- Угу... Веселая у тебя песня, козляр, - сказал Катома в начале девятой минуты. Кажется, он был единственным, кто так и не проронил слезы.
      Бух! Бу-бух! Покатилась по полу недоструганая ложка. И сразу - ой! ах! трах-тарарах! - засуетились слуги, забегали с чистыми тряпицами, перевязывая порез на посадниковой руке, поднося заплаканным дамам минеральной воды.
      - Be... веселая песня, скоморох, - повторил посадник, вытирая блестящий лоб перевязанной ладонью. - И ведь нова песня, ничего не скажешь... Одно жаль - не окончена. Угу. Дальше-то что?
      Вот тут я отыгрался за все. За все свои страдания и унижения. Наморщил лоб, поднял брови, сделал жалостные глаза и переспросил, выставляя чуткое ухо:
      - А? Чего-чего? Н-не слышу, барин... Ась?
      Заставил крутого мена дважды повторить просьбу:
      - Расскажи, что дальше поется в твоей песне. Угу... Пожалуй нас, почтенный скомрах.
      Я поднялся на ноги, отряхнул пончо. Отшвырнул босой ногой идиотский музыкальный инструмент. Не спеша зевнул, цыкнул зубом и жестко произнес:
      - А вот продолжение сказки - это уже эксклюзив, дружище. Это будет не шоу, а конфиденциальная деловая беседа. Гони прочь твоих балбесов бородатых, и бабищ тоже. А моих помощничков будь так добр с черного двора пригласить сюда, в палаты. Да-да: восемь человек и девять сундуков с аппаратурой. Будем говорить о главном, угу?
      Наблюдая, как блестящая придворная толпа в немом шоке покидает зал, я улыбался - широко и звездно.
      Вот я и думаю: хорошо смешит тот, кто улыбается последним. Еще кусок мудрости хотите? Велик тот шут, что смешон только самому себе. Это не мораль басни. Это закон джокера, потомки.
      Занавес и антракт. В фойе подают шампанское.
      ДОГОВОР №1
      Администрация Властов-града в лице верховного посадника Катомы Д. Шапки, именуемая в дальнейшем "Княжество", и вольный гудочник гн. Мстиславка Лыкович, именуемый в дальнейшем "Шут-подрядчик", заключили настоящий договор о нижеследующем:
      ПАРАГРАФ 1. ПРЕДМЕТ ДОГОВОРА
      Княжество и Шут-подрядчик создают совместное некоммерческое благотворительное предприятие "Лубок Энтертейнментс" (далее: КОНТОРА) со штаб-квартирой в г. Властове для обеспечения на территории Княжества розыска пропавших и похищенных девушек, а также для осуществления пропагандистских кампаний и общественных мероприятий, направленных на борьбу с практикой киднеппинга в регионе.
      ПАРАГРАФ 2. ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ШУТА-ПОДРЯДЧИКА
      Шут-подрядчик осуществляет полное единоличное руководство КОНТОРОЙ в должности Главного регионального Мерлина, причем размер вознаграждения Шута-подрядчика определяется из расчета 99,98% от суммы, которую он попросит у Княжества.
      ПАРАГРАФ 3. ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ РЕГИОНАЛЬНОГО МЕРЛИНА.
      Во-первых, мне полагается нормальный офис. Подземный бункер на Холмистой Плешине отменно хорош для молодежных пьянок, однако - необходимо ведь где-то забацывать презентации, а также ежегодные конкурсные показы кандидаток на должность моей любимой секретарши под девизом "Все бомбы России". Нужны огромные окна, застекленные галереи, просторные балконы с шашлычницами, бассейны на крыше и - очень важно - кегельбан в подвале. Без кегельбана я, как шут-подрядчик, не могу гарантировать успешную борьбу с киднеппингом в регионе.
      Полистав берестяные каталоги, мы с подчиненными с радостью согласились переехать в просторную трехэтажную студию в престижном районе Дрогожич, на живописной Студеной Горе. Из многокорпусного ажурного терема был вежливо изгнан прежний обитатель (сотник Бермута) - в гулкие светлые горницы спешно перевезены бумаги нашей конторы, богатый театральный реквизит от дона Техилы и даже роялевидный директорский стол. Мои мраморные статуи убрали цветами и расставили в тенистых уголках офигительного садика, окружавшего терем... Гнедан с многочисленным штатом художников-лубочников расположился на благоустроенном чердаке;
      Лито со своими менестрелями (нанятыми на деньги Катомы) облюбовал летний павильон в саду.
      Я с радостью простился с оранжевым париком и гоблинским пончо. Переодевшись в шитый золотом халат, выперся в сад. Впервые за четыре дня на моих ногах стильно красовались сапоги - не летающие, слава Богу, а нормальные, с лихо задранными носами. В сопровождении весело бузящих телохранителей (отряд "Боевых жаб" был предусмотрительно выписан во Властов из Жиробрега), я прошелся по мягкой травке, улыбаясь кланяющимся подчиненным. Ах, йокарные карасики, как хорошо... Слуги так и бегают с мешками да ведрами, усердные старушки энергично копаются на грядках, верткие пацанята снуют с берестяными документами между корпусами...
      Здесь, в студии "Студеная Гора", мне клево. Балбесы те олигархи, что обустраивают кабинеты в стеклянных аквариумах на крыше небоскреба! Фу, ненавижу пентхаусы. В них холодно; а подойдешь к окну - в глазах рябит от огней большого города. Гораздо приятнее рулить заседания под алыми гроздьями вишен! Слушать доклады, томно валяясь на травке ухоженных газонов! Принимать решения, загорая в ременчатом шезлонге!
      Я пообещал Катоме, что спертая дочурка будет дома до захода солнца. Таким образом, времени на солнечные ванны было навалом. Пока я нежился в жирных потоках ультрафиолета, прочие топ-администраторы конторы были заняты делом. Гнедан, засучив рукава и вытирая пот, сосредоточенно околачивал груши в бассейне с живыми лебедями. Лито, усердствуя в самопожертвенном балдопинчестве, пинал балду за четверых, лишь изредка отбегая к столу за очередной порцией безалкогольного малинового кваса. Травень усердно мочил баклуши и валял каждого встречного дурака на нежной лужайке перед конюшней. Один только Гай занимался ерундой: добродушно ворча, жарил рябчиковое барбекю.
      Пусть не надеется, что я буду это кушать. В жирненьких рябчиках слишком много калорий. Я теперь босс, а боссы мало двигаются и быстро набирают вес. Сегодня, когда Мстислав Лыкович достиг солидности в жизни, ему нужно думать о фигуре. Никаких медовых тортиков, все! Забудем о сале! Прощайте, пироги с визигой и бараньи легкие, запеченные в молоке с яйцами... Отныне - только иссохшие ягоды, фруктовый салат из репы с редиской. В лучшем случае низкокалорийное Опорьевское пиво с обезжиренной калюжской таранкой...
      Разве что изредка... раз в неделю... можно побаловать себя чизбургером из гречневых блинов, козьего сыра и ветчины со сметаной? Как вы думаете?
      Почесывая грудь под шелковой рубахой, я нащупал за пазухой кучу всякой дряни. А чему удивляться? У нас на Древней Руси чуть что спер - сразу за пазуху. Вспомните фольклор:
      Ванька-царевич, не будь дурак, молодильные яблочки хап - и куда? За пазуху. Тезка его, Ванек-горбунок жар-птицу за перья хвать - туда же... Далее: вспомним, где Добрыня Никитич хранил боевые трофеи, включая меч-кладенец? А Данила-мастер куда, по-вашему, хозяйку медной горы засунул? Хе. Пазуха ключевой элемент национального прикида. Навроде кинжала у абреков. Пазухи у русских мужиков (в любой одежде, хоть во фраке) суть неотъемлемая часть тела как у североамериканцев задницы, а у шведок - эти... ну типа... мягко говоря, бюсты. Точно-точно.
      Вываленные из-за пазухи ценности состояли в массе своей из фальшивых монет, заначенных некогда кусочков таранки и забавных таблеток из плесени (ими откупился рыбоглазый чародей-недоучка Язвень, чтобы я не бил ногами). Имелись также яблоки из соседского сада (они вкуснее наших) и прочие предметы, плоховато лежавшие (или висевшие) у прежних хозяев. Наконец, в цветущую мураву выпал ярко-розовый Метанкин поясок. На мягкой тесемочке, расшитой веточками да плаксивыми солнышками, отчетливо наблюдались четыре сикось-накось затянутых узла. Помню-помню. Четыре желания полуденичка Метанка уже выполнила для своего любимого босса (меня). Вот эти два - за помощь в разграблении купцов; третий за охмуряж конкурирующего Рогволода, четвертый - за наводку на Чурилу...
      Я почувствовал, что во внешности розового пояска чего-то не хватает. Пальцы хапнули нежный, слабо пахнущий парфюмом поясок, безжалостно скрутили его, и - хоп! Есть. Пятый узел получился красивее прежних. Сейчас-сейчас прилетит грудастое сокровище в мини-юбке. Звезда без макияжа, ведьма без прописки, сиротинушка перелетная, ангелочек блед...
      Кстати, вот кегли большие и сушеные. Я забыл, что девочка Метанка - натура поэтическая: противоречивая, безответственная и никогда не приходящая вовремя. Прошо десять минут... десять с половиной... гм. Главный мерлин Залесья не любит, когда посетительницы опаздывают на прием! Двадцатая минута... Не клево. А если эта медовая клава и вовсе не прилетит? Как я тогда буду смотреть в спокойную голубизну Катоминых глаз? Как вытерплю такое количество шпицрутенов?
      Я гневно выбрался из шезлонга и, раздраженно пиная по пути нетрезвых сотрудников, потащился к дому. Кажется, летучая дрянь с титьками всерьез игнорировала узелок на волшебном пояске. Пинать хотелось практически вся. Кстати, вот спящий Гнедан храпит носом в клумбу... Обана! Извини, Гнед... я любя. Впрочем, ты даже не проснулся, задница бронированная. Кого б еще тюкнуть? О! Служанка старая... Признаюсь: чудом удержался, чтобы не пиннуть старушку, возившуюся на грядке с растительностью. Сухая старческая задница в драной залатанной юбке призывно торчала из тыквенных зарослей - но я воздержался, ибо уважаю старших. Даже когда зол.
      - Хэй, уважаемая, - начальственно кликнул я. - Кидай свою мотыгу. Поди-ка лучше нагрей мне воду в бассейне. Да побыстрее, йокарный Йемен, дери меня, точно-точно. И так я зол, а тут еще ты.
      Старушка не ответила. Видать, глуховата. Скрючилась на корточках, как ворох темного тряпья - медленно, сонно ползет по грядке. Из-под подола видны ржавые сморщенные ступни в мозолях.
      - Слышь, клюка старая? Иди воду грей, а то уволю! - беззлобно рявкнул я (боссу надо быть строгим, иначе рухнет бизнес). - Да забудь ты эту грядку, родимая! Я в бассейн хочу!
      Я успел сделать немного широких шагов, гневливо подгребая к нерасторопной служанке. И тут с бабцом случилось неладное. Видимо, апоплексический удар. Она вдруг протяжно застонала и - как начнет .мотать головой, замотанной в бурый платок! Как давай ручонками сучить! Ну, думаю, надо звонить 911. Отходит старушка, точно-точно. Угораздило же ее гикаться на территории нашего предприятия! Сейчас начнется - проблемы, формальности, оплата похорон...
      Я подбежал к агонизирующей бабульке и схватил за ветхий шиворот.
      - Нет, родимая! Не смей, слышишь, - зашептал я, сгребая сухонькое тельце в объятья. - Ты должна жить, ты будешь жить! Я прошу тебя, слышишь?
      Сизые птичьи пальчики вцепились в плечо - бабка ловко повисла на шее; из-под платка высунулся острый носик.
      - Тихо, не ори, - сипло простонала старушенция. - И так башня раскалывается. Не видишь, даме плохо? Давай энергично тащи меня в терем, пока я не сдохла, йо-майо...
      Голос был абсолютно незнакомый - сухой и надтреснутый, как у курящих пенсионерок. Однако кое-что в этом голосе заставило меня вздрогнуть... Ой. Я почувствовал, как холодеют ноги в расписных сапогах. Есть версия, что это вовсе не бабка, а...
      Я быстро заглянул под платок и нахмурился: нет, точно бабка. Сплошные морщины вокруг длинного носа, сизые сморщенные губы в бородавках... Тьфу, вот ведь каргища древняя! Висит на шее, как молодая невеста!
      - Бабушка, отцепитесь! - вежливо предложил я.
      - Я тебе ща отцеплюсь, кретин! - отчетливо прошипела бабка. - Не узнаешь, что ли? Неси давай в терем - и не ори, а то заметят! Меду, меду быстрее! Не видишь - мне абзац, подыха...
      Головка дернулась и откинулась набок - бабушка потеряла сознание. Какая неприятность. Я уже хотел было кинуть размякшее тельце обратно на грядку - но вдруг налетел ветер, сухо врезал мне в рожу, высекая слезы, и дернул грязный платок на бабкиной голове...
      Из-под платка со звоном вырвалось наружу ясно-солнечная прядь: летучие, витые спиральки золотых волос!
      Вау-вау, подумал я и быстренько побежал к терему, таща бессознательную Метанку на руках - ее голова часто билась в мое плечо, отросшие волосы трепались на ветру, как перепутанный пучок тонкой соломы. Я бежал и ужасался. Моя подруга сильно изменилась, дери ее... Надеюсь, это просто камуфляжный макияж...
      Я ошибся. Морщины были настоящие. Прогрохотав сапогами по винтовой лестнице, вломился в первую попавшуюся спальную клеть, разогнал служанок, бережно кинул Метанкино тело на лавку... Задернул окна, вызвал из коридора дежурного боевого жаба, чтобы сторожил у порога... Стиснул зубы и склонился над тельцем девушки...
      Оседая, схватился за стул. Ласточка моя! Как же тебя судьбина уделала... я б на твоем месте сразу сиганул с Бруклинского моста. Едва сдерживая тошноту, я стащил с тихо бредящей Метанки огромный платок, завязанный концами на спине. Ужас. Это была, натурально, маленькая старушка. Правда, необычная - высохшая, сгорбленная, с тощими белыми ножками - и... огромными грудями под платьем. Никогда не видел такой чудовищной фигуры... Да что там фигура! Гляньте на это личико... Нет, лучше не надо: вас стошнит. Лично я предпочитаю сто раз услышать, чем один раз увидеть эдакое.
      Рассказываю: уши у нее были, как... Нет, не могу! Подбородок удвоился и выглядел, как... нет, язык не поворачивается! Короче говоря: в новом имидже не осталось, кажись, ни следа прежней Метанки.
      Впрочем... когда она открыла глаза и спокойно глянула мне в лицо, я узнал и убедился: точно, Метанка. Глазищи были молодые и чудовищно зеленые, как прежде. С золотыми искрами в черном зрачке. И еще: на бледных, высохших и втянувшихся щечках я увидел веснушки...
      Жуткий гибрид старухи и девочки вздохнул и, хрустя костями, потянулся на лавке.
      - Я понимаю, что выгляжу не супер, - прохрипела бабка. - Еще бы: вторые сутки без меда! Вся высохла, и ноги не держат, зато - похудела!
      Мелко жуя сиреневыми губами, она поправила златорунный локон над сморщенным лбом и подмигнула:
      - Поясок ты не вернул, это раз. Опястье приворотное тоже сперли, это два. Плюс любимые сестры выследили: чуть не заклевали до смерти. Еле оторвалась; потом три часа в гнилом дупле пряталась - с червяками страшными! Когда ты меня позвал, я думала - не долечу. Сил совсем никаких. К тому же сеструхи могли перехватить... К счастью, обошлось. Очень рада тебя видеть, мой мальчик. Страшно соскучилась...
      Я втянул голову в плечи и сглотнул. Надеюсь, не будем целоваться?
      - Ты не бойся, глупенький. Я не состарилась, это сестры из меня красоту вытягивают, - расхохоталась полуденица (будто жестяная банка проскрежетала). Ой... опять башню вертит... Щас отключусь... Давай быстрей мед - буду лечиться!
      Я не шелохнулся. Глядел на нее, жалостно кивая головой. М-да. Ты-то сейчас, подруга, нажрешься меду и завалишься спать. А мне что делать? Как я приведу тебя к папаше Катоме в таком непрезентабельном виде? Какой идиот поверит, что ты и впрямь двадцатилетняя дочка посадника?
      - Я чего-то не поняла, где мой мед? - настойчиво поинтересовалась старуха. Я лениво щелкнул пальцами: вбежала проворная сенная девушка - получив приказ, удалилась.
      - Будет тебе и мед, и пастила, и лукум с рахатом, - как-то недобро сказал я. Вот, йой быканах, эдакая задница случается всякий раз. Только-только дела пошли в гору - на тебе: облом. И кто, я спрашиваю, всегда подводит фирму? Правильно: бабы. Либо выбалтывают все конкурентам, либо - вот! - стареют некстати.
      - Да не бойся ты, я сейчас похорошею, - хрюкнула старушка, оптимистично морщась. - Сейчас поясок свой надену и сразу стану юной и сексуальной, как прежде.
      Я поднял бровь.
      - Ведь ты, я надеюсь, собираешься вернуть мне волшебный поясок? Не так ли, милый? - Бабушка в свою очередь вздернула седые кустистые бровищи.
      Я нахмурился и принялся сосредоточенно выкладывать свежайший яблочный мед из горшка в тарелочку. Вообще-то поясок мне и самому нужен... нравится он мне... розовый такой, пушистый...
      - Ну разумеется, ты немедленно отдашь мне поясок! - убежденно прохрипела старуха. - Ведь я отработала три желания плюс четвертое дополнительное... Теперь, по нашему договору, ты отпускаешь меня на свободу... Правда, милый?
      - Это так, - вздохнул я. - Но не совсем.
      - Не поняла, - спокойно сообщило Метанище и хрустнуло пальцами. - Ты позвал меня, чтобы... отдать поясок, не правда ли?
      - Да! - Я вскинул голову и постарался блеснуть глазами. - Я хотел отдать проклятый, уже ненавистный мне поясок! Но еще я хотел... я хотел... просто увидеть тебя. Я... так соскучился... мне не хватало твоего смеха, и вообще...
      - Bay, - сказала Метанка, подпирая уродливую голову костлявым кулачком. С любопытством приподняла брови: - Продолжай, пожалуйста.
      - Мне... так не хватало... твоего смеха! - Фантастика; я с пугающей легкостью вошел в роль. - Так не хватало... твоего запаха, этих милых ужимок, этих вечных стружек в волосах... Не хватало детской улыбки, внезапного блеска твоих жемчужных зубов... твоих идио... твоих милых шуток...
      - Как любопытно, - прохрипела бабка, мотая обалдевшей головой. - И че ж в итоге?
      - Ну... В итоге я вызвал тебя, потому что ощутил странную потребность... чувствовать тебя рядом, говорить с тобой, смотреть, как ты слизываешь сладкий мед с ножа...
      - Я в другом смысле, - нервно перебила Метанка. - Поясок-то в итоге вернешь, али как?
      - Да верну! - Я вскочил! отшвырнул ложку в дальний угол стола! И вдруг как бы сник... снова осел на стул... как-то судорожно оправил волосы надо лбом и закатил глаза: - Верну. Но... я подумал... если я отдам тебе поясок, то ты сразу улетишь... И больше никогда не вернешься, ведь так?
      Дар речи вернулся к старушке секунд через двадцать.
      - Стоп-стоп, - забормотала она. - Прости, но я запуталась. Давай... давай сначала вернем мне поясок, а потом продолжим разговор. Ты пойми, какая фигня: каждые полчаса без меда и пояска прибавляют мне старости на целый год! Представляешь, какой кошмар! За день я внешне старею на двенадцать лет! За час - на полгода! А сейчас мне уже примерно под девяносто! Это не шуточки, согласись? Надеюсь, ты не хочешь дождаться и поглядеть, как я выгляжу в возрасте египетской мумии?
      Я вспомнил картинку из русскоязычного "Пари матч" 1998 года: на весь разворот - цветные фото найденных в Египте мумий. Среди прочих там была мумия девочки лет двенадцати - вся высохшая, как освенцимская старушка, а волосы огненные, золотые! Круто, правда? Может - все-таки подождать, посмотреть на Метанку спустя недельку?
      - Абзац, подруга! - Я вдруг опомнился. - Стало быть, волшебный поясок вернет тебе моложавость?
      - Йес! - радостно визгнула старушка, дернув жилистым кулачком. - Ура, наконец-то понял. Ты сделал это! Ты осознал!
      - Если наденешь поясок, то - сразу помолодеешь? - Возможно, я и впрямь медленно соображаю - впрочем, немудрено: за день выпито немало. - Или не сразу? Или сразу?
      - Да, йошкин коготь! Да! Да! Да! - Изнывая от моей тупости, Метанка попыталась даже постучать головой в стену. - Сразу-пресразу помолодею! В шесть секунд!
      - ДЕРЖИ, - сказал я.
      - Что? - тихо спросила ведьма.
      Я провел по лицу ладонью, на миг закрыв глаза.
      - ВОЗЬМИ ПОЯСОК.
      Она перевела зеленый взгляд ниже, на мою протянутую руку.
      - И это... тот самый, настоящий мой поясо... впрочем, я вижу... это он, быстро забормотала она, часто моргая (показалось, что комнату озарила серия зеленых вспышек). - Я могу взять его себе?
      - Быстрее, - простонал я. - Бери - и улетай! Уматывай! Рви когти! Чтоб я тебя не видел! Чтобы мог поскорее забыть о тебе - и никогда, никогда не вспоминать! Вырвать тебя из сердца, как холодную отравленную стрелу!
      Ошарашенно моргая, старушка забилась в уголок, прижимая к груди розовую тесемочку.
      - Удаляйся, прочь! Теперь меня спасет только время! Оно залечит эти рваные раны от маленьких когтей! Ветер странствий сотрет с моей души страшное тавро, гнусную татуировку твоего имени! О сердце полуденицы! Где ты спрятано, в каком гнилом дупле, в каком ледяном бронированном гробу - ведь не разбудить тебя ни слезами, ни поцелуями... - Я и не заметил, как отшатнулся к дверям, вяло размахивая руками, будто защищаясь от удара. Замер на пороге, ухватившись за дверное кольцо. - Что ж... прощай навсегда, чудовищная ошибка моей юности! Неразгаданная, никому не исповеданная тайна сердца моего! Прощай, невызревщее семя! Изыди прочь, и аз изгрядаю отсель!
      - Славик... - простонала бабка. - Ты чего, а? Славик...
      - Между нами... кончено. Я прощаю тебе все. Все! - сказал я. И повторил отчетливо, по буквам: Вэ. Сэ. Йо.
      И понял, что добил ее. Даже не видел этих наводнившихся травяных глаз: просто услышал первый судорожный всхлип. Ну, началось.
      - Славик, ты... я тебя... сейчас поцелую, можно?.. - Хлюпая носом, ветхая Метанка потянулась было ко мне; морщинистая рожица покраснела, зеленые слезы в глазах - но вдруг... ах! мелко дернулась! схватилась за поясницу! Хрум! Хрустнули старые кости! Бедняжка, она забыла о своем возрасте...- Славик, подожди! - простонала бабка, цепляясь побелевшими руками в изголовье кровати. - Не уходи...
      Быстро схватила курячьими лапками ненаглядный поясок, нервными пальцами, темными зубами поспешно растянула узелки, сизым языком, как старая кошка, разгладила слипшиеся кисточки...
      - Подожди, подожди...
      Вдруг закусила побелевшую губу, рывком откинула голову на подушки - с трудом прогнулась в спине, просунула под себя костлявую ручку с концом малинового пояска, замерла на миг, как перед погружением в прорубь, и - хоп! Обвила вкруг костлявых бедер! Секунда тишины, и - бац! Я ослеп: ударило лазоревыми искрами, запахло паленым - дым рассеялся: и все будто по-прежнему: старуха сползает с кровати, но движения у нее быстрые и сильные, как у проснувшейся кошки.
      - Не уходи, я сейчас...
      Поясок медленно движется по Метанкиной талии, как розовая змея, тихо шипя и постреливая мелкими искрами: он затянулся уже в три оборота! Старуха вскакивает на ноги и - встает на цыпочки, как девочка: сладко потягивается, быстро озирается на широкий стол с медовыми яствами... Bay! Какой прыжок к столу: корявые старческие ручки впиваются в горшочек, она приникает к нему дрожащим темным ртом: глоток за глотком катятся по дряблому горлу - и я вижу... йокарный комар! вижу, как маленькая горбатая старушка начинает подниматься все выше, стремительно вырастая на стройных ножках - ножки почему-то вытягиваются первыми, уже потом розовеют и округляются руки, светлеет шея...
      - Минуточку, минутку подожди, - суетится Метанка, прыгает к зеркалу (лицо еще старое, а плечи уже расправились, сладко прогнулась узкая спинка). Р-раз рывком опустила голову, волосы нахлынули, как золотистая пена - она взбивает их, вытряхивая седые курячьи перышки, медную стружку, каких-то засохших пчел и бабочек: платиновая пыль оседает на мутное зеркало, а я смотрю на оттопырившийся задик: как странно просвечивают розовые ягодицы в прорехах драного старушечьего платья! Круто, круто. Вот так бабка, дери ее...
      Так же резко откинула голову назад - просветлевшие волосы отхлынули на плечи, из мутного вьющегося золота вынырнул гладкий лоб, длинный розовый носик с чуть покрасневшими ноздрями, алый кончик языка мелькнул меж бледных обсахаренных губ... Bay, Метаночка. Я и забыл, что ты такая офигительная клава...
      - Ну как? - обернулась робко-испуганно. - На сколько выгляжу? На тридцать выгляжу? А на двадцать?
      Я смог только зажмуриться, кивнуть и снова вытаращить глаза.
      - Вроде все... Нет, не все! - вдруг спохватилась, подбежала к сундукам в углу, рывком вздела крышку - окунулась, подбрасывая руками какие-то тряпки... о! Йес! Нашла зеленую ленточку, вплела в волосы...
      - Теперь все. - Обернулась, оправила чудовищное платье с заплатками теперь оно едва достигает тонких поцарапанных коленок. В плечах широко, висит горбом - зато грудь выпирает так, что по комнате стоит легкий треск медленно расходящихся швов...- Так лучше?.. - Метаночка моргнула и отерла медовую слюну со рта. Ого! Зеленый взгляд жарит на полную мощность! - Теперь... может быть, тебе не будет противно, если я на тебе повисну?
      ...Да не завидуй так, ушастый. Дать девочке повиснуть - не главное. Главное - сохранить в голове остатки разума. И вовремя вспомнить о посаднике Катоме. И о шпицрутенах...
      На самом деле в тот миг я чуть не шлепнулся - тут же, на паркет, как юнкер Меньшиков в "Сибирском Цирюльнике". Но я был не слабонервный юнкер, а боевой офицер - посему устоял. Лениво поморщившись, отпустил стиснутое в пальцах дверное кольцо и промямлил:
      - В принципе ты не заслужила... ну ладно... висни, только осторо...
      Договорить не успел. Я и забыл, что она такая летучая. Вжиххх... что-то фыркнуло, легкий удар в грудь - сразу охватила шею теплыми ручками, обвила, ногами бедра. Я чуть не упал - не от толчка (она совсем легкая), а от запаха: волосы душисто плеснули в лицо, и мозги наперебой кинулись в карусель...
      - А хочешь... я вообще не буду улетать? - услышал у самого уха. Так тихо, что я понял: мне почудилось. Сердце старого боевого офицера радостно затумкало: у меня на шее висит юная, сексуальная девочка... к тому же - дочь посадника.
      - О, совсем забыл! - прошептал я, вслепую шевеля губами в густом мареве солнечных волос. - У меня же для тебя офигительная новость!
      Метанка не ответила - только сильнее прижалась. Интересно, мы так и будем маячить в дверях: я одной ногой на пороге, а Метанка - одной грудью у меня на плече?
      - Очень классная новость, - настаивал я, пытаясь разыскать в волосах ее ухо. - У тебя объявился отец!
      - Ой, - вздохнула девочка. - Пусти.
      Я осторожно выпустил: ножки повисли вниз, коснулись земли. Руки сползли с моих плеч, и золотая паутина отхлынула от лица. Метанка тихонько, на цыпочках, отшатнулась в сторону - оперлась ручкой о столешницу:
      - Повтори.
      - Представляешь, это полный улет! Я недавно выяснил, что у тебя есть папа! Ты вовсе не сирота! Круто, правда? Папенька ожидает твоего возвращения, прикинь! Я знаю, в такую радость сразу трудно поверить, но...
      Она медленно отошла еще дальше, села на кровать. Поднесла к бледному лицу ладошку - нащупала конец зеленой ленточки. Молча выпутала из волос, аккуратно положила на край постели.
      - Все, заткнись. Я поняла. - Голос грустный и холодный. - Это очередная афера. Ты вызвал меня, потому что снова нужно кого-то обмануть.
      Минута молчания: я беззвучно таращусь и хлопаю ртом, Метанка злобно кусает губки.
      - Опять понадобился специалист по охмуряжу, да? Без меня нельзя обойтись? Ты очень умненькая сволочь, Мстислав. Теперь ты думаешь... ты привязал меня крепче, чем волшебным пояском?
      - Ластень... ласточка моя, ты не понимаешь... Тебя ждет папенька! Настоящий папенька, родненький!
      - Стало быть, новая роль. Любящей дочери, да?
      - Мать, ты че, с дуба рухнула? - Я нахмурился. - Ты че, в натуре, не понимаешь: надо вернуться к отцу. К безутешному, между прочим! Кстати, твой папа - не какой-нибудь бомж или холоп, а очень богатый дядька. Сам Катома, властовский посадник!
      - Ага. Посадник. - Наглая девка фыркнула и устало закатила глазки. - Ну разумеется, я его дочка, это бесспорно. Слушай, а почему ты не выбрал жертвой английскую королеву? Давай лучше я буду внучка английской королевы, а? Или правнучка Билла Клинтона? Незаконнорожденная, от Мони Левинской? Так интереснее: замах на большие бабки!
      - Да какие бабки, о чем ты! - Я не сдержал улыбки. Кажется, медовая дурочка не верит своему счастью. - Я просто желаю блага - тебе и посаднику Катоме. Он такой классный мен! И такой несчастный...
      - Верю-верю, - кивнула зеленоглазая стерва, не переставая гримасничать. Одного не пойму: какие ты за это получишь бонусы? Должность в администрации? Акции властовской ушкуестроительной верфи? Давай раскрывай карты. Не надо вешать маленькой девочке квашню на уши...
      Она разъярялась прямо на глазах, как вынутый из стакана кипятильник. Травянисто-зеленые глаза сухо прожелтели, приближаясь по цвету к мутному хаки. Щечки в свою очередь воинственно разрозовелись.
      - Невольницу себе нашел, да? Рабыню? Думаешь, я теперь за твои серые глаза буду на халяву пахать, добрых людей на бабки разводить? Подленькая разбойная тварь! Я тебе кто - робот механический? Кукла заводная, да? Электроник с кнопкой на спине?
      Ой. Дело пахнет длинными когтями. Кажется, киска готовится к прыжку. На всякий случай я снова попятился к двери... Поздно!
      - За живую меня не считаешь! - визгнула Метанка - и прыгнула. Йошкина кошка! Скакнула, как мелкая льветка-леопардица - через всю комнату кинулась, не поленилась. И поцарапала.
      - Ты че, мать? - поразился я, разглядывая покоцанную руку.
      - За живую не считаешь! - крикнула Метанка уже тише (глаза заметно потемнели). - Очень больно, да? Впрочем, так тебе и надо. - Взяла себя в руки; снова села на кровать. - Хам. И подлец. Вот!
      - Какая же ты, в сущности, бездушная и злая девчонка, - поразился я, вылизывая царапину на запястье. - Сколько я страдал ради тебя! Сколько мучился! Писал тебе письма, потом рвал и выкидывал... снова писал, рвал, снова выкидывал, мучился, опять выкидывал, опять рвал, опохмелялся, опять мучился и снова рвал... а ты меня подлецом, да? Нет у тебя сердца!
      - Славик! - Она подскочила как ужаленная. - Не издевайся, ну пожалуйста! Ну - нет сердца, и что? Подумаешь! Для полуденицы это нормально... Зато у меня глаза зеленые. И грудь красивая. А про сердце - не надо, прошу тебя. Мне неприятно.
      - Так, - спокойно сказал я. - Иди сюда. Вскочила и подбежала.
      - Глаза закрой, - посоветовал я и приложил руку туда, где, по моим расчетам, у девушек должно быть сердце.
      - Не дыши так громко, - сказал я через некоторое время. - Мне ничего не слышно.
      - Тэк. Все в порядке: сердце имеется, - заявил я минут через пять, когда мы перестали целоваться. - Поэтому не ври, что ты не живая. Собирай вещи и возвращайся в отчий дом, к папеньке. Поняла?
      - Ты так ничего и не понял, - грустно заметила Метанка, доедая восьмую порцию меда. - Я не могу быть его дочкой.
      - Короче, слушай сюда, дитя мое! - Я начинал сердиться. - Жил-был боярин Катома и женушка его Ведуница, то бишь Дуня. И пошел молодой Катомушка на охоту. Ходил-ходил парень со своим пампганом и вконец притомился. Лыжи затупились, бензин на исходе, смотрит - ура: деревенька меж бамбука виднеется. Заходит в деревеньку - а она вся заброшенная! И колодец посреди двора. Ну, вздумалось балбесу молодому чисто воды попить, наклонился он, а оттуда...