Сергей Владимирович Михалков
      Пена
      Комедия нравов.
      Два действия, четыре картины, с прологом
      Издательство продолжает публикацию пьес известного советского поэта и драматурга, Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии, Государственных премий СССР и Государственной премии РСФСР им. К.С.Станиславского, заслуженного деятеля искусств РСФСР Сергея Владимировича Михалкова, начатую сборником его пьес для детей (Театр для детей. М., "Искусство", 1977).
      В данном сборнике вниманию читателей предлагаются такие широко известные пьесы, как "Раки", "Памятник себе...", "Пощечина", "Пена", "Балалайкин и К°", и ряд других, поставленных на сцене многих театров страны и за рубежом.
      ПРОЛОГ
      Актер, исполняющий в спектакле роль Просова, выходит на
      авансцену и обращается в зрительный зал: "Сергей
      Михалков! "Пена"! "Комедия нравов!" Представляет
      действующих лиц:
      МАХОНИН ПАЛ ПАЛЫЧ - предприимчивый человек.
      МАХОНИНА РАИСА МАРКОВНА - его супруга. И ничего больше.
      ВИКТОРИНА - их дочь. Вполне самостоятельная девушка.
      АЛЬБИНА - ее подруга. "Божественная дурочка".
      ПОЛУДУШКИН - нужный человек.
      КОЧЕВРЯЖНЕВ ЭГИГИЙ ПЕТРОВИЧ - бессердечный человек.
      КОЧЕВРЯЖНЕВА АНТУАНЕТТА ИВАНОВНА - его супруга. Дама с претензиями.
      ТАМАРА - секретарша. И этим все сказано.
      СОЛОМА - головастый мужик.
      ПРОСОВ - простодушный человек (Кланяется, продолжает.)
      Действие происходит, к сожалению, в наши дни...
      Премьера спектакля состоялась в январе 1976 года в Московском театре сатиры.
      ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
      КАРТИНА ПЕРВАЯ
      Квартира Махониных. Импортные - столовый, спальный и
      кухонный гарнитуры. Телефон. Хрусталя больше, чем надо.
      Разнообразные сувениры восточного зарубежного
      происхождения.
      Возле украшенной новогодней елки сидит невзрачного вида
      человек средних лет и, видимо, кого-то терпеливо ждет.
      Это - Полудушкин. Он принес сверток, упакованный в
      плотную бумагу.
      Появляется Махонина.
      Полудушкин (не сразу). Раиса Марковна! Я, пожалуй, это дело оставлю, а сам пойду!
      Махонина. А что это вы еще нам принесли, если не секрет?
      Полудушкин. Какие же от вас могут быть секреты? Самовар!
      Махонина. Самовар? Какой самовар? Зачем нам самовар?
      Полудушкин. Это уж дело хозяйское. Пал Палыч просил найти самовар - я нашел. Отличный, надо вам сказать, самоварчик!
      Махонина. Электрический?
      Полудушкин. Зачем электрический? Электрический я бы и искать не стал. Позвонил бы на базу и запросто взял. А вот старый, медный - поди найди! А я нашел!
      Махонина. Не понимаю, зачем это Пал Палычу старый медный самовар понадобился? Не понимаю. Странность какая-то...
      Полудушкин. Вроде он его кому-то подарить хотел. Я так понял. Достань, говорит, мне старый медный самовар! Даю тебе месяц сроку. За две недели нашел! У меня дальний родственник со стороны покойной жены на утиле работает. На приемке. Так он мне самоварчик и подобрал. Ну, естественно, ею зубным порошком надраили, бархоткой по нему прошлись, замшей протерли, солнцем горит!
      Махонина. Вечно Пал Палычу какие-то дикие фантазии в голову приходят.
      Полудушкин. Ну, Раиса Марковна, вам на голову вашего супруга грех жаловаться. Пал Палыч! Не будь у него этой самой головы на плечах, он своего бы в жизни не взял. До вершин бы не добрался. Пал Палыч!
      Махонина. Уж прямо - вершины!
      Полудушкин. Не скажите, Раиса Марковна, не скажите! В определенном смысле - вершины! Пал Палыч! Не Эльбрус, не Казбек, конечно, а все же вершины! Лицо с положением. Персональный оклад. Ученая степень. Ну, чем не вершины? Пал Палыч! Я как-то в Цхалтубо летел над Кавказским хребтом. Гляну вниз - не все горы снегом покрыты, а попробуй доберись до верхней точки! Дух выпустишь! Пал Палыч!
      Махонина. Вот он до точки и добрался, Пал Палыч, а что толку? Только и делает, что за всех хлопочет, просит. Наукой заниматься некогда. А ведь мы с науки начинали. Мы в двадцать пять лет кандидатскую защитили. В двадцать пять!
      Полудушкин. Вот вы говорите, что Пал Палыч чужими делами занят. С большого и спрос большой. Что тогда тем говорить, кого в депутаты выбирают? А у кого такие возможности есть, чтобы другому помочь, посодействовать почему не пойти навстречу, если просят? Пал Палычу только трубочку снять кто откажет? Всех он знает, и его все знают. В определенных кругах, конечно. В пределах, так сказать досягаемости.
      Махонина. Вот это вы верно сказали. Что верно, то верно - в пределах досягаемости.
      Полудушкин. Придет время... Не все сразу...
      Махонина. У вас скорняк есть знакомый? Мне родственники из Иркутской области соболиные шкурки привезли. Немаркированные. Скорняк нужен.
      Полудушкин. Я вам позвоню. (Помолчав.) Лаптями интересуетесь?
      Махонина (не поняв). Какими лаптями?
      Полудушкин. Обыкновенными. Лыковыми. Один архитектор-умелец в свободное от работы время сам плетет. Пять рублей пара.
      Махонина. Кто же их носит, лапти-то?
      Полудушкин. Носить не носят, а на стенку вешают. Мода такая пошла. А в одном интеллигентном доме ему сразу двадцать четыре лаптя заказали. Две дюжины. Три недели их плел.
      Махонина. Двадцать четыре? И все на стенку?
      Полудушкин. Зачем же на стенку? Они лучше надумали. Гостям заместо тапочек в прихожей раздают, чтобы, как в музее, паркет натертый не топтали. Гость приходит, а ему сразу лапоточки на обе ноги. Так и шаркает по квартире в лапоточках. И паркет цел, и к фольклору приобщаются.
      Махонина. Нет, мы до этого еще не дошли. Мы на стенку такие сувениры не вешаем. У нас все больше из Африки, Азии. Маски!
      Полудушкин. Ну да. Я вижу. Ну, а если насчет лаптей надумаете, то дайте сигнал, я мигом организую. Этот архитектор мне еще по рублю с пары скинет, я ему липовое лыко из Костромской области по дешевке достаю. (Роется в портфеле.) Пойду я, Раиса Марковна! Мне еще в одно местечко заскочить придется, боюсь, не успею. Да, скажите Пал Палычу, что бумагу писчую я достал и на работу к нему забросил. Пять пачек по пятьсот листов. Высший сорт. Чистый импорт. Большой дефицит.
      Махонина. А как насчет туалетной? Я просила...
      Полудушкин. Вы имеете в виду "пипифакс"? Обещали в одном месте.
      Махонина. Тогда сразу рулонов двадцать или лучше тридцать берите. Сюда и на дачу.
      Полудушкин. Я понял.
      Махонина. Мы вам что-нибудь должны? Вы как с самим-то договорились?
      Полудушкин. Не беспокойтесь, Раиса Марковна! У нас свои расчеты. Я уж вашему супругу и так по гроб жизни обязан: он меня на "Всемирную литературу" подписал. Двести томов. Читать я их вовек не прочитаю, а куда ставить, ума не приложу. Квадратных метров маловато...
      Махонина. Совсем забыла вас поблагодарить. Хороший вы нам елочный набор достали. Надо было два или три взять. Как я сразу не догадалась. В общем, спасибо. Я просто не знаю, как вас благодарить.
      Полудушкин. Раиса Марковна! О чем вы говорите? Такой уж я человек. Нужник!
      Махонина. Как вы сказали? Кто вы?
      Полудушкин (простодушно). Нужник. Нужный, стало быть, человек. С наступающим вас, Раиса Марковна! И, как говорится, дай бог, чтобы все на данном уровне оставалось. Все как есть!
      Махонина (улыбаясь). Нет. Вы уж этого только Пал Палычу не пожелайте! Пал Палыч этого не любит. Пал Палыч и на работе и дома всегда только об одном - о перевыполнении плана думает. Пал Палыч не любит, чтобы на одном уровне.
      Полудушкин. Это я так... Чтобы не сглазить. Ну, всего наилучшего!
      Полудушкин уходит. Появляется Махонин. Он входит в
      комнату, раскрасневшийся после уличного мороза. В руках
      у него черный "атташе-кейс".
      Махонин (с порога) Раюня! Я пешком прошелся, славно так воздухом подышал! (Видит самовар.) О-о-о! Вот это да-а-а! Ну что за мужик! Ну прямо золотой!
      Махонина. И самовар словно золотой!
      Махонин (рассматривает самовар). Тульский самоваришко! То, что надо! Нравится тебе это произведение самоварного искусства? Смотри пожалуйста, пять медалей на боку! Дореволюционные знаки качества!
      Махонина. Ты что, чай из него собираешься пить?
      Махонин. Зачем чай? Он мне для дела нужен.
      Махонина. Для какого дела?
      Махонин. Ты Сигизмунда Парамоныча помнишь?
      Махонина. Какого Сигизмунда Парамоныча?
      Махонин. Мы еще с тобой к нему прошлым летом на дачу заезжали. Он нам свой участок показывал, шашлыки мы на костре жарили. Вспомнила?
      Махонина. Помню. Я помню Сигизмунда Парамоновича. Ну?
      Махонин. Так вот. Он начал самовары собирать. У каждого ведь свое, как теперь говорят, хобби! Кто что собирает. Так этот самоварами увлекся. Вот под Новый год он от нас его и получит в виде презента. А знак внимания в определенных жизненных условиях дороже денег.
      Махонина. Зачем тебе этот Сигизмунд Парамонович? Сигизмунд Парамонович на пенсию давно вышел.
      Махонин. Да не в этом дело. Тут одна акция намечается, так, если вовремя меры не принять, можно в больших дураках оказаться. В жизни ведь так: оттого, что один промолчит, а другой вовремя рот раскроет, у третьего человека судьба меняется.
      Махонина. Тебе мало, да?.. Тебе мало хлопот? Тебе мало забот?.. Тебе мало своих советов-комитетов?.. Тебе мало всего этого?
      Махонин. Всё! Всё! Ты меня, Раиса, не сбивай! И не волнуйся за меня. Твой Махонин в полном порядке. Меня в Соединенные Штаты посылают. В составе делегации из пяти человек. В порядке обмена. Так что готовь лучше своему Махонину чемодан. Жди сувениров.
      Махонина. И так уже некуда ни вешать, ни ставить.
      Махонин. Ничего. Были бы сувениры, а место мы им всегда определим. Что нам не подойдет - другим передарим.
      Махонина. В Америку, говоришь, посылают? В порядке обмена? Мне интересно, на кого же это тебя обменять хотят?
      Махонин. Не знаю. Это не моя забота. Подберут... Сегодня позвонили и сказали, что в министерстве моя кандидатура обсуждалась и встретила единодушное одобрение. Вот так! И знаешь, кто меня активно поддерживал? Прыгунов! Не зря, выходит, я с ним пять раз на охоту ездил, прошлой весной лучший шалаш ему уступил, а нынешней зимой - лучший кусок лосятины... А ты все ругалась.
      Махонина. Я не ругалась.
      Махонин. Ругалась!
      Махонина. Я не ругалась. Я беспокоилась. Я за тебя беспокоилась. Вы в этих шалашах больше напьете, чем набьете. А у тебя сердце и так перебои дает.
      Махонин. Надо, Раюня! Надо! А я много не пью, я больше другим подливаю... Междугородняя мне так и не звонила? Жду я тут, понимаешь, одного звонка, а его все нет.
      Махонина. Возьми да и сам позвони.
      Махонин. Позвонил бы, да телефона не знаю.
      Махонина. Ну, кому надо, тот сам позвонит. Найдет время.
      Махонин. Да дело все в том, что это мне нужно! Мне! Кстати, Новый год мы с тобой встречать будем у Прыгуновых. Я уже с ними договорился. Компания собирается интересная. Один генерал с женой, какой-то секретный академик или что-то в этом роде, без жены... Один архитектор - лауреат премии - и еще кое-кто... Так что с Новым годом вопрос решен.
      Махонина (нервно рассмеявшись). Ты за меня все сам решил, не посоветовавшись... самостоятельно... Молодец, умница...
      Махонин. Чем тебе компания не подходит? По-моему, я правильно решил. Разумно. И знакомство закрепим. И с новыми людьми познакомимся. И живут они поблизости. Все - одно к одному.
      Махонина. Молодец. (Неожиданно резко.) Я не пойду к Прыгуновым. Меня не интересует компания твоих секретных генералов.
      Махонин. Что тебе не нравится?
      Махонина. Лично я хотела бы пойти куда-нибудь в общественное место.
      Махонин. Ну куда? Куда? В ресторан?
      Махонина. Зачем в ресторан? Я в клуб пойду, где собирается творческая интеллигенция. Посмотреть на действительно интересных людей.
      Махонин. Нашла время, когда на них смотреть! Они же все будут пьяные! Только впечатление испортишь.
      Махонина. А когда мне на них смотреть? В театры ты со мной ходишь? В концерты водишь? На вернисажах мы бываем?
      Махонин. То есть? Ой, что ты говоришь! Неправда, Раечка! Неправда! Как это я с тобой в театр не хожу? А в этот... как его... Театр эстрады! Не мы ли с тобой слушали этого... как его...
      Махонина. Джоржи Марьяновича!
      Махонин. Вот именно его! Третий ряд, седьмое, восьмое кресло - забыла? Не я ли там рядом с тобой сидел?
      Махонина. Сидел... Не забыла.
      Махонин. Так что не перегибай, Раинька! Не перегибай! Что было - то было!
      Махонина. Но было это не ради меня, а ради того бородатого, которого ты в буфете перехватил и два часа с ним о делах проговорил. А я за столиком одна, как дура, проторчала. Три порции мороженого съела. Охрипла вся. Что? Не так это было? А вы потом в темноте к своим местам по чужим ногам пробирались - публика на вас шикала. Что, не так, скажешь, было? Я ничего не забыла.
      Махонин. Здесь ты, Рая, права! Я не возражаю. Здесь ты права. Разве я отрицаю? Но не было у меня просто другого выхода, как перехватить профессора Бабулю именно в театре эстрады. Хорошо еще, что меня свои люди предупредили, что он там будет, да еще один, без жены. А то бы она нам и поговорить не дала. Но факт остается фактом - в театр мы с тобой ходим. Не часто, но ходим. Этого ты, Раюша, отрицать не можешь. Ведь не можешь?
      Махонина (нервно). Можешь, не можешь! (Решительно.) Все! Я пойду в клуб на встречу с творческой интеллигенцией! (Уходит.)
      Махонин. Что ты! Раиса...
      Звонок. Махонин подбегает к телефону, но это был звонок
      в передней. Появляется Альбина.
      Альбина. Добрый вечер, Пал Палыч! Ой, какая же у вас расчудесная елочка! У меня хуже! Почему вы ее не зажжете? Можно, я зажгу фонарики?
      Махонин. Можно, Альбиночка, можно! Вам - все можно! Зажигайте!
      Альбина. Викуша дома?
      Махонин. Не знаю. Я сам только что пришел. Наверное, у себя.
      Альбина. Я к ней пройду?
      Махонин. Дорогу знаете, проходите, Альбиночка!
      Альбина. Как ваше здоровье? Где это вы так загорели, Пал Палыч?
      Махонин. В президиумах, Альбиночка! В президиумах. Светит прямо в лицо, вот и загораешь!
      Альбина. А я теперь кварц на лицо принимаю. Три минуты в день. Вся обгорела. А вы, по-моему, похудели. Ой, только не худейте, пожалуйста! Вам очень идет полнота. Надеюсь, вы не сидите на диете? Теперь все сидят на разных диетах, даже мужчины. Кто на американской, кто на китайской, а кто вообще одну воду пьет. Я пять дней ничего не ела и чуть не умерла от сердечной слабости. А теперь опять все ем. Вы видите, во что я превратилась? Страшненькая, да?
      Махонин (шутит).
      Куда худеть? Зачем худеть?
      Куда же вас худую деть?
      (Смеется.) А я худеть не собираюсь. Некогда. А потом лично мне приемы мешают. На приемах не есть, не пить - только нервы расшатывать. Одно другого стоит.
      Альбина. Я вас понимаю, Пал Палыч! Нет, нет! Не смейте худеть! Так я пройду к Викуше? Мы должны обсудить ряд вопросов: где встречать Новый год и вообще посекретничать.
      Махонин. Посекретничайте, посекретничайте!
      Альбина уходит.
      Раиса! Мы чай будем пить или нет?
      Махонина. Я в кухне накрыла.
      В передней звонок. Появляется Кочевряжнев.
      Кочевряжнев. Пал Палыч! Прости за позднее время. Разреши побеспокоить!
      Махонин. Заходи, заходи! Что случилось?
      Кочевряжнев. Сейчас расскажу. Дай отдышаться.
      Махонин. Чего запыхался? У нас что, лифт не работает?
      Кочевряжнев. Работает. Только я его ждать не стал.
      Махонин. Напрасно. Смотри надорвешься! Сердце загонишь!
      Кочевряжнев. Какое там сердце... Прямо не знаю, с чего начать... Просто растерялся я, честное слово...
      Махонин. Что стряслось?
      Кочевряжнев. А то, что даже понять невозможно. Жил, жил, и вдруг - на тебе! Сюрприз!
      Махонин. Какой сюрприз? Рассказывай все по порядку. Ты где сейчас был? Откуда прибежал? Из райкома?
      Кочевряжнев. Да нет, не из райкома.
      Махонин. С женой что случилось? Говори.
      Кочевряжнев. Со мной случилось. В поликлинике был.
      Махонин. Фу ты! Ты что, у врача был? Ну и что он у тебя определил?
      Кочевряжнев. Вот именно что это самое никак в голове не укладывается.
      Махонин. Да ты никак выпил?
      Кочевряжнев. Хватанул, понимаешь, по пути. Да тут, если не хватить, вовсе ума лишишься!
      Махонин. Ладно. Выкладывай!
      Кочевряжнев. Тогда начну по порядку... Собрался я после Нового года в отпуск за свой счет. Ты мне еще заявление подписал. Достали мне горящую путевку в Карловы Вары со скидкой. Говорят, надо курортную карту оформить. Ну, что ж, думаю, почему бы, в самом деле, не обследоваться? Профилактика дело великое. Машину и то на профилактику ставят, а тут - живой организм! Записался на прием к специалисту. Прихожу. Сидит новенький, не мой "лечащий". Мой сам болеет. А этот, видно, только испекся. Но все равно врач. Должен свое дело знать, раз диплом получил. Рассказываю. Так, мол, и так, говорю. Хочу, говорю, пообследоваться на ходу. Раздеваюсь как положено, до пояса... Стою... Лежу... Сижу... Прослушал он меня. Молчит. Ну, думаю, обнаружил! Поздновато, видно, я спохватился со своей профилактикой. Сидим, молчим, друг на дружку смотрим. Ну, как доктор? - спрашиваю. Что там у меня? А он сквозь очки на меня смотрит и молчит.
      Махонин. Что значит молчит? Что, он тебе так ничего и не сказал?
      Кочевряжнев. Сказал.
      Махонин. Ну?
      Кочевряжнев. У вас, говорит, нет сердца!
      Махонин. Чего? Не валяй дурака!
      Кочевряжнев. Вот я и спрашиваю: как это так нет сердца? А где же оно? Не знаю, отвечает. Патологический случай. - А как же, спрашиваю, пульс? - А что, отвечает, пульс? Пульс, говорит, у вас есть.
      Махонин. Пульс, значит, есть, а сердца нет? Так, так...
      Кочевряжнев. Что ж, спрашиваю, у меня вот тут бьется? (Показывает.) Не знаю, говорит, что у вас там бьется, только это не сердце. - А что же, спрашиваю, у меня покалывает вот тут... (показывает) после выпивки? - Это, отвечает, вероятнее всего, пузырь.
      Махонин. Пузырь?
      Кочевряжнев. Пузырь. А то, говорит, что вы ощущаете в грудной области, то это, скорее всего, остаточные явления.
      Махонин (стараясь оставаться серьезным). Погоди, погоди! Тебя же в молодости, когда на военную службу брали, обследовали? У всех есть сердце. Даже у лягушки и то есть. Было у тебя сердце?
      Кочевряжнев. Вот и я ему говорю: было, говорю, у меня сердце! Как сейчас помню! Я в военном оркестре служил. Меня даже капельмейстер похвалил как-то после парада. Вы, говорит, Кочевряжнев, от всего сердца играете! Потому у вас и звук такой сочный!
      Махонин. Ну, а он, что он на это?
      Кочевряжнев. Я, говорит, этого не исключаю. И что вы в военном оркестре играли - не исключаю, и что у вас в молодости было сердце - не исключаю. Но с годами оно, видимо, рассосалось. Сошло на нет.
      Махонин. Тебя рентгеном-то просветили? На пленку взяли?
      Кочевряжнев. Просветили. Взяли.
      Махонин. Что увидели?
      Кочевряжнев. Ничего не увидели. Нет, говорят, у вас сердца, и все тут. Не нашли!
      Махонин. Они хорошо смотрели-то? Не спьяна?
      Кочевряжнев. Вроде нет. Их двое было. И сестра при них. Пошептались промежду собой сперва, а потом просветили. А как же я тогда живу? спрашиваю. А вы, отвечают, не живете, а существуете.
      Махонин. То есть?
      Кочевряжнев. А вот так. Не живу, а существую. Понимай как хочешь.
      Махонин. И в Карловы Вары разрешили ехать?
      Кочевряжнев. Разрешили.
      Махонин. И курортную карту выписали?
      Кочевряжнев. Выписали.
      Махонин. При тебе?
      Кочевряжнев. При мне.
      Махонин. Покажи!
      Кочевряжнев (протягивает карту). Ты вслух читай. Чтобы я понял.
      Махонин (читает сперва про себя). Редкий они тебе диагноз выставили. Не каждый день прочитаешь такое... Просто тема для диссертации... (Читает вслух.) "Благоприобретенное бессердечие". Вот это да!
      Кочевряжнев. А как это понимать?
      Махонин. Да уж и не знаю, что тебе посоветовать. Пожалуй, не надо тебе ехать в эти Карловы Вары. С таким диагнозом... Не надо. Советский человек, и вдруг без сердца! Еще в прессу попадешь. Ты уж лучше тут, где-нибудь у нас отдохни. В каком-нибудь сердечно-сосудистом.
      Кочевряжнев. Может, мне еще куда-нибудь по медицинской части обратиться? К более квалифицированным специалистам! Может, они восстановят то, что рассосалось? Я никому ничего не сказал. Пока. Вот к тебе к первому забежал. С этой, так сказать, новостью.
      Махонин. Давай чайку попьем... Помозгуем...
      Комната Викторины. Викторина, Альбина и Просов оживленно
      разговаривают.
      Викторина. Вы совершенно правы, Юра, когда говорите, что есть люди, которые все цвета радуги готовы променять на обыденную бесцветность, лишь бы иметь душевный покой. Они устали бороться.
      Просов. Этих людей тоже можно понять.
      Викторина. И я их понимаю. Их легче осудить, чем разобраться в драматургии их чувств.
      Альбина. Ну, а в общем фильм хотя и импортный, а скучный! Одни только рассуждения и никакого действия. Я чуть не заснула.
      Просов. Это - почерк Бергмана. А насчет действия можно еще посмотреть. Я смотрел фильм его с неослабевающим интересов. Он заставляет думать.
      Альбина. Думать? О чем?
      Викторина. О смысле жизни.
      Альбина. Я лично хожу в кино для того, чтобы развлечься. А думаю я и так целый день...
      Викторина. Бедненькая!
      Появляется Махонин. Он направляется к серванту.
      Папа! Познакомься, пожалуйста!
      Махонин. Очень приятно. (Протягивает руку.)
      Пал Палыч. Просов. Просов, Юрий.
      Махонин. Юрий... а дальше?
      Просов. Просто - Юрий.
      Викторина. Юрий Сергеевич.
      Просов. Это совсем не обязательно!
      Махонин (достает из серванта бутылку). Не будем мешать молодежи. (Уходит.)
      Просов (Викторине). Значит, до завтра! Как договорились! Мне подняться? Или можно в машине подождать? В шесть я освобожусь в редакции, и через полчаса я у вашего подъезда.
      Викторина. Хорошо. Я спущусь.
      Просов. Спасибо за все!
      Викторина. Это вам спасибо! И тоже - за все!
      Просов. До свидания! (Кланяется Альбине.)
      Викторина. Пока! (Проводив гостя, возвращается к подруге. Улыбаясь.) Славный мальчик! Очень симпатичный.
      Альбина. Далеко уже не мальчик. Ему же, наверное, лет тридцать пять. Что-то я его у тебя никогда не видела. Он что, критик? Так во всем хорошо разбирается...
      Викторина. Журналист.
      Альбина. У тебя что с ним, роман?
      Викторина. Да нет. Только на днях познакомились.
      Альбина. Но он ухаживает за тобой?
      Викторина. Не поняла еще.
      Альбина. А Валерия видишь? Он к тебе не заходил?
      Викторина. Нет. Да! Ты же мне еще не рассказала о вашем свидании. Оно состоялось?
      Альбина. Конечно. Я и пришла к тебе затем, чтобы все рассказать. Обсудить ситуацию. Но ведь при этом Юре... неудобно как-то...
      Викторина. Ну конечно, неудобно... Да и ему это неинтересно было бы.
      Альбина. Я прямо дождаться не могла, когда он уйдет.
      Викторина. Ну давай! Рассказывай все по порядку. Только подробненько.
      Альбина. Ты понимаешь, я все, все ему сказала, как ты меня научила. Слово в слово.
      Викторина. Ничего не перепутала?
      Альбина. Да нет же! Я же все тогда записала и выучила наизусть. Как урок. Могу повторить. Только ты меня не перебивай, а не то я собьюсь... Значит, так... (Собирается с мыслями, а затем, как бы обращаясь к кому-то, говорит.) ...Вы не думайте, я не такая дурочка, как вам кажется. Во-первых, если хотите знать, я специально стараюсь казаться глупенькой, чтобы вы почувствовали себя Макаренко. Я вижу, что вам нравится эта роль. Во-вторых, что-то я сама от вас ничего особенно умного не слыхала и поэтому изо всех сил старалась вам соответствовать. А в-третьих, еще Андре Моруа, если он вам, конечно, известен, сказал...
      Викторина. Что сказал Андре Моруа?
      Альбина (продолжает). ...сказал, что женщина должна быть настолько умна, чтобы скрывать свой ум. Не говоря уже о том, что глупость женщины божественна, как гениально заметил Вертинский Александр Николаевич!..
      Викторина. Умница! Он удивился твоей эрудиции?
      Альбина. Представляешь, даже растерялся. А потом сказал: "О-о-о! Как вы заговорили!" А я ему: "Да-а-а! Вы от меня еще не такое услышите!"
      Викторина. Ну а дальше что было? Как дальше развивались события?
      Альбина. Дальше? Ну, мы сидели за столом, на котором горели свечи, пили шампанское, и тут он вдруг встал, подошел ко мне со спины и вот так обхватил руками (показывает), а потом повернул к себе, пристально-пристально посмотрел мне в глаза и спросил: "В какую игру вы со мной играете?"
      Викторина. Что же ты ему ответила?
      Альбина. Что я могла ему ответить? Мы же с тобой такой вопрос не предвидели.
      Викторина. Все-таки что же ты ему сказала? Ты же не могла промолчать?
      Альбина. Промолчала. Разве так, сразу можно ответить на такой вопрос? Ты бы, например, что ответила?
      Викторина. Я посмотрела бы на него так же пристально, как он, и тихо, со значением сказала бы: "Я играю в любовь. И моя игра стоит свеч!" И показала бы на свечи, которые горели на столе.
      Альбина. Ой, остроумно! Ой, какая ты все-таки находчивая! Ну, а после всего этого он пропал. Не звонит. Как сквозь землю провалился. Если теперь объявится, что ему сказать? Как себя вести? И вообще хотелось бы знать, что он обо мне думает? За кого он меня принимает? Надо нам с тобой все подробненько обсудить и все, все опять записать, чтобы ничего не забыть.
      Викторина. Он, кажется, в какую-то командировку собирался? Ну, а что касается того, как он к тебе относится, то время покажет. Я полагаю, что ты ему нравишься.
      Альбина. Ты так думаешь?
      Викторина. А почему ты сомневаешься? Ты должна знать себе цену. Вы обаятельны, у вас прекрасная фигура. Дура! Вы владеете иностранным языком. Уж не говоря о носике, с которым я бы просто поменялась. Вы должны нравиться всем мужчинам. Без разбору. На широкий вкус.
      Альбина. Да я не умею так разговаривать, как ты.
      Викторина. Запомни: интеллектуальные женщины нравятся только избранным. Легче жить "божественной дурочке".
      Альбина (грустно). Я похожа на такую.
      Викторина. Во всяком случае, не отчаивайся. Я тебе с Валерием помогу.
      Альбина. Правда? Ой, только на тебя одна надежда, ты такая умная. Как змея! Да! Ты знаешь, со мной вчера на работе такой случай произошел, просто кошмар! Веду, понимаешь, урок. Один студент-иностранец вот так уставился на меня и смотрит. (Показывает.) Таращит на меня глаза, и все! Я ему говорю по-французски: "О чем вы думаете?" А он, представляешь, по-русски отвечает: "Вы ведь знаете!" Я ему тогда по-русски говорю: "Прекратите!" А он нагло так отвечает: "Не прекращу! Жамэ!"
      Викторина (едва удержалась от смеха). Ты знаешь, я для тебя придумала потрясающую работу.
      Альбина. Какую работу?
      Викторина. Читать детям сказки по телефону.
      Альбина. Не понимаю.
      Викторина. Достаешь хорошие детские книжки. Распределяешь их по возрастам: дошкольный, младший. Находишь по знакомству двенадцать семей, где есть дети этого возраста. Договариваешься по телефону с родителями и читаешь полчаса в день каждому ребенку сказки. По десятке в месяц с каждой семьи. Шестичасовой рабочий день. Сто двадцать рублей в месяц без налогов. И никакого коллектива!.. Идея?
      Альбина (серьезно). А если они меня слушать не захотят и трубку бросят?
      Звонок телефона. Махонин, ожидающий междугородный
      звонок, подбегает к телефону.
      Махонин. Алло! Вика, тебя! Надолго не занимай телефон. Я жду междугородную.
      Викторина. Слушаю... (Глядит на подругу.) Это вы, пропащая душа! (Тихо, подруге.) Он! (В трубку.) Где пропадали? Вчера прилетели? Что?.. Как поживает наша Очаровательная? Вы хотите сказать, наша Божественная? Вижу иногда... Звонили ей? Никто к телефону не подходит? Ну что ж, ничего удивительного, она пользуется успехом и не сидит по вечерам дома. (Подруге.) Будешь с ним говорить?
      Альбина. Нет, нет, я не знаю, что ему сказать.
      Викторина (в трубку). Валерий! Подождите секунду, кто-то ко мне пришел... (Подруге.) Скажи ему для начала одну фразу...
      Альбина. Какую?
      Викторина. "Благодарю вас за тишину".
      Альбина. За какую тишину?
      Викторина. Господи! За то, что он не тревожил тебя своими звонками. Скажи эту фразу и послушай, что он ответит. (В трубку.) Валерий, вы еще здесь? Вам явно везет! Передаю трубку... (Передает трубку подруге.)
      Альбина (в трубку). Благодарю вас за тишину... Что? Да это я!.. Сразу не узнали? Очень плохо. (Беспомощно смотрит на подругу.) Чем я занималась все эти дни?
      Викторина. Сосредоточивалась.
      Альбина (в трубку). Сосредоточивалась... Очень жаль, что не понимаете. (Неожиданно озорно.) Сразу видно, что вы не Макаренко!.. (Хихикает.) Чем я сейчас занята? Я у Викторины... Как вы догадались?.. Ах, да!.. Что мы делаем? Сидим, сплетничаем, косточки всем перебираем... Покататься с вами по городу? (Вопросительно смотрит на подругу.)
      Викторина. Катайся.
      Альбина (машинально). Катай... ой! Я согласна. А куда мы поедем?.. Куда глаза глядят?.. Через пять минут выходить? Только точно, а то я на морозе всегда простуживаюсь. Бай, беби! (Кладет трубку.)
      Викторина. Ну вот и прекрасно.
      Альбина. Я правильно с ним говорила? Я его заинтересовала? Нет, серьезно, если ты мне не поможешь, я никогда не выйду замуж! Никогда! Да! Чуть было не забыла тебя предупредить, что этот Новый год надо обязательно встречать в полосатом. Новый год - год Тигра. Прошлый был годом Зеленого кузнечика, и его все, кто успел, встречали в зеленом. Я не успела, встречала в синем, и поэтому мне весь год не везло. У тебя есть что-нибудь полосатое?
      Викторина. Надо будет посмотреть.
      Альбина. Я просто не знаю, что надеть. Придется срочно выходить из положения. Осталось три дня до встречи. Ну, я побежала! Я тебе позвоню. Все расскажу. Посоветуемся! Все продумаем, обсудим и запишем... Бай, бэби! (Убегает.)
      Махонины и Кочевряжнев на кухне. Он дремлет.
      Махонина. Который час?
      Махонин. О! О! О! Эгигий! Не падай духом! И не принимай близко к сердцу.
      Кочевряжнев. К какому еще сердцу?
      Махонин. Ах да! Забыл... И жене пока ничего не говори.
      Махонина. Не надо... Не надо... Не расстраивайте ее! Не надо. А лучше идите... идите к другому врачу. А еще лучше - к профессору. Идите... Он вам что-нибудь подскажет...
      Кочевряжнев. Вот и я думаю, может быть, к более квалифицированному врачу пойти?
      Махонин. Эгигий! Покажи-ка мне еще раз твою курортную карту!
      Кочевряжнев. Зачем?
      Махонин. Покажи, покажи! Что-то мне фамилия этого доктора знакомой показалась. Где-то я ее уже слышал...
      Кочевряжнев протягивает карту Махонину. Тот изучает
      подпись врача.
      Мишкин!.. Мишкин... Так и есть, знакомая фамилия. Не родственник ли он нашему Мишкину, диспетчеру, что на днях помер?
      Кочевряжнев. А если и родственник? Он же врач, а Мишкин - диспетчер. Мне не диспетчер диагноз выставил... Ну, я пошел... Только вы жене ничего не говорите... (Уходит.)
      Махонина. И надо же таким дурнем быть! Эгигий! И имя какое-то дурацкое в святцах подобрали. Чего ты возле себя такого держишь?
      Махонин. А зачем это нужно, чтобы зам был умнее, чем "сам"? Елку погасила? Давай отдыхать.
      Продолжительный звонок телефона. Махонин бросается к
      аппарату. Махонина прислушивается к разговору,
      нервничает.
      Это междугородная! Солома! Солома! Слушаю... Давайте, давайте! Соединяйте скорее. Я у телефона. Здравствуйте... Благодарю... Не скрою, не скрою, ждал вашего звонка. Совсем заждался... Слушаю! Понял... Как условились... Обязательно организую. Ясно. Отлично. Как договорились. (Умоляющим тоном.) Но когда? Когда?.. Дату сообщите? Буду ждать. Я вас обнимаю. До встречи! (Осторожно кладет трубку на рычаг.) Можно отдыхать...
      Махонина (в тревоге). Кто тебе звонил? Кто?
      Махонин. Консультант тут один ко мне приехать должен. Без него работа стоит.
      Махонина (повышает голос). А при чем тут солома?
      Махонин. Фамилия у него такая: Солома. Обещал сразу после Нового года приехать. Туши елку! Пошли отдыхать!
      Затемнение
      КАРТИНА ВТОРАЯ
      На авансцене с одной стороны - служебный кабинет
      Махонина. С другой стороны - приемная. В приемной
      томится в ожидании вызова к начальству Полудушкин. На
      коленях у него лежит большой плоский пакет. Телефонные
      звонки. Секретарша Тамара лихорадочно печатает на
      машинке.
      Тамара (в трубку). Да! Нет!.. Да! Нет!.. Да! Нет!..
      Полудушкин. Что это вы там печатаете, Тамарочка?
      Тамара. Не мешайте, Полудушкин! Не то опять опечатаюсь. Третий раз все списки перестукиваю.
      Полудушкин. Уж не к награждению ли? Если к награждению, меня не забудьте между строчек приписать. Без единой награды существую.
      Тамара. Какое там награждение! Списки печатаю - всех, кто нас с Новым годом поздравил и кого мы поздравили.
      Полудушкин. Ну и как? Дебет с кредитом сходятся? Нет разночтения?
      Тамара (устало). В том-то и дело, что пока не все еще ясно. Те поздравления, что до Нового года пришли, те я сразу зарегистрировала, а есть которые до сих пор приходят. Вот и сегодня еще пять штук принесли. Два из-за рубежа.
      Полудушкин. От кого?
      Тамара. Одно от фирмы, а второе до сих пор не разберем откуда.
      Полудушкин. Много у вас, Тамарочка, хлопот с этим делом, как я погляжу. Сочувствую. (Протягивает конфету.)
      Тамара. Не говорите! До Нового года неделю не работали - на поздравлениях сидели, после Нового года третий день все сверяем и подсчитываем. Пал Палыч говорит, что это "важнейшее звено в цепи отношений". Опять же поздравляем по трем спискам: кто у нас "уважаемый", кто "многоуважаемый", а кто и вовсе "дорогой"! Так же регистрируем по этим категориям, а потом вычеркиваем.
      Полудушкин (не поняв). Это кого же?
      Тамара. Да этих самых поздравителей. Вот смотрю я в список и вижу: Елкина мы поздравили, и он нас поздравил. Стало быть, с ним в расчете. Я вычеркиваю Елкина. А вот Палкина мы поздравили, а он отмолчался. Ставлю галочку или вопрос. Есть над чем референту подумать, свои выводы сделать. Опять же Пал Палычу доложить. Кого повычеркиваю, с теми до следующего праздника расстаемся. А потом опять все сначала. И так весь год. От праздника до праздника. Знала бы, что мне на этих поздравлениях сидеть придется, ни за что бы не пошла к нашему в личные секретари. Нашла бы место попроще, в техническом отделе, где в таком объеме не поздравляют, где этому вопросу не такое значение придают. Хотите верьте, хотите нет, но мне уже перед праздниками кошмары ночами снятся. Сплю и вижу, будто я голая в целлофане и на мне большими золотыми буквами написано: "Желаю личного счастья!" И вся в холодном поту просыпаюсь.
      Полудушкин (в раздумье). Поздравлять людей надо, но не до такой степени! А то ведь - штурмовщина в общественном масштабе...
      Тамара. Вы меня поймите правильно. Я ведь не против поздравлений. Но когда это на отношения влияет, когда подсчеты да расчеты, обиды, сомненья и все такое прочее, да еще не на свои, а на казенные, то это уже совсем другой коленкор получается!
      Полудушкин. Лучше побольше красочных настенных календарей печатать. А то вот Пал Палыч дал мне задание достать пяток импортных или экспортных настенных календарей.
      Тамара. Ой, как мне это надо!
      Полудушкин. Ну я, естественно, достал. А что мне это, извините, стоило?
      Тамара. А что вам это стоило?
      Полудушкин (невозмутимо). Пять билетов на елку и две Анны.
      Тамара. А как вы Анну Керн и Анну Ахматову достали?
      Полудушкин. Два блока сигарет "Кент" плюс фактическая стоимость книг.
      Тамара. А "Кент" как?
      Полудушкин. Получил в благодарность за одну небольшую услугу - достал три билета в Театр сатиры одному товарищу из Министерства торговли.
      Тамара. Бедный Полудушкин! У вас, я смотрю, тоже карусель!
      Полудушкин. Крутимся помаленьку. Работа такая. (Тихо запел.) "Работа у нас такая"...
      Тамара. Полудушкин, когда мне что-нибудь понадобится, я к вам обязательно обращусь.
      Полудушкин. Вы бы лучше обо мне, Тамарочка, шефу доложили. Я уже сорок минут тут у вас прохлаждаюсь.
      Тамара. Сейчас доложу.
      Сигнал из кабинета директора. Тамара поднимается. Она в
      брюках.
      Сам вызывает. (Проходит в кабинет.)
      Махонин (из-за стола). Тамара! Списки готовы?
      Тамара. Перепечатала, Пал Палыч! Вот!
      Махонин. Давайте! (Изучает списки.) Так... так... так...
      Тамара. Профессору Бабуле я на особом бланке послала. Как вы велели. А этот из Новосибирска, что вас всегда поздравляет, опять вас Петром Петровичем окрестил!
      Махонин. Мы его тоже поздравляем?
      Тамара. Зачем же его поздравлять, Пал Палыч, если он который год ваше имя-отчество неправильно пишет.
      Махонин (передает Тамаре стопку бланков). Эти глянцевые, редкие - ты сохрани до будущего Нового года. Ясно? Пригодятся. Текст поздравлений можно будет прямо в них вписывать. Второстепенным лицам.
      Тамара. Я знаю, Пал Палыч! Мы всегда так делаем.
      Махонин. И будем делать.
      Тамара задерживается.
      Что у тебя еще ко мне?
      Тамара. Пришла телеграмма.
      Махонин. Что ж ты молчишь? Надо было сперва телеграмму на стол, а потом уж... (Читает телеграмму.) Выехал, значит. Какое у нас сегодня число?
      Тамара. С утра было пятое, Пал Палыч.
      Махонин (соображает). Пятое, пятое... Выехал второго из Красноярска. Почему из Красноярска?.. Ну, да ладно, не наше дело... Сегодня должен быть здесь. Отлично! (Кладет телеграмму в карман.) Что у тебя еще ко мне?
      Тамара. Полудушкин дожидается.
      Махонин. Зови. Нужен!
      Тамара. Больше ничего, Пал Палыч. Я могу идти?
      Махонин. Ступай!
      Тамара идет к двери.
      (Смотрит ей вслед, потом окликает.) Тамара!
      Тамара (останавливается). Что, Пал Палыч?
      Махонин. Чтобы это было в последний раз!
      Тамара (поняв намек). Хорошо, Пал Палыч!
      Махонин. Я, кажется, давал указание?
      Тамара. Давали, Пал Палыч! Извините.
      Махонин. Что, у тебя юбок нет?
      Тамара (оправдываясь). Я, Пал Палыч, решила после работы за город поехать. Так чтобы не переодеваться.
      Махонин (перебивает). Полемику здесь разводить не будем! Дома можешь в чем угодно ходить, хоть в этих... Как они там у вас называются?
      Тамара. Бикини.
      Махонин. Ну так вот. Дома можешь хоть в бикинях ходить, а на рабочее место изволь в юбке садиться. Усекла?
      Тамара. Усекла, Пал Палыч!
      Махонин. Зови Полудушкина!
      Тамара выходит.
      Полудушкин (в приемной). Заходить, что ли?
      Тамара. Бегом!
      Полудушкин (в кабинете). Можно, Пал Палыч?
      Махонин. Что ты там штаны просиживал, не заходил?
      Полудушкин. Тамара не пускала.
      Махонин. Тамара! Ну что там?
      Полудушкин. Все в порядке, Пал Палыч! Календарики достал. Как просили. (Кладет перед Махониным пакет.) Пять штук. Японский - с дамами. Гейши! Три Интурист. Путешествия по СССР. Все разные. Байкал! Пятый - Экспорт-фильм. Портреты героев: Смоктуновский, Бондарчук, Мордюкова и другие подобные...
      Махонин. Они, сам понимаешь, не мне нужны. Я этим не интересуюсь. Просили! (С интересом рассматривает японский календарь.)
      Полудушкин. Понимаю, Пал Палыч! Люди просят - надо пойти навстречу. Я вашу просьбу всегда выполню. Потому что вы мне тоже не отказываете.
      Махонин (поняв намек). Ну ладно, ладно, будет тебе телефон. Будет. Я уже и бумагу заготовил.
      Полудушкин. Спасибо, Пал Палыч! Знаю, что вам не откажут. Кому-кому, а вам отказать невозможно. Вы до самого министра дойти можете. И он вам не откажет. Пойдет навстречу.
      Махонин. Знаешь, зачем я тебя вызвал?
      Полудушкин. Нет. Записывать?
      Махонин. Так запомнишь. Мне срочно нужна отдельная однокомнатная квартирка со всеми удобствами. В центре.
      Полудушкин. Понял. На какой срок? Пожизненно?
      Махонин. Месяца на два. И чтобы в центре. И чтобы с телефоном.
      Полудушкин (понимающе кивает головой). Ясно! Се ля ви. Жизнь!
      Махонин. Да нет! Я этими глупостями не занимаюсь. Мне жены хватает. Один товарищ приезжает сегодня из Красноярска. По моему заданию приезжает. По работе это нужно. В гостинице на такой срок не пропишут. Да и накладно было бы. А мне нужно на два месяца.
      Полудушкин. Понятно. На пару-тройку дней придется в гостинице определить, пока квартиру подберем.
      Махонин. И неделю в гостинице прожить может. Ты, кстати, номерок-то в гостинице сегодня же обеспечь, а квартиру ищи! Платить буду я.
      Полудушкин. Рублей сто пятьдесят за два месяца не жирно будет? В крайнем случае я свою квартирку уступлю, а сам на этот срок к брату перееду. Он тоже один живет.
      Махонин. Так у тебя же без телефона!
      Полудушкин (хитро). Телефон же недолго поставить.
      Махонин. Ох и хитрец же ты, Полудушкин! Ладно! Иди! Иди! А там посмотрим, как ты себя вести будешь. Что ты мне еще сказать хотел?
      Полудушкин (задушевно). Хотел вам сказать, Пал Палыч, что очень хорошее впечатление на всех произвело, когда вы в почетном карауле на похоронах нашего Мишкина постояли. Все этот факт очень положительно отметили.
      Махонин. А что? Не ожидали, что приду?
      Полудушкин. Я вам прямо скажу: не ожидали. Простой диспетчер Мишкин помер, и вдруг вы лично в карауле с повязкой на рукаве.
      Махонин. А что особенного? Ты помрешь - я и у тебя постою. Да еще на гражданской панихиде выступлю. Словом, скажу, какой ты был распрекрасный нужный человек!
      Полудушкин. Заранее благодарю, Пал Палыч! Хотя хотелось бы, конечно, это выступление несколько оттянуть.
      Махонин. Ладно. Оттянем. Желаю тебе кавказского долголетия.
      Полудушкин. Благодарю. (Заходит в приемную. Тамаре.) Вот так! Дела идут, контора пишет! (Уходит.)
      Тамара смеется ему вслед.
      Появляется Кочевряжнев.
      Кочевряжнев. У себя? Один? Я зайду! (Про себя.) Свиристелка! (Заходит в кабинет.) Не помешал, Пал Палыч? Не занят?
      Махонин. Заходи. Ты разве не в отпуске? Когда едешь, бессердечный человек.
      Кочевряжнев. В пятницу.
      Махонин (улыбаясь). Нашлось сердце-то?..
      Кочевряжнев (смущенно). Нашлось... (Качает головой.) Надо же... Такое написать...
      Махонин. Здорово он тебя тогда разыграл. Здорово. А ты и клюнул. Эх ты!
      Кочевряжнев. Так ведь доктор же! Кто мог знать, что он нашему Мишкину племянником доводится?
      Махонин. Садись... Кстати, почему ты "нашему" Мишкину тогда в квартире отказал? Он же был у нас первоочередником.
      Кочевряжнев (помолчав). Я знал, что он помрет. Он был неизлечим. Дали бы ему квартиру, он все равно долго бы не протянул. Ну и что бы выгадали? Сперва потеряли бы квартиру, а потом человека. А у нас всего две однокомнатных было. Жаль, конечно, Мишкина, но что поделаешь.
      Махонин. А кому же эта квартира досталась?
      Кочевряжнев (уклоняясь от прямого ответа). Да тут, понимаешь...
      Махонин. Кому, говорю, мишкинская квартира досталась?
      Кочевряжнев. А?.. Провели мы с ней одну операцию... выделили, так сказать, на улучшение... Ну, да бог с ней!
      Махонин. Все твои делишки? Слушаю тебя.
      Кочевряжнев (меняя тему разговора). Я к тебе по поводу нашего ученого совета. Набросал я тут списочек... Посмотри. (Протягивает Махонину список.) Половину, а то и больше, надо заменять.
      Махонин. А я что говорил? Я всегда бываю прав.
      Кочевряжнев. Верно. Сейчас у нас не ученый совет, а какой-то птичий базар. Вольница запорожская. То им не нравится, это им не подходит. Голосуют против. Остаются при особом мнении. Куда это годится? Ученый совет должен быть в наших руках таким инструментом, который нам нужен.
      Махонин (просматривая список). Кто это?
      Кочевряжнев. Свиньин.
      Махонин. Свиньин? Вертихонина зачем включил? Он же дурак.
      Кочевряжнев. Ну и что ж, что дурак, а проголосует как умный. Я и Фикашкина по этой причине наметил. Он хоть и не дурак, а начальству в рот смотрит. Он кого хочешь завалит, кого нужно будет - проведет. Только намекни.
      Махонин. В таком случае почему ты Айяйяйкина оставил?
      Кочевряжнев. Да шут с ним, с Айяйяйкиным, Пал Палыч! У нас двое таких Айяйяйкин и Ахахашин. Пусть себе против голосуют... Пусть при особом мнении остаются. Пусть! Зато свежая струя... У всех на виду. Один-два ничего не решают. Решает большинство, а в большинстве у нас будут те, кто за нами пойдет. Здоровый спаянный коллектив. Разве я не прав?
      Махонин. Пожалуй, ты прав, Эгигий! Трудно с тобой не согласиться. (Отстраняя список.) Ох эти ученые советы, сколько людям крови поперепортили! Помню, когда я на кандидатскую выходил, меня чуть живьем не съели. Пронесло! Молод я тогда был. Вынослив.
      Кочевряжнев. Кстати, как с докторской? Продвигается?
      Махонин. Не знаю, что сказать... Трудно... Дай срок... Третий год по ночам да все выходные и праздники над ней сижу. Так трудно. Так трудно. Посмотрим. В этом году, может, на защиту выйду.
      Кочевряжнев. Теперь с этим делом строго стало. Не как раньше. Теперь ВАКу большие права даны. За грубые нарушения установленного порядка этой самой защиты они запросто ученые звания и степени отнимать могут.
      Махонин. И правильно. Давно пора ВАКу дать такие права. Сколько у нас этих липовых кандидатов да докторов развелось?! Хоть пруд пруди. А нам чего бояться? Волков бояться - в лес не ходить.
      Кочевряжнев. Ясное дело. Попытка - не пытка. (Поднимается.) У меня небольшое совещаньице на двенадцать ноль-ноль назначено. Значит, обо всем договорились? Списочек у себя оставишь?
      Махонин. Оставлю! Помозгую еще. Пошлифую. (Вспомнив что-то.) Да! Эгигий! Не в службу, а в дружбу. Надо мне тут одну дивчину на работу устроить. Запиши фамилию!
      Кочевряжнев. Записываю.
      Махонин. Потусторонняя Лидия Андреевна.
      Кочевряжнев. Записал. Что она может делать?
      Махонин. Определи ее в лаборантки. Надо! Помоги!
      Кочевряжнев. Будет сделано.
      Кочевряжнев уходит. В приемной появляется Солома.
      Тамара. Молодой человек! Вы к кому?
      Солома. Я к Пал Палычу. Он меня ждет.
      Тамара. Сейчас доложу. Откуда вы?
      Солома. Не важно. Важно, что я здесь, а он меня ждет.
      Тамара. А у нас так принято. Без доклада я вас не пропущу.
      Солома возвращается к столу секретаря, садится.
      Солома. Доложите.
      Из кабинета выходит Пал Палыч.
      Пал Палыч! Не пускают к вам!
      Махонин (радостно). Товарищ Солома! Очень рад. Значит, приехали?
      Солома. Строгие у вас, однако, порядки!
      Тамара. А нам все равно, что сено, что солома.
      Солома. Вы прекрасный секретарь! Шефа надо охранять!
      Махонин (Соломе). Проходите, пожалуйста! (Тамаре.) Ко мне никого не пускать! Меня нет! Я в главке! Прошу!
      Махонин и Солома проходят в кабинет.
      Значит, будем работать?
      Солома. Значит, будем работать!
      Махонин. Товарищ Солома, могу я быть с вами откровенным?
      Солома. Не здесь... Не здесь...
      КАРТИНА ТРЕТЬЯ
      Обстановка первой картины. В той же позе сидит ожидающий
      кого-то Полудушкин. Так же как в первой картине,
      появляется Махонина. Только на этот раз она в брюках и
      голубом парике.
      Махонина. Сидят?
      Полудушкин. Сидят! Раиса Марковна, я, пожалуй, это дело оставлю, а сам пойду.
      Махонина. А что это вы еще нам принесли, если не секрет?
      Полудушкин. Какие же от вас могут быть секреты? Билет для Соломы.
      Махонина. А я и не знала, что Солома, оказывается, у вас квартировался.
      Полудушкин. Почему не пойти навстречу нужному человеку? Поискал, поискал ему квартирку на стороне... Свою уступил. Два месяца - не два года.
      Махонина. Выходит, он вас как бы стеснил?
      Полудушкин. Почему именно стеснил? Зато я теперь с телефоном. В момент поставили. Я монтерам десятку подбросил, так они мне еще две добавочные розетки поставили и рыжий польский аппарат принесли.
      Махонина. Красиво!
      Полудушкин. Большой дефицит. Так что имею теперь связь со всеми точками.
      Махонина. Солома уезжает?
      Полудушкин. Уезжает. Я ему на третье число достал. Спальный вагон. В Харьков едет. Вот я и жду. А дела меня ждут...
      Махонина (вздохнув). Пал Палыч этому Соломе для работы все условия создал. Буквально все.
      Полудушкин. Ясное дело. Ученый человек приехал, надо его в соответствующие условия определить, чтобы голова работала.
      Махонина. Пал Палычу нужны хорошие помощники. Ой как нужны!
      Появляется Махонин в синем спортивном тренировочном
      костюме. Полудушкин поднимается ему навстречу.
      Махонин. Билет достал?
      Полудушкин. Все в порядке. (Отдает билет.)
      Махонин уходит в кабинет, где его ожидает Солома.
      Махонин (подает ему чашку кофе). Пожалуйста. Итак, вы считаете, что у нас все в порядке. Можно рассылать?
      Солома. Можно рассылать. Вот только...
      Махонин. Что?
      Солома. Видите ли, Пал Палыч... Мы написали для вас диссертацию. Но это еще не все! Это пока еще - полдела. Мы с полной ответственностью подводим соискателя к защите, ну, а там уже он сам должен свой ум и разум приложить организовать режим продавливания.
      Махонин. То есть?
      Солома. Я имею в виду саму организацию защиты - внешние отзывы, официальные оппоненты и прочее, и тому подобное. Включая публикацию автореферата. Безусловно, должен вас предупредить, немаловажное значение имеет и сама подача материала в процессе защиты. На аудиторию производит впечатление внешний вид соискателя, его манера держаться, дикция, интонация... Словом, важно общее впечатление. Это чисто психологический фактор, но сбрасывать его со счета не рекомендуется. Ну, об этом поговорим несколько позже. Оппоненты у вас определены?
      Махонин. Да, конечно! Профессор Бабуля дал согласие и даже сам мне одного покладистого человека рекомендовал. Доктор наук Потусторонний обещал подумать и дать отзыв. Я уже его племянницу к себе на работу лаборанткой устроил. Так что думаю, что все в порядке... Можно рассылать?
      Солома. Можно рассылать... Вот только...
      Махонин. Что?
      Солома. Да нет, ничего. Как говорится - дело сделано, пора и домой!
      Махонин. Кстати, вот, пожалуйста, билет. Спальный вагон.
      Солома. Кстати, Пал Палыч, вам спасибо за комфорт, за соцбытусловия...
      Махонин. Ну что вы... Значит, можно рассылать?
      Солома. Можно рассылать... Вот только...
      Махонин. Что?
      Солома. Видите ли, Пал Палыч... К этому вопросу не хотелось бы подходить однозначно. Вы же знаете, я работаю не один, у нас целая творческая корпорация... На счету этой корпорации достаточное количество подготовленных ею кандидатов и докторов наук... Наш первый и основной принцип - чистое сливочное масло, безо всяких суррогатов... И вот это сливочное масло у вас на столе. Казалось бы... можно намазывать его на хлеб, но...
      Махонин. Что "но"!
      Солома. Вы извините меня, Пал Палыч, за откровенность... Корпорация считает, что в данном конкретном случае она переработала в какой-то мере и что прежние условия должны быть несколько изменены... К сожалению...
      Махонин. Как изменены?
      Солома. В пределах разумного. Вы обратили внимание, например, что мы из простых научных отчетов сделали? Как их препарировали? Как изложили?
      Махонин. Не понимаю.
      Солома. Я вас понимаю.
      Махонин. Мне бы все-таки хотелось, чтобы мы с вами...
      Солома. Мне бы тоже этого хотелось, Пал Палыч, но я не один... И не все вопросы я могу решать самолично... У нас внутри тоже есть свои пригорки и бугорки... Есть более меркантильные люди, есть менее... Но...
      Махонин. Но что?
      Солома. Видите ли, Пал Палыч... Не хотелось мне... Существуют различные степени подготовленности кандидатов... В данном конкретном случае мы были на голом месте. Простите, я все сказал!
      Махонин. Вы, вероятно, забываете, мой друг что я...
      Солома. Что вы?!. Вы знаете, Пал Палыч, отчего пал Рим? Отчего в свое время пала Византия?
      Махонин. Не знаю!
      Солома. От излишеств... От огромного количества никому не нужных предметов роскоши... От них надо избавляться, и по возможности легко. Вы читали у шведов, чему учат уроки истории?
      Махонин. Я не читаю шведов!
      Солома. Уроки истории учат, что люди не обращают внимания на уроки истории... Учтите, Пал Палыч, мы ведь тоже не каждого, не всякого... У нас тоже конкурс... Из семи рекомендованных одну кандидатуру берем. Нам ведь важно, чтобы человек был вроде вас, надежный, с перспективой... А как же?! Вы идете вперед, мы стоим на месте... У вас впереди будущее, у нас настоящее...
      Махонин (кладет диссертацию в ящик письменного стола). Хорошо... Если в пределах разумного... Может быть, перекусите у нас?
      Солома. Нет, благодарю. Мне еще нужно забежать в библиотеку, сдать кое-какие фолианты.
      Махонин. Товарищ Солома, можете вы мне ответить на один вопрос? Только откровенно...
      Солома. Если смогу.
      Махонин. Скажите, почему вы сами до сих пор без степени?.. С вашей эрудицией, при вашем таланте... Вы бы могли организовать это в два счета.
      Солома. Если честно, Пал Палыч?
      Махонин. Честно!
      Солома. А зачем мне эта самая степень? Вам, в вашем положений, эта степень, так сказать, открывает заманчивые дали, голубые горизонты. А мне? Ну, прибавят мне к зарплате несколько десяток, а так, если хотите знать, я получаю моральное удовлетворение... Мы цементируем общество...
      Махонин провожает Солому. Возвращается.
      Махонина. Ну?
      Махонин (с удовлетворением). Умный малый. Головастый мужик.
      Махонина (с тревогой). Он тебе помог, Паша? Проконсультировал твою работу? Ты доволен?
      Махонин. Еще как! Ты даже не представляешь, как помог! У меня, сама понимаешь, абсолютно нет никакого времени цитаты сверять. А он все вычитал, все сверил, все проверил. Кое-какие чертежи и схемы вычертил. Автореферат отредактировал. Ну и я в долгу не остался. Теперь за все надо платить.
      Махонина (осторожно). Паша, ты не зря все это затеял?
      Махонин (настороженно). То есть?
      Махонина. Зачем тебе это? Зачем? Ходил бы в кандидатах. Чем плохо?
      Махонин. Раиса! Что ты говоришь? "Ходил бы в кандидатах"! Возможности нельзя держать про запас. Если ими не воспользоваться, они уходят безвозвратно. К чертовой матери! Двадцать пять лет я уже в этих кандидатах хожу. Двадцать пять лет! Четверть века! А ведь мне, слава богу, уже за пятьдесят. Защищу докторскую, глядишь, и в членкоры со временем выбьюсь... А кандидату туда дороги нет! Красный свет - кандидату!
      Махонина (с испугом). Паша, ты и в академию метишь?
      Махонин. А чего вы испугались, Раиса Марковна? Уж если мы в академию пойдем, так это уже посмертно... Тьфу! - я хотел сказать пожизненно! По гроб жизни, пока концы не отдашь!
      Махонина. Жаль мне тебя, Паша! Жаль! Сколько у тебя на это нервов уходит. А сколько завистников кругом... Вчера на приеме Айяйяйкина подходит: "Слухами земля полнится. Говорят, ваш докторскую защищать собирается?" Да, отвечаю, собирается. А она: "Когда он только успевает? Он же у вас такой перегруженный!" Успевает, говорю, успевает. По ночам работает. Без выходных. Без отпуска. "Ну, что ж, отвечает, дай бог, дай бог! Желаем успеха!" Чокнулась рюмкой и пошла...
      Махонин. А зачем ты с ней разговариваешь?! Пусть спасибо скажет, что ее мужа в новом составе нашего ученого совета оставили. На волоске ведь висел со своей принципиальностью... Кабы не я...
      Махонина. А гусей лучше не дразнить, Паша! Лучше не дразнить!
      Махонин (рассердившись). Раиса! Чего это ты в брюки вырядилась? Не идут они тебе с твоей... фигурой. Ну, ладно Викторина с Альбиной - им не втолкуешь, но ты-то?
      Махонина. Вот дурак! Ну дурак! Отставший ты человек, Паша! Хотя и ответственный работник. Несовременный. Брюки ему мои не понравились! Это джинсы бразильские. Фирма! Смотри... Что ты понимаешь в этом? Это модно. Это практично. Все так ходят. Чем я хуже любой министерши? Чем я хуже киноактрисы?
      Махонин. Да ты не хуже, а может быть, даже лучше! Но знаешь ведь, не люблю, когда женщина в брюки одевается. А парик зачем? Не к лицу тебе голубой парик! Не идет! Ты в нем, как в папахе! (Стягивает с головы жены парик.)
      Махонина (в ярости). Ну чего ты привязался в самом-то деле! Брюки ему не носи, парик не надевай! Не мужское это занятие в бабьи дела свой нос совать! Я же тебя не спрашиваю, чего ты вырядился в спортивный костюм.
      Махонин. То есть?
      Махонина. Не идет он к твоей фигуре! Чего ты в спортивный костюм влез? Тоже мне "мастер спорта" по подъему тяжестей. Три раза по сто грамм - и в постель...
      Махонин. Не груби мне, Раиса! Не груби! (Уходит.)
      Махонина садится. Звонок в передней. После паузы
      появляется Альбина.
      Махонина (про себя). Вот несовременный человек... Вот несовременный человек...
      Альбина. Раиса Марковна! Я не вовремя?
      Махонина. Нет, нет, Альбиночка! У меня просто настроение немножечко испортилось.
      Альбина. Что-нибудь случилось?
      Махонина. Да нет, ничего особенного. Повздорили мы тут немного по семейным обстоятельствам. Альбиночка! Вас давно у нас не было! Уж вы не поссорились ли с Викториной?
      Альбина. Что вы, Раиса Марковна! Разве это на нас похоже? Просто я совершенно замоталась со своими личными делами. Я ведь замуж вышла.
      Махонина. Иди ты! А мы ничего не знаем. Когда же это? Когда?
      Альбина. Вчера. Собственно говоря, я еще фактически не вышла, но дала согласие. Даже Вике сообщить не успела. Вот забежала, чтобы лично...
      Махонина. За кого, за кого же вы выходите? Кого осчастливили?
      Альбина (нерешительно). Одного... моего бывшего студента. Он, правда, моложе меня на пять лет, но это незаметно, потому что он... загорелый. Островитянин.
      Махонина. Кто это?
      Альбина. Он островитянин.
      Махонина (оторопев). За кого вы вышли? Я что-то не поняла!
      Альбина. За одного иностранца. Очень симпатичный молодой человек. С европейским образованием. Хорошо говорит по-русски. Ухаживает за мной больше года. Я из-за него и с работы уволилась. После свадьбы поеду знакомиться с его родителями. На острова.
      Махонина (обретая дар речи). Что же вы, Альбиночка, с нашей Викториной не посоветовались? Всегда советуетесь, а тут... Она же вас так любит. Она бы вам что-нибудь подсказала.
      Альбина. Не говорите, Раиса Марковна! Так все стремительно получилось... (Протягивает фотографию.)
      Махонина. Да. Я вижу, теперь уже поздно советовать. (Рассматривает фотографию.) А ничего, ничего... Я-то вообще считаю, что лучше за своих выходить. Ничего, ничего! А посоветоваться с Викториной никогда не мешает. Может, она что и подскажет на будущее. За вами одно время ухаживал этот... кажется, Валерий?
      Альбина. Дипломат! (Грустным голосом). Пустой номер, Раиса Марковна! Ухаживал, ухаживал, а за границу без меня уехал. И не пишет даже. Разочаровался. Вообще мне, Раиса Марковна, катастрофически не везет. И все, знаете ли, началось опять со встречи Нового года. Меня уверили, что нынешний год будет по какому-то гороскопному календарю годом Тигра и что встречать его нужно обязательно в полосатом. Я по знакомству с большим трудом достала себе на один вечер полосатый брючный костюм и в таком виде, как зебра, явилась на встречу Нового года. А меня, оказывается, просто разыграли. Все были одеты в желтое, потому что нынешний год - год Канарейки. Вот и выхожу теперь замуж не за дипломата, а за островитянина. И с работы уволилась. И вообще... не везет.
      Звонок в передней.
      Махонина. Это - Викторина. Она умная... Она подскажет...
      Появляются Викторина и Просов. В руках у Просова две
      бутылки шампанского.
      Викторина. Привет. Куда ты пропала? Не звонишь, не заходишь! Здравствуй! (Целует Альбину.) Очень кстати, что ты здесь! (Просову.) Юра, ставь на стол шампанское! Мама! Где у нас чешские фужеры?
      Махонина (растерянно). Где фужеры? В серванте фужеры!
      Викторина (бросается к серванту. Достает фужеры). Отец дома?
      Махонина. Отец дома.
      Викторина. Один?
      Махонина. Один. Что, собственно, случилось? По какому поводу?
      Викторина. Сейчас все узнаете. (Зовет.) Папа! Папа! Отец!
      Махонин (появляясь). Я здесь! Кто меня зовет?
      Викторина. Я зову. Твоя дочь Викторина. Сюда! Срочно!
      Махонин. Пожар, что ли? В чем дело? Здравствуй, Юрий Сергеевич. Что произошло? В честь чего?
      Викторина (командует). Юра! Открывай бутылки! Разливай по бокалам!
      Просов исполняет приказание.
      А теперь пусть каждый возьмет по бокалу. Мама, бери бокал! Альбина, ты тоже! Тебе нужно особое приглашение? Папа, это тебе!
      Все стоят с бокалами в руках.
      Юра! Начинай! Только торжественно.
      Просов (собравшись с духом, он тоже явно волнуется). Дорогой Павел Павлович!
      Махонин. Чего?
      Просов. Дорогая Раиса Марковна!
      Махонина. Да?!
      Просов. Не скрою, волнуюсь... Дело в том, что ваша дочь, Викторина Павловна... Одним словом, Вика дала согласив стать моей законной женой. Супругой. Я обещаю вам никогда ничем вас не огорчать, а Вику, вашу дочь, я обязуюсь любить до конца моих дней. И я сделаю все, чтобы она была счастлива. Клянусь! Мы любим друг друга. Прошу у вас ее руки!
      Викторина. Сердце я ему уже отдала!
      Махонина. Иди ты!
      Викторина (весело). А теперь все должны за нас выпить. И до дна, пожалуйста! Папа! Приди в себя! Чокнись с зятем! Мама! Все отлично. Юра прекрасный человек, и я его люблю!
      Махонин (приходит в себя). Ну что ж... В конце концов это должно было случиться...
      Викторина. Жить мы будем у Юры. У него двухкомнатная кооперативная квартира в ЖСК "Вечное перышко". Отец! Я обещала тебе в ближайшее время сделать тебя дедом, а маму бабушкой. Готовьтесь! Внуки не за горами.
      Махонина. О боже! Викторина...
      Викторина. Не так ли ты выходила замуж за папу? Ты мне сама рассказывала, как это было.
      Махонина (улыбаясь сквозь слезы). Время другое было. Другое время.
      Альбина (явно завидуя подруге). Викторина! Поздравляю тебя! (Просову.) И вас тоже поздравляю. Желаю вам счастья!
      Чокаются. Пьют. В передней звонок. Викторина выбегает.
      Возвращается несколько смущенная.
      Махонина. Кто там пришел?
      Викторина (не сразу). Альбина! Там какой-то... иностранец... Спрашивает тебя. Говорит, что ждет в скверике уже больше часа, а ему некогда, у него самолет улетает. В Лондон.
      Альбина (всплеснув руками). Ой! Товарищи! Совсем про него забыла! Это же - Джозеф-Осага-Огот-Боас! Мой будущий муж!
      Пауза.
      Махонин (захмелев, кричит). Давай их всех сюда! Гулять так гулять!
      Занавес
      ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
      КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
      Квартира Махониных.
      Махонина и Альбина сервируют праздничный стол. На этот
      раз Махонина в рыжем парике.
      Звонок телефона.
      Махонина. Альбиночка, подойдите, пожалуйста, к телефону. У меня руки заняты.
      Альбина (снимает трубку). Алло! Вика? Ну где же вы, в самом деле?.. Что? Машина не заводится? Как заведется, так приедете? А если она вообще никогда не заведется? Тогда возьмете такси? Ну ладно! Мы вас ждем. Давайте скорее! (Кладет трубку.) У них машина не заводится. Говорит, скоро приедут. Просят подождать.
      Махонина (продолжая начатый разговор). Ну и как же теперь, Альбиночка?
      Альбина. А ничего, Раиса Марковна.
      Махонина. Как? Выходит, этот самый Джозеф-Осага-Боас, он вас и не любил вовсе? Это же обидно.
      Альбина. Конечно, обидно. Но я думаю, что это, скорее всего, на него родственники повлияли. У них ведь там свои обряды. Свои обычаи...
      Махонина. Говоришь, мать ему там на месте невесту подобрала?
      Альбина. Да. Он так мне написал. Дочку губернатора. Вообще-то, Раиса Марковна, может быть, мне даже и повезло в первый раз! Как вы думаете?
      Махонина. Я тоже так полагаю. Тут все свои, а там все чужие. Не считая советской колонии... Поросенка на середину стола поставим, а хрен по бокам!
      Альбина. А холодец я с кухни принесу.
      Махонина. Холодец и крабовый салат прихвати. А пирог мы уже здесь на месте нарежем.
      В передней звонят. Появляется Полудушкин. Он вносит
      коробку с бутылками.
      Полудушкин. Не опоздал, Раиса Марковна?
      Махонина. Вовремя. Пал Палыч еще из ванной не выходил.
      Полудушкин. В аэропорт пришлось подъехать. Прямо к самолету. Может, их все по столу расставить?
      Махонина. Не надо. Зачем же все? Половину на стол, а остальные в холодильник. Никогда еще не пробовала эту "Пепси-колу". Как она действует?
      Полудушкин. Говорят, прохладительная и с коньяком мешать можно.
      Махонина. А у нас в продаже ее нет?
      Полудушкин. Может, где и есть, да я не знаю. Знал бы, я бы о Черноморским побережьем не связывался. Там ведь ее вторая родина, этой "Пепси-колы".
      Махонина. Попробуем, что за питье такое!
      Альбина. Ой! "Пепси"! Это чудесно! Откуда?
      Полудушкин. Привет с Черноморского побережья!
      Альбина. А "Кока-колы" не было?
      Полудушкин. До этого еще не дошли! Но будет! Будет обязательно. Не всё сразу!
      Появляется Махонин. Он в купальном халате, в тапочках.
      Вытирает голову мохнатым полотенцем.
      С легким паром, Пал Палыч!
      Махонина (укоризненно). Пал Палыч! Здесь дамы!
      Махонин. Ничего... Альбиночка меня простит. Она свой человек.
      Альбина. Прощаю, Пал Палыч! Я не смотрю! Я на стол накрываю.
      Махонин (показывая на бутылки). Достал-таки?
      Полудушкин. Думал, не поспею к обеду. Самолет встречал.
      Махонин открывает бутылку, пьет прямо из горлышка.
      Махонин. Уф!.. Газу много! Хорошо глотку дерет!
      Полудушкин. Больно шипучая.
      Махонин. Сколько же ты бутылок притащил?
      Полудушкин. Две дюжины.
      Махонин. Больше не удалось? Ну, и на этом спасибо.
      Полудушкин. Как съездилось, Пал Палыч?
      Махонин. Отлично. Отлично. Сам того не ожидал. Прекрасно прошло. На высшем уровне. Если наверху утвердят, с меня пол-литра.
      Полудушкин. Э-э-э! Пал Палыч! (Смеется.) Шутка ли! Доктор наук!! Тут коньячком пахнет! Пять звездочек, не меньше!
      Махонин (добродушно). Ладно. Смотри не сглазь. Я пойду переоденусь, пока гости не нагрянули. Ты оставайся, с нами обедать будешь. (Уходит.)
      В передней звонок. Появляются супруги Кочевряжневы.
      Махонина. Мы к вам, Антуанетта Ивановна, от двух до трех никак дозвониться не могли. Все занято и занято...
      Кочевряжнева. Не удивительно, Раиса Марковна! У нас теперь в это время каждый день телефон занят. В это время к нам лучше не звонить.
      Махонина. Что так?
      Кочевряжнева. Димочка сказки по телефону слушает.
      Альбина настораживается.
      Махонина. Сказки? Кто же их ему рассказывает, да еще по телефону?
      Кочевряжнева. Мы сказительницу наняли. По заочной рекомендации. Десять рублей в месяц на Главный почтамт до востребования высылаем и после обеда к телефону не подходим. Это - Димочкино время.
      Махонина. Сколько же лет вашему Димочке?
      Кочевряжнева. Шестой пошел. Скоро в школу пойдет. Только сегодня всю ночь не спал. Не ту ему сказку прочитали.
      Альбина (неожиданно). Вы имеете в виду "Бармалея"?
      Кочевряжнева. А вы откуда знаете, что ему читали?
      Альбина (уклончиво). Просто я догадываюсь. Если не спит, значит, от "Бармалея". Только, между прочим, эту сказку Корней Чуковский сочинил. Классик!
      Полудушкин. Два тридцать пять! Такая красненькая. Отличный переплет.
      Кочевряжнева. Так вот я завтра сама к телефону подойду, попрошу сказительницу читать Димочке что-нибудь повеселее, учитывая восприимчивость ребенка. Он у нас очень восприимчивый! Весь в деда!
      Альбина (горячо). А вы знаете, как сейчас трудно найти что-нибудь подходящее для ребенка вашего возраста? Все уже читано-перечитано! А издают мало.
      Полудушкин. Большой дефицит!
      Альбина. И потом наш Димочка вообще плохо слушает, все время задает вопросы, перебивает...
      Кочевряжнева. Откуда вы знаете, как он слушает?
      Альбина (не растерявшись). Все дети такие! (Отходит.)
      Кочевряжнев. Хозяин еще отдыхает?
      Махонина. Всего три часа только поспал, как прилетел. Принял ванну и сейчас переодевается к обеду.
      Кочевряжнев. Успешно слетал?
      Махонина. Защитился, слава богу! Выйдет и сам все в подробностях расскажет.
      Кочевряжнева. Слышали, как моего бюрократа в поликлинике разыграли? Я ему первая сказала, что над ним посмеялись. Сердца, видите ли, у него не нашли.
      Кочевряжнев. Нашла место, где шутить!
      Кочевряжнева. Мне лучше знать, что у него есть, а чего нет! Не было бы сердца, не пил бы столько... валокордина. По пять пузырьков в месяц расходуем.
      Махонина. И ничего этому Мишкину не было? Разве можно так с больными шутить? Да еще курортную карту такими диагнозами портить.
      Кочевряжнев. Я принял меры против хулигана. Взыскание ему объявили. Строгий выговор. Хотели вовсе уволить, да коллектив заступился. Признали, что он это сгоряча, по молодости лет. На меня озлобился, как узнал, что перед ним тот самый "бессердечный бюрократ", который его покойному дяде ордер на квартиру, видите ли, не выписал.
      Полудушкин (осторожно). А может, дядя и дольше прожил бы, если бы квартиру получил?
      Кочевряжнев. Что сейчас гадать? Может, и прожил бы...
      Появляется Махонин. Он переоделся. На пиджаке
      университетский значок.
      Махонин. Привет! Привет трудящимся!
      Кочевряжнев. Пал Палыч, можно поздравить?
      Полудушкин (восторженно). Пал Палыч! Доктор! Пал Палыч!
      Махонин. На первом этапе как будто можно. Раюня! Наши еще не приехали?
      Альбина. У них машина сломалась.
      Махонина. Как только они приедут, Паша, мы сразу сядем за стол.
      Махонин (осматривает стол). Лично я проголодался. В самолете кормили, но я воздержался. Я полагал, моя Раюня дома вкуснее покормит.
      В передней звонят. Входят Викторина и Просов. В руках у
      них подарки.
      Викторина. Добрый вечер! Здравствуйте, товарищи!
      Просов. Извините, что заставили вас ждать. У нас машина никак не заводилась. (Здоровается со всеми.)
      Махонин. Пора машину менять.
      Викторина. Она у нас еще хорошая. Просто мы ее на улице держим. Папа! Тебя можно поздравить?
      Махонин. Можно, можно. Почему нельзя? Поздравляй, дочка!
      Викторина. Поздравляю!
      Просов. Пал Палыч! От души примите и мои поздравления! Рад за вас. Да что я говорю? За всех нас рад! Это - событие!
      Махонин. Спасибо, зять! Раиса! Будем мы к столу садиться или нет?
      Махонина. Да! Да! Прошу всех к столу. Я сейчас пирог принесу. (Выходит, возвращается с пирогом.)
      Кочевряжнев. Где прикажете приземлиться?
      Махонин. Где хотите, там и приземляйтесь. Альбина, вы возле меня, по правую руку. Ты, Викторина, по левую. Буду в приятном окружении. Полудушкин, ты садись с краю. Семь лет без взаимности!
      Полудушкин. Я углов не боюсь. Я везде пристроюсь.
      Викторина. Юра! Ты рядом со мной.
      Махонин. Держи, держи мужа под боком, а то смотри убежит!
      Просов. Я не за себя, а за Викторину боюсь, как бы ее не увели! (Смеется.)
      Махонин. У нас не дипломатический прием. Без субординации, по-семейному. Здесь все - свои.
      Полудушкин. Спасибо, Пал Палыч!
      Махонин. За что благодаришь?
      Полудушкин. За то, что своим назвали.
      Махонин. А у нас без чинопочитания. Разливай, Полудушкин! Передай-ка мне эту "Пепси-колу"! (Наливает напиток в фужер.) Вишь какая она шипучая! Одной пены полфужера! (Показывает всем.) Однако быстро оседает. Гляди! Вроде ее и не было! (Пьет.)
      Полудушкин. Это пивная не скоро оседает. Потому-то на ней умные люди большие дела делают.
      Просов. Пена... Пена... Пена... Я сейчас... Извините, товарищи! Я должен срочно позвонить.
      Викторина. Куда ты, Юра?
      Просов (подходит к телефону и набирает номер). Кто у телефона?.. Здравствуйте, это Просов говорит. Это товарищ Рублев?.. Товарищ Рублев! Очень прошу, если еще не поздно, изменить заголовок моего материала, который идет в номер... Полоса перед вами? Очень хорошо, прошу вас. Значит, так... Прежний заголовок зачеркните... Зачеркнули? Так. Новый заголовок будет "Пена". Ну да! "Пена". Одно слово... Да, именно это я имею в виду. Не накипь, а пена... Ясно. Спасибо. В случае чего я буду весь вечер по телефону 212-25-48. (Кладет трубку.) Извините, товарищи! У меня завтра в газете должен быть опубликован один важный материал. Так вот вы, сами того не подозревая, подсказали мне для него отличный заголовок - "Пена".
      Махонин. Гонорар пополам? А что за материал? Впрочем, потом расскажешь. Пена так пена! А сейчас давайте выпьем! У кого еще не налито? У всех налито?
      Махонина. У всех налито.
      Кочевряжнев. Нет! Так не пойдет! Тост нужен! Имею предложение! Разрешите!
      Махонин. Давай, Эгигий! Произнеси! Только покороче. Не затягивай!
      Кочевряжнев (поднимается). Товарищи! Друзья! И близкие! Я полагаю, что выражу общее желание и настроение всех присутствующих поднять первую рюмку за нашего друга и сослуживца, отца, мужа и тестя в одном лице, а именно за дорогого Пал Палыча! Наше прогрессивное общество приняло в свои объятия нового доктора наук! Это, товарищи, немаловажный факт! Мы знаем Пал Палыча как человека инициативного, принципиального и, я бы сказал, уникального в своем роде. Пал Палыч органично сочетает в себе качества практика и теоретика. Несмотря на колоссальную повседневную занятость, он нашел в себе силы и, я бы добавил, мужество подготовить за три года, я это подчеркиваю, и, главное, защитить докторскую диссертацию. Товарищи! Честно скажу, это в наше время не всем по зубам! Так выпьем же за нового доктора! Пожелаем ему богатырского здоровья и новых огромных успехов в его практической и научной деятельности! Пал Палыч! Недалек тот час, когда мы, и я в этом уверен, будем приветствовать тебя как члена-корреспондента...
      Махонин. Эгигий, хватит! Рука затекла. За меня так за меня! Спасибо за пожелания!
      Все чокаются. Пьют. Слышны возгласы. Смех.
      Кочевряжнев. Такой тост сорвали!
      Викторина. Папа! Расскажи, как прошла защита.
      Махонин (гостям). Закусывайте, закусывайте! Полудушкин! Ты что, вроде робеешь?
      Полудушкин. Пал Палыч! Я не робею, я поросенка ем.
      Махонин. Ешь, ешь! Бери еще кусок. Вот этот, с хвостиком! Раюня! Угощай гостей! Передай-ка мне икорку!
      Викторина. Папа! Я тебя спросила, как прошла защита.
      Гости. Пал Палыч, расскажите. Как?.. Очень интересно...
      Махонин (ест). Хорошо прошла. Что я могу сказать? (Вытирает рот салфеткой.) Первым выступил профессор Бабуля. Он сказал, что в диссертации рассматривается ряд актуальнейших проблем, представляющих большой научный интерес. Научный и практический. Судя по ее содержанию, сказал он, автор обладает хорошим мышлением, способностью глубоко анализировать жизненные явления и на основе этого формулировать обоснованные выводы и предложения.
      Кочевряжнев. Лучше не скажешь. Предлагаю тост за Раису Марковну! За вдохновительницу! За друга и соратника!
      Махонин. Раюня! Я пью за тебя от всего сердца! За лучшего своего друга. Спасибо тебе за все.
      Все чокаются. Пьют. Махонина благодарит.
      Просов. Пал Палыч, это тот самый профессор Бабуля, который часто выступает на страницах "Литературной газеты"?
      Махонин. Тот самый.
      Просов (неопределенно). Я читал его статьи.
      Полудушкин. Я не достал.
      Махонин (продолжает). Затем выступил доктор наук Потусторонний.
      Кочевряжнев. Ну, а этот как сказал? Развил мысль? Добавил?
      Махонин. Да. Он отметил, что работа написана ярким самобытным языком, что я, стало быть, с подкупающей манерой веду научную полемику, проявляя тактичное и уважительное отношение к моим оппонентам. Словом, нечего долго рассказывать, голосование дало отличные результаты - единогласно! Раюня, ну, потом, естественно, как полагается в таких случаях, отметили событие в местном ресторане... второго разряда. За столом тоже было много прекрасных слов сказано. Сегодня утром первым рейсом я вылетел.
      Полудушкин. И опять за столом.
      Кочевряжнев. И опять речи приходится слушать. Предлагаю тост.
      Просов подходит с гитарой.
      Махонин (Кочевряжневу). Сядь! (К Просову.) Прошу мою любимую "Тропинку"... Тихо... душевно...
      Гости (поют).
      Куда ведешь, тропинка длинная?
      Куда ведешь, куда зовешь?
      Кого ждала, кого любила я,
      Уж не воротишь, не вернешь...
      Полудушкин.
      Была девчонка я беспечная,
      От счастья глупая была,
      Моя подружка бессердечная
      Мою любовь подстерегла.
      Кочевряжнев (крепко захмелев, прерывает пение). Пал Палыч! Держись! Еще не все слова сегодня сказаны! За твою семью! За супругу твою! За дочуру твою! За твою... зятя! За тебя лично!
      Кочевряжнев бросается в объятия к Махонину. Их еле
      разнимают. Чокаются.
      Полудушкин. Ничего, ничего! Главное, от всего сердца! От души!
      Махонин (зятю). Ну, так какой же у тебя, зять, материал завтра в газету идет? Чем народ удивишь? О чем читать будем?
      Гости. Расскажите... Расскажите...
      Просов. Представьте себе, Пал Палыч, мой материал действительно в некотором роде сенсационный и имеет косвенное отношение к теме нашего разговора за этим праздничным столом. Только характер его в известном смысле негативный.
      Махонин. То есть?
      Просов. Выезжал я тут в любопытную командировку. В один областной центр. Органы народного контроля разоблачили группу предприимчивых молодых людей, которые за особое вознаграждение фабриковали диссертации для лиц, желающих без каких-либо оснований получить ученую степень.
      Кочевряжнев. Жулики!
      Махонин. То есть?
      Просов. Очень просто. Хорошо законспирированная группа авторов, к слову сказать, способных и даже талантливых, принимала заказы на изготовление диссертационных работ.
      Махонин. То есть как это?
      Просов. Все нити держал в руках некий Сигизмунд Парамонович Тихой, бывший работник министерства, ныне пенсионер...
      Махонина роняет тарелку.
      Полудушкин (поднимая осколки). К счастью... к счастью...
      Просов. Как оказалось, человек, в прошлом судимый за мошенничество. Он-то и подбирал подходящего клиента, был организатором и вдохновителем этого своеобразного "Бюро добрых научных услуг". (Продолжает играть на гитаре.)
      Гости поют. Махонина с нескрываемой тревогой смотрит на
      мужа.
      Кочевряжнев (пьяно).
      И увела его беспечного
      У всех прохожих на виду.
      Махонин залпом выпивает рюмку.
      Махонина. Хватит, Паша! Не пей больше! Тебе будет плохо!
      Махонин. Мне уже плохо. (Выходит, пошатываясь, из-за стола.)
      Махонина. Сердце побереги! Паша!
      Махонин. Я себя лучше знаю.
      Просов (продолжает, ничего не подозревая). Связи с будущим соискателем и подпольным "творческим" коллективом подставных авторов осуществлялись через человека по фамилии...
      Махонин (неожиданно). Солома!
      Просов. Точно. Откуда вы знаете?
      Махонин (заплетающимся языком). Если ты знаешь, почему мне не знать?
      Просов (обращаясь ко всем за столом). По данным, которыми на сегодняшний день располагают заинтересованные инстанции, на основании чужих диссертаций девять лжеученых получили ученые степени.
      Махонин (восклицает). Десять!
      Просов. Девять!
      Махонин. Десять, я сказал! Десять!
      Просов. Ну, пусть будет десять. Но, что самое любопытное, так это то, что анализ работ показал, что написаны они вполне добросовестно. Так что вознаграждение ребята получали не за явную халтуру. Обо всей этой истории я и написал свой фельетон.
      Махонин, пошатываясь, уходит. Все в недоумении и тревоге
      смотрят ему вслед.
      Махонина. Паша! Куда ты?
      Кочевряжнев (тихо, Полудушкину). Слышал? Теперь видишь, кто у тебя на квартире жил?
      Полудушкин (тихо). Мне что? Не я защищался.
      Кочевряжнев. Сгорела твоя Солома! (Жене.) Антуанетта! Домой!
      Кочевряжнева. Сиди! Не ты защищался! Сиди. Посмотрим...
      Махонина (в отчаянии, дочери). Викторина! Мужу скажи! Ну, что молчишь?
      Просов. Я не понимаю, что случилось?
      Викторина (в ужасе). Что сказать, мама? Что сказать?
      Махонина. Чтобы в газету позвонил... Чтобы не печатали... что бы не печатали... Отца погубите!
      Просов (про себя). Вот это поворот...
      Махонин в кабинете. В руках у него объемистая рукопись.
      Он неожиданно поднимает ее над головой и начинает
      разбрасывать по страницам. Страницы диссертации
      разлетаются по квартире.
      Махонина (вбегая). Паша, не надо! Не надо! Оставь! Не надо!
      Махонин (находясь в большом пьяном возбуждении). Вот она - десятая! На чистом сливочном масле!.. Жизненные явления! Обоснованные выводы!.. Яркий самобытный язык! Научная полемика!
      Махонина (в ужасе). Паша! Не надо! Паша! Спокойно. Мы сейчас все спокойно обсудим!
      Махонин. Обсудили уже! Присудили! Проголосовали! Выпили-закусили! Спасибо, зятек! Ох удружил. Ох выручил! Смотри, любуйся! Сделал из доктора пациента! Оконфузил семью! О жене не подумал... "Дом журналиста"!
      Викторина. Юра! Что делать! Какой позор! Юра! Я этого не перенесу. (Рыдает.)
      Звонок телефона. Все замирают. Даже Махонин перестал
      разбрасывать рукопись. Просов подходит к телефону.
      Снимает трубку.
      Просов. Слушаю... Да, это я... Что? Как вы сказали? Материал не пойдет? Сняли?.. Кто снял?.. Есть указание?.. Чье указание?.. Не знаете? А когда пойдет?.. Вообще не пойдет? Почему?.. Понял... Постараюсь не огорчаться... (Кладет трубку.)
      Полудушкин собирает с полу по страницам разбросанную
      рукопись.
      Викторина. Что случилось?
      Просов (мрачно). Материал не пойдет. Сняли.
      Махонин (неожиданно трезвея). Сняли, говоришь? Выходит, зря сочинял? Зря в командировку ездил? Зря старался? Выходит, одиннадцатый тоже защитился!
      Махонина. Паша! Спокойно... Спокойно...
      Полудушкин протягивает Махонину часть собранной им
      рукописи.
      Махонин (Полудушкину). Что ты мне суешь ее?! Не суй! Это пятый экземпляр! Нечитабельный! Это я так... чтобы вас немножко попугать! Ловко я вас?! (Наливает себе в фужер "Пепси-колу".) Была, говоришь, пена? Была, да осела! Нет пены! Говоришь, девять их было? А я говорю, не иначе одиннадцать! А то и все двенадцать!
      Звонок телефона. Все замирают. В полной тишине Альбина
      снимает трубку.
      Альбина. Слушаю... Кого?.. Можно... Юра! Вас!
      Просов (берет трубку). Просов слушает. Что?.. Но вы же только что сказали, что не пойдет. Восстановили с прежним заголовком? Опять получили указание? Чье указание?.. Не знаете? Ясно. Что? Я понял, остается прежний заголовок "Трутни со степенями". Очень хорошо. Я не возражаю. Спасибо за звонок. Он очень кстати. Кстати, говорю! (Кладет трубку.)
      Полудушкин (нарушая тягостное молчание). По нынешним временам крышу-то не соломой крыть надо!
      И опять - на этот раз продолжительный - телефонный
      звонок.
      Телефон звонит. Никто к нему не подходит...
      Немая сцена.
      Просов (проходит на авансцену. Представляет исполнителей спектакля).
      Викторина - вполне самостоятельная девушка.
      Полудушкин - нужный человек.
      Тамара - секретарь. И этим все сказано.
      Альбина - "божественная дурочка".
      Махонина Раиса Марковна - супруга. И ничего больше.
      Махонин Пал Палыч - предприимчивый человек.
      Кочевряжнев Эгигий Петрович - бессердечный человек.
      Кочевряжнева Антуанетта Ивановна - дама с претензиями.
      Солома - головастый мужик.
      Просов - простодушный человек.
      Действие происходило, к сожалению, в наши дни.
      Конец