- Так чем я могу тебе помочь?
      - Я хочу, чтобы ты рассказал об этом матушке. И объяснил ей, что у меня нет желания снова отправляться в изгнание.
      - Но тебя никто и не отправляет.
      Глаза Доррина темнеют, уподобляясь стали.
      - Я хочу спасти Отшельничий, - произносит он. - Сделать это сейчас можно лишь с помощью моих кораблей. Оран вбил себе в голову, что для острова лучше оставить все как есть. Он будет пытаться убедить в своей правоте Эллну и Видельта, а я не могу одновременно строить корабль и доказывать, что не являюсь поборником хаоса. Нельзя быть механиком и политиком одновременно.
      Он старается не обращать внимания на укол головной боли, напомнивший, что его обращение к брату и есть своего рода попытка заняться политикой.
      - По-моему, ты как раз этим и занимаешься, - смеется Кил.
      - Наверное, ты прав. Но что мне еще остается?
      - Не стоит толковать с ними об оружии. Они и так знают, что ты способен создать нечто ужасное. Лучше я попробую объяснить им, что ты беспокоишься о судьбах своих людей, а позиция отца делает их положение неопределенным. У тебя ведь тут уже человек тридцать, и народ будет сюда стекаться. Тьма, да я и сам не прочь здесь поселиться.
      - Честно говоря, я не считал, сколько людей к нам прибилось, хотя мы рады каждому. Не говоря уж о тебе, хотя рынок для сбыта улова у нас пока маловат.
      - Будет больше, - смеется Кил. - Тебе не нужна сила. Если тебе что и требуется, так это время.
      Доррин, которому слишком часто приходилось прибегать к силе, не может не признать правоту брата. Вопрос, однако, в том, дадут ли ему Белые и Совет это самое время?
      - Ты прав. Но мне все равно тревожно.
      - Пустить в ход силу никогда не поздно, - замечает Кил. - Но зачастую можно обойтись и словами. На матушку, например, твои письма очень даже подействовали.
      - Положусь в этом на тебя, - говорит Доррин. - Хочешь взглянуть на эскиз моего нового корабля?
      - Я шел сюда мимо стапеля и видел строящийся корпус. Все как на модели: низкая осадка, длинный киль и прочее.
      - Я покажу тебе чертеж. Подожди здесь.
      Нырнув в дом, в скудно обставленную комнату, которую он делит с Лидрал, юноша торопливо выхватывает из-под железной чушки большой лист.
      - Вот, смотри, - он расстилает перед братом чертеж.
      - Очень глубокая осадка, - повторяет Кил. - Мачт нет вовсе, а борта над самой водой.
      - Это военный корабль. Боевой.
      - Выглядит зловеще. Название уже есть?
      - Пока нет. Нужно что-то черное, только вот что?
      - Название должно быть подходящим случаю. Скажем, "Черный Кузнец" или "Черный Боец".
      - Это ведь и не кузнец, да и не боец.
      - Значит, "Черный Молот".
      Доррин поджимает губы.
      - Это, пожалуй, лучше всего, что приходило мне в голову. Ладно, там посмотрим, - он скатывает лист и добавляет: - Ты ведь мне рыбу присылал, а я так и не поблагодарил тебя ни за это... ни за то, что ты был здесь одним из немногих, кто пытался меня понять.
      - Ты же всегда помогал мне, - отзывается Кил. - А я бы и рад ответить тем же, да никогда не мог ничего для тебя сделать. А теперь вот могу, - он встает и, глядя на пенящиеся за горловиной гавани белые барашки, добавляет: - Похоже, ветер налаживается. Нельзя его упускать, команда мне не простит. Наведаюсь, когда смогу.
      Он неуклюже прижимает брата к груди и спешит к причалу.
      Проводив Кила взглядом, Доррин уносит стаканы на кухню.
      "К сожалению, - думает он, - без силы и оружия не обойтись. Как это ни печально, но ракеты рано или поздно потребуются. Белые не станут вечно сидеть сложа руки".
      CLXVII
      Доррин сидит на скамье террасы - он ждет Лидрал, чтобы повидаться с ней до того, как придет время отправляться на верфь.
      Над бухтой, которая его трудами постепенно превращается в настоящую гавань, с криками кружит чайка. Теперь по обе стороны от деревянного причала на добрые две сотни локтей тянутся каменные стены. Уже началось строительство каменной пристани. Строителей хватает. Люди прибывают даже из таких дальних мест, как Край Земли.
      Юноша встает, и как раз в этот миг появляется Лидрал.
      - Я тебя ждал.
      - А я думала, ты пошел к Тирелу.
      - Сейчас пойду. Только посидим чуток...
      - Мне нужно собираться в поездку, - говорит Лидрал, усаживаясь рядом с ним. - Говорят, на той восьмидневке пришвартуется торговый корабль из Бристы.
      Юноша обнимает ее, крепко сжимает ее плечи, но тут же убирает руку. Прошло больше года, но прежняя физическая близость до сих пор остается для них недоступной.
      - Прости, - произносит она.
      - Это ты меня прости, - он целует ее в щеку и быстро сбегает вниз по ступеням. К глазам его подступают слезы. С полпути Доррин оборачивается, но Лидрал уже зашла в дом.
      Вскоре юноша останавливается перед черным приземистым зданием оружейной. Хорошо, что ему достало разумения предусмотреть в плане много открытого пространства между домами. Правда, и тут имеются свои сложности. Поселение-то разрастается, причем очень быстро.
      Рядом с оружейной Кадара разрабатывает раненую руку с помощью небольшой гири.
      Дело идет к осени, но солнышко с утра пригревает совсем по-летнему. Полное безветрие и сине-зеленое, слегка подернутое дымкой небо сулят жаркий день.
      Рейса упражняется с железным ломом, вдвое превосходящим по тяжести настоящий меч. Рядом с ней Петра и несколько других молодых женщин. Рейса и Кадара недавно начали формировать отряд самообороны. Многих Доррин не знает даже по именам.
      Позади оружейной заложен еще один фундамент - будущих казарм Черной стражи нового портового города. Скоро новообученные бойцы переберутся из палаток сюда.
      По ходу дела Пергун превратился в главного зодчего и строителя: и оружейная, и портовые склады, и казармы - все это его детища. Доррин чувствует, что поселение уже обретает свое лицо. Люди стекаются сюда со всего острова. До сих пор новыми поселенцами становились последовательные приверженцы гармонии, однако основатель города отдает себе отчет в том, что так не будет продолжаться вечно. Мысль о том, что у него может возникнуть необходимость по примеру Совета отправлять кого-то в изгнание, заставляет его поежиться. Чтобы избавиться от неприятных раздумий, он торопится к верфи, где Тирел наверняка корпит над какой-нибудь новой деталью.
      А вот и сам Тирел.
      - Мастер Доррин! Ты уверен, что новая машина не потянет больше, чем на четыреста стоунов?
      - Надеюсь, в ней будет не больше двухсот пятидесяти, но нам нужно учесть еще и вес баков с водой и ящиков с углем.
      - И носовые и кормовые бункеры выполнены по-новому, - говорит Тирел, указывая на наклонные желоба. - Но... ты точно уверен, что это маленькое чудище не пойдет ко дну?
      - Не должно, - бормочет Доррин, надеясь, что не раз проверенные и перепроверенные расчеты не подведут.
      - А имя для чудища ты уже подыскал?
      - Почему ты все время называешь корабль чудищем?
      Оба собеседника смотрят на почти законченный корпус. Для спуска его на воду уже прорыт специальный канал, а бухта углублена с помощью взрывов и установленной на "Черном Алмазе" землечерпалки.
      - Потому что это и есть черное чудовище, предназначенное исключительно для уничтожения. У него даже нет грузовых трюмов. Только машинное отделение, отсеки для бойцов да много оружия.
      - Ты сам говорил, что я не могу сделать его больше... да я и вправду не могу. Тьма, действительно не могу!
      - Тем паче что тебе никто не помогает.
      - Да помогают мне, только... - Доррин и впрямь считает, что помогают ему больше, чем он того заслуживает, только вот деньги кончаются, а корпус и машина еще далеки от завершения. Неожиданно Доррин говорит: - Давай назовем его "Черный Молот".
      - Подходящее название, какое и мог дать кузнец, - Тирел кашляет и меняет тему: - Пойдем взглянем на опоры у главного вала. Тут твой глаз нужен.
      Доррин глубоко вздыхает.
      Всякий раз, когда у него с Тирелом заходит разговор о корабле, обнаруживается, что примерно с полдюжины деталей необходимо доработать, усовершенствовать, а то и заменить на новые.
      Оба мастера взбираются по лестнице и бочком пробираются по балкам, на которые будет настлана платформа, поддерживающая двигатель.
      - Смотри, - говорит Тирел, указывая на беспокоящий его узел. - Если мы сделаем все по чертежу, то при сильной вибрации вала все полетит.
      - Ну, и что ты предлагаешь? - спрашивает Доррин, сразу понимая, что судостроитель прав.
      - Нужно поместить прямо под валом несколько дополнительных балок, без жесткого соединения их с корпусом. Они будут удерживаться на месте своим весом, но как бы ни была сильна вибрация, это не приведет к разрыву крепления.
      - А сколько это добавит веса?
      - По сравнению со всем твоим железом сущую безделицу - стоунов пятнадцать.
      Доррин однако вовсе не считает пятнадцать стоунов безделицей. Корабль следует сделать как можно легче, и если придется утяжелить на пятнадцать стоунов крепления, значит какой-то узел следует на столько же облегчить. Тирел заботится о прочности, но следует подумать и о скорости.
      - Займись этим, а я подумаю, где можно убавить весу.
      В этот миг внимание Доррина привлекает стук колес. К стапелю подкатывает тяжелый фургон. Доррин видит на козлах Хегла, а рядом - женщину в облачении целительницы. Свою мать.
      - Извини, Тирел, - Доррин торопливо спускается вниз, гадая, что могло заставить матушку предпринять столь дальнее путешествие. Что-то неладное с отцом? Или Совет передумал, и она хочет его предупредить?
      Фургон доверху нагружен всякой всячиной, от детской колыбельки до корабельных гвоздей и болтов.
      Соскочив с козел, Ребекка с улыбкой машет сыну рукой и, отступив в сторонку чтоб не мешать, говорит:
      - Принимайся за разгрузку.
      Доррин поворачивается к фургону.
      - А я бы оставил это на Тирела, - хмыкает Хегл, откидывая задний борт.
      - Основательный народ кузнецы, - заявляет подоспевший Стил, скатывая по доске бочонок. - Ежели что закажешь, так привезут все, о чем просил. И даже больше.
      Доррин, одно за другим, сгружает два корабельных тесла, а при виде бочарного струга удивленно поднимает брови:
      - Какое отношение это имеет к верфи?
      - Тирел сказал, что для твоего чудища надо будет сделать несколько специальных бочек.
      - Чтоб ты знал - у "чудища" теперь есть имя. "Черный Молот". Кил подсказал, мой братец.
      - "Черный Молот", вот оно как. Ты, надо думать, собираешься молотить этим молотом Белых, - Хегл отставляет в сторону несколько лопат и две мотыги. - Вот эти вещицы сделаны специально для Рейсы, чтоб ловчее управляться одной рукой, а эта, - он показывает мотыгу поменьше, - для старой целительницы. Легкая, как перышко.
      - Ну, стоило ли тебе так утруждаться?
      - Еще как стоило! Давно работа не была мне так в радость.
      Доррин смотрит на мать, но та молча улыбается.
      - Ну, здесь все, - заявляет Хегл после того, как последний бочонок с палубными гвоздями оказывается на земле. - Я поеду дальше. Кое-что мне нужно доставить прямиком к Кадаре.
      Подав матери руку, Доррин помогает ей взобраться на козлы, а сам запрыгивает в фургон сзади.
      Возле жилого дома Хегл останавливает фургон и ставит его на тормоз. Из кузницы доносится звон Яррлова молота, а в самом доме, по дневной поре, нет никого, не считая Мерги и Фризы.
      - Где Кадара? - интересуется Хегл.
      - Думаю, возле оружейной, - Доррин указывает в сторону фундамента будущих казарм.
      - Я вижу, там пока разгружаться некуда. Придется здесь.
      С помощью Доррина кузнец затаскивает в комнату Кадары мебель - кровать со съемным матрасом, детскую колыбельку и маленький столик.
      - Остальное привезу в следующий раз, - говорит Хегл, утирая лоб. Хочу сейчас поехать навестить дочурку.
      - Ладно, только потом приходи обедать.
      Фургон, громыхая, катится в сторону оружейной, и Доррин с Ребеккой провожают его взглядом.
      - Вот уж не ждал, что ты возьмешь да приедешь, - говорит Доррин матери, когда грохот стихает.
      - Кил сказал, что тебе может потребоваться моя помощь.
      - Ты уже помогла. Поблагодарить за одно то, что ты сделала для Пергуна - так у меня слов не хватит.
      Глядя сверху вниз на стройную, словно бы неподвластную возрасту рыжеволосую женщину, Доррин переминается с ноги на ногу.
      - Ты по-прежнему как маленький... вот и малышом так переминался, стоило мне на тебя взглянуть. А чего робеть, небось я тебе муравьев в кровать не подсыплю! - она ласково улыбается сыну и добавляет: - У меня разговор насчет Лидрал.
      - Физически она в порядке.
      Доррин жестом указывает на скамью, а когда мать присаживается, устраивается с краю, лицом к ней.
      - Понимаю, - сдержанным тоном произносит Ребекка, - но... у меня все же есть кое-какой опыт.
      - С этим не поспоришь, - грустно усмехается Доррин. - Если хочешь повидать Лидрал, она на складе.
      - Я видела ее по пути сюда - мимоходом, из фургона. Мне хотелось сначала поговорить с тобой. Если ты хочешь, чтобы я...
      - Еще как хочу! Мы уже почти потеряли надежду. Рилла испробовала все, что могла придумать, да и я тоже.
      Ребекка понимающе кивает:
      - Прежде всего мне нужно точно знать, что сделали Белые.
      - Вот этого я как раз точно не знаю. Они пытали ее, избивали, всячески мучили... Мучения были самыми настоящими, ушибов и рубцов на ней осталось множество, но при этом они ухитрились каким-то образом внушить ей, будто ее мучителем являлся я. Да так внушить, что даже прекрасно зная, что ей навязали ложные воспоминания, она ничего не может с собой поделать. Вообще-то их цель заключалась в том, чтобы заставить ее убить меня, но из этого ничего не вышло.
      - Ее изнасиловали? - невозмутимо спрашивает Ребекка.
      - Нет. Во всяком случае, у нее таких воспоминаний не осталось. И повреждений... такого рода... не было.
      - Ох... - вздыхает целительница. - Есть у меня кое-какие соображения, хотя... Это очень непросто.
      - Какие соображения?
      - Сперва мне хотелось бы поговорить с Лидрал. И решение предстоит принять ей. Я не вижу причины, по какой бы она могла отказаться, но... это ее тело и ее выбор.
      Доррин хмурится. Слова матери звучат так, словно речь идет о чем-то страшном.
      - Это не больно и не опасно, - заверяет мать, заметив его взгляд. Возможно, даже приятно, но... Исцеление потребует времени и внимания, в том числе и твоего. Особенно твоего. Тебе придется принимать в расчет не мужские потребности, а ее нужды.
      - Понятно.
      - Вот в этом я позволю себе усомниться, - улыбается Ребекка.
      Доррин краснеет, и мать переводит разговор на другую тему:
      - Расскажи, как идет постройка твоего корабля.
      Доррин опускает глаза.
      - Тьма! Я не твой отец и давно достигла возраста, позволяющего принимать самостоятельные решения. Мне-то казалось, что тебе это известно! - резко произносит целительница.
      - Ну что ж... Мы решили назвать его "Черный Молот". Это было предложение Кила...
      CLXVIII
      - Совет хочет знать, что ты намереваешься предпринять.
      Взгляд Ании падает на лежащее на столе пустое зеркало. Стирол делает жест, и белый туман рассеивается. Появляется изображение - столь устойчивое и четкое, что можно подумать, будто это картина. В узкой бухте стоит у причала черный корабль. На склоне над гаванью виднеются пять строений из черного камня.
      - Смотри. Ты припоминаешь случай, чтобы вид был таким четким?
      - Нет.
      - Я тоже. И не знаю, какой аспект Равновесия мог породить подобное чудовище.
      - Совет обеспокоен. Они желают, чтобы ты принял меры.
      - Замечательно! Только вот хотелось бы знать, какие? Может быть, направить против Отшельничьего флот? Большого ума для этого, - Стирол фыркает, - не надо, но будет ли толк? Стоит ли нападать на остров, зная, каково Белым стражам иметь дело с мечами из черного железа? Или ты хочешь, чтобы одна из изобретенных им штуковин разнесла тебя в клочья? Как великого Джеслека?
      - Черные разобщены, - спокойно возражает Ания. - Многие из них не меньше нашего хотят спровадить этого Доррина куда подальше.
      - Может, и так, но откуда, в таком случае, взялись все эти люди, помогающие ему строить новый город? Он что, привез их всех из Спидлара на своем суденышке? И потом, они ведь сплошь Черные. Стало быть, этот малый не создает на острове очаг хаоса, хотя лишь демонам ведомо, как такое возможно, - Стирол устало потирает лоб.
      - Но почему ты не можешь послать флот? Народ на Отшельничьем не воинственный, и у них едва ли наберется с десяток пригодных для боя судов. Да и те рассеяны по разным морям. Совет ждет от тебя действий, - холодно повторяет Ания.
      - Действуй сама, - предлагает Стирол, протягивая ей амулет. - Бери и решай.
      - Я не Джеслек, меня не проведешь, - качает головой рыжеволосая волшебница.
      - Либо бери амулет, либо заткнись! - рычит Высший Маг. Рука Ании поднимается, но тут же падает.
      - Но кому-то ведь все равно нужно что-то сделать, - со вздохом произносит она.
      - Почему?
      - Ты что, хочешь сидеть сложа руки и ждать, пока этот... странный кузнец не откует из черного железа такие орудия гармонии, какие обеспечат Отшельничьему вечное господство над Восточным Океаном?
      - Я в нем особой опасности не вижу. Он же не вечен.
      - А ведь злосчастный Дженред говорил то же самое, - хрипло смеется Ания. - Креслин тоже в конце концов умер, однако прожил достаточно долго для того, чтобы ты - Высший Маг Фэрхэвена - боялся открыто выступить против Отшельничьего. Неужто ты хочешь, чтобы тебя запомнили в веках как человека, уступившего Отшельничьему господство над всем Кандаром?
      - Нет, - хмыкнув, Стирол кладет амулет на стол рядом с зеркалом, и изображение вновь затягивается туманом. - Ты хочешь действовать, так действуй. Бери амулет или отдай его кому-нибудь другому.
      - Стирол, я прошу тебя!
      - А я отказываюсь.
      Ания кивает в сторону двери, и в комнату входят трое стражей с кандалами в руках. За их спинами стоят три Белых мага.
      - Все предсказуемо, Ания, - смеется Стирол. - Вы толкуете о действиях, а годитесь лишь на то, чтобы заковать меня в цепи.
      Глаза Ании вспыхивают, пальцы сжимают рукоять кинжала из белой бронзы. Яркая вспышка наполняет комнату жаром и клубами белого дыма. Зеркало на столе взрывается, и двое из стражей распадаются в оседающий на каменные плиты пепел.
      Прежде чем дым успевает рассеяться, Ания, бросив взгляд на пол, на пустое белое одеяние и горстку золы, берет амулет со стола и, повернувшись к остальным магам, говорит:
      - Возьми его, Керрил. Ты заслужил.
      - Нет, - печально отзывается Керрил, глядя на превращающуюся в туман и тающую белую золу. - Заслужила амулет ты, но я приму его, если таково твое желание.
      - Вот и хорошо. А сейчас нам нужно спланировать нападение на Отшельничий.
      - Как тебе угодно.
      Ания закрывает за собой дверь.
      CLXIX
      Закрыв дверь спальни, Доррин поворачивается к Лидрал.
      - Тебе не обязательно это делать, - говорит она.
      - А что я могу потерять? - отзывается он.
      - Мало ли что? - натянуто смеется она. - Может быть, терпение, а то и самоуважение.
      - Ладно, делать-то что?
      - Ложись на живот.
      - На кровать?
      - Нет, на пол... - Лидрал прыскает. - Конечно, на кровать. Может, характер у меня и не мед, но я все-таки не настолько жестока! К тому же мне не хочется вытаскивать потом занозы.
      Доррин стягивает сапоги и, не раздеваясь, ложится на кровать.
      - Что дальше?
      - Ничего особенного. Просто лежи, а я буду массировать твою спину. Твоя матушка считает, что это поможет восстановить нашу близость и даст мне инстинктивное понимание того, что ты не способен причинить мне боль.
      - Но...
      - Знаю! Но ведь попытка не пытка?
      Доррину хочется пожать плечами: она права. Они использовали все возможные средства и, поскольку все оказалось тщетно, терять им уже нечего. Он ощущает запах Лидрал, так остро напоминающий об их былой близости. Глаза его горят, и он не поворачивается к ней, когда ее пальцы разминают его плечи и спину.
      - А ты окреп, мускулы нарастил.
      - Да разве это мускулы?
      Постепенно он расслабляется, дыхание его становится глубоким и ровным.
      - Как себя чувствуешь? - спрашивает Доррин.
      - Тсс... - вроде бы шутливо, но с ноткой раздражения шикает Лидрал. Не мешай мне работать.
      Поскольку дышать, уткнувшись носом в перьевой матрац, не так-то просто, Доррин довольно скоро пытается приподнять голову, но все равно чихает.
      Из-за окна слышатся обрывки фраз:
      - ...раньше думал, что черный камень нагоняет тоску...
      - ...поразительная разница...
      - ...думаешь, мастер Доррин маг, настоящий маг?
      Лидрал встряхивает руками и откидывается назад.
      - У меня пальцы устали.
      - Неудивительно, ты долго этим занималась.
      Доррин переворачивается на спину и привлекает ее к себе.
      - Нет... я не...
      Юноша разжимает объятия, словно схватился за раскаленное железо, и садится так, что между ними только небольшое расстояние.
      - А теперь ты проделаешь то же самое, - заявляет она. Доррин принимается разминать ее лопатки.
      - Давай посильнее, я не стеклянная.
      - Посильнее так посильнее.
      Руки Доррина постепенно опускаются чуть ниже ее спины.
      - Что-то ты расшалился, - замечает она, и вновь в ее вроде бы игривом тоне слышится нотка раздражения.
      Его пальцы немеют, и он останавливается.
      - Что дальше?
      - Подожди немного, сам увидишь.
      На ее лице вспыхивает, но тут же исчезает улыбка.
      - Я понял, - говорит Доррин и, пожав ей руку, ложится.
      Задув лампу, она быстро сбрасывает одежду и надевает длинную сорочку. Доррин, как уже привык, не смотрит в ее сторону, но ему приходится прилагать усилия, чтобы сделать участившееся дыхание ровнее и глубже.
      В молчании они лежат рядом, слегка соприкасаясь руками. Тишина гнетет настолько, что Доррин был бы рад и комариному писку.
      Хотя ему довелось пережить временную слепоту и мучиться головными болями, на долю других выпадали и большие страдания. И хотя все прикидки по-прежнему убеждают его в том, что Равновесие механически слепо, он тихонько вздыхает в темноте. Неужто мир представляет собой не более чем механизм? Но почему в таком случае верования и устремления приверженцев гармонии значат еще меньше, чем воззрения тех, кто использует разрушительную силу хаоса? И почему многие из числа несомненных последователей гармонии напрочь отвергают его машины? Почему бы им не взглянуть на гармонию по-новому?
      Поняв, что Лидрал заснула, Доррин прикрывает ее одеялом и откидывается в постели, рассеянно уставясь в потолок.
      Снаружи доносится свист ветра да отдаленный шелест прибоя.
      CLXX
      Под холодным осенним ветром колышутся бурые травы. Пыль вздымается над Трактом, по которому катится тяжело нагруженная подвода. С рудника доставили последнюю партию железа, предназначенного для "Черного Молота". Стекла в окнах большого дома дребезжат под напором ветра, словно он испытывает задание на прочность.
      Сидящая на террасе Лидрал зябко кутается в плащ. Доррин обнимает ее за плечи, но тут же убирает руку. Джеслек, обрекший их на такую пытку, уже мертв, а их мучения никак не закончатся.
      - О чем задумался? - спрашивает она.
      - О людской жестокости. И мысли у меня жестокие.
      - Так ведь гневом на Белых дела не поправишь, - ласково говорит Лидрал касаясь его теплой рукой. - Ты ведь знаешь, я тебя люблю.
      - Я тоже.
      Новый порыв холодного ветра спутывает их волосы, и он снова на миг обнимает ее за плечи.
      - Ты к Тирелу? Будешь испытывать новый двигатель? - спрашивает она.
      - Пока еще трудно назвать его новым. Как раз с некоторыми новыми деталями и у меня, и у Яррла возникли затруднения. Понимаешь, кривошипно-шатунный механизм...
      - Ты не находишь, что устройство, предназначенное для того, чтобы упростить управление кораблем, могло бы называться не так мудрено?
      - Так всегда бывает... - начинает Доррин, но осекается.
      - Что случилось?
      - Да так... мысль одна в голову пришла. Мне подумалось, что Оран, при всей его неправоте, в чем-то и прав. Понимаешь, паруса позволяют тебе использовать природную силу ветра, но под простым парусом ты плывешь только туда, куда он дует. Однако более сложное парусное вооружение позволяет идти под углом к ветру или даже против него. Мой двигатель, созданный на основе гармонии, позволяет идти против природного порядка. Однако по некотором размышлении становится ясно, что природный порядок не так уж гармоничен. Бури - явление естественное, однако в них присутствуют оба начала, и гармония, и хаос. Таким образом, утверждая, что, создавая машины, я иду против природного порядка, отец совершенно прав. Но он ошибается, полагая, будто все в природе основано исключительно на гармонии. Естественное не тождественно гармоничному - надо будет записать это и вставить в книгу.
      - В ту книгу о гармонии, которую ты пишешь с тех пор, как я тебя знаю? - спрашивает Лидрал, поежившись на ветру. - Холодно здесь.
      Доррин кивает.
      - А почему бы не дать ее прочесть твоему отцу?
      - Сначала ее надо скопировать.
      - Мы с Петрой можем взяться за это. Меня, чтоб ты знал, учили писать на Храмовом наречии.
      Доррин смотрит вниз, туда, где у каменного причала стоят "Черный Алмаз" и "Собиратель" - рыболовное суденышко Кила. Место еще есть - Рейса позаботилась о том, чтобы к новому пирсу могли одновременно пришвартоваться четыре корабля размером с "Черный Молот". Старую деревянную пристань рачительный Пергун разобрал, а доски пустил на строительство второго склада.
      - Спущусь-ка я к складу, - говорит, вставая, Лидрал. - А ты попытайся не забыть о мелочах, вроде сырорезок или игрушечных мельниц.
      - Постараюсь заняться этим, как только закончим испытание.
      Он заключает Лидрал в объятия, и ее руки обвивают его шею.
      Их губы соприкасаются, и это уже настоящий поцелуй. Только вот длится он совсем недолго.
      Отстранившись, Доррин ухмыляется.
      - Чувствуешь улучшение? - спрашивает Лидрал.
      - Конечно.
      Она возвращается в дом за списком товаров, предназначающихся для отправки следующим судном, а он торопится к Тирелу.
      Тот уже спустил "Молот" по усыпанному гравием накату на половину пути к воде, так что корабельная труба больше не находится под навесом. Работа над корпусом завершена, и Доррин, в который раз пробегая пальцами по лакированному черному дубу и металлическим пластинам, восхищается совершенством обтекаемой формы. Тонкие железные пластины над ватерлинией сливаются с дощатым дном так, что переход от металла к дереву почти незаметен. Медная обшивка могла бы добавить днищу надежности, однако на это нет ни времени, ни денег. Ни Совет, ни Фэрхэвен его пока не тревожат, однако Доррин ничуть не сомневается в том, что довольно скоро ему придется иметь дело и с тем и с другим.
      Он направляется к корме, где осталось установить кожух для вала и гребного винта - пожалуй, самого большого инструмента, какой доводилось делать ему и Яррлу. Одна полировка лопастей заняла почти три дня и потребовала сооружения особой лебедки.
      - Это ж какая прорва железа, мастер Доррин! - с придыханием произносит Стил, направляющийся наверх с материалами для отделки рулевой рубки. - Куда больше, чем винт "Черного Алмаза"!
      - Надеюсь, что он будет развивать большее усилие при меньшей скорости вращения вала, - отзывается Доррин.
      - Знаешь, мастер Доррин... я это... как бы сказать... - Стил смущенно кашляет.
      - Ну, в чем дело? - добродушно интересуется Доррин.
      - Задумался я, стало быть, о черном железе. Всяк знает, что оно сковывает магию... вроде, оно всегда так было. Но мне не совсем понятно, зачем ты обшил борта пластинами. Ведь неспроста же.
      Доррин озирает корабль, представляя его себе уже завершенным, с железной трубой и железной обшивкой бортов, мостика и обеих рубок. Мачт у "Молота" нет, однако на палубе, на случай отказа двигателя, имеются два мачтовых ствола, куда можно установить низкие временные мачты. Вообще-то настоящие мачты со сложным парусным вооружением были бы для машины хорошим подспорьем, но "Молот" слишком мал для дополнительной нагрузки.
      - Железо и магия... - бормочет Доррин, откликнувшись, наконец, на вопрос Стила. - Ты видел когда-нибудь, каким становится железо в горне?
      - Оно раскаляется... вроде как краснеет.
      - Точно, становится вишнево-красным. Это потому, что железо поглощает жар пламени, вбирает его в себя. Так вот: магия подобна жару, это тоже своего рода энергия, и железо способно поглощать ее, как и энергию огня. Особенно - черное. Вот почему некоторые магистры имеют щиты из черного железа. Будут они и у бойцов на борту "Молота". А обшивка - это своего рода щит для всего корабля.
      - Звучит убедительно, - кивает Стил, - а это что, секрет? Я имею в виду, для других магов?
      Доррин хмурится. То, что черное железо защищает от магического огня, общеизвестно, но теоретическое объяснение этому он нашел сам. В книгах ему ничего подобного не попадалось.
      - Не то, чтобы секрет, но к таким выводам я пришел самостоятельно. Никто меня этому не учил.
      Стил задумчиво кивает:
      - Спасибо за разъяснение, Мастер Доррин. С твоего позволения я отнесу это мастеру Тирелу. Он, небось, заждался.
      - Скажи, что я сейчас поднимусь.
      Стил уходит. Тщательно осмотрев корпус, Доррин поднимается на главную палубу, а оттуда, по временной приставной лестнице, в машинное отделение. Ни стены, ни постоянный трап не могут быть установлены, пока все узлы механизма не смонтированы и не испытаны. Сейчас из всей системы зубчатой передачи установлено только главное маховое колесо, но сборка самой машины завершена. Яррл уже прогревал паровой котел на низких температурах, что позволило обнаружить недоработки - течь в трубопроводе и, к сожалению, необходимость заменить паровые входные клапаны обоих цилиндров.