-- Бобу оттяпали яйца. Эта штуковина -- чтобы он не лизал себя где не следует.
      Он открывает дверь соседней квартиры и исчезает из поля зрения. Мириам приоткрывает дверь. В руке у нее сигарета. Я все еще стою согнувшись. Дверь по-прежнему на цепочке.
      -- Вот ваша книга.
      Она берет ее. Потом молча, оценивающе на меня смотрит.
      -- Ты передал Дэймону, что я просила?
      -- Я уже пытался объяснить, что я не знаю Дэймона. Она разочарованно качает головой:
      -- Почему ты все время это твердишь? Если Дэймон не посылал тебя сюда, откуда ты узнал, где меня найти?
      -- Узнал адрес через библиотеку.
      Она принимает это объяснение, не вынуждая меня вдаваться в противозаконные подробности.
      -- И ты возвращаешь мне эту книгу по доброте душевной?
      -- Нет.
      -- Так чего же ты хочешь?
      Она немного отступает в сторону, и на ее лицо сбоку падают янтарные блики. Я понимаю, почему Дэймон влюбился в нее. Больше я не понимаю ничего.
      -- Вы в самом деле знаете моего отца?
      -- Что?
      -- В парке Уэно вы говорили о моем отце так, будто знаете его.
      -- Он постоянный член клуба! Конечно, я его знаю. Я сглатываю слюну.
      -- Как его зовут?
      Она отчасти раздражена, отчасти сбита с толку:
      -- Твой отец -- это отец Юзу Дэймона. План "В" рвется как раз там, где тонко.
      -- Это он вам сказал?
      О, теперь все становится на свои места. Под громким названием "План" скрывалась всего лишь маленькая худосочная ложь.
      -- Он записал тебя в "Пиковой Даме" как сводного брата. У его отца -твоего отца -- постоянно не менее двух любовниц, так что ты наверняка не единственный.
      Я отвожу взгляд, не в силах в это поверить. Нет, это слишком просто.
      Мириам пытается разобраться:
      -- Так это все грязная выдумка Дэймона?
      Мой отец снова растворился в миллионной толпе неизвестных. Я не отвечаю на ее вопрос. Она издает что-то наподобие стона:
      -- Это самовлюбленное, тупое ничтожество! Просто чтобы отомстить мне... Послушай, Эидзи Миякэ. Посмотри на меня! -- Она гасит окурок своей сигареты. -- "Пиковая Дама" -- это не... обычное место. Если ты когда-нибудь еще там появишься, с тобой может случиться плохое. О, черт. Что-то очень плохое. Приведя тебя туда, Дэймон... понимаешь, он нарушил самое главное правило. Приглашенные мужского пола -- только кровные родственники. Послушай меня. Не ходи больше туда и сюда тоже больше не ходи, никогда. В общем, держись подальше от Сибуя. Это честное предупреждение. Понял?
      Нет, я ничего не понял, но она все равно закрывает дверь. День отсчитывает последние мгновения. Если бы у меня было настроение любоваться закатом, я нашел бы его прекрасным. На афише мультикинокомплекса "Уорнер Синема" изображено заходящее солнце из фильма о Сан-Франциско. Интересно, какая ветка метро ведет к такому закату и на какой станции нужно сойти? Неторопливо иду обратно той же дорогой, что и пришел, и натыкаюсь на игровой центр. Внутри стоит целый ряд автоматов с полной версией "2084", которые пользуются спросом у школьников. Сегодня плохой день. Я размениваю банкноту в тысячу иен на монетки по сто.
      р
      Вокруг меня бушуют потоки фотонного пламени, и мой последний товарищ падает замертво. Я ловлю в прицел тюремного охранника и делаю из него фрикасе. Замирает последнее эхо. Зловещая тишина. Неужели стрельба наконец закончилась? Начиная от красной двери, я прошел восемь ступеней. Металлический пол гремит, когда я перешагиваю через груду тел охранников и павших повстанцев. Для меня все кончено. Вот дверь тюрьмы. "Заключенный Нед Ладд. Преступление: Кибертерроризм. Приговор: Пожизненное Заключение. Доступ Охраны: Оранжевый". Внутри -- мой отец, человек, который освободит мир от тирании Внешней Сети. Революция, которая перевернет реальность, начинается здесь. Стреляю по надписи "Вход", и створки двери разъезжаются в стороны. Вхожу в камеру. Темнота. Створки смыкаются, и зажигается свет. Офицеры разведки Внешней Сети! С допотопными револьверами? Хочу открыть огонь, но моя фотонная пушка не действует. В камере гнетущая атмосфера. Я где-то не туда свернул. Неверно прочитал указатель. Моя планка "энергии" на глазах снижается до уровня 0,01. Я не могу пошевелиться. Не могу даже стоять. Какой-то человек -- я узнаю его, это фермер с соевой плантации из моей реальной жизни, -- подходит ко мне, на ходу ослабляя галстук.
      -- Меня зовут Агент К00996363Е. Открою тайну, Игрок I8192727I Нед Ладд -- это проект, созданный Внешней Сетью, чтобы выявлять антиИгровые тенденции среди игроков и предотвращать потенциальный вред, который они могут причинить Внешней Сети. Ваша восприимчивость к внушениям наших провокаторов свидетельствует о дефектах в вашей программе. Даже гипотетическое допущение, что мировоззрение сможет когда-нибудь победить образ, безумно как таковое. Внешняя Сеть подвергнет вашу программу переработке в соответствии с Уложением Закона Игры 972HJI. Глубоко сожалею, I81, но это для вашего же блага.
      Он приближает свое лицо к моему. В нем нет ненависти. Оно полно нежности и прощения.
      -- Игра окончена.
      Четыре
      р
      ОТВОЕВАННАЯ ЗЕМЛЯ
      р
      Вот так я умер -- сразу после полуночи, на отвоеванной у моря земле, где-то на южном берегу Токийского залива. Я чихаю, и ячмень у меня на глазу вздрагивает и едва не лопается. Воскресенье, семнадцатое сентября. Не могу назвать свою смерть неожиданной, особенно после этих двенадцати часов. С тех пор как Андзу показала мне, что такое смерть, я научился видеть ее: она ждет в поездах, в лифтах, на аптечных полках. На Якусиме, подрастая, я видел, как она бьется о скалы в океане. Всегда на некотором расстоянии. Теперь же она сбросила маску, как в страшном сне. Теперь это действительно происходит -со мной. Вот он, кошмар наяву, и я никогда не проснусь. Я повержен на лопатки, я далеко от всех, кто меня знает, и планка жизни на нуле. Мое тело истерзано, а температура поднимается выше, чем этот мост. В небе россыпью сверкают звезды, огни пролетающих самолетов и спутников. До чего же это грязная, грубая, бессмысленная, неправдоподобная, преждевременная, сопливая смерть! Просто гнусная и грустная авантюра, изначально обреченная на провал. Моя, скорее всего, последняя мысль о том, что, если этой бессмысленной истории суждено продолжаться, Богу-вивисектору понадобится новый подопытный кролик для экспериментов. Так много звезд. Для чего они?
      р
      В среду после обеда я иду в банк рядом с вокзалом Уэно, чтобы заплатить за сообщения в колонках платных объявлений. Банк примерно в десяти минутах ходьбы вниз по авеню Асакуса, поэтому я решаю воспользоваться осиротевшим велосипедом -- служебным транспортом бюро находок. Он слишком дряхл, чтобы кто-нибудь на него польстился, но вполне поможет сэкономить четверть часа от обеденного перерыва, что мне пришлось бы топать по оживленной улице, раскаленной выхлопными газами и угасающим летом. В Токио нет тени, а сплошной бетон удерживает тепло. Я паркую велосипед снаружи и вхожу внутрь -- в обеденное время в банке кипит особенно бурная деятельность, сопровождаемая особенным банковским шумом. Гомон трутней, телефоны, принтеры, бумага, автоматические двери, приглушенные голоса. Оплатить план "Г" через банкомат дешевле -- при условии, что я не сделаю ни одной ошибки, набирая длинный ряд цифр, в противном случае мои деньги утекут не на тот --> счет[Author:A] . Виртуальная кассирша на экране кланяется, сжав руки на коленях.
      -- Пожалуйста, подождите. Производится транзакция.
      Жду. Читаю всякую ерунду о потерянных пластиковых картах и дешевых кредитах. Когда же снова поднимаю глаза на виртуальную кассиршу, она говорит нечто другое. Я не верю своим глазам.
      -- Ты скоро встретишься с отцом, Эидзи Миякэ.
      Я раза три отворачиваюсь и снова смотрю на экран -- сообщение по-прежнему там. Оглядываюсь -- должен же быть автор у этого розыгрыша. В начале ряда банкоматов стоит живая кассирша, чтобы помогать клиентам, если у них возникнут затруднения; видя мое замешательство, она спешит подойти. У нее такие же униформа и выражение лица, как у ее виртуальной коллеги. Я молча указываю на экран. Она касается пальцем экрана.
      -- Транзакция завершена. Вот ваша карточка, и не забудьте сохранить чек.
      -- Но взгляните на сообщение!
      Голосом она напоминает мышку Минни из мультфильма:
      -- "Транзакция завершена. Пожалуйста, заберите карту и чек". Все в порядке.
      Смотрю на экран. Она права.
      -- Там было другое сообщение, -- настаиваю я. Оглядываюсь вокруг в поисках шутника. -- Сообщение, в котором ко мне обращались по имени.
      Ее улыбка становится напряженной:
      -- Это крайне маловероятно. Очередь прислушивается. Я взрываюсь:
      -- Я понимаю, что маловероятно! Зачем же иначе, как вы думаете...
      На сцене появляется человек в униформе с желтой нашивкой на рукаве. Он всего лишь на пару лет старше меня, а уже Капитан Супер, Самурай Корпоративных Финансов.
      -- Спасибо, госпожа Вакаяма. -- Он отпускает свою подчиненную. -- Я дежурный менеджер. Что именно вас встревожило?
      -- Я перевел деньги...
      -- Автомат допустил ошибку?
      -- На экране загорелось сообщение. Личного характера. Предназначенное для меня.
      -- Могу я узнать, почему вы пришли к заключению, что сообщение предназначалось вам?
      -- В нем было мое имя.
      Лицо Капитана Супера принимает обеспокоенно-неодобрительное выражение, почерпнутое на тренинге.
      -- Что именно говорилось в "сообщении", сэр?
      -- Что мой отец хочет со мной встретиться.
      Чувствую, как домохозяйки в очереди заражаются любопытством и переглядываются. Капитан Супер вполне убедительно имитирует врача, потакающего душевнобольному:
      -- Я полагаю, что скорее всего наш автомат использует символы, с восприятием которых могут возникнуть некоторые затруднения.
      -- Я не работаю в банке, но читать, спасибо, умею.
      -- Ну конечно же. -- Капитан Супер оглядывает мой рабочий комбинезон. Он чешет затылок, чтобы показать, что испытывает неловкость. Он бросает взгляд на свои часы, чтобы показать, что источник неловкости -- я. -- Я только хочу сказать, что здесь либо произошло недоразумение, либо вы стали свидетелем феномена, ранее не имевшего места ни в истории Токийского банка, ни, насколько мне известно, в истории японского банковского дела вообще.
      Я прячу карточку обратно в бумажник, сажусь на велосипед и возвращаюсь на вокзал Уэно. До самого вечера мне настолько не по себе, что госпожа Сасаки спрашивает, в чем дело. Я выдумываю что-то насчет лихорадки, и она дает мне лекарство. Во время чайного перерыва я подхожу к банкомату на вокзале, который выдает справки о счетах, но не принимает платежи. Не происходит ничего необычного. Я всматриваюсь в лица посетителей бюро находок, пытаясь уловить многозначительный взгляд. Ничего. Интересно, не Суга ли это? Но Суга не знает о моем отце. Никто в Токио не знает о моем отце. Кроме моего отца.
      Сидя в вагоне на пути к Кита Сендзю, я оглядываюсь по сторонам. Паранойя. Ни один из трутней не смотрит на меня, мне удается поймать взгляд только какой-то маленькой девочки. По пути домой от станции я ловлю себя на том, что высматриваю преследователей в уличных зеркалах. В супермаркете я покупаю уцененное вполовину --> окономияки[Author:A] и молоко для Кошки.
      "Бунтаро", -- думаю я, стоя в очереди. Я получил свою капсулу, потому что один из родственников моего учителя игры на гитаре, который живет в Кагосиме, знаком с подругой жены Бунтаро -- возможно, это он прознал про моего отца? Но разве может владелец видеопроката быть настолько влиятелен, чтобы использовать экраны банкоматов для рассылки личных сообщений? Что-то вроде коварного союза между Сугой и Бунтаро? Я возвращаюсь в "Падающую звезду" и застаю подозреваемого за телефонным разговором с женой, рукой он ворошит редеющую шевелюру. Речь идет о детских садиках для Кодаи. Он кивает мне и отвешивает шлепок пониже спины самым бесцеремонным образом. Я просматриваю пару сцен из фильма ужасов под названием "Ты пришел по мою душу". Полицейский преследует маньяка-убийцу, который узнает о самых мрачных страхах своих жертв и убивает их, погружая в соответствующий кошмар.
      -- Я знаю, о чем ты думаешь, парень, -- говорит Бунтаро, вешая трубку. -- Кодаи еще даже не родился. Но в этих заведениях списки претендентов на поступление длиннее, чем гитарные соло --> "Grateful Dead"[Author:A] . Попадешь в правильный детский сад, и конвейер довезет тебя до правильного университета. -- Он, вздыхая, качает головой. -- Уж поверь мне. Отцу-воспитателю. Как твой день? Ты выглядишь так, будто из тебя высосали костный мозг.
      Бунтаро угощает меня сигаретой и вычеркивает себя из моего списка подозреваемых. Как ни трудно в это поверить, единственный оставшийся кандидат сейчас наиболее вероятен: мой отец. И что же нам теперь делать? План "Д".
      В обед во вторник я снова иду в то же самое отделение того же самого банка, чтобы испытать тот же банкомат еще раз. Дежурит та же самая женщина -- узнав меня, она отводит глаза. Я вставляю карточку, набираю свой пин-код, и виртуальная кассирша отвешивает мне поклон. Вот это да!
      -- В какой темной комнате нет выхода, а только входы в комнаты, еще темнее, чем первая? Отец ждет твоего ответа.
      Пытаюсь разгадать -- это что, предупреждение? Оглядываюсь в поисках Минни Маус, но Капитан Супер уже поджидает меня:
      -- Еще одно необъяснимое сообщение?
      -- Если это не необъяснимое сообщение, -- ты, саркастичный ублюдок; я стучу по экрану костяшками пальцев, -- тогда скажите, как его назвать?
      -- О Боже, мы ведь с вами не совсем Билл Гейтс, правда? Возможно, это сообщение о том, что у вас недостаточно средств на выполнение вашей сделки?
      Конечно же, экран вернулся в нормальное состояние и показывает жалкий баланс моего счета. Оглядываюсь по сторонам -- не смотрит ли кто? Значит, он стирает сообщение, когда подходит свидетель? Но как?
      -- Я понимаю, это кажется странным, -- начинаю я, не зная точно, что сказать дальше. Капитан Супер приподнимает брови, -- но кто-то использует ваши банкоматы, чтобы дурачить клиентов.
      Капитан Супер ждет продолжения.
      -- Неужели вас это не беспокоит?
      Капитан Супер складывает руки на груди и кланяется с видом я-закончил-лучший-университет-Токио. Не сказав больше ни слова, я пулей вылетаю из банка. Сажусь на велосипед и возвращаюсь в бюро находок, с подозрением посматривая на припаркованные машины и приоткрытые окна, как и вчера. Моему отцу достало влияния устроить так, чтобы его имя не значилось в наших с Андзу свидетельствах о рождении, но это, несомненно, другая лига. Остаток дня я провел, приделывая этикетки к забытым зонтикам и отбирая для уничтожения те из них, что пролежали у нас больше двадцати восьми дней. Возможно ли, что моя мачеха пытается каким-то образом запугать меня? Если же это мой отец, то почему он выкидывает такие шутки, вместо того, чтобы просто позвонить мне? Бред.
      В пятницу нам, сотрудникам, набранным на испытательный срок в середине года, выдают зарплату. Банк забит под завязку -- мне приходится ждать несколько минут, чтобы подойти к банкомату. Капитан Супер завис поблизости, ожидая, когда понадобится его вмешательство. Поглубже надвигаю бейсболку. Женщина со страусиными перьями на шляпке не переставая чихает мне в затылок и тяжко вздыхает. Вставляю карточку и запрашиваю 14 000 иен. Виртуальная кассирша улыбается, кланяется и просит подождать. Пока ничего необычного.
      -- Отец предупреждает тебя, что передышка окончена.
      Я этого ожидал: из-под козырька кепки вглядываюсь в нетерпеливую очередь. Кто? Никакой подсказки. Автомат выплевывает деньги. Виртуальная кассирша снова отвешивает поклон.
      -- Отец идет за тобой.
      Ну, так иди! Для чего же еще, как ты думаешь, я приехал в этот город? Я барабаню по виртуальному кассиру внутренней стороной кулаков.
      -- Вы не из Токио, не так ли? -- Капитан Супер стоит у меня за спиной. -- Я это сразу понял, потому что жители Токио обычно хорошо воспитаны, они не нападают на наши автоматы.
      -- Взгляните на это! Взгляните!
      Я показываю ему на экран, и у меня с языка срывается ругательство.
      -- Пожалуйста, заберите деньги и карту.
      Банкомат пищит. Если я что-нибудь скажу Капитану Суперу или даже просто посмотрю на него, у меня возникнет непреодолимое желание его ударить, а я не уверен, что мой череп выдержит еще один удар, пока не прошла и неделя после предыдущего. Я оставляю без внимания его раздраженный вздох, забираю деньги, карточку, чек и какое-то время прохаживаюсь по вестибюлю, пытаясь поймать чей-нибудь взгляд. Очереди, мраморный пол, бой часов. В банках никто ни на кого не смотрит. Заметив, что Капитан Супер говорит с охранником и смотрит в мою сторону, я выскальзываю за дверь.
      Между банком и Уэно находится самая убогая во всем Токио лавка, торгующая лапшой. Если в Токио самые убогие лавки с лапшой во всей Японии, то эта, скорее всего, самая убогая в мире. Она так убога, что не имеет даже названия и определенного цвета. Мне рассказал о ней Суга -- здесь дешево, как нигде, можно выпить сколько угодно воды со льдом и полистать подборки комиксов за последние двадцать лет. Я оставляю велосипед в переулке за углом, вдыхаю запах смолы, выходящий через вытяжное отверстие, и вхожу внутрь сквозь висящие в дверном проеме унизанные бусинами нити. Внутри грязно, засижено мухами. Четыре строителя молча сидят вокруг четырех заляпанных жиром глубоких тарелок. Роль повара выполняет старик, который умер несколько дней назад. Единственный круглый светильник под потолком усеян тельцами дохлых насекомых, а стены украшены брызгами жира, мелкими и покрупнее. По телевизору крутится старый черно-белый фильм про Якудзу, но его никто не смотрит. Какого-то гангстера кидают в бетономешалку. Вентиляторы поворачиваются то туда, то сюда. Вздрогнув, повар реанимирует свой труп и садится прямо:
      -- Чем могу помочь, сынок?
      Я заказываю --> собу[Author:A] с темпурой, яйцами и луком и сажусь на табурет у прилавка. "Сегодня", -- говорилось в сообщении. Завтра в это же время я буду точно знать, оказался план "Д" верной ниточкой или очередной липой. Я должен держать свои надежды в узде. Мои надежды готовы оборвать узду от нетерпения. Кто это может быть, как не мой отец? Приносят лапшу. Посыпаю ее перцем чили и смотрю, как он расплывается по медузе растопленного жира. Едали лучше, едали хуже.
      Выхожу из лавки на ослепительный солнечный свет и обнаруживаю, что велосипед исчез. Весь переулок занял черный "кадиллак", наподобие тех, что ФБР использует для президентских миссий. Его задняя дверца приоткрывается, и в щель высовывается ящерица -- короткие, ежиком, белые волосы, глаза так широко расставлены, что могут видеть на двести семьдесят градусов.
      -- Чего-нибудь ищешь?
      Поворачиваю бейсболку козырьком вперед, чтобы прикрыть глаза от солнца. Ящерица облокачивается о крышу "кадиллака". Он примерно моего возраста. Под один из коротких рукавов его рубашки из змеиной кожи уползает хвост дракона, а из-под другого выползает голова.
      -- Свой велосипед.
      Ящерица что-то говорит, обращаясь к кому-то в "кадиллаке". Водительская дверца открывается, вылезает мужчина в солнечных очках с франкенштейновским шрамом на щеке, обходит "кадиллак", подбирает какую-то груду металла и протягивает мне.
      -- Это твой велосипед?
      Его руки мускулистее и массивнее моих ног, а фаланги пальцев унизаны золотом. Он настолько огромен, что заслоняет собою солнце. Потрясенный, я беру в руки эту груду и какое-то время держу.
      -- Да, это был он. Ящерица фыркает:
      -- Беспардонное варварство, да? Франкенштейн ногой отпихивает останки велосипеда:
      -- Залезай. -- Он тычет большим пальцем в "кадиллак". -- Отец приказал привезти тебя.
      -- Вы от моего отца?
      Франкенштейн с Ящерицей находят это забавным.
      -- От кого же еще?
      -- И мой отец приказал вам превратить велосипед в металлолом?
      Ящерица резко подается вперед и сплевывает:
      -- Лезь в машину, ты, болтливый прыщ на члене, не то ща все руки пообломаю.
      Поток машин тащит зной и грохот от светофора до светофора. У меня есть выбор?
      "Кадиллак" грохочет по понтонному мосту через реку Симуда. Тонированные стекла смягчают яркий свет, а кондиционер охлаждает салон до температуры пива, только что вынутого из холодильника. Я покрываюсь гусиной кожей. Франкенштейн сидит за рулем, а Ящерица со мной на заднем сиденье, развалившись, как поп-звезда. Эта поездка могла бы даже доставить мне удовольствие, если бы я не был похищен Якудзой и мне не грозила потеря работы. Может быть, мне удастся найти телефон и позвонить госпоже Сасаки, чтобы сказать... что? Меньше всего на свете мне хочется ей лгать. Она мне нравится. Я говорю себе, что все это -- пустяки, ведь за мной прислал мой отец. Вот что главное. Почему же я не чувствую восторга? Мимо проплывает Северный Токио, одно здание, другое, еще одно. Лучше быть машиной, чем человеком. Скоростные шоссе, эстакады, объезды. Тянутся километры обсаженного крючковатыми соснами трубопровода нефтеперерабатывающего завода. Огромный автомобильный завод. Акр за акром мимо проносятся белые каркасы кузовов. Так, значит, мой отец в каком-то роде член Якудзы. В этом есть определенный смысл. Деньги, власть и влияние. Белые полосы на дороге, раздуваемые ветром паруса-деревья и заводские трубы -- как во сне. Часы на приборной доске показывают 13:23. Госпожа Сасаки будет гадать, почему я опаздываю.
      -- А нельзя ли мне позвонить?
      Ящерица показывает кукиш. Я испытываю судьбу:
      -- Я только...
      Но тут оборачивается Франкенштейн и говорит:
      -- Закрой варежку, Миякэ! Терпеть не могу хнычущих малолеток.
      Отец не дал мне права голоса? Нечего гадать, надо откинуться на спинку сиденья и ждать. Проезжаем пропускной --> пункт[Author:A] . Франкенштейн жмет на газ, и "кадиллак" рвется вперед по скоростному шоссе. 13:41. Здания становятся все роскошнее; дорога петляет среди гор, густо утыканных вышками. Справа на горизонте вычерчивается полоска моря. Ящерица зевает и зажигает сигарету. Он курит "Хоуп".
      -- Стильно путешествуем, а? -- говорит Франкенштейн, обращаясь не ко мне. -- Знаешь, сколько стоит такая тачка?
      Ящерица крутит на пальце кольцо с черепом:
      -- До фига. Франкенштейн облизывает губы:
      -- Четверть миллиона долларов. Ящерица:
      -- А на наши? Франкенштейн прикидывает:
      -- Двадцать два миллиона иен. Ящерица смотрит на меня:
      -- Слышал, Миякэ? Если сдашь вступительные экзамены, всю жизнь прокорпишь в офисе, будешь откладывать премиальные и реинкарнируешься девять раз, тоже сможешь разъезжать в "кадиллаке".
      Я смотрю прямо перед собой.
      -- Миякэ! Я с тобой разговариваю!
      -- Извините. Я думал, что мне надо закрыть варежку.
      Ящерица присвистнул, и у него из кулака выскочило лезвие ножа.
      -- Придержи свой нахальный... -- Нож, сверкнув у моего запястья, рассекает корпус часов и задевает механизм, -- хренов язык.
      Лезвие ножа исчезает в его пальцах. Горящими глазами Ящерица вызывающе смотрит на меня, подзуживая открыть рот, и смеется, мерзко и отрывисто. Он победил.
      "Ксанаду", расположенный на побережье за пределами Токийского залива, сегодня празднует торжественное открытие. Вдоль съезда со скоростного шоссе развеваются флаги, над невероятных размеров куполом парит гигантский дирижабль "Бриджстоун". У меня начинает болеть горло. "Валгалла" откроется под Новый год, а "Нирвана", с конечной станцией монорельсовой ветки до аэропорта, все еще строится. Поток машин ползет с черепашьей скоростью. Междугородные автобусы, семейные автофургоны, джипы, спортивные машины, снова междугородные автобусы бампер к бамперу выстроились в очередь перед пропускным пунктом. На шестах поникли флаги всех стран мира. Невероятных размеров транспарант с надписями: "Ксанаду" -- открытие сегодня! Земной рай для семейного отдыха! Девятиэкранный киномультиплекс! Олимпийский бассейн! Танцевальный зал с криптоновым освещением! Караоке-центр! Кухня всех стран мира! Калифорнийский пляж! Аквапарк "Нептун"! --> Патинко[Author:A] "Плутон"! Автостоянка на 10 000 -- да, на 10 000! -- автомобилей". Полицейский на мотоцикле машет нам рукой, указывая на отдельную подъездную дорогу.
      -- На "кадиллаке" всюду проедешь. -- Ящерица выбивает из пачки еще одну "Хоуп".
      -- Один из наших, -- говорит Франкенштейн, пока стекло ползет вниз. -Возвращаются старые добрые времена. Когда-то каждый хренов полицейский в этом хреновом городе относился к нам с уважением.
      "Кадиллак" поворачивает и едет вверх по склону прямо на солнце, которое сквозь тонированное ветровое стекло кажется тусклой звездой. Перевалив через насыпь, мы въезжаем на стройплощадку, отгороженную от "Ксанаду" огромным экраном из листового железа. Кучи гравия, штабеля бетонных блоков, бетономешалки, непосаженые деревья с корнями в мешках.
      -- А где работнички? -- спрашивает Ящерица.
      -- Выходной по случаю торжественного открытия, -- отвечает Франкенштейн.
      Из-за штабелей строительных блоков выплывает "Валгалла". Это ослепительная пирамида из треугольников черного стекла на основании из каменной кладки. "Кадиллак" спускается по пандусу в тень и замирает перед шлагбаумом. Сторож опускает окно своей будки. На вид ему лет девяносто, и он либо пьян, либо страдает болезнью Паркинсона. Франкенштейн сердито выглядывает из окна машины. Сторож продолжает кланяться и отдавать честь.
      -- Открывай, -- рычит Франкенштейн. -- Сезам, черт возьми.
      Перекладина поднимается, и кланяющийся сторож исчезает из виду.
      -- Где его откопали? -- спрашивает Ящерица. -- На кладбище домашних животных?
      "Кадиллак" стремительно въезжает в темноту, разворачивается и замирает. Меня охватывает возбуждение. Неужели я действительно под одной крышей со своим отцом?
      -- Выходи, -- говорит Ящерица.
      Мы в подземном гараже, вокруг пахнет маслом, бензином и пылью от строительных блоков. Рядом с нашим припаркованы еще два "кадиллака". Здесь так темно, что не видно даже стен, не говоря еще о чем-нибудь. Франкенштейн толкает меня в поясницу:
      -- Шагай, молокосос.
      Я иду за ним -- кружок тусклого света то появляется, то снова исчезает. Это круглое окошко в двустворчатой двери, за которой -- полутемный служебный коридор, где пахнет свежей краской и гулким эхом отдаются наши шаги.
      -- Еще толком не построили, а освещение уже ни к черту, -- замечает Ящерица.
      От этого коридора ответвляются другие. Мне приходит в голову, что я должен бы испугаться. Никто не знает, где я нахожусь. Нет, не так: мой отец знает. Я пытаюсь удержать в памяти хоть какие-то ориентиры: у этого пожарного шланга -- направо, дальше -- прямо, мимо доски для объявлений. Франкенштейн останавливается у мужского туалета. Ящерица отпирает дверь:
      -- Входи.
      -- Мне не нужно в туалет.
      -- А тебя, черт возьми, никто не спрашивает.
      -- Когда я увижусь с отцом? Ящерица ухмыляется:
      -- Я сообщу ему о твоем нетерпении. Франкенштейн ногой распахивает дверь, Ящерица хватает меня за нос и зашвыривает внутрь -- не успеваю я вновь обрести равновесие, как дверь уже заперта.
      Я в туалете. Плитки на полу, на стенах, потолок, светильники, раковины, писсуары, двери кабинок -- все сверкает ослепительной снежной белизной. Ни окон, ни дверей. Та дверь, через которую я вошел, сделана из металла, и выбить ее совершенно невозможно. Я стучу по ней пару раз:
      -- Эй! Долго вы собираетесь меня здесь держать? Слышится шум спускаемой воды.
      -- Кто здесь?
      Щелкает замок, и дверь одной кабинки распахивается.
      -- Кажется, я узнаю этот голос, -- говорит Юзу Дэймон, застегивая ремень на брюках. -- Какое совпадение. Ты застал меня врасплох. Так как тебя угораздило попасть в этот дурной сон?
      Юзу Дэймон моет руки, глядя на меня в зеркало.
      -- Ты ответишь на мой вопрос или будешь играть в молчанку, пока за мной не придет наш тюремщик?
      -- Мне бы твою наглость.
      Он машет руками под сушилкой, но ничего не происходит, и он вытирает их о свою футболку. На ней изображена школьница из мультфильма, опускающая дымящийся пистолет; рядом -- слова: "Так вот что такое -- убивать... Мне это нравится".
      -- Понятно. Ты все дуешься из-за отеля любви.
      -- Ты станешь выдающимся адвокатом.
      -- Спасибо за некомплимент. -- Он отворачивается от зеркала. -- Мы будем продолжать скорбеть или ты все же расскажешь, как ты сюда попал?
      -- Меня привез отец.
      -- А твой отец кто?
      -- Еще не знаю.
      -- Это довольно неосмотрительно с твоей стороны.
      -- А ты здесь зачем?
      -- Чтобы из меня вытрясли все дерьмо. Возможно, тебе удастся посмотреть.
      -- Зачем? Ты тоже удрал из отеля любви?
      -- Как смешно, Миякэ. Это долгая история.
      Я бросаю взгляд на дверь.
      -- Ладно, -- Дэймон залезает на раковину. -- Выбирай себе стул по вкусу.
      Стульев нет.
      -- Я постою.
      Бачок унитаза наполнился -- воцаряется тишина.
      -- Это старинное предание о войне за наследство. Жил да был преклонного возраста деспот по имени Коносуке Цуру. Его империя уходила корнями в дни оккупации, с рынками под открытым небом и выпотрошенными сигаретами. Ты, случайно, не...?
      Я отрицательно мотаю головой.
      -- Полвека спустя Коносуке Цуру настолько продвинулся вперед, что стал завтракать с членами кабинета министров. Его интересы простирались от преступного мира Токио до правительственных кругов, от наркотиков до строительства -- удобный портфель в стране, у правительства которой есть всего лишь одно средство борьбы с экономическим кризисом: лить цемент на горные склоны и соединять висячими мостами необитаемые острова. Но я отклонился от темы. Правой рукой Коносуке был человек по имени Юн Нагасаки. Его левой рукой был Риютаро Морино. Император Цуру, адмирал Нагасаки и генерал Морино. Следишь за моей мыслью?
      Я отвечаю этому заносчивому фигляру кивком головы.
      -- На свой девяностый с чем-то день рождения Цуру получает сильнейший сердечный приступ и поездку в карете "скорой помощи" в больницу Сиба-коен.