- Прошу прощенья, но вы ошибаетесь. В жизни не слышал ничего более смехотворного.
      - У меня чертовски хорошая память, особенно на лица. Держу пари, что ты тоже помнишь меня. Немало полукрон перепало тебе за то, что ты отгонял в гараж мою машину, когда мне не хотелось возиться самому.
      - Вы говорите полнейшую чепуху. Я ни разу не встречал вас, пока вы не появились в моем доме.
      Харди весело усмехнулся.
      - Знаешь, я давно увлекаюсь фотографией, и у меня есть несколько альбомов со снимками. Тебе, наверно, приятно будет узнать, что я обнаружил снимок, где ты стоишь у только что купленной мною двухместной машины. Чертовски симпатичным парнем был ты в те дни, хотя там на тебе комбинезон и лицо не особенно чистое. Конечно, сейчас ты возмужал, волосы поседели, появились усики, но это тот самый парень. Вне всяких сомнений.
      Капитан Форестьер холодно поглядел на него.
      - Должно быть, вас ввело в заблуждение случайное сходство. Свои полукроны вы давали кому-то другому.
      - Ладно, где, в таком случае, ты был между девятьсот тринадцатым и девятьсот четырнадцатым?
      - В Индии.
      - Со своим полком? - снова усмехнулся Харди.
      - Я охотился.
      - Врешь.
      Роберт густо покраснел.
      - Здесь не место для ссоры, но если вы думаете, что я стану терпеть оскорбления от пьяной свиньи вроде вас, то ошибаетесь.
      - Хочешь знать, что еще мне известно о тебе? Если уж начнешь вспоминать, то вспоминается многое.
      - Меня это ничуть не интересует. Говорю вам, что вы глубоко ошибаетесь. Вы меня с кем-то путаете.
      Но попытки уйти он не сделал.
      - Ты был бездельником даже в те дни. Помню, однажды я собирался за город рано утром и велел тебе приготовить машину к девяти, а она оказалась не готова, я поднял шум, и старик Томпсон сказал тогда мне, что твой отец был его приятелем, и он взял тебя на работу из милости, потому что ты дошел до ручки. Твой отец был буфетчиком в одном из клубов, не помню в каком, и ты сам был там на побегушках. Если мне не изменяет память, ты завербовался потом в Колдстримский гвардейский полк, какой-то малый выкупил тебя оттуда и сделал слугой.
      - Слишком уж фантастично,- с презрением сказал Роберт.
      - Помню, когда я был в отпуске и заглянул в гараж, старый Томпсон сказал мне, что ты зачислился в службу снабжения. Рисковать тебе не очень-то хотелось, так ведь? Рассказы о твоей доблести в окопах чуточку преувеличены, а? Офицерское звание, надеюсь, ты все же получил, или это тоже выдумки?
      - Разумеется, получил.
      - Что ж, в те дни много случайных людей становились офицерами, но знаешь, старик, если это было в тыловой службе, я на твоем месте не носил бы гвардейский галстук.
      Капитан Форестьер машинально коснулся галстука,, и Фред Харди, насмешливо глядевший на него, ясно увидел, что, несмотря на загар, он побледнел.
      - Не ваше дело, какой галстук я ношу.
      - Не злись, старина. Ни к чему становиться на дыбы. Я кое-что о тебе знаю, но выдавать тебя не собираюсь, так почему не выложить все начистоту?
      - Выкладывать мне нечего. Говорю вам, это нелепая ошибка. И должен заявить, что, если вы будете распространять эти лживые россказни, я подам на вас в суд за клевету.
      - Брось ты, Боб. Я ничего не собираюсь распространять. Зачем это мне? По-моему, вся эта история довольно забавна. Я ничего против тебя не имею. Я и сам пускался в авантюры, а тобой просто восхищаюсь за такой изумительный блеф. Начал мальчиком на побегушках, потом был солдатом, слугой, мойщиком, а теперь ты блестящий джентльмен, у тебя роскошный дом, ты принимаешь у себя всех тузов Ривьеры, побеждаешь на турнирах по гольфу, ты вице-президент яхт-клуба и не знаю кто там еще. Бесспорно, здесь ты видный человек. Это изумительно. В свое время я тоже совершал довольно сомнительные поступки, но твоя смелость... старик, я снимаю перед тобой шляпу.
      - К сожалению, я не заслуживаю ваших комплиментов. Мой отец служил в индийской кавалерии, и, уж во всяком случае, родился я джентльменом. Возможно, я не сделал блестящей карьеры, но стыдиться мне решительно нечего.
      - Да ладно тебе, Боб. Ты же понимаешь, я не проболтаюсь даже своей старухе. Я не рассказываю женщинам того, чего они еще не знают. Поверь, я попадал бы в еще худшие передряги, чем бывало, если б не завел себе такого правила. Мне казалось, ты будешь рад иметь поблизости человека, с которым можно бывать самим собой. Глупо с твоей стороны держать меня на расстоянии. Старик, я ничего не имею против тебя. Правда, теперь я баронет и землевладелец, но в свое время не раз попадал в переплет и просто удивляюсь, как не угодил в тюрьму.
      - Этому удивляются многие.
      Фред Харди разразился хохотом.
      - Здорово ты поддел меня, старина. Кстати, не обижайся, но ты слишком уж хватил, заявив супруге, что я не тот человек, с кем стоит поддерживать отношения.
      - Я не говорил ничего подобного.
      - Говорил, чего там. Она великолепная старушка, но слегка болтлива. Или я ошибаюсь?
      - Я не намерен говорить о своей жене с человеком вроде вас,- холодно сказал капитан Форестьер.
      - Да не корчи ты со мной джентльмена, Боб. Мы с тобой пара бездельников, вот и все. Можно было б иной раз недурно провести вдвоем время, будь у тебя побольше здравого смысла. Ты лжец, мошенник и самозванец, но ты очень порядочен по отношению к своей жене, и это делает тебе честь. Она, видимо, души в тебе не чает. Странная это штука - женское сердце. Она очень милая женщина, Боб.
      Лицо Роберта побагровело, он сжал кулак и поднялся.
      - Прекратите говорить о моей жене, черт возьми! Если вы еще заикнетесь о ней, я изобью вас.
      - Не может быть. Ты слишком джентльмен, чтобы ударить человека слабее себя.
      Харди произнес эти слова насмешливо, не спуская с Роберта глаз, готовый увернуться, если громадный кулак устремится к нему, и был поражен результатом. Роберт опустился на стул и разжал руку.
      - Вы правы. Но только подлая тварь может пользоваться этим.
      Ответ прозвучал так театрально, что Фред Харди рассмеялся, но потом увидел, что Роберт это всерьез. Без всякой нарочитости. Фред Харди был неглуп; он не прожил бы двадцать пять лет на сомнительные доходы, если б ему не хватало сообразительности. И теперь, глядя в изумлении на крупного, сильного человека, так похожего на типичного английского спортсмена, он внезапно понял все. Этот человек не был заурядным мошенником, женившимся на богатой дуре, чтобы жить в роскоши и праздности. Она была лишь средством для достижения более крупной цели. Его манил некий идеал, и в стремлении к нему он не останавливался ни перед чем. Возможно, мысль эта зародилась у него, когда он был еще мальчиком на побегушках в фешенебельном клубе; его члены с их ленивой непринужденностью, небрежными манерами, должно быть, поразили его воображение; и позднее, будучи солдатом, слугой, мойщиком, он встречал многих людей, принадлежавших к другому миру, видел в них чуть ли не полубогов и проникался восхищением и завистью. Ему хотелось быть таким, как они. Ему хотелось быть одним из них. Это и был идеал, тревоживший его сны. Он мечтал - это было достойно смеха и жалости, - он мечтал стать джентльменом. Война и полученное там офицерское звание дали ему такую возможность. Деньги Элеоноры помогли ее реализовать. Этот несчастный прожил двадцать лет, изображая то, что ценится только своей подлинностью. Это было тоже достойно смеха и жалости. Фред Харди невольно высказал мысль, пришедшую ему на ум.
      - Бедняга,- сорвалось у него.
      Форестьер бросил на собеседника острый взгляд. Он не понимал, какое отношение это слово и этот тон могут иметь к нему. Лицо его вспыхнуло.
      - Что вы имеете в виду?
      - Ничего. Ничего.
      - По-моему, нет смысла продолжать этот разговор. Очевидно, я не сумею убедить вас, что во всей этой истории нет ни слова правды. Я не тот, за кого вы меня принимаете.
      - Ладно, старина, будь по-твоему.
      Форестьер подозвал официанта.
      - Заплатить за вас? - спросил он ледяным тоном.
      - Да, старина.
      Форестьер с величественным видом подал официанту деньги, сдачу велел оставить себе, потом, не сказав ни слова и не взглянув на Харди, вышел из бара.
      Больше они не встречались до той ночи, когда Роберт Форестьер погиб.
      Зима сменилась весной, и сады Ривьеры покрылись яркой зеленью. Склоны холмов запестрели дикими цветами. Весна сменилась летом. Улицы в прибрежных городах были залиты жгучей, слепящей жарой, заставляющей кровь бежать быстрее; женщины разгуливали в пижамах и соломенных шляпах. Пляжи были переполнены. Мужчины в купальных трусах и почти обнаженные женщины подставляли тела солнцу. Вечерами бары на Круазетт заполняла неугомонная, шумная толпа, пестрая, как весенние цветы. Дождя не было несколько недель. То тут, то там возникали лесные пожары, и Роберт Форестьер беспечно замечал, что, если загорится лес возле их дома, им придется туго. Кое-кто советовал ему вырубить часть деревьев, но он не хотел и слышать об этом: когда Форестьеры купили дом, деревья были в запустении, но теперь, после вырубки сухих стволов и уничтожения вредителей, они прекрасно разрослись.
      - Да ведь срубить одно из них - это все равно что отсечь себе ногу. Большинству там, должно быть, не менее ста лет.
      Четырнадцатого июля Форестьеры отправились на праздничный обед в Монте-Карло, а весь штат прислуги отпустили в Канн. Был национальный праздник, устраивались танцы под платанами, фейерверки, и люди отовсюду ехали туда повеселиться. Харди тоже отпустили своих слуг, но сами остались дома и уложили детей в постель. Фред раскладывал пасьянс, а леди Харди возилась с чехлом для кресла. Вдруг раздался звонок и громкий стук в дверь.
      - Кто там, черт возьми?
      Харди отворил дверь и обнаружил мальчишку, сообщившего, что в лесу Форестьеров вспыхнул пожар. Несколько человек из деревни уже там и сражаются с огнем, но им нужна помощь. Не пойдет ли он туда?
      - Конечно, пойду. - Харди поспешил к жене и сказал ей о случившемся. Разбуди детей, пусть посмотрят. Черт возьми, после такой засухи там будет настоящий ад.
      Он выбежал из дома. Посыльный сказал ему, что уже позвонили в полицию и там обещали прислать солдат Пытаются связаться с Монте-Карло и вызвать капитана Форестьера.
      - Раньше чем через час ему не вернуться, - сказал Харди.
      На бегу они видели зарево над холмом, а добравшись до вершины, увидели и языки пламени. Воды не было, оставалось только сбивать их. Несколько человек уже занимались этим. Харди присоединился к ним. Но прежде чем удавалось сбить пламя с куста, соседний начинал потрескивать и мгновенно превращался в пылающий факел. Жар был нестерпимый, и люди медленно отступали. Дул бриз, с деревьев летели искры. После долгой засухи все было сухим, как трут, и едва искра попадала на куст, он тут же вспыхивал. Если б не было так жутко, зрелище пылающей, как спичка, громадной шестидесятифутовой пихты вызывало бы благоговейный трепет. Пламя ревело, как в шахтной печи. Лучшим средством остановить его продвижение была бы вырубка кустов и деревьев, но людей не хватало, и топоры были только у двоих или троих. Единственная надежда была на солдат, привыкших управляться с лесными пожарами, но они не появлялись.
      - Если они не прибудут с минуты на минуту, нам не спасти дом,-.сказал Харди.
      Заметив жену, пришедшую с обоими сыновьями, он помахал им рукой. По его почерневшему от сажи лицу струился пот. Леди Харди подбежала к нему.
      - Фред, там собаки и цыплята.
      - Черт возьми, да.
      Вольеры собак и курятник находились позади дома, и несчастные животные обезумели от ужаса. Харди выпустил их, и они бросились наутек. Оставалось лишь предоставить их пока самим себе. Зарево уже было видно издали. Но солдаты не появлялись, и горстка людей была бессильна против надвигающегося огня.
      - Черт возьми, если солдаты теперь же не явятся, дом обречен,- сказал Харди.- Надо, пожалуй, вынести оттуда все, что возможно.
      Дом был каменный, но вокруг него шли деревянные веранды, и они вспыхнули бы как щепки. Слуги Форестьеров были уже здесь. Харди с помощью жены и сыновей собрал их; они стали выносить на площадку перед домом все, что можно было вынести: белье, столовое серебро, одежду, безделушки, картины, мебель. Наконец на двух грузовиках прибыли солдаты и принялись методично валить деревья и рыть траншеи. Командовал солдатами офицер, Харди обратил его внимание на то, что дом в опасности, и попросил валить в первую очередь ближайшие деревья.
      - Дом не моя забота,- ответил тот.- Я должен предотвратить распространение огня.
      Показался свет фар, машина быстро неслась по извилистой дороге, и через несколько минут из нее выскочили Форестьер с женой.
      - Где собаки? - крикнул он.
      - Я выпустил их,- сказал Харди.
      - А, это вы.
      В этом грязном человеке с потным, измазанным сажей лицом трудно было узнать Фреда Харди. Форестьер сердито нахмурился.
      - Я боялся, что дом загорится, и вынес все, что возможно.
      Форестьер поглядел на пылавший лес.
      - Да,- сказал он,- моим деревьям пришел конец.
      - На склоне холма работают солдаты. Они пытаются спасти соседние владения. Пойдем, посмотрим, удастся ли что-нибудь сделать.
      - Я пойду сам. Обойдусь без вас,- раздраженно ответил Форестьер.
      Вдруг Элеонора пронзительно вскрикнула:
      - Смотрите, дом!
      Оттуда, где они стояли, было видно, как вспыхнула задняя веранда.
      - Ничего, Элеонора. Дом останется цел. Сгорят только деревянные части. Возьми мой пиджак. Я пойду помогу солдатам.
      Он снял смокинг и отдал его жене.
      - Я тоже иду,- сказал Харди.- Миссис Форестьер, вам лучше пойти к своим вещам. Кажется, все ценное мы вынесли.
      - Слава богу, большинство драгоценностей было на мне.
      Леди Харди была практичной женщиной.
      - Миссис Форестъер, давайте соберем слуг и перенесем к нам все, что можно.
      Оба мужчины направились к занятым работой солдатам.
      - Вы поступили очень любезно, вынеся из дома вещи,- холодно сказал Роберт.
      - Ерунда,- отмахнулся Харди.
      Не успев отойти далеко, они услышали, что их кто-то зовет. Они оглянулись и увидели сквозь дым женщину бегущую за ними.
      - Месье, месье!
      Они остановились, и женщина, простирая руки, подбежала к ним. Оказалось, это служанка Элеоноры. Она была в отчаянии.
      - La petite (малютка - фр.)! Джуди. Джуди. Я заперла ее, когда мы уходили. Она сгорит. Я посадила ее в ванную для слуг.
      - Господи! - воскликнул Форестьер.
      - Что там такое?
      - Собачка Элеоноры. Я должен во что бы то ни стало спасти ее.
      Он повернулся и бросился к дому. Харди схватил его за руку.
      - Не будь дураком, Боб. Дом весь в огне. Соваться туда нельзя.
      Форестьер стал вырываться.
      - Пустите, черт возьми. Думаете, я допущу, чтобы собачка сгорела заживо?
      - Брось. Сейчас не время ломать комедию.
      Форестьер отшвырнул Харди, но тот снова бросился к нему и обхватил поперек туловища. Форестьер изо всех сил ударил Харди по лицу. Харди пошатнулся, и Форестьер ударил еще раз. Харди упал.
      - Грязный прохвост. Я покажу тебе, как ведет себя джентльмен.
      Фред Харди поднялся и потрогал лицо. Было больно.
      - Черт, ну и синячище будет у меня завтра.
      Он пошатывался, немного кружилась голова. Служанка внезапно разразилась истерическими рыданиями.
      - Заткнись ты, шлюха! - грубо прикрикнул он.- И не смей говорить ни слова своей хозяйке.
      Форестьера нигде не было видно. Прошло больше часа, прежде чем удалось его найти. Он лежал на лестничной площадке возле ванной, мертвый, с мертвой собачкой в руках. Харди долго глядел на него.
      - Дурак, - гневно процедил он сквозь зубы. - Безмозглый дурак.
      Обман, в конце концов, обернулся против него самого. Как человек, предающийся пороку, пока тот не схватит его мертвой хваткой и не превратит в покорного раба, он лгал так долго, что сам поверил в собственную ложь. Боб Форестьер много лет притворялся джентльменом и наконец, забыв, что это фикция, оказался перед необходимостью поступить так, как по соображениям его тупого, косного ума должен поступать джентльмен. Уже не сознавая разницы между подлинным и мнимым, он пожертвовал жизнью во имя ложного героизма. Однако Фреду Харди предстояло сообщить эту весть миссис Форестьер. Она находилась с его женой на их вилле у подножия холма в полной уверенности, что Роберт вместе с солдатами валит деревья и расчищает кустарник. Харди говорил с ней так осторожно, как только мог, но он должен был рассказать ей обо всем. Сперва казалось, что она не может уловить смысл его слов.
      - Погиб? - воскликнула она. - Погиб? Мой Роберт?
      И тут Фред Харди, распутник, циник, бесчестный негодяй, взял ее руки в свои и произнес единственные слова, какие могли помочь ей справиться с горем:
      - Миссис Форестьер, он был истинный джентльмен.