— Чего вы хотите?

— Во-первых, все проблемы с ремонтом вы берете на себя. Я не желаю терять свое время на составление отчетов. Вы наверняка сможете выпутаться из этой ситуации. Во-вторых, я ухожу в двухмесячный оплачиваемый отпуск и оформлять его будете вы. В заявлении на предоставление отпуска, вы напишете, что я нуждаюсь в отпуске по причине стресса, мои нервы не в порядке, что я смертельно устал и вы, мой непосредственный начальник, серьезно озабочены моим состоянием и что продолжительный отпуск мне необходим.

Я немного помолчал и добавил:

— Не мешало бы еще выписать мне премию в размере месячного оклада.

Последнюю мою наглость Полянски проглотил, не жуя. Он раздраженно почесал в затылке и буркнул:

— Хорошо, договорились. Только не надо на меня стучать!

— Конечно, мистер Полянски, — улыбнувшись, сказал я и вышел...

И вот я в отпуске — ем, сплю и выпиваю. Каждый вечер провожу в баре, пью столько, что сплю после этого без снов. Делать мне нечего и это в некотором смысле приятно.

На третий день моего отпуска ко мне за столик в баре подсаживается Химик. На самом деле его зовут Андрей Вельяминов, но все зовут его Химиком. Он работает на «Соноре» техником в отделе химического обеспечения, следит за составом воздуха внутри станции, обслуживает систему регенерации и очистки воздуха. Помимо своей основной деятельности, он производит легкие наркотики для тех, кто не замечает прелестей выпивки. Объемы его подпольного производства более чем скромны, но он исправно платит коменданту «Соноры» и инспектору Харперу достаточные суммы. Я вижу его нескладную долговязую фигуру, близоруко всматривающуюся в полумрак бара. Он ищет кого-то, пробираясь между столиками. Я почти не обращаю на него внимания, когда он плюхается за мой столик.

— Ф-ф-фуу, — облегченно вздыхает он, — еле тебя нашел.

— А чего искать, — слегка заплетающимся языком говорю я, — я тут торчу сразу после обеда.

— Выпьешь? — киваю я на бутылку передо мной, и не дожидаясь ответа, кричу бармену, — Теодор, друг мой, еще один пустой стакан!

Бармен подходит к столику, улыбаясь — я его постоянный и очень выпивающий клиент.

— Я же просил тебя, Арчер, называй меня Тео, меня все здесь так зовут. Теодором меня звала только моя мамочка.

— Значит, твоя мамочка очень любила тебя, Теодор. Я же отношусь к тебе уважением. Теодор — такое красивое имя, — я по-дружески подначиваю его.

Он, улыбаясь, машет рукой и ставит перед Химиком стакан.

— Привет, Химик.

— Привет, Тео, — отвечает Химик и я наливаю ему полстакана.

Химик отпивает, поморщившись. Он всегда морщится, когда пьет спиртное.

— Есть дело, — он наклоняется ко мне.

— Я два месяца в отпуске, дружище, — говорю я ему и мне становится весело оттого, что я свободен.

— К тому же, ты должен был получить мою передачу еще два дня назад. Что, клиенты начали брать двойные дозы? Ты их так угробишь, Химик, некому будет товар толкать.

— Нет, — он пренебрежительно машет рукой, как кузнечик лапками, — с этим все в порядке. Тут дело серьезное.

— Будем банк грабить? — смеюсь я — весело мне.

— О, да ты порядочно пьяный, — только сейчас замечает он.

— Я теперь всегда пьяный. А когда я пьяный, то серьезных дел мне на фиг не надо. Деньги у меня есть, тут в баре полно выпивки — так что все в порядке.

И тут за столик к нам подсаживается незнакомый — карие глаза, черные волосы, загорелый и загар явно природный, одет в темно-синий комбинезон без знаков различия.

— Занято, уважаемый, — говорю я ему, но тут встревает Химик:

— Знакомьтесь — Алекс Арчер, — он показывает на меня, — Джек Робинсон, — он кивает на брюнета.

Я молча киваю, не замечая протянутой руки брюнета, потому что мои руки заняты бутылкой и стаканом.

— Арчер, я так думаю, что мой друг Андрей уже вкратце изложил вам наше дело? — говорит брюнет.

Химик виновато бубнит:

— Да не успел я — только что пришел.

Брюнет хочет что-то сказать, но я перебиваю его:

— Теодор, будь любезен, принеси стакан этому, м..м..м, джентельмену.

Бармен приносит стакан и я наливаю брюнету.

— Послушайте меня внимательно, Джек. Можно я буду называть вас Джек? Меня не интересуют никакие дела, сейчас я в отпуске, отдыхаю, как видите, — я плавно обвожу рукой бутылку конкретно и бар вообще.

— Да, я понимаю, Алекс, но мы хотели бы сделать вам серьезное предложение.

— Насчет контрабанды — я пас, — говорю, — тем более, что я сейчас пилот без корабля.

— То, что вы сейчас без работы, устраивает нас, — говорит брюнет.

— Да все равно мне, что вас устраивает, — отпиваю я из стакана.

Робинсон внимательно смотрит на Химика, тот раздраженно пожимает плечами — «а я здесь причем?»

— Тогда я начну сначала. Алекс, вы не против ни к чему не обязывающей беседы?

— Всегда рад потрепаться.

— Хорошо. Алекс, что вы знаете о гелиосе?

— Ну, по химии я слабоват. Знаю только, что в природе он практически не встречается. Существует теория, что в своем природном виде он находится внутри звезд, является источником их реакций. По своим качествам сходен с ураном, плутонием и прочей радиоактивной гадостью, но не сам не излучает радиацию. Производится в лабораторных условиях, чертовски сложный и трудоемкий процесс. Будучи облучен коротковолновым лазером, испускает тепловую энергию без вредных побочных эффектов. Очень дорогой.

— Коряво и совсем не верно теоретически, но практически — все верно, — удовлетворенно кивает Робинсон.

— Я не тупой, люблю почитать всякие издания научные, — зеваю я.

— Вы знаете, сколько его производят в год? — спрашивает брюнет.

— От силы — сто-сто пятьдесят граммов.

— Верно, верно, — говорит он и умолкает.

Химик молчит, водит пальцами по стакану. Я тоже молчу — такие заумные разговоры наводят на меня сон.

— Некоторые люди согласны отвалить за гелиос бешеные деньги. Двадцати граммов хватит для того, чтобы, например, «Сонора» пятьдесят лет не нуждалась в дополнительных источниках энергии, — говорит Робинсон.

— Ну и что? — спрашиваю я без интереса.

Он наклоняется ко мне и тихо говорит:

— Я знаю, где можно достать три тонны.

На такое заявление даже смеяться не хочется — слишком клоунаду напоминает: «Купите статую Свободы, мистер, всего пять баксов».

— Химик, твоему приятелю надо серьезно лечиться, — говорю я, утрачивая весь свой небольшой интерес к беседе.

— Послушайте меня, Арчер...

— Слушать я люблю еще больше, чем болтать, Джек, — говорю я и подпираю потяжелевшую голову кулаком. — Расскажи мне сказку, мама, чтобы я скорей заснул.

Он не обращает внимания на мою подначку и начинает свой рассказ.

— По профессии я — геолог. Работаю на независимые от Чистильщиков фирмы, ищу ценные металлы на планетах Периферии. Когда фирма, на которую я работаю, находит ценное месторождение, то мы продаем права на разработку Чистильщикам и я получаю свои деньги. Довелось мне как-то работать на Терамениусе — такая себе дыра в рукаве Сивил. Проторчал там три месяца, ничего не нашел, деньги заканчиваются, уже рабочим платить нечем. Чувствую, что придется мне убираться без результатов.

Тут у местных праздник какой-то национальный, то ли день святого какого-то, то ли Новый год, не знаю, в общем — что-то грандиозное по их меркам. Два дня никто не работает, все отдыхают, шествия праздничные, фейерверки, гуляют все. От нечего делать захожу в храм их святого Марка-Пришельца. Огромный такой храмина, высокий, большой. Посередине стоит эта статуя громадная, специальным составом покрытая, чтобы от времени не развалилась. Почитают эту статую на Терамениусе больше, чем на Земле христиане — Гроб Господень или мусульмане — Мекку. По храму люди ходят, молятся. Я у статуи остановился, все пытаюсь определить, из какого же материала она сделана. Что-то мне странным кажется, только не могу понять что. От рабочих местных я услышал легенду о происхождении этой статуи. Говорили, что сделали ее великие мастера из небесного камня. Мне любопытно стало — еще в университете я увлекался метеоритами. Захотелось мне соскоб со статуи сделать. Осматриваюсь я, а вокруг народу много. Только руки к статуе протяну — разорвут меня на части.

И тут освещение отключается — прямо подарок судьбы. Я — к статуе бочком, из кармана вибронож вытаскиваю и аккуратненько на ощупь соскоб делаю. Только-только успел образец вместе с ножом запихнуть в пластиковый пакет, как охрана появляется с фонарями. Извиняются, говорят, что генератор отключился и всех вежливенько из храма выпроваживают.

Побежал я сразу к себе в лабораторию. Проверяю образец в анализаторе и когда ответ увидел, глазам своим не поверил. Поморгал, за руку себя ущипнул — не сплю вроде. Читаю — «Процентное отношение: гелиос — 89%», остальные одиннадцать процентов — примеси посторонние.

Меня как ударило! Прикидываю на глаз, сколько же статуя весит. Прикинул — не меньше, чем три тонны, может больше. Пошел я, из бутылки виски хлебнул пару раз и полегчало мне. Начал я соображать нормально и постепенно образовался у меня план, как эту статую увести.

Он замолчал и я немного протрезвел.

— План, говоришь? — бормочу я.

Он кивает.

— Покажи образец.

Он довольно усмехается, достает из кармана пластиковый пакет, миникомпьютер, осторожно из пакета пинцетом вынимает щепотку белесого порошка и кладет в анализатор. С минуту на экране мигает надпись: «Обрабатываю данные», а потом читаю я те самые строки, о которых мне брюнет говорил.

— Три тонны, говоришь?

— Может быть, больше.

Отодвигаю я от себя бутылку и говорю:

— Слушаю тебя внимательно, Джек.

— Для начала нам потребуется быстрый корабль. Химик говорил, что у тебя имеются денежки.

Я яростно смотрю на Химика, тот смущенно опускает глаза. Трепло!

— Допустим, но на серьезный корабль их не хватит.

Робинсон кивает:

— У меня есть деньги, Химик тоже подберет свою долю. Мы объединяем наши капиталы и создаем компанию по нашему личному обогащению. По тонне гелиоса на каждого — этого хватит, чтобы до конца жизни не знать ни в чем нужды и ни в чем себе не отказывать, хватит даже детям и внукам, если такие имеются.

— Рассказывай план, — говорю я.

— Сначала — купить корабль и все необходимое оборудование. Я прикинул, что нам нужен вездеход с бурильной установкой и два серва с лазерами, чтобы статую распилить. Потом мы летим на Терамениус, корабль ведешь ты, корабль, кстати, нужно будет закамуфлировать, придать ему вид разбитой вусмерть колымаги, Алекс, и вездеход на планете тоже придется вести тебе. Справишься?

— Без проблем. Дальше.

— Дальше мы объявляемся на Терамениусе под видом поисковой геологической партии. Просим у властей разрешения на геологическую разведку района, непосредственно примыкающего к храму. Через месяц у них будет еще один большой праздник — любят там люди отдохнуть. Во время этого праздника все их религиозные места будут закрыты. В храме останется только охрана.

— В храме есть сигнализация? — встревает Химик.

Робинсон улыбается:

— Есть, и не одна. Но это не проблема — я достал схемы сигнализации и все необходимые документы. Ты, Андрей, изготовишь усыпляющий газ, который мы пустим в помещение охраны. Мы нейтрализуем охрану без кровопролития, отключим сигнализацию и энергоснабжение. Потом пробиваем стену, входим внутрь, разрезаем статую, переносим груз в вездеход и быстренько сматываемся на корабль, после чего улетаем, не сказав «прощай».

— Ты не говоришь самого главного, Джек, — улыбаюсь я, — как мы сбудем товар?

Он улыбается, это улыбка превосходства типа: «Я все предусмотрел».

— С Терамениуса мы сразу летим на встречу с покупателем. Его личность пока останется неизвестной, как и координаты места встречи. Вам не стоит волноваться — мы толкнем товар, не успев выпачкать рук.

Мы молчим, я и Химик раздумываем, Джек спокойно отпивает из стакана. Потом я говорю:

— Насчет моей стороны дела мне все понятно. Я — пилот и водитель, привез, погрузил, разгрузил, улетел — тут все понятно. Мне нравится, что если, — я стучу по столу, — все пойдет по плану, нам не придется никого убивать. Но мне не нравится насчет покупателя. Мне не нравится, что я не знаю подробностей.

— Покупатель хочет оставаться в тени, — говорит Джек, нахмурившись.

— Это мне не нравится, — повторяю я.

Джек пожимает плечами:

— Твое дело.

Я думаю. Такой шанс выпадает раз в жизни. С такой кучей денег я смогу перерыть пространство и найти свою звезду. Я смогу купить все, что мне нужно для возвращения домой. Упустить такой шанс — значит плюнуть судьбе в лицо. Мне нечего терять.

— Хорошо, я согласен, — говорю я, — но я должен сказать вам двоим кое-что. Не пытайтесь меня наколоть, — я поочередно пристально смотрю им в глаза, — не пытайтесь меня нае...ть. Я убью того, кто задумает обмануть меня, богом клянусь, я не шучу.

Робинсон улыбается, но посмотрев на вытянувшуюся физиономию Химика, становится серьезным. Химик знает, что на такие темы со мной шутить не стоит, что я способен на многое, особенно, в случае предательства со стороны моих возможных компаньонов.

— Хорошо, буду иметь это в виду, — Джек протягивает мне руку, я крепко жму ее и он отвечает мне таким же крепким пожатием.

Мне нравятся люди с крепким рукопожатием, не люблю, когда чужая ладонь в твоей руке — безвольная, как протухшая устрица, не люблю пожимать руки тем, кто не сжимает твою руку в ответ. Робинсон начинает мне нравиться.

— Чудненько, теперь насчет корабля, — мой хмель сдуло, как свежим утренним ветром, — вчера я слышал, что пограничники накрыли караван контрабандистов. Два корабля — так себе, а третий переделан из прогулочной яхты, не серийной, такие образцы делаются только под заказ. Вид у нее страшненький, но нам это на руку. Скорость у нее приличная, пограничники за ней никогда бы жизни не угнались, поэтому им пришлось сбивать ее парализующим лучом.

— Звучит неплохо, но как мы ее купим, Алекс? — спрашивает Джек.

— По закону конфискованный товар может выставляться на аукцион. Насколько я знаю, интересующую нас скорлупку эксперты еще не осматривали, здешний эксперт-техник — мой хороший знакомый. За приличную сумму в карман он подпишет заключение, что корабль ни к черту не годен. У пограничников, в отделе технического снабжения, есть человек, который выставляет конфискованную технику на аукцион. Он мне немного должен, — улыбаюсь я, — дальше продолжать не надо?

— Не надо, — смеется в ответ Джек, — значит, ты берешь корабль на себя, а мы с Андреем пошли закупать оборудование.

— По рукам.

Сначала мне нужно было к техническому эксперту. Старик Аарон Крабб занятный тип, человек перед пенсией, на которую выходить не стремится из-за того, что одинок — ни жены, ни детей. Я так подозреваю, что старик просто боится вынужденного безделья и держится за работу так же крепко, как и его тезка — краб. Но к деду с пустыми руками не пойдешь. Навскидку прикидываю, сколько же бумажек положить старику на молоко, отсчитываю пять сотен, кладу в чистейший белоснежный конверт. Но конверт — это финальный штрих, надо увертюру сбацать полегче и понадежнее. Иду в бар к Теодору, покупаю у него три бутылки самого лучшего коньяка — старика этим можно будет оглушить, как слона килограммом шоколада с ромом. Лимончики, немного фруктов — и я готов.

Конверт в нагрудном кармане, коньяк и остальное в сумке, в руке.

Поднимаюсь в административный сектор, сворачиваю направо и останавливаюсь перед дверью с аккуратной табличкой: «Старший технический эксперт А. Крабб». Внизу приписка старческой, но в тот момент не дрожавшей, рукой: «Для всех, кто моложе пятидесяти — мистер Крабб». Вежливо стучу, жду, слегка треснувший от старости голос говорит:

— Входите.

Вхожу.

— О, Алекс, добрый день, — оживляется старик.

Он немного так-таки похож на краба — невысокий, немного сгорбленный, волосы пока еще все свои, только изрядно поредевшие, скрюченные артритом руки напоминают клешни, а вот глаза точно, как у краба — внимательные, хитрые, проницательные.

— Добрый день, мистер Крабб, — здороваюсь я, — как здоровье? — вежливо интересуюсь.

— Да как, как, — ворчит старик, морщась, — вот вчера пригнали три корабля конфискованных, а меня так в шлюзе намедни просквозило и радикулит сволочной хватает, сил нет.

— Вы, знаете, мистер Крабб, недавно консультировался я со светилами медицинской науки и вообще с известными людьми, так, оказывается есть средство против этого напастья.

— Да ну? — хитро с прищуром смотрит на меня старик.

— Да, и средство это помогает не только от радикулита, а вообще способно лечить такие страшные болезни, как меланхолия и депрессия, а также повышает сопротивляемость воздействиям враждебной среды человеческого организма.

— Да? — прищуривает старик левый глаз. — И что же это за эликсир такой?

Молча ставлю на стол бутылку коньяка. Глаза старика смеются вместе с морщинами вокруг глаз.

— Алекс, мальчик мой, повесь-ка табличку на двери с той стороны, естественно, — говорит он мне и протягивает мне кусок картона с надписью «Вернусь через десять минут».

Я, молча улыбаясь, рассматриваю табличку и говорю:

— А почему именно — «десять минут»?

Старик смеется:

— А как ни придет кто, так и не будет обижен. Всегда надо оставлять человеку надежду на лучшее, а десять — просто число хорошее.

Вешаю я табличку, а дед уже из сейфа за спиной стаканы достает. Я быстренько нарезаю лимончики, добавляю для старика несколько яблок и мы начинаем.

В этой процедуре главное — не спешить. А еще — не забывать подливать в чужой стакан. И вдобавок — внимательно слушать рассказы старика, утвердительно отвечать «Ого! Вот это да! Конечно!» или «Не может быть!» — в зависимости от ситуации. Хотя надо отдать старику должное — рассказывает он интересно, как тайники на кораблях с контрабандой искал, как находил их в самых неожиданных местах, («туалеты это так, детский лепет»), какие с ним курьезы случались во время службы. Старик умеет пошутить к месту или рассказать какой-нибудь забавный эпизод.

Еще самое главное — улучить момент, когда клиент созреет, чтобы он сам был готов оказать тебе услугу. Хотя Крабб и так знает — если я к нему с коньяком завалился, значит, что-то хочу попросить. А я знаю, что старик любит, чтобы все было по правилам, как в сказке — «напои, накорми, а затем дело молви».

В общем, надергались мы хорошо, почти бутылку закончили, дедушку моего стало клонить в сторону и один глаз уже закрывается сам по себе, хотя второй по-прежнему так хитро на меня посматривает. И тут задаю я вопрос ему, самый главный мой вопрос, из-за которого я сюда и пришел:

— Мистер Крабб, а как вам корабли вчерашние конфискованные?

— Два — так себе, а вот третий — у него скорость приличная и вроде бы по документам с двигателями все в порядке, а внешне — развалина ржавая, но это так, декорация. А что?

Изображаю я из себя человека скромного и вежливого и, запинаясь в соответствующих местах говорю:

— Понимаете, мистер Крабб, сэр, хочу я дело свое завести, а я ведь пилот, ничего другого не имею, вот денег немного скопил и хочу, м...м...м, не знаю прямо, как сказать...

— Да так прямо и говори, — подмигивает мне хитрый старик.

— Хотел бы я корабль купить, стал бы на нем почту возить или курьерской доставкой бы занялся.

— Так в чем дело?

— Денег у меня не много, мистер Крабб. За такие деньги можно только металлолом какой-нибудь купить, а мне нормальный кораблик купить охота. Не могли бы вы помочь мне в этом деле с третьим конфискованным кораблем, который выглядит (это слово я особо подчеркнул) не особо привлекательно.

Ухмыляется дед, манит меня пальцем за стол к себе. Я подхожу и встаю слева от старика. Он выдвигает верхний ящик стола, достает кристалл, проводит по нему рукой и я вижу строки в воздухе «Техническое заключение», вставляет кристалл в компьютер и начинает старательно по клавиатуре стучать, бланк заполняя, а ящик оставляет выдвинутым. Я, улыбаясь, кладу туда оставшиеся две бутылки коньяка и белоснежный конверт. Старик, улыбаясь, продолжает заполнять бланк. Я тихо задвигаю ящик на место и сажусь на свое место перед столом.

Старик заканчивает, улыбаясь по-доброму, протягивает мне кристалл. Я беру его и осторожно, помня про артрит, жму руку старика:

— Спасибо, мистер Крабб.

— На здоровье, — улыбается он мне с хитрым прищуром и машет мне рукой на прощанье...

Теперь — к пограничникам. Захожу я в контору Гвардии. Тут все меня знают — я в этом секторе когда-то полгода по контракту работал. Поднимаюсь на второй этаж, прохожу по коридору до двери с табличкой: «Лейтенант Джеральд Ли». Ногой открываю дверь — за столом сидит Джерри — уши оттопыренные, как у гремлина, на лице вечно перепуганное выражение, а глаза все равно хитрющие, как у попугая какаду. Ростом он маленький, ему самое дело — в активном патрулировании работать: на кораблях маленькие и худые в цене, а он, хитрый змей, в конторе окопался. Знаю я, каким макаром он умудряется при зарплате своей крохотной, жене на Землю ба-альшие суммы отсылать.

Он видит, что это я, и облегченно плюхается обратно в мягкое кресло.

— Ты забыл постучать, — ехидно ухмыляется он.

— Правда? — мирно интересуюсь я. — Точно, забыл!

Хлопаю себя по лбу, выхожу из кабинета, закрываю дверь и начинаю в нее лупить кулаками. Где-то рядом, скрипит, открываясь дверь. Дверь, по которой я продолжаю дубасить, рывком распахивается, на пороге — Джерри, морда красная от злости.

— Ты что это себе позволяешь, придурок пьяный! — шипит он.

— Я?! — удивленно поднимаю руки. — Я просто вежливо стучу в дверь.

Джерри от злости плюет на пол, втаскивает меня в комнату и закрывает дверь, предварительно быстренько осмотрев коридор.

— Чего тебе? — уже более мирным тоном говорит он, промчавшись мимо меня и снова плюхнувшись в кресло.

Я медленно усаживаюсь в кресле перед его столом. Он смотрит в бумаги на столе, а одним глазом оценивающе косит на меня.

— Должок за тобой, Джерри, — лениво говорю я, зевая.

Он сразу от своих бумаг отклеился:

— Арчер, будь человеком...

— Буду, — перебиваю я его, — обязательно.

Он молчит и я молчу. Он на меня смотрит, а я уже на него не смотрю, кабинетик его осматриваю, обстановку оцениваю.

— Чего ты хочешь? — говорит он.

— Вот, это уже деловой тон. Значит, так Джеральд, слушай меня внимательно, — говорю я быстро, — вы задержали три корыта, два меня не интересуют, мне нужно то, за которым вы никак не поспевали.

— Бывшая яхта, что ли? «Глория»?

— Как ее зовут, не знаю, нас не представили. Мне надо, чтобы ты выставил ее на аукцион прямо сейчас, в этом кабинете.

Он смеется.

— Ты, что, сдурел?

— Более того, — не слушаю я его, — ты продашь этот корабль мне.

Он продолжает смеяться и говорит сквозь смех:

— Без заключения эксперта?

Я толкаю к нему кристалл.

— Вот заключение Крабба. Там говорится, что корабль можно продать только на металлолом.

Смех прекращается. Он читает заключение и ухмыляется:

— Сколько тебе это стоило?

— Три бутылки самого лучшего коньяка, — говорю я, — и маленький белый конверт в верхний левый ящик стола старика.

Он уважительно качает головой:

— Силен.

— Так что не надо мне говорить о заключении эксперта. Давай посмотрим данные на корабль.

Он мрачно смотрит на меня.

— Я не могу это сделать, Арчер.

— Не надо, — морщусь я, как от кислого, — все ты можешь. Ты мне должен, Джерри. Сейчас ты напишешь отчет, что корабль в плохом техническом состоянии, конфискованный пограничной Гвардией тогда-то и там-то, был выставлен на аукционные торги и продан Алексу Арчеру. Прилагается заключение независимого технического эксперта и договор купли-продажи. Для официального отчета вполне сойдет. Ковыряться и проверять тебя никто не будет, ты уже сам насчет этого постараешься, не мне тебя учить, как заметать следы. Дату отчета поставишь, какую тебе будет удобно.

Он молчит и я тороплю его:

— Ну?

— Ладно, — кривит он губы.

— Вот и чудненько. Осталось договориться о цене.

Мы долго торгуемся, спорим из-за каждой монеты и в конце концов сломленный моей железной волей Джерри выдает мне договор и регистрационные документы на корабль. Я встаю и собираюсь уходить, когда слышу за своей спиной:

— А мой навар?

Я удивленно презрительно смотрю на него через плечо:

— Не смеши меня, Джерри. «Мой навар», — фыркаю я.

— Просто теперь ты мне ничего не должен, Джерри.

На ходу просматриваю документы. Мне понравилось название корабля — «Глория»...

После тщательного осмотра «Глории» я не пожалел, что пошел на шантаж и подкуп должностных лиц — кораблик оказался что надо, внешний вид, конечно, потрепанный, зато двигатели и силовые установки в полном порядке, компьютер мощный, запасные системы есть и, самое главное, они работают. Приходилось мне однажды вылететь в рейс на корабле, на котором, вместо запасного компьютера кофеварка была подключена. Хорошо, хоть недалеко залетел, часов пять по радио орал «Спасите, помогите», пока меня аварийный тягач не подобрал и обратно на станцию притащил. Я холодным потом покрывался: «А если бы это все случилось в необитаемых местах каких-нибудь?»

Я перевожу наш корабль в ремонтный док. Там двое сговорчивых сварщика в рекордные сроки добавляют два внешних грузовых отсека, чем неузнаваемо меняют облик «Глории». Эти отсеки, конечно, негерметичны, но нам этого и не надо, это просто камуфляж. Еще мы добавляем грузовую аппарель, по которой мы загоняем в трюм купленный Джеком вездеход с буровой установкой.

Вездеход оказался, как практически все купленное нами оборудование, старьем, но старьем исправным. Буровая установка крепится на правом борту, при необходимости может использоваться независимо от тягача. Еще мы загоняем внутрь два серва, такие используются шахтерами для работы в открытых карьерах. Грузим баллоны с газом Химика и запас продовольствия. Я закрепляю на внешней обшивке «новых» грузовых отсеков заряды со взрывчаткой, изготовленной Химиком, для того, чтобы в открытом космосе сбросить фальшивые декорации после того, как дело будет сделано. Через три дня мы готовы к отлету...

Перелет к Терамениусу прошел без проблем. Джек ввел в компьютер корабля координаты места встречи с покупателем и защитил свои файлы паролем. Что ж, это разумная вещь. Во время полета мы готовим оборудование и еще несколько раз детально разбираем план Джека. Химик успел изготовить нам фальшивые документы, а я, хорошенько повозившись с бортовым компьютером, смог изменить внешние электромагнитные метки идентификации корабля. Еще я смог сделать так, что последствия моих изменений были обратимыми. Допустим, мы регистрируемся на Терамениусе как грузовой корабль «Лобстер-12», крадем статую, преступный корабль «Лобстер-12» взлетает с поверхности Терамениуса и исчезает. Вместо него появляется прогулочная яхта «Глория».

Также я настоял, чтобы мы загримировались — ведь камеры наблюдения сейчас есть повсюду. Хоть Джек и Химик смеялись над моими страхами, но я смог убедить их...

Как и обещал Джек, Терамениус оказался настоящей дырой — у них не было даже диспетчерской службы при подлете к планете. Просто садишься в порту, идешь к начальнику порта и сообщаешь ему данные о корабле. Все! Никаких таможенников, пограничников, компьютеров. Милое сердцу средневековье.

Джек без труда смог получить разрешение на разведку ископаемых в интересующем нас районе. Нам повезло: тех людей, которые могли знать Джека в лицо, на службе не оказалось. Я без труда перевел корабль на новое место.

Еще на «Соноре» я дал себе слово, что испытаю вездеход по полной программе и слово свое сдержал. Ездил на нем с полным грузом по грунтовой дороге, выжал из машины все, что только мог. Вездеход меня не подвел, хоть старая техника, а все-таки прочная.

Джек и Химик работали в сервах. Химик никогда в сервах не работал, а непривычному человеку трудно с сервом освоиться. Координацию движений надо отработать, а то если серв, не дай бог, завалится и упадет, то подниматься — дело трудное, тут помогать придется. Опять же надо смириться с тем, что скорость сервоприводов со скоростью человеческих конечностей не сравнима, терпение надо иметь немаленькое. Химик, конечно, старался, но обучить профессионально работать с сервом полного профана нельзя за неделю. Он хоть ходить научился нормально, с захватами работать да грузы переносить — и то хорошо. Джек еще учил его лазерами проходческими пользоваться, так они вдвоем с утра до вечера трудились над тем, чтобы куски породы, которую они отрезали от скал, во-первых, не завалили их вместе с сервами, а во-вторых, чтобы сервы смогли эти куски нормально переносить с места на место.

Я разобрался с работой бурильной установки и мы неплохо потрудились. Тренировался я с буровой, потому что внешнюю стену храма мы решили не взрывать, а пробурить, и не как-нибудь, а по размерам вездехода. Непривычно было ощущать, как трясется вездеход, когда внешние круглые дисковые буры врезаются в гранит местных скал, как визжит, как злобная ведьма-баньши, сталь, сталкиваясь с породой, как свистят вылетающие из-под буров осколки. Вибрация такая, что трясется все вокруг, а когда выключаешь установку, то сам продолжаешь трястись, как в эпилептическом припадке.

Видимость того, что ведется геологическая разведка, была абсолютной.

Ночью мои напарники спали всего по пять часов — Джек учил Химика взбираться на скалы. Когда я смотрел, как они, с приборами ночного видения на головах, ползут по отвесным скалам (Джек первый на страховке, Химик — внизу, на подвеске), я думал, что мне очень повезло, что мое дело — только буровая, вездеход и корабль.

Приближался день "Х". Джек и Химик ночью (так и хочется сказать «под покровом ночной темноты») совершили альпинистское восхождение на крышу храма Марка-Пришельца, где и поместили в вентиляционные отверстия баллоны с газом. На них были установлены радиозапалы, которые мы могли привести в действие в любой момент.