Америка в моих штанах

      Я долго вспоминал сюжет увиденного, пытаясь понять, что именно меня так шокировало. Несколько дней я не мог оправиться от этой травмы. Потом до меня дошло, что я, просто-напросто, хотел быть одним из тех парней-"музыкантов", я хотел быть на их месте, чтобы меня пялили во все дыры и я пялил тоже. Что и говорить: я был умным мальчиком и путем самоанализа смог переступить через ужас и отвращение и прийти к понимаю того, что моя порнофобия была связана с нереализованными подсознательными комплексами и желаниями. Это как раз то, чего не могут сделать тупые порнофобы - "старые солдаты, которые не знают слов любви".
      Я ОПЯТЬ ВЫЖИЛ!
      С трудом адаптируясь к нью-йоркскому климату, я мучился от очередной чудовищной простуды. Я думал, что умираю, не мог ничего есть и потерял за неделю около 7 кг вместе со всей мускулатурой, с трудом приобретенной за лето. От непрекращающейся температуры и лекарств у меня было состояние полного безразличия ко всему происходящему со мной и вокруг меня. Я лежал на кровати и медитировал на торчащий фаллос Эмпайр Стэйт Билдинга, который от долгого на него смотрения то вибрировал, то наклонялся, то сжимался, то эрегировал пуще прежнего. Еще я читал биографию Роберта Мэпплторпа о том, какое он был чудовищное и мерзкое говно и извращенец. Когда я читал, как он умирал от СПИДа и как он не мог есть и терял вес, мне казалось, что я читаю о самом себе, и что меня ждет та же участь. Мне хотелось только одного умереть поскорее. Но я опять выжил!
      ЛЮБОВНИК ЛЕДИ ЧАТТЕРЛЕЙ
      Леди Чаттерлей и Роберт Мэпплторп были правы: какая-то несказанная возбудительность есть в том, что тебя ебут существа низших сословий! Дело даже не столько в социально-классовых условностях, сколько в разнице судеб, твоих и его жизненных интересов и целей. Ничего общего, кроме секса. Подумать только: если бы не это, ты бы его и знать не знал!
      Я не испытывал к Джо ровным счетом ничего, мне было интересно посмотреть, что получится из нашей близости. Он пришел ко мне во время обеденного перерыва, когда Роберта не было дома. Мы чувствовали себя, как вороватые подростки. Обнялись, поцеловались. От него сильно несло парфюмом, чего я обычно не выношу. Опустившись на колени, он расстегнул ширинку моих джинсов, вынул хуй. Осторожно облизал, потом начал жадно сосать, страстно сжимая мои ягодицы. Парень "завелся" не на шутку. Он тщательно облизал мои яйца, потом подошел сзади и стал лизать и сосать мою жопу. Мы перешли на диван, я расстегнул его джинсы, обнаружив небольшой, но крепкий хуй, который без труда помещался в рот. Пососав его недолго "для приличия", я снова запихнул ему в глотку свое "русское чудо". Он хотел, чтобы я его выебал, но у меня был другой план. Мне еще раз хотелось осознать правоту Мэпплторпа и Леди Чаттерлей. Он исполнял мои желания и приказы. Он выебал меня хорошо. Я кончил первым. Потом он вынул из меня хуй и кончил мне на живот, как ему и было велено. Подмывшись и одевшись, мы пошли пообедать в соседнее кафе. Он смотрел на меня влюбленными глазами. После обеда я проводил его до работы. Больше я его никогда не видел.
      НЕБОСКР-ЁБ
      На небоскребы хорошо смотреть не снизу вверх, а наоборот - сидя на самой вершине одного из них. Но забавнее всего с такой высоты наблюдать за людьми - этими бессмысленными и беспомощными букашками, в громадном количестве ползающими по асфальту: туда - сюда, взад - вперед. "РОДИЛА ЧЕРВЯШКА ЧЕРВЯШКУ. ЧЕРВЯШКА ПОПОЛЗАЛА И УМЕРЛА. ВОТ НАША ЖИЗНЬ!" - такое впечатление, что когда Розанов написал это, он смотрел на червяшек из окна небоскреба.
      Мне кажется, что если я брошу отсюда скрепку, кнопку или любую другую канцелярскую принадлежность, она, падая с такой высоты, превратится в аэродинамический снаряд, способный произвести серьезные разрушения в радиусе нескольких километров и поубивать десятки этих микроскопических насекомых. Ну, уж если не десятки, то по крайней мере одного из них. Начнется общая паника, типа той, что описана у Ходасевича (по памяти):
      И люди черными сбредутся муравьями
      И станут спрашивать, за что и как убил
      И не поймет никто, как я его любил
      Хорошо ебаться на такой высоте, на кожаной офисной мебели или на полу, или смотреть, как ебутся в соседних небоскребах. Я вижу сверху, как в застекленном бассейне на крыше соседнего небоскреба плещутся ебанные миллионеры и ебанные миллионеровы дети. В любую погоду - и в дождь и в снег. Буржуи проклятые! Я плюю на вас сверху! Вот! И еще раз!
      Когда я поднимаюсь на скоростном лифте до своего офиса на 53-м этаже, у меня закладывает уши от перепада давления. Как в самолете! Или в ракете! Хочется напиться и кричать матом, как Терешкова, обоссываясь от одиночества, страха, тоски, отчаяния и еще хуй знает чего: ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА, СУКИ! ХОЧУ ДОМОЙ! НА ЗЕМЛЮ ХОЧУ!
      ХУЕВОЕ КОЛЬЦО
      Я все больше втягиваюсь в S&M. С недавних пор моим непременным атрибутом стало cockring - кожаное кольцо на хуй, которое застегивается на его основании, под яйцами, для поддержания бодрости духа (назовем это так). Раньше я использовал хуевое кольцо только в сексе, но сейчас уже с трудом представляю без него свою повседневную жизнь. Мне нравится постоянно ощущать его на себе, чувствовать, как кожа плотно обхватывает мои яйца. Это держит меня в постоянном возбуждении, придает мне оптимизм и уверенность в себе и своих мужских достоинствах. Приходя на какую-нибудь деловую встречу, старательно изображая из себя серьезного человека и рассуждая о серьезных вещах, я не без ехидства думаю, что мое превосходство кроется в моих тесных штанах, которые топорщатся под натиском моего члена, сжимаемого кольцом. Это заметно скрашивает мою жизнь и работу! Мой приятель Джо тоже ходит на работу, в солидный офис, с таким кольцом, но одевает его на руку, как браслет. Его наивные сослуживцы даже не догадываются об истинном предназначении этой кожаной штучки.
      АМЕРИКА В МОИХ ШТАНАХ
      После "грязных танцев" в спортклубе "Champs", где на мониторах во всю стену показывают одновременно и порно и отрывки спортивных матчей (что, в принципе, одно и то же), голодные, как волки, мы отправляемся в дешевую греческую столовку на Восьмой Авеню в Челси. Мы садимся в самый дальний угол, подальше от взглядов немногочисленных полусонных посетителей и официантов, и, поглощая блинчики с кленовым сиропом, продолжаем возбуждаться друг на друга. Он под столом щупает мои колени, бедра и вот наконец добирается до самого интересного и привлекательного для него объекта. Он изо всей силы сжимает мой хуй, потом расстегивает мою ширинку и сует руку внутрь моих "кальвинов". Он смотрит на меня в упор, и его широко открытые глаза приобретают некий мутно-мечтательный вид. Я весь - в его руках. Наши тела медленно сползают вниз, под стол, и в тот момент, когда "на поверхности" остаются лишь головы, я замечаю, что около стола стоит наш официант и смотрит на нас изумленными вытаращенными глазами. О нет! Он не возмутился и не вмешался, он сам явно был бы не прочь залезть в мою ширинку, потому что он знал, он чувствовал: В МОИХ ШТАНАХ - АМЕРИКА!
      Я НЕ ИСПРАВИЛСЯ. Я ЗАТАИЛСЯ!
      Раньше я заходил в магазины как вор. Сейчас - как полноценный покупатель. Я сам не свой. Я чувствую себя другим человеком, с другой внешностью и внутренностью. Положение заставляет, положение обязывает. НЕУЖЕЛИ Я ИСПРАВИЛСЯ? - думаю я. Нет! Я затаился.