» А я, молодой и наглый, слушаю его, глядя себе под ноги, курю план и изредка сплевываю, всем своим видом показывая, что его базары мне до фонаря. В какой-то момент я его прерываю улыбаясь и говорю, что, типа, готов платить хоть по мулику за полчаса. Дело не в деньгах. Да-да. Именно так я и говорю: «Не в них сердце, брат. Главное — репутация. Все зависит оттого, как себя позиционировать». Я откидываю косяк, и в этот момент на крыше фабрики появляются еще полсотни моих пацанов, наставляющих на него ганы. «Наши пацаны поднимают стволы. Для папы остановилось время — встали котлы». И он, конечно, дает заднего и типа говорит мне: «Релакс, чувак, релакс, мы все уладим», и идет к тачке. А я останавливаю его и предлагаю начать читать. Я говорю: «C'mon Biggy, Let's talk a little!», чтобы словесная дуэль выявила сильнейшего. И мы читаем полчаса, час, и в конце он, показывая указательным пальцем левой руки сначала мои цепи, потом на мои рваные штаны, тату и кольца на пальцах, говорит:
— «Но зачатки признания усилили бесплодные амбиции…»
А я делаю паузу и даю финальную фразу, обводя рукой пацанов, стоящих сзади меня и на крыше:
— «Но, уходя за границы стиля, нужно знать, что будет сложно возвратиться».
И тогда мои и его пацаны начинают мне хлопать подпевать «Йоу! Йоу!». И все вокруг начинают брататься, смеяться, обнажая белоснежные зубы (от природы, а не от использования суперотбеливающей новомодной пасты «Lacalut Brilliant»), и он подходит ко мне и говорит что-то вроде:
— Теперь, когда музыка рассудила наш спор, ты победил. Ты молод и дерзок, и теперь я буду называть тебя Братом…
— …и тогда твои амбиции начинающего гангста-рэпера, возможно, поубавятся, и ты станешь просто хорошим репортером, — заканчивает Алексей.
Я пытаюсь понять, откуда он знает про мою группу, и еще прикидываю, что хорошим репортером быть не хочу, я и так самый лучший. Заодно я понимаю, что нужно срочно что-то сочинить, и начинаю импровизировать:
— Алексей… понимаете… я не хотел говорить об этом, да и не говорил никому. Помните, вы как-то сказали, что хороший журналист должен быть прежде всего хорошим менеджером, чтобы хотя бы научиться правильно администрировать личное время?
— Помню. И что с того? Ты же так и не научился.
— Так вот. Я в прошлом сентябре подал документы, сдал экзамены и поступил на факультет управления СМИ при Кембриджском Университете. Раз в месяц приходится мотаться в Англию, слушать семинары. А тут еще первые экзамены на носу. Хочу МВА получить. Обучение дорогое… занимать я не привык, к папе обращаться гордость не позволяет. Ну я и устроился работать в три компании креативщиком. Слоганы всякие, пресс-релизы, про-моакции придумываю. Вот…
— А что это за факультет управления СМИ?
— Открыли недавно, его еще рекламировать не начали, а конкурс уже ого-го. Мне друг рассказал, у него там, в Лондоне, девушка учится.
— И когда же ты все успеваешь?
— Да выбора нет, Алексей, нет у меня выбора. Журналистика — это мое. Хочу стать в ней профи. И если сейчас не получу дополнительного образования, потом уже не успею. Приходится вертеться. Вы уж меня простите! У меня с сентября все эти залеты со сдачей материалов и начались. Можете меня уволить, конечно. И будете правы. Жаль, я раньше вам все не рассказал.
Надо представить себе лицо Алексея. Он похож на растаявшее мороженое. Слова мои, как видно, пролились на его сердце бальзамом. Весьма неожиданно для меня, признаться.
— Послушай, Андрей! — Он встает, по-отечески обнимает меня за плечи. — Что же ты раньше молчал? Это же совсем другое дело.
— Да неудобно было, — заставляю я себя покраснеть.
— Я вот, когда на журфаке учился… Мы ведь еще и коллеги?
— Да… — еще более робко отвечаю я.
— Так я, когда учился, тоже подрабатывал. Бывало, полмесяца проваландаешься на левых приработках, а сессия уже почти провалена. А что делать? Жить-то надо было. Но успевал как-то, старался.
— Я вот тоже стараюсь, очень даже. Только вот…
— А группа и у меня была. Знаешь, такой панк-рок рубили — мама, не горюй! Типа «Clash». Круто играли, круто.
— О! Я как раз хочу рэп с панк-роком скрестить, вы что думаете?
— Думаю жестко должно получиться. В свое время… Н-да. Ладно, Андрей, это меняет дело. Я, признаться, начал уже в тебе разочаровываться. Даю тебе время до пятницы. В пятницу — будь добр.
— Мне сегодня до вечера хватит!
— Не надо фанатизма. В пятницу. Все, давай, иди творить, брат по перу.
Я закрываю дверь и поднимаю вверх кулак. Yes! Он все-таки назвал меня братом!
Теперь, когда отсрочка получена, стоит заняться делами. Поскольку интервью еще не запланировано, и нe факт, что оно вообще состоится (тьфу-тьфу), поскольку ресторанный рейтинг занимает минут десять (если с кофе), самое время заняться обзором светской хроники. Я решаю написать на работе обзор, свою авторскую колонку для «Пути», а затем съездить к владельцу «Ностальжи» Игорю Бухарову и попутно заняться легким шопингом / разведкой боем в ЦУМе. Да. И еще пойти в солярий. Круто? Главное, как уже говорилось выше, правильно планировать личное время! Осталась одна загвоздка — подписи к фотографиям. И урегулирование финансового вопроса с Мариной…
Я выхожу, чтобы налить себе кофе, и слышу голос секретарши Даши:
— Что, Миркин, невеселый такой? Сняли с тебя скальп у главреда?
Мое презрение к Даше в этот момент таково, что я готов ответить ей спиной, и только особенности физиологии человека мешают мне это сделать. Я разворачиваюсь, подхожу к ней и как можно громче говорю:
— Даша, я могу тебя уничтожить прямо на месте. И даже не левым пальцем правой ноги, как ты могла бы подумать. Я раздавлю тебя весом собственного интеллектуального багажа…
Пока она собирается с мыслями, чтобы сначала осознать услышанное, а потом придумать ответ, я уже сижу в своем кабинете и набираю номер фотографа Марины. С баблом, конечно, неудобно получилось. Что ж ей прогнать-то? Потерял? Ага, точно… Забыл дома? «Твои проблемы», — скажет это бесчувственное животное. Я представляю себе Марину, вечно одетую в жесткое кожаное мини и рваную джинсовку. Она стоит, перепоясанная ремнями фотоаппаратов, как Анка-пулеметчица; в одной руке сигарета, в другой телефон. Короткие волосы покрашены фиолетово-зеленовато-огненным цветом. Взгляд отсутствующий. Губы сжаты. Она разлепляет их, чтобы сказать: «Твои проблемы, чувак!» — Реально, больше от нее ничего ожидать.
— Да, — хрипло отвечает Марина.
— Как дела, звезда европейской фотографии? — Я стараюсь выглядеть (точнее, звучать) как можно более учтивым.
— Хреново, — еще более хрипло отвечает она. — Когда приедешь?
— Зачем?
— За фотографиями, — кашляет Марина.
— Постой-постой, а, типа, у меня нет другой возможности их получить? Электронной почтой там или еще чем?
— Без мазы. У меня Интернет не работает. Деньги кончились.
— Марина, ты меня убиваешь. — В этот раз кашляю я. — Какого черта ты круглыми сутками щелкаешь затвором фотоаппарата, если у тебя даже на оплату Интернета не нащелкивается?
— Послушай, милый мальчик! Не забывай, я фрилансер. Это ты зарплату получаешь за ежедневное безделье, а я деньги зарабатываю путем сотрудничества с разными изданиями. Я снимала вечеринки, которые ты попросил посетить, чтобы позавчера ты приехал, забрал диск и отдал мне деньги за съемку, которые тебе выдали в редакции. А пока я щелкала камерой, ты, как всегда, все прощелкал и не приехал. Так что выкручивайся теперь сам. Кстати, что с деньгами?
— Послушай-послушай, ты вот так вот сейчас не можешь меня подставить. Я завтра, до вечера, должен сдать эти «зверинцы», понимаешь? Деньги я тебе, конечно, отдам. Завтра… ну, в смысле послезавтра…
— Опять все просрал по клубам и распродажам?
— Да нет, понимаешь, тут такие неприятности были…
— У тебя каждый раз неприятности, когда речь заходит о чужих деньгах. Кошелек украли? Как в прошлый раз? — Марина разражается клокочущим смехом.
— Не смешно, — я начинаю злиться от бестактного напоминания о давно забытой истории. — Я начал снимать из банкомата… и он не сработал… ну… короче… не выдал мне ничего.
— Какой банкомат?! Тебе же кэшем выдают в редакции для оплаты съемок!
— М-м-м… ну… нуда… кэшем. Вот я и говорю. Мне нужны были деньги, а банкомат меня подставил, и я вынужден был отдать твой кэш, а потом у меня еще была одна заморочка и… одним словом, как-то сложно все было…
— Андрей, ты когда-нибудь научишься ответственно тратить деньги? Мне кажется, тебе нужно выдавать зарплату сразу бухлом, куревом, шмотками и наркотой. Да, и еще купонами на обеды в ресторанах, с четким указанием адреса и даты. А то ты у нас мальчик инфантильный, перепутаешь дни недели и умрешь с голоду.
— Слушай, ты, стерва! — Я начинаю заводиться. — Какого черта ты тут начинаешь мораль читать и учить меня, как тратить деньги? Я без твоих соплей знаю, куда и на что тратить свое бабло, ты лучше с фотами подумай чего делать!
— Мое, Андрюша!
— Не называй меня Андрюшей, ты игуана в кожаной юбке! Что значит «мое»?
— Мое бабло.
— А… ну… типа да, прости, твое, конечно.
— Бог простит. Или главред. Найдешь бабки, звони. Истерик малолетний.
И она вешает трубку! Представляете? Эта тварь, которая и фотограф-то, признаться, никакой, берет и вешает трубку! И это в то время, когда я стою на краю пропасти и deadline до сдачи номера вполне может оказаться deadline'oм до даты моего увольнения! Подстава с ее стороны полнейшая. Делать нечего, придется занимать деньги и тащиться к ней на другой конец Москвы. Идиотизм. День, так тщательно спланированный, катится ко всем чертям из-за одной алчной неврастенички, вообразившей себя Хербом Ритцем. И все из-за каких-то пары сотен долларов! Что поделать, мир несовершенен…
Я проверяю почту. Лихорадочно кликаю мышью, стирая спам. С понедельника жду письма от Пашки Алферова, менеджера «Polygram Records», которому еще в прошлую среду отдал наш диск с надеждой на то, что он поможет с контрактом. Шестьдесят писем. Viagra, Cialis… low prices. Luxury Watches at very low price. Enlarge your penis, снова Luxury Watches, «Сдается помещение в аренду, г. Одесса», еще раз Cialis, опять penis. Такое впечатление, что это мейл какой-то порнозвезды. Судя по заголовкам, я только и делаю, что трахаюсь, а в перерывах увеличиваю член и покупаю дорогие часы. Да, и еще снимаю помещения в Одессе. Ни одного письма по делу. «Тренинг по тайм-менеджменту» — это что еще за херня такая? NEW! Nasty schoolgirls at Rastynat.com! Wild and horny babies/cum shot/ — стоп, стоп, это как раз по делу, только сейчас времени нет. Письма от Алферова тоже нет. Реально, я не понимаю его позиции. К нему в руки попала бомба. Абсолютный хит! Новая волна русского гангста-рэпа. Любой продюсер перезвонил бы через десять минут после получения диска. Любой, но только не наши безмозглые лентяи, которые больше недели пребывают в ступоре. Может, уехал? Проверю еще вечером, а завтра позвоню. А сейчас нужно включить голову и подумать, как расписать свои маршруты в связи с незапланированной поездкой к Марине. Да, и еще: где бы денег найти на оплату ее работы? Планы, планы, одни планы в голове…
Я сворачиваю Outlook и захожу в Интернет по ссылке www.rastynat.com. Tons of absolutely free porn. Members Area — приветливо мигает баннер…
МАСКВА!
Я хотел бы жить и умереть в Париже,
Если б не было проблем с шенгенской визой.
© А. С. Миркин
Утомленный часовым шопингом, совершенно беспонтовым ввиду отсутствия покупок и постоянной ругани с некомпетентными продавцами, сижу на первом этаже ГУМа в «Bosco Cafe», пью порядком остывший латте, рассматриваю посетителей и вдыхаю витающие вокруг ароматы. От торговых рядов пахнет стеллажами с новой одеждой, распродажами и достатком, со стороны Кремля веет кожей, которой обтягивают сиденья представительских лимузинов, кожаными папками и военной формой, в кафе пахнет парфюмом с цитрусовыми нотками, каким-то похотливым ферментом и алкоголем. И надо всем этим доминирует ГЛАВНЫЙ запах. Он везде: у барной стойки, в складках скатертей на столах, в волосах сидящих здесь девушек, в папках меню. Им пахнут официанты, посетители и праздношатающиеся гости столицы. Это запах свежеотпечатанных стодолларовых купюр. Здесь повсюду пахнет деньгами! Масква! В этот час здесь сидят только иностранные менеджеры, одетые преимущественно в голубые рубашки c запонками и костюмы блекло-синих тонов и отшопинговавшие телочки на содержании. Менеджеры в основном без галстуков, с легким загаром и в очках в тонких металлических оправах. Пиджаки сняты и висят на спинках кресел. Из их уст слышится: «хорошие перспективы», «город невероятно изменился», «рост экономики» и «отличные финансовые результаты». Телочки в основном с легким тюнингом, в босоножках на тонкой подошве и кричащих полупрозрачных нарядах. Кричащих не о том, что стоимость наряда превышает пятерку, а о том, что стоимость пластики под ним давно превысила десятку. С губ прелестниц слетают: «хороший промежуточный вариант», «в жестком поиске», «цены неподъемные» и «зато денег стал давать нормально». Персонажи обеих групп изредка переглядываются. Девушки, стрельнув глазами в сторону какого-нибудь менеджера, тут же насмешливо переводят взгляд, быстро скалькулировав в уме его годовой доход. Мужчины чуть дольше разглядывают девицу, но затем также отворачиваются, пересчитав пакеты с покупками, сваленные у ног, и скалькулировав годовое содержание модницы. И все это происходит на фоне Кремлевской стены, высящейся за окнами кафе. Кажется, она тоже наблюдает за происходящим и усмехается, чуть сдвинув на затылок рубиновую звезду Спасской башни. Вот это я и называю «тоталитарный гламур»…
Я говорю по телефону с Ритой, отказываюсь ехать на «Веранду» по причине встречи с инвесторами клуба (хе-хе), затем с Леной, которой также не удается склонить меня к совместному походу на закрытие фестиваля (ссылаюсь на менеджмент-митинг), пару раз звонят из редакции (бухгалтерия и Вера), потом какие-то знакомые, потом идиотка Жанна все с тем же гребаным рассказом про своего братца-наркомана, а корову Катю, не прошедшую кастинг, я просто игнорирую. Должны же у меня быть выходные, правда, девушки? Последний звонок делаю Марине с обещанием быть у нее через час, выслушиваю ее едкое «час назад уже было через час», и телефон отключается…
— Молодой человек! — Я подзываю официанта.
— Да? — К моему столу, виляя бедрами, подходит худой бледнолицый юноша с тщательно уложенными гелем волосами и, кажется, подведенными глазами. Не в смысле латентный педик, а в смысле «просто пока еще не встретил хорошего парня».
— У вас есть зарядка для телефона? — я небрежно дотрагиваюсь до лежащего передо мной черного Nokia 8800.
— Вы знаете, нет, — вкрадчивым томным голосом отвечает мне эта хабалка. — К сожалению, у нас пока нет зарядки для Nokia Sirocco Edition.
— Это не «Сирокко», — раздраженно говорю я, — Это 8800.
— Да? — разочарованно вопрошает он, глядя на мой телефон. — 8800? Ща посмотрю.
Удивительно, но томность напрочь исчезает. Последнюю фразу он говорит голосом химкинского таксиста, разворачивается и уходит.
«Лох», — читается в складках на его спине.
«Сам-то ты на «Сирокко» когда задницей заработаешь?» — посылаю я в спину испепеляющий взгляд. Что характерно, наличие слегка подведенных глаз не делает провинциальную хабалку геем. Так же, как отсутствие «Сирокко эдишн» не превращает утонченного эстета в вульгарного модника. Все зависит оттого, как себя позиционировать. Но чувак не знает этого правила, поэтому и работает официантом. Наверняка еще и с мизерными чаевыми. Скажите, кто будет давать хорошие чаевые хабалке?
Минут через десять он снова подходит к моему столику.
— Зарядиться можно вон там. — Он кивает головой в сторону барной стойки. — Давайте ваш телефон.
— Хорошо, я сейчас туда сам подойду.
— Еще латте? — насмешливо спрашивает эта гнида.
— Спасибо. Посчитайте, — я кидаю ему кредитку, встаю и двигаю в сторону бара. Еще не хватало, чтобы я всякой пятидесятирублевой хабалке свой телефон в руки давал.
Минут пятнадцать читаю «Коммерсантъ». Пробегаю деловые полосы, мажу глазами по политике, внимательно читаю культуру и котировки. «Кто владеет информацией — владеет миром». Закончив с газетой, подваливаю к стойке, забираю телефон и возвращаюсь за столик. Рядом уже топчется хабалка.
— У вас карточка не проходит, — растягивая слова и глубокомысленно глядя на меня, выговаривает официант.
— Не может быть. Это «золотой» MASTER. У вас что-то с системой! — возмущаюсь я.
— Возможно, — соглашается он, — но ничего не получается. Я два раза пробовал.
— Тоже мне, заведение! Находитесь на Красной площади, а карточки не проходят. Интересно, как вы с иностранцами-то работаете?
Официант пожимает плечами, отворачивается к окну и замирает в ожидании.
Как же она не проходит-то? На ней вчера оставалась тысяча рублей. Или даже полторы! Понастроили гламурных ресторанов, а банковский сервис как был говном, так и остался. Как-то сложно все… Мне становится жутко неловко. Ладно бы это случилось с другим официантом, но рыться по карманам в поисках мелочи в присутствии этой хабалки мне совсем не комильфо. Я извлекаю из кошелька мятые десятирублевки, один полтинник и… и все. Кажется, я краснею. Хабалка косится на меня с довольным видом. Тварь какая! Я встаю, залезаю в задние карманы джинсов и в одном из них обнаруживаю сложенную в несколько раз купюру. Медленно достаю ее, опускаю глаза, и… справедливость торжествует! Это сотенная. Забрав со стола десятирублевки, я встаю и, не прощаясь, иду к выходу. Кажется, официант хмыкает.
Как только я включил телефон, первой позвонила Галина. Секретарша so called ресторатора Исаева, у которого я несколько недель назад, в момент жестокого финансового кризиса, взял триста долларов США, пообещав взамен включить его кафе для лохов «Окно» (идиотское название) в рейтинг «Городские кафе» на сайте «Путь. ру». Просил пятьсот, но моя всегдашняя доброжелательность к людям плюс его торгашеские прихваты свели сделку к тремстам. Правда, я пару раз после этого бухал у него с друзьями на халяву — то на то и получилось. Интересно, чего она хочет? Рейтинг вышел еще в понедельник.
— Да, — предельно серьезно начинаю разговор.
— Андрей? Это Галина, помощник Бориса Анатольевича.
— Я вас узнал по голосу (помощник, 6у-га-га, в чем ты ему помогаешь-то?).
— Андрей, Борис Анатольевич очень хотел бы с вами встретиться на этой неделе.
— На предмет?
— На предмет э-э-э… нашего сотрудничества.
— А что не так-то? Рейтинг в понедельник вышел, там все есть! (Меня раздражают пустые встречи с идиотами.)
— Все в порядке, но он хотел бы встретиться. Когда вам удобно?
— Мне не совсем удобно на этой неделе. (Мне вообще с вами неудобно встречаться, как любому воспитанному человеку.)
— Может быть, выкроите минутку? — Галина начинает отвратительно лебезить.
— Я не уверен. (Хотя… чего б не пообедать у него на пару с Риткой? Место лажовое, правда. Скажу ей, что мне предлагают в этой помойке долю за раскрутку.) А давайте завтра, часа в три! Исаеву удобно?
— Борис Анатольевич все время на месте, — удовлетворенно заключает Галина.
— (Еще бы он был не все время. Чего ему еще-то делать, бездарю?) Вот и отлично!
Поговорив с Галей, решаю, куда поехать. К Марине ехать без мазы — денег для нее все равно нет. Стрельнуть бабла у друзей? Сомнительно. У кого-то на работе? Херово для имиджа. Остается одно — начать дербанить полученную неделю назад в «Citibank» кредитку Master Gold. В конце месяца перекручусь. Жалко, конечно, у меня были на нее другие планы, однако ничего не поделаешь. К Маринке я сегодня все равно не поеду, настроение уже не то. Да и есть дела поважнее. Например, договориться об интервью с Бухаровым, не опоздать на встречу с друзьями в «Sungate» на Тверской. Выспаться наконец. Впрочем, последнее — лишь фантазия. При моем-то ритме жизни…
В тот момент, когда я тяну на себя входную дверь ресторана «Ностальжи», мое внимание привлекает телка, сидящая в кафе киноцентра «Ролан». Рыжая, в ультракороткой юбке, с хорошими ногами и красиво очерченной грудью. Она сидит вполоборота ко мне так, что лица полностью не видно. Я открываю дверь, смотрю на нее и думаю, чем бы привлечь ее внимание, чтобы она обернулась. Из полуоткрытой двери выплескивается наружу «It's a wonderful world» в исполнении Луи Армстронга. Инстинктивно делаю шаг вперед, на звуки музыки, так сказать, и врезаюсь в человека. Повернув голову, обнаруживаю, что столкнулся с владельцем «Zeppelin Production» и совладельцем клуба «The Most» Жорой Петрушиным. Под мышкой у него газеты и какие-то бумаги, к уху прижат мобильник, он громко обсуждает какое-то мероприятие, одновременно пытается не глядя открыть дверь и не уронить на пол бумаги. В момент нашего столкновения с его головы срываются и падают темные очки (похоже, «Ray Ban Wraparound»). Очки падают медленно, кажется, целую минуту. Мы оба следим за их движением, а я думаю о том, что две недели назад отдал Жоре демоверсию первого альбома моей группы с подробными комментариями, хорошей устной презентацией и даже набросками обложки в надежде на то, что он непременно спродюсирует и издаст. И сейчас, когда очки стремительно приближаются к полу, мои шансы быть спродюсированным Петрушиным стремительно приближаются к минус 500. Я в ужасе гляжу на очки, которые уже почти касаются пола, и понимаю, что Жора тоже смотрит на них, ожидая, что стекла очков через секунду разлетятся вдребезги, и все это не предвещает ничего хорошего, а Луи Армстронг, тем не менее продолжает петь «It's a wonderful world». Когда моя так и не начавшаяся музыкальная карьера готовится разлететься к чертям вслед за очками, а память неистово прокручивает фамилии иных влиятельных персон шоу-бизнеса, КОТОРЫЕ МОГЛИ БЫ ПОМОЧЬ, Жора восклицает:
— Черт!
— Черт! — вскрикиваю я вслед за ним, складываюсь пополам и каким-то неимоверным движением подхватываю его очки (все-таки «Ray Ban Wraparound») у самого пола.
— Ну, ты ниндзя! — говорит Жора.
Армстронг заканчивает петь, а рыжая телка поворачивается, привлеченная нашими вскриками. Лицо у нее абсолютно уродское. Не то что ноги…
— У-у-ф, — выдыхаю я, возвращая очки Жоре.
— Чуть не убил, — усмехается он, водружая их на место.
— Да я на телку засмотрелся, — оправдываюсь я и запинаюсь.
— На эту? — Жора недоуменно смотрит на рыжую, потом на меня.
— Не. — Я зачем-то лезу в сумку, нащупываю свои очки и достаю их. — На блондинку. Она… она в туалет пошла.
— Ясно. Ну, ладно. Как дела-то в целом?
— Да ничего, все хорошо. Дела идут.
— Отлично. Ладно, брат, я побежал, на встречу опаздываю. — Жора протягивает мне руку.
— Жор, слушай, — я жму руку. — Дозвониться до тебя не могу. Хотел спросить, как тебе наш диск?
— Не понял, — Жора выдергивает свою руку из моей. — Какой диск?
— Ну, тот альбом, что я тебе давал. Демоверсия. Помнишь, я говорил, что там некоторые шероховатости, но мы уже скоро собираемся на доработку и сведение в Лос-Анджелес, а тексты…
— Ах, да, — обрывает он меня, когда я уже собрался рассказать, кто из американских гангста-рэпперов будет принимать участие в записи. — Вспомнил, с таким еще смешным названием, «Московский номер» или что-то в этом роде…
— «Московский Первый», чувак, «Московский Первый». Чуешь, чем пахнет? — Я надеваю очки. — Название в десятку, я тебе говорю, мы реально взорвем аудиторию.
— Именно. Короче говоря, этот ваш первый… Знаешь, мне показалось, очень по-детски. Для нашего лейбла не прокатит. Слишком примитивно, что ли… Рифмы корявые, звук какой-то левый…
— Послушай-послушай, ну я же тебе объяснял, что мы играем в новом стиле. Сейчас это очень актуально… Такой, понимаешь… такой гангста-трэш.
— Гангста кто?
— Трэш. Трэш — это то, что сейчас реально покатит, я кожей чувствую. Врубись, был гламур, но гламур сейчас в полном отстое. Сейчас модно все рваное, грязное, отстойное, мат, подворотни…
— Что-то я путаюсь. Гламур отстоен, а отстой моден. Но если отстой моден, а гламур сам по себе и есть отстой, то получается… Туфталогия какая-то получается. — Жора выходит из ресторана. У него звонит телефон. — Я перезвоню, — отвечает он и делает еще один шаг вперед.
— Fuck… — Я двигаюсь вслед за ним. — Ну как ты не понимаешь! Гламур — это когда клубы, дорогое бухло, кокос, ухоженные телки. Это уже демоде. А тут другое. Реально, совсем другое. Немытые патлы, винт, бейсбольные биты, девяностые…
— А тебе в девяностых-то сколько было? Ты же родной брат Олимпиады-80, или я на пару лет ошибся?
— На самом деле это не важно. Сердцем я там. Что, обязательно быть неврубным старпером тысяча девятьсот затертого года рождения для того, чтобы писать про ту эпоху? Где отстойные небритые чуваки с улицы, на дорогих тачках, которые по итогу трахают всех этих ухоженных девиц? Это… это как глоток воздуха посреди душного мегаполиса. — Я подбираю слова, которые должны бахнуть по его сознанию наотмашь. — Это как незащищенный секс в мире, где свирепствует СПИД, опасный, как бритва, острый, как нож гопника, и все такое…
— Андрей, как дорогие тачки у тебя вяжутся с отстоем? И потом…
— Ну… это как один из вариантов. Ты не за то хватаешься, это совсем не главное. Дорогие тачки — один из вариантов. Понимаешь, это напоминает гангста-стили Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Все поют про одно и то же, но с вариациями.
У него снова звонит чертов телефон. «Да-да, уже выехал», — отвечает Жора и отключается. Теперь он уже не уходит, а напротив, разворачивается ко мне и, пристально глядя в глаза, говорит:
— Андрюх, я к тебе очень хорошо отношусь, но это напоминает картинку, как собрались бы малолетки, выпили водки и в один микрофон, перебивая друг друга, начитали ломающимися голосами кривые тексты про зону, где они никогда не были. Сплошной мат, мусора, мобилы, бэхи и прочие фетиши мира, в который они стремятся. Бред, в общем. Знаешь, если тебе нравится, то читай свой трэшер-рэп…
— Гангста-трэш, Жора, гангста-трэш. Ради всего святого, не путайся в терминах, это основа любой идеологии!
— В общем, ты его читай, свой трэш, дома, и не показывай никому, кроме друзей. Никто это не издаст. Слишком наивно и непрофессионально звучит. Все, побегу дальше…
— Послушай, ты не можешь так со мной разговаривать, окей? — Я делаю последнюю попытку вернуть ситуацию под контроль и заставить его послушать еще раз. — Я не какой-нибудь там Тимати, я знаю улицу. Я вырос на улице. Ты просто вдумайся в эти строки, брат:
Четыре утра, Тверская,
Над канализационными люками пар.
Мокрая от крови рубашка.
Я достаю «макар»,
Слабеющей правой
Навожу на мента,
Common, Москва, я не сдался,
Братки потеряли кента.
Признайся, старичок, не очень-то внимательно ты и слушал, да? Я понимаю, времени не хватило, прокрутил пару первых треков в машине, звонили на трубку, отвлекали тебя. Да? Ты еще раз прослушай, окей? Потом сам будешь меня благодарить, что я не дал себе уйти от тебя к другому продюсеру…
— Андрей, я слушал внимательно, и знаешь что?
— Что?
— В Москве над канализационными люками нет ни пара, ни дыма. Дым над канализацией присутствует в Нью-Йорке, американских боевиках и клипах Майкла Джексона. А в Москве люки закрыты. Да и нож гопника, сдается мне, ты из детской коляски видал…
— И что? Ну, допустим, маленькая неточность, но не в люках суть. Не в них сердце, брат…
— Весь твой ужасно написанный альбом — одна большая неточность. Это плохой альбом, Андрей. Читай по слогам: ПЛОХОЙ. Все. Я пошел.
Он хлопает меня по плечу и валит прочь.
— Я тебе позвоню завтра! — кричу я ему в спину. — Кстати, ты будешь в пятницу в «Дягилеве»? Там «Империя» устраивает отличную вечеринку!
Жора оборачивается и смотрит на меня как на полоумного. Потом пожимает плечами и выходит из кафе. Видимо, он не в настроении. Или водка «Империя» не спонсирует его мероприятия.
— Жор, а можно мне четыре пригласительных на открытие «Моста»?
Петрушин в последний раз оборачивается и показывает жестом, чтобы я позвонил.
— Окей, брат, — произношу я одними губами.
Следующие двадцать минут я провожу в безуспешной осаде помощницы Бухарова. Все мои аргументы на тему, что интервью с ним мне необходимо сделать в ближайшие два дня, на нее не действуют.
— Девушка из вашего журнала договаривалась об интервью с Игорем Олеговичем неделю назад, — справедливо замечает помощница. — Но от вас так никто и не приехал.
На прошлой неделе как-то сложно все было… Это в кино люди ходят по расписанию, а журналисты работают согласно творческим порывам. Знаешь ли ты это, бесчувственная табуретка? Сказать тебе, что я сломал ногу? Меня сбила машина? Что на тебя может подействовать? Вообще, чего я тут перед тобой оправдываюсь?
— Знаете, я на прошлой неделе не мог… я попал в больницу, — говорю я, опустив глаза. — А мне срочно нужно сделать это интервью, понимаете? Меня же уволят…
— Да? — Она недоверчиво и вместе с тем злорадно, чувствуя, что держит в своих руках чужую судьбу, говорит: — Даже не знаю. Я попробую поговорить с Бухаровым. Вы мне вечером позвоните…
И в тот момент, когда мне уже захотелось опустить ей на голову пепельницу, в ресторан входит коротко стриженный мужик в тенниске и расклешенных брюках, и эта властительница чужих судеб, эта хозяйка медной дыры, вскакивает с места:
— Здравствуйте, Игорь Олегович!
Я не даю ей продолжить, срываюсь со стула, подбегаю к ее хозяину и выпаливаю скороговоркой:
— Здравствуйте, господин Бухаров, я — Андрей Миркин из «Одиозного журнала», мы с вами назначали интервью, и я…
— Они назначали на прошлой неделе и не приехали.
Игорь Олегович, — шипит помощница, — а сейчас я говорю ему, что у вас плотное расписание.
— «Гламурный Журнал», да, помню, — говорит Бухаров, продолжая двигаться к бару. — На прошлой неделе была назначена встреча. А чего не приехали-то?
