Да, конечно, он частенько пенял мне, что я имею шикарную возможность учиться в лучшем вузе страны, и как это поможет мне в будущем, и все прочее. Что институт — тот самый базис, тот фундамент, который позволяет не только получить системное образование, но и жизненные принципы и, в конце концов, наметит вехи будущей профессии. На мои вопросы относительно названия того прекрасного вуза, где папу научили ловко обращаться с федеральным бюджетом, он уклончиво отвечал что-то про «времена были другие». Но я, понятное дело, не велся на эти разводки. «Я, — отвечал я папе, — как Максим Горький. Я тоже живу в людях. И мои университеты, пусть и не имеющие ничего общего с коммунами бурлаков, не менее тяжелы. Да, мои плечи не знают лямки тянущих баржу. Но я учусь гораздо более важным в современном мире вещам. Я из коммуны прогрессивной московской молодежи, мы на своих плечах тянем в Европу баржу под названием Россия. Пропагандируем новые ценности, современные технологии, и все такое». Обычно после таких разговоров папа урезал мне дотации вдвое. Но я не пасовал перед трудностями. Светоч прогресса — не самая легкая ноша, особенно когда несешь его трясущимися после выходных руками. Но в целом от маршрута я не отклонялся. Я приехал в Москву, чтобы знакомиться. И к окончанию универа оброс связями, что дикобраз иглами. Поверьте, это животное — самое приспособленное для жизни в московском зоопарке.
Все эти романы, неумелые соития в общаге, скороспелые свадьбы, столь же скороспелые разводы… Брошенные дети, брошенные жены, брошенная жизнь. Бесперспективняк и глупость. Глупость и бесперспективняк. Удивительно, но большинство моих сокурсников до самого окончания универа стреляли у меня и друг у друга деньги, жили на полшага — то в общаге, то на хатах своих стремных дружков или в съемных апартаментах. Хотя, конечно, меня понесло. Съемные апартаменты могут быть в Восьмом аррондисмане в Париже, тугая же хаза в Текстилях как-то иначе называется. В общем и целом, кто-то жил за счет родителей, кто-то — за счет тех, кто жил за счет родителей, кто-то — не имея ни друзей, ни родителей, — вообще непонятно, на что и как жил. И все эти чуваки умудрялись выстраивать вокруг себя такие хитрые схемы, что я только диву давался. Головняки с девушками, участие в каких-то стремных политических партиях, попадосы с мелким бизнесом (а-ля устроился в Лужники торговать с прилавка, отошел в туалет, вещи украли, хозяин-хачик выставил на бабки). И при всем этом круговороте дерьма страсти кипели, как в «Санта-Барбаре». Игры в «настоящих друзей», водка на кухне до зари, кровавые страсти на почве неразделенной любви, муки творчества, комплексы нереализованности. В общем, как-то сложно все было. Я в этом предпочитал не участвовать.
Хотя встречались и такие, кто врубался в модные фишки, лазил по кислотным вечеринкам, охотно слушал и передавал сплетни про светскую жизнь, и все такое. Но, начиная со второго курса, я насовсем выпал из студенческой жизни и ушел в жизнь ночную. Я, типа, не слушал все эти базары про жизнь ночного города, я ее делал. Когда чуваки из этой пригламуренной компании втягивали через свернутые в трубочку банкноты нюхательный табак, думая, что тем самым шокируют окружающих, я советовал им еще и жрать зубную пасту.
— Освежать дыхание? — спрашивали они.
— Морозить десны, чуваки, морозить десны. Когда-нибудь вы про это узнаете. А пока тренируйтесь на табаке. Лучших из вас ночная Москва непременно заключит в свои объятия.
Одного нюхача из той тусовки я видел потом у входа в клуб «Мио» исчезающим в оперативных «Жигулях» под присмотром пары сотрудников ФСКН. Москва действительно заключила его в объятия. Засим мои пути с бывшими однокашниками не пересекались. Впрочем, как и дороги…
После окончания института я понял, что, несмотря на образование, мой жизненный путь еще не определен» Карьера политического обозревателя мне не светила, так как в политике я не особо разбирался. Писать об экономике оказалось еще труднее. Как можно анализировать состояние экономики страны, если в твоем собственном кошельке еженедельно случаются банковские кризисы, а раз в месяц ты вынужден объявлять суверенный дефолт по внешним займам? Если бы не помощь Международного валютного фонда / отца, долги в зачатке похоронили бы молодое государство в лице меня. Таким образом, я пошел по пути наименьшего сопротивления, решив писать о том, что ближе. О тусовке.
А местонахождение моего свитера все еще не определено. Знаете, что самое ужасное с утра? Самое ужасное — это когда, лежа в постели, ты мысленно уже выбрал свой сегодняшний гардероб, а, попытавшись одеться, не можешь найти одну или несколько его составляющих. Учтите, все зависит от того, как себя позиционировать! Выбор гардероба и его последующая смена способны серьезно изменить ваш день! Я отказался от дальнейших попыток обзвона знакомых в поисках утраченного и решил надеть белый хлопковый свитер, связанный крупными косами, и голубые джинсы. Выгляжу в этом прикиде как молодой интеллектуал. Хорошо еще очки завести. С простыми стеклами.
На чем мы остановились? На тусовке. Поскольку глянцевые монстры в лице «Vogue», «GQ» или «Harper’s Bazar» не спешили предложить мне ежемесячную колонку, а американский «Robb Report» почему-то не сделал меня главным редактором российского издания (и это несмотря на мой вкус и тягу к luxury!), путь наименьшего сопротивления привел меня в деловую интернет-газету «Путь», сначала в качестве фрилансера, а затем — ежемесячного обозревателя.
Тусовка стала моей работой. Да-да! Если для многих счастливчиков ночные клубные зависания и посещение всех этих открытий/закрытий/презентаций/показов и являются отдыхом, то для меня это стало самой что ни на есть тяжелой работой. А что поделать? Не кочегары мы, не плотники. Признаться, иногда хочется стать топ-менеджером, с рабочим днем с десяти до девятнадцати и неизменными кофе, Интернетом и колонками светской хроники Андрея Миркина, который проводит бессонные ночи и тратит свое здоровье ради того, чтобы каждую неделю держать своих читателей в курсе всех новинок московской жизни. Но я сам выбрал этот путь. Пусть не легкий, зато интересный. Чего уж там — работу свою я люблю и отношусь к ней как к творчеству. Увидите, по моим колонкам ваши дети будут изучать историю России начала XXI века! Я похож на средневекового хрониста. Да что там, я настоящий поэт ночного города! Из моих колонок легко могла бы получиться «Божественная комедия» Дантеса.
Сначала моя колонка была ежемесячной, затем стала выходить два раза в месяц, потом стала еженедельной. У меня появились постоянные читатели, интернет-поклонницы, враги, и, конечно, завистники. Я чувствовал, прямо-таки предвкушал, какие-то грандиозные изменения в своей карьере. Год спустя после знаменитой колонки про ночную жизнь московской золотой молодежи, которая произвела настоящий фурор, меня пригласили НТВ, в программу «Главный герой», посвященную жизни ночного города (продолжительность сюжета семь минут восемнадцать секунд, есть запись), а через день я получил приглашение занять пост ответственного за светскую жизнь Москвы в «Одиозном журнале». Оп-ля! Вчерашний тусовщик, «один из подающих надежды», стал главным по тусовке в одном из самых значимых журналов города! И это в двадцать четыре года! Сам я называю эту должность «гламур-менеджер». В шутку, конечно, хотя заказал себе визитки именно с такой надписью. Ну, для стеба.
«Крышуем банки, сидим в особняке на Таганке». Офис «Одиозного» действительно расположен в особняке. Правда, не на Таганке, а на Пушкинской, что тоже неплохо. Туда-то мы сейчас и отправимся.
Я снова захожу в ванную, причесываюсь, чищу зубы пастой «Lacalut», тщательно вычищаю межзубное пространство нитью, настолько тщательно, что начинает саднить десну. Затем возвращаюсь в комнату, думая о том, поранил десну или нет. Еще не хватало самому себе учинить парадонтоз или кариес десен, или как там это называется, я не доктор. С последней строчкой «Кровостока» выключаю музыкальный центр, хватаю сумку с виниловыми дисками и собираюсь на выход.
Кровь наполнила рот…
Вот и все,
Приплыли…
Нет, все-таки саднит, и вообще во рту какой-то солоноватый привкус. Перед тем как покинуть квартиру, снова захожу в ванную и плюю в раковину. Черт! Реально, кровь наполнила рот. Проблемы со здоровьем, особенно видимые, повергают меня в отчаяние. Хочется немедленно вызвать «03», потому что последствия пореза десны мне неведомы, а если наложить на это мою всегдашнюю мнительность, то перспектива открывается ужасающая. Я собираюсь с силами, достаю мобильный и набираю номер Риты:
— Алле, привет, зайка, у меня тотальная проблема!
— Привет, я в спортзале, на дорожке, не могу разговаривать, осталось пробежать двадцать минут, перезвони!
— Эй-эй, постой, какая, на хрен, дорожка! У меня реально ужасные новости!
— Ты забыл попросить для меня дисконтную карточку в «Подиум»? Ты хочешь сказать, тебе ее не дали?
— Хуже! Я ДЕСНУ ПОРЕЗАЛ! Что мне делать?
— Десну?… Ну, типа, вызови врача, это может быть серьезно…
— Врача… гм… спасибо…
— Ой, да, Андрюш, а мы сегодня пойдем на фешн-шоу на «Веранду у дачи»?
— Не знаю. Не уверен. Если, типа, выживу.
— Окей. Ну, держи меня в курсе, как там с твоей десной. Я волнуюсь. Перезвоню чуть позже.
Да уж… клубные «девушки-стробоскопы» — не лучшие помощницы в медицинских проблемах. Я набираю Лену. Тут же сбрасываю. Нет, Лена слишком педантична, начнет выяснять детали, симптомы и прочее. Ей я звонить не хочу. Но Лена тут же перезванивает сама:
— Андрей, ты звонил? Я не успела подойти, выходила из кабинета.
— A yeah… Звонил! — (Что за идиотская манера переспрашивать, когда по определителю и так видно, кто звонил!)
— Ты решил отменить совещание?
— Management meeting? Совещание? (Какое, к черту, совещание? Ах, да!) Нет, honey, солнце мое, не отменил. Просто тут… у меня… you know…
— Что-то случилось? — В ее голосе звучит преувеличенная тревога. — Ты в порядке?
— Я… как это? Десну… десну порезал!
— Как?! - Лена вскрикивает. — Чем?
— Я порезался, you know… порезал десну (черт, чем я ее мог порезать на работе?)… листом… бумаги… Несся по коридору — в одной руке мобильный, в другой папка, а мне, damn it!… всунули отчет по продажам. От безысходности я нес его в зубах.
— Бедненький… как собачка, — кажется, она всхлипывает.
— Ooh yeaah… Типа того (сама ты, сука, собачка!). Кровь течет… don't you know… ты не знаешь, что в этих случаях делают?
— Ой… это… это может быть опасно! Главное — не пытайся остановить кровь самостоятельно, это может обернуться заражением. Я сейчас позвоню подруге, она врач. Я тебе перезвоню через две секунды!
Положительно ни на кого нельзя положиться! Если бы я описывал эту ситуацию, то написал бы что-то вроде: «В этот момент страдания наполнили меня». Но в этот момент я вспоминаю, как где-то слышал о том, что саднящие десны следует полоскать. Начинаю рыться на полках, пока не нахожу какой-то дерьмовый флакон с жидкостью розоватого цвета и нарисованным зубом. Прочитав на флаконе, что он «дарит морозную свежесть деснам», смело отвинчиваю крышку. Минуты две полощу рот водой с этим мятным раствором, наверняка забытым какой-то девушкой, и десну перестает саднить.
Провожу еще какое-то время перед зеркалом, снова причесываюсь и выхожу из квартиры. Звонит Ленка:
— Андрюш, подруга сказала, что надо прополоскать рот чем-то успокоительным, я записала пару названий, вот…
— Солнце мое, спасибо, honey, я уже прополоскал!
— Чем?
— М-м-м… травой!
— Какой травой? — удивление Ленки возрастает. Как будто только она знает лажовое правило, что рот следует полоскать.
— Да мне тут на reception desk… секретарши дали drug… из аптечки…
— Остановил?
— Кого?
— Кровь!
— A! Yes, I'm okay! Да, все окей. Остановил!
— Хорошо, — Лена удовлетворенно вздыхает. — Ну расскажи, какие еще новости? Ты точно не хочешь пойти на закрытие?
— Хочу, really! Но не могу! Солнце мое, у меня через пять минут meeting… встреча, мне нужно документ распечатать. Drop me a line! Перезвони!
— Ты такой занятой, — канючит Ленка. — Когда мы увидимся?
— Завтра. May be… то есть наверное завтра! Я тебе перезвоню через час, солнце мое.
— Я тебя люблю!
— I love you too! Я тебя обожаю!
СКРОМНОЕ ОБАЯНИЕ АНДРЕЯ М.
Everybody wants a lover.
Everybody wants a lover like that.
Would you like me to seduce you?
George Michael. Too Funky
На улице ловлю тачку, называю адрес и запрыгиваю в машину. Пока едем, листаю свой органайзер, параллельно чатясь в ICQ с секретаршей главреда «Одиозного» Верой, сообщающей мне последние редакционные новости. В качестве новости дня отмечаю, что верстка нового номера уже началась. У меня еще не сданы ресторанный рейтинг и моя колонка, к половине фотографий «Светской хроники» нет подписей, провисло интервью с ресторатором, и… как-то сложно все, одним словом.
В районе «Белорусской» нас подрезает убитая совковая тачка, «шестерка» или «семерка» или даже, может быть, «Волга», я не разбираюсь, и мы с водителем одновременно начинаем орать:
— Эй ты, смотри, бля, куда едешь! — кричит он.
— Эй ты, смотри, бля, кого везешь! — кричу я ему в ухо.
Водитель разворачивает свое будкообразное лицо ко мне, подъезжает к тротуару, останавливается и медленно говорит:
— Нахуй!
— В смысле? — спрашиваю я.
— Пошел нахуй отсюда рысью, сопляк! Вылезай, пока я тебе нос не сломал!
Я беру под мышку сумку с винилом, вытряхиваюсь из тачки и закрываю дверь. Водила срывается с места, даже не убедившись, отпустил я ручку или нет. Подождав, пока он отъедет довольно далеко, на безопасное для меня расстояние, кричу ему вслед:
— Психопат! Гребаный шизофреник! Тебе лечиться надо! Сходи к психоаналитику! Если тебе, конечно, денег хватит!
Выплеснув негатив, иду вверх по Тверской, рассуждая вслух:
— Стрелять таких надо. Или стерилизовать по принуждению. Расплодились, ублюдки! Хамье непромытое! За спиной два класса и три коридора, а туда же — рога мочить. Бычье! Город свиней и хамов! Спрашивается, куда в «самой читающей стране мира» делись все интеллигентные люди? По кухням небось сидят, водку пьют да правительство ругают. А дети бомбят на улицах и хамят пассажирам. Уроды, одни уроды кругом! Подъехать c пацанами, вытащить из тачки… Набить рожу, да на квартиру еще выставить, чтобы сдох, сука, в своем сарае на колесах!
Дальнейший мой путь сопровождается представлением сцены справедливого возмездия. Три черных BMW шестой серии загоняют моего обидчика в глухой двор, мы с пацанами вылезаем из машин и достаем волыны. Кто-то из наших вытаскивает за шкирку бледного от страха бомбилу. Я подхожу к нему, навожу пушку прямо в лоб и медленно, растягивая слова, цежу сквозь зубы:
— Ну что, падла, сразу тебя кончить, или ты сначала нам отпишешь свою сраную хату в Бескудникове?!
И фоном играет «Каста» — «Про Макса». Причем пушку я направляю на него в тот самый момент, когда из динамиков звучит, как вы сами понимаете:
И когда кто-нибудь мочил рога,
он подтягивал своих пацанов и наказывал быка.
Уже подходя к гостинице «Минск», я размышляю о том, что три шестерки «BMW» не станут гоняться по городу за беспонтовым бомбилой, обидевшим старшего из клана, хотя бы потому что последний не ездит на бомбилах. Но сама ситуация очаровывает меня своей уличной красотой, и я представляю, что бомбила вполне мог оказаться дилером, кинувшим братву, например. В любом случае «Каста» все равно очень в тему сюжета.
Тем временем я подхожу к офису и открываю дверь. Здесь, в «Одиозном», я провел уже два года. За это время многое изменилось. Да, за какие-то два года я стал одним из лучших светских обозревателей Москвы. Помимо еженедельной колонки в «Пути» и ежемесячной в «Одиозном», через мои руки прошли тысячи новостей, репортажи об отдыхе трудящихся из Ниццы, Куршевеля и Сент-Морица. Сам я успел дать несколько интервью молодежным журналам, прокомментировать список самых богатых людей России для «Forbes» (комментарий не вошел в номер, отчего он, конечно, потеряли в рейтинге)…
— Привет, красавчик! — (Это та самая Вера, секретарша, моя явная поклонница.) — Выспался? — Она прыскает в ладонь.
— Привет-привет! Я — как Нью-Йорк. Человек-город!
— В смысле?
— В смысле никогда не сплю!
— Миркин, привет! — (Это наша вторая секретарша, Даша, неврастеничка и, кажется, моя тайная поклонница.) — Главный и фоторедактор сказали, что твой новостной блок будет вырезан, потому что фотографии ты до сих пор не отобрал!
— Они не посмеют! — шутливо говорю я. — Фото у меня с собой, сейчас отдам.
Я успел оценить новый альбом «Tiesto», сделать обзор лучших клубов Ибицы, написать про клубную жизнь в Интернете…
— Здорово, Андрюх, когда флешку отдашь? — (Это Денис, наш системный администратор и, как мне кажется, скинхед, но ко мне он относится лучше, чем кто-либо, что особенно важно при просмотре порноресурсов.)
— Привет, привет. Брат, завтра принесу, мне она еще на один день нужна!
— Але, ну сколько можно-то? Месяц уже несешь. Завтра точно будет?
— Брат, точняк. Кстати, клевые у тебя «казаки». Новые купил?
— Это не «казаки», это «гриндерсы», — отвечает Денис обиженно, но все же обрадовавшись комплименту. — Так что с флешкой-то?
— «Гриндерсы»? Ну, все равно, типа, клевые. А с флешкой… считай, она у тебя, брат. — (Главное в общении с компьютерщиками — вовремя добавить слово «брат». Это располагает.)
Помимо Интернета, мои обзоры в прошедшем году были посвящены самым дорогим мобильным телефонам, самым продаваемым яхтам (я воспользовался похожей статьей в американском «Robb Report») и лучшим московским ресторанам. Рестораны выходят теперь ежемесячным обзором, что, конечно, накладно в плане посещений, зато очень поднимает градус селф-пиара среди владельцев общепита.
— Миркин, ты в курсе, что зарплату в этом месяце не получишь? — (Эта толстая чувиха — наш главный бухгалтер, Оксана Александровна. По ходу, она так же, как Вера и Даша, моя поклонница.)
— С чего это? — с вызовом говорю я. — Я, типа, стал акционером? Почему меня не известили заказным письмом?
— Нет, ты, типа, не отчитался по подотчетным средствам, выданным тебе на прошлой неделе для твоего ресторанного обзора, — передразнивает она.
Я слегка краснею, но быстро справляюсь с собой и, как мне кажется, стальным голосом отвечаю:
— Вы, Оксана Александровна, ставите весь журнал на грань исчезновения. И знаете почему?
— Потому что журнал уже не выдерживает твоих представительских?
— Нет. — Я делаю трагическое лицо. — В свое время журнал «Wallpaper» был создан одним человеком, Тайлером Брюлем. Вы, конечно, о нем не слышали, что обидно, ведь вы работаете в издательском бизнесе. Так вот. Он уволился, когда финансовый менеджер устроил ему скандал из-за счета на такси, оплаченного корпоративной кредиткой. Он уволился, А журнал, конечно, существует, но уже не то… Понимаете, к чему я клоню?
— Понимаю, Миркин, понимаю. Такси у нас не оплачивают, к твоему сожалению. Когда отчитаешься по деньгам?
Я театрально закрываю руками лицо и убегаю по коридору. Перед дверью своего кабинета сталкиваюсь с музыкальным обозревателем Геной. Мы договорились написать совместный отчет о выступлении треш-шапито КАЧ. Гена повернут на рэпе, и хорошие отношения с ним нужны мне для того, чтобы однажды он написал грамотный пресс-релиз на выход первого альбома моей группы… Да, не удивляйтесь. Как говорится, талантливые люди талантливы во всем. Не ограничиваясь журналистикой, литературой, ресторанной и разной иного рода критикой, я начал серьезно заниматься музыкальным творчеством. Лирику я писал уже давно. Когда-то это должно было выстрелить во мне, и вот полгода назад я и два моих приятеля собрались, чтобы записать альбом в стиле гангста-рэп (или гангста-трэш, как мы его позиционируем). Я отвечаю за тексты, Антон — за аранжировку, а третий наш товарищ, Ваня, просто читает. Проект назвали «Московский Первый», и наш первый альбом вот-вот вспорет мозги аудитории, подобно хорошему колумбийскому первому. Концепция бренда, философия и название, не говоря уже о продвижении, как вы уже догадались, лежит на мне.
Гена, хотя и педик, известный московский музыкальный обозреватель. Испытывает ли он ко мне симпатию? Хм-м-м… пожалуй да. Но поскольку человек я дружелюбный и общительный, меня это не удивляет. Иногда мы вдвоем ходим на концерты рэп-команд (nothing gay), а с недавнего времени я изредка участвую в его музыкальных обозрениях в журнале.
— Привет, Андрюшка! — кричит он мне. — Где твоя часть обзора?
— Гена, — я отвожу его в сторону и тихо, но внятно говорю: — Послушай. Я же тебя просил не называть меня Андрюшкой. Я ничего не имею против твоей сексуальной ориентации, но ты этим своим «Андрюшкой» меня компрометируешь. Я все-таки имею репутацию… скажем так… ловеласа. А тут ты со своим уменьшительно-ласкательным!
— Да брось, Андрюш. Кого этим удивишь в век унисекса? Тем более ты мелькаешь по журналам в фото-отчетах рядом с такими персонажами, по сравнению с которыми я — натурал! Так как там с твоей частью?
— Будет, будет. Через час. Я, конечно, мелькаю, но ты все равно… это… ну, типа, не перегибай палку… и все такое…
— Чего не перегибать? — радостно заливается Гена.
Не дослушав, я скрываюсь за дверью своего кабинета.
Да, Гена прав: намелькался я за этот год изрядно. Тусовочные фото, фотосессия для журнала «ОМ light» в образе сутенера, съемки для МТВ в программе «Новые лица», титул «самого многообещающего из поколения двадцатилетних», которым меня наградил один журналист из «МК» (статья, правда, была про московские бордели, наркоторговлю и прочие пороки города, но не в этом суть). Статья «Разбитое сердце Жанны Фриске» в газете «Жизнь» (я там на заднем плане залезаю в чей-то джип, так что можно подумать, будто Жанна плачет в том числе из-за меня).
— Але? — у меня звонит телефон.
— Андрей, ты начал ВТИРАТЬ? — это опять Рита.
— Чего?
— Почему у тебя порезана десна? Ты втирал в десны наркотики? Ты хочешь стать наркоманом?
— Я?! Втирал?! Дура! — Она реально начинает меня бесить, особенно учитывая то, что позавчера она рассказывала, как они «шалили» с подругой Натусей (сука еще та). Ага. Дома у друзей, таких же, как она, маменькиных сынков и дочек, закидывались экстази перед дискотекой. А я теперь наркоман! — Да я порезался зубной нитью, идиотка!
— Ой… а я уже подумала… Андрей, я…
— Ага, ты, наверное, подумала, почему это я тебя не пригласил «пошалить», да? Или как там вы с этой дурой Натусей называете употребление запрещенных веществ? И вообще, уже час как я истекаю кровью, а она только перезвонила. Это и есть твое «чуть позже?».
— Андрей, не смей разговаривать со мной в таком тоне! — Рита начинает срываться.
— Я вообще не готов с тобой разговаривать. У меня встреча, все, пока.
— Андрей, не вешай трубку, я ведь волнуюсь за тебя!
— Все в порядке, я у доктора, не волнуйся.
— Позвонишь, как освободишься?
— Обязательно. Целую.
— Ты про «Веранду» не забыл?
— Я тебя люблю.
— Я тебя обожаю. Тотально.
— Пока.
— Пока!
После разговора с Ритой опять заболела десна. Черт! Love hurts или как там?
И вот, в двадцать семь, я узнаю о том, что, скорее всего, то есть очень возможно, журнал «GQ» поставит меня на 69-ю позицию в списке самых стильных людей Москвы.
— Bingo! — скажете вы.
— То ли еще будет! — скажу вам я. Снова сплевываю. Теперь уже в салфетку, но крови, слава богу, нет.
Учитывая среднее арифметическое возрастов всех остальных участников (хотя я еще не выяснил, сколько исполнилось Марату Сафину, но, принимая во внимание, что и с Жанной Фриске я ошибся года на три в меньшую сторону, получается около 35) и среднее арифметическое состояний их родителей/спонсоров (здесь еще больше вопросов), получается, что шансы стать гиперпопулярным и мегабогатым у меня еще ого-го. То есть их определенно больше, чем, скажем, у сборной России на победу в чемпионате мира по футболу, но чуть меньше, чем у Билла Гейтса, если он вдруг задумает потратить все свои миллиарды до конца жизни. В любом случае первым, скорее всего, «Грэмми», получу я, а не Тимати. И уж, конечно, не Серега с «Бумером», надеюсь, вы понимаете, о чем я. Иными словами, чего они достигли, все эти люди? Даже не люди, а номера, остальные девяносто девять номеров? На что они почти истратили свою жизнь? У меня, право, нет ответа. Все их деяния настолько незначительны, что мне даже неловко об этом pacсуждать.
Реально я, кажется, краснею. У меня такой смущенный вид, хоть фотосессию делай.
Прикиньте: я стою с видом трогательного, смущенного первокурсника. С голым торсом и в рваных джинсах «DG». Босиком. А в руке — роза. Нет, лучше сигарета. Да, точно, сигарета. А на полу валяется дубленка, как в том клипе у Боно из «U-2». И под фотографией надпись: «"Смущенный Амур": Андрей Миркин в интервью журналу «Vogue» говорит, что до сих пор стесняется, когда знакомится с девушкой!»
Интервью, конечно, должно начинаться моими словами. «Наверное, я не должен вам этого говорить, но я очень надеюсь встретить ту, которой смогу вручить свое сердце на брелоке. Но… у меня пока не очень получается. Как-то сложно все…» И ниже список девушек, которыми Андрей Миркин (то есть я) имел бурные романы в течение последних двух недель. Ха-ха! Я даже название придумал: АНДРЕЙ М. БЕССПОРНО ТРОГАТЕЛЬНЫЙ. ИНТЕРВЬЮ БЕЗ ПОРНО.
Вот таков вкратце мой жизненный путь, вплоть до сегодняшнего дня. Весь мой опыт (немалый, заметьте), все мои мечты, надежды и guide lines.
Дверь кабинета медленно открывается. Воистину, побыть одному, хотя бы десять минут, мне удается только на фотографии глянцевого журнала. Да и то мало-реально, учитывая количество рук, его листающих, и количество глаз, рассматривающих мои фотографии. Я разворачиваюсь вместе с креслом к окну, чтобы оказаться спиной к собеседнику. Скорее всего, это кто-то из девочек-секретарш с очередным тупым вопросом. Поскольку они все равно мало чего соображают, единственным достойным собеседником может служить моя спина.
Итак, дверь открывается. Я сижу к ней спиной и медленно, с сигаретой в зубах, произношу:
— Сегодня я еще не готов выслушивать глупости. — Я тоже. Миркин, номер верстается. Где твоя хроника, умник?
На пороге стоит главный редактор «Одиозного журнала»…
— Ко мне зайди, немедленно! Дверь снова закрывается.
Я встаю, приглаживаю волосы, беру со стола пачку каких-то бумаг (моя лирика, выписки из кредитки и какие-то распечатки из Интернета). Со всем этим добром выхожу в коридор, тихонечко стучусь в дверь, делаю трогательное и вместе с тем ответственное (как мне кажется) лицо и врываюсь в кабинет:
— Здравствуйте, Алексей, как у вас дела? — выстреливаю я с порога, не давая ему наброситься на меня. — Понимаете, с некоторыми материалами случилась небольшая заминка. Такой, знаете… как это лучше сказать, когда контракт не может быть выполнен…
— Форс-мажор, — выдыхает Всеславский, вертя в руках пластиковую шахтерскую каску с надписью «Передовик», по слухам, подарок одного из вице-премьеров.
— Ага, круто. Ну, в смысле, точно. Форс-мажор. Я, повторюсь, некоторые материалы не могу сдать в срок по объективным, не зависящим от меня обстоятельствам. Все мы, как вы знаете, зависим от Провидения, и на этот раз воля случая…
— Какие конкретно? Интервью? — Он начинает раздраженно постукивать пальцами по каске.
— Интервью в данный момент находится на подписи у Бухарова. Он должен был прислать мне его сегодня, но почему-то не прислал и…
— Ресторанный рейтинг?
— Оксана Александровна, наш бухгалтер…
— Я в курсе, кто это. И что? Она распорядилась сделать налоговую проверку во всех ресторанах города, и они закрылись?
— Нет, ну… почти так. Она выдала мне средства на посещение новых заведений несколько позднее, и теперь я вынужден дописывать рейтинг, основываясь на впечатлениях друзей, посетивших рестораны, которые я… на которые мне…
— …не хватило. «Светская хроника»?
— О, тут уже все красиво. Почти все готово, осталось только…
— Фото-сессии?
— Алексей, позвольте, ну что мы как в игре «Кто хочет стать миллионером»? Вы мне задаете все более и более сложные вопросы в каждом туре, а оплата за правильные ответы, заметьте, все время одинаковая. Если бы мы были в телевизоре, я бы уже скопил тысяч шестьдесят в виде несгораемой суммы… Я готов…
— Стоп. Не ты. Я. Я готов уволить тебя тотчас же. И только врожденная интеллигентность не позволяет мне назвать тебя кретином и послать ко всем чертям.
— Sorry?… Вы хотите сказать, что я…
— Я хочу сказать, Миркин, что слишком хорошо к тебе отношусь и позволяю работать в свободном полете надеясь, что зачатки твоего таланта наконец разовьются и разбудят следом твою совесть. А зря. Тебя надобно заставлять работать, как шахтера в забое…
С этими словами он надевает на голову эту самую строительную каску козырьком назад, что делает его положим на рэпера старой школы.
— …в забое, да. И тогда твои амбиции…
Тут я понимаю, что моя карьера зависит от того, насколько грамотно я сейчас отоврусь, а весь дальнейший ход событий, соответственно, — выиграю ли эту словесную дуэль.
Я на пару секунд отключаюсь и представляю себе, что мы с ним встретились в Нью-Йорке, за зданием заброшенной фабрики. Он — старый глава Восточного клана, типа Notorious B.I.G., а я — молодой глава Западного клана, ну, типа, Тупака Шакура, но симпатичней. С каждым из нас по пятьдесят черных бойцов. Черные джипы, кожа, бейсболки, рваные джинсы, рваные майки. Все на волынах, помповых и прочих девайсах. И он мне реально предъявляет, что я просрочил оплату за партию товара на сутки, и говорит что-то типа: «Ты в курсе, что час опоздания стоит сто штук, или вы там, на Западе, расплачиваетесь щелчками?
