Время прощать

Краем глаза Изабел увидела, как Джун слегка двинула рукой, будто желая взять сестру за руку, но Изабел опоздала, и Джун руку убрала. Изабел закрыла глаза, вспомнив, когда в последний раз Джун потянулась рукой к ее руке. В очень похожий на этот день, когда Лолли усадила трех девочек на старый красный диван в гостиной и сообщила, что произошла автокатастрофа, их родители погибли, отец Кэт погиб. Тогда сестру за руку взяла Изабел, и они сидели, сжимая руки, молча, и по щекам катились слезы. А Кэт зарыдала и бросилась из комнаты. У них у всех осталась одна Лолли.

А теперь и она могла уйти.

С тремя мисками в руках Изабел стояла позади Кэт, которая встряхивала на плите большую кастрюлю с поп-корном. Лолли не признавала попкорн из пакетика, приготовляемый в микроволновке. Для киновечера годились только горячее растительное масло, кукурузные зерна с фермерского рынка, несколько встряхиваний и щедрая щепоть соли.

Пока Джун укладывала Чарли в старой комнатке Кэт на третьем этаже, Изабел занималась мелкими делами: искала нужное растительное масло для поп-корна в огромном буфете Лолли – масло канола, как сказала Кэт, – помогала покрывать глазурью лимонные кексы. Только сосредоточенность на всем этом – равномерно покрыть каждый желтый кекс, приготовленный Кэт, лимонной глазурью, найти три большие керамические миски для поп-корна, расставить стулья в гостиной – помогала Изабел держаться на ногах.

«Мой муж. С другой женщиной. Моя тетя. Больна раком. Я. Здесь…»

Кэт начала изо всех сил встряхивать кастрюлю. Изабел ждала, что девушка в любую секунду швырнет кастрюлю в стену и разрыдается. По едва заметным движениям узких плеч Изабел поняла, что Кэт плачет. Посмотрела на Джун, вернувшуюся на кухню: глаза блестели от слез и у нее.

– Дай я, – сказала Изабел, берясь за ручку Кэт отступила в сторону, по щекам текли слезы.

Изабел встряхнула кастрюлю, у нее у самой заслезились глаза. Тетя Лолли всегда казалась такой здоровой, как тот самый бык из поговорки. Она почти не простужалась. И вот…

– Она могла бы прожить столько лет, – еле слышно проговорила Джун. – Она сильная.

– Она сильная, – согласилась, обернувшись, Изабел. – Всегда была и сейчас такая.

– Да что, черт возьми, вы обе знаете о моей матери? – вскрикнула Кэт. – Когда вы последний раз были здесь? Хоть одна из вас! На прошлое Рождество? Сейчас август.

Изабел потрясенно смотрела на сестру. Кэт закрыла лицо руками и упала на колени перед плитой, рыдая. Изабел и Джун опустились на колени рядом с ней.

– Кэт, мы тоже переживаем. – Изабел заправила прядь светлых волос Кэт за ухо. – У нас никого нет, кроме твоей матери.

Кэт вскочила и выбежала из кухни.

– О Боже, – вздохнула Джун. – Что делать?

Побежать за ней? Оставить в покое?

Изабел посмотрела в кухонное окно – не на улице ли Кэт? Сидит в шезлонге или на большом камне в дальнем конце громадного двора? Но не увидела ее. Изабел и самой хотелось убежать. И остаться.

– Не знаю. Не надо было говорить то, что я сказала. Я всегда говорю Кэт не то.

– Лолли действительно все, что у нас есть, – сказала Джун. – Я знаю, ты говорила искренне, Изабел. Но и Кэт тоже. Просто она вне себя. Мы это преодолеем. И с Лолли все будет хорошо.

Изабел перевела дух, обнаружив, что все это время задерживала дыхание. Она кивнула, не в силах что-либо сказать.

Задняя дверь отворилась, вошла Кэт с красными от слез глазами.

– Простите. Я просто… не в себе.

– Мы знаем, – отозвалась Изабел и погладила кузину по руке.

Кэт не отпрянула. Минуту они смотрела в пол.

– Чарли хорошо устроился? – обернулась она к Джун. – Я могу принести вентилятор, если в комнатушке чересчур жарко.

– С ним все в порядке, – ответила Джун, заплетая свои длинные волосы в косу на боку – Я еще дверь не успела за собой закрыть, а он уже спал. До этого они с Генри ездили собирать моллюсков во время отлива и…

– Девочки, все готово, – позвала Перл, просунув свою седую голову в распашные двери кухни. – Я возьму кексы. – Она вошла и взяла круглый поднос, помедлив, чтобы глянуть на сестер. – На пару часов кино отвлечет вас от самих себя. Кино умеет это делать. Идемте, дорогие.

Изабел насыпала в три большие миски горячий поп-корн и вручила одну Кэт, другую – Джун, сама взяла третью.

– Поговорим после кино, ладно? – обратилась она к Кэт.

Кэт, не глядя на Изабел, изобразила что-то вроде кивка и возглавила переход до гостиной, где Лолли, выглядящая, будто все прекрасно, словно это вечер обычной пятницы, вставляла диск в DVD-плейер.

– Все готовы для Мэрил и Клинта? – спросила Лолли. – Этой паре нет равных.

Никто не спросил, почему Лолли Уэллер захотела посмотреть фильм, хоть с любимой актрисой, хоть с какой другой, в такой вечер, когда только что сообщила дочери и племянницам, что у нее рак, что прогноз надежд не вселяет. Подрастая, они слышали рассказы о том, как Лолли, всего восемнадцати лет и с разбитым сердцем из-за гибели друга – несчастный случай на воде, – пошла на фильм «Охотник на оленей», потому что прочитала в газете статью о Мэрил Стрип, которую на самом деле зовут Мэри Луиз, совсем как Лолли, и ее женихе, известном актере, рано умершем от рака. Позднее до них доходили слухи о том, как Лолли пережила первый год вдовства и воспитания дочери и сирот-племянниц, забываясь в самых слезных мелодрамах с участием Мэрил, а когда наконец смогла посмотреть комедию, то взяла в прокате «Защищая свою жизнь» и улыбнулась, даже засмеялась, кажется, впервые со дня той новогодней трагедии.

Киновечера проходили не одно десятилетие и стали традицией гостиницы. В начале девяностых кто-то из женщин-постоялиц спросил, нет ли у Лолли видеомагнитофона, чтобы взять напрокат киноверсию книги, которую та только что дочитала – «Выбор Софи». Лолли этот фильм видела, и он настолько ее потряс, что стал одним из немногих, а может, и единственным фильмом с Мэрил Стрип, который, по ее глубокому убеждению, она никогда не найдет в себе силы посмотреть снова.

Видеомагнитофон она женщине дала, но затем купила для гостиной, большой, уютной комнаты с видом на гавань, видеомагнитофон последней модели, заменив старый девятнадцатидюймовый телевизор на тридцатидвухдюймовый, набила шкафчик своими любимыми фильмами и вместе с Перл назначила вечера пятниц киновечерами. Поначалу каждая из них выбирала какой-то фильм, но потом они решили устраивать тематические просмотры. Месяц фильмов сороковых годов. Месяц Роберта де Ниро. Месяц фильмов о еде. Месяц зарубежного кино. Месяц романтических комедий. Месяц фильмов с участием Сисси Спейсек. Последний месяц был посвящен Джону Траволте.

Месяц Мэрил Стрип прошел всего девять месяцев назад, и Изабел, изредка заглядывающая на киновечера во время праздников, была покорена фильмом «Джули и Джулия» в минувшее Рождество. Обсуждение просмотренных фильмов происходило редко, Перл частенько засыпала через полчаса после начала. Но пятничный киновечер оставался незыблемой традицией в гостинице «Три капитана».

Задняя стена гостиной была отведена под черно-белые глянцевые, в старинных рамках фотографии любимых актеров и актрис Лолли. Там имелись три снимка Мэрил Стрип разного возраста. Клинт Иствуд. Аль Пачино. Сисси Спейсек, еще одна любимица Лолли. Томми Ли Джонс. Шер. Брэд Питт. Сьюзан Сарандон. Кейт Уинслет Киану Ривз, которого Лолли считала сексуальным. Рэйчел Макадаме и Эмма Стоун, молодые актрисы, в которых, по мнению Лолли, «что-то есть».

Теперь Изабел поняла, почему тетя решила снова устроить месяц Мэрил Стрип. Лолли всегда говорила, что фильм с участием Мэрил Стрип действует не хуже куриного бульона, лучшей подруги, психоаналитика и крепкого напитка.

«Если бы он еще и рак мог вылечить», – подумала Изабел, усаживаясь с сестрой на удобный диванчик для двоих, где под спинами лежали мягкие подушки, и поставила миску с поп-корном на тахту перед собой.

Лолли и Перл сидели на белом диване – чай со льдом, вино, кексы и поп-корн расставлены на старом пароходном кофре, якобы найденном на дне Атлантики и служившем кофейным столиком. Кэт, вязавшая узлы из длинной красной веревки «Твиззлерса», который, как помнила Изабел, с детства был любимым киноперекусом кузины, села на большой в цветочек виниловый пуф у ног матери. А Кэрри, гостья тридцати с небольшим лет, а не та болтушка, что была здесь раньше, упомянула, что ее муж смотрит наверху бейсбол, выбрала мягкий стул с высокой спинкой и поставила тарелку с кексом и поп-корном на колени.

Кэт вскочила и выбежала из гостиной, Лолли положила пульт и вышла за ней. Изабел кинула взгляд на Джун: в глазах сестры, как и в ее собственных, стояли слезы. Через несколько минут Лолли и Кэт вернулись. Лицо у девушки было мрачное, но она села и вновь принялась вязать узлы из «Твиззлерса».

Лолли выключила свет и нажала «play» на пульте DVD-плейера, который Лолли обновила несколько лет назад вместе с телевизором. Сначала Изабел хотела сбежать к себе в комнату, пока не вспомнила, что все номера заняты и она спит в одной комнате с Кэт. И с Джун тоже. Хотя бы здесь, в гостиной, она добрых два часа проведет в темноте, и никто не станет задавать вопросы насчет отсутствия Эдварда.

В любом случае теперь никому не придется спрашивать, что случилось. У ее тетки рак.

Пока экран заполнялся персонажами, Изабел почти не проявляла интереса. Когда же она поняла, что смотрит на взрослых детей только что умершей матери, слезы выступили у нее на глазах. Брат и сестра, немного за сорок, разбирали вещи своей матери в фермерском доме в Айове. Из письма, оставленного им матерью, они узнали, что в ее жизни был другой мужчина.

Внезапно они оказались в прошлом вместе с Мэрил Стрип, домохозяйкой из Айовы, приехавшей сюда из Италии. Она – красивое лицо и длинные каштановые волосы, итальянский акцент – прощалась с мужем и детьми-подростками, на четыре дня уезжающими на сельскохозяйственную выставку. И появился Клинт Иствуд, фотограф, разыскивающий определенный крытый мост, который Мэрил будет рада ему показать, поскольку найти его нелегко.

Затем через незначительные жесты, простейшие вопросы героиня Мэрил безумно влюбилась в мужчину, ведь он напомнил ей о женщине, которой она могла бы стать, о жизни, какую могла бы вести. Когда Клинт предложил ей оставить мужа, детей и уехать с ним, отправиться в путь, чтобы не отказаться от единственной в жизни любви, ее первой реакцией было согласие.

Затем она отказалась: не могла разрушить жизнь мужа и детей. Или их с Клинтом любовь. Своим уходом с ним.

Испытание пришло в день отъезда Клинта. Позади его грузовичка встали на красный свет Мэрил и ее муж в их старом пикапе. Мэрил сжала ручку дверцы. Если ехать с Клинтом – это ее шанс. Она должна сделать это сейчас, когда ей дается возможность поменять один грузовик на другой, одну жизнь на другую. Ей нужно только открыть эту дверцу и поехать. Изабел затаила дыхание, наблюдая, как Мэрил Стрип крепче сжимает ручку, раздираемая эмоциями.

«Она не поедет, – подумала Изабел. – Не поедет».

Когда так и случилось, Изабел глубоко вздохнула.

Пока шли титры, Перл встала и принялась собирать пустые тарелки.

– Какой чудесный фильм! Я уже, наверное, третий раз его смотрю, и каждый раз как первый, хотя я и знаю, чем все кончится.

– Мэрил Стрип великолепная актриса, – кивнула гостья Кэрри. – По-моему, в «Мостах округа Мэдисон» она красивее всего.

– Она потрясающая, – согласилась Кэт.

Изабел и Джун кивнули.

Лолли встала и, нажав кнопку на пульте, извлекла диск и убрала его в коробку.

– Это один из моих любимых фильмов на все времена. Я тоже видела его три раза, Перл, и каждый раз я вижу и слышу больше. – Лолли посмотрела на дочь, потом на племянниц: – Я рада, что вы, девочки, приехали. День был такой, что я, пожалуй, пойду спать. Увидимся завтра с утра пораньше – в шесть тридцать за завтраком на кухне.

Лолли и Перл направились к двери, но Джун воскликнула:

– А как же обсуждение? Я сижу как пришибленная, настолько меня поразил выбор Франчески.

– Поразил ее выбор? В смысле, что она осталась с семьей? – уточнила Изабел, пока Лолли садилась рядом с ней.

Все попрощались с Перл – за ней приехал муж.

– Она предала себя. – Джун взяла кекс, откусила.

Изабел уставилась на сестру.

– Предала себя? Значит, если бы она уехала, то не предала бы своего мужа и детей? Свои обеты? Да уже то плохо, что она вообще поддалась влечению к другому мужчине.

– А я полностью понимаю, почему она это сделала. – Кэт встала с пуфа, чтобы размяться, затем села на диван. – Клинт вернул ей часть ее самой. И мне нравится, что она пригласила его на ужин только после того, как он произнес ключевые слова: «Я точно знаю, что вы чувствуете». Людям только это и нужно. Кто-то, кто их понимает.

– Именно этого все хотят, но иногда этого просто не может быть, – подала голос Лолли, глядя в окно.

Изабел стало интересно, о чем тетка думает, но Лолли ничего больше не сказала.

Изабел откинулась на подушки.

«Эдвард явно считал, что я его не понимаю. Может, я не могла его понять, потому что сама изменилась. Точно так же, как он не может меня понять».

Но именно это и означает работу над отношениями в браке. Супружество – тяжкий труд. Нельзя просто отдаться чувствам, проявить недостаток ответственности. Героиня Мэрил влюбилась в бродячего фотографа в ту минуту, когда он сказал, что знает, откуда она, что он был там. Потому что глубоко внутри она была связана с городом Бари.

Изабел почувствовала, что сейчас опять расплачется.

«Кэролайн Ченоуит связана с Эдвардом Макнилом на самом глубинном уровне? Как такое возможно? Ведь это я родом оттуда, откуда и он. Это я, как и он, потеряла родителей, месяцами плакала по ночам. Я пятнадцать лет была рядом с ним, с тех пор как нам исполнилось по шестнадцать. Как могла Кэролайн вытеснить это? Как?» – не переставала она изумляться.

– Если это то, что человек ищет, – высказалась Кэт. – То, что ему необходимо в конкретный момент. Вы помните, как Мэрил не могла даже вспомнить, сколько лет она замужем, когда Клинт спросил ее об этом? Она считала на пальцах и даже не могла вспомнить. Потому что была замужем целую вечность и потеряла себя. И тут Клинт напомнил, что она была кем-то. Кем-то еще, когда-то. И Клинт оказался тем мужчиной, который увидел ту женщину, какой она была.

Изабел задрожала.

«Что чувствовал Эдвард в присутствии Кэролайн? Чувствовал себя тем, кем он стал? Тем, кто не знал, кем когда-то был? Может, он хотел противоположного…»

– Знаете, – покачала головой Изабел, – кто еще видел ту женщину, какой она была? Ее муж. Она познакомилась со своим мужем в Италии, когда он был солдатом. Ее муж полюбил ее. Значит, он тоже знал, кем она была.

– Но сейчас… – перебила ее Джун.

– Она четыре дня спала с другим мужчиной, – горячо возразила Изабел, – пока муж и дети были в отъезде. Она изменила. Нарушила обет. А затем попрощалась со своим романом, понимая, что он все равно не вечен, и ее привычная жизнь продолжается, будто она не совершила ничего ужасного и дважды чуть не уехала.

Джун смотрела на нее во все глаза.

– Ничего себе! А мы один и тот же фильм смотрели? Мэрил отказалась от себя, когда вышла замуж за фермера из Айовы. Выходя за него и уезжая в Америку, она ожидала чего-то другого, но не фермы в Айове. Помните, когда она сказала: «Не об этом я мечтала девочкой». За четыре дня с Клинтом она вновь обрела себя. Но отказалась от собственного счастья ради правильного поступка. И это ошибка. По-моему.

– Понимаю, что ты имеешь в виду – Кэт дырявила бумажную формочку своего кекса. – Я бы не хотела, чтобы она уехала с Клинтом и бросила семью. Но и не хочется, чтобы предавала себя.

Изабел вытаращилась на Кэт.

– Предавала себя? А как насчет ее мужа?

– Согласна, – встряла Кэрри. – Она вышла за него, зная, на что идет, точно так же, как я выбрала то, что получаю. Угадайте, кто с трудом прогулялся сегодня со мной по городу? Угадайте, кто сидит наверху и смотрит матч с «Ред соке» по айпаду? Она выбрала свою жизнь, как я выбрала свою.

– Она не знала… не совсем знала, – заметила Джун. – Помните, она сказала, что мечтала только об Америке? Ей хотелось приключений. А вместо этого девушка оказалась на сельскохозяйственной ферме в Айове.

– Все же я думаю, ты знаешь, что получаешь, – проговорила Лолли, глядя в окно. – Каким энергичным мог быть ее муж, когда она с ним познакомилась? Какой показал характер и напористость? Полагаю, он просто олицетворял для нее приключение. Тогда ей было достаточно уже одного того, что он – иностранец.

Кэт задумчиво посмотрела на мать.

– И как сказала Мэрил: «Мы – тот выбор, который мы сделали». – Кэт вздохнула. – «Совершишь ошибку и…»

– Интересно, а действительно ли она совершила ошибку? – воскликнула Кэрри. – У нее есть дети, да. И ферма красивая. Но она эмоционально одинока. Это высокая цена.

Все кивнули, соглашаясь. Изабел посмотрела за окно, на маяки в гавани.

«Я уже много месяцев эмоционально одинока. Гораздо дольше, если позволю себе вспомнить», – размышляла она.

– Мой любимый эпизод, – призналась Джун, – когда Клинт и Мэрил лежат на полу перед камином после того, как спали вместе, и она плачет и просит увезти ее куда-нибудь, где он был, куда-нибудь на другой конец света…

Кэт кивнула:

– И он увозит Франческу в ее родной город. Маленький город в Италии, где Клинт побывал, потому что тот показался ему красивым.

– Думаю, именно тогда Мэрил окончательно в него влюбилась, – вздохнула Джун. – Он вернул ей ее, вернул женщину, которой она чувствовала себя в душе, которую никто не видел – ни муж, ни дети.

– И она заставила его тоже снова испытать потребность – в ней, – добавила Лолли.

Изабел пристально посмотрела на тетку. Разлучница Кэролайн обладала чем-то, что стало важнее шестнадцати лет семейной жизни Эдварда и Изабел.

«Заставила ли она Эдварда нуждаться в ней? Что это была за потребность? Может, что-то другое. Возбуждение… Крутой новый секс…»

– Все равно их роман продолжался бы недолго, – пробормотала Изабел, хотя сама не очень в это верила. – А может, и долго. Но девяносто девять процентов – что нет, именно по той причине, которую назвала Мэрил. Она обиделась бы на Клинта за все, от чего он ее увез. Когда он сказал, что «такая уверенность приходит только раз в жизни», Мэрил поняла, что он мог говорить о ее уверенности, касающейся всего: ее самой, счастья ее семьи, о мире вокруг них.

«Интересно, как долго продлится роман Эдварда с Кэролайн? Несколько недель теперь, когда ему не нужно крадучись пробираться туда в шесть вечера?»

Эдвард сказал сегодня по телефону, что муж бросил Кэролайн несколько месяцев назад ради другой женщины. Изабел всегда считала, что незаконные отношения поддерживаются этой самой незаконностью, драматичностью ситуации, а не подлинным чувством. Но роман Мэрил и Клинта касался чувства.

– Меня глубоко задела одна из причин, по которой Мэрил осталась, – отметила Кэрри. – Она беспокоилась, как ее уход скажется на дочери. Ей ведь шестнадцать лет, она вот-вот впервые должна узнать, что такое любовь и отношения. И чему научила жизнь ее матери, полная тихого отчаяния?

Дочь в конце концов двадцать лет прожила в неудачном браке. Так, может, оставшись, она не совершила героический поступок?

– Мне очень нравится то, что она пишет в письме детям, – сказала Лолли. – Делайте, что должны, чтобы быть счастливыми. Это индивидуально. Думаю, героиня Мэрил была счастлива и несчастна, оставшись, как была бы счастлива и несчастна, уехав. В любом случае она попадала в ловушку и сделала честный выбор исходя из верных побуждений.

«Значит, вот что чувствовал Эдвард? Что он в ловушке? Что любит другую женщину, но в плену у жены, в плену обещаний?»

– Я считаю, ей следовало уехать, – печально проговорила Кэт. – Жизнь слишком коротка, разве не так все говорят? И разве теперь это не ясно?

– Слишком коротка, чтобы обижать людей, которых ты, по твоему заявлению, любишь, – возразила Изабел.

Кэт с удивлением на нее посмотрела, и Изабел захотелось извиниться. Но Кэт отвернулась, и Изабел не знала толком, что сказать.

– Однозначного ответа тут нет, – заметила Джун.

Слова «Мы – тот выбор, который мы сделали» снова и снова звучали в голове Изабел.

«Это правда, – поняла она. – Я выбрала перемену. Сделала выбор, разрешив разгореться в своем сердце крохотному огоньку желания ребенка. Решила поделиться этим с мужем, а не хранить в тайне. Сделав выбор, я нарушила договор».

– Думаю, Мэрил поступила правильно. – Лолли встала и начала собирать пустые бумажные формочки от кексов и просыпавшиеся зерна поп-корна. – Почему ее счастье должно быть важнее счастья мужа или детей? Почему ее счастье важнее, чем переживания детей от ухода матери? А как это непростое событие скажется на их жизни?

– Не могу согласиться, – не уступала Джун и поднялась, чтобы собрать стаканы. – Несчастье тоже накладывает отпечаток на жизнь. Дочь тому доказательство, не так ли? Я не говорю, что она могла просто убежать с Клинтом и повернуть жизнь на сто восемьдесят градусов. Но предать себя, вот так разбить свое сердце…

«Не надо было вообще изменять мужу, – захотела крикнуть Изабел. – Если бы она не позволила себе влюбиться в Клинта…»

Но Изабел понимала, почему Мэрил это сделала. Изабел расплакалась.

– Изабел? – позвала Лолли.

– Я застала Эдварда с другой женщиной.

– Эдварда? – Джун ахнула.

– Мне очень жаль, Изабел. – Кэт погладила Изабел по руке.

– О нет, я не верю! – всплеснула руками Лолли.

Изабел рассказала про вчерашний день. О письме. О дурацком тесте для пасты и их годовщине. О том, как поднималась по тем белым ступенькам. О выражении лица Эдварда.

– И когда я наконец ответила сегодня на его звонок, он сказал, что дело там не просто в сексе. Это не просто роман. Он полюбил эту женщину, любил много месяцев, прежде чем позволил себе… – Изабел не смогла договорить до конца.

– О, Иззи, мне так жаль, – пробормотала Джун. – Мне теперь неловко от того, что я защищала их любовный роман в фильме.

Изабел посмотрела на сестру.

– Но разве его можно защищать? Потому что он якобы полюбил, это нормально? Он не предал меня и наши обеты? Все хорошо, потому что он полюбил?

Думаю, важно, чтобы ты знала: я ее люблю, Изабел. Дело тут не просто в сексе, это не просто жгучая страсть. Так я с тобой не поступил бы.

«Как мило с его стороны. Он поступил со мной так ради настоящего чувства».

Уверенность такого рода приходит только разв жизни…

«Очевидно, не один раз. Когда-то Эдвард был точно также уверен во мне. Теперь уверен в нахальной Кэролайн Ченоуит. По крайней мере пока».

Изабел подтянула колени к подбородку, обхватила их руками. Она уже не была той Изабел, которая в шестнадцать лет влюбилась в Эдварда. Она больше не была той напуганной девочкой, считавшей себя ужасной. Она больше не знала точно, кто она. В свой дом в Коннектикуте она не вернется – разве только собрать вещи и поделить содержимое большого дома. Можно подумать, ей хочется забрать мягкий и уютный плед, всегда напоминавший им с Эдвардом о Мэне. Или картины, которые они выбирали вместе во время медового месяца или на отдыхе.

«Что делать? Остаться в гостинице с теткой и оказывать необходимую помощь», – сказала она себе, поскольку нуждалась в надежном плане действий.

– Я рада, что ты с нами. – Лолли взяла ее за руку.

Изабел дала волю слезам. Лолли сильнее сжала ее руку, и на мгновение Изабел почудилось, будто за руки ее держит мать. Ничто не могло ей дать большего утешения.

Глава 5

Джун

После киновечера посуда была вымыта, в гостиной не осталось и следа поп-корна, а быстрый просмотр в Интернете материалов на тему «рак поджелудочной железы» и подбодрил, и напугал Джун, Изабел и Кэт, так что углубляться в исследования этим вечером они не стали. Джун сидела на балконе в комнате Кэт, глядя на гавань, на катера, на едва различимые белые и красные маяки. Перл оказалась права насчет того, насколько фильм может перенести в другую жизнь на пару часов.

«Мосты округа Мэдисон» так глубоко тронули Джун, что она еще не один час могла говорить о фильме. Но не о танце Мэрил Стрип и Клинта Иствуда под итальянскую оперу думала она сейчас. Думала она об этой сволочи Эдварде.

В тринадцать лет Джун понадобилось всего несколько месяцев, чтобы понять: «парень ее мечты», тот, о котором она разгадывала тесты в журнале «Семнадцать», тот, кого увела у нее более красивая и сексуальная старшая сестра, скорее парень-кошмар и ничтожество. Слова «Эдвард говорит» стали у шестнадцатилетней Изабел новым способом начинать предложения.

«Эдвард говорит, что сквернословие неприлично. Эдвард говорит, что от хлопьев в сахарной глазури, например, „Лаки чармс“, испортятся зубы и снизятся шансы попасть в Лигу плюща. Эдвард говорит, что каждый скорбит по-своему и не надо ему мешать…»

Последнее было единственным верным высказыванием из всего, что когда-либо изрекал Эдвард Макнил. О скорби он мог говорить как никто другой, умел заставить тебя почувствовать умиротворение, ощутить себя обвитым коконом понимания настолько, что ты почти забывал, зачем вообще пришел в Центр для детей, перенесших утрату. Во всяком случае, на несколько минут. Поэтому Джун понимала, почему Изабел так сильно на него запала. С Джун это тоже случилось и длилось несколько недель, пока не началось «Эдвард говорит» и Изабел не стала радикально меняться.

– Она изменяется к лучшему, – убеждала Лолли, когда Джун, в смущении от того, что случилось с ее резкой, эгоистичной, таскающей сигареты, пробующей травку распущенной старшей сестрой, ходила по пятам за вытирающей пыль и полирующей мебель теткой.

– Но она вдруг превратилась в паиньку… вроде меня, – хныкала Джун. – Она говорит пожалуйста и спасибо!

– А разве это плохо? – удивилась Лолли.

В носу у Джун защекотало от запаха лимонной полироли.

– Она теперь странный робот, – объяснила Джун.

Ей не хотелось, чтобы вернулась прежняя злая сестра, но и новая точно не нравилась. Эта контролируемая… контролируемая словами «Эдвард говорит».

Только много позже, через несколько лет, Джун поняла, что контролировал Изабел не Эдвард, а горе. А Эдвард хорошо умел справляться с горем.

– Пусть лучше она ходит в школу, нормально питается и говорит «пожалуйста», чем ведет себя вызывающе, – говорила Лолли. – Не будь к ней строга. Пусть превращается в то, что ей нужно именно сейчас. Она никого не обижает, помни об этом. Изабел себя найдет. Люди всегда себя находят.

Эти слова надолго остались с Джун.

«Люди всегда себя находят…» «В самом деле? Нашла ли себя Лолли после гибели мужа, сестры и зятя и превращения в тихую женщину, которая разговаривала, только если к ней обращались?»

Когда к ней обращались, Лолли говорила много. Но если не разыскать и не спросить о чем-нибудь, она не начнет первой разговор. Не спросит, как дела с домашним заданием, пригласил ли тебя в школе кто-нибудь на танец или почему ты сидишь с таким печальным видом.

Однажды Джун не выдержала и закричала:

– Тебе даже наплевать, что я сижу здесь с таким лицом, будто сейчас заплачу!

– Мне не наплевать, Джун, – ответила Лолли. – Но я предпочитаю дать тебе для этого пространство.

Джун не считала, что в те дни ей так уж нужно было пространство. Хотя нельзя сказать, что лишнее пространство у нее имелось, когда приходилось делить одну большую комнату с сестрой, рядом с которой не хватало воздуха, и тихой кузиной, которая не сводила с них глаз. Если Джун чувствовала на себе взгляд, она понимала, что рядом Кэт.

Когда они втроем находились в помещении, все равно в каком, одна или две из них всегда покидали его. Ничего удивительного.

Джун вгляделась в небо, где зажглось всего несколько звездочек, и сосредоточилась на одной, надеясь, что та не окажется самолетом. Звезда требовалась, чтобы не отвлекаться. Новость Изабел потрясла ее. Эдвард, может, и негодяй, но он был рядом – всегда. Однажды, несколько лет назад, во время встречи на День благодарения, Эдвард сделал замечание Джун, что-то насчет того, что она дала Чарли плавленый сыр, а не более здоровый, например швейцарский или чеддер. И разве ей не все равно, чем она питает его растущие мозги и тело? Впечатлительную Джун очень задели его слова.

– Боже, как хорошо, что у меня с Эдвардом ничего не вышло, – прошептала она Изабел.

Изабел поморщилась, и Джун сразу пожалела о своих словах – во всяком случае, что сказала это сестре.

Но затем Изабел огрызнулась:

– Можно подумать, у тебя была возможность. А твой единственный большой роман сколько длился? Два дня? Не говори о том, о чем понятия не имеешь.

К тому моменту, когда были проглочены последние пироги с разными начинками и с тыквой, Изабел и Джун даже не смотрели друг на друга. Они вежливо избегали одна другую до следующего семейного сбора, на Рождество. А в промежутке обменивались обязательными поздравительными открытками ко дню рождения.

Но с другой стороны, Изабел и Эдвард каждый год приезжали на день рождения Чарли – пятичасовая поездка в один конец, невзирая на место проведения праздника – в детском спортивном зале, на детской площадке или в маленькой квартирке Джун над книжным магазином. Изабел привозила большой, красиво упакованный подарок, что-нибудь удивительное, чего Джун никогда не смогла бы себе позволить: красный детский пластмассовый велосипед «Пласма Кар» или комплект «Лего» для строительства города Индианы Джонса. Чарли волновался, бегал кругами и хлопал в ладоши. Джун чувствовала, как вся ее злость на сестру испаряется. Затем, через десять минут, Изабел или Эдвард портили все дело, сказав какую-нибудь гадость про бесплатные средние школы Портленда или о том, что Джун едва сводит концы с концами.

Джун жалела, что у нее не получается общаться с сестрой так же, как с Кэт. Вежливо. Никаких поспешных замечаний… Ну может, за исключением сегодняшнего вечера. Они с Кэт всегда разговаривали как знакомые коллеги на корпоративной вечеринке. Никакой глубины, зато ничьи чувства не задеты.