Нормально? У меня просто нет слов.
      Пока я бледнел и пускал пузыри, Акундин извлек из седельной сумки небольшой охотничий кинжал - корявый и тронутый ржавчиной.
      - Будет немножко больно, - предупредил он. Стальной болван замешкался (выпустил поводья, уронил ножны и потерял стремя). Это спасло меня. С холодной ясностью я вдруг осознал, что происходящее - нелепо, несерьезно. Просто игра, мелькание виртуальных образов... А в любой игре главный герой неуязвим - по крайней мере на ранних фазах сюжета. Я настаиваю! Это золотое правило игротехники! Героя нельзя уродовать - как он будет очаровывать принцесс? Героя нельзя ослеплять - как он сможет потом "гневно блистать очами", "проницательно вглядываться", "таить улыбку во взгляде"?
      Нечего бояться - напротив, нужно... атаковать! Злое спокойствие нахлынуло на психику. Раскаленный датчик харизмы на виртуальной консоли зазвенел, достигнув отметки +451. Я перевел взгляд на ржавый кинжал и презрительно сощурился:
      - Слушай сюда, грязное чудовище без пристанища! Поначалу ты ничего не почувствуешь. Из моих холодных голубых глаз ударят лучи смертоносной радиации, они вонзятся тебе в гипофиз и прожгут две болезненные дырочки. Затем я произнесу краткое заклятие на чуждом языке, и ты удивишься, почему вдруг зазудело твое ожиревшее тело. Под сохнущей кожей заведутся небольшие, но очень прожорливые огненные червячки. Голодные и скользкие... Твоя левая рука внезапно хрустнет, отломится в локте и с неприятным мокрым звуком упадет на землю. Нет, она не останется лежать на месте. Быстро перебирая посиневшими пальцами, она будет бежать за тобой, припадая на подломленный мизинец и обиженно урча. Наконец, настигнув, радостно хлюпнет/высоко подпрыгнет и стиснет тебе горло. Пальцы будут сжиматься медленно. Сначала вылезут твои остекленевшие глаза, а потом...
      - Ты поистине великий баюн, - восторженно прошептал седобородый слепец. Он слушал с видимым одобрением и даже изредка побрякивал струнами в такт моим словам.
      - Попрошу не перебивать! - сухо сказал я. - Так вот, любезный Акундин! К вечеру твои уши скукожатся, и с тихим потрескиванием отслоится гниющий скальп. Сизый кончик языка высунется, подрагивая, из-под забрала... - Я покосился на остолбеневшего всадника и понял, что переборщил. Несчастный Акундин уронил кинжал и, кажется, медленно вываливался из седла. При этом он взирал на свою левую руку с таким ужасом, словно она уже приготовилась вцепиться ему в горло,
      - Все это произойдет, если будешь плохо себя вести, - резюмировал я. - А теперь ступай. Иди и бойся.
      - Не забывай: великий вебмастер все видит! - проорал я вослед удаляющемуся рыцарю и замолк, гордо держа голову, торчащую из пивного бочонка. Настоящий волшебник всегда может постоять за себя!
      - Вот как надо песни слагать! - назидательно шептал меж тем старец на ухо розовощекому ученику. - Сразу видать вещего баюна: сказано круто, угрозисто, без сладких излишеств... А ты, Славию, растекаешься мыслию по древу. Мечешься, как шизый орел под облакы...
      Парень слушал, уязвленно догрызая редьку. Лесная дорога вилась среди холмов, забираясь все выше - впереди громыхали железом всадники, изредка позванивал голос рога... Вдруг процессия остановилась, спереди донеслись крики: рыцари быстро спешивались, забегали оруженосцы.
      - Все, кончился шлях! - меланхолически пояснил горбатый возница. - Отсель дорога только к дядьке Траяну, а он гостей-то не любит... Вона - по висячему мостику через пропасть - и прямо к нему в пещеру.
      К телеге подлетело нечто суетливое, жужжа, как заведенный немецкий электровеник: барон Кульбитц фон Мракобрун черно-рыжей молнией выпрыгнул из клубов пыли.
      - Форвертс! Шнеллер! - заорал, потрясая франкским мечом и разбрызгивая горячую слюну. - Ди боянен! Молшать! Слюшайт команда! Строиться колонна по три!
      Слепые баюны неохотно сползли с телеги. Мне показалось, что худощавый Пустолей - мужик с окровавленной тряпкой на лице - едва стоит на ногах: розовощекому коллеге приходилось поддерживать его под локоть.
      - Шайсен! Ферботен! Вертгегенштейндлихькайт! - проорал барон и на мгновение затих, моргая в моем направлении бледно-голубыми глазами. Видимо, он осознал, что пленник, посаженный в бочку, не в состоянии передвигаться самостоятельно. Я дружелюбно улыбнулся в ответ: возможно, рыжий германец додумается вытащить меня из проклятой тары. Зря надеялся.
      - Айн-цвай, взяли! - взвигнул Кульбитц фон Мракобрун, подталкивая опешивших слепцов к бочонку. Увы - коллегам придется нести меня на руках...
      Битый час колонна спешившихся латников, змеисто извиваясь по склону и жарко блестя доспехами, словно драконьей чешуей, взбиралась к вершинам Татраньского хребта. Стонущие от жары баюны несли меня на плечах, как умирающего генерала... бочка содрогалась, жутковато накрениваясь над пропастью. Внизу, в зубчатых теснинах шумно дышали горные потоки, цеплялись за скалы корявые деревца с обломанными ветвями. Еще ниже темной массой двигались буковые леса, нежно зеленели пастбища - отсюда до них не менее 1,5 тыс.м. Пять минут скоростного спуска. Достаточно один раз уронить мою бочку - и ее уж не догнать, нет-нет! Весело покатится, набирая обороты и подпрыгивая на валунах, вниз, в пропасть.
      - Шнеллер! Швидче! Бистро! - повизгивал неутомимый барон, прыгая по камням. Вереница латников взобралась на самый хребет: врезало холодным ветром, с обеих сторон открылась гулкая сизо-зеленая пропасть, нервно дрожащая ртутными прожилками горных потоков. Наш караван, видимо, был почти у цели. Золотистый паланкин в голове процессии остановился: Маринка объявила минутный привал перед атакой. Ужас! Уже видна огромная пещера у седой растрескавшейся вершины...
      Что-то вроде полуразрушенной крепостной стены отделяло наши боевые порядки от зияющей дырки в горе. Отсюда начиналась суровая иерархия грубых каменных плит, восходящих к холодному порогу пещеры: гранитные ступени высотой в полметра каждая. Несколько человеческих и конских скелетов демонстративно белели в расщелинах между плитами: из трещин торчали обломанные клинки и полусгнившие бунчуки неведомых полководцев.
      При всем уважении к господину Траяну не скажу, что вход в его домен выглядел гостеприимно. Даже солнце, как на грех, трусливо спряталось в свинцовую дымку: ветер сделался жестче и теперь совсем неприязненно дергал флажки на копьях и шлемах Маринкиных воинов. Витязи притихли и посуровели:
      сбились в устойчивый клин, немедля покрывшийся сверху чешуйками разноцветных щитов и выпустивший наружу острия долгих подрагивающих копий.
      Ага, теперь я тоже услышал. Гул. Он доносился из недр пещеры.
      Потоптавшись у порога, броненосный клин медленно двинулся вперед. Я поморщился. Гул тоже приближался, многоголосо звеня, как шумливая туча гремучей картечи. Застучали, сдвигаясь плотнее, широкие щиты латников в первом ряду - Маринка, как огненная фурия, вылетела из паланкина и заметалась за спинами рыцарей, звонко выкрикивая приказы. "Нефертити в треуголке... Тутанхамон в юбке", - раздраженно подумал я. Внезапно - из пещерной глубины ударило ожившей жгучей темнотой! Волна черных пятен... Нефть? Камни? Летучие мыши? Ж-ж-ж-жаххх! - рокотнуло над головой, словно прошел на бреющем темный инопланетянский назгул... это были...
      Пчелы! Густой, горячий рой яростных шершней косым вихрем пронесся над головами - словно накрыло сверху бархатно-черным и яростно-золотым гудением! "Ну вот, началось", - обреченно пробормотал розовощекий парень. "Зачалось", согласился слепой старикашка, поспешно извлекая из котомки заветные гусли. "Первая фаза битвы: появление слабейшего типа вражеских ВВС, - догадался я. Панику сеют, перепончатокрылые твари".
      Злые пчелы пронеслись мимо и по широкой дуге ушли на разворот. "Карлсоны улетели, но обещали вернуться", - вздохнул я. У меня не было стальных доспехов: оставалось только спрятать голову внутрь бочонка, под крышку с тесным отверстием...
      Я не успел этого сделать, потому что заметил старушку. В самом темном углу, в предбаннике пещеры. Рослая сухощавая бабулька сидела... не на камушке. Не на табуреточке. А... на корточках, как молодой кавказец. Из-под короткого бурого подола виднелись костлявые коленки, мускулистые икры и... индейские мокасины. С тихим восхищением я разглядывал это жилистое, энергичное существо: черные с проседью патлы топорщатся, как перья у озлобленного минга. В углу рта закушена... короткая костяная трубка.
      - Доброй погоды, деточки, - произнесла старушка металлическим фальцетом. Куда путь-дорожку держите?
      Броненосный клин замедлил движение, разворачиваясь к старушке правым флангом (там были, надо думать, воины с топорами).
      - Дальше иттить вам никак нельзя, - продолжала старушка, имитируя на загорелом лице подобие улыбки. - Отсель Траяновой тропе начало. Смертным человечкам не можно вторгатися в польщенные врата Траяна - они запечатаны подземным зноем. Вы сгорите как соломенные куклы!
      Старушка улыбалась почти беззлобно. Я бы на месте латников прислушался к ее рекомендациям. Так и есть: передний ряд Маринкиных зомби дрогнул - над частоколом блестящих шлемов скользнул быстрый вихрь ропота: "пламенные врата... подземный зной... верная гибель..."
      Но - желтая огненная молния вертлявым демоном скользнула вдоль рядов... и девичий голосок феи Морганы дюжиной сладкопоющих колокольцев прозвенел в прихожей древнего славянского божка Траяна:
      - Ты выжила из ума, старуха! - ласково рассмеялся волшебный голос. - Ты забыла нынешний день! Вспомни - и ужаснись!
      Даже я помнил число: шестьнадесятый день травокоса...
      - Нынче чудный Индрик-день! - колючим серебром прозвенел голос Потравницы. - Единственный, незаконный день лета, когда тень Индрика скользит по нутряному миру и распахивает подземельные врата вселенной! А значит - пламенные сени Траяна тожде незримо разверзаются и беспомощно стоят, холодны и разведены настежь!
      Старуха мелко дернула головой: седой волной приподнялись и без того вздыбленные волосы на затылке.
      - Сегодня - день открытых дверей! И вот - я пришла в гости! расхохоталась Потравница. Весело плеснула по ветру золотистым подолом паранджи, словно примеряясь к первым тактам торжествующего фанданго. Но замерла вдруг... И, обернувшись к войску, добавила негромко и жестко: - А теперь... вперед, мой возлюбленный. Вперед, в пещеру!
      Вместо фанданго начался рок-н-ролл. Пестрая стена щитов дернулась в атаку: наперебой затрещали тетивы. Лицо индейской старухи исказилось... и железные колени разогнулись с сухим треском - как гигантская саранча, она сиганула метров на двадцать вверх, под самый потолок пещеры! Раздулось черное облако кожистых крыльев за спиной, блеснула во взгляде желтая ненависть: откуда она выхватила свои арбалеты? - по одному в каждой руке! Фр-р-р... - Жах! Жах! Черные иглы молнией просквозили воздух - я в ужасе содрогнулся: обе стрелы уже торчат из... шеи несчастного Пустолея! Несчастный коллега стоял совсем рядом, а теперь... медленно оседает на каменные плиты.
      - Укрыть боянов щитами! - истерически визжит Маринка, и тут же рослый щитоносец заслоняет старого слепца; другой латник подскакивает ко мне, прикрывая бочку щитом. А безумная арбалетчица призрачной тенью мелькает высоко, под самым сводом меж сталактитовых сосулек - смеется, ведьма! Визжит, как индеец!
      - Взять, достать ее! - рычит вертлявый демон в желтой парандже: арбалетчики бьют частыми плотными залпами - все мимо! "Эх, сюда бы ручной BFG-девастатор с зарядом ядрено-зеленой плазмы! - подумал я. - Один выстрел и морщинистую шкурку можно соскабливать с потолка"...
      Парни обошлись без плазмы. Чудовищная старуха замешкалась всего на миг - и жестокий залп немедля накрыл ее колючим облаком. Лопнули крылья, тут же расползаясь широкими прорехами, сухое тело мелко задергалось, и - словно тяжелый ворох тряпья обрушился на жадные копья. С лету насаживаясь на три острия, сползла вниз, цепляя по щитам костистыми лапками и... дискретно, клочьями - растаяла без следа. "Вила... настоящая вила!" - возбужденно зашумели панцирники.
      Вдруг - удар черного града. Будто мелкие гнилые яблоки застучали по щитам! Это вернулись злые обдолбанные шершни. Щитоносец сбоку завыл, мотая головой,и поделом. Шлем без личины - признак дурачины. Теперь пчелки облепили физиономию. Цирк! Арбалетчики хватаются за обожженные лица, розовощекий баюн покатился по камням... в воздухе гудит черный снег.
      К счастью, Потравница умела сладить с острожалыми инсектами. Всего-то пару раз взмахнула тонкими руками над головой, распыляя невидимый порошок... Похоже на крапивное семя: воняет болотом, падалью и немочью...
      Хрустя сапогами по сплошному ковру из пчелиных трупиков, броненосный клин прогремел по подземному коридору еще метров триста и остановился. Почему? Как вам ответить... Мы услышали задорный, слаженный хор старческих голосов омерзительное гиканье приближалось... Я сразу понял: на смену пчелам приходит более серьезный противник. Так и есть: на виртуальной консоли вспыхнул приветственный транспарант: "Level 2. Welcome to Ladies' Domain"36.
      Вот как это было. Сразу четыре вилы, подобно небольшим истребителям, держась под потолком и виртуозно огибая скалистые выступы, на крейсерской скорости вылетели из мрака навстречу непрошеным гостям. "Баюны! Укрыть баюнов!" - взревела Маринка голосом разбуженной сирены. Поздно. Мутные тени скользнули так быстро... Две стрелы. Две краткие молнии. И - старый боян уже хрипит, с удивлением глядя на свою окровавленную бороду. Жесткое колючее оперение еще трепещет... Жаль старика. Забавно: летучие вилы в первую очередь гасят именно боянов! Неприятная тенденция.
      Маринка словно услышала мои мысли. Покосилась на бочку...
      - Любимый Акундин! Последи за Штефаном! - звонко прокричала она, перекрывая суетливое щелканье арбалетов. - Этот человек важнее дюжины всадников! Сохрани его, возлюбленный мой витязь!
      Неведомая сила подбрасывает меня - это Акундин взваливает бочку на плечо. А сквозь стоны раненых вновь долетают осколки Маринкиной речи:
      - Mein liebe Kulbitz!.. Schnell!.. Ich bitte Sie! diesenjungen Zaubersanger zu schuzten!.. Ich liebe nur Sie, Herr Baron!37
      Из пыльного облака выстреливает, похрустывая искрами, силуэт рыжего немецкого электровеника: фон Мракобрун подлетает к перепуганному Соловейке (некогда румяная рожа паренька раздулась от пчелиных укусов) и с ходу взваливает юного бояна на плечи, аки мешок с цементом...
      - Вперед, к цветочной поляне! Уже близко! - рычит Маринка, будто в бреду. - Главное - добраться до цветущего любекса... Тогда бояны смогут зажечь волшебное солнце! Гибель, гибель Траяну!
      Что ж - потери войска феи Морганы невелики: два убитых бояна да несколько раненых арбалетчиков. По "утюгам" в панцирях аэробабки вообще не стреляют. Злобные бабищи действуют, кстати говоря, строго по законам тактической игры "Whorecraft". Я даже улыбнулся: ну конечно! Старушки - это летающие монстры типа "banshee" (сила атаки - 100, защита - 10, стамина - 50, псионический фактор - 250). Осознав это, я ужаснулся. Вспомнил: в играх проклятые банши не только стреляют из арбалетов, но и...
      Так и случилось. Следующий налет вражеских вил ознаменовался чудовищными потерями в Маринкином войске. Сразу две эскадрильи с воем накатили на наши боевые порядки - только на этот раз не штурмовики, а скорее... бомбардировщики. Каждая могучая старуха сжимала в объятьях кусок гранитной скалы весом не менее центнера. Хорошо что Акундин успел подхватить бочонок и отпрыгнуть к стене. Восемь тяжких валунов красиво обрушились в месиво пестрых щитов, ломких копий и таких непрочных бронзовых шлемов... Красота. Чудесная графика!
      - Вперед! Не разрывать строй! - завизжала Потравница, бесстрашно прыгая через останки возлюбленных витязей. - Я уже чую аромат цветущего любекса! Мы почти у цели!
      Разрозненная толпа зачарованных броненосцев, позабыв о раненых, покатилась следом - вниз по коридору. Судорожно икая, сотрясаясь в бочке в такт Акундиновым скачкам, я пытался прикинуть шансы на выживание. До следующего захода вил на бомбометание остается минуты три. Успеем пробежать еще метров двести?
      Не успели.
      - Стоять! - Это Потравница пламенным пятном пересекла дорогу. - Здесь обрыв!
      Мой Акундин едва успел затормозить - зашатался над пропастью... К счастью, не уронил бочку. Вау! Тесный коридор неожиданно распахнулся вширь - стены расступились, и под ногами затуманилась иссиня-черная падь в искристых блестках, гулкая и холодная. Там, метрах в десяти внизу - вода! Подземное озеро с соленой водой?
      На виртуальной консоли замигала пламенная надпись: "Stage 3. Welcome to the Shore of Dispair"38. Третий уровень... интересно, сколько их всего? Надеюсь, не больше пятидесяти...
      - Любеке! Чуете сладостный смрад? - расхохоталась Потравница, огненной ведьмой танцуя у обрыва. - Цветочная поляна недалеко, на другом берегу... Это не важно. Нам потребны не цветы, а запах! Мы чуем его - и бояны могут колдовать! Время зажигать наше солнце!
      - Ди Боянен!!! - взвизгнул фон Мракобрун. - Кудесникен! Арбайтен! Слюшай мой команда! Зашигайте зоненбомбен бистро-бистро, йа-йа!
      - О великий Штефан, умоляю: скорее, - пробормотал, задыхаясь, рыцарь Акундин, аккуратно опуская бочку на камни возле обрыва. - Запаливайте ваше волшебное светило, добрые баюны,- иначе нам конец!
      Что делать? Зажигать солнце? В игре, помнится, надо нажать кнопки Ctrl+М, после чего сверху выдвинется вспомогательная инструментальная консоль с обширным меню магических заклинаний...
      - Баюны, проклятые смерды! Колдуйте же быстрее! - зашипела фея Моргана. Я вздрогнул: в ее руке тусклой струйкой стали блеснуло лезвие кинжала. Колдуйте - или я саморучно рассеку вам глотки!
      Я покосился на юного Соловейку - тот, тяжело дыша, повалился задницей на камень и извлек из-за пазухи... гусли! Поспешно закатал рукава грязной сорочки, опустил пухлые ручки на струны, и
      ...О ветер-ветрило!
      Спеши, господине, насильно веяти...
      Удивительно, как быстро отозвалось пещерное эхо на нежный переплеск бояновых струн... Звучки рокотнули тихо, как россыпь бубенцов в дремучей траве - но гул все сильнее, и звон нарастает, и эхо рокочет и стонет в ответ... Я поежился - пронизывающий ветер потянул из черной глубины...
      О ветер-ветрило!
      Лети, по ковылю вой вражия развей!
      Дальше я не расслышал. Ветер ревел в голос, как раненый зверь. Витязи, пригибая головы, вцепились в стены - плащи оглушительно хлопают, и бешеный вихрь срывает перья и бунчуки, мгновенно унося цветные обрывки прочь в темноту... Гаснут факелы, пуская по ветру черные хвосты дыма... мутно-желтое пятно медленно ползет над обрывом - это фея Моргана: медные волосы разметались по золоту вихрящихся одежд...
      - Проклятие... холопы... остановить... - долетел слабый звон ее голоса. Не вихрь, а солнце! Пойте о солнце, полоумные вещуны!
      Ветер на мгновение застыл в воздухе - и с легким хлопком растворился в холодных завертях тишины. Витязи едва не попадали с ног: с шумом покатились с обрыва камни.
      - Извиняюсь... - сказал Славейко, боязливо вжимая голову в плечи. Забылся. Не гневайтесь, добрая господарка. Зараз будет вам солнце.
      - Тебе стоит поторопиться, дружище, - не выдержал я, высовывая голову из бочки. Слепой боян не мог видеть эти подвижные тени, просквозившие туманистую муть вдали. Опять банши. Сейчас налетят и покоцают... Если юный баюн не успеет соорудить "Fireball" помощнее, можно смело надевать новенький кружевной саван, падать на спину, сучить ножками и кричать: "0-го-го!"39
      О светлое и тресветлое солнце!
      Всем ты тепло и красно сияеши...
      Сначала показалось, что Славейко разжег маленькую масляную лампу: пятнышко света, трепетно мигая, прожгло полумрак и повисло в полуметре от каменного пола. На холодные плиты упал, быстро расширяясь, дрожащий круг бледного света - мгновенно высвечивая мелкий рисунок морщин да трещин на каменных плитах. Теплые блики, весело перемигиваясь, заискрились на чешуйках доспехов. Все ярче светлое облачко плазмы - легкие оранжевые волны скользят по Маринкиной парандже, и верхняя часть ее лица под капюшоном желтеет в полумраке, как пергаментная маска. Даже латники, привыкшие к боевой магии, восхищенно перешептываются: от пламенного пятнышка ощутимо жарит огнем, как от печки! Но нет - это не факел в руках молодого бояна; его пальцы по-прежнему тихо скользят по струнам. Блаженно сожмурясь, парень смотрит в сторону...
      О светлое и тресветлое солнце!
      Протяни лучи свои на полки вражия гады...
      Славейкино солнышко было плоское и изжелта-бледное. Неправильной формы яйцевидный клубок нагретого газа: внутри солнечного пузыря мутно перекатываются, огнисто закипая, какие-то оранжевые, розовые сгустки энергии. И светлеет вокруг: медленно, словно выступая по очереди из мрака, прожелтели граненые основания гигантских базальтовых колонн, упертых в невидимые своды пещеры... Попадая в круг света, ожили и задрожали на стенах серебристые рудные прожилки, засуетились, разбегаясь по щелям, какие-то пауки да мокрицы. Теперь совсем отчетливо виден обрыв: мы стоим, оказывается, на небольшой площадке, нависшей над подземным озером на высоте пятого этажа. Bay! Моя бочка всего в двух шагах от края!
      Латники с серыми от каменной пыли лицами, жмурясь, попятились... Огненный клубок шаровой молнии раздулся до размеров детского воздушного пузыря и тихо поплыл вдоль оледенелой каменной стены.
      - Быстрее, быстрее, - сладко зашептала Потравница, приближаясь. Протянула тонкую черную руку: огненный шарик мягко скользнул ей в ладонь, как пузырь с теплой водой! Искусственное солнышко словно прилипло к этой ладони - даже изменило цвет: из солнечного золота в платиновую лунь. Жуть... пальцы Потравницы, прилипшие к поверхности шара, насквозь лучатся розовым светом: просвечивает быстрая кровь и хрупкие птичьи кости.
      - Хорошо, хорошо! - шепчет Маринка. - Восхитительное, настоящее золотое яблоко богини Идунн... Теперь мне нужно второе. Твоя очередь колдовать, великий Штефан! Запевай свою песню, зажигай еще одно солнце - да погрознее, покрупнее!
      Визжащие вилы-босоркани совсем близко. Собираются в стаю, виясь над водой, вспенивая желтые брызги и визжа, словно боевые обезьяны воинственного бога Раджпахмурти перед атакой.
      - Братишка... А что нужно делать, чтобы зажечь такое солнышко? - тихо спросил я Славейку. Он сидит рядом - Потравница не услышит...
      - Да дурное-то дело нехитрое... - выдохнул Славейко, отдуваясь и отирая пот с горячего лба (я с ужасом заметил, что кожа на его лице облупилась, как от солнечного ожога). - Вдохни побольше запаха и пой про солнце... Оно и возникнет.
      - Запаха? - быстро переспросил я.
      - Ага... Чуешь? - Слепой парнишка шумно втянул носом воздух и заулыбался. - Это смрад горного любистока, что растет в подземных пещерах Траяна. Мой дед называл его "дохновенной травой". Дед говорил, что только этот запах оживляет вещуньи мечты. Без него - мертвы наши песни.
      Славейко говорил еще что-то, но я и так все понял. Уже вдохнул этот восхитительный аромат меда и горячего металла, легкую взвесь серебристой морской соли и сухой горчичной пыли фиванских пирамид, громокипящую смесь пурпурного сока мандрагоры и скользкого пряного имбиря... Так пахнет медвяное млеко вальгальской козы Хейдрун, смешанное со слюной юной красавицы Гуннлед. Я и раньше чуял его, принимая за тяжелый дух гнилого подземного моря. Но теперь - чувствуя, как сухо покалывает в дрожащих ноздрях - вполне узнал его, этот аромат. Любеке. Аленький цветок поэтов и волшебников. Он пахнет внутренностями любимой женщины, вообразил бы Набоков. Имеет вкус казацкого сыра, яванского рома и сожженных писем, утверждал бы Пушкин. Отдает зеленым порохом, сохнущими чернилами и окалиной на каминной кочерге, писал Бунин. Космической пылью пополам с дешевой пудрой танцовщицы Ля Галетт, признавался Лотрек. В нем тягучая сладость масла из раздавленных облепиховых зерен, жидкое золото в глазах молодой легавой суки на низкой стойке. Мерзость тщеславия и горечь ранней паранойи, липкий пот Пегаса и сладкая губная помада его, Пегаса, прародительницы - медузы Горгоны. Аленький любекс, горный сельдерей... Невидимая пыльца вызывает приступ горячего и сладострастного вдохновения. "Обыватель грез" - так называли его друиды в ролевой игре "Betrayal in Kharkov". "Эликсир вдохновения" - неточно определяли некромансеры из игры "Мандат Поднебесья". "Фебова навь" - уточняли средневековые алхимики, соскабливая драгоценные пылинки с усиков редчайшего трехсотлетнего мотылька, пойманного мавританскими пиратами у подножия Геркулесовых столпов.
      Я знал о магии любекса из компьютерных игр. Нечего бояться! Сделал вдох и задержал в груди горячо искрящую многоцветную патоку запаха: теперь надо петь, петь о солнце. Как на грех, ничего не помнится... Придется наспех самому сочинять.
      Солнышко... э-э... типа... ясное!
      Ты типа светишь, но не греешь...
      Я пропел это низким голосом и с любопытством огляделся. Никакого эффекта. Попробуем еще:
      ...Светишь типа светишь,
      Но не греешь вообще типа того.
      Нет, на поэзию не похоже. Неудивительно, что любекс не срабатывает. Маринка злится, смотрит косо - и вилы приближаются!
      Солнце восходит над речкой Хуанхэ,
      Китайцы на работу идут...
      Глупо, конечно. Эту песенку я слышал в пионерском лагере десять лет назад. Не успел допеть - в ужасе вытаращил глаза, наблюдая, как бледные тени китайцев проступают на фоне каменных стен. Китайцы были трепетные, как отражение в желтой речной воде. Стриженые, в мышастых гимнастерках и с цитатниками в нагрудных карманах. Еще не вполне живые, но, скажем так, стремящиеся к бытию... Тощие фигурки на фоне желтушного троцкистского солнышка...
      Нет, не годится, понял я - и китайцы вмиг растворились без следа: восточное солнце болезненно мигнуло и погасло. Снова вдох - ура, вспомнил:
      Ночь пройдет, наступит утро ясное!
      Знаю: счастье нас с тобой ждет!
      Ночь пройдет, пройдет пора ненастная
      Со-олнце взойде-о-от!
      Откуда мелькнул в мозгу обрывок детской песенки? Ура! В воздухе радостно нарисовался двухметровый силуэт персонажа в красном хипповском свитере и советских джинсах, и я вздрогнул: Бремлинские музыканты! Так и есть: рядом с трубадуром возникла, вертясь как новогодняя сосулька, юная принцесса в откровенной мини-юбке и с короной на опергидроленном темени.
      - Со-о-олнце взойде-о-от! - подхватил веселый трубадур, бренча на акустической гитаре. Солнце, и верно, взошло - оранжевое, словно нарисованное лучезарным маркером. Плоское и вертлявое, не более 20 см в диаметре, светило было наделено голубыми глазами и дегенеративной толстогубой улыбкой.
      - Что ты творишь, сумасбродный чародей! - просвистел вдруг озлобленный ведьмин шепот совсем рядом. Я вздрогнул, безвозвратно роняя в небытие анимационное солнышко вместе с трубадуром. Мультпринцесса замешкалась на миг, капризно топнула ножкой - но тоже растворилась в легком взрыве бумажного конфетти.
      - Солнце! Мне нужно огненное страшное солнце! - зашипела Потравница. Быстрее! Вилы совсем близко!
      Лопни мой винчестер, она была права! Пронзительный, переливчатый визг хлесткой волной накатил сверху - первый дымящийся валун с размаху обрушился в толпу "утюгов", продавливая в суетливом железном месиве кривую кровавую дорожку... Воздух взорвался обломками железа, кольчужной пылью и бурым крошевом рваной плоти... фантастически злобные спецэффекты в этой игре! Чья-то расплющенная железная перчатка просвистела над ухом... Bay! Вот это я называю эффектом присутствия!
      Гвоздевые зрелища начались, когда Маринка все-таки запустила в дело свой Fireball. Плазменный мячик прожег во мраке огнистую кривую и вломился аккурат в середку вражеской эскадрильи: бах! под потолком расцвело слепящее белое облако - на его фоне остро прочернели хрупкие фигурки старушек, их разорванные сухие тельца. На краткий миг пещера озарилась добрым солнечным светом: я увидел дальний берег - какие-то скалы, извилистые тропки и... о, ужас! Темную шевелящуюся массу непонятных существ... Что это? Армия гоблинов?!
      Разглядеть не успел: ослепительное облачко растаяло, и над головой вразнобой разлетелись пламенеющие ошметки старушек. Горящая головогрудь со скрюченными руками, вертясь и выпуская во мрак арбалетные стрелы, высоко просвистела и, описав оранжевую дугу подобно чудовищной сигнальной ракете, рухнула в озеро, осветив в точке падения серо-зеленые волны со свинцовыми барашками пены. Почти целиковая старушка, визжа и мотая плоской головой в облаке растрепанных горящих волос, с размаху влепилась в каменную стену чуть повыше наших копий. Тут же часто заегозила, истыканная дюжиной стрел, и принялась таять, тягуче стекая по камням вязкими каплями самораспадающейся пси-материи. Еще одна бабулька - наименее пострадавшая от солнечной атаки камнем обрушилась вниз и гулко ударилась в скалистый обрыв чуть ниже нашей площадки. Ух ты - молодец! Повисла там, хрипло бормоча, потрескивая дымящимися крыльями и цепляя камни обломанными когтями.
      - Добить старуху! - взвизгнула Маринка, подскакивая к краю обрыва.
      У подранка были оторваны задние лапы - но вила, как настоящая летчица, не сдавалась без боя. Вытянув шею, я поглядел вниз: охваченная предсмертным приступом энтузиазма, обезноженная старушка карабкалась вверх по отвесной стене - вот-вот дотянется крючковатой лапой до Маринкиных ног, бегающих по самому краю обрыва.
      Подумав об этом, я всего лишь озвучил предположение:
      - Того и гляди, схватит Маринку за ногу... - пробормотал я.
      Фантастика. Стоило произнести это, как... старушка вздрогнула, словно после ударного допинга под лопатку! - дернула плечом! - и... ее костлявая рука вдруг... вытянулась на манер телескопической антенны! Выстрелила на добрых три метра - желтые когти вонзились Потравнице в лодыжку! Короткий рывок...
      К счастью для Маринки, в природе существуют влюбленные и энергичные бароны из Южной Пруссии. Волшебная ручища вилы уже подтащила визжащий клубок золотого шелка к обрыву. Но - гип-гип! ура! - ржаво-черная комета прогудела в воздухе... Яволь, майне кляйне фослюбленни фрау Морген! Подскочивший барон фон Мракобрун махнул франкским клинком - и крас-сиво рассек коричневатую старческую руку, словно дюссельдорфский телячий рулет. Отцепленная старуха молча отделилась от стены и тяжко обрушилось вниз, в воду. Вау-вау! That was close40, говаривал в такие минуты великий Д.Ньюкем.