшой аэродромчик, затерянный в глуши тайги - неожиданно чахленькой, низкорослой, с выжженными проплешинами поляне, с кривенькими березками и больными пожелтевшими елями.
      Далее был заляпанный грязью "уазик", управляемый подвыпившим майором в форменном плаще, покрытом жирными пищевыми пятнами; разбитая узкая бетонка, упершаяся в железные ворота части, барак военного городка, алюминиевая миска с картофельным варевом - и желтый дымящийся кипяток, в котором плавали разваренные смородиновые листы.
      В бараке, стоящем впритык к двухэтажной солдатской казарме, им отвели две комнаты, предназначенные, видимо, для дежурных офицеров. Одну из них узкую и темную, где находились солдатская кровать, тумбочка и табурет, - отвели Каменцеву. В другой, меблированной помимо спальных мест шкафами и обеденным столом, разместились бандиты.
      Каменцев поужинал в компании будущих подельников и отправился в свою комнатенку.
      Уселся на кровать, и тут в дверь постучали.
      Вошел, перекошенно ступая под тяжестью эмалированного ведра с водой, молоденький обритый солдатик, явно из свежего призыва, в форме, еще не обмявшейся по плечу.
      Поставив ведро на табурет, промямлил смущенно:
      - Свеженькая, прямо из колодца... Хорошая тут вода, пейте... О! спохватился, вытащив из кармана гимнастерки граненый стакан.
      - Ну что, служивый, как дела-то? - полюбопытствовал Каменцев, ополаскивая стакан.
      - Да какие тут дела... - опасливо покосился на голое без занавески окно солдатик.
      За окном звучал чей-то свирепый ор:
      - Где Спиридонов, с-сука?! Ну-каты, салабон, быстро искать!
      - Меня... - произнес солдатик слабым голосом.
      - Значит, вся жизнь - в мечтах о дембеле? - спросил Каменцев.
      - Лично я мечтаю о дисциплине, - признался служивый, убрав голову в плечи, будто перепугался такого своего признания.
      - Спиридонов, с-сучара! - взвизгнули за окном с истеричной яростью.
      - Сержант? - участливо спросил Каменцев.
      - "Старик"... - вздохнул солдатик, ретируясь за дверь. Каменцев зачерпнул из ведра воды. После мертвой городской колодезная показалась ему живительным нектаром. Затем погасил свет, улегшись в одежде поверх одеяла. Спал он беспокойно: всю ночь на плаце перед бараком грохотали какие-то грузовики, бряцали металлом подков сапоги и донимали невесть откуда взявшиеся комары.
      Под утро, не стерпев пытки, он встал, начал искать их на потолке и стенах. Однако нашел на полу: пакостные вампиры, напившиеся его кровушки, отяжелели до того, что не могли и взлететь.
      В исступленной ярости он принялся давить кровососов ногами. После акции возмездия сон и вовсе пропал, а в шесть часов утра пропела надсадно и сыро труба, призывающая к подъему.
      Сполоснув лицо в солдатской прокуренной умывалке, он отправился на завтрак в столовую, где застал бандитов, одетых в одинаковые спортивные костюмы.
      - Отъезд сегодня, в два часа дня, - коротко доложил ему один из злодеев. - Переоденешься в форменку по пути, здесь светиться не будем. До двух часов гуляй.
      - Грибков пособирать можешь, - хмыкнул другой мерзавец.
      Никак не откликнувшись на глумливую рекомендацию, Каменцев прошел в барачный отсек, где ночевали господа из мафии, и извлек втиснутый им вчера в щель между стеной и шкафом диктофон, позаимствованный у Надежды.
      Спрятав диктофон в карман, отправился в свою конурку, скинул ботинки, переобувшись в яловые сапоги, и побрел в сторону пегой осенней тайги.
      Обогнув обомшелый, шелудивый осинник, углубился в непролазную поросль старого боярышника, где, прислонившись спиной к стене переплетенных упругих стволов, включил диктофон.
      Раздались, пискляво искаженные слабеньким динамиком, бандитские голоса:
      - ...ну и чего Игорь сказал? Кончать этого дурика?
      - Не, вроде откладывается. Пообещал бабки вернуть.
      - Гонит, сука! Чует, что башка вот-вот отвинтится...
      - Да какая тебе разница, Штора? Или грабли чешутся?
      -Да мне по хрену... Звук плевка.
      - Слышь, Штора, а ты срок с Миллиметром, базарят, тянул?
      - Не, с Миллиметром нас захомутали.
      - На сейфе, да?
      - Ага. Присмотрели ящик в бухгалтерии, а он тяжелый... Ну, малолетки дурные... Как поняли, что не вскрыть и не унести, решили подкачаться. Пошли в секцию штанги. Целый год развивались. Ну а потом поперли в атаку на медведя... Смех, конечно... В общем, подняли ящик, понесли, а на лестнице Миллиметр споткнулся. Шум-гром... Тут в подсобке сторож с берданкой проснулся, шарахнул в форточку с перепугу, а мимо как раз мусора на "креветке" чесали...
      Гогот.
      - Ты, Штора, сегодня потренируешься... Тонну пластида перетаскать надо!
      - А может, этого малохольного запряжем?
      - Не, Игорек сказал - его только втемную...
      Из последующих разговоров Каменцев почерпнул массу полезной, хотя и малоутешительной информации. Оказывается, он попал в рабство к некому Игорю Егорову, лидеру крупной московской группировки, и путь из рабства вел лишь на тот свет, поскольку с обещанием свободы после погашения долгов гангстеры вероломно лукавили.
      Однако ему, Каменцеву, представлялась великолепная возможность напакостить навязанным ему подельникам, ибо, как явствовало из бандитских вчерашних бесед, молодчики решили позаимствовать из тонны пластида, похищаемой с военного склада, двадцать килограммов для продажи "налево", своим провинциальным дружкам, должным встретить колонну в условленном месте на подъезде к Москве.
      За совершение подобного преступления по линии мафиозной службы, вероятно, полагалось весьма болезненное взыскание, чье воплощение в жизнь Каменцев посчитал делом чести. Пусть гадюка, содрогаясь от безысходного отвращения, но вцепится-таки в свой хвост!
      Долгоиграющая кассетка стоила дорогого!
      Поплутав по кочкам и едва не угодив в какое-то зловещее болото, Каменцев вернулся в барак.
      Бандитов в отсеке не было. Вчерашний солдатик-водонос мел ступени крыльца растерзанной ивовой метлой, а под окном барака майор, встретивший их на аэродроме, оправдывался перед и каким-то потасканным подполковником:
      - "Деды" пьяные, да! Но я же сделал все, что мог! Водку у них вчера отобрал, убрал в сейф канцелярии... Так ведь сообразительные, черти! Растрясли сейф, бутылки, конечно, вдребезги, они тут же тазик подставили...
      - На губу козлов!
      - А кому служить?..
      - Вот... твою мать! Армия, называется! В казарме - как в вытрезвителе! Даже хуже, там мне, помню, хоть... Э-э... Много документов водяра разъела?
      - Да ничего особенного, высушим...
      - Вот же хари наглые, а?!
      - Так точно!
      - А ты, майор, случаем, из того тазика не хлебал? Прет, как из моего аппарата после выгона...
      - Так ведь со вчерашнего, товарищ подполковник...
      - Э-эх! Ребята московские где?
      - На складах... Я с ними Евсеева отправил.
      - Смотри! Чтоб комар носа!..
      Удаляющиеся шаги.
      "Сегодня день историй с сейфами... - усмехнулся тихонько Каменцев. - И с комарами..."
      Он улегся на койку, подложив ладони под затылок, и погрузился в дальнейшие размышления о своем вызволении из цепких криминальных пут.
      Призрачный план, возникший еще в Москве, когда он попросил качка позвонить по телефону главарю Егорову, постепенно обрастал плотью реальных будущих маневров, сопряженных, правда, со столь безоглядной отвагой, что от осознания ее безмерности по всему телу пробегали пугливые мурашки...
      Впрочем, план вступал в свою силу исключительно по возвращении в Москву. А на пути к ней чего только могло не случиться...
      Однако - ничего не случилось.
      Была дорога - серая, однообразная, тянувшаяся через нищие провинциальные просторы глубинки, мимо пригорков осенних пашен, облысевших лесов, скособоченных деревень.
      Колонну несколько раз тормозила военная автоинспекция, и Каменцев, предъявляя врученные ему документы, каждый раз убеждался в их несомненной надежности: ему козыряли, задавали формальные вопросы, и он снова садился в кабину грузовика, мчавшегося на запад.
      Перед подъездом к Москве одна из машин съехала с трассы, скрывшись в островке скученных сосен, и, узрев между древесных стволов бок красной "Нивы", Каменцев понял, что именно здесь перегружаются искомые двадцать килограммов взрывчатки.
      Не задавая никаких вопросов водиле, олицетворяя собой полнейшую отрешенность от происходящего, он думал, что, наверное, взял бы на себя грех доноса, сообщив о хищении боеприпасов ментам.
      Ведь унесет эта взрывчатка не одну жизнь... А криминальная мразь на том славно пожирует. Но с другой стороны, чьи жизни обрываются при помощи этой взрывчатки? Той же самой мрази... Во внутренних взаиморасчетах, так сказать. Тогда донос глуп. Пускай разносят друг друга на клочки. И чем чаще, тем лучше.
      В Москве его поселили в двухкомнатной квартире под присмотром одного из подельничков.
      Долгая дорога из Сибири и совместное участие в общем рискованном деле на отношение уголовника к Каменцеву ничуть не повлияли: держался он по-прежнему надменно и в общении обходился брезгливыми короткими фразами, касающимися лишь ответов на вопросы по существу совместного пребывания в помещении.
      Испросив разрешения у главаря Игоря, Каменцев в компании все тех же качков был отвезен к своему якобы перспективному кредитору - подруге матери Зинаиде Михайловне.
      - Не выйдешь через полчаса - тебя вяжут наши мусора, - предупредил его бандит-надсмотрщик, занявший наблюдательную позицию на лестничной площадке. Из нагрудного кармана его куртки торчала антенна компактной рации. В руке наблюдатель держал газетку, должную, по его соображениям, придать ему вид мирного обывателя, ожидающего то ли замешкавшуюся в сборах супругу, то ли отлучившегося с ключами от двери домочадца.
      - Через час, - поправил его Каменцев. - Но каждые полчаса можешь мне звонить, проверять. Давай запишу номер телефона...
      - Идет.
      С Зинаидой Михайловной Каменцев виделся всего пару раз, когда она навещала его мать в дни тех или иных семейных торжеств. Естественно, ни о каких перипетиях жизни Сергея за последние пять лет, прошедших после смерти ее подруги, она не знала.
      Сын старушки, по слухам, являлся генерал-майором Службы внешней разведки.
      Она приняла Каменцева тепло и обрадованно, напоила чаем с домашним вареньем, простодушно приняла на веру причину его визита, вызванного якобы стремлением навестить близкого покойной матери человека, и состоявшийся разговор ни о чем, как и предполагалось, в итоге коснулся личности секретного военачальника...
      - Вовочке в прошлом месяце присвоили звание генерал-лейтенанта! - с восторгом поведала старуха.
      - Да неужто?! - притворно изумился Каменцев, с ответным восторгом уясняя, что вот и нащупан мотив для дальнейших действий. - В таком случае... Я же с вашим сыном встречался... Помните, вы же с ним к нам приходили? Ох, как давно это было! Прекрасный человек, искренне рад за него, хотелось бы поздравить... У вас есть конверт? И лист бумаги? Даже не знаю, почему это делаю, но он, думаю, воспримет правильно, ведь от сердца же...
      - Да, конечно, Сереженька! Но вы можете ему позвонить...
      - Зачем? Большой начальник, забот невпроворот, а тут еще я со всякими комплиментами... Нет уж, лучше на бумаге. Как выдастся время - прочтет. Кстати, как жаль, что все мы отвыкли от эпистолярного жанра. Ведь письмо - не звук праздного слова..,
      - Он как раз сегодня заедет...
      - Правда? Замечательно! Непременно передайте! И Каменцев начертал послание, в котором напутствовал шпиона с лампасами как можно успешнее развивать свою деятельность, строго и уголовно наказуемую за пределами собственного государства.