Свора

– Костюм на нем какой, видал?

– А «картье»!

– На наши, сука, бабки жирует!

– Ну и па-адла! Ну-у, слов нету…

В полночь Геннадий вновь посмотрел повторение новостей, в которых фигурировал беглый терпила, затем переключил программу, где транслировались криминальные репортажи прямо с колес, и увидел то, о чем уже знал из доклада проворного Тимохи: залитый кровью пол кафе, перевернутые столы, недвижные, раскиданные по сторонам автоматной очередью тела.

Диктор вещал о неизвестном человеке в маске, вошедшем в мирное предприятие общественного питания, где находились авторитеты двух группировок и трое их подручных. Человек вытащил из-под полы плаща автомат и упоенно полил шквалом свинца извивающиеся тела страдальцев. Убийце, как всегда, успешно удалось скрыться.

Геннадий выключил телевизор. Надо было ложиться спать – завтра предстоял хлопотный день: отправка бойцов на поиски Конструктора, принесение соболезнований соседям и – осторожный зондаж перспективы слияния оставшейся без главаря группировки с личным составом его банды. Помимо того, в пять часов вечера планировалось торжественное мероприятие по приему в тот же личный состав молодой бандитской поросли. Данный акт надлежало провести у могилы героического Грыжи, ныне воплощавшего для неофитов образ бесстрашного и благородного рыцаря организованного криминала.

Мероприятие удалось на славу. Трехметровый мраморный Грыжа, изваянный по подобию памятника Маяковского, одухотворенно глядел в кладбищенскую даль поверх голов притихшей своры братков; сияла золотом эпитафия «Считайте меня живым», придуманная Костей, для которого в свою очередь Гена сочинил слоган: «Павшему в неравном бою». играли скрипки, водружались венки…

Через вмонтированные РУБОПом в венки микрофоны слышалась в оперативной машине взволнованная речь Геннадия:

– Да, его забили менты!.. Но он… Он не сказал ни слова! Я вынес его из мусорской на руках, и он… это… Говорит, значит… «Передай пацанам: я их не продал…»

Через венок, стоявший поодаль, у края толпы, донеслось шепотом:

– В пионеры так принимали… Точняк, я помню! Мавзолей просто…

– Тсс!

Выдержав почтительную минуту молчания под сенью человека из мрамора, братки потянулись к выходу, дабы следовать в ресторан, где за счет неофитов был уже накрыт торжественный стол.

Геннадий, следовавший на банкет в своем «мерседесе» в компании Тимохи, выслушивал комментарии подчиненного, не ведавшего об истинных причинах смерти Грыжи.

– Толково ты, Гена, сказал… Пацанов аж слеза прошибла.

– Да, потеряли товарища… И Костю вот… Завтра похороны, ты речь толкнешь, понял?

– Ты чего, Ген, я не умею…

– Учись, брат. Надо.

Паркуясь у ресторана, Геннадий внезапно увидел сияющий свежим заводским лаком «опель», из которого выпорхнула, поддерживаемая услужливым кавалером под локоток, миловидная шатенка.

Нарядно одетая парочка наверняка отправлялась приятно провести вечер в том же ресторане, и ничего выдающегося в данном событии, конечно же, не было, кроме личности галантного кавалера… Это был Шкандыбаев, он же Конструктор!

Геннадий оторопело покрутил головой, не в силах справиться с наваждением. Икнув, произнес:

– Тимоха, наш фрайер…

Пояснять помощнику его дальнейшие действия нужды не было: юркий Тимоха выскочил из машины, одним прыжком настиг находящееся в розыске лицо и врезал лицу в челюсть.

Субъект розыска пал на спину в серый сугроб.

Оттеснив бросившуюся на помощь кавалеру дамочку толчком слонового бедра, Геннадий склонился над кряхтящим, зажмурившимся болезненно интеллигентом:

– Ну, здравствуй, сучара!

– Поглядим, с какими бабками он на сей раз в кабак намылился, – злорадно проговорил Тимоха, шаря по карманам Конструктора. – Э, где ж у него лопатник? Да он пустой…

В следующий момент глаза Тимохи растерянно округлились: из-под рубахи на оголенном желтом боку терпилы увиделось некое странное техническое приспособление, от которого тянулись закрепленные пластырем провода.

– Чего у тебя тут такое? – пнув башмаком в приспособление, грозно осведомился Геннадий.

– Печень… Аппаратура поддержки… – еле ворочая языком, проговорил Шкандыбаев.

– Подстава! Мусорские дела! – догадливо взвизгнул Тимоха, отпрянув от поверженного наземь, как от змеи.

Впрочем, его пояснения были излишни. Безумно озираясь по сторонам, Геннадий уже заводил движок «мерседеса».

Тимоха едва успел запрыгнуть в машину, перевалившую со скрежетом обдираемой подвески через высокий бордюрный камень и тут же на всех газах полетевшую прочь от ресторана.

Второй этап комбинации, задуманной капитаном Акимовым, увы, провалился.

Оперативная машина РУБОПа везла Конструктора – кличка, кстати, Акимову понравилась – на конспиративную квартиру, где тот временно был поселен.

– Вы же говорили, все будет нормально… – стенал Шкандыбаев, осторожно двигая по сторонам челюстью, вспухшей от бескомпромиссного кулака Тимохи. – А вон как оно…

– Кто же знал, что он вас сразу по физиономии…

– Вы все должны знать! Обязаны даже!

– Ах, если бы…

– Что значит «если бы»? Обязаны – и точка! И говорю вам это не просто как личность и гражданин, но и как человек, который платит вам зарплату!

– Вы? Платите мне зарплату? – удивился Акимов.

– Конечно. Как налогоплательщик…

– А вы хоть раз в налоговой инспекции были?

– Я рассуждаю фигурально… – уклонился от ответа Шкандыбаев. – Впрочем, пустой спор… Ответьте лучше, что будет теперь. Имею в виду впоследствии.

– Теперь… с зафиксированным фактом вымогательства мы оплошали. Но впоследствии ошибку свою исправим. – Акимов ободряюще подмигнул собеседнику. – Без паники, гражданин Шкандыбаев. Все в итоге закончится, будете свободны, как горный орел…

– Он не такой уж свободный.

– То есть?

– Птенцы всякие… Надо кормить…

– Значит, как горный орел-импотент. Коммерческого опыта вы поднабрались, глядишь – откроете собственную компанию…

Шкандыбаев задумчиво пожевал губами. Сложная ассоциация привела его к личности канувшего в безвестность Петра Бородавко. Возникли перед глазами пестрые визитные карточки «Бумеранг лимитед».

– Нет, – убежденно произнес он. – Вы, наверное, не пробовали… Очень тяжелое дело. Не советую…

Оперативные мероприятия

Встреча камерного агента с невестой Миши Короткова Аленой произошла в атмосфере откровенной подозрительности со стороны хозяйки квартиры – холеной, высокой брюнетки, подтянутой, резковатой в движениях и в словах.

– Давайте записку, – повелительным голосом произнесла Алена, впустив в прихожую тюремного посланца.

Посланец – тертая личность пятидесяти лет с умудренным, ироническим взором много чего повидавших глаз – укоризненно произнес:

– Чайку хотя бы для начала… А, барышня?

– Чайку? Хорошо… – Барышня неприязненно поджала тонкие губы. – Пройдите на кухню. – На кухне, с силой брякнув на плиту чайник, вновь требовательно повторила: – Записку!

– Складно тут у вас… – молвил в ответ агент, озирая дубовые полки кухонного гарнитура, уютные занавесочки и чистый пол, выложенный цветными мраморными плитками. – Записочку я, конечно, дам… Только с Мишей у нас уговор был: сначала четыреста долларов, а после – записка.

– Денег у меня сейчас нет, – категорическим тоном произнесла Алена.

Агент грустно и понимающе покачал головой:

– Придется зайти в следующий раз…

– Но вы поймите… – В голосе неприступной Алены скользнула просящая нотка. – Я отдам вам деньги сегодня же вечером… Честно!

– Тогда вот чего… – Агент высунул хрящеватый, длинный нос в коридор. – У вас, обратил внимание, телевизор в комнате стоит… Беру в залог.

– Ой, это не мой телевизор!..

Торг продолжался долго. В течение торга было выпито около литра чая, причем чай пила хозяйка, а гость удовлетворился густым, как деготь, чифирем, нанеся бакалейным запасам Алены ущерб, выразившийся в целой пачке качественного английского «Эра Грей».

Проявив наконец-таки гостеприимство, а заодно следуя, видимо, указке знающих людей, решивших проверить тюремного посланца, имеющего, по его словам, пять судимостей, Алена предложила агенту забить косячок, тщательно отслеживая профессионализм его манипуляций.

Навыки в курении наркотического зелья гость проявил стойкие, заодно прочел краткую лекцию о разных типах легких наркотиков и способах определения их качества, а после, следуя наивному вопросу об информативности тюремных наколок, обнажился по пояс, растолковывая суть украшавших его потрепанное туловище татуировок. Далее возобновился торг.

Уяснив, что легко расставаться с деньгами Алена не привыкла, агент сдался. Отдал записку под клятвенные заверения скорого расчета.

Алена быстро пробежала глазами текст. Подтолкнула механическим жестом гостя, к которому утратила всякий интерес, к входной двери. Произнесла рассеянно:

– Все, до вечера…

– Нет, не все, – вкрадчиво возразил тот. – Он еще просил кое-что на словах…

В глазах Алены вновь вспыхнул любезный блеск:

– Да-а? Слушаю…

– Но не вам передать, а ребятам.

– Каким еще ребятам?

– Сказал, вы знаете каким… Парочку советов.

– Насчет чего?

– Насчет банка. – В голосе агента прозвучало раздражение. – В общем, милая моя, ты делай как знаешь, а я пошел! Вот номер моего мобильника, надумаешь – звони. Буду в «Итальянской кухне». И учти: советы эти не четыреста зеленых стоят, а всю штуку. Но уж коли мы договорились, ладно, пришлешь вечером бабки, все доложу честь по чести…

Поплутав по городу, агент встретился с Пакуро. Досадливо покривившись, доложил:

– Жлобье там конкретное! Хрен какие деньги отдадут! Удавятся. В общем, договорились на вечер. Чтобы ждал их в «Итальянской кухне».

– Дорогой какой ресторан-то…

– Ну, так сказали, чего я могу? – развел руками агент. – Так что давай мобильник и деньги.

– Какие?..

– Кабак – не музей… – обтекаемо пояснил агент.

– Ну… у тебя-то сейчас монеты имеются? На следующей неделе вернем…

– Какие еще монеты… – грустно вздохнул собеседник. – Деньги в наше время – роскошь!

– Ладно, ты выпивай-закусывай, мы оплатим, – уяснив маневр секретного сотрудника, угрюмо согласился Пакуро.

Вот еще незадача! Придется тащиться к начальству со спешно написанным рапортом, выклянчивать средства под недовольное рычание о вечно тощем оперативном бюджете, что пополняется по каплям, а опорожняется буквально ведрами… Впрочем, не привыкать. За более чем двадцать лет своей службы Пакуро, как ни старался, не мог припомнить ни одной любезной реакции экономов-шефов на финансовые притязания оперов. А потому в который раз да исполнится драматический монолог с лейтмотивом: «Не корысти ради…» Или послать к руководству кого-нибудь из молодых лейтенантов? Правильная мысль! Пусть привыкают.

– В общем, приятного аппетита! – сумрачно пожелал он агенту. – Сто грамм выпей за мое здоровье. Не помешает…

– Сделаем в лучшем виде! Не поперхнемся! – И агент растворился в толпе.

В этот момент позвонил Борис. Как и предполагалось, после ухода незваного гостя Алена пошла к соседке и позвонила от нее по установленному номеру. Собеседника назвала Сашей, поведала ему о визите агента («Типичный бандюга!») и о назначенной в ресторане встрече («Сказал, чтобы ты ехал в «Итальянскую кухню»«). После продиктовала номер данного ей телефона и подчеркнула необходимость срочной связи с неведомым Светиком.

Далее события понеслись вскачь. Из следственного изолятора сообщили, что к Мише Короткову рвется, аки белый лебедь из силков, желая видеть своего клиента, адвокат Светлана Крышкина.

«Вот он, Светик…» – уяснил Пакуро.

Препятствовать визиту адвоката руководство изолятора не стало, и Борис помчался вслед за юриспрудентом на машине «наружки», спешно откомандированной в его распоряжение.

Тем временем агент, закусывавший самыми изысканными итальянскими блюдами, вознаграждал себя за издержки своей нелегкой профессии, время от времени отвечая на поступающие от Алены звонки.

Деловитая Алена докладывала, что ожидает запаздывающего приятеля Миши и в ресторан они приедут как только, так сразу.

Наблюдавшие за рестораном оперативники приметили зеленые «Жигули», упорно и методично нарезающие круги вокруг «Итальянской кухни». Пассажиры машины, трудно различимые за ее затемненными стеклами, явно приглядывались к людям и к автотранспорту, находившимся вблизи предприятия элитарно-общественного питания.

Между тем адвокат Светик, проведя свидание с Мишей, покинула изолятор, вышла из проходной, вытащила из сумочки элегантный телефончик и, набрав номер, произнесла:

– Аленочка? Это подстава, передай на пейджер ребятам: пусть линяют…

Данное указание отчетливо расслышал Борис, наблюдавший за адвокатом через щелочку зашторенного оконца спецавтомобиля. Незамедлительно связавшись с Покуро, он произнес:

– В районе ресторана их машина… Сейчас должна отъехать.

– Уже вычислили, – откликнулся майор. – Начинаем вести…

«Жигуленок» остановился у одного из домов на Кутузовском проспекте. Из машины вышел, нервно озираясь, Михалев, тут же опознанный Пакуро, и двое верзил в дубленках, исполнявших, судя по всему, роль охранников.

Хрупкая девушка, скользнувшая в подъезд вслед за верзилами, подозрения у них не вызвала. Спустя несколько минут девушка – лейтенант РУБОП – доложила:

– Номер квартиры – сорок один. Дуболомы, по-моему, вооружены. Под дубленками стволы.

– Значит, вызываем СОБР, – резюмировал майор.

Боец отряда быстрого реагирования, ростом и телосложением напоминавший одного из атлантов, поддерживающих свод Эрмитажа, кивнул Пакуро на входную дверь, облицованную толстой лакированной фанерой:

– Я эти двери знаю… Проходили! Маскировка. За фанерой – стальная решетка.

Закинув автомат за спину, принял от коллеги громадную кувалду. Упоенно размахнулся, и тупой оковалок железа со сверхзвуковой скоростью врезался в лакированную преграду.

Никакой решетчатой перегородки за фанерой не оказалось…

Кувалда, влекомая чудовищной инерцией, выскользнула из ладоней спецназовца и наскозь прошила обшивку, зазиявшую пустотой образовавшейся дыры.

Пакуро просунул в дыру голову.

В прихожей в обнимку с кувалдой лежал один из верзил.

– Как там? – смущенным голосом поинтересовался метатель молота.

– Увидишь…

В следующий момент дверь под напором литых спецназовских плеч вылетела в прихожую, накрыв утратившего сознание охранника, по ней бодро пробежали тяжелые ботинки, и вошедший в комнату Пакуро наконец-то получил возможность в непосредственной близости лицезреть поверженных на пол Анохина и Трубачева. До сей поры мазурики мирно попивали коньячок, обсуждая, видимо, извечный вопрос «что делать?».

Обыск принес Пакуро сюрприз: в квартире обнаружилась коробка с остатками документации канувших в небытие мошеннических фирм-однодневок. В одной из папок обнаружились контракты, касающиеся деятельности представительства «Ассаф-банка», сидевшего под крышей «Атлета» и ведшего, как следовало из договоров, незаконную финансовую деятельность.

В этой же папке находились три сувенирные купюры номиналом по миллиону долларов каждая. Купюры, следовало полагать, предназначались для размена по уже опробованной схеме.

– Ну, поехали, – обратившись к часто моргающим рыжим ресницам Трубачева, сказал Пакуро. – День был тяжелый, пора отдохнуть…

Нелегким выдался для майора и последующий день – пятница. Поручения следователя, возня с бумагами, присутствие на допросах Михалева-Трубачева и сломленного арестом, мгновенно расколовшегося Анохина.

Пришли и установочные данные на адвоката Светика: бывший милицейский следователь из Магадана, подозревалась во взяточничестве, уволена из органов два года назад, подружка Короткова по комсомольской работе…

Уже к вечеру, окончательно разобравшись с документацией по «Ассаф-банку», вернулся из прокуратуры с санкцией на проведение обыска неугомонный Борис. Не снимая пальто, прямо с порога заявил:

– Поехали опечатывать черный нал!

– Поздно уже, они закрываются, давай в понедельник, – утомленно отозвался Пакуро, прикорнувший на стоявшем в кабинете диванчике. – Мне еще в Южный округ надо успеть, по поводу этого Шкандыбаева…

– Успеешь! – Борис был непреклонен.

Сотрудников «Ассаф-банка» на месте не оказалось, но в депозитарий «Атлета», где «Ассаф» арендовал ячейки, офицеров допустили.

Пересчитанная наличность «Ассафа» составила неполный миллион долларов, размещенный отныне в недрах «Атлета» как сумма, предназначенная для временного ответственного хранения. Хотя в общем-то и Пакуро, и Борису было ясно: «Ассаф» и «Атлет» – единое и неразрывное целое.

Ячейки проштрафившейся организации опечатали, дав указание управляющему «Атлета» в депозитарий никого не впускать и сообщив, что изъятие денег будет произведено в понедельник.

– Ну и все, – радостно улыбался Борис. – Теперь только пусть попробуют прикоснуться к печатям!..

Суббота вновь выдалась хлопотной, в воскресенье Пакуро наконец-таки сумел выспаться, а в понедельник через час после открытия банка он и Борис вошли в стеклянные двери «Атлета», проследовав на второй этаж, в кабинет старшего менеджера «Ассаф-банка» – разбитного вида рыжеволосой девицы с многочисленными кольцами на коротких холеных пальчиках.

– Слушаю вас… – с кокетливым интересом глядя на офицеров, заулыбалась девица.

– А мы за своими денежками! – потирая руки, радостно сообщил ей Борис.

– Какая организация? – в тон ему вопросила она.

– Центральное РУБОП.

Лицо ее мгновенно приобрело горестное выражение. Со вздохом, на участливой ноте спросила:

– Это вы наши ячейки опечатали, мальчики?

– Да! – подтвердил Борис бодро. – Вот этими руками!

– А у нас, мальчики, несчастье… Приехал клиент, англичанин по-моему… Или эстонец… И кассир выдала ему все деньги…

– Где кассир?! – буквально ввинтился в потолок Пакуро.

– Кассира мы уволили… Вопиющее нарушение, и чтобы после него оставлять в банке такого сотрудника…

– Та-ак… – В глазах Бориса появился стальной блеск. – Где управляющий «Атлета»?

– У себя, конечно, – блаженно улыбнулась менеджер.

Ракетой ворвавшись в кабинет управляющего, Борис сразу же с порога повел гневную речь:

– Вас предупреждали, чтобы в депозитарий никто не входил?! Отвечайте!

– Не уследил, – хладнокровно молвил банковский деятель, отхлебывая из чашечки саксонского фарфора утренний кофе.

– Мы понимаем… – покладисто кивнул Пакуро. – Хозяйство большое… Промахи неизбежны. И вот на основе имеющихся у нас материалов об этих самых ваших промахах мы… арестовываем весь депозитарий банка! Имею в виду арендованные ячейки с наличностью.

Управляющий поперхнулся горячим напитком. Вопросил хрипло:

– А как же клиенты, как же выплаты?..

– А клиентов, уважаемый, – мстительно молвил Борис, руководствуясь революционным правосознанием, – отправляйте к нам. Адрес: Шаболовка, дом шесть. С каждым разберемся, каждому воздадим. Не пропадет ни копейки. Не говорю уже о центах…

Волевое решение принесло изрядные плоды: одна за другой выявились десять мошеннических компашек, ведущих незаконную банковскую деятельность.

Кассира «Ассаф-банка» пришлось объявить в розыск, а таинственный эстонец-англичанин был зачислен в категорию неустановленных лиц.

Шкандыбаев. Завершение эпопеи

Провал мероприятия по факту вымогательства толстым Геной денег у Шкандыбаева заставил капитана Акимова задуматься о методах агентурной игры.

Агент в группировке существовал, но вращался в низовых, слабо информированных звеньях. Однако гибель Константина и уход из банды на вольные хлеба нескольких ее членов повлекли кадровые перестановки, благодаря которым осведомитель, с учетом безупречной выслуги лет, переместился в гангстерской иерархии на должность бригадира, прямо ответственного за поиски гада Конструктора, подозреваемого в связях с РУБОПом.

Вскоре агент-бригадир доложил Геннадию следующее: Конструктор скрывается на квартире своей тещи, ее телефон уже три дня прослушивается, и, видимо, мы зря боимся каких-либо привлеченных на защиту негодяя спецслужб. После чего Геннадию были предоставлены магнитные записи разговоров Шкандыбаева с его знакомыми.

В разговорах Конструктор сетовал на больную печень, на дорогостоящий ремонт аппарата ее поддержки, испускающего целебные импульсы, который был поврежден мерзавцами, вымогающими с него деньги, а один из разговоров прямо указывал на правоту бригадира.

«Что нового с работой?» – спрашивал Конструктора один из его приятелей, судя по голосу – определенная пенсионная шляпа из бывших научных ботаников или же математиков.

«Какая работа, Миша, дорогой, – со слезой в голосе говорил Шкандыбаев. – Нос из дома высунуть боюсь…»

«Значит, эта история с криминалом продолжается?»

«Увы!»

«Вот же время! Кошмар! Может, тебе в милицию сходить?»

«Да кто там поможет! Там или на лапу дай, или…»

«Или они сами тебя этим бандитам сдадут!» – сердито подсказал академический старческий голос.

«Именно! А потом ведь знаешь, какая штука… Я же отчасти сам виноват. Встретил Петра Бородавко, помнишь его? С третьего курса, живой такой человек… Во-от. Ну, посидели в ресторане, то-сё, потом я прикорнул ненароком… А просыпаюсь – мне счет! Да такой – сказать страшно!»

«А Петр?»

«Исчез… Подлец, доложу тебе, необыкновенный! Угощаю, мол, назаказывал всего и – привет! А мне отдувайся! Потом еще другая история… Купюру тут надо было поменять… Но это, в общем, неинтересно… Хотя…»

«И что же делать?»

«Ой, не знаю, Миша… Ждать, что еще? Они же колошматят друг друга, эти жулики, как заведенные… Вот и жду, может, эту морду скоро покажут в какой-нибудь хронике с пулей в башке…»

– Вот гад! – сказал растерянно Гена.

«Какую морду?»

«Их главного. Вульгарный, омерзительный тип. Человек-гора! Размером – с Москву!»

«Ага… Но ты все же подумай, может, Кире позвонить? У нее ведь муж в уголовном розыске… Говорят, очень приличный человек…»

«Ну, на крайний случай…»

«А живешь-то на что?»

«С этим как раз нормально», – последовал небрежный ответ.

«Ну тогда, если средства позволяют, пережди чуток…»

Присутствовавший при прослушивании ленты Тимоха подскочил со стула, как со сковороды:

– Да прямо сейчас ехать надо! Сидит на лимоне зеленых и ананасы трескает с мадам этой… Кликухой! А мы сопли жуем!

– Из дома он выбирается? – возмущенно раздувая ноздри, спросил Геннадий бригадира.

– Да, каждый день… Там кабачок грузины держат, прямо через дорогу от хаты его… Идет туда в два часа дня, как по расписанию, закусывает… Шашлычок, винцо, виноградик.

– Сука проклятая! – Геннадий поднялся из-за стола. Приказал: – Завтра паси его с самого утра. Ты, – кивнул в сторону Тимохи, – будь наготове. Кабак людный? – обратился к агенту.

– Народу хватает!

– Вот и закусим грузинскими прибамбасами… – проговорил Геннадий задумчиво. – Потолкуем с Конструктором о жизни и вообще… Спросим, трудно ли миллион зеленых потратить… А потом поедем туда, где этот самый миллиончик, в жуть раздербаненный, лежит… Неужели у тещи на антресолях? А, ребята? Что думаете?

– Где лежит, там и возьмем, – посуровел своим девичьим личиком Тимоха.

– А кого надо – возьмем и положим! – с напором поддакнул агент.

Узнав о решении Геннадия, принятом с подачи осведомителя, Акимов начал готовить мероприятие по задержанию бандитов в ресторане в два часа дня.

Из технических арсеналов госбезопасности капитану одолжили авторучку с искусно вмонтированным в нее чувствительнейшим микрофоном. Авторучку, после надлежащего инструктажа вручили Шкандыбаеву – главному персонажу в спектакле предстоящей акции.

За поведение своего подопечного Акимов в принципе не волновался: благодаря продолжительному общению с миром гангстеров и полицейских Шкандыбаев приобрел некоторый специфический опыт, позволяющий ему адекватно реагировать на развитие внештатных ситуаций, а кроме того, как выяснила генеральная репетиция предстоящего спектакля, в жертве вымогательства обнаружился незаурядный талант провокатора, и в том, что он вынудит бандитов пойти на произнесение прямых угроз, сотрудники РУБОПа не сомневались.

Шкандыбаев, уяснивший положенный ему маневр, импровизировал артистично и тонко. Один из свидетелей репетиции высказал независимое мнение: будь он на месте Геннадия, посулил бы этому козлу, уходящему от прямых ответов, выдерживающему томительные паузы и позволяющему впадать в амбиции, все казни египетские.

– А то, что по башке бы он от меня получил, – так это точно! – закончил наблюдатель.

– По башке – это хорошо, – заметил Акимов. – Особенно в присутствии свидетелей… – Обернулся к Шкандыбаеву. – Вы не против? Тем более не впервой… Потерпите напоследок?

– Вы бессердечный человек! – надулся Шкандыбаев.

– Да я пошутил…

– У меня судороги от ваших шуточек. Кстати, вы на той автостоянке в ближайшее время будете?

– Откуда вы совершили героический побег? Возможно…

– Поинтересуйтесь, пожалуйста, как чувствует себя собака, которая меня покусала…

Акимов хотел спросить: «Боитесь, не заразилась ли она чем?» – но промолчал.

– Вот у вас опять юмор и сатира на лице, – укоризненно молвил Шкандыбаев, – а я, между прочим, из-за ваших мероприятий… Нет, спасибо, конечно… Однако не успел сделать прививку! Теперь жду…

Акимов невольно подумал, что из категории рожденных ползать, но любящих витать в облаках Шкандыбаев постепенно возвращается на планету Земля, день за днем утрачивая романтические иллюзии некогда окрылявших его прожектов и преисполняясь бдительного отношения к жизни как таковой.

Очень правильная позиция!

Силовую поддержку операции осуществляли незнакомые Акимову бойцы из ОМОНа, переодетые в гражданские легкомысленные одежды и плотно рассредоточенные в зале.

Заняв положенное место за ресторанным столом и ковыряя дрожащей вилкой люля-кебаб, Шкандыбаев хмуро выслушивал последние наставления Акимова:

– Заканчиваете разговор и соглашаетесь пройти с ними к выходу.

– Это ясно…

– Внимательно слушайте! В случае внезапной опасности берете салфетку и утираете ею пот со лба… Это сигнал для ОМОНа. Бандитов сразу повяжут…

– А вы?..

– Я сижу в машине и слушаю вашу беседу. А сейчас еще раз проверим связь. Я пошел, а вы говорите: раз, два, три…

– Я лучше спою, а то как попугай…

– Только тихо…

– Ну я же не Шаляпин в Большом театре!

– Да, чего нет, того нет.

Песня Шкандыбаева «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»…» внезапно прервалась каким-то противным ватным шорохом.

Акимов, отложив в сторону наушник, сказал лейтенанту, сидевшему рядом:

– Что-то со связью. Ты послушай, а я проверю…

– Только быстро, бандиты уже на подходе.

Акимов опрометью кинулся в зал. И – ахнул. В кармане пиджака увлеченно закусывавшего Шкандыбаева торчал носовой платок, прикрывавший авторучку.

Отчитав повинно кивающего головой подопечного за разгильдяйство, Акимов сунул ему платок в руку:

– Спрячьте!

– Извините, волнуюсь… – Шкандыбаев отер платком испарину с лица.

В ту же секунду ресторанное пространство перевернулось в глазах Акимова, в глазах вспыхнул праздничный салют, и через считанные секунды он в наручниках был втиснут в машину.

Незнакомые омоновцы исполнили свои обязанности с точностью персонажей из боевых компьютерных игр.

Теперь на Шкандыбаева, невозмутимо продолжавшего трапезу, законопослушные посетители, ставшие свидетелями милицейской разминки, поглядывали искоса и с опаской, как на некое значительное лицо, состоящее под тайной охраной.

Между тем Акимов, преодолевая колокольный звон в голове, делился с напарником-лейтенантом впечатлениями о личности своего подопечного. В итоге заключил:

– Его, как деликатес, употреблять надо исключительно в небольших количествах… – Осекся, глядя, как к ресторану подкатывают две машины с группировщиками.

К большому разочарованию Акимова, Геннадия среди братков он не увидел.

В ресторан отправился Тимоха и двое приземистых качков.

В наушнике прозвучало:

– Здорово, Конструктор! Как аппетит?

– Э-э… Спасибо…

– Не против, если присядем?

– Я только рад…

– А мы-то как рады! Ну чего? Угощаешь?

– Да, прошу…

Булькнуло разлитое по бокалам вино.

– Слушай сюда, – продолжил Тимоха после паузы. – У меня и у пацанов в карманах пушки. Дернешься – привет! Пули летают быстро, учти! Теперь. Хулахуп, помассируй его, вдруг какой микрофончик отыщется? Нет ничего? Тогда вопрос: где наши бабки?

Шкандыбаев, как заведенный граммофон, повел сочиненную в РУБОПе арию. Ария закрепляла факты о том, что если он и должен деньги, то не кому-нибудь, а Геннадию, шефу Тимохи, с кем и желает разговаривать. И хотя Тимоха также принимал участие в его похищениях, в водворениях в клетку и дебри канализации, в избиении у ресторана, вести предметную беседу он все-таки намерен лишь с первоначальным источником своих бед.

Получив угрозу немедленного пулевого проникновения в органы внутренних дел, Шкандыбаев изменил переговорные позиции, сказав, что должен оплатить исключительно старый ресторанный счет, и то по собственному усмотрению, ибо сотрудники общепита милицию не вызывали, а взяли ее обязанности на себя. Продавать же квартиру, дабы оплатить немыслимо выросшие проценты, он отказывается, а что касается обмена миллиона долларов, обращаться по данному поводу надлежит к арестованному шефу незабвенной «Ставриды».