- А почему ты не сообщил мне?
      - Как? - сухо произносит Доррин.
      Лидрал издает короткий, невеселый смешок.
      - Ты совсем бледная, тебе надо поесть, - говорит он. - Сейчас принесу сыра с хлебом.
      Доррин поворачивается к кухонному столу и хмурится, увидев нож.
      - Ты хочешь сказать, что я так и не поела? - спрашивает Лидрал, проследив его взгляд. При виде ножа она ежится. - А где вещи, которые были в моей повозке?
      - В твоей кладовке, по полкам разложены.
      - Что еще за "моя кладовка"?
      - Да построил я тут... специально для тебя.
      Лидрал вздыхает:
      - И зачем только ты отпустил меня? Почему не задержал?
      - Потому что был молод и глуп, - отвечает Доррин, уставясь в половицы. - Так что тебе принести из кладовки?
      - Сама возьму что надо.
      Печально улыбнувшись, Доррин указывает на прочную дверь в дальнем конце помещения.
      - Там есть и второй выход, наружу, - говорит он, снимая с консоли лампу.
      - Ламп у тебя не хватает.
      - У меня много чего не хватает, - говорит он, открывая дверь, - Вот, полюбуйся, все твои вещички разложены по полкам. Тут даже... насчет кое-чего я так и не понял, что это такое.
      - Вот поэтому мне и удавалось зарабатывать кое-какие деньги, откликается Лидрал, неслышно скользя по твердому, холодному глиняному полу. Потом она шарит по полкам, а Доррин светит ей лампой.
      - Ага, вот то, что нужно. Сырорезка.
      Доррин поднимает брови:
      - Как эта финтифлюшка может резать сыр? Здесь же нет лезвия.
      - Увидишь. Я-то думала, что она может приглянуться людям вроде тебя, говорит женщина, возвращаясь на теплую кухню.
      - А пригодилась тебе, - замечает Доррин.
      - Лучше бы это я испытывала отвращение к клинкам.
      - Но ведь ты не хотела меня убивать, - говорит юноша, легонько касаясь ее плеча.
      - Не хотела, но все равно пыталась. Это была как будто не я... но все-таки я, - женщина отворачивается к окну, за которым моросит дождик, и добавляет: - Может, уберешь нож подальше?
      Взяв нож со стола, Доррин прячет его в ящик для столовых приборов, а Лидрал тем временем налаживает сырорезку.
      - Видишь, проволочка режет совсем как лезвие. Может быть, даже чище.
      На щербатую тарелку, один за другим, ложатся три тоненьких, аккуратных ломтика.
      - Проволока... Проволока из черного железа или стали! Я и представить себе не мог! - изумленно восклицает Доррин. - Магические ножи... Ручаюсь, они их даже не увидят! Понадобится волочильное колесо и особые волочильные доски - но с этим я справлюсь.
      Он порывается обнять Лидрал, однако та уклоняется.
      - Ладно, потом потолкуем, - говорит Доррин. Под моросящим дождем он спешит в кузницу.
      - Чем займемся сегодня? - спрашивает Ваос, раздувая меха.
      - Проволоку волочить будем.
      - Это как? Я никогда этим не занимался.
      - Теперь придется. Думаю, нам ее потребуется много.
      Хотя Доррин еще плохо представляет себе будущие магические ножи, в том, что они будут действовать, у него сомнений нет. Белые чародеи получат по заслугам.
      - Сбегай, принеси что-нибудь перекусить, - велит он Ваосу.
      - Сию минуту.
      - Магические ножи... - пальцы Доррина нетерпеливо постукивают по брускам железа. - Белым чародеям воздастся за все!
      CVIII
      Остановив лошадь перед казармой, Доррин стирает с лица пот пополам с дождевой водой. Не смоют ли непрекращающиеся ливни Спидлар с лица земли, тем самым избавив Белых от каких-либо хлопот?
      Не зная точно, где можно найти Брида или Кадару, он привязывает Меривен к торчащему возле длинного одноэтажного здания столбу и подходит к солдату, сидящему, развалясь, у входа. Завидев постороннего, тот выпрямляется.
      - Мне нужен командир Брид, - говорит юноша.
      - А сам-то ты кто таков? - спрашивает солдат, приглядываясь к черному посоху, седельным сумам и какому-то плоскому, завернутому в кожу предмету в руках незнакомца.
      - Доррин меня зовут. Я кузнец.
      - Подожди здесь, мастер Доррин. Я сейчас вернусь.
      Ждать под дождем приходится недолго: дверь открывается, и юноша, прихватив свою ношу, бочком протискивается мимо часового.
      - Доррин, как хорошо, что ты наведался! Жаль только, что Кадара со своим отрядом в патруле - она тоже была бы рада с тобой повидаться, говорит Брид. Он гладко выбрит, на нем аккуратный синий мундир и начищенные сапоги, но глаза по-прежнему запавшие, и лицо кажется изможденным.
      Несколько солдат, сидящих возле едва теплящегося очага, с любопытством косятся на гостя своего командира.
      - Я к тебе по делу.
      - Ну, прежде чем перейдем к делу... - Брид прокашливается. - Ты ведь привез Лидрал из Клета, так? Кадара рассказывала, что она, вроде бы, больна.
      - Ее пытали и били, - резко отвечает Доррин.
      - Ну, по крайней мере она жива. А там, с твоей помощью, глядишь и поправится. А ты вот что скажи - на обратном пути тебе никто не встречался?
      - У меня что, это на лбу написано?
      - Зачем на лбу? - смеется Брид. - Патруль нашел у дороги двух мертвых разбойников. У одного шея сломана, у другого грудь пробита. Клинки их рядом валяются, а на дороге следы повозки.
      - Ну... так получилась. Они остановили повозку, а у Лидрал был жар. Я боялся, что ее не довезу.
      - А зачем же, в таком случае, было трогать ее с места?
      - Беда в том, - со вздохом говорит юноша, - что я нашел ее у Джардиша, а Джардиш связался с Белыми.
      - Только этого не хватало! Сейчас, когда на носу война! И что ты с ним сделал?
      - Когда мы расставались, он стоял в подштанниках у колодца и пытался смыть хаос со своей шкуры. Теперь любое соприкосновение с хаосом стало для него невыносимым... Возьми лучше вот это. Все равно вам принес, - Доррин передает Бриду сверток, оказавшийся весьма увесистым.
      - Тяжелехонько... Что это такое?
      - В том-то и загвоздка, что легче мне сделать не удалось.
      Отогнув уголок кожи, Брид видит гладкий черный металл. Чтобы поговорить наедине, друзья уходят в маленькую комнатушку с прямоугольным столом и полудюжиной стульев. Закрыв дверь, Брид разворачивает щит и кладет его на стол.
      Доррин садится.
      Брид надевает щит на руку, проделывает несколько движений и удовлетворенно кивает.
      - Совсем неплохо. Только вот маловат.
      - Сделать больше нетрудно, но он будет и тяжелее. Чтобы черное железо могло отражать белый огонь, лист должен быть не тоньше некоего предела. В чем тут фокус, я пока не понял, но решил смастерить эту штуковину для тебя. На пробу.
      - Спасибо, - говорит Брид - Я опробую. Но вид у тебя такой, будто ты припас что-то еще.
      - Так оно и есть, - отвечает Доррин, указывая на седельные сумы. Кажется, мне удалось смастерить что-то вроде магического ножа.
      - Так ты ведь говорил, что не можешь делать клинки!
      - Я и не могу. Но эта штука устроена совсем по-другому.
      Доррин открывает суму и выкладывает на стол странный, ни на что не похожий предмет.
      - Что это такое?
      - Вообще-то модель, - начинает объяснять Доррин, одновременно натягивая проволочку между двумя брусками из черного железа. - Вот такие опоры - я сделал их с рукоятками - ты сможешь закрепить в деревьях или за валунами.
      Брид, судя по растерянному выражению лица, не понимает решительно ничего.
      Вздохнув, Доррин достает кусок черствого сыра, кладет под проволоку, и с силой разводит бруски в стороны.
      Натянувшаяся проволока разрезает сыр на две половинки.
      - Попробуй разрезать этот кусок своим ножом, - предлагает Доррин, протягивая Бриду одну из них.
      - Нет уж, спасибо, - говорит тот, вертя в руках твердый как камень сыр. - Забавная вещица, но чем она сможет мне помочь?
      - Ты же говорил, что войска движутся по дорогам - иначе им не пройти. Установи на дороге такую ловушку и увидишь - проволока рассечет любого, кто на нее наткнется, человека или лошадь. А поскольку она черная, заметить ее очень трудно. В сумерки или в дождь - почти невозможно.
      - Ну не знаю... - неуверенно качает головой Брид. - По-моему, в этом есть что-то... какое-то зло.
      - Ты не знаешь, - хмыкает Доррин, - Да, пожалуй, ты и вправду не знаешь, чего хочешь. То приходишь и просишь сделать какое-нибудь оружие, а когда тебе его предлагают, кривишь физиономию и толкуешь о зле. Тьма, да любое оружие есть зло! Знаешь, каково мне приходится, когда я использую посох? Ты вот толкуешь о зле в моей модели, а вспомни о Белых! Они мучили Лидрал, но этого мало! Им удалось накрепко связать память о ее муках с моим образом - так связать, что у нее появилась неодолимая потребность меня убить. Заколоть ножом! Они превращают людей в кукол, лишают их воли, а ты толкуешь о зле...
      - Лидрал бросилась на тебя с ножом? - недоверчиво переспрашивает Брид.
      - Рана заживет, - отвечает Доррин. - Хуже то, что они превращают людей невесть во что, а ты, невесть почему, полагаешь, будто кромсать врага мечом лучше, чем с помощью моей сырорезки!
      - Сырорезки?
      - Основная идея почерпнута оттуда.
      - Мне страшно думать, - говорит Брид, покачивая головой, - что было бы, не окажись ты связанным гармонией.
      - Мне было бы легче жить, - вздыхает Доррин. - Так сколько таких ловушек ты сможешь использовать?
      - Столько, сколько смогу купить, - отвечает Брид, высыпая на стол два золотых. Доррин делает протестующий жест, но Брид обрывает его. - Бери деньги, и не возражай. Если не хочешь тратить их на личные нужды, пусти на покупку материалов... хоть для тех же "сырорезок". Но прошу тебя, никому, кроме меня и Кадары, о них ни слова. Ни слова!
      Доррин понимающе кивает.
      Пусть противник считает, что столкнулся с необъяснимой, могущественной магией!
      CIX
      За окном башни моросит холодный дождь. Согревает комнату пляшущий в камине огонь, а освещает настенная масляная лампа
      На лбу склонившегося над зеркалом худощавого мага выступают бусинки пота, но в конце концов белые туманы расступаются.
      Рыжеволосый кузнец сидит за грубо склоченным столом напротив женщины с каштановыми волосами. Они разговаривают, и кузнец хмурится. Женщина плачет.
      Служанка ставит на стол тарелки, но ни он, ни она не поднимают головы.
      - Свет! - бормочет Белый маг, когда изображение вновь утопает в дымке. Потом он подходит к письменному столу и смотрит на развернутую карту Спидлара.
      Дью находится на приличном расстоянии от Фенарда, Элпарты и даже Клета, и добраться туда не так-то просто. Чародей задумывается о морском пути, но на воде спидларские купцы пока еще сильны. Он сворачивает карту в рулон. В конце концов, можно и подождать.
      Пусть зима нынче и долгая, но после зимы всегда приходит весна. Даже в Спидлар.
      Часть третья
      ТОРГОВЕЦ И ИНЖЕНЕР
      CX
      Три лошади мчатся галопом по извилистой горной дороге. Одна из них без всадника; скачущий на другой Белый страж с трудом удерживается в седле. Его плечо пробито стрелой.
      - Видишь, чем это кончилось! - бросает он, когда они останавливаются перед Белым магом.
      Глаза Джеслека вспыхивают:
      - Идиот! Что ты им сказал?
      - То, что было велено. Что их пощадят, если они откроют ворота. Но здоровенный парень, который там командует, заявил, что Аксальт простоял тысячу лет и будет стоять после того, как все мы сдохнем. А потом приказал арбалетчикам стрелять.
      Раненому помогают сойти с седла. Волшебница - рыжеволосая женщина улыбается, глядя, как вокруг Высшего Мага разгорается пламя хаоса.
      - Скорее всего, они углядели нас издалека. Приблизиться к ним скрытно нет никакой возможности.
      - А нам и не нужно приближаться к стенам, - со смехом откликается Высший Маг. - Значит, они твердят, что могучий Аксальт простоял тысячу лет? Ну что ж, постоял и хватит.
      Он подходит к стене каньона и направляет чувства в толщу скальной породы. Проходит несколько мгновений - и дорога под ногами начинает подрагивать.
      С повозки, куда уложили раненого, доносится стон. Двое других стражей, переглянувшись, смотрят на сгущающийся вокруг чародея белый туман.
      Дорога вздрагивает сильнее.
      Ущелье преграждает древняя каменная стена высотой в сто локтей. Окованные железом ворота закрыты, арбалетчики держат под прицелом узкий проход - единственный путь, по которому может приблизиться враг.
      - Подпустим их ближе, - говорит широкоплечий капитан. - У нас давно не было возможности попрактиковаться в стрельбе по настоящим целям, но Белые стражи - это как раз то, что надо. Если они, конечно, посмеют сунуться снова.
      Скала, служащая опорой стене, содрогается.
      Стена трясется. Первый же толчок сбивает некоторых солдат с ног. Стены начинают ходить ходуном, каменные блоки с грохотом раскалываются.
      Сквозь образующиеся трещины с шипением поднимается пар, пахнущий серой, а потом и горячая вода. Под ее напором трещины расширяются. Стены крошатся и обваливаются, погребая под собой защитников. Вопли умирающих тонут в грохоте камнепада и реве возникших неизвестно откуда гейзеров.
      К закату на месте могучего укрепления остается лишь преграждающий дорогу овраг, наполовину заполненный камнем.
      Маленький отряд облаченных в белое всадников медленно едет на восток. Все молчат, лишь раненый страж стонет на крутых спусках, подъемах и поворотах.
      CXI
      - Это работа не для кузнеца, - ворчит Ваос, спускаясь по склону с полной корзинкой травы.
      - Точно, - добродушно соглашается Доррин. - Но она приносит деньги. А ты хочешь, чтобы я разжег горн ради работы с грудой лома?
      - Мы же не крестьяне, чтобы ковыряться в земле, - гнет свое подмастерье.
      - Кузнецу много чем приходится заниматься, - откликается Доррин, разрыхляя грядку с маленькими лунками для саженцев, которые он пестовал всю зиму и холодную весну. Хочется верить, что они быстро пойдут в рост.
      Ваос, сваливая зелень на кучу навоза, продолжает ворчать. Доррин начинает помещать саженцы в лунки.
      - Бери-ка ведра - и за водой! - командует он Ваосу.
      - Я не хочу превращаться в крестьянина, это не по мне...
      - И не по мне, - говорит Доррин. - Но я люблю поесть, да и ты тоже.
      - Работать с железным ломом - и то легче.
      - Вот и займемся этим, когда стемнеет.
      - Тьма... Мастер Доррин, разве можно никогда не отдыхать?
      Подхватив ведра, Ваос уныло плетется к трубе, проложенной Доррином к грядкам от домашнего водопровода.
      - Хорошо еще, что не надо взбираться к пруду.
      - Смотри, поливай грядки аккуратно, почву не смой. А потом приберись и жди меня в кузнице.
      Доррин направляется к кузнице, где надевает кожаный фартук и засыпает в горн уголь.
      Асаваху требуется починить плуг, лемех которого мало того что износился и проржавел, так еще и обломался о попавшийся в земле камень. Вообще-то Доррин плугами не занимается, однако Асавах здорово помог ему при постройке дома, так что не выручить его юноша просто не может. А плуг тому нужен позарез, чем скорее, тем лучше.
      Достав необходимые инструменты кузнец находит и кладет на наковальню металлическую пластину - остаток заготовки для щита.
      Ваос заходит в кузницу и смотрит на железный лист.
      - Мне можно будет постучать молотом?
      - Посмотрим. Сначала надо починить лемех для Асаваха, а потом будем волочить проволоку для Брида.
      - А что, эти штуковины с проволокой работают? - спрашивает Ваос, налегая на рычаг горна.
      - Кадара говорит, что работают, - отвечает Доррин, отправляя пластину в горн с помощью самых тяжелых щипцов. - Может, и не так хорошо, как хотелось бы, но толк от них есть.
      - А можешь ты сковать что-нибудь еще?
      - Сковать-то можно что угодно. Сложнее уяснить, что нужно ковать, бормочет Доррин, подправляя в огне тяжелую пластину.
      CXII
      - Вот они! - кричит командир.
      Спидларский отряд, увидев впереди зеленые знамена Кертиса, останавливает коней, быстро перестраивается и отступает.
      Командир авангарда армии Кертиса внимательно присматривается к лощине, лежащей между двумя начавшими зеленеть холмами, но не замечает ничего подозрительного. Вдоль левой стороны дороги тянется низкая, местами обвалившаяся каменная ограда. Другая сторона дороги пуста, лишь в самом узком ее месте, напротив стены растут два дерева. Почки на них набухли, но листья еще не распустились, так что укрыть в кроне стрелков невозможно.
      Убедившись, что спидларцы удирают, не оставив прикрытия, командир решает пуститься в погоню:
      - Вперед, ребята! Догоним этих ублюдков!
      Солдат охватывает азарт, и хотя командир стремится сохранить строй, часть бойцов переходит на галоп и вырывается вперед.
      Неожиданно скачущий впереди всадник нелепо взмахивает руками и... разваливается пополам. Из обрубков тела фонтаном бьет кровь. Двое других бойцов пытаются развернуть коней, но еще один всадник падает вместе с лошадью. Скакавшие позади налетают на упавших и тоже падают. Горловина неожиданно заполняется мертвыми телами. Потом на дорогу обрушивается дождь стрел.
      Кертанский командир, ухитрившийся-таки задержать и вывести из-под обстрела около полувзвода, скачет вверх по склону и с вершины холма видит спидларцев. Они вернулись и во главе со своим предводителем, светловолосым богатырем, несутся к перевалу.
      Уцелевшие кертанцы разворачивают коней и во весь опор мчатся к своему лагерю.
      CXIII
      Вставив поршень на место, Доррин подсыпает в горн древесного угля, подправляет патрубок и легонько подкачивает меха, после чего наливает в паровой котел воды и прилаживает на место зажимы клапана. Специально изготовленные крепления позволяют ему поместить котел прямо над горном.
      Юноша налегает на меха, но хотя просачивающаяся из-под клапана струйка пара указывает на то, что давление внутри котла повысилось, ни шатун, ни соединенный с ним колесный механизм в движение не приходят. С помощью тонких щипцов Доррин приподнимает поршень, и тот начинает двигаться, но, проделав с пыхтением два цикла, замирает снова.
      - Тьма!
      Доррин рывком убирает паровой котел с горна, полагая, что в устройстве, уже в который раз, заело отводной клапан. Проще всего было бы сделать клапан большего размера, но эта машина представляет собой опытный образец, а он не может позволить себе расходовать много дорогостоящего металла на опыты, которые еще неизвестно к чему приведут.
      Пока котел охлаждается, он прощупывает чувствами поршневой механизм, выискивая неполадки. Вроде бы все сделано как надо и по расчетам должно работать, но на деле получается иначе.
      Юноша утирает лоб. Двери кузницы открыты нараспашку, но внутри душно... и что-то давит.
      Резко обернувшись, Доррин - так во всяком случае ему кажется, успевает заметить возле бака с водой человеческую фигуру. Но, конечно же, кроме него самого, в кузнице никого нет.
      Снаружи доносится стук копыт, скрип фургонной оси и голос Ваоса:
      - Ну, коняга... полегче...
      Доррин усмехается - бывший конюх по-прежнему неравнодушен к лошадям.
      Юноша выходит во двор посмотреть, кто приехал.
      Ваос уже принял вожжи, а возница - седой мужчина в синей фуфайке слезает с козел. Мерга и Лидрал стоят на кухонном крыльце, Фриза, уцепившись за перекладину, глазеет на лошадь.
      - Привет, мастер Доррин, - говорит нежданный гость, кивая приближающемуся кузнецу.
      - Добрый день, Гастин. Зачем пожаловал? Пришло время уплаты годового взноса?
      - Ну... Надо поговорить. Вопрос денежный.
      - Заходи, - предлагает юноша и оборачивается к Мерге. - Найдется у нас что-нибудь выпить?
      - Выпить - это вряд ли, - хмуро отвечает кухарка. - Ничего, кроме воды. Могу заварить травяного чаю, но тогда придется подождать.
      - Не надо чаю, водицы в самый раз будет, - отзывается Гастин, утирая со лба пыль и пот когда-то белым, но давно утратившим первоначальный цвет платком. - Надо же, жарища какая! И не подумаешь, что лето на исходе.
      Прихватив кожаную папку, Гастин идет к крыльцу.
      Доррин кивком дает Ваосу понять, что лошадь надо напоить, и паренек понимающе улыбается.
      - А можно я помогу? - просит Фриза, когда Ваос, привязав лошадь к каменному столбу, берется за ведро.
      - Только поосторожней с лошадкой, дочка, - наставляет Мерга.
      - И ты тоже, Ваос, - подпускает шпильку Доррин.
      Едва они успевают сесть за стол, как Мерга ставит перед ними две кружки холодной воды. Лидрал тоже входит, но останавливается в дверях. На ней темная туника свободного покроя и брюки.
      - Гастин, - говорит Доррин, указывая на женщину, - это Лидрал, она занимается торговлей. Будет продавать то, что мне удастся изготовить или вырастить.
      Мерга выглядывает во двор и торопливо выходит. Гастин кивает Лидрал:
      - Рад познакомиться. Откуда ты родом?
      - Из Джеллико, - отвечает за нее Доррин. - Но теперь ее склад здесь.
      Гастин хмурится.
      - Я полагаю, что вступительный взнос в Гильдию для странствующего торговца должен быть не больше моего.
      - А... Ну, надо думать, ты можешь выступить поручителем... хотя редко бывало, чтобы ремесленники поручительствовали за торговцев, - Гастин прокашливается. - Тут такое дело, я ведь почему к тебе приехал...
      - Деньги?
      - Они самые. Сам ведь знаешь, Белые натравили на нас Кертис и Галлос. Совет... откровенно говоря, оказался в трудном положении.
      - Сколько?
      Гастин сглатывает:
      - Э-э... примерно вдвое против прежнего. Стало быть серебреник с тебя и два с твоей знакомой.
      - Ну, за этот год я, пожалуй, расплачусь, - со вздохом говорит Доррин, - но лишь Тьме ведомо, что будет, если это продлится.
      - Понимаю, мастер Доррин. Понимаю, - бормочет Гастин, глядя при этом на Лидрал. - Но мы все равно запрашиваем гораздо меньше, чем Белые.
      - Да, Белые и вправду дерут три шкуры, - с усмешкой замечает Лидрал.
      - К тому же, - продолжает гильдейский чиновник, отпив глоток воды, флот Белых лишил нас возможности плавать по Заливу и Восточному Океану. Видимо, Совету придется объявлять набор в войско, а то и вводить трудовую повинность.
      - Что это такое?
      - Обязанность ремесленников изготовлять все необходимое для нужд военного времени. Скажем, для кузнеца это детали подвод, упряжь... ну и все такое.
      - То есть ты или работаешь на армию, или сам берешь в руки копье?
      - Ну... надеюсь до этого не дойдет.
      - А вот я думаю, еще как дойдет, - устало говорит Доррин. - Ладно, выправляй документы. Деньги я сейчас принесу.
      Открыв папку, Гастин достает несколько листов пергамента и, вытащив пробку из маленькой чернильницы, осторожно окунает в нее перо.
      Доррин, удалившись в кладовую и закрыв за собой дверь, отодвигает ларь с игрушками, за которым спрятана окованная железом шкатулка и, вынув оттуда три серебреника, возвращает все на прежнее место.
      Когда он возвращается на кухню, Гастин еще скрипит пером.
      - Ужасное время... ужасное, - бормочет писец, утирая лоб. Капля пота все же падает на стол, едва не попав на пергамент с непросохшими еще чернилами.
      - Приятно иметь с тобой дело, Доррин, - говорит он, закончив-таки писанину и вставая из-за стола. - Равно как и с тобой, Лидрал.
      Лидрал кивает.
      - Взаимно, Гастин, - говорит Доррин, провожая писца во двор. Мерга оттирает сухим лоскутом грязь с голых ног Фризы и, качая головой, бормочет:
      - Ни на миг оставить нельзя... сразу измажешься...
      Провожая Гастина взглядом, Доррин качает головой, удивляясь тому, как можно летом разъезжать в толстой вязаной фуфайке, и возвращается на кухню, чтобы глотнуть еще водицы.
      Мерга, отчаявшись оттереть дочкины ноги тряпицей, моет их холодной водой, приговаривая:
      - И пока не высохнешь, чтоб с крыльца ни шагу...
      - Хорошо, мамочка.
      Сидящая на кухне за столом Лидрал встречает Доррин вопросом:
      - С чего это ты расщедрился - взносы за меня платишь? Знаешь же, что вернуть мне нечем! - ее голос вот-вот сорвется.
      - Тьма, но тебе ведь надо налаживать торговлю, - отзывается Доррин, стараясь, чтобы его слова звучали беспечно.
      - Интересно, чем я, по-твоему, буду торговать?
      - В этом недостатка не будет, - говорит Доррин, открывая дверь кладовой и зажигая внутри маленькую лампу. - Заходи.
      - У меня в повозке - даже если ты перетащил сюда все - не было столько добра.
      - Так я и сам без дела не сидел.
      - А разве ты не продавал свои поделки местным торговцам?
      - Кое-что и правда продавал Виллуму, но его убили Белые налетчики. Случаются у меня заказы от Джаслота и некоторых других, но им много не продать, особенно по нынешним временам. Видишь, тут маленькие игрушки, тут фигурные дверные задвижки - я мастерил такие для себя, но понаделал с большим запасом, а тут, - он смеется, - несколько сырорезок.
      - Это стоит больше, чем я обычно продавала за три поездки, - говорит Лидрал, удивленно качая головой. - Зачем тебе столько денег?
      - Мне надо кормить домашних, - отвечает юноша, но, испытав приступ боли, поспешно добавляет: - И паровая машина, она тоже требует расходов.
      - Ну конечно, это твоя давняя мечта, - кивает Лидрал, обводя взглядом полки. - А откуда у тебя столько железа? Оно же очень дорогое.
      - У меня всякий лом идет в дело. С тех, кто приносит мне лом, я меньше беру за починку. Многие кузнецы просто сваливают лом в кучу, а я его переплавляю. И Ваоса учу.
      - Это стоит уйму денег, - повторяет Лидрал, снова глядя на лари и полки.
      - Надеюсь, ты сможешь их выручить.
      - Если смогу доставить товар в Сутию.
      Доррин кивает, понимая, что выехать из Спидлара может оказаться непросто. И вернуться - тоже.
      Оглядев товары еще раз, Лидрал выходит из кладовой. Доррин задувает лампу, выходит следом и закрывает дверь.
      - Ты из кожи вон лезешь, чтобы раздобыть денег на постройку своей машины. Но зачем она нужна? Какой от нее прок? Кому она поможет? спрашивает женщина, придвигая к себе кружку и, поморщившись, присаживаются на краешек стула.
      - Тебе все еще больно?
      - Ничего, уже терпимо... А ты, вроде бы, хотел поставить свою машину на корабль? Это возможно?
      - Трудно сказать, - задумчиво отвечает Доррин. - Я думал об этом, и на моделях паровая машина работает как надо, но между моделью и настоящим судном очень большая разница.
      - А чем плохи парусные суда?
      - Они слишком зависят от ветра, - говорит Доррин.
      - Разве это так важно?
      - А разве нет? Разве корабли не застревают в пути в штиль или при встречном ветре?
      - Ну... бывает, - признает Лидрал. Доррин улыбается, а она качает головой.
      CXIV
      - Что случилось?
      - Новобранцы... нарвались на спидларскую засаду... или... Не знаю, на что они нарвались, но двое скакавших впереди оказались разрезанными пополам. А поблизости никого не было.
      - Никого не было? - рычит Джеслек, ударяя кулаком по столу. - Или ты никого не видел?
      - Там что, действительно никого не было? Совсем никого? - невозмутимым тоном уточняет Ания.
      - Да, госпожа, - запинаясь произносит кертанский офицер но тут же поправляется: - То есть не совсем так. Вырвавшихся вперед рассекли невидимые мечи, а мчавшиеся следом налетели на упавших и попадали сами. На дороге образовался затор, и тут из каких-то укрытий выскочили вражеские лучники. Я скомандовал отступление, но... мы потеряли три полных отряда.
      - Невидимые мечи? - переспрашивает Джеслек.
      - Так это выглядело. Тело Байлера было разрублено на две половинки. Как кровяная колбаса.
      Ания сглатывает и опускает глаза.
      - А близ дороги были какие-нибудь постройки? Или что угодно, за чем можно спрятаться?
      - Нет... Не помню. Разве что деревце, да и то невысокое. Там ведь лесов нет, - бормочет командир, переминаясь с ноги на ногу на грязном полу палатки. - Так что прошу прощения, но... Хочу сказать... Нам, простым солдатам, не под силу бороться с магией.
      - Понятно, - медленно произносит Джеслек. - Мы что-нибудь придумаем, но мне нужно взглянуть на место происшествия, - маг склоняется над столом, и белый туман в зеркале начинает редеть.
      Офицер прослеживает взгляд чародея, и глаза его расширяются, когда в зеркале появляется и тут же тонет в туманах изображение пустынной дороги.
      - Ты можешь идти, - мягко говорит Джеслек.
      - Слушаюсь, господин.
      Широкоплечий воин в пропотевшей зеленой тунике поворачивается и, выйдя из-под навеса, направляется вниз по склону. Ания провожает его статную фигуру взглядом.
      - Очередной тактический ход, - хмыкает Джеслек. - Умно, но никакой магией тут и не пахнет.
      - А имеет ли это значение? - спрашивает Ания с холодком в голосе.
      - Нет, конечно, - рассеянно отзывается чародей. - Но интересно, почему...
      Он снова смотрит на зеркало.
      - Что почему?
      - Полно всяких "почему", - отвечает Джеслек. - Почему женщины равняют внешность со способностями, почему солдаты, по большей части, неспособны думать, почему те, кто строит козни, надеются, что их не разоблачат...
      Он смеется, и над травой колышется туман.
      CXV
      Лидрал взбирается на сиденье. Упряжная лошадь ржет, вьючная ей вторит.
      - Будь осторожна, - говорит Доррин, пожимая затянутую в перчатку руку женщины.
      - Это само собой, но думаю, никаких затруднений не будет. Корабль сутианский, а Белые пока воздерживаются от враждебных действий против Сутии или Сарроннина. Но это пока, так что чем дольше я буду ждать, тем опаснее может стать поездка. Кроме того, - голос ее начинает звучать надрывно, что мне еще делать? Сидеть здесь и проклинать их за то, что они с нами сделали?
      - Возможно, это было бы лучше.
      - Возможно, но я не могу сидеть на месте. Надо зарабатывать деньги, а в Спидларе нынче никакой торговли нет.
      - Ты уезжаешь не поэтому.
      - Да. Я уезжаю потому, что не могу оставаться рядом с тобой. Мне нужно время, чтобы подумать и разобраться в себе, а тебе - чтобы поработать без помех над твоей машиной да помочь Бриду с Кадарой.
      - Когда она уезжает? - звонкий голосок Фризы доносится со стороны козьего загона. Первую козочку, родившуюся у Зилды, Рейса подарила Доррину.