Человек в белом стоит на кормовой надстройке, прикрытой навесом от стрел, летящих с "Молота".
      Трое уцелевших Белых бойцов бросают оружие и поднимают руки.
      Доррин спешит к корме.
      Белый маг выпускает в него очередной шар, в очередной раз отражаемый посохом.
      - Стой, Черный червь! - рявкает чародей. - Стой, не то я уничтожу весь корабль!
      - А зачем? - спрашивает Доррин, остановившись. Его чувства направляются к кряжистому бородачу, представляющему собой сгусток хаоса.
      - А почему бы и нет? Ведь ты собрался уничтожить меня!
      - Так ведь ты, сдается мне, явился сюда с не такими уж мирными намерениями, - замечает Доррин, стараясь сплести вокруг чародея кокон гармонии.
      Ощутив угрозу, тот принимается обстреливать юношу огнем, но посох отражает и гасит шары, каждый из которых заметно слабее предыдущего. Последний гаснет сам, даже не долетев до посоха.
      Доррин делает шаг навстречу бородачу.
      Появившиеся было на кончиках его пальцев язычки пламени тут же гаснут. Первый удар посоха приходится по запястью, второй - по шее. Мертвое тело падает на палубу.
      Обернувшись и не обращая внимания на Белых, стоящих на коленях, юноша опускается возле лежащей ничком Петры, переворачивает ее и неловкими, окостеневшими пальцами нашаривает в кисете на поясе пакетик с порошком звездочника. Одновременно он старается поддержать силы раненой потоком гармонии.
      Рана глубока, под телом растекается лужа крови, но ни сердце, ни легкие, благодарение Тьме, не задеты, а значит надежда есть. Уменьшив кровотечение, Доррин посыпает рану целебным снадобьем. Глаза его горят. Над ним, как однорукий ангел мщения, стоит Рейса.
      Наконец он выпрямляется.
      - Нужно найти что-то твердое, чтобы ее унести.
      - А она... она... - безжизненным голосом начинает Рейса и не договаривает.
      - Она потеряла много крови, но я, кажется, поспел вовремя.
      Стил перепрыгивает через борт Белого корабля, легко удерживая одной рукой носилки из натянутой на жерди парусины.
      - Белые ублюдки....
      Четверо бойцов переправляют носилки с одного судна на другое.
      Доррин, перебравшись на палубу "Молота", бредет к рулевой рубке.
      - Эй, а о своем плече ты позаботиться не хочешь? - осведомляется Тирел.
      Доррин наконец замечает, что плечо его и вправду кровоточит. До сих пор боль Петры и Рейсы не позволяли ему заметить собственную рану. Впрочем, голова его болит гораздо сильнее плеча.
      Еле двигаясь, Доррин достает остаток порошка, а Тирел помогает ему наложить повязку.
      - Как вал? Налажен?
      - Пока да. До берега всяко дотянем, но на будущее тебе придется придумать что-нибудь получше.
      Доррин, который только тем и занят, что старается придумать что-нибудь получше, вздыхает.
      - Надо отцепляться, - говорит он.
      - Сбросить крючья! - командует Тирел.
      - Потопить беляка? - спрашивает Кил, когда "Молот" отходит от "Змея". - Нескольких ракет хватит.
      - Зачем? Не стоит ничего разрушать без крайней необходимости. Кстати, где остальные?
      Некоторые из Белых кораблей, как оказывается, пустились наутек, и их паруса уже превратились в маленькие белые треугольнички на западном горизонте. Но несколько судов, каждый с магом на борту, дрейфуют неподалеку от "Молота" и "Змея".
      - Туда! - командует Доррин, указывая на самый большой, с высоко поднимающимися над водой бортами барк.
      "Молот", не обращая внимания на ветер, идет на сближение и скоро о черное железо начинают разбиваться огненные шары.
      - Подайте сигнал к переговорам!
      На коротком гюйс-штоке взвивается белый вымпел с голубыми полосками. Вскоре на барке "Белое Пламя" поднимается такой же.
      Когда "Молот" оказывается на траверзе "Пламени", Доррин сдвигает железный ставень рубки и обращается к стоящему у поручней человеку.
      - Я хотел бы передать послание для Высшего Мага.
      - Это за пределами моих полномочий, - кричит, перекрывая плеск волн, Белый капитан. - Я могу вручить его лишь нашему магу.
      Доррин бросает в корзину навощенный запечатанный мешок с письмом, которое они с Лидрал составили и переписали в нескольких копиях на пергаменте еще на прошлой восьмидневке. Молодой матрос подцепляет корзину шестом и протягивает над водой. На судне противника Белый матрос вынимает из корзины мешок и вручает своему капитану. Тот уходит с ним на корму.
      Корабли расходятся.
      Очень скоро выясняется, что у Белого мага не нашлось другого ответа, кроме града огненных шаров.
      - Идиоты! - бросает Доррин, обернувшись к Килу.
      - Задать этим гаденышам? - спрашивает брат.
      - Стреляй! - кивает Доррин, морщась от головной боли.
      Пять пущенных с "Молота" ракет взрываются на деревянной палубе "Пламени", и очень скоро корабль, в полном соответствии со своим названием, обращается в пылающий факел. "Молот", пыхтя, направляется к третьему фэрхэвенскому судну с очередным пергаментом.
      Доррин закрывает глаза, хотя это не имеет значения. Постоянные приступы жуткой головной боли все равно не дают ему видеть.
      На сей раз "Молот" не встречают шарами. "Гордость Рассвета" поднимает флаг переговоров, принимает послание и уходит на запад. Еще три судна с магами на борту уходят следом.
      - Возвращаемся, - говорит Доррин Тирелу, утирая лоб. - Не стоит попусту переводить уголь.
      - Ну, угля-то у нас вдосталь, - смеется Тирел.
      - Жаль, что ты не спалил их всех! - не в силах сдержать клокочущей ярости, заявляет Рейса.
      - Это не исцелит Петру.
      - Знаю. Но я все равно ненавижу этих ублюдков.
      - А я... мне, знаешь ли, неохота расставаться со зрением, - Доррин вздыхает, понимая, что должен быть сильным, как Креслин, и мириться с неизбежными последствиями. Но ему так нравится смотреть на Лидрал, на море... И он не уверен в том, что на сей раз его зрение восстановится. Похоже, что каждый последующий акт разрушения, даже будучи слабее предыдущего, вызывает у него более сильную и длительную боль.
      - Понимаю, - Рейса касается его плеча, и он ощущает всю ее боль, источники которой скрываются и в прошлом, и в настоящем. - Просто сознание того, что твои близкие сами сделали свой выбор, не утешает. Когда-нибудь ты это поймешь.
      На самом деле Доррин прекрасно все понимает, ведь слишком многие пострадали из-за его мечтаний. Вместо того чтобы напомнить Рейсе об этом, он негромко говорит:
      - Ни миру, ни Равновесию нет дела до наших чувств. Но это не значит, что я их не испытываю.
      - Вот почему ты великий маг, - откликается Рейса, уронив руку. - И вот почему многие люди следуют за тобой. У тебя есть и мечты, и чувства, но ты не даешь ни тому ни другому подчинить себя.
      Однорукая воительница спускается по трапу и направляется к своей раненой дочери. Тирел крутит штурвал, и Доррину приходится ухватиться за поручни. "Молот" берет курс на гавань.
      - Что будем делать дальше, мастер Доррин? - спрашивает капитан с явным желанием разговорить и отвлечь юношу.
      - Усовершенствуем конструкцию да построим новый корабль. И Черный Город. Чего еще желать?
      - Хвала Тьме, что ты не родился Белым, - бормочет Тирел.
      Доррин обращает незрячие глаза в сторону Найлана. Где-то там его ждет Лидрал.
      CLXXXII
      Помешкав у двери, Доррин стучится. Стоящая рядом с ним Лидрал молчит.
      - Заходи, мастер Доррин, - приглашает Рилла, открывая дверь и отступая.
      - Зашел вот узнать, как поживают Кадара с Лерсом. Мне пришлось покинуть их в большой спешке.
      - Знаю, ты спешил преподать урок этим Белым недоумкам. Мы все видели с крыльца - и как один корабль загорелся, и как остальные дали деру через Залив.
      - Что, и Кадара? - удивляется Лидрал.
      - Нет, ее бы я не выпустила. Но она заставила меня трижды пересказать все, что мне удалось углядеть.
      Доррин осторожно нащупывает дорогу и заходит в дом.
      - Ты... не... - рука Риллы тянется ко рту.
      - Тссс! - шикает он. - Ей ни слова.
      Держась за руку Лидрал, Доррин входит в спальню.
      Кадара лежит в постели. Рядом, в колыбельке, спит ее сын
      - Рилла сказала мне, что, не окажись тебя рядом, Лерсу бы не выжить... И что спасая его, ты рисковал проиграть сражение, - говорит молодая мать.
      - Это преувеличение. Время у нас было, - бормочет Доррин, опуская голову.
      - Ты ведь должен быть честным, правда? Чего бы это тебе ни стоило?
      - Да. В... большинстве случаев.
      - А стало быть, ты должен рассчитывать все, даже... Ладно, неважно. Я знаю, что ты не... но это так трудно!
      Ощущая ее гнев и неизбывную боль, Доррин касается плеча Кадары.
      - Равновесию нет дела до наших чувств. Но я все еще могу их испытывать, и мне по-прежнему больно.
      - Вот почему ты велик... - отзывается Кадара, нежно поглаживая младенца. - Вот почему Брид мертв, а на тебя все смотрят с почтением. Ты ухитряешься придерживаться гармонии, не растеряв своих чувств.
      - Ты обо мне слишком высокого мнения. Я всего лишь стараюсь делать то, что должен, - говорит Доррин.
      Голова его по-прежнему раскалывается, колени дрожат.
      - Ты устал, верно? - спрашивает Кадара.
      - Да.
      - Я тоже. Лидрал, отведи его домой. И... Доррин...
      Доррин обращает невидящий взор в ее сторону.
      - Спасибо за сына. Брид тоже поблагодарил бы тебя... И я надеюсь, что твое зрение скоро восстановится.
      Доррин не может сдержать ухмылки.
      - Зря ты надеялся меня одурачить. Лидрал, отведи его домой и уложи спать.
      Лидрал выводит его в коридор, а потом, уже на крыльце, говорит:
      - Ты отдал людям слишком много. Кадара права, тебе необходим отдых.
      - А как насчет тебя?
      - У меня есть ты, - звонко и счастливо смеется Лидрал. - И не только ты. Мне повезло больше, чем Кадаре. Думаю, у нас будет дочь.
      - Откуда ты знаешь? Даже я не могу сказать заранее.
      - Откуда, откуда... Будет дочка да и все тут, - она жарко и страстно целует его в губы. - Пойдем, тебя нужно накормить и уложить. Не надо было заходить к Кадаре, ты еще слишком слаб.
      Вечерний ветерок овевает их прохладой. Пройдя примерно две сотни локтей по направлению к дому, Лидрал неожиданно восклицает:
      - Ох, Тьма!
      - В чем дело? - спрашивает Доррин, не видящий ничего, кроме белых вспышек.
      - Отец твой заявился, будь он неладен. Отдохнуть, и то не даст!
      - Ничего, - вздыхает Доррин. - Это мы как-нибудь переживем.
      - А у нас тут Черный маг, - объявляет Фриза, как только они входят. Взаправдашний маг! И говорит, будто он - отец мастера Доррина. Это правда? А мы и не знали, что мастер Доррин волшебников сын.
      - Это правда, - отзывается Доррин, заходя на кухню.
      - Мерга! - окликает Лидрал кухарку. - Принеси хлеба с сыром, да чего-нибудь горяченького, пока Доррин не свалился. Доррин, садись. Вот сюда.
      Она выдвигает стул.
      - Я, наверное, не вовремя? - мягко спрашивает Оран.
      - Нет, все нормально. Просто мне нужно подкрепиться. День выдался нелегкий.
      Хлеб, сыр и горячий сидр помогают унять дрожь в коленях и уменьшить головную боль.
      - Зачем ты явился? - спрашивает Доррин.
      - Узнать, как ты справился с Белыми, и поговорить с тобой. Похоже, твой корабль хорошо себя показал.
      - Это верно, - соглашается Доррин. - На самом деле мне не было нужды подниматься на борт. Тирел с Килом и сами могли сжечь весь Фэрхэвенский флот, - при этих словах боль усиливается, и он поправляется: - Нет, сразу бы им этого не сделать, пришлось бы вернуться за ракетами. Но мне думается, что десяток судов, подобных "Молоту", способны отвадить кого угодно от намерения устраивать нам блокаду и препятствовать свободе торговли.
      - А почему они сами не могут построить такие же корабли?
      - Потому что для них, так же как для щитов и ракет, требуется черное железо, а мастера хаоса не могут иметь дело с металлом, закаленным гармонией. Если начинить порохом что угодно, кроме черного железа, любой Белый маг взорвет заряд на расстоянии. Однако, - тут Доррин пожимает плечами - все, кто обходятся вовсе без магии, например, норландцы или хаморианцы, запросто могут использовать вдобавок к парусам паровые котлы с низким давлением. По правде сказать, я уже познакомил их с этим устройством.
      - Как? Зачем?
      - Затем, что мы получим в обмен много нужных товаров. Без торговли с восточными державами нам пока не обойтись Ее необходимо расширять. Лидрал сейчас составляет список наших самых насущных нужд.
      - Но разумно ли это?
      - Полагаю, что да. Во-первых, никакое изобретение нельзя хранить в тайне вечно, а раз рано или поздно о нем все равно узнают, так почему не извлечь из этого выгоду? А во-вторых они смогут использовать только обычное, негармонизированное железо, а котлы из него способны выдерживать лишь невысокое давление. Для скоростных судов они не годятся, и при попутном ветре хороший парусник легко обгонит такой паровик. Но в штиль или при входе и выходе из порта паровая машина может стать неплохим подспорьем.
      - А ты уверен?
      Доррин вздыхает, даже не стараясь скрыть раздражения.
      - Я сам пытался обойтись без черного железа, но это невозможно. Чтобы обычный котел не взорвался при давлении, необходимом для того, чтобы развить скорость хорошего парусника, его надо сделать слишком толстым и тяжелым, а значит, скорости все равно не видать. Может, в других мирах скажем, на планетах ангелов - самые совершенные машины могут обходиться без магии, но у нас их возможности обусловлены силами Равновесия.
      - Почему ты позволил большей части Белого флота вернуться?
      - Мог бы догадаться. Уничтожение полудюжины Белых магов зараз вызвало бы сильное нарушение Равновесия, что могло повлечь за собой усиление хаоса. Ни Кандару, ни нам не нужен новый Джеслек. Кроме того, их возвращение усилит разлад во вражьем стане. Можно сказать, дезорганизует хаос. Смех и только!
      - И все это ты установил с помощью расчетов и вычислений? Без прозрений, предвидений и всего такого?
      - У меня не было в этом никакой надобности, - бросает Доррин. Равновесие является математическим по своей природе, это тебе не какой-то там Бог древних ангелов.
      Доррин чувствует, что его отец растерян. Кажется, впервые у Орана не находится слов.
      - Послушай... каждая толика гармонии, запечатленная в черном железе, влечет за собой соответствующее усиление хаоса. Это неизбежно. Однако хаос можно концентрировать непосредственно с помощью магии, тогда как концентрация гармонии возможна лишь через посредство черного железа и машин. Вне зависимости от того, нравится это мне или нет, Отшельничий просто не может позволить себе иметь больше основанных на гармонии машин, чем это необходимо для нужд обороны. Если мы начнем строить их в каждой деревушке, в Фэрхэвене станут рождаться новые Джеслеки.
      - Но как же тогда...
      - Мы создадим Орден Черных Инженеров, деятельность которого не выйдет за пределы Найлана, Черного Города. Вы, Братство, будете управлять Отшельничьим как прежде, только... - Доррин делает паузу. - Только пусть любой, кто захочет перебраться в Найлан и будет принят нами, сможет остаться здесь невозбранно.
      Некоторое время Оран молча смотрит на дощатый пол, потом поднимает взгляд на сына.
      - Но как ты собираешься отделить свой Найлан от остального острова?
      - Я возведу стены. Высокой стены из гармонизированного черного камня будет достаточно, чтобы большинству островитян и в голову не пришло соваться в Черный Город. Тех же, кого в вашем образе жизни устраивает не все, будет ждать Найлан... или Кандар.
      - Ты намерен привечать всех смутьянов и еретиков?
      - Я не жрец Храма, - фыркает Доррин. - Отец, дорогой, ты допустил простую ошибку: так и не понял разницу между нежеланием что-то принять и желанием что-то создать. Но в одном ты был прав.
      Оран молча ждет.
      - И сталь, и идеи нуждаются в закалке и охлаждении. Менять нужно только то, что нельзя не менять.
      - Знаешь, сынок, - прокашливается Оран, - а ведь ты действительно выдающийся человек. Мне до тебя далеко.
      - Чепуха, - краснеет Доррин. - Я просто сделал то, что было нужно.
      - Так оно и есть, - кивает Оран. - Только вот откуда ты знал, что именно необходимо делать? Ведь многие попросту не знают, что делать. А другие, может, и знают, но все равно не делают.
      Поднявшись, рослый маг подходит к сыну и кладет руки ему на плечи.
      Доррин не в силах вымолвить ни слова. Глаза его горят, и причиной тому не столько долгожданное одобрение отца, сколько мысль обо всех тех, кто заплатил, платит и будет платить высокую цену за осуществление его замыслов. О таких людях, как Кадара, Петра, Квента или тот сраженный рядом с ним на палубе Черный боец, имени которого он даже не знал.
      - Твоя подруга права, сынок, - продолжает маг. - Ты великий человек, пусть твое имя и не будет звучать рядом с именем Рибы или даже Креслина с Мегерой. Я даже подозреваю, что в этом тебе повезло больше всего.
      - Тем паче что быть живым инженером стократ лучше, чем мертвым героем, - подхватывает молчавшая до сего момента Лидрал, взяв Доррина за руку.
      - Ну что ж, тебе нужен отдых, и я не буду тебя утомлять, - заключает Оран. - Но когда поправишься, приезжай к нам в любое время. Везде на острове тебя ждет радушный прием. Совет решил бы это и без меня, но я рад, что могу согласиться с этим, не кривя душой. Но хотя ты повсюду желанный гость, - на худощавом лице волшебника появляется улыбка, - я понимаю, что настоящий твой дом именно здесь. В конце концов, ты ведь инженер магии.
      CLXXXIII
      Завихрения в зеркале не мешают видеть примерно дюжину кораблей под флагами с красной молнией, плывущих по направлению к Великому Северному Заливу. Керрил поднимает палец, и изображение в зеркале исчезает.
      - Ну, что теперь?
      - Ты пошлешь новый флот, на сей раз такой, командиры которого будут следовать приказам, - лениво произносит Ания, откинувшись на стуле. Взгляд ее устремлен за окно, на высокие серые облака. На столе между нею и окном, кроме зеркала, находится таз с холодной водой,
      - Стирол был прав, - говорит Керрил, поглядывая на стоящую на отдельном маленьком столике шкатулку с золотым амулетом. Слова его звучат так, словно он напрашивается на вопрос.
      - Уж не хочешь ли ты сказать, - в голосе Ании появляются суровые нотки, - что намерен позволить этому ничтожеству с Отшельничьего унижать нас и дальше?
      - Ания, Равновесие существует независимо от нашего желания. Мы можем принять его или бороться с ним, но замечу, что все избиравшие последний путь заканчивали плохо. Мудрость заключается в том, чтобы использовать Равновесие в своих интересах.
      - Керрил, твои слова звучат так, словно ты намерен смириться. А этого мы допустить не можем! - заявляет рыжеволосая волшебница, гневно выпрямляясь в кресле.
      - Может, ты все-таки послушаешь меня? Хуже-то не будет.
      - Я слушаю, - голос Ании холоден, но за глазами бьется белое пламя.
      - Этот кузнец-чародей строит машины, в которых используется пар. Пар представляет собой форму хаоса, и коль скоро он подчиняет хаос гармонии, стало быть, сила используемой им гармонии очень и очень велика. А следовательно, чем больше своих машин он построит, тем больше хаоса будет привнесено в мир. И в конечном счете это сделает сильнее нас, ибо сила гармонии будет замкнута в машинах и ограничена ими.
      - Итак, ты собираешься поощрять постройку им этих машин? Машин, с помощью которых он станет нападать на наши корабли и уничтожать их? Хаос это безусловно усилит, но какую пользу сможем извлечь из такого усиления мы - это другой вопрос!
      - Не будет он ни на кого нападать, - отмахивается Керрил, указывая на пустое зеркало. - Будь у него такое желание, он потопил бы весь этот флот с помощью своего маленького судна. Но он этого не сделал, и не по мягкотелости и недомыслию. Считать идиотом человека, уничтожившего одного за другим Джеслека и Фидела, было бы с нашей стороны оплошностью.
      Подойдя к столу и стоя спиной к Ании, он снимает свой амулет, открывает шкатулку и вынимает оттуда другой. Покрытый позолотой металл жжет его руки.
      - К тому же ты видела его корабль. Много ли толку было бы для нас, даже сумей мы его захватить? Наши стражи неспособны даже прикоснуться к черному железу.
      - Очень жаль, дорогой Керрил, что тебе придется последовать за Стиролом, - говорит Ания, вставая и подходя к нему сзади.
      - В этом я не уверен, - отзывается Керрил, оборачиваясь к ней с амулетом в руках. - Но эту вещицу ты можешь надеть. Тебе ведь всегда этого хотелось!
      Быстрым движением он набрасывает цепь на ее шею.
      Огненный обруч выжигает позолоту и белую ткань. С безумным криком Ания пытается сорвать цепь из раскаленного железа, но Керрил хватает ее за запястья.
      - Видишь, дорогая, оказывается, я не так туп, как тебе казалось. Конечно, по части могущества мне со Стиролом или тобой не тягаться, но что касается ума - это другой вопрос.
      В комнату вступают три стража с цепями из холодного железа.
      - Я нужна тебе! - кричит рыжеволосая волшебница, когда стражи заковывают ее в кандалы.
      - Нужна, дорогая, еще как нужна. Ты послужишь превосходным примером для будущих интриганов. Мы запечатлим эту сцену, зафиксируем изображение и распространим его. Поверь, с этими украшениями, - он кивает на цепи, - ты выглядишь просто сногсшибательно. Прощай, Ания.
      Улыбнувшись, Керрил подает знак старшему стражу, а сам опускает обожженные руки в таз с холодной водой.
      CLXXXIV
      Лидрал разматывает черный шнур, свободно роняя его на свежую весеннюю травку. Доррин следует за ней с тяжелыми кольями и молотом из черного железа. Короткими ударами он вбивает колья в землю и натягивает на них шнур.
      Со временем они добираются до пыльной дороги, проходящей по самой середине полуострова. Вбив еще один колышек на восточной стороне тракта, Доррин берет висящий на поясе нож и, обрезав шнур, крепко привязывает его к этому столбику. Затем они двигаются в западном направлении, пока не оказываются на каменистом уступе над западным побережьем. Вбив последний кол, Доррин поворачивается и смотрит на темно-зеленые волны, увенчанные белыми шапками пены.
      Лидрал стоит рядом с ним. Его руки крепко сжимают ее плечи.
      - Будет ли этого шнура достаточно? - спрашивает она, сняв широкополую шляпу и отбросив назад светло-каштановые волосы.
      - Это всего лишь символ, обозначение того места, где, как и было обещано Совету, будет возведена стена. Все наши люди будут жить на этой территории, покидая ее лишь с целью торговли или чтобы навестить близких. А машины, корабли и прочие устройства, внушающие Орану такую тревогу, всегда пребудут за стенами города. Найлана, Черного Города кузнецов гармонии.
      - Мне больше нравится название "инженер магии", - отзывается она, покачав головой. - Да знаю, знаю... мы не хотим лишний раз привлекать внимание к тому, что здесь создаются хитроумные механизмы. Ты уже не раз на это указывал.
      - Дело не только в Совете, который их не приемлет. Я согласен с ними в том, что появление слишком мощных, основанных на гармонии машин может привести к усилению хаоса.
      - Ты думаешь, такое и вправду случится?
      - Коль скоро в мире есть такие люди, как мы, - ухмыляется Доррин, то, конечно же, да. Но очень нескоро. И решать эту проблему придется кому-нибудь другому, - он целует ее в щеку и добавляет: - А нам с тобой надо разобраться со своими.
      - У нас есть проблемы? - спрашивает Лидрал, обвивая руками его шею.
      - Да вроде были... - успевает сказать он, прежде чем их губы сливаются в подтверждение того, что последняя проблема уже решена.