Мой разбойник

Дерби хотел уже последовать за остальными, когда вдруг заметил Кейли. Кто-то, у него за спиной, наклонился над телом Шинглера, чтобы оттащить его с дороги на тротуар.

– Кейли... – Ее имя, казалось, застряло у него в горле, таким хриплым голосом выдавил он его из себя.

Кейли было все равно, зол он на нее или нет. Он жив, и только это было важно.

– Ты в порядке? – спросила она дрожащим голосом.

Дерби опустил глаза на свою окровавленную рубаху.

– Да, – односложно ответил он.

– Что произошло? – Кейли не решалась подойти к нему. Еще минуту назад она была уверена, что его убили, отчаянно уверена в этом.

Его тон оставался холодным, а выражение лица суровым.

– Дюк и Джарвис Шинглеры задумали ограбить банк. Саймон как-то узнал об этом. – Дерби бросил взгляд на дверь приемной доктора Беллкина, куда только что внесли его старшего брата. – Он, наверное, хотел прослыть героем. Если бы ни Орэли, то ни Уилл, ни я не узнали бы, какой он оказывается кретин.

Кейли была в ужасе от всего случившегося, но не было ничего важнее того, что Дерби был жив и здоров.

– Он... Саймон умрет? – с трудом выговорила Кейли.

Дерби не отвечал, он молча смотрел на нее, уперев руки в бока. На костяшках его пальцев еще были видны следы йода, и припухлость на губе не прошла.

– Я не знаю, – процедил он, наконец, сквозь зубы. – Он потерял слишком много крови, не могу сказать, насколько серьезно ранение. Мне не нравится то, что ты приехала сюда, Кейли. Тебе следовало оставаться дома, там есть, кому позаботиться о тебе.

Кейли направилась к офису доктора, не в состоянии выносить упреки Дерби. Двое мужчин, помогавших Уиллу нести Саймона, спустились с крыльца, их лица были суровы. Кейли промчалась мимо них, Дерби последовал за ней.

В полутемной комнате доктор пытался остановить кровь, сочившуюся из раны на плече Саймона.

– Пуля прошла на дюйм от сердца, полагаю, – сказал врач, не обращая внимания на вошедших.

Саймон лежал без сознания, его лицо было белее савана. Уилл стоял рядом с ним и был, пожалуй, не менее бледен, чем его брат.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросила Кейли.

Ее вопрос был обращен к доктору, но ответил Дерби.

– Да, – произнес он твердо, так, что Кейли не решилась бы ослушаться, – если ты сядешь на стул у двери и не будешь путаться под ногами, черт возьми.

У Кейли сдавило горло, ей захотелось плакать, но она не заплакала. Сейчас, когда Саймон боролся со смертью, какое значение имели задетая гордость и оскорбленные чувства!

Доктор взял блестящий острый инструмент и начал изучать рану. Саймон, немного придя в себя, стонал и корчился на столе.

– Держите его крепко, – приказал доктор, не отрывая глаз от раны. Его руки были по локоть в крови Саймона. – Держите так, чтобы он не упал со стола.

Уилл обхватил ноги Саймона, а Дерби крепко сжал ему руки. Саймон скрипел зубами и задыхался, пытаясь изогнуться, но братья держали его мертвой хваткой.

Кейли сидела как парализованная, не в силах отвести взгляд от стола или хотя бы моргнуть.

– Вы не можете дать ему что-нибудь от боли? – спросил Уилл, когда Саймону стало особенно худо.

– Нет, – сухо ответил доктор Беллкин, – не могу. Он и так в шоке, и, если я введу морфий, его сердце не выдержит. Разведите огонь, миссис Элдер, – обратился он вдруг к Кейли. – Да посильнее.

Кейли бросило в жар, она не понимала, зачем нужен огонь в такой теплый летний день, но она сделала, что ей велели. Ее движения были неловкими, и ей не сразу удалось разжечь огонь, пламя никак не хотело заниматься, но Мануэла хорошо натренировала ее, и вскоре в пузатой печи запылал огонь.

– Теперь засуньте туда кочергу, – распорядился доктор.

Кейли едва сдерживала подступавшую к горлу рвоту и рвавшийся откуда-то из глубины крик. Она взяла кочергу, стоявшую рядом с печью, и подставила ее под горячие языки пламени. Затем вернулась на свое прежнее место, тяжело рухнув на стул, ее била крупная дрожь.

Дерби склонился над Саймоном, держа его за руки и шепча брату на ухо:

– Помнишь, как ты пригласил на танцы Калли Эббот, а сам провел весь вечер в обществе Сьюзи Мастере, и чтобы отомстить тебе, Калли сказала своему отцу, что ты был среди тех, кто подложил динамитную шашку в отхожее место баптистов четвертого июля?

Саймон издал звук, в котором мучительный стон смешался со смехом.

– Потом, кажется, выяснилось, что это был старина Уилл, – продолжал Дерби.

– Ну, уж нет, – возразил Уилл, заговорщицки переглянувшись с рассказчиком. – Это был ты, Дерби. Ты был одним из тех, кто...

– А тебя чуть не отлупили за это, помнишь? – Дерби заговорил быстрее. Бессмысленный, несвязный рассказ набирал скорость с каждым вздохом Дерби.

Доктор Беллкин отошел от операционного стола и заглянул в печь, где раскалялась кочерга. Кейли захотелось закричать и броситься прочь отсюда или хотя бы закрыть глаза, но она не могла пошевелиться.

– Кейли, – нежно сказал Дерби, не глядя в ее сторону, – уходи отсюда, сейчас же.

Она с удовольствием послушалась бы его, но ее ноги, как и голосовые связки, онемели от страха.

– Держите его, – предупредил доктор Беллкин.

Он сложил полотенце, чтобы взяться за конец горячей кочерги и вытащить ее из огня. Лица Дерби и Уилла блестели от пота.

– Господи, – пробормотал Уилл. Дерби все еще говорил о чем-то, его голос подрагивал как товарный поезд, мчавшийся по неровным рельсам. Кейли уже не вникала в его слова, не шевелилась и почти не дышала.

Вдруг она услышала жуткий шипящий звук, и из груди Саймона вырвался оглушительный крик, эхом отразившийся от потолка тесной маленькой комнаты. Запах паленого мяса наполнил воздух, Кейли зажала рукой рот.

По щекам Дерби и Уилла текли слезы; Саймон лежал неподвижно, жадно ловя губами воздух.

– Все уже кончено, – успокаивал его Дерби. – Все позади.

Доктор убрал кочергу, осмотрел рану, которую только что прижег, спокойно подошел к Кейли и протянул ей металлический таз. Ее сразу же вырвало.

Дерби опустился рядом с ней на колени и ждал, когда закончится приступ тошноты. Наконец, Кейли почувствовала себя лучше. Дерби держал перед ней таз, пока она полоскала рот водой, которую ей заботливо предложил Уилл.

– Теперь все в порядке? – спросил Дерби, прикладывая к ее шее холодное полотенце, которое дал ему доктор.

Кейли хотела кивнуть, но вместо этого из ее горла вырвалось громкое рыдание.

– Лучше отвезите миссис Элдер домой, – сказал доктор Беллкин.

Дерби встал.

– Как Саймон? – с тревогой посмотрел он на доктора.

– Думаю оставить его здесь, я должен понаблюдать за ним пару дней, – ответил Беллкин.

– Моя дочь... – чуть слышно простонал Саймон, когда доктор Беллкин уже накладывал повязку.

– Мы позаботимся о ней, – железным голосом отчеканил Уилл, словно присягал на крови.

Дерби поднял Кейли на руки. Она ощущала запах крови Саймона на его рубашке, который смешивался с невыносимым запахом паленого мяса.

– После того как позаботишься об Этте Ли, – Дерби посмотрел на Уилла, – приезжай ко мне. У нас с тобой еще есть одно дело.

Кейли была в полуобмороке, но почувствовала новый прилив страха, когда до ее сознания дошел смысл слов Дерби. Один из братьев Шинглер был убит, но второму удалось скрыться.

– Его будет не трудно поймать, – уверенно заявил Уилл.

– Нет, – прошептала Кейли, но она знала, что ее никто не услышит.

Конь Дерби стоял на привязи между магазином и нотариальной конторой. Дерби усадил Кейли в седло, а сам сел за ней, удерживая ее в кольце сильных рук. Кобыла Кейли стояла привязанная в конце улицы, где она ее и оставила, напротив «Голубой подвязки». Из салуна вышла женщина в ярко-зеленом платье, отвязала Тилли и подала поводья Дерби.

– Спасибо, Бейб, – кивнул он.

Кейли начала понемногу приходить в себя, у нее даже хватило сил, чтобы съязвить:

– Это имя скорее похоже на кличку. – Дерби засмеялся тихим гортанным смехом и неудивительно, что в его смехе не было особого веселья. Он долго молчал, а когда заговорил, его тон был предельно серьезным. – Тебя могли убить сегодня.

Кейли положила голову ему на плечо и закрыла глаза; полуденное солнце слепило ее.

– Тебя тоже могли, – сказала она. – Не поучай меня, Дерби. И так ужасно сознавать, что случилось с Саймоном. Я не вынесу еще и ссоры.

Ей показалось, что Дерби на мгновение сжал объятия, но она не была уверена в этом. Дерби был зол на нее с того момента, как только увидел ее в городе, в растерянности стоявшую посреди тротуара, и хотя у него были на это веские основания, холодный взгляд его глаз больно задел Кейли.

– Ладно, – отступил Дерби. В его голосе Кейли уловила усталость и боль и вспомнила, как он старался отвлечь Саймона, когда доктор Беллкин варварскими, но, наверное, единственно возможными способами боролся за его жизнь. – Не буду поучать.

– Ты был очень разгневан на меня.

– Да, – откровенно признался Дерби, – это факт. Я был готов убить тебя.

Кейли закрыла глаза, она мечтала скорее очутиться в постели, свернуться калачиком и крепко уснуть, так крепко, чтобы даже не видеть снов.

– Я знаю, – сказала она. – Думаю, это было бы не так больно, как видеть выражение твоего лица, когда ты разговаривал со мной.

Дерби поцеловал ее в шею.

– Прости меня за это. Я увидел тебя и представил, что ты ранена и истекаешь кровью, как Саймон. Если бы я не взбесился, я бы, наверное, упал замертво от страха.

У Кейли потеплело на сердце, и она снова заплакала, сначала тихо, потом навзрыд. Дерби не пытался утешить ее.

Наконец, они добрались до дома. Дерби помог Кейли слезть с лошади, затем спустился сам. Мануэля в ужасе уставилась на его окровавленную рубашку.

– Ты будешь, осторожен? – молила его Кейли, когда он раздел ее, как ребенка, и уложил в постель. Кейли понимала, что не сможет удержать его, и как бы она не умоляла, Дерби все равно пойдет охотиться на второго разбойника; они с Уиллом будут искать его, даже если это будет стоить им жизней, уже хотя бы по той причине, что он стрелял в Саймона.

Дерби поцеловал ее в лоб.

– Конечно, – заверил он. – Я хочу вернуться к тебе.

Он снял испачканную рубашку и достал из комода другую. Кейли знала, что в мыслях он был уже далеко от нее.

ГЛАВА 14

Кейли спала неспокойно, ворочаясь и ерзая, каждый час просыпаясь от кошмарных видений, которые возникали из глубин ее сознания и словно призраки сразу же уносились обратно, как только она открывала глаза. В промежутках между кошмарами и приступами беспокойства она погружалась в сон, такой глубокий, что это скорее было похоже на состояние транса.

Кейли окончательно проснулась на рассвете следующего дня, чувствуя себя совершенно разбитой. Она решительно вскочила с постели. Теперь она ощущала себя даже менее материальной, чем образ, спроектированный на зыбкую дымку. Но владевшая ею тревога была связана вовсе не с этим, Кейли переживала не за себя и даже не за ребенка, которого носила под сердцем. Нет, душа Кейли болела сейчас за Дерби. За Дерби, который вместе с Уиллом пустился в погоню за разбойником по имени Дюк Шинглер.

Пока Кейли чистила зубы и расчесывала волосы, она вспоминала все, что муж рассказывал ей о Шинглерах. Они были грабителями, хладнокровными убийцами, и у них были давние счеты с Дерби. Теперь один и них был убит в перестрелке на центральной улице Редемпшна, а оставшийся в живых брат, конечно, жаждал кровавой мести.

«Пожалуйста, – мысленно обращалась она к Дерби, бредя по окутанному сумраком дому, – будь осторожен».

Когда Мануэла, зевая, вышла из своей спальни, располагавшейся за стеной кухни, она застала Кейли за приготовлением завтрака.

– Вы чувствуете себя лучше, миссис Элдер? – спросила Мануэла с приветливой, но озабоченной улыбкой.

– Пожалуйста, зови меня Кейли.

В глазах Мануэлы мелькнули одновременно и радость, и протест, но она кивнула, соглашаясь. Кейли уже накачала воды, и на печи варился кофе.

– Кажется, будет дождь, – пробормотала Мануэла, поглядев в окно.

– Да, – согласилась с ней Кейли. Она почувствовала свежесть в воздухе, еще, когда ходила к колодцу, темные тучи заслоняли нежные лучи утреннего солнца. – Я думаю, нужно попросить кого-нибудь из мужчин запрячь лошадь, и отвезти Пабло в школу.

Мануэла налила себе кофе и опять подошла к окну. Где-то далеко молния рассекла мрачное небо, и от удара грома, казалось, сотряслась крыша у них над головами.

– Мистер Элдер сказал оставить его дома и давать ему уроки здесь, – ответила Мануэла. – Отец Амброс обязательно приедет проведать нас, и я спрошу его, какие уроки Пабло должен выучить.

Кейли приготовила всем овсяную кашу, пожарила тосты и начала накрывать на стол.

– Какие еще распоряжения оставил мистер Элдер? – ровным голосом спросила она.

Мануэла повернулась к ней лицом.

– Мужчины будут охранять ранчо, а мы не должны выходить за его ворота. Ни в коем случае.

Кейли вздохнула, но ничего не сказала. Ей было невыносимо тягостно сидеть в заточении во время карантина, и еще более невыносимо было сейчас, но не имело смысла поднимать бунт просто ради бунта.

Все утро Кейли просидела над дневником.

В полудню гроза утихла, земля ожила, ковер из полевых цветов заиграл яркими красками.

Кейли вышла во двор поупражняться в стрельбе и в семь бутылок из десяти сумела попасть с первого выстрела. В качестве вознаграждения за достигнутый прогресс она решила заняться скульптурой. Работа настолько захватила Кейли, что когда Пабло позвал ее ужинать, она была очень удивлена, узнав, что прошло так много времени.

Мануэла приготовила жареную курицу, картофельное пюре, сухари и вареную зелень одуванчиков. Работники уже поели и ушли отдыхать. Они расположились на ночь в хлеву, поскольку налицо были все признаки того, что дождь может вернуться.

После мытья посуды, от которого Мануэле так и не удалось отговорить упрямую Кейли, женщины расположились за столом. Кейли читала книгу, которую одолжила у Бетси. Это была смешная мелодрама, героиня которой претерпевала душевные муки из-за того, что влюбилась в мужчину «не ее круга». Пабло решал примеры, а Мануэла с трогательным вниманием наблюдала за его математическими трудами и беззвучно шевелила губами, повторяя названия цифр, которые он выводил на грифельной доске.

Было уже за полночь, когда Кейли заставила себя войти в пустую спальню, в которой она была так счастлива с Дерби. Кейли надела ночную сорочку, скользнула под одеяло и погасила лампу. Только тогда, в темноте, она позволила себе выплакаться.

Дерби. Она не могла перестать думать о нем. Воображение рисовало ей страшные картины. Кейли представляла его истекающим кровью и страдающим от невыносимой боли, или, что еще хуже, лежащим мертвым на земле, как Джарвис Шинглер. Кейли совершенно выдохлась и эмоционально и физически и ей кое-как удалось заснуть.

На следующее утро она с решительным видом зарядила пистолет тридцать восьмого калибра, который оставил ей Дерби, поставила в ряд шесть бутылок и сбила их одну за другой. Затем Кейли перезарядила пистолет, установила на место бутылок полдюжины треснувших банок и попала в каждую. Она испытывала что-то вроде порочного удовлетворения, видя как они разлетаются на мутные зеленоватые осколки.

– Это была идея Дерби? – услышала она голос за спиной.

Кейли обернулась, опустив разряженный пистолет, и увидела отца Амброса. Он выглядел точь-в-точь как средневековый монах в своей длинной рясе и с веревкой на поясе, для полноты сходства ему не хватало только лысины.

– Да, – коротко ответила Кейли, она не была расположена к обсуждению доводов за и против огнестрельного оружия. Хотя отец Амброс был частым гостем на ранчо, он все же был священником, а священники зачастую становились глашатаями плохих новостей. – Что-то случилось? – Сердце Кейли сжалось в ожидании беды.

– Нет, миссис Элдер, – поспешил успокоить ее Амброс – Саймон поправляется в Трипл Кей, его все еще мучают боли, но инфекции нет. Как говорит Ангус, не бывает такой раны, чтобы она не болела.

– А как Ангус? – Кейли не забыла предупреждение доктора о том, что ее свекор сам в опасности. – Я не сомневаюсь, что все это стало для него тяжелым ударом.

По лицу Амброса скользнула грустная улыбка.

– Конечно. Он места себе не находит, мечет громы и молнии, потому что он не на тридцать лет моложе и не может помочь Уиллу и Дерби выследить Шинглера.

Кейли сунула пистолет, не очень-то романтический подарок Дерби, в карман передника.

– Я знаю, что чувствует Ангус. – Кейли взяла священника за руку. – Но что касается меня, то мой возраст вроде бы не является препятствием. Я предпочла бы быть рядом с Дерби, а не сидеть здесь, ждать у моря погоды и теряться в догадках.

– Миссис Каванаг сказала то же самое, – Амброс похлопал Кейли по руке, – когда я заезжал к ней сегодня. Скажите, как у Пабло идут дела с уроками?

– Мануэла каждый вечер усаживает его за доску и учебники, мы обе помогаем ему, как можем.

– С образованием в этих краях всегда было худо, – Амброс вздохнул, даже в лучшие времена. Я делаю все, чтобы поддержать школу при миссии, но одна за другой возникает множество проблем.

Кейли и отец Амброс присели на ступеньку крыльца – на дворе стояла такая чудесная погода, что не хотелось заходить в дом. Помощники Дерби были заняты лошадьми, а Мануэла снимала с веревки высохшее белье. Пабло – кто мог сомневаться – издалека заметив учителя, скрылся в неизвестном направлении.

– Вы давно знаете Каванагов? – поинтересовалась Кейли.

– Десять лет, – ответил Амброс. – Мы с Саймоном вместе учились в школе в Бостоне.

– Саймон хотел стать священником? – удивилась Кейли.

Амброс засмеялся.

– Нет. Саймон пресвитерианин от рождения. Мой отец послал меня изучать право в надежде, что я откажусь от мечты о семинарии, женюсь и подарю ему кучу внуков. Но я разочаровал отца.

– Но вы с Саймоном остались друзьями.

– Да.

У Кейли задрожали губы, она сплела пальцы и засмотрелась на сцену в загоне, где двое помощников Дерби пытались обуздать становящегося на дыбы молодого жеребца.

– Я была там, в кабинете доктора, когда... когда...

– Когда Саймону прижигали рану? – помог ей Амброс. – Должно быть, это было ужасно.

– Хуже всего было, конечно, Саймону, но запах, его крик...

– Саймон сказал мне, что ему очень помогли Уилл и Дерби.

– Они были такие сильные, – сдавленным голосом произнесла Кейли. – Их нужно было видеть. Любой из них, если бы мог, не раздумывая, поменялся бы с Саймоном местами, чтобы взять на себя его боль. И это были те самые люди, которые совсем недавно, не жалея кулаков, колотили друг друга в саду у Бетси.

– Все совсем не просто в их взаимоотношениях, – заметил отец Амброс.

Кейли молчала некоторое время, всматриваясь в горизонт. Она желала только одного, чтобы вдалеке показался Дерби, грязный, обросший, смертельно уставший, но целый и невредимый, и чтобы вся эта история с поисками Дюка Шинглера осталась в прошлом. Но на много километров вокруг не было ни души – пустота, словно увеличенное отражение души Кейли. Ей вдруг безумно захотелось рассказать отцу Амбросу о зеркале в салуне «Голубая подвязка», о сводящем с ума страхе вернуться в тот мир, из которого она пришла, но у нее не хватило духа.

– Вы останетесь на ужин? – вместо этого спросила Кейли.

Отец Амброс вздохнул и покачал головой.

– Мне нужно возвращаться в миссию, – ответил он, поднимаясь. В этот момент его взгляд привлекла незаконченная скульптура, она стояла в нескольких футах от них, во дворе. Отец Амброс подошел рассмотреть ее поближе. На его лице засияла восторженная улыбка.

– Это чудесно! – воскликнул он.

– Иногда я просто ненавижу себя за то, что взялась за эту работу, – смущенно призналась Кейли. – Теперь, когда камень стал поменьше, нужно будет попросить мужчин занести его в гостиную. Там достаточно светло.

– Восхитительно, – восторгался отец Амброс. – Возможно, когда-нибудь вы создадите маленький шедевр для моей миссии. Сотворите образ Девы, например, или кого-нибудь из святых.

Кейли заинтриговало это предложение; разговор о скульптуре отвлек ее от мрачных мыслей, как отвлекала и сама работа над скульптурой.

– Возможно, – ответила она.

– Это было слишком самонадеянно с моей стороны, – в глазах Амброса появилась печаль. – Увидев ваши работы, любой захочет купить их. Извините.

Его слова рассмешили Кейли.

– Я не уверена, что вас можно назвать самонадеянным, отец Амброс, но вы, безусловно, льстец.

– Это один из многих, свойственных мне грехов, – признался Амброс. Он засмеялся, но краска смущения залила его загорелые щеки.

Перед уходом отец Амброс вошел в дом, чтобы поговорить с Пабло, которого Мануэла уже нашла к тому времени. Кейли оставила их и подошла к мужчинам, стоявшим у ограды загона и наблюдавшим, как один парень из их команды пытался удержаться на спине того самого темпераментного жеребца, которого им так и не удалось усмирить. С затаенной гордостью Кейли подумала, что им лучше было бы отказаться от этой затеи до возвращения Дерби... Если он когда-нибудь вернется. Улыбка на ее лице разом погасла. Кейли словно окатило холодной водой при мысли о том, что он может не вернуться или вернуться, завернутым в саван из одеял.

Мужчина, которого Дерби оставил за главного, жилистый, с похожей на сухую замшу кожей и с умными глазами, почтительно приветствовал ее, приложив руку к полям шляпы.

– Здравствуйте, мистер Отис, – сказала Кейли.

Почти каждый вечер этот мужчина и пятеро его товарищей ужинали в кухне, а она все еще не знала их имен, Дерби всегда обращался к ним по фамилиям.

– Чем могу служить, мэм? – предупредительно спросил Отис.

Кейли знала, что это был приказ Дерби, выполнять любое ее распоряжение. Но если бы она захотела без сопровождения покинуть ранчо, ее, несомненно, сумели бы задержать.

– Я бы хотела, чтобы вы отнесли ее в гостиную, – Кейли указала на скульптуру, – и установили на крепкий стол перед окнами на северную сторону. Сделайте это, пожалуйста.

– Нам с ребятами будет не хватать ее, – Отис улыбнулся беззубым ртом. – Как только я найду двух парней, достаточно чистых, чтобы войти в гостиную леди, дело будет сделано.

Кейли поблагодарила его и вернулась в дом, Амброс как раз собирался уходить. Мануэла завернула ему с собой кусок рассыпчатого кекса с корицей, который испекла на десерт.

Как только Кейли проводила гостей, она поспешила в гостиную, чтобы поставить большой дубовый стол в правильное положение таким образом, чтобы на него падало больше света.

Как Отис и обещал, двое рабочих занесли скульптуру в дом через редко используемую парадную дверь. Посмотрев на свое творение, водруженное на место, Кейли обрадовалась решению перенести скульптуру сюда. Мануэла предсказывала дожди, и Кейли была бы вынуждена находиться в доме, а ее руки так, и зудели от желания продолжать работу.

Ужин прошел менее шумно и оживленно чем обычно, когда Дерби был дома, хотя кроме него все обитатели ранчо были в сборе. Их благопристойная сдержанность делала Кейли только больнее.

В тот вечер, после того как была перемыта посуда и дочитан любовный роман, Кейли почувствовала себя такой потерянной, как никогда раньше. Было уже слишком темно, чтобы работать над скульптурой, света лампы было не достаточно. Кейли стояла у окна гостиной, медленно погружавшейся в темноту, смотрела вдаль, и ее сердце переполняли одиночество и тоска. В эти минуты притяжение зеркала в «Голубой подвязке» стало пугающе сильным. Кейли охватило желание незаметно ускользнуть из дома и пешком отправиться в город, встать перед своей стеклянной немезидой и раз и навсегда свести с ней счеты, нарушив проклятые чары. Она могла взять пистолет из ящика стола, куда недавно положила его, отправиться в салун и разбить зеркало на множество осколков...

Кейли колебалась. Это не плохая идея, подумала она. Но кто-нибудь обязательно остановил бы ее до того, как она успела бы сделать шесть выстрелов в зеркальную стену, гордость «Голубой подвязки». Саймон должен был бы арестовать ее и отправить в тюрьму, а спустя жакое-то время ненавистное стекло все равно заменили бы, и вполне возможно, что новое зеркало таило бы в себе ту же угрозу, что и висевшее до него.

– Спокойной ночи, миссис... Кейли, – донесся из коридора голос Мануэлы.

– Спокойной ночи, – ответила Кейли.

Между ней и Мануэлей еще не было настоящей дружбы, но в их отношениях уже был достигнут прогресс.

Мануэла ушла спать, унеся с собой лампу. В доме все затихло, воцарился покой.

Кейли опять повернулась к окну, прислонилась лбом к прохладному стеклу и стала ждать возвращения Дерби, хотя она вообще-то не переставала этого делать с той минуты, как он уехал.

Дерби и Уилл лежали у потрескивавшего костра, обложенного камнями. Даже ночью они не снимали ни одежду, ни портупеи. Дерби с угрюмым видом рассматривал ночное небо. Уже добрых двое суток они с Уиллом охотились на Шинглера: сначала шли по горячему следу, но постепенно след терялся, и они блуждали вслепую, безо всякого результата. Все это не давало Дерби уснуть.

– Ты не думаешь, что этот тип может вернуться по своим следам, а? – спросил Уилл. Он лежал, закрыв лицо шляпой, а вместо подушки использовал седло. Дестри и конь Уилла Шадрах топтались рядом. – Может он отправится за Саймоном, подумав, что это он пристрелил Джарвиса.

Дерби вздохнул. В жизни ему не раз приходилось спать на голой земле и, рассматривая звездные узоры над головой, обычно удавалось забыть обо всех проблемах. Женитьба избаловала его, считал Дерби. Он так сильно скучал по Кейли, что не мог сосредоточиться на созвездиях; как бы ему хотелось оказаться сейчас рядом с ней, в их теплой, чистой постели! Как хотелось...

– Это возможно, – резко бросил он в ответ на предположение Уилла. – Но Саймон вне опасности, он в Трипл Кей.

– Ты беспокоишься о Кейли?

– Да, черт возьми, – признался Дерби. – На меня работают пять здоровых мужиков, но всегда может что-нибудь случиться, и если Дюк узнает, как я дорожу Кейли, тогда ей угрожает опасность. – Дерби не хотелось спать, хотя он испытывал такую чертовскую усталость, как никогда в жизни. – А как насчет Бетси и ребят?

– Мои люди присматривают за ними, – сказал Уилл, но в его голосе не было уверенности. – Завтра отправимся в обратный путь?

Дерби откинул покрывало и потянулся за сапогами.

– Сегодня, – отрезал он. – Нам ведь целых два дня добираться до Редемпшна.

Уилл был в сапогах и поднялся одновременно с Дерби.

– Я уверен, что Шинглер не такой дурак, чтобы вернуться, когда полгорода поджидает его. – Уилл пытался убедить себя и брата.

Дерби снял путы с передних ног Дестри.

– Я хорошо знал Джарвиса и Дюка, – сказал он, положив на спину коня седельное покрывало. – Дюк был старшим из братьев, он заботился о Джарвисе, хотя они грызлись между собой, как два кота в одном чемодане. Дюк слишком любит неразбавленное виски, слишком – все мозги, по-моему, пропил. Сейчас он тем более захочет напиться.

Уилл затоптал костер и забрался на своего мерина.

– К черту все это, – пробормотал он. – Пусть я буду полным идиотом, если этот ублюдок вернется в город.

– Если он сделает это, брат, – ответил Дерби, направляя Дестри на юго-запад, к дому, – нам больше ничего не останется, как считать себя идиотами.

К обеду разразилась гроза, хмурые тучи заволокли небо, стало темно, почти как ночью, и Кейли пришлось отложить инструменты. Она только смыла с рук пыль, как в дверь постучал Отис.

Низкое небо полыхало молниями и грохотало, как будто стихия решила запугать все живое, ветер крепчал. Очередная вспышка молнии пронзила землю острыми золотыми кольцами.

Отис поздоровался с Кейли, приложив руку к полям шляпы.

– Один из наших людей ходил посмотреть на скот, мэм, – заговорил он с порога. – Животные напуганы непогодой, лучше бы отвести их в овраг в Трипл Кей, пока они в панике не затоптали друг друга. Мы постараемся вернуться как можно скорее, а вас, миссис Элдер, прошу оставаться в доме.

Кейли кивнула, в это время два огромных фронта столкнулись наверху с оглушительным грохотом. Оседланные лошади у крыльца в панике взметнулись на дыбы, их зрачки закатились, и наездники даже не пытались успокоить их, вероятно, зная, что это бесполезно. Кейли закрыла дверь черного хода и заперла на засов, потом пошла к парадному входу и сделала то же самое.

Пабло был напуган бурей, но мужественно сидел за кухонным столом, всячески стараясь делать вид, будто гроза ему даже доставляет удовольствие. Мануэла спокойно месила тесто для пирога с персиковым вареньем. Кейли нервно расхаживала из угла в угол, не находя себе места, гнев природы совершенно лишил ее присутствия духа. Гроза и собственные переживания, которые не имели отношения ни к разбушевавшейся стихии, ни к напуганному скоту, ни к разбойникам, разгуливавшим на свободе, сводили ее с ума. Она зажгла все лампы, чтобы хоть как-то рассеять мрак, налила себе кофе, но тут же выплеснула в умывальник. Дерби так долго не появлялся – три дня? Четыре? Кейли уже сбилась со счета. Она почти не смыкала глаз по ночам, разве что дремала по пять десять минут, и хотя она заставляла себя время от времени принимать пищу, ей кусок не лез в горло. Все, чем она занималась с неизменным постоянством, так это работала над скульптурой и переживала за Дерби. Было уже за полночь, когда Мануэла увела Пабло спать, а Кейли сидела в гостиной, нервно раскачиваясь в кресле-качалке.

Казалось, что очередной удар грома и неожиданный стук в дверь раздались одновременно. Сердце Кейли подскочило от радости. Конечно, это вернулся Дерби! Она кинулась к двери. За окнами завывал ветер, и дождь монотонно стучал по крыше, этот звук напоминал потрескивание сухой ветоши в костре.