Пена

      Махонины и Кочевряжнев на кухне. Он дремлет.
      Махонина. Который час?
      Махонин. О! О! О! Эгигий! Не падай духом! И не принимай близко к сердцу.
      Кочевряжнев. К какому еще сердцу?
      Махонин. Ах да! Забыл... И жене пока ничего не говори.
      Махонина. Не надо... Не надо... Не расстраивайте ее! Не надо. А лучше идите... идите к другому врачу. А еще лучше - к профессору. Идите... Он вам что-нибудь подскажет...
      Кочевряжнев. Вот и я думаю, может быть, к более квалифицированному врачу пойти?
      Махонин. Эгигий! Покажи-ка мне еще раз твою курортную карту!
      Кочевряжнев. Зачем?
      Махонин. Покажи, покажи! Что-то мне фамилия этого доктора знакомой показалась. Где-то я ее уже слышал...
      Кочевряжнев протягивает карту Махонину. Тот изучает
      подпись врача.
      Мишкин!.. Мишкин... Так и есть, знакомая фамилия. Не родственник ли он нашему Мишкину, диспетчеру, что на днях помер?
      Кочевряжнев. А если и родственник? Он же врач, а Мишкин - диспетчер. Мне не диспетчер диагноз выставил... Ну, я пошел... Только вы жене ничего не говорите... (Уходит.)
      Махонина. И надо же таким дурнем быть! Эгигий! И имя какое-то дурацкое в святцах подобрали. Чего ты возле себя такого держишь?
      Махонин. А зачем это нужно, чтобы зам был умнее, чем "сам"? Елку погасила? Давай отдыхать.
      Продолжительный звонок телефона. Махонин бросается к
      аппарату. Махонина прислушивается к разговору,
      нервничает.
      Это междугородная! Солома! Солома! Слушаю... Давайте, давайте! Соединяйте скорее. Я у телефона. Здравствуйте... Благодарю... Не скрою, не скрою, ждал вашего звонка. Совсем заждался... Слушаю! Понял... Как условились... Обязательно организую. Ясно. Отлично. Как договорились. (Умоляющим тоном.) Но когда? Когда?.. Дату сообщите? Буду ждать. Я вас обнимаю. До встречи! (Осторожно кладет трубку на рычаг.) Можно отдыхать...
      Махонина (в тревоге). Кто тебе звонил? Кто?
      Махонин. Консультант тут один ко мне приехать должен. Без него работа стоит.
      Махонина (повышает голос). А при чем тут солома?
      Махонин. Фамилия у него такая: Солома. Обещал сразу после Нового года приехать. Туши елку! Пошли отдыхать!
      Затемнение
      КАРТИНА ВТОРАЯ
      На авансцене с одной стороны - служебный кабинет
      Махонина. С другой стороны - приемная. В приемной
      томится в ожидании вызова к начальству Полудушкин. На
      коленях у него лежит большой плоский пакет. Телефонные
      звонки. Секретарша Тамара лихорадочно печатает на
      машинке.
      Тамара (в трубку). Да! Нет!.. Да! Нет!.. Да! Нет!..
      Полудушкин. Что это вы там печатаете, Тамарочка?
      Тамара. Не мешайте, Полудушкин! Не то опять опечатаюсь. Третий раз все списки перестукиваю.
      Полудушкин. Уж не к награждению ли? Если к награждению, меня не забудьте между строчек приписать. Без единой награды существую.
      Тамара. Какое там награждение! Списки печатаю - всех, кто нас с Новым годом поздравил и кого мы поздравили.
      Полудушкин. Ну и как? Дебет с кредитом сходятся? Нет разночтения?
      Тамара (устало). В том-то и дело, что пока не все еще ясно. Те поздравления, что до Нового года пришли, те я сразу зарегистрировала, а есть которые до сих пор приходят. Вот и сегодня еще пять штук принесли. Два из-за рубежа.
      Полудушкин. От кого?
      Тамара. Одно от фирмы, а второе до сих пор не разберем откуда.
      Полудушкин. Много у вас, Тамарочка, хлопот с этим делом, как я погляжу. Сочувствую. (Протягивает конфету.)
      Тамара. Не говорите! До Нового года неделю не работали - на поздравлениях сидели, после Нового года третий день все сверяем и подсчитываем. Пал Палыч говорит, что это "важнейшее звено в цепи отношений". Опять же поздравляем по трем спискам: кто у нас "уважаемый", кто "многоуважаемый", а кто и вовсе "дорогой"! Так же регистрируем по этим категориям, а потом вычеркиваем.
      Полудушкин (не поняв). Это кого же?
      Тамара. Да этих самых поздравителей. Вот смотрю я в список и вижу: Елкина мы поздравили, и он нас поздравил. Стало быть, с ним в расчете. Я вычеркиваю Елкина. А вот Палкина мы поздравили, а он отмолчался. Ставлю галочку или вопрос. Есть над чем референту подумать, свои выводы сделать. Опять же Пал Палычу доложить. Кого повычеркиваю, с теми до следующего праздника расстаемся. А потом опять все сначала. И так весь год. От праздника до праздника. Знала бы, что мне на этих поздравлениях сидеть придется, ни за что бы не пошла к нашему в личные секретари. Нашла бы место попроще, в техническом отделе, где в таком объеме не поздравляют, где этому вопросу не такое значение придают. Хотите верьте, хотите нет, но мне уже перед праздниками кошмары ночами снятся. Сплю и вижу, будто я голая в целлофане и на мне большими золотыми буквами написано: "Желаю личного счастья!" И вся в холодном поту просыпаюсь.
      Полудушкин (в раздумье). Поздравлять людей надо, но не до такой степени! А то ведь - штурмовщина в общественном масштабе...
      Тамара. Вы меня поймите правильно. Я ведь не против поздравлений. Но когда это на отношения влияет, когда подсчеты да расчеты, обиды, сомненья и все такое прочее, да еще не на свои, а на казенные, то это уже совсем другой коленкор получается!
      Полудушкин. Лучше побольше красочных настенных календарей печатать. А то вот Пал Палыч дал мне задание достать пяток импортных или экспортных настенных календарей.
      Тамара. Ой, как мне это надо!
      Полудушкин. Ну я, естественно, достал. А что мне это, извините, стоило?
      Тамара. А что вам это стоило?
      Полудушкин (невозмутимо). Пять билетов на елку и две Анны.
      Тамара. А как вы Анну Керн и Анну Ахматову достали?
      Полудушкин. Два блока сигарет "Кент" плюс фактическая стоимость книг.
      Тамара. А "Кент" как?
      Полудушкин. Получил в благодарность за одну небольшую услугу - достал три билета в Театр сатиры одному товарищу из Министерства торговли.
      Тамара. Бедный Полудушкин! У вас, я смотрю, тоже карусель!
      Полудушкин. Крутимся помаленьку. Работа такая. (Тихо запел.) "Работа у нас такая"...
      Тамара. Полудушкин, когда мне что-нибудь понадобится, я к вам обязательно обращусь.
      Полудушкин. Вы бы лучше обо мне, Тамарочка, шефу доложили. Я уже сорок минут тут у вас прохлаждаюсь.
      Тамара. Сейчас доложу.
      Сигнал из кабинета директора. Тамара поднимается. Она в
      брюках.
      Сам вызывает. (Проходит в кабинет.)
      Махонин (из-за стола). Тамара! Списки готовы?
      Тамара. Перепечатала, Пал Палыч! Вот!
      Махонин. Давайте! (Изучает списки.) Так... так... так...
      Тамара. Профессору Бабуле я на особом бланке послала. Как вы велели. А этот из Новосибирска, что вас всегда поздравляет, опять вас Петром Петровичем окрестил!
      Махонин. Мы его тоже поздравляем?
      Тамара. Зачем же его поздравлять, Пал Палыч, если он который год ваше имя-отчество неправильно пишет.
      Махонин (передает Тамаре стопку бланков). Эти глянцевые, редкие - ты сохрани до будущего Нового года. Ясно? Пригодятся. Текст поздравлений можно будет прямо в них вписывать. Второстепенным лицам.
      Тамара. Я знаю, Пал Палыч! Мы всегда так делаем.
      Махонин. И будем делать.
      Тамара задерживается.
      Что у тебя еще ко мне?
      Тамара. Пришла телеграмма.
      Махонин. Что ж ты молчишь? Надо было сперва телеграмму на стол, а потом уж... (Читает телеграмму.) Выехал, значит. Какое у нас сегодня число?
      Тамара. С утра было пятое, Пал Палыч.
      Махонин (соображает). Пятое, пятое... Выехал второго из Красноярска. Почему из Красноярска?.. Ну, да ладно, не наше дело... Сегодня должен быть здесь. Отлично! (Кладет телеграмму в карман.) Что у тебя еще ко мне?
      Тамара. Полудушкин дожидается.
      Махонин. Зови. Нужен!
      Тамара. Больше ничего, Пал Палыч. Я могу идти?
      Махонин. Ступай!
      Тамара идет к двери.
      (Смотрит ей вслед, потом окликает.) Тамара!
      Тамара (останавливается). Что, Пал Палыч?
      Махонин. Чтобы это было в последний раз!
      Тамара (поняв намек). Хорошо, Пал Палыч!
      Махонин. Я, кажется, давал указание?
      Тамара. Давали, Пал Палыч! Извините.
      Махонин. Что, у тебя юбок нет?
      Тамара (оправдываясь). Я, Пал Палыч, решила после работы за город поехать. Так чтобы не переодеваться.
      Махонин (перебивает). Полемику здесь разводить не будем! Дома можешь в чем угодно ходить, хоть в этих... Как они там у вас называются?
      Тамара. Бикини.
      Махонин. Ну так вот. Дома можешь хоть в бикинях ходить, а на рабочее место изволь в юбке садиться. Усекла?
      Тамара. Усекла, Пал Палыч!
      Махонин. Зови Полудушкина!
      Тамара выходит.
      Полудушкин (в приемной). Заходить, что ли?
      Тамара. Бегом!
      Полудушкин (в кабинете). Можно, Пал Палыч?
      Махонин. Что ты там штаны просиживал, не заходил?
      Полудушкин. Тамара не пускала.
      Махонин. Тамара! Ну что там?
      Полудушкин. Все в порядке, Пал Палыч! Календарики достал. Как просили. (Кладет перед Махониным пакет.) Пять штук. Японский - с дамами. Гейши! Три Интурист. Путешествия по СССР. Все разные. Байкал! Пятый - Экспорт-фильм. Портреты героев: Смоктуновский, Бондарчук, Мордюкова и другие подобные...
      Махонин. Они, сам понимаешь, не мне нужны. Я этим не интересуюсь. Просили! (С интересом рассматривает японский календарь.)
      Полудушкин. Понимаю, Пал Палыч! Люди просят - надо пойти навстречу. Я вашу просьбу всегда выполню. Потому что вы мне тоже не отказываете.
      Махонин (поняв намек). Ну ладно, ладно, будет тебе телефон. Будет. Я уже и бумагу заготовил.
      Полудушкин. Спасибо, Пал Палыч! Знаю, что вам не откажут. Кому-кому, а вам отказать невозможно. Вы до самого министра дойти можете. И он вам не откажет. Пойдет навстречу.
      Махонин. Знаешь, зачем я тебя вызвал?
      Полудушкин. Нет. Записывать?
      Махонин. Так запомнишь. Мне срочно нужна отдельная однокомнатная квартирка со всеми удобствами. В центре.
      Полудушкин. Понял. На какой срок? Пожизненно?
      Махонин. Месяца на два. И чтобы в центре. И чтобы с телефоном.
      Полудушкин (понимающе кивает головой). Ясно! Се ля ви. Жизнь!
      Махонин. Да нет! Я этими глупостями не занимаюсь. Мне жены хватает. Один товарищ приезжает сегодня из Красноярска. По моему заданию приезжает. По работе это нужно. В гостинице на такой срок не пропишут. Да и накладно было бы. А мне нужно на два месяца.
      Полудушкин. Понятно. На пару-тройку дней придется в гостинице определить, пока квартиру подберем.
      Махонин. И неделю в гостинице прожить может. Ты, кстати, номерок-то в гостинице сегодня же обеспечь, а квартиру ищи! Платить буду я.
      Полудушкин. Рублей сто пятьдесят за два месяца не жирно будет? В крайнем случае я свою квартирку уступлю, а сам на этот срок к брату перееду. Он тоже один живет.
      Махонин. Так у тебя же без телефона!
      Полудушкин (хитро). Телефон же недолго поставить.
      Махонин. Ох и хитрец же ты, Полудушкин! Ладно! Иди! Иди! А там посмотрим, как ты себя вести будешь. Что ты мне еще сказать хотел?
      Полудушкин (задушевно). Хотел вам сказать, Пал Палыч, что очень хорошее впечатление на всех произвело, когда вы в почетном карауле на похоронах нашего Мишкина постояли. Все этот факт очень положительно отметили.
      Махонин. А что? Не ожидали, что приду?
      Полудушкин. Я вам прямо скажу: не ожидали. Простой диспетчер Мишкин помер, и вдруг вы лично в карауле с повязкой на рукаве.
      Махонин. А что особенного? Ты помрешь - я и у тебя постою. Да еще на гражданской панихиде выступлю. Словом, скажу, какой ты был распрекрасный нужный человек!
      Полудушкин. Заранее благодарю, Пал Палыч! Хотя хотелось бы, конечно, это выступление несколько оттянуть.
      Махонин. Ладно. Оттянем. Желаю тебе кавказского долголетия.
      Полудушкин. Благодарю. (Заходит в приемную. Тамаре.) Вот так! Дела идут, контора пишет! (Уходит.)
      Тамара смеется ему вслед.
      Появляется Кочевряжнев.
      Кочевряжнев. У себя? Один? Я зайду! (Про себя.) Свиристелка! (Заходит в кабинет.) Не помешал, Пал Палыч? Не занят?
      Махонин. Заходи. Ты разве не в отпуске? Когда едешь, бессердечный человек.
      Кочевряжнев. В пятницу.
      Махонин (улыбаясь). Нашлось сердце-то?..
      Кочевряжнев (смущенно). Нашлось... (Качает головой.) Надо же... Такое написать...
      Махонин. Здорово он тебя тогда разыграл. Здорово. А ты и клюнул. Эх ты!
      Кочевряжнев. Так ведь доктор же! Кто мог знать, что он нашему Мишкину племянником доводится?
      Махонин. Садись... Кстати, почему ты "нашему" Мишкину тогда в квартире отказал? Он же был у нас первоочередником.
      Кочевряжнев (помолчав). Я знал, что он помрет. Он был неизлечим. Дали бы ему квартиру, он все равно долго бы не протянул. Ну и что бы выгадали? Сперва потеряли бы квартиру, а потом человека. А у нас всего две однокомнатных было. Жаль, конечно, Мишкина, но что поделаешь.
      Махонин. А кому же эта квартира досталась?
      Кочевряжнев (уклоняясь от прямого ответа). Да тут, понимаешь...
      Махонин. Кому, говорю, мишкинская квартира досталась?
      Кочевряжнев. А?.. Провели мы с ней одну операцию... выделили, так сказать, на улучшение... Ну, да бог с ней!
      Махонин. Все твои делишки? Слушаю тебя.
      Кочевряжнев (меняя тему разговора). Я к тебе по поводу нашего ученого совета. Набросал я тут списочек... Посмотри. (Протягивает Махонину список.) Половину, а то и больше, надо заменять.
      Махонин. А я что говорил? Я всегда бываю прав.
      Кочевряжнев. Верно. Сейчас у нас не ученый совет, а какой-то птичий базар. Вольница запорожская. То им не нравится, это им не подходит. Голосуют против. Остаются при особом мнении. Куда это годится? Ученый совет должен быть в наших руках таким инструментом, который нам нужен.
      Махонин (просматривая список). Кто это?
      Кочевряжнев. Свиньин.
      Махонин. Свиньин? Вертихонина зачем включил? Он же дурак.
      Кочевряжнев. Ну и что ж, что дурак, а проголосует как умный. Я и Фикашкина по этой причине наметил. Он хоть и не дурак, а начальству в рот смотрит. Он кого хочешь завалит, кого нужно будет - проведет. Только намекни.
      Махонин. В таком случае почему ты Айяйяйкина оставил?
      Кочевряжнев. Да шут с ним, с Айяйяйкиным, Пал Палыч! У нас двое таких Айяйяйкин и Ахахашин. Пусть себе против голосуют... Пусть при особом мнении остаются. Пусть! Зато свежая струя... У всех на виду. Один-два ничего не решают. Решает большинство, а в большинстве у нас будут те, кто за нами пойдет. Здоровый спаянный коллектив. Разве я не прав?
      Махонин. Пожалуй, ты прав, Эгигий! Трудно с тобой не согласиться. (Отстраняя список.) Ох эти ученые советы, сколько людям крови поперепортили! Помню, когда я на кандидатскую выходил, меня чуть живьем не съели. Пронесло! Молод я тогда был. Вынослив.
      Кочевряжнев. Кстати, как с докторской? Продвигается?
      Махонин. Не знаю, что сказать... Трудно... Дай срок... Третий год по ночам да все выходные и праздники над ней сижу. Так трудно. Так трудно. Посмотрим. В этом году, может, на защиту выйду.
      Кочевряжнев. Теперь с этим делом строго стало. Не как раньше. Теперь ВАКу большие права даны. За грубые нарушения установленного порядка этой самой защиты они запросто ученые звания и степени отнимать могут.
      Махонин. И правильно. Давно пора ВАКу дать такие права. Сколько у нас этих липовых кандидатов да докторов развелось?! Хоть пруд пруди. А нам чего бояться? Волков бояться - в лес не ходить.
      Кочевряжнев. Ясное дело. Попытка - не пытка. (Поднимается.) У меня небольшое совещаньице на двенадцать ноль-ноль назначено. Значит, обо всем договорились? Списочек у себя оставишь?
      Махонин. Оставлю! Помозгую еще. Пошлифую. (Вспомнив что-то.) Да! Эгигий! Не в службу, а в дружбу. Надо мне тут одну дивчину на работу устроить. Запиши фамилию!
      Кочевряжнев. Записываю.
      Махонин. Потусторонняя Лидия Андреевна.
      Кочевряжнев. Записал. Что она может делать?
      Махонин. Определи ее в лаборантки. Надо! Помоги!
      Кочевряжнев. Будет сделано.
      Кочевряжнев уходит. В приемной появляется Солома.
      Тамара. Молодой человек! Вы к кому?
      Солома. Я к Пал Палычу. Он меня ждет.
      Тамара. Сейчас доложу. Откуда вы?
      Солома. Не важно. Важно, что я здесь, а он меня ждет.
      Тамара. А у нас так принято. Без доклада я вас не пропущу.
      Солома возвращается к столу секретаря, садится.
      Солома. Доложите.
      Из кабинета выходит Пал Палыч.
      Пал Палыч! Не пускают к вам!
      Махонин (радостно). Товарищ Солома! Очень рад. Значит, приехали?
      Солома. Строгие у вас, однако, порядки!
      Тамара. А нам все равно, что сено, что солома.
      Солома. Вы прекрасный секретарь! Шефа надо охранять!
      Махонин (Соломе). Проходите, пожалуйста! (Тамаре.) Ко мне никого не пускать! Меня нет! Я в главке! Прошу!
      Махонин и Солома проходят в кабинет.
      Значит, будем работать?
      Солома. Значит, будем работать!
      Махонин. Товарищ Солома, могу я быть с вами откровенным?
      Солома. Не здесь... Не здесь...
      КАРТИНА ТРЕТЬЯ
      Обстановка первой картины. В той же позе сидит ожидающий
      кого-то Полудушкин. Так же как в первой картине,
      появляется Махонина. Только на этот раз она в брюках и
      голубом парике.
      Махонина. Сидят?
      Полудушкин. Сидят! Раиса Марковна, я, пожалуй, это дело оставлю, а сам пойду.
      Махонина. А что это вы еще нам принесли, если не секрет?
      Полудушкин. Какие же от вас могут быть секреты? Билет для Соломы.
      Махонина. А я и не знала, что Солома, оказывается, у вас квартировался.
      Полудушкин. Почему не пойти навстречу нужному человеку? Поискал, поискал ему квартирку на стороне... Свою уступил. Два месяца - не два года.
      Махонина. Выходит, он вас как бы стеснил?
      Полудушкин. Почему именно стеснил? Зато я теперь с телефоном. В момент поставили. Я монтерам десятку подбросил, так они мне еще две добавочные розетки поставили и рыжий польский аппарат принесли.
      Махонина. Красиво!
      Полудушкин. Большой дефицит. Так что имею теперь связь со всеми точками.
      Махонина. Солома уезжает?
      Полудушкин. Уезжает. Я ему на третье число достал. Спальный вагон. В Харьков едет. Вот я и жду. А дела меня ждут...
      Махонина (вздохнув). Пал Палыч этому Соломе для работы все условия создал. Буквально все.
      Полудушкин. Ясное дело. Ученый человек приехал, надо его в соответствующие условия определить, чтобы голова работала.
      Махонина. Пал Палычу нужны хорошие помощники. Ой как нужны!
      Появляется Махонин в синем спортивном тренировочном
      костюме. Полудушкин поднимается ему навстречу.
      Махонин. Билет достал?
      Полудушкин. Все в порядке. (Отдает билет.)
      Махонин уходит в кабинет, где его ожидает Солома.
      Махонин (подает ему чашку кофе). Пожалуйста. Итак, вы считаете, что у нас все в порядке. Можно рассылать?
      Солома. Можно рассылать. Вот только...
      Махонин. Что?
      Солома. Видите ли, Пал Палыч... Мы написали для вас диссертацию. Но это еще не все! Это пока еще - полдела. Мы с полной ответственностью подводим соискателя к защите, ну, а там уже он сам должен свой ум и разум приложить организовать режим продавливания.
      Махонин. То есть?
      Солома. Я имею в виду саму организацию защиты - внешние отзывы, официальные оппоненты и прочее, и тому подобное. Включая публикацию автореферата. Безусловно, должен вас предупредить, немаловажное значение имеет и сама подача материала в процессе защиты. На аудиторию производит впечатление внешний вид соискателя, его манера держаться, дикция, интонация... Словом, важно общее впечатление. Это чисто психологический фактор, но сбрасывать его со счета не рекомендуется. Ну, об этом поговорим несколько позже. Оппоненты у вас определены?
      Махонин. Да, конечно! Профессор Бабуля дал согласие и даже сам мне одного покладистого человека рекомендовал. Доктор наук Потусторонний обещал подумать и дать отзыв. Я уже его племянницу к себе на работу лаборанткой устроил. Так что думаю, что все в порядке... Можно рассылать?
      Солома. Можно рассылать... Вот только...
      Махонин. Что?
      Солома. Да нет, ничего. Как говорится - дело сделано, пора и домой!
      Махонин. Кстати, вот, пожалуйста, билет. Спальный вагон.
      Солома. Кстати, Пал Палыч, вам спасибо за комфорт, за соцбытусловия...
      Махонин. Ну что вы... Значит, можно рассылать?
      Солома. Можно рассылать... Вот только...
      Махонин. Что?
      Солома. Видите ли, Пал Палыч... К этому вопросу не хотелось бы подходить однозначно. Вы же знаете, я работаю не один, у нас целая творческая корпорация... На счету этой корпорации достаточное количество подготовленных ею кандидатов и докторов наук... Наш первый и основной принцип - чистое сливочное масло, безо всяких суррогатов... И вот это сливочное масло у вас на столе. Казалось бы... можно намазывать его на хлеб, но...
      Махонин. Что "но"!
      Солома. Вы извините меня, Пал Палыч, за откровенность... Корпорация считает, что в данном конкретном случае она переработала в какой-то мере и что прежние условия должны быть несколько изменены... К сожалению...
      Махонин. Как изменены?
      Солома. В пределах разумного. Вы обратили внимание, например, что мы из простых научных отчетов сделали? Как их препарировали? Как изложили?
      Махонин. Не понимаю.
      Солома. Я вас понимаю.
      Махонин. Мне бы все-таки хотелось, чтобы мы с вами...
      Солома. Мне бы тоже этого хотелось, Пал Палыч, но я не один... И не все вопросы я могу решать самолично... У нас внутри тоже есть свои пригорки и бугорки... Есть более меркантильные люди, есть менее... Но...
      Махонин. Но что?
      Солома. Видите ли, Пал Палыч... Не хотелось мне... Существуют различные степени подготовленности кандидатов... В данном конкретном случае мы были на голом месте. Простите, я все сказал!
      Махонин. Вы, вероятно, забываете, мой друг что я...
      Солома. Что вы?!. Вы знаете, Пал Палыч, отчего пал Рим? Отчего в свое время пала Византия?
      Махонин. Не знаю!
      Солома. От излишеств... От огромного количества никому не нужных предметов роскоши... От них надо избавляться, и по возможности легко. Вы читали у шведов, чему учат уроки истории?
      Махонин. Я не читаю шведов!
      Солома. Уроки истории учат, что люди не обращают внимания на уроки истории... Учтите, Пал Палыч, мы ведь тоже не каждого, не всякого... У нас тоже конкурс... Из семи рекомендованных одну кандидатуру берем. Нам ведь важно, чтобы человек был вроде вас, надежный, с перспективой... А как же?! Вы идете вперед, мы стоим на месте... У вас впереди будущее, у нас настоящее...
      Махонин (кладет диссертацию в ящик письменного стола). Хорошо... Если в пределах разумного... Может быть, перекусите у нас?
      Солома. Нет, благодарю. Мне еще нужно забежать в библиотеку, сдать кое-какие фолианты.
      Махонин. Товарищ Солома, можете вы мне ответить на один вопрос? Только откровенно...
      Солома. Если смогу.
      Махонин. Скажите, почему вы сами до сих пор без степени?.. С вашей эрудицией, при вашем таланте... Вы бы могли организовать это в два счета.
      Солома. Если честно, Пал Палыч?
      Махонин. Честно!
      Солома. А зачем мне эта самая степень? Вам, в вашем положений, эта степень, так сказать, открывает заманчивые дали, голубые горизонты. А мне? Ну, прибавят мне к зарплате несколько десяток, а так, если хотите знать, я получаю моральное удовлетворение... Мы цементируем общество...
      Махонин провожает Солому. Возвращается.
      Махонина. Ну?
      Махонин (с удовлетворением). Умный малый. Головастый мужик.
      Махонина (с тревогой). Он тебе помог, Паша? Проконсультировал твою работу? Ты доволен?
      Махонин. Еще как! Ты даже не представляешь, как помог! У меня, сама понимаешь, абсолютно нет никакого времени цитаты сверять. А он все вычитал, все сверил, все проверил. Кое-какие чертежи и схемы вычертил. Автореферат отредактировал. Ну и я в долгу не остался. Теперь за все надо платить.
      Махонина (осторожно). Паша, ты не зря все это затеял?
      Махонин (настороженно). То есть?
      Махонина. Зачем тебе это? Зачем? Ходил бы в кандидатах. Чем плохо?
      Махонин. Раиса! Что ты говоришь? "Ходил бы в кандидатах"! Возможности нельзя держать про запас. Если ими не воспользоваться, они уходят безвозвратно. К чертовой матери! Двадцать пять лет я уже в этих кандидатах хожу. Двадцать пять лет! Четверть века! А ведь мне, слава богу, уже за пятьдесят. Защищу докторскую, глядишь, и в членкоры со временем выбьюсь... А кандидату туда дороги нет! Красный свет - кандидату!
      Махонина (с испугом). Паша, ты и в академию метишь?
      Махонин. А чего вы испугались, Раиса Марковна? Уж если мы в академию пойдем, так это уже посмертно... Тьфу! - я хотел сказать пожизненно! По гроб жизни, пока концы не отдашь!
      Махонина. Жаль мне тебя, Паша! Жаль! Сколько у тебя на это нервов уходит. А сколько завистников кругом... Вчера на приеме Айяйяйкина подходит: "Слухами земля полнится. Говорят, ваш докторскую защищать собирается?" Да, отвечаю, собирается. А она: "Когда он только успевает? Он же у вас такой перегруженный!" Успевает, говорю, успевает. По ночам работает. Без выходных. Без отпуска. "Ну, что ж, отвечает, дай бог, дай бог! Желаем успеха!" Чокнулась рюмкой и пошла...
      Махонин. А зачем ты с ней разговариваешь?! Пусть спасибо скажет, что ее мужа в новом составе нашего ученого совета оставили. На волоске ведь висел со своей принципиальностью... Кабы не я...
      Махонина. А гусей лучше не дразнить, Паша! Лучше не дразнить!
      Махонин (рассердившись). Раиса! Чего это ты в брюки вырядилась? Не идут они тебе с твоей... фигурой. Ну, ладно Викторина с Альбиной - им не втолкуешь, но ты-то?
      Махонина. Вот дурак! Ну дурак! Отставший ты человек, Паша! Хотя и ответственный работник. Несовременный. Брюки ему мои не понравились! Это джинсы бразильские. Фирма! Смотри... Что ты понимаешь в этом? Это модно. Это практично. Все так ходят. Чем я хуже любой министерши? Чем я хуже киноактрисы?
      Махонин. Да ты не хуже, а может быть, даже лучше! Но знаешь ведь, не люблю, когда женщина в брюки одевается. А парик зачем? Не к лицу тебе голубой парик! Не идет! Ты в нем, как в папахе! (Стягивает с головы жены парик.)
      Махонина (в ярости). Ну чего ты привязался в самом-то деле! Брюки ему не носи, парик не надевай! Не мужское это занятие в бабьи дела свой нос совать! Я же тебя не спрашиваю, чего ты вырядился в спортивный костюм.
      Махонин. То есть?
      Махонина. Не идет он к твоей фигуре! Чего ты в спортивный костюм влез? Тоже мне "мастер спорта" по подъему тяжестей. Три раза по сто грамм - и в постель...
      Махонин. Не груби мне, Раиса! Не груби! (Уходит.)
      Махонина садится. Звонок в передней. После паузы
      появляется Альбина.
      Махонина (про себя). Вот несовременный человек... Вот несовременный человек...
      Альбина. Раиса Марковна! Я не вовремя?
      Махонина. Нет, нет, Альбиночка! У меня просто настроение немножечко испортилось.
      Альбина. Что-нибудь случилось?
      Махонина. Да нет, ничего особенного. Повздорили мы тут немного по семейным обстоятельствам. Альбиночка! Вас давно у нас не было! Уж вы не поссорились ли с Викториной?
      Альбина. Что вы, Раиса Марковна! Разве это на нас похоже? Просто я совершенно замоталась со своими личными делами. Я ведь замуж вышла.
      Махонина. Иди ты! А мы ничего не знаем. Когда же это? Когда?
      Альбина. Вчера. Собственно говоря, я еще фактически не вышла, но дала согласие. Даже Вике сообщить не успела. Вот забежала, чтобы лично...
      Махонина. За кого, за кого же вы выходите? Кого осчастливили?
      Альбина (нерешительно). Одного... моего бывшего студента. Он, правда, моложе меня на пять лет, но это незаметно, потому что он... загорелый. Островитянин.
      Махонина. Кто это?
      Альбина. Он островитянин.
      Махонина (оторопев). За кого вы вышли? Я что-то не поняла!
      Альбина. За одного иностранца. Очень симпатичный молодой человек. С европейским образованием. Хорошо говорит по-русски. Ухаживает за мной больше года. Я из-за него и с работы уволилась. После свадьбы поеду знакомиться с его родителями. На острова.
      Махонина (обретая дар речи). Что же вы, Альбиночка, с нашей Викториной не посоветовались? Всегда советуетесь, а тут... Она же вас так любит. Она бы вам что-нибудь подсказала.
      Альбина. Не говорите, Раиса Марковна! Так все стремительно получилось... (Протягивает фотографию.)
      Махонина. Да. Я вижу, теперь уже поздно советовать. (Рассматривает фотографию.) А ничего, ничего... Я-то вообще считаю, что лучше за своих выходить. Ничего, ничего! А посоветоваться с Викториной никогда не мешает. Может, она что и подскажет на будущее. За вами одно время ухаживал этот... кажется, Валерий?
      Альбина. Дипломат! (Грустным голосом). Пустой номер, Раиса Марковна! Ухаживал, ухаживал, а за границу без меня уехал. И не пишет даже. Разочаровался. Вообще мне, Раиса Марковна, катастрофически не везет. И все, знаете ли, началось опять со встречи Нового года. Меня уверили, что нынешний год будет по какому-то гороскопному календарю годом Тигра и что встречать его нужно обязательно в полосатом. Я по знакомству с большим трудом достала себе на один вечер полосатый брючный костюм и в таком виде, как зебра, явилась на встречу Нового года. А меня, оказывается, просто разыграли. Все были одеты в желтое, потому что нынешний год - год Канарейки. Вот и выхожу теперь замуж не за дипломата, а за островитянина. И с работы уволилась. И вообще... не везет.
      Звонок в передней.
      Махонина. Это - Викторина. Она умная... Она подскажет...
      Появляются Викторина и Просов. В руках у Просова две
      бутылки шампанского.
      Викторина. Привет. Куда ты пропала? Не звонишь, не заходишь! Здравствуй! (Целует Альбину.) Очень кстати, что ты здесь! (Просову.) Юра, ставь на стол шампанское! Мама! Где у нас чешские фужеры?