Межирицкий Пётр Яковлевич
      Читая маршала Жукова
      Hoaxer: Книга Межирицкого, хотя и называется "Читая маршала Жукова", тем не менее, не концентрируется только на личности маршала (и поэтому она в "Исследованиях", а не в "Биографиях"). С некоторыми выводами автора я не согласен, однако оговорюсь: полностью согласен я только с одним автором, его зовут Hoaxer.
      Содержание
      Предисловие к первому изданию
      Предисловие ко второму изданию
      1. Интерлюдия. дети...
      2. Происхождение. Автоверсия
      3. Интерлюдия. Пристальный интерес...
      4. Военное образование - 1
      5. Интерлюдия. Февраль...
      6. Военное образование - 2
      7. Продвижение по службе
      8. Интерлюдия. О чистке...
      9. Чудесная своевременность. Факты
      10. Великий вождь и учитель
      11. Опрокинутый мир. Съезд победителей
      12. Повод
      13. Съезд как пролог
      14. Что было у немцев
      15. РККА и ее убийца
      16. Начало армейских убийств
      17. К вопросу о заговоре
      18. Чистка
      19. Судьба маршала Блюхера
      20. Халхин-Гол
      21. Киевский особый военный округ. Мудрый стратег тов. Сталин
      22. Интерлюдия. Вторая мировая война...
      23. Киевский особый военный округ. Мудрый стратег тов. Сталин
      24. Мудрый стратег товарищ Сталин...
      25. Накануне
      26. Политика и мораль. Гений и злодейство
      27. Накануне (продолжение)
      28. Интерлюдия. XX век. Война идей...
      29. Интерлюдия. ХХ век. Война идей (окончание)
      30. Канун
      31. Начало войны
      Вместо послесловия
      Примечания
       
      Предисловие к 1-му изданию
      9 мая 1965 года, в двадцатилетие Победы, я, молодой тогда литератор, находился в Москве, в писательской среде. Двадцатилетие отмечалось трогательно. Ввели обычай "Минуты молчания", и патетический текст обращения зачитан был в эфир Юрием Левитаном, чей голос потрясал нас в военные годы сперва мрачными, а потом и радостными сводками Совинформбюро.
      Следующим утром я встретился с ответственным секретарём журнала "Октябрь" Юрием Идашкиным, и он темпераментно описывал, как отмечали День Победы в ЦДЛ и как далеко заполночь там появились, наконец, маршалы, в том числе Г.К. Жуков. Восторг подогрет был предшествующим возлиянием. Литераторы кричали "ура" и качали маршалов с энтузиазмом превеликим. Жукову устроили овацию, кое-кто рыдал. Экстаз достиг апогея. Повторяя слова маститого партийного поэта, Идашкин сказал, что, "если бы пришёл Сталин, его встретили бы на коленях".
      После этой войны, после этих потерь встретить Сталина на коленях?
      Сталина?
      Быть может, тогда возник замысел этой книги?
       
      Предисловие ко второму изданию
      Не помню, когда возник замысел такой книги. Может, до того, как возникла самая мысль о писательстве. Детство моё оказалось приварено к стальному сюжету войны и с вечера 21 июня 1941 года разворачивалось день за днём на фоне незабываемых сводок Совинформбюро, многие из них я и поныне помню дословно. С войны не вернулись мои кузены. А поражение моей любимой Красной Армии? О ней сложено было так много песен, звучных и звонких, и мы так самозабвенно распевали их в нашем детском саду No 31 города Киева: "Смотрите, родные, смотрите, друзья, смотри молодая подруга моя, - в бою не отступят, врагу не уступят такие ребята, как я... Наша поступь тверда, и врагу никогда не гулять по республикам нашим!". Какими словами описать наше недоумение? Враг не гулял, он овладел, не оставив нам ни вершка, Украиной, Белоруссией, братскими и недавно воссоединёнными Молдавией, Литвой, Латвией, Эстонией, он был на Дону и Северном Кавказе и вышел к Волге в таком месте, что на карту больно было глянуть. Боль поражений...
      Сталин был любимым отцом и учителем нашим, за него мы, не медля, отдали бы свои мальчишеские жизни. Невозможна ненависть сильнее той, что приходит на смену столь большой любви.
      Мои военные реминисценции стали забираться в тексты, где войной и не пахло и где они были неуместны. Потребность написать книгу стала насущной. Но писал я по памяти, под рукой не было многих необходимых материалов, и ссылался порой на авторов, не заслуживающих этого звания. Во 2-м издании приходится не только исправлять ошибки, но и оговаривать ссылки. Тем паче, что под рукой теперь есть книги, на которые не стыдно сослаться.
      Комментарий к жуковским мемуарам хотелось написать давно, и я соединил оба замысла - комментарий к мемуарам и соображения о причинах и следствиях разгрома Сталиным РККА. Обе темы скованы историей, над сюжетом её не совершается насилия. Мемуары маршала, охватывая этот период, называют многих участников драмы и описывают обстоятельства, которые именно Жукова привели на его место в войне. Переписывая книгу, я не стал менять этого, так как, со всеми оговорками, речь идёт о величайшем полководце ХХ века, о том, кто, скажем прямо, определил ход событий на Восточном фронте.
      Переписывание далось не легче написания. Перечисление и разбор множества странных совпадений, связанных со Сталиным, привёли меня к тому, что, завершая работу, я смиренно повторяю слова Флобера: "Работа не может быть окончена, она может быть лишь прекращена". Те, кто будет писать об этом после меня, возможно, используют книгу, важнейшим итогом которой я считаю именно сопоставление этих недоказуемых и на чей-то взгляд ничего не значащих случайностей.
      Некоторые читатели 1-го издания книги выражали кто недоумение, а кто и ярость промелькнувшим на страницах её, особенно во 2-й части, призванием к незабвению памяти честных солдат германской армии, павших на просторах СССР. Конечно, нетрудно обойти молчанием тех, кто воевал за неправое дело, особенно в такой войне, какая велась против народов СССР. Но я не холодный историк, я писатель и в качестве такового, признаюсь, при написании книги ставил целью не только воспроизведение событий, но и другие цели, учитывая, что следующие за нами историки и писатели начнут свою деятельность там, где мы завершаем свою. Это поколение и сформирует этику своей эпохи.
      Движущая сила этики, особенно в наши драматические дни, когда борьба цивилизации за выживание снова стала буднями планеты, уже не вызывает сомнений. Теперь уж соединение этики с историей никому не покажется лишним. В прошлом пренебрежение этикой нанесло урон послевоенному развитию Европы обручением всех немцев с гитлеризмом, а русских со сталинщиной. Забвение доблести германских солдат многих из них швырнуло на неонацистские сборища, где их кресты приветствовались рёвом и честные вояки получали суррогат признания. Они не пошли бы к неонацистам, если бы в своё время советским ветеранам позволено было встречаться с ветеранами вермахта, как это делается теперь - увы, со значительным опозданием.
      Сталин спрятался за нападением Гитлера. После войны на немцев пало клеймо сотрудничества с нацизмом. А клеймо сотрудничества со Сталиным пало на советский народ, ибо КПСС, вопреки очевидности, отрицала секретные протоколы к германо-советскому пакту и с ними агрессивность Сталина. Война и связанные с нею боль и горечь двух обманутых народов вместо фактора объединения стали барьером, а ложь надолго отделила народы СССР не только от немцев, но даже от вчерашних союзников.
      Странные вещи происходят ныне в исторической науке. Лучшие книги о нашей войне написаны не нами, а историками английскими или американскими{1}, притом в выражениях, которых российские авторы сторонятся ввиду наличия в обиходе (нередко со времён войны) арсенала наработанных словесных штампов весьма ограниченной выразительности. Иностранцы, пораженные нашей войной, эмоциональности не стыдятся и в результате ошеломляют нас описанием наших же страданий. Даже ход событий на советско-германском фронте впервые последовательно изложен не русским историком, что было уже не просто правом, но обязанностью российской науки.
      Я не сдерживал эмоций. В оправдание своё приведу фразу из книги английского историка, тоже не сдержавшего эмоций, когда описывал страшный 1941-й год: "Всё, что Сталин и Ставка швырнули в заслон, целые эшелоны армий, брошенные одна за одной, было сметено валом поражений. Три миллиона военнопленных в германских руках и численность Красной Армии, павшая до наинизшей точки войны, являются плачевным доказательством упорной и бессмысленной расточительности в обращении с огромными армиями и бездушного равнодушия к их судьбе". (Джон Эриксон).
      Пересмотр истории неизбежен при завершении любого её этапа. Даже Гитлер находит открытых апологетов, о Сталине и говорить нечего. Многие не знают правды о преддверии и начале войны. Немало российских авторов из кожи лезет вон, представляя поражения первых лет спланированным стратегическим замыслом, а Сталина великим полководцем. В зарубежных исторических исследованиях эти книжонки не упоминаются, что, честно говоря, успокаивает.
      Цель этой книги - отделить вождей от партий и партии от народов.
       
      1. Интерлюдия. дети...
      ... в семьях умирали нередко. И в его семье тоже. А вот он, к несчастью, выжил - четвёртый из рождённых, чтобы безжалостно отправить на тот свет десятки миллионов.
      Конечно, это не о Жукове. Это о его патроне, Верховном Главнокомандующем и Генералиссимусе.
      Жуков-то выжил - к счастью, хотя многие возразят против такой оценки. В воспоминаниях он не сделал упора на то, что жалел солдатские жизни. Как профессионал, не мог не жалеть: выучить солдата не просто. Но оправдываться и сваливать вину на других Жуков не стал. Жертвы, не по его вине, но не без его участия, неисчислимы. Даже и напрасные. Но, по крайней мере, не жертвы репрессий.
      Крепкий мальчуган прожил славную жизнь, стал великим полководцем и кумиром. Имя его в пантеоне русского оружия уравнено с именами Александра Невского, Дмитрия Донского, Петра Румянцева, Михаила Кутузова. Слава Жукова не запятнана позором усмирителя, как слава Суворова, коего звание фельдмаршала пожаловано было ему императрицей Екатериной Великой за лихое подавление Варшавского восстания. Тогда берег Вислы покрыт был крошевом из тел барышень, детей, евреев, шляхты и любого случайного люда. "Глазомер, быстрота, натиск"...
      История глумлива и повторяется в трудно узнаваемом виде. Сто семьдесят лет спустя наш герой тоже окажется у восставшей Варшавы, где крошево готовилось руками наци. Сталин из Кремля наблюдал, как его враги истребляют друг друга. Жукову пришлось оправдываться - спасибо. Спасибо за испытанное чувство неловкости. Помимо объективной невозможности наступать тогда на Варшаву, вряд ли кто-то всерьёз обвинял в задержке Жукова, он был орудием в чужих руках.
      Орудием и остался. Самостоятельной роли в политике блестящий стратег и тактик никогда не сыграл. Думаю - к счастью.
      Судьба поставила его в положение исключительное. Сталинская чистка, направленная на ликвидацию личностей, сломила немало волевых людей даже из тех, кого не вовлекла в свою круговерть. Жуков был человеком сильной воли - и остался им. Счастье для Жукова. Счастье для страны. Он поднялся по иерархической лестнице до высшей ступени не слишком рано, и голова его не скатилась с плеч. С его характером - большая удача. Он оказался на нужном месте в нужное время - начальник Генерального штаба в роковой день 22 июня 1941 года. Он смел говорить правду и рекомендовал решения, единственные в той обстановке. Никто при Сталине не сумел бы сделать больше.
      Счастливая жизнь. Счастливый итог. Обойден был любовью вышестоящих - но никогда славою. Имя не сходило и не сойдёт с уст и печатных страниц.
      Оставлены мемуары. Скупо, достойно. Умолчания по большей части вынужденные.
      Эта книга не желает свержения Жукова с принадлежащего ему по праву пьедестала. Она пишется с уважением к полководцу, к его роли в войне, к проявленному личному мужеству. В начале войны, на посту начальника Генштаба, мужество его граничило с безрассудством высочайшего класса - с тем, каким охвачены были герои, бросавшиеся с гранатами под танки.
      2. Происхождение. Автоверсия
      Бездетная вдова Аннушка Жукова взяла из приюта на воспитание двухлетнего мальчика, отца Егорки.
      Известно только, что мальчика в возрасте трёх месяцев оставила на пороге сиротского дома какая-то женщина, приложив записку: "Сына моего зовите Константином"{2}.
      Я не знаток быта прошлого века. Но невероятно, чтобы в деревнях были приюты. Там, если от плода не удавалось избавиться до рождения, от него избавлялись без того, чтобы нанимать возницу и транспортировать чадо преступной любви в сиротский дом. Логичнее предположить, что мать Константина была женщина городская.
      Таким что о генах полководца со стороны отца можно лишь гадать.
      Биография отца изложена так, чтобы представить его этаким Гаврошем первой русской революции. Такую легенду предлагала держава, полагавшая оставаться пролетарской навеки. Этой державе Жуков посвятил жизнь и меч, так что угодная ей интерпретация биографии отца была малой жертвой.
      Замечательны поздние портреты маршала. Конечно, годы власти возводят на лицо властное выражение. Конечно, с годами и заурядные лица приобретают значительность. Но лицо Жукова знакомо нам по творчеству художников-классиков. Это лицо вельможи.
      Может, и не простой крестьянин был маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков.
      Идеологический налёт с мемуаров снимается легко - все эти ритуальные поклоны в сторону марксизма и лично Ленина, о котором якобы селяне слышали ещё в 1905 году. Мы-то знаем: Ленин к селянам примкнул, а не селяне к Ленину.
      3. Интерлюдия. Пристальный интерес...
      ... к столь малозначащим деталям может вызвать недоумение. Но далее появятся несоответствия более значительные, они-то имеют прямое отношение к теме.
      Из детства, ученичества в Москве, Первой Мировой и Гражданской войн не выбираю ни фактов, ни черт характера, за исключением того, что Егорка Жуков и лицом и силой пошёл в мать, а мать его, Устинья Артемьевна, была очень сильна и легко поднимала мешки с зерном. Жуков роста был весьма среднего. Но осанка у него была подстать характеру.
      А характером он вышел. Да и силой его не обделило. У Жукова готовность к драке написана на лице. Вряд ли много было желающих задеть этого мальчика, парня, солдата, унтера.
      4. Военное образование - 1
      Год 1916-й. Унтер-офицерская учебная команда в городе Изюме Харьковской губернии. С начальством не повезло. Унтер-офицер оказался дракон, ударом кулака сбивал солдата с ног. Жукова он особенно не любил, но бить почему-то избегал.
      Почему-то... "Оценивая теперь учебную команду старой армии, я должен сказать, что, в общем, учили в ней хорошо. Особенно это касалось строевой подготовки. Каждый выпускник в совершенстве владел конным делом, оружием и методикой подготовки бойца. Не случайно многие унтер-офицеры старой армии... стали квалифицированными военачальниками Красной Армии."
      Многие... Не Будённый, к сожалению. Сей рубака, полный кавалер георгиевского банта, карту читать не научился. Поминается здесь, ибо ему пришлось играть роль непосильную...
      Где приобрел квалификацию Георгий Константинович? Ведь не в учебной команде унтер-офицеров. Ни стратегии, ни глубинам тактики там не учили. Насчет топографии и карт не знаю. Но резервы, снабжение, переброска войск, организация тыла?
      Что ж, пойдём дальше.
      Год 1924-й. Комдив Гай спрашивает молодого комполка, как он работает над собой. Жуков ответил, что много читает и занимается разбором операций Первой мировой войны.
      Гай заметил, что этого мало, и направил Жукова в Высшую кавалерийскую школу в Ленинград.
      Не прошел комдив Г.Д. Гай (Гайк Бжижкян, родился в 1887, арестован в июле 1935-го, и это, похоже, был первый арест среди командармов пролетарского происхождения, отметим этот факт, он, похоже, имеет прямое касательство к вождю и его деяниям) мимо молодого комполка. Не дал засидеться, толкнул наверх.
      Жуков зачислен был в первую же группу, так как экзамены оказались лёгкими, скорее даже формальными. Да и какими они быть могли для таких абитуриентов... Будь экзамены строже, А.И.Ерёменко уж точно не прошёл бы. А он ведь был не из худших, и его оптимизм отлично послужил Сталинградской обороне.
      Впрочем, если бы не чистки, вознесшие так высоко Ерёменко, разве дошло бы до Сталинграда...
      Руководил Высшей кавшколой В.М.Примаков, и Жуков отмечает, что он "выходец из интеллигентной семьи". Сирота Виталий Примаков был усыновлен украинским писателем М.М.Коцюбинским и впоследствии женат на дочери его Оксане, рано, к сожалению, умершей. Кажется, в 30-е годы это сыграло роковую роль в судьбе Виталия Марковича... По одним данным, Примаков был арестован в выпускном классе гимназии за революционную пропаганду. По другим, всё же окончил гимназию перед Первой мировой войной и вольноопределяющимся ушел на фронт. Литератор, владевший словом профессионально, он, конечно, производил впечатление на своих молодых, коряво говоривших и писавших курсантов.
      Высшая кавшкола переформирована была в то время в Кавалерийские курсы усовершенствования командного состава (ККУКС). Время обучения сократили с двух лет до года. Спешка! Не хватает командиров. Армия растёт, и надо пропустить через курсы как можно больше командиров.
      В Политехническом институте нам долбили военное дело четыре года. Это было несколько часов в неделю, но мы ведь не нуждались в общих понятиях. Даже крайнему из нас не надо было втолковывать разницу между градусами угловыми и температурными или учить понятию масштаба, началам начертательной геометрии, физики и отличию кислот от щелочей. Научите-ка читать карту того, кто не имеет пространственного воображения. Да не план, а карту. Неподготовленному человеку поднять карту, то есть прочесть рельеф и мысленно увидеть его, не просто. А если боем надо руководить на расстоянии и другого способа увидеть местность нет? Не говоря уже о планировании глубоких наступательных операций на местности, занятой войсками противника.
      Это - карта. А остальное? Химия уже была боевая, разберись там в дегазации-дезактивации... А аэропланы, танки? Это ж горючего одного жрут - не напасёшься. А само горючее? Смазочные материалы? Транспорт? Связь?
      Ох, мало года! Даже для выучки хорошего комполка, не говоря уж о полководце Жукове. При том, что главным предметом оставалась конная выездка: ведь курсы были всё-таки кавалерийские. "Учёба на ККУКС заканчивалась форсированным маршем на реку Волхов. Здесь мы обучались плаванию с конём и форсированию водного рубежа".
      Не густо для тех задач, которые пришлось решать начальнику Генштаба, заместителю Верховного.
      Ясно, что основное впереди. Что ж, пойдём дальше.
      В 1927 году в полк прибыл А.И.Егоров, начальник Штаба РККА, бывший полковник царской армии. Встреча стала событием в жизни Жукова. Был разговор о вторых эшелонах войск. Жуков жаловался на некомплект личного состава, а тут ещё вторые эшелоны формировать... Ответ А.И.Егорова: "Но у нас нет иного выхода. Врага нельзя недооценивать. Надо готовиться к войне по-серьёзному, готовиться драться с умным, искусным и сильным врагом."
      Заметьте это, читатель. Не из вежливости беседует начальник Штаба РККА с пытливым комполка...
      Читая ответ Егорова, проникаешься вполне понятными чувствами к тому, кто погубил цвет армейского мышления перед лицом умного, искусного и сильного врага. Не зря и Жуков поминает здесь вторые эшелоны. В отсутствии их секрет ужасов 41-го года. Не весь секрет...
      В 1929 году Жуков был направлен на КУВНАС - курсы по усовершенствованию высшего комсостава в Москве. Изучалась тактика и оперативное искусство. Тут разговор о науке вождения войск, о книгах приобретает конкретный характер. Появляются названия и авторы. Прошло время деяний, настало время писаний. Фрунзе, Шапошников, Егоров, Тухачевский, Каменев, Уборевич, Корк, Якир...
      Любопытный пассаж содержат "Воспоминания" по поводу книги Б.М.Шапошникова о генштабах "Мозг армии": "Дело прошлое, но тогда, как и сейчас, считаю, что название книги "Мозг армии" применительно к Красной Армии неверно. "Мозгом" Красной Армии с первых дней её... являлся ЦК ВКП(б), поскольку ни одно решение крупного военного вопроса не предпринималось без участия Центрального Комитета. Название это скорее подходит к старой царской армии, где "мозгом" действительно был генеральный штаб."
      Дело, конечно, прошлое, но это замечание в "Воспоминаниях и размышлениях" тогда, как и сейчас, пользуясь выражением самого Жукова, восхищает, как никакое другое место книги. Это, если угодно, смысловой её центр. Объяснение всех провалов и потерь. Кто-то может видеть в этом высокую оценку руководящей роли партии, которая всех всему учила: писателей писать (начинаю с наиболее болезненного), дикторов читать, докторов лечить, учителей учить, а военных, конечно, воевать. Как по мне, это место воспоминаний точно писано тяжёлым пером самого Георгия Константиновича с горечью, злобой и ехидцей. Внешне безупречно. Но чего стоит одно это ВКП(б) в эпоху КПСС... Плюс упоминание царской армии, где генеральный штаб был действительно мозгом (о чём Жуков сам судить не мог, но знал из доверительных признаний старшего коллеги, полковника генерального штаба царской армии). При всей неуклюжести стиля Жукова не надо забывать, что он прошёл Крым, Рим и медные трубы, и в составлении документов толк знал, во главу угла ставил смысл.
      И - достиг. Смысл ясен. И в дальнейшем подчёркнут уважительным перечислением репрессированных маршалов и командармов. Восхвалением Тухачевского. Высокой оценкой В.К.Триандафиллова.
      Одарённый военный мыслитель комкор Владимир Кириакович Триандафиллов был заместителем начальника Штаба РККА, начальником оперативного отдела{3}. Он написал две книги: "Размах операций современных армий" (М., 1926) и "Характер операций современных армий" (М.-Л., 1929).
      Весной 1931 года Триандафиллов представил Штабу РККА доклад "Основные вопросы тактики и оперативного искусства". В виде тезисов изложена была теория глубокого боя и сделана попытка, как писал сам В.К.Триандафиллов, "нащупать общую, генеральную линию в развитии тактики и оперативного искусства" при использовании новых видов вооружения и боевой техники.
      Труд остался не завершен. Вскоре после доклада, 12 июля{4} того же года, в авиакатастрофе вместе с экипажем самолёта погибла группа работников Штаба РККА. В их числе был заместитель начальника Управления механизации и моторизации РККА К.Б.Калиновский. В.К.Триандафиллов был старшим в этом полёте, осуществлявшемся авиаотрядом особого назначения. (В контексте события название отряда звучит трагическим фарсом.)
      В романе Даниила Гранина "Искатели" есть сцена, где один персонаж излагает тенденции путей прогресса. Доказав свою знаменитую теорему, говорит он, Пифагор принёс в жертву богам сто быков. С тех пор, когда делается великое открытие, все скоты волнуются.
      Взволновались конники, партизанская вольница. Они же взволновали вождя. Он, впрочем, и до этого спокоен не был и все надежды возлагал на них. С ними он совершил свои "легендарные" подвиги в Гражданской войне, ему они были близки, как никакая родня. (Это не привычный оборот. Надо лишь представить себе, как алкал вождь власти над РККА, как ничтожен был - вполне по заслугам в армии его авторитет и жалко представительство: лишь кадры Первой Конной. Родня!) Они-то и сумели его убедить, что теперь всё ясно и он, вождь и корифей наук, сам на досуге доведёт до конца теорию глубокого боя. Нечего нащупывать генеральную линию, она у нас одна. Теорию вождь может проверить практикой. Никакой Триандафиллов ему не нужен. И право на стратегические мысли отныне делается прерогативой исключительно товарища Сталина.
      Быть может, всё не так. Быть может, конники просто избегали летать, им это было просто, обязанностями они не были обременены, время им было нипочём, а Триандафиллов, экономя время, летал и, по теории вероятности, подвергал себя большему риску. Кто знает...
      Словом, лучший наступательный теоретик Красной Армии погиб. В Первую мировую он был штабс-капитаном. Стало быть, военспец. Не миновать ему было чаши, которая одного Шапошникова миновала. Повезло Триандафиллову. Лёгкая смерть. Но - "Его разработки, связанные с будущей войной, важнейшими положениями советской военной стратегии и оперативного искусства, к сожалению, так и не были доведены до конца." Это признание в устах полководца, сыгравшего такую роль в войне, означает трагически много в терминах наших баснословных военных потерь. Впрочем, сожаление, выраженное по этому поводу, влечёт нас дальше в наших разысканиях: ведь мастерство Жукова где-то было отточено.
      Весной 1931 года слушатели вернулись в свои части. Всего полгода. Мало. Мало даже для одного Халхин-Гола.
      5. Интерлюдия. Февраль...
      ... 1961 года выдался во Львове холодный и влажный. Солнца не было, его в феврале во Львове не бывало и "за Польщи", сиречь, до благодатного прихода советской власти - "солнца с Востока". А холод лютый, хоть на градуснике всего около нуля по Цельсию. В такой день, после ночного дежурства по заводу, сидел я в кинотеатре документального фильма им. Леси Украинки. Этот кривоватый длинный зал прежде, наверное, был лавчонкой и для кинотеатра никак не годился. Видно было из задних рядов плохо, отопление не работало, а влажный холод пронзителен, воистину до костей пробирает. Но я неудобств не замечал и в результате даже простыл: я смотрел документальный фильм Киевской студии "Герои не умирают". То, что позднее прочёл, прежде увидел на экране - молодые, умные лица высших командиров РККА, учителей Жукова.
      Потом камера прошлась по их книгам с дикими штампами на обложках "ПОГАШЕНО".
      Погашено - что? Военная мысль?
      Именно. Из грамотного высшего комсостава уцелел лишь Шапошников{5}, жалованный маршалом, но раздавленный морально, смевший предлагать, но никогда настаивать.
      Сидя с окоченевшими ногами в нетопленном зале, я впервые увидел кадры ставших легендарными учений Киевского военного округа с 12 по 17 сентября 1935 года. Разрабатывалась операция по окружению Киева и его обороне - ровно за шесть лет, почти день в день, до сдачи города. "Противник" наносил удары в обход в сходящихся направлениях. Пехота поднималась в атаку после мощной артподготовки и наступала за огневым валом. За прорывом обороны следовал ввод на оперативный простор подвижных соединений - танков и кавалерии. В месте предполагаемого замыкания кольца окружения выброшен был массовый десант, военная история не знала такого. В нём участвовало 2953 человека, имевших на вооружении, кроме карабинов, 29 станковых пулемётов, 10 орудий, танк и 6 автомашин. "Парашютный десант большой воинской части, виденный мною под Киевом, я считаю фактом, не имеющим прецедента в мире", - написал заместитель начальника штаба французской армии генерал Луазо. Английский генерал Уэйвелл доносил правительству: "Если бы я сам не был свидетелем этого, я никогда не поверил бы, что подобная операция вообще возможна."
      На меня, дитя войны, слушавшего, затаив дыхание, зловещие сводки, знавшего о высотах, взятых любой ценой, о штрафбатах и кровавых навальных атаках, измученного зрелищем калек-инвалидов чуть постарше меня самого, брошенных матерью-Родиной на улицы просить милостыню, а позднее узнавшего правду-матку о нелепой рассогласованности действий не только между родами войск, но даже между смежными соединениями, эта умная война произвела такое впечатление, словно в руках моих взорвалась и изранила меня ёлочная игрушка: так всем этим Красная Армия владела! и всё это было у неё отнято! умение бить врага малой кровью!
      Маневрами руководил командующий КВО И.Э.Якир, один из лучших военных умов ХХ века, теневой лидер РККА{6}. Эти маневры отмечены не только тем, что на них впервые в мировой практике отрабатывалась новая теория глубокого боя, но и тем, что маневры были не двух-, а трёхсторонними. В качестве третьей стороны задействованы были дивизии Польши, отношение которой к СССР в те годы не было ясно, и Якир оперировал и "польскими" соединениями, совмещая это с обязанностями командующего маневрами.
      Несмотря на грандиозный десант, попытка окружения города была предотвращена. Киев тогда удалось отстоять. Надо полагать, эти маневры шестью годами позднее помогли задержать вермахт у стен города на срок, стерший в пыль план блицкрига.
      В двадцатые годы разгромленная и исключённая из европейской семьи Германия искала связей. То же было и с Россией. Побеждённые сговорились. Раппальский договор пробил брешь в их изоляции. В соответствии с договором и секретными протоколами к нему (вот когда вошли в практику секретные протоколы), между РККА и рейхсвером наладились связи. В СССР немцами построены были заводы, на них производилось оружие для рейхсвера, запрещенное к производству в Германии Версальскими соглашениями, в том числе химическое ("Томка" в Подосинках). СССР получил технологию, инженеры учились. В рамках сотрудничества командиры РККА стажировались в Германии и прошли там насыщенную программу по стратегии и тактике. А офицеры рейхсвера, включая прославленного впоследствии Гудериана, гоняли танки на танкодроме Казанской танковой школы (переформированной затем в разведшколу), самолеты в Липецке и присматривались к русским новшествам.
      Версальскую дамбу рейхсвер преодолел раппальским проломом.
      Якир прослушал курс в Высшей военной академии германского Генштаба в 1927-28 и приглашен был прочесть там лекцию о своём военном опыте. Поход его группы войск 12-й армии, обескровленной в предыдущих боях, из района Бирзула-Голта по тылам противника к Житомиру и Киеву, стал классикой выхода из окружения.
      Когда великого Мольтке{7} в пылу поклонения сравнили как-то с Фридрихом Великим, он, подумав, отверг сравнение. Я никогда, сказал он, не осуществлял самого сложного в войне - отступления.
      Якир отступал с ранеными, артиллерией, обозами. Он не просто выходил к своим, он шёл, громя тылы врагов. Прокладывая путь, учитывая не только тактическую, но и политическую ситуацию, играя на враждебности сторон, он проскальзывал буквально между их боевыми порядками. После лекции Якира восхищённый Гинденбург подарил ему книгу Шлиффена "Канны" с надписью, смысл которой был - "От самого старого стратега германской армии самому молодому стратегу Красной Армии."
      Самый молодой стратег и тактик РККА, командующий Киевского Особого военного округа расстрелян был первым из восьмёрки командармов. За ним Примаков. Он-то ещё в 1920-м в телефонных переговорах непочтительно посылал будущего генсека, когда тот со своей Первой конной вопреки приказу Реввоенсовета с Варшавского направления ушёл на Львов и слал приказы не подчинённому ему командиру корпуса Червонного казачества. Тогда заложена была и ненависть Сталина к Тухачевскому. Сухорукий вождь с завистью глядел на красавца-командарма. Уведя Первую Конную армию на Львов, Сталин впоследствии обвинил в неудаче похода на Варшаву комфронта Тухачевского, но тот не принял обвинения и контраргументировал насмешливо и мощно. О том, как оценивал Тухачевского Жуков, довольно сказано даже в 1-м, сильно процеженном идеологическим аппаратом варианте "Воспоминаний и размышлений". Но лучше всё же обратиться к 12-му изданию: "Мы чувствовали, что главную руководящую роль в Наркомате обороны играет он (Тухачевский. Это при наркоме Ворошилове...( П.М.)"
      "Меня тогда поразило то, что он почти ничего не сказал о Сталине (Уже тогда ковалась святость вождя. О нём полагалось петь в любом выступлении. А если кто не пел, то это поражало. Речь идёт о выступлении Тухачевского на партактиве в 1931 году. - П.М.) Сидевший рядом со мной начальник войск связи, старый большевик-подпольщик Р.В.Лонгва сказал мне, что Тухачевский не подхалим, он не будет восхвалять Сталина, который несправедливо обвинил Тухачевского в неудачах наших войск в операциях под Варшавой."
      "Вспоминая в первые дни Великой Отечественной войны М.Н.Тухачевского, мы всегда отдавали должное его умственной прозорливости и ограниченности тех (Выделено мной. Так у Жукова. Тем более убедительно. Маршал не виртуоз пера, и это подлинно его фраза. - П.М.), кто не видел дальше своего носа, вследствие чего наше руководство не сумело своевременно создать мощные бронетанковые войска, и создавали их уже в процессе войны."
      Сидя в стылом кинотеатре, я глотал злые слёзы.
      Не все новинки 1935-го применены были даже под Сталинградом. Туда, в район Калача, где замыкалось кольцо вокруг армии Паулюса, наверняка чесались руки выбросить десант. Осуществлять не стали. Погода нелетная, то да сё...
      Конечно, создание воздушно-десантных сил не было идеей Якира или Тухачевского, это было общим желанием и замыслом всего современно мыслящего руководства РККА. И решение показать то, на что уже способна РККА, не было решением одного Якира. Предложившие эту демонстрацию командармы знали, как переимчив вермахт. И, хоть они понимали, что идеи носятся в воздухе, надо было обладать немалой уверенностью в лидировании, чтобы демонстрировать потенциальному врагу такой десант. Эта уверенность у командармов была, они знали, что идут с отрывом впереди лучших армий Европы.
      В 1937-м отрыв был ликвидирован. За годы войны советская армия не осуществила ни одной воздушно-десантной операции даже того масштаба, какой был показан на манёврах 1935 года. (Зато немцы не пренебрегли уроком, и в 1941 году захват Крита осуществили с воздуха.)
      Нет лучшего отзыва о киевских маневрах, чем лица военных атташе. Господа были ошеломлены феерией этого военного спектакля. Всё предусмотрено, всё расписано, врагу не даётся ни мига передышки, неожиданность за неожиданностью, удар за ударом.
      Довольный выучкой войск красавец Якир скромно даёт пояснения. Удовлетворены профессионалы - Тухачевский, Гамарник, Егоров. Ничего не выражают глаза наркома Ворошилова, недоумевают усы Будённого.
      По окончании маневров, в сентябре 1935 года, Якир стал командармом 1-го ранга.
      А Буденный и Ворошилов маршалами.
      Жукова на этих маневрах нет. Он лишь комдив в Белорусском округе. Но это ещё время, когда опыт изучается в РККА повсеместно. Потому что о Ганнибалах и Сципионах говорить в ХХ веке уже невместно. Сципиону всех дел было велеть союзникам доставить такое-то количество фуража, а Ганнибалу поставить слонов с погонщиками в нужном месте. С размахом современных операций и разнообразием техники не справится без специальной подготовки ни один великий полководец прошлого.
      Хорошие способности в сочетании с минимальным хотя бы образо-ванием объясняют тактическую зрелость полководца и успех в первой в его жизни операции. Но дело в том, что и минимального пока нет. КУВНАС - последнее учебное заведение в перечне образования Жукова и маневры 1935-1936 г.г. последнее крупное событие в военной жизни страны. А затем годы погашенных жизней и книг. И вслед за тем - Халхин-Гол.
      Зрелость Жукова при Халхин-Голе необъяснима.
      Возможно, её объяснят иные источники.
      6. Военное образование - 2
      В первом издании этой книги я привёл свидетельство генерала фон Меллентина о том, что Жуков получил солидную военную подготовку на курсах рейхсвера в рамках вышеупомянутого военного сотрудничества между двумя армиями. Не зная, когда именно это было, я отнёс факт к концу 20-х годов. В русскоязычной литературе это было первое упоминание о германской компоненте в жуковском военном образовании, и встречено оно было в штыки{8}. Затем, когда факт был признан, оказалось, что он имел место сразу после Раппало, то есть где-то в 1923-1924 г.г.
      Фон Меллентин, отпрыск старинного прусского рода, по материнской линии прямой потомок Фридриха Великого, войну начал майором и завершил генерал-майором в должности начальника штаба группы войск "G" на западном фронте. Книга фон Меллентина "Танковые сражения" стала теперь настольной книгой современных генералов. Говоря в ней о массированном наступлении советских войск на среднем Дону против 8-й итальянской армии, время которого выбрано было так удачно, что разом положило конец всем усилиям Манштейна деблокировать 6-ю армию Паулюса, фон Меллентин поминает Жукова. Именно в отношении выбора времени есть забавное расхождение в этом эпизоде, к нему вернёмся в Сталинградской наступательной операции. Но здесь речь о другом. Назвав имя маршала Жукова, фон Меллентин делает сочное примечание: "Немногим известно, что Жуков ранее получил значительную подготовку в Германии. Вместе с другими русскими офицерами он учился на организованных рейхсвером военных курсах в 20-е. Некоторое время он был приписан к кавалерийскому полку, в котором полковник Динглер служил в качестве субалтерн-офицера. У Динглера сохранились живые воспоминания о буйном поведении Жукова и его собутыльников и о значительном количестве спиртного, которое они привыкли принимать за обедом. Ясно, однако, что с военной точки зрения Жуков не потерял времени зря."
      Ирония судьбы: орудием повержения вермахта стал Жуков, учившийся грозному мастерству войны у рейхсвера. Враг так же приложил руку к военному образованию своего победителя, как СССР к вооружению врага.
      К чему было скрывать это? Этого не стыдились те, чьи имена маршал с сугубым уважением называл. Российская и германская военные школы шли в то время голова в голову. Причём, сокрытие этого Жуковым имеет, я бы сказал, злостный характер. "В апреле 1941 года, не помню какого числа, мне позвонил И.В.Сталин:
      - Из поездки в Германию возвращается на родину министр иностранных дел Японии Мацуока,( сказал он. - Вам надо любезно принять его. (Слово "любезно" он произнёс с особым нажимом).
      - Какие будут указания?
      - Мацуока просто хочет познакомиться с вами.
      Особенно теряться в догадках я не стал: видимо, у Мацуоки были свежи в памяти события Халхин-Гола.
      Спустя несколько дней начальник Отдела внешних сношений Наркомата обороны доложил мне, что через два часа у меня будет Мацуока с переводчиком.
      Точно в назначенное время открылась дверь и вошёл, низко кланяясь, Иосуке Мацуока.
      Я любезно приветствовал его, справился о здоровье и поинтересовался, не утомила ли его поездка. Министр отвечал уклончиво:
      - Я люблю дальние путешествия. В Европе я впервые. А вы бывали в европейских странах? - в свою очередь спросил он меня.
      - К сожалению, нет, - ответил я, - но при удобном случае обязательно постараюсь побывать. Я много читал о Германии, Италии и Англии, но даже самая хорошая книга не может дать полного представления о стране. Гораздо лучше можно понять страну, её народ, нравы и обычаи при личном посещении и контактах".
      Жуков читал фон Меллентина и по каким-то вопросам возражал немецкому генералу. Но замечание о стажировке в вермахте обошел молчанием. Если фон Меллентин ошибся, почему маршал не возразил?
      Не желая или будучи вынужден избегать этой темы на страницах воспоминаний, он понимает, что читателю надо объяснить свою военную эрудицию, и выбирает период, когда мог закрепить теоретические знания на практике: "Будучи командиром 6-го корпуса, я усиленно работал над оперативно-стратегическими вопросами, так как считал, что не достиг ещё многого в этой области. Особенно много мне дала личная разработка оперативно-тактических заданий на проведение дивизионных и корпусных командных игр, командно-штабных учений, учений с войсками и т.п."
      Вот именно - и т.п., поскольку на сей раз речь идёт уже о масштабах корпус, 6-й корпус, почти армия!
      Есть, впрочем, свидетельства, что Жуков корпел над картами даже тогда, когда другие сослуживцы, не дозвавшись его, шли развлекаться. Не исключено, что речь идёт именно об учёбе в Германии, ведь комбриг Жуков стажировался там не один, как то, впрочем, отмечает и фон Меллентин.
      Ну, учился у будущего врага. Да ведь враг в ратном деле спец издавна был на весь свет. И не стыдно у врага учиться, петровская это традиция. Так отчего не признаться?
      Надёжного объяснения нет. Может, не позволили сверху. В первом издании не написал, а до разрешения не дожил. Впрочем, и в бумагах ничего не осталось. Может, недоучился. Фон Меллентин считает, что Жуков в военном отношении не потерял времени зря. Но требовательный к себе маршал знал, что потерял он по молодости лет время за возлияниями, и германский народ, нравы и обычаи узнал не когда это можно было сделать бескровно, а когда за это знание приходилось дорого платить. А, может, не только народ, нравы и обычаи. Может, были упущения и более существенные. Кроме него, никто не знал и не узнает.
      Если честно, на месте маршала Жукова и я бы в книге о прожитой жизни факта обучения в Германии не касался.
      7. Продвижение по службе
      Оно состоялось после заграничной стажировки и работы в инспекции кавалерии РККА. Описывая этот период, Жуков уделяет много внимания Штабу РККА и выражает восхищение его глобальными разработками. Но инспекция кавалерии Штабу подчинена не была, она подчинялась непосредственно Будённому. То, что Жуков был далек от Штаба РККА, способствовало сплетению судеб Будённого и Жукова, последующему повышению Жукова по службе и, возможно, спасению во время чисток.
      Описание событий в 1931-33 г.г. отсутствует ввиду отсутствия событий. В это время Жуков, надо полагать, имел достаточно возможностей для застолья и сближения с героем Гражданской войны, что ни в коей мере не было результатом подхалимства. Сближение происходило по инициативе Будённого и было естественно ввиду социальной близости и примерно одного культурного уровня. Жуков, как и Будённый, оставался лихим кавалеристом, знатоком и любителем лошадей. Он был служака до мозга костей, ничем, кроме военного дела, не интересовавшийся. Хобби его совпадало со службой - большая удача.
      Впрочем, конник был адепт механизации и повышения мобильности войск.
      Продвижение последовало естественно и заслуженно. Жукова спросили о согласии. Он согласился. Продвижение от командира бригады до командира дивизии. Да какой! 4-й Донской кавалерийской имени Ворошилова, некогда ядра Первой Конной армии. Шефами её состояли сами Ворошилов с Будённым - люди, особо приближённые к властвующей особе. Дивизия размещалась прежде в Гатчине, Петергофе, Царском селе - местах специально оборудованных и традиционных для дислокации конногвардейских частей, с конюшнями, манежами, плацами для выездки, учебными полями. В результате недосмотра ли, головотяпства или интриг (а было всё; среди павших в репрессиях немало жертв сведения личных счетов во всех областях жизни, а в армии и подавно) дивизию в спешке перебросили в Слуцк, в необорудованное захолустье. В прежние времена это способствовало бы улучшению породы аборигенов. В новые "... блестяще подготовленная дивизия превратилась в плохую рабочую воинскую часть. ... Со свойственной ему горячностью И.П.Уборевич доложил народному комиссару обороны К.Е.Ворошилову о состоянии 4-й дивизии и потребовал немедленного снятия комдива Г.П.Клеткина.... Сообщение И.П.Уборевича для К.Е.Ворошилова было крайне неприятным: он был кровно связан с дивизией долгие годы, не раз ходил в её рядах в атаку..."
      Итак, Жуков назначен командиром 4-й дивизии им. К.Е.Ворошилова, и волею судьбы его ещё теснее втянуло в группировку, которой выпало пострадать меньше других.
      Интересно дальнейшее развитие отношений Жукова с Будённым. В чистку, в эпизоде разбора персонального дела, описанном в поздних изданиях жуковских мемуаров, когда комкора обвиняли в грубости и высокомерии (кто без греха), крещении дочери Эллы, а пуще всего в близости к врагу народа Уборевичу, Буденного, наверное, спросили о Жукове. Полагаю, усатый любитель балерин поручился за рубаку-собутыльника. Жуков этого не забыл и отблагодарил бывшего начальника, выручив уже не в канцелярской, а в боевой обстановке и упомянув об этом куда скромнее, чем стоит.
      Но и об этом позднее.
      Дивизию новый её командир нашёл далеко не в таком разложившемся виде, как расписывал наркому - конечно, не без намерения его уесть - командующий округом: они-то были в противоположных группировках. Жуков, мало расположенный к комплиментам, дважды в разных местах "Воспоминаний" обращается к имени того, кому дивизия и весь корпус обязаны были своей боевой подготовкой. Ещё по поводу первых намёток назначения, будучи спрошен о дивизии, он ответил, что "...хорошо знаком с командиром 3-го кавалерийского корпуса Л.Я.Вайнером (4-я дивизия входила в состав 3-го конного корпуса), считаю его способным военачальником". Затем снова: "... выделялась 3-я Чонгарская Кубано-Терская дивизия, которая была отлично подготовлена, особенно в области тактики, конного и огневого дела. (То есть по всем статьям. - П.М.) Надо отдать должное бывшему её командиру Л.Я.Вайнеру, положившему много сил и энергии для того, чтобы..."
      Не ищи, читатель, Л.Я.Вайнера{9} среди имён героев войны. Комкор Вайнер не поверил виновности командармов и сгинул одним из первых. Лев Доватор у него же в корпусе, а прежде в дивизии, был комэск, уцелел. Но это между делом.
      Конечно, на новом месте Г.К.Жуков приложил всю свою незаурядную энергию, чтобы поднять дивизию на еще более высокий уровень. Сам не спал и другим не давал. Через год, в 34-м, вновь нагрянул Уборевич, снова, наверно, хотел досадить ничтожному наркому, - а врасплох не застал. Поднятая по тревоге, дивизия показала класс и учебный марш на рубеж выполнила достойно. Очень желал Уборевич поругать дивизию имени Ворошилова - не смог.
      Наверно, нарком Ворошилов остался доволен. "1935-й год ознаменовался для нас большими событиями. ... Дивизия была награждена за свои успехи в учёбе высшей правительственной наградой - орденом Ленина. Орденом Ленина был награждён и я. Тот год памятен для нас, военных, и ещё одной мерой, предпринятой партией для повышения авторитета командных кадров, - введением персональных воинских званий. Первыми Маршалами Советского Союза стали В.К.Блюхер, С.М.Будённый, К.Е.Ворошилов, А.И.Егоров и М.Н.Тухачевский."
      Видимо, тогда и завязались отношения с Уборевичем. Командарм ценил профессионализм и, как бы ни презирал Ворошилова, своего отношения к наркому не мог перенести на его протеже, усердного и честного комбрига. Потому и представил Жукова к присвоению следующего воинского звания. Жуков получил второй ромб в петлицы и стал комдивом, в каковом звании оставался до 1937-го. (Замечу, что Рокоссовский был комдивом и прямым начальником Жукова ещё в 1931-м.) Нельзя не отметить закономерного продвижения Жукова по служебной лестнице - без особых (до 1937 года) взлётов, но без падений. Этим он обязан себе: ревнитель дисциплины, служака почти карикатурный. Это ведь и есть примерный строевой командир. Что в сочетании с рядовым неакадемическим образованием - подчёркиваю, ибо важно для понимания того, как его прибило к сталинскому стану, - обеспечило ему условия для выдвижения. В нём никто не видел соперника, а рубаки типа Буденного узнавали себя. Не из этих штабных, понимаешь, умников. Служака, и звёзд с неба не хватает. Свой!
      Он и впрямь был из своих, но с талантом, о котором и сам ещё не знал. И тоже к счастью для себя.
      Четыре года командовал Жуков 4-й Донской дивизией и при других обстоятельствах там и остался бы. РККА богата была талантливыми командирами, к тому же окончившими Академию Генштаба им. Фрунзе - превосходное военно-учебное заведение. При нормальном институте власти, при армии, руководимой такими реформистами, как Тухачевский, Якир, Уборевич со товарищи, жуковы во главе дивизий были нормой. Такая армия в справедливой войне была неодолима. "Нас не тронешь - и мы не тронем, а затронешь - спуску не дадим!" Попробуй-ка напасть на армию, где во главе каждой дивизии и корпуса - Жуков, Рокоссовский, Толбухин, Говоров!
      В 1937-м этому пришёл быстрый и ужасный конец. "Были арестованы видные военные, что, естественно, не могло не сказаться на развитии наших вооружённых сил и на их боеспособности. В 1937 году приказом наркома обороны я был назначен командиром 3-го кавалерийского корпуса Белорусского военного округа".
      Это - вместо Вайнера.
      Вакансии пугающе множились. То четыре года пробыл Жуков в одной должности, то дважды за год был передвинут. "В связи с назначением командира 6-го казачьего корпуса Е.И.Горячёва заместителем командующего Киевского особого военного округа... (Ну да, Якира убили, с ним ещё двух командующих округами, началась передвижка...) ...мне была предложена должность командира этого корпуса. Я охотно принял предложение. 6-й корпус Белорусского военного округа по своей подготовке и общему состоянию стоял выше 3-го корпуса..."
      Горячёв был замечательный командир, бойцы его звали "Чапай". Его, как и Блюхера, Сталин использовал в качестве члена трибунала, судившего обречённых первой очереди. Вождь готовил свои блюда впрок, и члены трибунала были его дьявольскими заготовками к следующему процессу. Впрочем, судьи нужны были авторитетные. Но в страшной спешке происшедшего пылкий Горячёв не врубился в то, что слышал, хотя и вынужден был - дисциплина! - подписать протокол, полагая, что лишь он такой тугодум, другим-то членам трибунала всё ясно, но завтра он наново переговорит с ними и, если надо, напишет протест, особое мнение...
      Разве он думал, что приговор будет расстрел? И что завтра не будет, приговор приведён будет в исполнение немедленно? Не революционные времена, спешить некуда. Да и люди какие!
      Это и была революция. Контрреволюция. Именно тогда осуществилась она, когда Сталин достаточную набрал силу, чтобы сокрушить армию. Но Горячёв этого не знал. Не знал Сталина.
      Поговаривали, что Блюхер назначен был командовать расстрелом своих друзей. Верный присяге, потрясённый Блюхер... Это наверное клевета и ничего подобного не было. Командармов кончали не как солдат, грудью перед ружьями, а по-сталински, по-гитлеровски, по-уголовному, чтобы не глядеть жертве в глаза выстрелом в затылок...
      О Горячёве знаю со слов Е.М.Тёмкиной, вдовы Н.А.Юнга, комиссара жуковского корпуса, также павшего жертвой своего неверия, но годом позднее. Со свойственной ему горячностью, которая так вредна для здоровья, а в то время и для жизни совсем молодых ещё людей, Горячёв скрыл свои сомнения недостаточно надёжно. Брать таких чапаев в их корпусах - ох, опасная работа. Особистов, прибывших для ареста, бойцы попросту разберут на неаппетитные части.
      Но выдающийся уголовник справился. Технологии у него отработаны были на все случаи жизни. Горячёва повысили и перевели заместителем командующего в Киевский военный округ, где он был просто ещё одним героем Гражданской войны, и только. Никакие бойцы и преданные соединения его здесь не окружали, мятеж не угрожал, здесь его можно было брать{10}. Но он уже знал цену повышениям и натянул чекистам нос - застрелился.
      Какую нужную цель мог поразить он в своё время...
      Примаков отстреливался в своем вагоне, пока его не связали с Ворошиловым, гарантировавшим ему безопасность. Доверчивые, наивные люди...
      Чтобы взять Юнга, его перевели в Новосибирский ВО, а взяли по дороге, в Москве. Новый начальник ГлавПУРа Л.Мехлис{11} велел Юнгу заехать к нему в управление и там отобрал у него пистолет. Годом позже тем же способом Мехлис передаст в руки НКВД Мих. Кольцова...
      Словом, Жукову предложен был горячёвский корпус, как до этого вайнеровский.
      Результаты чистки армии сказались немедленно. "Осенью 1937 года в Белорусском военном округе были проведены окружные маневры, на которых в качестве гостей присутствовали генералы и офицеры немецкого генерального штаба. За маневрами наблюдали нарком обороны К.Е.Ворошилов и начальник Генерального штаба Б.М.Шапошников.
      В войска округа приходили новые люди, имевшие ещё недостаточный объём знаний и командный опыт. Им предстояло проделать большую работу над собой, чтобы стать достойными военачальниками..."
      И - всё. Без комментариев. Без слова похвалы.
      Если два приведенных абзаца переставить местами, предстанет ужасающая картина соблазна германских гостей слабостью Красной Армии. Падение уровня командования по сравнению с маневрами Киевского военного округа в 35-м или Белорусского в 36-м было явным. В богатой фактами книге акад. Сувенирова "Трагедия РККА" приводятся статистические данные о резком росте количества аварий и катастроф, о падении дисциплины и доверия к командирам и комиссарам, о пьянстве, которым армия грешила всегда, но которое стало повальным средством забвения в чистку. И германский военный атташе сообщил в Берлин: "Армия не представляет существенный фактор обороны".
      Чистка между тем далеко не кончилась.
      Ещё в конце 37-го года Жукову предложена должность заместителя командующего войсками Белорусского военного округа. Это - вместо Е.И.Ковтюха, вместо легендарного Кожуха из "Железного потока" Ал. Серафимовича, штабс-капитана царской армии, окончившего академию РККА еще в 1922 году, когда там преподавали подлинные светочи военной науки. На место Жукова командиром 6-го казачьего корпуса назначен был А.И.Ерёменко.
      Ерёменко вместо Горячёва. Жуков вместо Ковтюха. А кто вместо Вайнера?
      Но это же еще не худшие из происходящих замен. Ещё не лейтенанты вместо полковников. Ещё не полковники вместо командармов 1-го ранга.
      Худшее ещё впереди...
      8. Интерлюдия. О чистке...
      ... в Красной Армии в мемуарах маршала сказано с достойной горечью: "Из старых военных специалистов (в армии.- П.М.) остались лишь люди, проверенные жизнью, преданные Советской власти. К 1937 году рабочие и крестьяне составляли более 70 процентов комсостава, более половины командиров были коммунисты и комсомольцы... Тем более противоестественными, совершенно не отвечавшими ни существу строя, ни конкретной обстановке в стране, сложившейся к 1937 году, явились необоснованные, в нарушение социалистической законности, массовые аресты, имевшие место в армии в тот год."
      Надо отметить, что фразеология подобных мест жуковских мемуаров несомненно продиктована автору и просто-напросто уводит в сторону от того, что предстоит разобрать и высказать историкам. В какой-то мере эти слова суммируют личное отношение Жукова к массовым репрессиям. В своё время они звучали здраво и всех удовлетворяли. Никто, кроме зарубежных историков и советских диссидентов не знал, что старые специалисты были так же честны, как и новые, и не искал объяснения беспрецедентному даже по масштабам восточных сатрапий уничтожению комсостава. Между тем, фразы Жукова неверны буквально в каждом слове, от начала до конца. Частично ввиду низкого уровня цензурной планки на время публикации мемуаров. Шестидесятые... Частично ввиду того, что ожесточенный спор о причине истребления комсостава РККА почему-то длится до сих пор, и последнее слово сказано будет лишь тогда, когда общепризнанно станет, что это был первый и неизбежный шаг Сталина в истреблении потенциальной оппозиции, то есть лучших людей страны. На это нельзя решиться, не раздавив сперва армию, ибо она как раз и осталась главным оппозиционером и на уничтожение цвета нации может ответить военным переворотом. Вот если начать с армии, то дальше можно двигаться безопасно. Но признать это потомкам, видимо. куда труднее, чем Сталину решиться на это.
      ... противоестественными, не отвечавшими ни существу строя, ни конкретной обстановке в стране, сложившейся к 1937 году, явились необоснованные, в нарушения социалистической законности, массовые аресты...
      (Совершенно не отвечают ни характеру маршала, ни его лексике заглаженные фразы писавшего за него всю эту беллетристику журналиста...)
      Да нет, отнюдь не противоестественными, вполне отвечавшими и существу строя - диктатуре пролетариата (что за нелепый термин! как мы, современники, могли сносить это столько лет? и называть правление сытых партийных бонз диктатурой пролетариата?) - и конкретной обстановке в стране, режиму личной диктатуры Сталина. Диктатура на диктатуре.
      Необоснованные?
      Ну, здесь отсчёт идёт от нравственной базы, от того, на какую точку зрения стать. Если на вдолбленное нам "раньше думай о Родине, а потом о себе", то, конечно же, необоснованные, ибо тогда вождь и отец должен был думать о цене так называемых достижений, о миллионах затравленных и уморенных голодом, об убитых в чистках, а затем в проигранной и великой кровью наново выигрываемой войне.
      Если же руководствоваться нравственностью тирана, то более чем обоснованные: ведь мерзавцы-командармы ради спасения никому не нужных трудящихся масс могут при благоприятных для них обстоятельствах посягнуть на его священную жизнь.
      Было ли это исключено? В войну с таким-то началом перемена власти была естественна. (Впоследствии это едва не произошло... Думаю, не произошло к счастью. Слишком поздно.) В трудный для страны час на смену просчитавшимся политикам приходят их оппоненты, предвидевшие такой поворот событий.
      Но оппонентов же уничтожили! Истребили поголовно.
      Акад. О.Сувениров закончил свою книгу патетическим призывом: "Берегите армию!". Это верно, но это частность. О чистках следовало бы сказать: "Берегите оппозицию! Она ваш последний шанс при чрезвычайных обстоятельствах!". При живых командармах не могло быть сцены в Кремле 22 июня 1941 года, едва выяснились размеры катастрофы. Вождь не закатил бы истерику, пожалеть его было бы некому. Не залёг бы на дно на критическую неделю начала. Командармы предвидели немецкую угрозу и готовились к ней. И так ли уж невероятно, что, отчаявшись переизбрать несменяемого вождя, ставшего уже и мудрым, и великим, и росшего как поганый гриб изо дня в день в ливнепаде славословий, лучшие военные, именно те, которых он уничтожил первыми, готовы были пойти на переворот? Не следует так уж плохо думать о всём руководстве СССР, были и в нём разумные и смелые люди. (См. I. Deutsснer, STALIN, Political Biography, 1949, Oxford University Press, NY & London. Это в книге, приуроченной к 70-летию диктатора.) Поскольку разумных из партаппарата к 37-му году уже вычистили, пересажали и перестреляли, оставались они лишь в неполитических институтах армии и хозяйственной администрации.
      Другое дело - были ли у них шансы на успех. При обычных обстоятельствах нет, не было. Всепроникающий аппарат НКВД-ОГПУ держал их всех под колпаком. Это они знали, и это являлось одним из сдерживающих соображений. Оппозиция вождю вела к смещению с должности, а командармы слишком хорошо знали тех, кто дышит им в затылок.
      Такая же проблема встала тогда и перед немецкими генералами из прусской аристократии. Уйдёшь в отставку, а на смену придут молодчики из штурмовиков без знаний, без моральных уз, без кодекса чести, и будет ещё хуже.
      И немецкие генералы, и командармы РККА слишком поздно поняли, что хуже быть уже не может, и история при всём сочувствии к ним не найдёт им оправдания.
      Немецким генералам следовало уйти в отставку.
      Командармам вмешаться во внутренние дела страны.
      Немцы всё же стали объединяться, нерешительно и вяло, хотя по составу были куда как однородны. Они, связанные узами родства и дружбы родителей, дедов и прадедов, были вполне уверены в партнерах, почему так долго и оставалось тайной их намерение. Но и им для осуществления покушения понадобилось более трёх лет, безнадежность ситуации и твёрдая нравственная позиция. Вдохновитель заговора генерал Хениг фон Тресков будучи спрошен фон Штауффенбергом о том, имеет ли покушение смысл теперь, когда союзники уже во Франции и скорее всего откажутся вступать в переговоры с любым германским правительством, ответил: "Покушение необходимо, притом возможно скорее. Берлинская акция (попытка захвата власти. - П.М.) должна состояться, даже если будет безуспешна. Смысл сейчас не в том, достигнет ли заговор практической цели, а в том, чтобы перед лицом мира и истории доказать, что германское сопротивление готово поставить всё на кон. Остальное по сравнению с этим пустяки".
      Увы, до столь высокой ноты руководство РККА не дотянуло. Лучшие из советских командармов оказались способны лишь на пассивное самопожертвование. Тезис о том, что СССР в 1937-ом ещё не был доведен до такого отчаяния, как Германия в 1944-м, не убедителен: удушение крестьянства уже состоялось, а уничтожение лучших людей в политике шло полным ходом.
      Лидеры РККА не решились вмешаться в политическую жизнь страны по многим причинам. Перечислить их можно уже здесь.
      Первая - толчея на служебной лестнице. Подробнее об этом позднее, а пока ограничусь цитатой из книги Дж. Эриксона "Путь к Сталинграду". Говоря о тех, кто стал руководить армией после ликвидации командармов, он отмечает, что "... им не хватало той способности проникновения в вероятные формы современной мобильной войны, которыми так были озабочены уничтоженные командармы; им не хватало даже простого интеллектуального любопытства, потому что они чужды были интеллекту, все вместе и каждый в отдельности. Они громоздили лозунги, ничего не понимая в принципах; прикрывались статистикой огневой мощи без какого-либо постижения возможностей оружия, созданного их же собственными конструкторами; были воинственными щеголями без понимания профессионализма, необходимого военной службе."
      Вторая причина сформулирована в книге В.Рапопорта и Ю.Геллера "Измена Родине": лучшие из командармов РККА были большевики. Большевизм таких людей, как Гамарник и Якир, "... не был ни напускным, ни вынужденным, как у многих кадровых военных. Якир свято верил в партийные идеалы. Для него интересы партии, дело построения социализма всегда стояли... впереди личных и профессиональных соображений. В этой идейной заряжённости, соединённой с альтруизмом, отсутствием карьерного честолюбия и глубокой порядочностью, следует искать источник силы и величия Якира."
      Вот кто противостоял Сталину. К сожалению, в армии эти идеалисты занимали слишком высокое положение и заслуженно были её кумирами. Без их зова ни подчинённые, ни даже равные им по званию и должности товарищи по службе ничего серьёзного предпринять не могли.
      Третья причина была в том, что, когда стали хватать военных и время действовать всё же пришло, Сталин с его кликой уже так вбил своё имя в бедные мыслью мозги вычищенного и до предела вымуштрованного населения, что попытка его смещения могла обернуться борьбой, и перед идеалистами становился вопрос, которым генсек и его подручные не задавались никогда: "Опять кровь на улицах?"
      Самая банальная, заставившая командармов признать несуществующую вину и позволившая генсеку расправиться с ними: тревога за семьи и нежелание подвергаться пыткам. Якир просто обменял свою жизнь на жизнь жены и сына и, видимо, нашёл способ заставить Сталина - против обыкновения - выполнить на сей раз обещание.
      Подробному разбору причин должно всё же предшествовать изложение фактов и сравнительный анализ методов Гитлера и Сталина. Но закончить главу надо ссылкой на Жукова. Как-никак, он выученником убиенных. Даже если бы их вклад в оборону страны ограничился воспитанием одного только Жукова, то и тогда они заслуживают пьедестала. Но в стране, где памятники ставят литературным героям, не помнят героев подлинных.
      Итак, то, что действительно написал Жуков, вернее, то, что он надиктовал, опубликовано лишь в 10-м издании его мемуаров, уже после падения империи. Эта многостраничная вставка содержит и тот эпизод, в котором коса мелькнула над головой самого Жукова. Если он уцелел, то не потому что не был виновен. Вайнер и Горячёв тоже были не виновны. "В вооруженных силах было арестовано большинство командующих войсками округов и флотов, членов военных советов, командиров корпусов, командиров и комиссаров соединений и частей... В стране создалась жуткая обстановка. Никто никому не доверял, люди стали бояться друг друга, избегать встреч и каких-либо разговоров, а если нужно было - старались говорить в присутствии третьих лиц-свидетелей. Развернулась небывалая клеветническая эпидемия. (Подчёркнуто мной. - П.М.) Клеветали зачастую на кристально честных людей, а иногда на своих близких друзей. И все это делалось из-за страха быть заподозренным в нелояльности. И эта жуткая обстановка продолжала накаляться".
      Комментарии излишни, и кусок из 10-го издания мемуаров приведен вот для чего:
      Во-первых, чтобы обратить внимание читателя на не свойственный маршалу, но несомненно принадлежащий ему эпитет "жуткая", применённый дважды в коротком абзаце и нигде не встречающийся в мемуарах, даже если речь идёт о войне.
      Во-вторых, чтобы дать понять одну из причин, по которым Жуков уцелел в чистке. Он вовремя понял, что надо запереть язык за зубами. (Вторая заключалась всё-таки в личном мужестве и неистовом желании жить: он яростно и умело защищался, когда коса занеслась над его головой).
      В-третьих, чтобы лишний раз показать, как отличается подлинное мнение Жукова от того, что было дозволено к публикации. А ведь подобным образом редактировалось не только то, что писалось, но и то, что мыслилось.
      9. Чудесная своевременность. Факты
      Когда открылся доступ к архивам, новые историки сделали три вещи.
      Первая - документы стали фальсифицировать, сокращая и даже дополняя их, но не переставая ссылаться при этом на номера папок хранения. Вторая - вождя в 41-м наделили гением предусмотрительности и поставили в позу подготовки удара. Не успел, дескать. Третья - гипотезу заговора определили в факт.
      Поддавшись якобы документированным публикациям новых в жёлтой прессе, я и сам в первом издании этой книги обронил слово "заговор". Новым историкам хотелось верить в заговор, чтобы оправдать расправу Сталина с РККА. Мне хотелось верить в заговор, чтобы наделить командармов высоким порывом и хотя бы тем утешаться, что, злоумышляя против оседлавшего страну тирана, погибли они не зря.
      Увы, факты не дают этого сделать.
      Каковы же факты?
      К сожалению, краеугольная в теме убийства РККА книга В.Рапопорта и Ю.Геллера "Измена Родине" попала мне в руки уже после публикации первого издания моей книги. Привлечение этих российских историков начну банально, с цитирования: "РККА середины 30-х годов была великолепная, первоклассная армия. Лучшая в отечественной истории. На ту пору самая передовая армия Европы и, безусловно, самая думающая... Пусть ею, нередко беззастенчиво, пользовались политики, но все равно РККА больше любого другого института (тогдашнего СССР. - П.М.) несла в себе революционный дух: освобождение от вековых оков рабства, косности и невежества, стремление к безграничному совершенствованию, неудержимый оптимизм... В армии выросло новое поколение военных интеллигентов, которые брались за задачи высшей трудности и многие из них решали блестяще. Невозможно представить, чтобы РККА отдала Гитлеру половину страны".
      До чистки не было в мире желающих противостоять РККА. Это факт, подтвержденный как историей, так и военными атташе великих держав, наблюдавшими маневры 1935-1936 г.г.
      Напряжение висело в воздухе, и мирный статус Европы не обманывал командармов. Сподвижник Якира, писатель, командир одного из первых тяжелых дивизионов, чудом уцелевший лагерник, комбриг Илья Дубинский, которому вернули полковничье звание вместо генеральского, оставил пересказ выступления командарма перед бойцами округа: цель маневров - устрашение агрессора, выигрыш мира еще на два-три года. Время, нужное для перевооружения армии.
      Потому-то и выкладывал Якир перед ошеломленными наблюдателями новые и новые козыри, у него еще много имелось про запас того, что он держал в секрете, как то подводные переправы, осуществлявшиеся не только пехотой, но и танками (чего новые не могут не знать, но предпочитают помалкивать, дабы не пробуждать воспоминаний о кровью орошённых речных плацдармах Великой отечественной). Так что, демонстрируя новшества, Якир не блефовал, когда с хорошо разыгранным простодушием сокрушался, что не всё успел показать. Запугать, выиграть время и войти в такую форму, когда пугать уже не нужно будет, сами испугаются.
      Времени было в обрез, но ещё хватало.
      А вот будущего и вовсе не было.
      Говорят, доброе начало полдела откачало. Но дело так страшно, тема так болезненна, и нет чувства, будто что-то откачано. Фактов много, и все просятся на первое место.
      Вот был такой человек - Яков Охотников...
      Начнем всё же не с него.
      5 июля 1936 года был арестован комдив Дмитрий Шмидт (Давид Аронович Гутман), личность легендарная, начдив-2 корпуса Червонного казачества, затем, последовательно, начдив-7 (и в этом качестве командир Жукова, командовавшего у него полком. "Умница", - отзывается маршал о своём командире), Дикой дивизии горцев, а при аресте командир единственной тогда в Красной армии тяжелой танковой бригады. (На его-то место и назначен был И.В.Дубинский.) Гутман-Шмидт был человек той храбрости, какая изумляла даже видавших виды рубак Гражданской. Исключение Троцкого из партии в 1927 году привело его в бешенство. Он тогда командовал дивизией горцев и приехал на съезд, одетый в форму своей дивизии, в черкесске с газырями. В перерыве между заседаниями он отыскал Сталина и с жестом, словно доставал из воображаемых ножен саблю, сказал: "Смотри, Коба, уши отрежу!" Сталин побелел и - смолчал.
      Наивные люди, они думали его образумить...
      Но всё началось ещё задолго до этого.
      История - это поиск причинно-следственных связей. А излагать придётся чудеса. Да не просто чудеса, а сплошным потоком. Или, если ссылка на чудеса не пройдёт, то работа будет задана целому поколению историков. И даже не одному поколению.
      Основной источник радости любого тирана - уход из жизни неугодных. В 20-х годах подобравшегося к власти гнилозубого человечка судьба стала одаривать такими именно подарками.
      Первое чудо произошло в Тифлисе июльским днем 1922 г. Сорокалетний велосипедист Симон Тер-Петросян{12}, известный также по кличке Камо, попал под автомобиль, их в тогдашнем Тифлисе с десяток было, да так удачно, сразу насмерть. Очень он много знал о новом генсеке, много, как никто. Вместе Тифлисский банк брали, первое мокрое дело вождя. Знал о связях с охранкой. И, зная так много, оплошал. А ведь подлинный был супермен, террорист, тренирован, как спецназовец, в туза стрелял, всегда готов к засадам, к отпору. Уму непостижимо. Такой подарок, уж такой подарок... Утверждают, что генсек в это время был в Тифлисе. Впрочем, так ли уж это необходимо? Разве что на встречу вызвать и точно знать, когда будет идти-ехать и где.
      Второй подарок был Эфраим Склянский, по должности зам. председателя РВС республики, начальник Штаба РККА. По профессии военный врач. По одаренности военный гений. Вся его канцелярия находилась в его голове. Он в Революционно-Военном Совете один выполнял всю работу по координации действий фронтов Гражданской войны. В 1924-м убрали из РВС его председателя Троцкого, а с ним и Склянского. Прожил 33 года и утонул летом 1925-го в Пенсильвании во время служебной командировки. Чудо. Ушёл серьёзный претендент. Так что, если вдруг, не приведи, конечно, бог, случись что с Фрунзе, хоть и неловко, но всё же можно толкать на пост Главвоенмора своего карманного Клима Ворошилова.
      Вот бы выяснить, чьей волей понесло Склянского в такую даль... Зачем? Умел он плавать? Кто был назначен в спутники? Кто потащил его купаться? Кто утопил?
      Впрочем, на эти вопросы ещё можно ответить.
      Склянский простился с жизнью 27 августа 1925 года. Спустя два месяца без двух дней за ним последовал Фрунзе, Главвоенмор. Как он не хотел идти на эту операцию{13}...
      Путь креатуре Сталина расчищался грубо, заметно.
      6 ноября 1925 года Ворошилов стал Главвоенмором после ожесточённого торга. Умение торговаться всегда было сильной стороной Сталина. Прошёл кандидат, ничтожность которого устраивала обе стороны. (Генсек тогда ещё не был всесилен.)
      Подарок. И факт. И какой!
      Как армии было видеть это и терпеть?
      (Втискиваю, хоть и несовместимо по масштабу, зато своевременно: 6 августа 1925 года убит своим адъютантом командир дислоцированного на Украине 2-го кавкопуса Григорий Котовский, человек-легенда, Робин Гуд юга России, соратник Якира по героическому походу Южной группы войск. Рука этого храбреца была легка на подъём, а череда странных смертей в РККА начинается именно его убийством. Из ревности. Не чудо, но крайне своевременное нечудо. Неприручаемый был тип, со страстью к справедливости, не исключавшей и персонального террора.)
      Третьим чудом стал Феликс Дзержинский. Ну, не он сам, а смерть его, очень своевременная. Этот человек был принципиален, потому опасен. И вдруг умер, надо же такому случиться. 20 июля 1926 года. Под этот столп партии Сталину было не подкопаться, разве убить. Конечно, Сталин сделал бы и это, но Дзержинский вдруг возьми да и умри сам. Чудо!
      В книге Геллера и Раппопорта об обстоятельствах его смерти сказано следующее: "Согласно объявленному диагнозу, он умер от разрыва сердца прямо на заседании ЦК, в ходе которого дважды вступал в яростный спор с Каменевым и Пятаковым. При знакомстве с текстами речей вызывает удивление незначительность предмета дискуссии. Казалось бы, тяжело больному человеку не было необходимости повторно брать слово по столь ординарному поводу. Рассказывают, что Сталин намеренно подливал масла в огонь, чтобы затянуть заседание. Наконец, Дзержинский рухнул на глазах боевых соратников..."
      Вот подарок так подарок...
      Мы никогда не узнаем подоплеки случайностей в списке, который радовал генсека ещё до начала массового террора. Список продлился гибелью в авиакатастрофе ещё одного друга справедливости - комкора Яна Фабрициуса (четыре ордена Красного Знамени за Гражданскую войну, но несколько сдержаннее Котовского). Эта катастрофа летом 1929-го не была ли репетицией катастрофы с работниками Штаба РККА? А убийство из ревности потенциального террориста Котовского не репетицией ли убийства Кирова было? И сколько незамеченных устранений потенциальных мстителей на уровне ниже Котовского предшествовало устранению Фрунзе?
      Иной подумает: автор нагнетает события сенсационности ради. Это не так. Ненависть к Сталину не заслоняет автору глаз, он вполне понимает, что некоторые из происшедших событий были случайны. Но такое обилие случайностей не случайно. Эта книга не что иное, как завещание старшего молодым коллегам, которые к тому же, может статься, будут удачливее и получат доступ к письмам или документам, подтверждающим или опровергающим подозрения.
      Обилие сталинских удач побуждает сомневаться даже в естественности смерти Свердлова. Противник необоримый, Свердлов знал Сталина, как никто, еще по Туруханской ссылке. Ссыльные в унынии и бездеятельности делаются куда разговорчивее и прозрачнее, и Сталин там раскрылся, после чего Свердлов до конца жизни его не замечал.
      Как терпела армия Ворошилова?
      А как стерпела почти открытое убийство популярного Фрунзе? После революционного кровопускания руки не тянулись к оружию, дела хотелось решать парламентскими путями.
      И все же 7 ноября 1927 года, в день 10-летия Октября, что-то произошло. Прямо на трибуне мавзолея. В этот день ожидалась параллельная демонстрация троцкистов, и жизни вождей, помимо чекистов, должны были охранять слушатели военных академий. Так объясняют Раппопорт и Геллер.
      Кем было принято такое решение? Сталиным? ЧК? Академиями? Путаница при параллельном исполнении обязанностей чревата неожиданностями.
      Вот как описано всё это в книге Рапопорта и Геллера, трактующих происшедшее как недоразумение.
      Утром 7 ноября 1927 года начальник академии им. Фрунзе Р.П.Эйдеман (одна из восьми жертв процесса командармов) вручил слушателям академии спецпропуска. Запомним имена героев: Яков Охотников (вот это имя!), Владимир Петенко, Аркадий Геллер. На территорию Кремля они прошли спокойно, но у калитки туннеля, ведущего на трибуну, стоял телохранитель-грузин, там пропуска академии силы уже не имели. Парни отшвырнули телохранителя и выскочили на трибуну. Охрана кинулась на них.
      Отличное начало для подлинного дела. Но... "Вырвавшийся Охотников подскочил к Сталину, которого счел виновником всей этой провокационной неразберихи (Правильно! Но какой именно?.. - П.М.) и кулаком (Ну вот, нашел чем... - П.М.) ударил его по затылку. В последнее мгновенье (перед чем?) телохранитель выставил нож - стрелять было нельзя - и ранил Охотникова в руку. Вмешательство присутствовавших военных погасило вспышку".
      Жаль.
      В эссе "Апология Якира", опубликованном в 1999 г. в нью-йоркской "Интересной газете", этот поступок молодых командиров я интерпретировал как покушение. Теперь уже так не думаю. Но, даже будь это покушение, как ни трагичен был для страны и народа срыв его, описание сцены нельзя читать без смеха. Стоит лишь представить ситуацию до этого удара кулаком по шее вождя, предмета столь рьяной, совместной с чекистами, охраны, от агрессивного появления на трибуне деревянного тогда мавзолея трёх командиров, по дороге сломавших калитку, перелезать друг за другом было долго, могли помешать добраться до любимого вождя, а уж так хотелось, он зарезал их слишком независимого наркома и далекий Пишпек назвал его именем, это у вождя потом стало забавой - называть города именами устранённых, дабы новости с мест тоже звучали победами: Котовск, Ленинград, Свердловск, Фрунзе, Дзержинск и Днепродзержинск, покорный, но неуместно популярный Киров (Кировоград, Кировобад, Кировакан, Кировск...), Куйбышев, Орджоникидзе...
      Описание Рапопорта и Геллера комично тем, что исходит из концепции рьяных служак. Если так, то - да, чрезмерное усердие, и субъект сугубой охраны, на который пылинке не дозволено упасть, получает подзатыльник. Но уже ходит из рук в руки повесть Пильняка. Имена не названы, но так всё прозрачно. Несомненно физическое устранение Фрунзе, в академии имени которого учатся молодые командиры. И они достигли цели. Так не кулаками же! И шашками на трибуне не развернёшься...
      Без пистолетов в руках - значит, не покушение. Парни действовали как любители. Их начальник комкор Эйдеман тоже. Не обсуждали? Избегали слов? Единомышленники понимают друг друга без слов? Вот так и поняли.
      Никто из этих, с позволения сказать, тираноубийц, не был близок Сталину. Охотников и вовсе был человеком Якира, помощником по героическому походу 45-й дивизии. Они и лично были близки.
      Ну и что, причастен Якир? Где доказательства?
      Впрочем, Сталину не нужны были доказательства. Ему хватало подозрений. Доказательств, когда надо, он добивался признаниями вины.
      Впечатление такое, словно вождя решили пугнуть. Пугнуть уголовника, какая неосторожность... Кто? Вряд ли Якир. Он был умница, реалист. Участвуй он в обсуждении, он предложил бы идти до конца. И нашел бы средства.
      А ведь до убийства Фрунзе военные вообще не шли дальше снисходительного презрения к Сосо в том кругу, где военные таланты вождя котировались по подлинной их стоимости. И, хоть после устранения Фрунзе прошло уже два года, акция молодых командиров, сторонников Троцкого в качестве альтернативы Сталину (тут надо вспомнить о не так давно зачитанном на съезде завещании Ленина), была скорее всего предприятием келейным и осуществлялась в уверенности, что за это хулиганство их, если и будут судить, то не сурово. Сталин не всесилен, а за ними - армия.
      Не подумали они о том, что будет, если за ними не станет армии. Такое в двадцатые и впрямь трудно было предположить.
      Словом, лицо вождя не так ещё было отчетливо, а Якир не был троцкистом, как Охотников и Шмидт. Он был, если можно так выразиться, гамарниковцем, то есть человеком идеи, а не личности. Он сознавал недостатки всех потенциальных лидеров и не желал нового тура борьбы за власть, так как на революционном опыте убедился, что в России достижение политических целей, даже не вполне отчётливых, не считается с кровью. И потом, тогда он ещё верил в коллегиальность.
      А вождь почуял дуновение смерти столь отчётливо, что с ним в тот же день, 7 ноября, произошел психический срыв. Второй такой срыв произошел 22 июня 1941 года.
      Лечить первый вызваны были два медицинских светила страны - Юдин и Бехтерев. Диагноз Бехтерева - паранойя - стоил ему жизни{14}.
      Второй срыв вождя лечила своей кровью вся страна.
       
      10. Великий вождь и учитель
      Представим ход его мыслей.
      Он прибирал к рукам власть, а она начинается с полиции и армии.
      С полицией было несложно. Для полицейских ищеек глава партии делался хозяином автоматически. К тому же они не обладали ни популярностью героев Гражданской войны, ни присущим военным чувством собственного достоинства, расправляться с ними в случае нужды было легче.
      Но в армии назначение Ворошилова не прибавило Сталину авторитета. Гражданская война создала имена столь громкие, что носителям их приходилось улыбаться даже вопреки желанию. Бойцы, воевавшие под их началом, разнесли их славу по стране и продолжали ширить её и творить легенды о своих командирах, а заодно и о себе. Лишь сочетание с их славой могло создать славу вождю, собственной у него не было, её предстояло придумать.
      Оседлать армию было не просто.
      Что ж, непримиримые погибнут случайно, другие уйдут по возрасту, третьих надо перевести на гражданскую работу и убрать потом, незаметно. Кого-то раскидать по заграничным миссиям, поближе к линии огня, подальше от Москвы. Если выживут, связи с единомышленниками всё равно ослабнут. Кого-то купить, кого-то повязать женщиной, кого-то рассорить. В этом хорошо помогает повышение не по заслугам. И вообще, больше выдвигать молодых и в Гражданской войне не прославившихся...
      Военные гадали о его причастности к смертям, но ему-то гадать не надо было, он знал. И не только о прошлых, но и о грядущих. Вполне здоровые служки социализма трудились вокруг, а он уже знал, кто из них и сколько проживёт. Список был - и вот пополнился участием молодых!
      Уже давно вождь не знал пощады и не ждал её, готовя то, что замыслил. Но покушение теперь, когда армия в руках своего человека!..
      С усиленной охраной пришло некоторое спокойствие, и он, с присущей ему холодной яростью, сказал себе: "Военные нужны поглупее и попослушнее. Значит, сделать вид, что веришь в ведомственное недоразумение, улыбаться и ждать, ждать, пока можно будет уже не сажать - убивать! Перебить всех, кто мешает абсолютной власти над армией. Чтоб от одного имени трепетали".
      Не тогда ли он задумал убить кого-то из соратников, того, кто будет всех популярней? То-то славно: приблизить соперника, представить лучшим другом, такими именно словами скорбеть о нём после убийства, приписанного тем, кого наметил перебить, имея теперь уже повод для жесточайшего террора.
      Наверно, тогда он и задумал это. Жутко, но логично. Ему нужна была не просто власть, но власть абсолютная. Командармы должны быть послушны, как темники Чингиз-хану, как сардары шаху Аббасу. Навытяжку стоять будут!
      А военные, не любя Сталина, всё же обрадовались нежданным добродушием. Обрадовались, что всё обошлось, что Охотников, Петенко, Геллер{15} завершили образование в академии, заняли свои командные должности и работают на благо РККА и общего дела.
      Ведь они были люди. И уставали от вражды.
      Но не он. Он знал, на что идёт, и чётко определил последовательность.
      Сперва завладеть полицейским аппаратом. Любой ценой. Удачная, вся будто сама по себе и у всех на глазах смерть Дзержинского диктует тихое отравление интеллектуала-наркомана Менжинского и назначение на его место аптекаря Ягоды. Сделать так, чтобы устранение противников не надо было оправдывать идеологией. Чтобы устранение кого угодно вообще не надо было оправдывать. А с армией не спешить, благо, во главе свой, карманный нарком. Создавать себе военную славу, чтобы постепенно встать вровень, а там и над всеми этими легендарными по их заслугам в Гражданской войне. Ворошилов первую статью напишет, а там и другие, из них верный круг формироваться будет, кадры Московского округа в первую очередь...
      До поры он заигрывал с армейским руководством и спешно истреблял политических противников. Времени у него было в обрез, и он, конечно, допускал ошибки. Но они сходили ему с рук.
      Почему?
      Кратко эти причины уже перечислены, кроме одной, самой главной: Сталин уже наработал культ и усилиями прессы, целиком подвластной партаппарату, успел представить себя по крайней мере в одном качестве - наследника Ленина, самого верного и любимого его ученика. Культ Ленина стал главной задачей прессы и радио. Именно с этой целью проведена была невероятно дорогостоящая и так оправдавшая себя радиофикация страны, своими проводами проникшая с ежедневной промывкой мозгов в самые глухие углы, куда вели хоть какие-то дороги. "Все мы люди, управляемые по радио" - горькая эта поговорка известна людям моего поколения. Решающее значение имело создание областных и районных радиокомитетов, работавших под бдительным оком партаппарата и вещавших многократно в течение каждого божьего дня так, что имя Сталина повторялось рядом с именем основателя государства Ленина в примитивных на первый взгляд сочетаниях типа "... под знаменем Ленина-Сталина" или "ленинско-сталинская практика", а затем, после опубликования ужимок его ума, уже и "...ленинско-сталинская теория".
      В этой связи понятно высказывание Бухарина, относящееся ещё к 1928 году: "Это Чингиз-хан. Он всех нас передушит." Можно понять обречённость противников Сталина перед лицом миллионной партии, самозабвенно скандировавшей его имя, можно понять угнетённость не только политиков, но и военных. Эта угнетённость усиливалась сознанием того, что царская охранка была школой для трудных подростков по сравнению с новым р-р-революционным институтом ВЧК, а революция, после всех принесенных на её алтарь жертв, банально завершается контрреволюцией, и они не находят точки опоры, чтобы противостоять этому. Личный террор? А потом?
      (Ах, как не надо было тогда думать о том, что потом...)
      Апатия военных, помимо осознания Сталина как жуткого противника, помимо традиционного для легитимных режимов (генсек изощрялся и преуспел в том, чтобы представить режим своей власти волеизъявлением партийного большинства) и нежелания армии вмешиваться в дела, не относящееся к обороне, дополнительно объясняется тем, что военные устали от политической возни и трескучих революционных фраз, от всего этого братства отрядов летучего пролетарского гнева против ярма эксплуататоров. Они устали от крови Гражданской войны и своего участия в ней. Можно лишь пытаться представить муки совести Якира за его участие в расказачивании Дона. Не исключено, что они обессилили его, когда пришло время решений и бездействие означало смерть. Быть может, думал он не столько о том, что выполнял тогда свой революционный долг, сколько о том, чем обернулась революция, и это лишало его воли к жизни. Жизнью его была революция и построение идеального социализма, этому он посвятил жизнь и за это, сжав зубы, шёл через хаос Гражданской войны. Ибо насилие и ужас её были безмерны.
      Кто из военных первым повернул голову в сторону своей страны?
      Якир. В коллективизацию он, единственный среди военных полный член ЦК, обратился к Сталину с просьбой смягчить положение голодающих крестьян Украины.
      Надо помнить, что была коллективизация для Сталина. Он озлился. Отказать он не посмел, но посоветовал Якиру больше заниматься военными делами.
      Поздно Якир спохватился. Поздно. Слишком было поздно. Повторяю ещё и ещё, ибо основой России, нравственной и экономической, хоть и подорванной революцией, но все ещё живой, было крестьянское хозяйство. Уничтожив его, Сталин оставил Россию без моральной основы.
      После раскулачивания, рассорившего крестьянство, коллективизации, морально его растлившей, и убийственного голода, раздавившего его и физически, и сознанием полного бессилия перед властью, управление страной нормальными методами стало невозможно. Выход был один - в диктатуру. Сталин это понимал, потому и осуществлял так бестрепетно.
      Ну какой здравомыслящий администратор возьмёт власть в стране, где ликвидированы основы общества и товарных отношений? Это же путь в уголовщину! На этом этапе Сталин оторвался от соперников. Только другой тиран, готовый продолжать репрессии - а иного пути не было, раскулаченные ещё не все вымерли, и уж они, прекратись репрессии, покатили бы назад, мстя за страшные муки и потери, - только другой тиран мог пожелать сменить этого и властвовать на крови. - Такого не нашлось.
      Судьбоносный поворот крестьянства стал переломным в судьбе страны. Военные упустили тот момент, когда их поддержали бы десятки миллионов.
      Так же прохлопали свой момент и генералы рейхсвера в 1933 году, за что немцы уплатили свою цену...
      Или жизни миллионов не стоили жизни вождей? Жизни тружеников, их детишек-младенцев, их стариков, отработавших целую жизнь от зори до зори в зной и стужу и умерших от зноя, стужи и голода в теплушках или бараках или погребенных под развалинами своих прекрасных городов, не стоили жизни захребетников, которые никогда не трудились и ничего не зарабатывали?
      Настало время определиться в понятиях. "История не имеет сослагательного наклонения?" Прошлое неотменяемо, но история имеет сослагательное наклонение, и наклонено оно в будущее. Именно поэтому мы не только смеем моделировать прошлое, но обязаны делать это, инкрустируя его поступками, которым желательно было свершиться - и которые не свершились. Речь идёт не только о выдающихся деятелях, они у всех на виду и поведение их вынужденно. Речь идёт о любом гражданине, осознавшем деспотизм деспота, имевшем доступ к нему - и не поднявшем на него руку. Это осуждение жертв террора, особенно болезненно потому, что участь их продолжает жечь душу. Осуждение за то, что они позволили закласть себя, тогда как любые потери в свержении тирана были бы в тысячи раз меньше потерь от его правления.
      Впрочем, куда мы несёмся? Ведь ещё остаётся последний, но законный случай сместить некоронованного государя и спасти страну от слишком дорогих его услуг. Впереди XVII съезд ВКП(б) и возможность избавиться от генсека путём голосования. Для этого одно лишь и нужно: трезвая оценка достижений. Коллективизацию и индустриализацию увидеть и с точки зрения их реальности, и с точки зрения их стоимости. Белое увидеть белым, чёрное чёрным. Ещё не разверзлась пропасть, отделяющая Россию от остального мира. Ещё возможна остановка дальнейшего кровопускания в стране и реабилитация её в глазах других стран. Чистки и военные потери ещё за горизонтом, но кормчие умеют заглянуть за горизонт, не так ли?
      11. Опрокинутый мир. Cъезд победителей
      XVII съезд ВКП(б) - величайший позор той партии на все времена. Плюрализм и коллективность начисто отсутствовали в ней уже тогда. Не в меру заботясь о дисциплине, партия с самого почти начала стала орудием единоличной власти. А смещение лидера бесцельно там, где нет плюрализма.
      XVII съезд показал это с позорной наглядностью.
      Делегатов, свежеиспеченных партийцев из провинции, ждала столичная сытость и незнакомый им гостиничный комфорт. Их кормили и развлекали, их приветствовали и обслуживали так, что они сразу по прибытии почувствовали себя нужными, остро причастными делу, на которое их созвали: праздновать победу социализма, одобрить путь, по которому они к этой победе пришли и по которому пойдут в будущем. Путь, устланный костьми миллионов лучших людей России, пытавшихся этому пути препятствовать. Но в том-то и дело, что на съезде доминировали те, кто этого даже не сознавал и восторженным ревом глушил все голоса. Они не прозвучали, что не удивительно. Пышный приём с самого начала настроил делегатов голосовать за всё, что угодно, даже недослушав, лишь бы это исходило от адептов Сталина. Порядок отбора делегатов изначально оставил в меньшинстве тех, кто мог использовать трибуну в деловых целях. Сталин позаботился о том, чтобы этого не случилось.
      Мы родились и выросли в атмосфере обожания вождя и ничего иного не знали, для нас это была данность жизни, привычная, как голубизна небес, и неизбежная, как смена дня ночью. Но установилось-то всё до нас, при поколении революционном, свергшем привычное и поставившем под сомнение не только голубизну небес, но даже веру в Бога. Перестать верить в Бога - и поверить в человека. Бесцельно спрашивать, как это случилось, ибо это случится на Земле ещё не раз. Одна из задач книги - дать хотя бы частичный ответ на вопрос о пассивности жертв чистки, включая тех, кто заранее предвидел роковой поворот событий.
      Съезд был самороспуском партии. Он показал, что главной её функцией стало любование вождём и славословие столь унизительное, что в перспективе истории на это больно глядеть. Существование партии уже не бессмысленным стало, оно стало вредным. Подчинение дисциплине сковало лучших её людей, тех, кто ещё мог влиять на ход событий. В бурном море сложнейших политических течений ХХ века кормчий повёл судно, сбросив за борт штурманов с их лоциями и обсервациями и не слушая вперёдсмотрящего. Тот, кто сразу после съезда не поставил своей целью убрать Сталина, - до того, как он начал серию открытых убийств, их можно было предвидеть, если мыслить бесстрашно и не прятать голову в песок, - тот, кто затем стерпел принятие чрезвычайного законодательства, обрёк себя своей участи.
      Несчастье-то в том, что не только себя. Но дальше они, осознав себя обречёнными, тогда уже не смотрели...
      Съезд показал, что партия покорна воле генсека и полна энтузиазма, которым, с его подачи, готова накачивать страну. И страна с армией, потенциально сильнейшей в мире, повиновалась вождю. Но армия ему нужна была агрессивная, готовая к захватам. А верхушка РККА в лице ведущих её командармов всё ещё руководствовалась идеей несокрушимой обороны. Это был последний рубеж неподчинения воле вождя, рубеж достаточно мощный, чтобы надеяться отсидеться за ним до какого-то неведомого удобного случая. Армия, последняя надежда пассивной оппозиции, стала последним оплотом независимого политико-стратегического мышления. И порядочности, по строгим международным меркам.
      И вот ведь ещё что: армия в лице её идеологического и стратегического руководства следовала прокламациям коварного сталинского правительства всерьез. Впрочем, нельзя исключать, что военные на самом верху, те, кто уничтожены были первыми, понимали удобство своего простодушия и серьёзного отношения к миролюбивым лозунгам и всяческим мирным инициативам. В такой позиции было то неоспоримое преимущество, что вождь никак не мог осудить её публично. Оборонительная поза армии воспевалась в стране и с международной точки зрения была неуязвима, а перевооружение её оправдано: если полезут, дать по зубам так, чтобы зубов не осталось.
      Такая армия вождю не была нужна. (Нужна ли она была стране, показала война.) Намерения Гитлера стали очевидны. Предстоял передел Европы, а он, вождь, оставался в стороне со своей миролюбивой армией, ведомой к тому же людьми, которые его самого всего лишь терпели и ждали удобного момента, чтобы сместить... От них надо было отделаться любой ценой, пусть даже ценой всей армии, если она так их чтит и к ним привязана. Притом поскорее, пока армия не осознала, что осталась последним бастионом и не стала действовать соответственно.
      Но для начала надо было освободиться от остатков так называемых порядочных людей в правительстве и от задавленных оппозиционеров. Не арестовать, арестованных освобождают и ставят во главе. Их надо убить. Убитых никуда уж не поставить, практической работы они не выполнят и массы за собой к указанной ими цели не поведут.
      Но для такой чистки ох какой нужен повод...
      12. Повод
      Кажется, этой главе суждено быть кратчайшей. Суть (и жуть) её смысла читателю, уже подготовленному к этому, представлена будет единственной фразой: нет в мировой истории страницы подлее, коварнее, кровавее по последствиям, чем задуманное и осуществлённое Сталиным убийство Кирова. Именно такая популярная фигура и нужна была тирану для разжигания всё ещё сырых дров всенародного остервенения и подозрения.
      Конечно, от политического деятеля не потребуешь быть совестью эпохи или эталоном благородства. Но ведь и в подлости есть мера.
      Не в сталинской. Его подлость была безмерна.
      13. Съезд как пролог
      Читатель уже понял, что кукушка из часов закуковала на XVII съезде. А обстоятельства были таковы:
      Когда Киров был секретарём Ленинградского обкома, Иона Якир в качестве члена ЦК, по просьбе Кирова, уделял внимание Ленинградскому военныму округу. Якир и Киров подружились - факт малоизвестный.
      Итак, в январе-феврале 1934 г. состоялся XVII съезд ВКП(б) - Съезд победителей. Всё шло парадно, гладко, но при голосовании против кандидатуры Кирова в состав ЦК было подано 17 голосов, а против Сталина 111 - известный факт{16}. У Кирова был человеческий облик, а за Сталиным, после ряда загадочных смертей, включая смерть участника врачебного консилиума В.М.Бехтерева, уже потянулась репутация страшного человека. Популярность Кирова росла. Было даже внесено предложение избрать его Первым Секретарём, что Киров решительно отверг. Сталин понял: ещё неведомо для себя самого подрос преемник. Дав самоотвод и восхваляя Сталина, не готовый к браздам власти Киров подписал себе смертный приговор.
      Летом того же года у Сталина произошёл конфликт с военными по поводу утечки за границу через посредство самого Сталина важной информации о реформе армии. Вероятно, он играл свою игру - устрашал Гитлера. Но не знал и не спросил, чем можно пользоваться для устрашения, а чем нет. В конфликт втянулись и штатские - В.Куйбышев, Предсовнаркома, и Серго Орджоникидзе, Наркоммаш, ближайший друг Сосо. На политбюро летом 1934 года Сталину задали вздрючку. Куйбышева конфликт буквально взбесил, и он резко осудил Сталина за вмешательство в дела, в которых тот ничего не смыслит. Возможно, этот рабочий эпизод не переносивший критики параноик-генсек воспринял как шаг к его смещению.
      Тем же летом Гитлер расправился с соперниками в партии и штурмовых отрядах (Штрассер, Рем и другие). Работа была грубая, и Сталин сделал заметку на память. Всё лето он общался с Кировым, афишируя свою с ним дружбу. В Сочи поехал на отдых - с собой взял. Всюду таскал, в шашки с ним играл, вино пил. А северянин Киров страдал от жары и мучился бессонницей.
      Летом 1934 года В.М.Примаков был переведен с должности зам. командующего войсками Северо-Кавказского округа на должность зам. командующего войсками Ленинградского округа. Вроде как повышение. Но Примаков не был фигурой, которую передвигали случайно. Волей Сталина его постоянно кидали с места на место, не давая засидеться и обрасти друзьями. Перевод в Ленинград во время, когда Николаева подстрекали к покушению, свидетельствует лишь об одном: Сталин желал, чтобы в момент убийства Кирова Примаков был как можно ближе к сцене и притом в значительной должности{17}.
      1 декабря 1934 года в коридоре Смольного Киров был убит натравленным на него неврастеником Николаевым (см. о подобном убийстве Котовского. Любопытно, много ли сторонников Сталина погибло по мотивам ревности?) По сравнению с ликвидацией Рема это убийство было почти ювелирной работой. Но о предыстории его и таинственном исчезновении свидетелей слухи ходили даже в наши переполненные вождём детские годы.
      Убив Кирова, вождь накалил обстановку и дал повод для принятия чрезвычайного законодательства "О мерах борьбы с врагами народа", каковое и принято было в тот же день, 1 декабря.
      Спешил Сталин, спешил, это было очевидно. Стало ясно, что так называемые законы заготовлены впрок.
      Вот уж это эшелоны власти встретили без благодушия. Чрезвычайное законодательство возбудило ужас. (По этим-то законам и судили командармов.) Однопартийцы потребовали объяснений. Снова выступил в общем послушный, как и все, воле вождя Куйбышев: кто подготовил законодательство? против кого? когда? заранее?
      Но тут Сталин с карательными органами - они после смерти Менжинского контролировались им всецело - задействовал без промедления и как-то совсем уж не стесняясь. 25 января 1935 года Куйбышев приехал домой из Совнаркома, принял присланное ему лекарство и умер.
      Как и Кирова, его пышно похоронили, кремировали, так же замуровали в Кремлевскую стену - чтобы наверняка и никаких чтоб самозванцев. Так же назвали его именем город (Самару на правом берегу Волги, где города традиционно носили женские имена). Так же характеризовали - верный ленинец, убеждённый большевик... Как и смерть Кирова, смерть Куйбышева была цинично использована убийцей для сведения счётов с личными врагами.
      Первыми в списке значились потенциальные вожди, величины, известные партии не менее Сталина, златоусты Зиновьев, Каменев, Бухарин и их товарищи.
      Но что значит - известные партии? Партию обновляли энергично и целенаправленно. Старых партийцев, политкаторжан, объявляли троцкистами и исключали. Либо отстраняли под благовидными предлогами от занимаемых постов и отправляли на заслуженный отдых. Их места занимали молодые карьеристы, осознавшие выгоды функционерства. Перманентный набор новых членов привел к тому, что партия в массе своей уже не знала истории движения и привыкла, что у кормила Сталин. Ко времени Дела военных Зиновьев и Каменев, а затем Бухарин и Рыков большинству членов партии не представлялись теми блистательными деятелями, какими были в зените славы. Да их и к трибуне теперь подпускали только каяться. Люди грамотные, они давно уже поняли, что контрреволюция победила, что Сталин держит в руках всю власть в стране, что жизни их и жизни членов их семей полностью в распоряжении тирана, что он сумеет не просто уничтожить их, но даже извлечёт из этого пользу. Этот спектакль он свяжет с возбуждением в трудящихся прямой надежды на последующее улучшение их жизни и быта, на бесперебойное снабжение хлебом и снижение розничных цен на промтовары.
      Представляется вероятным даже такое утверждение: пессимизм этих опальных деятелей роковым образом повлиял на последний потенциальный институт оппозиции: на армию.
      Уже в деле Зиновьева и Каменева, которых судили сперва в 1935-м (тогда их приговорили лишь к тюремному заключению) всплыло отравление Куйбышева и убийство Кирова. Тогда это вменялось им не впрямую, но являлось как бы следствием их деятельности. Вот что инкриминировалось им, желавшим всё ещё на законном основании сместить мерзавца, узурпировавшего власть. Инкриминировалось отравителем-интриганом.
      Вторично их судили в 1936-м и приговорили к смерти.
      В феврале 1937-го арестовали последних соратников Ленина - Бухарина и Рыкова. Их пока не расстреливали. Нельзя же убивать надежду. Если ни одной идеологической фигуры не останется в живых, армия может выдвинуть собственную. Этого допустить нельзя.
      Ликвидации последних оппозиционеров должно было предшествовать обезглавливание армии, уничтожение в ней потенциальных идеологических фигур.
      14. Что было у немцев
      У фюрера были свои трудности. Он был ефрейтор, солдат 1-й мировой войны. А повелевать стал генералами, людьми не только образованными, но в большинстве родовитыми. Пуще всего стесняла фюрера их обременёность предрассудками моральными догмами и всякими глупыми принципами.
      5 ноября 1937 года, уже после начала кровавой сечи в рядах РККА, состоялась встреча Гитлера с руководством вермахта. С 4:15 пополудня до 8:30 вечера в чрезвычайно узком составе обсуждались военные планы Германии. Присутствовали фюрер, заместитель министра иностранных дел фон Нейрат, генерал-полковник Геринг, адмирал Рёдер, военный министр генерал-фельдмаршал фон Бломберг, главнокомандующий сухопутными силами генерал-полковник фон Фритч и военный адъютант фюрера полковник Хоссбах, который вёл краткую запись беседы. Впервые перед высшим военным руководством Гитлер открыто высказал планы расширения жизненного пространства (Lebensraum) для германского народа.
      Фон Фритч адептом фюрера не был, а фон Бломберг его обожал. Впрочем, разница в оценке вождя не отразилась на отношении военных к его планам. Оба осмыслили уроки Первой мировой войны, оба стали приверженцами обороны и держались того мнения, что армия призвана защищать свои земли, а не посягать на чужие. Они не характеризовали планы поглощения Австрии и Чехословакии незаконными или преступными. Как солдаты, они понимали, что приглашены не для того, чтобы оценивать моральную сторону дела. Они предупредили, что в предстоящем конфликте Германии будет противостоять не одна Чехословакия, которая, кстати, тоже не должна быть недооценена, у неё хватит сил на первый, оборонительный этап войны. В войну несомненно вступит Франция, а с нею, конечно, и Англия. Для противостояния им Германия не обладает ни силами, ни ресурсами. Подготовка к такой войне - даже с сомнительным исходом - требует не менее десяти лет.
      Записи Хоссбаха свидетельствуют, что спор заострился, хотя шёл в основном между военными и Герингом. Гитлер занял позицию молчаливого слушателя и, очевидно, был поражён, что его широкие планы не встретили ни малейшей поддержки.
      Ему стало ясно, что военных надо менять.
      Мины и под Вернера фон Бломберга и под Фрейра фон Фритча были заложены, причём под фон Фритча уже давно. СС мечтал о собственных формированиях, фон Фритч с презрением отказывал в этом. Гиммлер, ещё в 1936-м наткнувшись на жулика, шантажировавшего какого-то отставного капитана рейхсвера, педераста, однофамильца генерала, предложил дело фюреру. Тогда Гитлер воспротивился и велел выбросить всё вон и забыть.
      А вдовец Бломберг в сентябре 1937 года на утренней прогулке в Тиргартене познакомился с милой молодой дамой. Совершенно случайно, конечно. (По другой версии дама была стенографисткой военного министра, но это кажется маловероятным в силу деталей, которые выяснятся чуть позже). Эдна Грюн была на тридцать лет моложе фельдмаршала, и ничего нет странного в том, что вдовец влюбился. 22 декабря, встретясь с Гитлером на похоронах генерала Людендорфа, Бломберг неофициально просил разрешения рейсх-канцлера жениться. Фюрер не только дал согласие, но даже предложил вместе с генерал-полковником Герингом быть свидетелем на церемонии бракосочетания, которое просил не откладывать (на фоне острой внешнеполитической ситуации тоже выглядит невинно, даже в сопоставлении с недавней и, конечно, не забытой ноябрьской стычкой). Бракосочетание состоялось 12 января 1938 года.
      И почти сразу начались анонимные звонки в штаб вермахта: хихикающие женские голоса выражали удовлетворение тем, что одна из них стала хозяйкой в доме военного министра. Оказалось, что Эдна Грюн - дама с прошлым. Она выросла в массажном салоне, содержательницей коего была её мамаша. Порнографические фотографии самой Эдны конфискованы и хранятся в полиции, она зарегистрирована, как проститутка, а в 1933-м даже произошёл скандал с клиентом, которого она якобы обобрала.
      В деле явно было участие Геринга, мечтавшего о посте военного министра. Он же оживил ранее отвергнутые Гитлером инсинуации против фон Фритча. В жарком споре 5 ноября фон Фритч назвал взгляды Геринга дилетантскими, и рейхсминистр пылал местью. Да и Гитлер рвал и метал: его подставили, он опозорен, Бломберг обязан разойтись и подать в отставку, это провокация, это удар в него, в фюрера германского народа. И Фритч тоже, пусть уходят оба!
      Они все большие актёры, эти политики...
      Фон Фритчу устроили очную ставку с уголовником, и тот сказал: "Это он!" Фон Фритч ответил, что видит этого господина впервые. Гитлер не поверил главнокомандующему сухопутными силами, ему выгоднее было поверить подонку{18}. Фон Фритч потребовал суда чести, это ультимативный орган германской армии. Гиммлера, устроившего спектакль с уголовником, он вызвал на дуэль, но вызов так и не был передан секундантом, генералом фон Рунштедтом, который сохранил бумагу у себя, как сувенир: армия не желала унизить себя до дуэли главнокомандующего с гестаповцем.
      Бломберг на аудиенции у фюрера, представ перед лицом необходимости как отставки, так и развода, развестись с женой отказался наотрез. Поняв, что скомпрометированный Бломберг всё равно уйдёт, Гитлер сбавил тон и даже посулил фельдмаршалу, что его снова призовут под знамёна, когда это потребуется рейху. С тем растроганный Бломберг и убыл - с полной пенсией и ста пятидесятью тысячами марок, с женой и детьми куда-то в Италию, где и затерялся, к счастью для него, его след.
      Дело Фритча тянулось. Суд чести под председательством Геринга в марте 1938 года признал Фритча полностью невиновным, но успешный аншлюс Австрии повернул к этому времени вопрос о руководстве вермахтом так, что Гитлер безопасно для себя отказался вернуть Фритча на пост главнокомандующего сухопутными силами. Он ещё в феврале, когда Бломберг и Фритч были освобождены от постов "по состоянию здоровья", Верховным Главнокомандующим назначил себя. Пост военного министра был ликвидирован. Вместе с Бломбергом и Фритчем ещё 14 высших генералов вермахта были уволены, а на их место поставлены более молодые коллеги, конечно, обрадованные назначением и тем самым привязанные к новому главнокомандующему.
      Так окончился гитлеровский переворот в армии.
      В июне, после неадекватной реабилитации фон Фритча, немало генералов заявили о желании подать в отставку. Новый командующий сухопутными силами вермахта генерал-полковник фон Браухич уговорил их не делать этого. Война с Чехословакией у порога, сказал он, вы не смеете уклониться от долга. Да и Фритч полагал так же. Во главе артиллерийского полка он участвовал в Польской кампании и был убит. Есть основания полагать, что он искал смерти.
      Несколько слов об участниках драмы, о тех, кто ушёл, и о тех, кто выжил, чтобы ещё сыграть свою роль в истории.
      Сразу по смещении фон Фритча Гитлер предложил его пост заместителю Фритча генерал-полковнику Людвигу Беку. Бек заявил, что отказывается занять пост, так как верит в невиновность своего командира. В связи с Судетским кризисом генерал-полковник Бек подал в отставку, не желая участвовать, как он заявил, в уничтожении своей страны. Впоследствии оппозиционеры именно его планировали поставить во главе государства по устранении Гитлера.
      20 июля 1944 года генерал-полковник Бек застрелился после неудачного покушения, совершённого фон Штауффенбергом.
      Для сравнительных жизнеописаний, подобных плутарховым, подходящую пару представили бы следующие две фигуры: генерал-полковник вермахта Фрейр Вернер фон Фритч и командарм первого ранга РККА Иона Эммануилович Якир. Как и Якир, фон Фритч был человеком чести и долга. Честь для германского офицера старой школы была дороже жизни. Слишком поздно фон Фритч понял гнусную роль, которую играл Гитлер в его деле. Было абсурдом верить подонку, которого умертвили впоследствии, и не верить фон Фритчу. Но сам фон Фритч верил в искренность Гитлера - до самого этого эпизода. "Это было не просто признаком хорошего воспитания, - замечает в книге о германском сопротивлении Питер Хоффманн, это было наивностью". Это замечание отзовётся болью в каждом, кто понимает трагедию лучших людей РККА, связанных долгом подчинения, честью, да и сознанием безвыходности своего положения.
      Гитлер подчинил себе вермахт уже после того, как Сталин решил проблему оседлания РККА по-своему - так же грязно, как Гитлер, но ещё и кроваво. Оба преступника шли след в след друг за другом.
      15. РККА и ее убийца
      Жуков необоснованность репрессий в своих мемуарах подкрепляет ещё и высоким процентом командиров-пролетариев, выходцев из рабочих и крестьян, а также большевизацией армии. С позиции Сталина это вряд ли играло роль, и положение в армии он считал катастрофическим не потому что "70 процентов комсостава рабочие и крестьяне", но 30 процентов комсостава не рабочие и крестьяне или "более половины командиров коммунисты и комсомольцы", но половина не коммунисты и комсомольцы. Катастрофическим положение было потому, что верхний эшелон армейского руководства не был предан ему лично. Там немало было людей, служившие не Сталину, а стране. Людей, умевших мыслить. Разумеется, это и были самые авторитетные в армии люди.
      Такие ему не были нужны.
      Он уже обладал единоличной властью. Но понимал, что на захватническую войну толкнуть командармов будет нелегко. Их мировоззрение отточилось в ходе Гражданской войны. Естественно, это было оборонительное мировоззрение. Мыслящая верхушка РККА, именно та, которую любили и которой верили бойцы, считала, что строительство на своей земле куда перспективнее захвата чужой. Из соображений международного престижа Сталин о крахе капитализма вынужден был говорить лишь как о результате войны, которую сами же капиталисты и развяжут. Руки его были таким образом связаны, и наступательных настроений в армии насаждать он не мог. Политработники и командиры легально воспитывали армию в духе несокрушимой обороны, а Сталин, скрипя зубами, вынужденно терпел это, подозревая, что и командармы терпят его лишь до поры, пока он верен кредо Чужой земли мы не хотим, своей и пяди не дадим. За этой чертой их послушание могло завершиться.
      А он стоял у черты. Хищники рвали мир на куски. Япония свирепствовала в Азии, Гитлер в Европе, Муссолини в Африке, а он через головы своих миролюбивых командармов не мог даже подобраться к столу, за которым сговаривались о разделе планеты. (До утра 22 июня 1941 года он так и не понял, что Гитлер не желал делиться.) Чтобы добраться до стола, эти головы, этих гуманистов-интернационалистов надо было убрать. А заодно их друзей. А заодно всех, кто не поверит их виновности.
      На этом выстроилась массовость репрессий.
      Гитлер, захватив власть, не стал рассчитываться со всеми. Из массы социал-демократов и коммунистов в лагерях смерти он уморил одиннадцать тысяч функционеров. Остальные не осрамили германскую доблесть в "стальных когортах" вермахта. Там они гибли, а не в лагерях смерти. И в плен сдаваться не спешили: ведь фюрер сразу повязал их кровавой порукой и в глазах русских сделал всех на одно лицо. Он с самого начала повернул войну так, что сделал германский народ заложником. Творя то, что творили на просторах России, немцы обречены были драться насмерть. И убеждённые нацисты и их убеждённые противники. Так и дрались. Кому хотелось допустить в опрятные германские городки досыта напоенного ненавистью российского солдата...
      Одиннадцать тысяч уничтоженных Гитлером врагов нацизма никоим образом не должны противопоставляться миллионам сталинским жертв. Для обоих люди были материалом. Гитлер умерщвлял так же бестрепетно, но вдохновляясь иными критериями. Будучи весьма преувеличенного мнения о своих полководческих способностях, что и привело блицкриг к провалу, капрал тем не менее понимал: не любого назначишь полководцем, не любого даже выучишь, и действовал осмотрительно.
      Но Сталин не был и капралом. Выдвижение кадров в СССР, весь этот формальный анкетный подбор, говорит скорее об обратном. Вождю от исполнителей нужна была прежде всего личная преданность. Да и то, по использовании знавшие слишком много подлежали уничтожению независимо от ранга. РККА не устраивала вождя именно в плане личной преданности, так как творцом её (как и творцом Октябрьского переворота, как и творцом Брестского мира, и профсоюзов, и оживления железных дорог, и многих иных дел) был Троцкий. Одного этого Сталину хватало, чтобы ненавидеть армию и подозревать, что она состоит из ставленников Троцкого (за исключением партизан Первой Конной.)
      Гражданская война не обогатила Сталина военным опытом, но развратила ещё больше вседозволенностью так называемой революционной законности. Уж это он постиг. С Царицина начинаются его комиссарские подвиги. Первые жертвы сталинских репрессий - царские офицеры на службе РККА. Он грузил их на баржи и топил в Волге. Грамотные военные мешали партизанщине. Сталина и Клима Ворошилова из Царицина пришлось убрать и восстанавливать положение отчаянными усилиями. Этого вождь никогда не забыл Троцкому и Склянскому{19}.
      Убыль кадров в Гражданскую войну вынудила прибегнуть к сталинскому комиссарству на Южном фронте, где он, при желании, мог бы выучиться хоть азам военного дела у полковника царской службы и будущего маршала Егорова. Но Егоров сильным характером не обладал, о сталинской практике в Царицыне, служа и там под началом Сталина, знал не понаслышке и, как офицер царской армии, попросту боялся этого монстра. В спорных случаях он оставлял Сталина перед лицом Троцкого, председателя РВС, а тот обладал достаточной властью, чтобы заставить выполнять свои приказы.
      Последний класс своей военной церковно-приходской школы Сталин прошёл в Первой Конной, где самодурство его расцвело до степени неподчинения приказам по фронту и споспешествовало (чтобы не сказать больше) провалу наступления на Варшаву. Сталинский дилетантизм органично вписывался в партизанщину слесаря Ворошилова и едва грамотного вахмистра Будённого. О Будённом же Жуков написал, что он "...умел разговаривать с бойцами и командирами. Конечно, занятий, учений или штабных игр с личным составом он сам не проводил. (Конечно! Каково? - П.М.) Но ему этого в вину никто не ставил".
      Сколько здесь всего, в этой фразе... Особенно, если учесть, что написана она ещё при жизни заслуженного коневода (кстати, пережившего Жукова). А ведь речь идёт о том, кто стал маршалом в обгон не ставших маршалами Уборевиче и Якире, Вацетисе и Каменеве (двое последних были главнокомандующими в Гражданской войне).
      К Будённому вернёмся, когда начнутся кровавые игры Отечественной войны. Маршал, не способный провести штабной игры, назначен был руководить стратегическими направлениями - Юго-Западным (и, особенно, Резервным фронтом) в 1941-м и Южным в 1942-м, неизменно с гибельными результатами.
      Пока обратимся к присвоению первых маршальских званий. Почему именно Ворошилов(Будённый(Тухачевский(Егоров(Блюхер?
      Но сперва всё же надо хоть кратко напомнить о методах и этапах восхождения Сталина.
      * * *
      В отличие от Сталина-интригана, Сталин-политик ничего особо выдающегося из себя не представлял. Это показано было ещё Эрнстом Генри (псевдоним журналиста С.Н.Ростовского, писавшего на международные темы). После публикации книги Эренбурга "Люди, годы, жизнь" сделалась, как говорили романисты прошлого, неловкая пауза: все ждали обещанных Эренбургом откровений о Сталине. Или, как минимум, оценки сталинской деятельности. Эренбург с его громадным талантом публициста мог попытаться это сделать. Он даже из единичных разговоров выжимал в своих "Годах" гораздые результаты.
      Эренбург этого не сделал. Обошёлся общими фразами. Не мудрено. После осуждения культа Сталина на 20-м и 22-м съездах начался откат, и затрагивать эту тему стало боязно тому, кто желал опубликовать итоговую книгу своей жизни.
      Тогда оценку Сталину, как мог, дал Эрнст Генри. В "Открытом письме", широко разошедшемся в Самиздате, он упрекнул Эренбурга в уклонении от темы и перечислил девять известных просчётов Сталина-политика, любого из которых в демократической стране было бы довольно, чтобы допустивший их деятель навсегда сошёл со сцены. В частности, существенно то, что именно его усилиями Гитлер пришёл к власти, так как Сталин обозвал германских социал-демократов "социал-фашистами" и запретил коммунистам любое сотрудничество с ними. Таким-то образом Гитлер и получил при голосовании большинство, а там сразу уничтожил и тех, и других..
      Здесь не место говорить о других просчётах Сталина. С точки зрения достижения своих целей (и новых историков) просчётов он и не допустил, так как никаких целей не преследовал, кроме одной: оседлания страны и укрепления режима личной деспотии. Великий Сталин - это им самим созданный кровавый миф. Великий полководец, великий государственный деятель, корифей наук... Смешно.
      Но великий интриган Джугашвили - это правда и это совсем нэ смешно. Интриган взобрался на вершину государственной власти и получил возможность действовать там по-азиатски в масштабах, неведомых европейской истории. Восточная непроницаемость и вкус к коварству в сочетании с широчайшим социальным движением дали уникальный по уродству сплав. Всё, что Сталин ни делал, он делал для создания образа вождя. В потребностях был скромен, в средствах неразборчив. Надо выдвинуться - что ж, и мокрое дело годится. Восхождение начал с убийства инкассаторов не из корысти. Утолением нужд вечно пустой партийной кассы обратил на себя внимание руководства социал-демократов, чего и добивался.
      Введенный в ЦК, он переключается на дело опасное, но не чреватое опасностью для жизни - издание нелегальной газеты. (Он же и выдал охранке эту великолепно упрятанную типографию).
      Не останавливаясь на всех этапах его восхождения, отметим лишь партийную кличку, её он, известный дотоле под разными именами, закрепил не ранее того, как уверовал в Ленина. Именно Ленин, понял он звериным своим чутьём, а не Плеханов, не Мартов, не Аксельрод станет лидером партии у власти. Джугашвили исчез, явился Сталин, верный ученик, несгибаемый ленинец, вилявший незаметно и на очень уж опасных виражах, например, когда решался вопрос о вооружённом захвате власти или о "похабном" Брестском мире, и Ленин сам на время оставался в меньшинстве.
      Нетрудно представить ухмылки и ядовитые реплики в кулуарах съездов и конференций по поводу созвучия имён учителя и ученика. Но учителю было не до того, а ученик был низколобый уголовник. Он уже назначил себя в наследники и не забывал обид, он их складировал - до поры. Власть потому ему и досталась, что несравненно более интеллектуальные соперники в борьбе за власть его и в расчёт не принимали. Им и в голову не приходило, что он ими манипулирует. Полагали, что он за них цепляется, чтобы хоть в секретариате ЦК удержаться. А секретариат - это что? Клерки, машинистки. Сталин - начальник секретарей, архивариус партии.
      Архивариус варил свою архикашу и превращал секретариат в Секретариат, в грозный орган власти.
      Потом он принёс клятву на похоронах Ленина. Как отнеслись к этому другие? Да так, спокойно. Ритуал. Красивые слова, они привыкли к красивостям, сами грешили. Таков уж революционный стиль. "Клянёмся тебе, товарищ Ленин..." Не говорил ведь клянусь, говорил клянёмся... Зато народ успокоил: перемен больше не будет. Ленин - Сталин. Попугайное созвучие, но уголовник на интеллектуалов не рассчитывал, он целил в массу. И попал. Ленин - Сталин. Он хотел, чтобы сталь звучала в имени Ленина. Ленин умер. Сталин - это Ленин сегодня. И Ленин крови не чурался, но власть взял не для самовозвеличивания. И удерживать её так, как делал Сталин, вряд ли стал бы. Власть была для него инструмент политики, в которой он и впрямь был гений и сравнивать его со Сталиным нелепо.
      Когда Ленин умер, главный враг правящей коалиции (тогда была ещё коалиция Сталина с Каменевым и Зиновьевым), Троцкий, болел, отдыхал на Кавказе. Телеграмма почему-то запоздала. Сталин заботливо посоветовал не прерывать отдыха, ведь смерть Ильича не была неожиданностью.
      Да, не была. Но такая удача: Троцкий уехал, и как раз в это время Ленин умер...
      "Смерть Ленина дала Сталину необходимую для него возможность провозгласить новый культ - "ленинизм". Резким контрастом с характерным для Ленина отсутствием саморекламы явились внешние атрибуты этого культа: торжественные клятвы верности его памяти, перенос набальзамированного тела Ленина в Мавзолей в Москве, переименование Петрограда. Троцкий отсутствовал на похоронах Ленина - то ли потому что ему неправильно, как он утверждал, сообщили дату похорон, то ли в результате наступившего состояния безволия, отчаяния и изнеможения, и это помогло Сталину сразу взять на себя руководство новым культом. Смысл культа Ленина был ясен всем: если Ленин - Аллах, то Сталин - пророк его. Вместе с бесчисленными портретами и бюстами Ленина... пошла в ход и известная фотография, (явно сфабрикованная, даже для неопытного глаза), на которой изображены улыбающиеся Ленин и Сталин, сидящие рядом в атмосфере безмятежной дружбы летом 1922 года. Те немногие, кто знал, как в действительности развивались отношения между Лениным и Сталиным, благоразумно молчали. Однако о настроениях в партии ходили всевозможные слухи, наводнявшие Москву: Ленин будто бы просил яда, Ленин сказал кому-то незадолго до смерти, что его отравили, Ленин поправился настолько, что в октябре 1923 года съездил в Москву (этот слух, по крайней мере соответствует действительности) и, побывав в своём рабочем кабинете, обнаружил, что в его бумагах кто-то рылся".
      Так оценил этот эпизод истории Леонард Шапиро в книге "КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА".
      Борьба за власть продолжалась. После оглашения письма Ленина (так называемого завещания) на XIII съезде партии Сталин подал заявление об отставке. Знал, что делает. Удачные для него смерти всё ещё были единичными, его всё ещё считали за простака, и участники борьбы за власть всё ещё консолидировали силы. Как переходная личность, он всех устраивал. Толковый администратор. Трудоспособен. Многое держит в голове и координирует.
      Знали бы они, на что он способен, что держит в голове и что координирует... Уйти не дали. Даже Троцкий проголосовал за Сталина.
      Теперь, утверждённому третейским партийным судьёй между непримиримо настроенными группировками, ему с руки стало с их же помощью искоренять вражду в партии. Соперников искоренять. Как ему впору пришлась их грызня! А как он её лелеял... Под лозунгом "Единство!" сперва дезавуировать всех, отбить подальше от власти, не сразу насмерть. Смерть соперника - это пик удовольствия, венец интриги, когда можно разгладить усы и выпить стакан хорошего вина. С Каменевым и Зиновьевым против Троцкого, потом, когда этого главного врага не стало, а Каменев и Зиновьев в борьбе изрядно порастрясли пёрышки, взялся за них, сам оставаясь как бы в стороне, действуя исключительно в интересах партии, только ради единства в её рядах, только следуя заветам Ленина...
      ... которые сам и сформулировал в своей театральной клятве.
      Итак, год 1935. В армии вводятся ликвидированные было революцией воинские звания. Значит, армию переаттестовывают. Учреждается не существовавшее даже в царской России и несколько опереточное воинское звание маршала. Естественно ожидать, что оно окажется присвоено самым авторитетным военным деятелям страны. В их число наравне с Тухачевским без сомнения входят учителя армии, командующие её западными приграничными округами, строгий Уборевич и добрейший любимец РККА Якир, трое соратников, понимавших друг друга с полуслова и во всех военных вопросах разделявших те же взгляды.
      Но совмещение несовместимостей в рамках одного института - правило для того, кто желает властвовать. Любой из людей многим пожертвует, чтобы друзья его дружили между собой. Тот, кто желает властвовать, такой ошибки не допустит. По этому принципу подобраны были люди на ключевые посты всех наркоматов, комитетов и прочая. Кадры решают всё! По этому же признаку учреждён был и институт первых советских маршалов. Из командующих округами никто не стал маршалом, кроме Блюхера. Да и тот формально командовал не округом, а Особой Дальневосточной Краснознаменной армией, которая, возможно, для того лишь и не была преобразована в округ, как все остальные округа.
      По окончании Гражданской войны командный состав Красной Армии не был однороден. К 1937 году, несмотря на удаление царских генералов, людей высочайшей культуры, типа Свечина и Снесарева, неоднородность не сгладилась. "Подсчитано, что к 1937 г. около трёх четвертей всех командиров были обязаны своим положением и своим новым престижем исключительно Сталину и его курсу. Остальные были ветеранами Гражданской войны, в основном, принадлежавшими к высшему командному составу. Нетрудно себе представить, насколько сильным при таком положении вещей был карьеристский ажиотаж, царивший на служебной лестнице. Сложность положения определялась не только давлением снизу. Существовали трения и на верхах. Они вызывались системой политического контроля... С 1929 по 1937 год Политическое управление армии возглавлял Ян Гамарник. Он обладал качествами, непригодными для поколения коммунистов, выпестованных Сталиным: еврей по происхождению, умный человек, честный коммунист, убеждённый интернационалист. Рядовые младшие политработники, которых аппарат выпускал конвейерным способом, работали на низшем уровне рука об руку с красными командирами. Но на верхах, где ветераны Гражданской войны занимали большую часть командных постов, старшие и более образованные политработники не ладили с обычно малограмотными, хотя в военном отношении и заслуженными ветеранами", - говорит об этом Л.Шапиро в своей книге.
      Это точное, в общем, описание исчерпывающим не является. И ветераны не были однородны. Вместе служили умные, мыслившие и продолжавшие учиться и следить за развитием военной мысли, а по сути шедшие во главе её (и всё равно разные по личностным параметрам) "генштабисты" Блюхер, Гамарник, Егоров, Корк, Примаков, Тухачевский, Уборевич, Шапошников, Якир с одной стороны - и "партизаны"-конники Будённый и Ворошилов с другой. Так же обстояло дело на всех ярусах военной иерархии. Перед чисткой высший командный состав РККА включал в себя:
      - офицеров старой армии, обладавших знанием военной науки и военным опытом. Социально они не были однородны: маршал из рабочих (по поводу чего, впрочем, существуют весьма обоснованные сомнения) полковник царской службы Егоров, маршал из дворян поручик Тухачевский, командармы - москвич-разночинец Шапошников и литовский крестьянин Уборевич;
      - офицеров военного времени (комкор Ковтюх, штабс-капитан царской армии, впоследствии окончил Военную академию РККА; был заместителем командующего войсками Белорусского военного округа до Жукова);
      - студентов и гимназистов, ушедших в революцию и, при выдающихся способностях, самоучкой приобретших военные знания (командарм-1 Якир, командарм-2 Примаков);
      - выдающихся самородков практически без всякого регулярного образования (маршал Блюхер прошёл курс в академии германского Генштаба);
      - недавних комиссаров, понявших перспективность перехода в комсостав (комдив, будущий маршал И.С.Конев);
      - случайных людей, их в армии тоже было немало.
      Алчную тесноту на служебной лестнице Сталин сам создал, подогревал и учитывал при аттестации. Он так уже был силён, что рекомендации его не оспаривались. Так силён, чтобы звания раздать, а не отметить ими по заслугам. И раздача так была рассчитана, чтобы посеять в армии ещё большую рознь. И в касту маршалов вошла пятёрка, в которой Сталин имел большинство.
      Оно было замаскировано: двое из пяти. Формально и не большинство. Но двое не разлей вода конармейцев - и трое одинцов. Лишь Тухачевский был трудноуправляем. Но уж с этим ничего нельзя было поделать. Не присвоить маршальское звание Тухачевскому значило прямо со старта сделать это звание придворным. Так что и Тухачевский пусть послужит, слава имени его пусть послужит к вящему авторитету института маршалов. А расправиться, когда придёт время, с маршалом и вовсе любо-дорого.
      Интриган с уголовным уклоном, Сталин знал характеры назначаемых и учитывал нюансы отношений. (При отсутствии столкновений, провоцировал их. Чем больше матерел у власти, тем это делалось заметнее, и уж совсем явно проступило во время Великой отечественной.) Если он не побоялся ввести в институт маршалов двух кадровых офицеров царской армии, Тухачевского и Егорова, остаётся заключить, что эти двое не тяготели друг к другу.
      Внешне всё выглядело если и не безупречно, то прилично. Снова напомню, что никто из командующих округами не получил маршальского звания. Выходило так, что звание давали как бы по должности. Маршалом не стал и Шапошников, окончивший академию Генштаба ещё в 1910 году, и это выглядело формальным объяснением критериев Уборевичу и Якиру. Дескать, не на что вам обижаться, вот и Шапошников... С нашего удаления не понять всей раскалывающей силы этого присвоения званий. Пришлось бы подробно рассказывать о деятельности всех участников драмы, чтобы дать представление о том, насколько неадекватно сравнение грамотного, умного и даже авторитетного Шапошникова с выдающимися полководцами-педагогами, строителями армии и любимцами войск Якиром и Уборевичем. Между тем все трое были аттестованы командармами первого ранга.
      Л.Шапиро в своём исследовании не отмечает, что Сталин раскалывал армию намеренно. Но он прав, утверждая, что "...карьеристская толчея на служебной лестнице и трения на верхах между командирами и политработниками... вносили раздоры." Сталин использовал это, когда решил, что час расправы настал. Доносительство культивировалось в партии изначально. Но, быть может, массовый характер того доносительства, о котором говорит Жуков, в значительной мере стимулировалось этой толчеёй.
      16. Начало армейских убийств
      Время досказать об Охотникове.
      В "Новом журнале No 219, в очерке Давида Хардина "Большое предательство", сообщено о судьбе героя. "По так называемому "делу контрреволюционной группы Смирнова И.Н. и других" был арестован Яков Охотников, начальник Гипроавиапрома - Государственного института по проектированию авиационных заводов. В 1933 году он был сослан на три года. Архивная справка рисует его дальнейшую судьбу, типичную для тех, кто числился оппозиционером и поэтому в соответствии с директивой НКВД от 29 сентября 1936 года подлежал уничтожению: "Охотников Яков Осипович, 1897 г. р., еврей, хутор Новая Романовка, Бессарабия, беспартийный, образование высшее, начальник автобазы в г. Магадан. Приговорен Высшей Военной коллегией Верховного Суда СССР 7.03.37 к высшей мере наказания. Расстрелян 8.03.37. Реабилитирован 15.5.55. В партийном плане реабилитирован 16.05.1990."
      (Интересно, что в партийном плане реабилитирован, лишь когда партия уже и не дышала. Но - реабилитирован.)
      Д. Хардин, видимо, не знал, что оппозиционером Охотников не числился. Он, к чести его будь сказано, был им{20}. И все же, в отличие от тридцатых годов, в девяностые суд не счёл, что инцидент на трибуне Мавзолея 7 ноября 1927 года был покушением, а расстрел - адекватный ответ на удар по шее мудрейшего, и, главное, добрейшего отца всех народов.
      Уместно отметить также отношение к кадрам и влияние подбора оных на обороноспособность страны, если интеллект того, кто руководил проектированием авиазаводов в самое горячее для создания авиапромышленности время, несколько лет перед уничтожением гниёт в Магадане, руководя автобазой!
      Шмидт, храбрейший комдив В.М.Примакова...
      Или сперва о Примакове? Его взяли после Шмидта, вскоре. Значит ли это, что Шмидт его выдал? Но ведь впервые Примакова арестовали ещё в 1934-м, с поста зам. командующего войсками Северо-Кавказского военного округа. Тогда он был освобождён якобы по личному приказу Ворошилова. Так что Примакова не было нужды выдавать. Да и о назначении в Ленинград мы уже говорили. Своего отношения к генсеку он не скрывал. Шмидта взяли, как близкого и верного Примакову человека, чтобы логичнее выглядел арест самого Примакова. Тогда-то комкор Борис Фельдман, командующий Одесским военным округом, не пугливый и достаточно известный, чтоб именем его с конца Гражданской и до самого расстрела (в числе первых) звался Приморский бульвар в Одессе, буквально насел на Якира, побуждая его к действию: "Он же всех нас передушит, как котят!" ("Поздно, Боря, - наверное сказал ему Якир. - Поздно мы хватились".)
      Примакова засадить... Да он Гражданской был из героев герой. Куда Чапаеву{21}. 14 рейдов по тылам Деникина и Войска Польского. - И ни единого проигранного боя.
      Примаков-теоретик - работы в военных журналах, книга "Германский генеральный штаб". (Германский генштаб не зря привлекал к себе внимание командиров РККА.)
      Примаков-дипломат - военный атташе в Афганистане, Китае, Японии.
      Примаков-литератор - "Записки волонтёра", "По Японии", "Афганистан в огне" (он всегда был в огне, но об этом не вспомнили в 1979-м...) Кстати, Примаков муж Лили Брик, отметим эту деталь, пригодится.
      Примаков - личность державного замеса. Он не готов был наблюдать устранение достойнейших людей державы лишь за то, что они не согласны считать захватившего власть уголовника светочем мысли и отцом человечества.
      Легендарный комкор (или все же командарм?), трижды орденоносец, писатель, заместитель начальника Ленинградского ВО, красавец, кавалер... Военные в ту пору были обласканы куда больше поэтов. Лиля Брик оставила Маяковского и вышла замуж за героя-комкора.
      Это знакомство и брак не из разряда ли сталинских удач? Столь явна параллель судьбе злосчастного военного министра рейха генерал-фельдмаршала фон Бломберга. Разве не напрашивалось свести неотразимую эрудитку Лилию Юрьевну с блестящим комкором? Зная об игре страстей и амбициозности роковых женщин, о близости искусства с новой властью, да вообще о влиянии Бриков на многие судьбы, так ли нелепо это предположение? Подтверждение его меня не удивит, опровержение обрадует. Лилия Юрьевна была дамой сильной и циничной, а любила лишь своего первого мужа Осипа Брика да красивую жизнь, так что союз с Примаковым был с ее стороны чистейший брак по расчету. Роль женщин в истории известна. Банальность этого замечания не должна мешать задуматься над тем, насколько прозрачна стала жизнь Примакова по вступлении в этот брак.
      Кстати, младшая сестра, Эльза, многим известная как французская писательница Эльза Триоле, слабодушием тоже не страдала и низвела до ничтожества Луи Арагона, начинавшего ярким сюрреалистом, почти равным Элюару, а закончившего реалистом вполне серого свойства.
      Судьба Примакова, люто ненавидимого Сталиным, была предопределена давно.
      И вот Шмидт, отпетая голова, отчаянный даже среди храбрецов Червонного Казачества друг Примакова, соратник Якира, тот, кто всегда был впереди любой атаки, командир первого в РККА танкового тяжелого дивизиона...
      Верил Якир в его вину? В какую? Троцкист? Навестил в тюрьме, это на грани реальности, но так было, Якир добился свидания, и герой из героев Шмидт, кавалер четырех Георгиев, два ордена Красного Знамени, в жизни ничего не боявшийся, слова не сказал другу Ионе?!
      Влезть в шкуру Гутмана-Шмидта легче, чем в шкуру вождя. Будь ты хоть трижды герой, а куда денешься, коли у тебя мать, или жена, замужняя сестра с выводком детей... А, может, и вовсе по-простому ему сказали, шершавым языком плаката: "Пикнешь - друг-надёжа твой тут и останется, по очереди на допрос ходить будете". Что, невозможно? Не сломался Шмидт, трижды раненый на полях Гражданской, дважды награждённый легендарный герой. Это ему посвятил свою "Думу про Опанаса" Эдуард Багрицкий. Молчал Шмидт{22} и думал: "Ты, друг-надежа, ты ж не дурак. Вот я перед тобой с запудренными синяками. Сам видишь, с кем имеем дело. Поднимайся же, пока у тебя целый округ".
      Не поднялся Якир. Далеко от Киева до Москвы. Чуть шевельнёшься - и друзей твоих в расход. А Московский округ не расшевелишь, он не военный, он полицейский, там-то уж давно всё схвачено.
      17. К вопросу о заговоре
      Эпиграфом к этой книге поставлены слова, которые неловко произнести вслух: "Устранивший Сталина совершит благородное дело"{23}. Это же прямой призыв к убийству.
      А что было у военных? И было ли?
      Как уже замечено, военные не были ни однородны, ни едины. Большинство тех, кто стал жертвой Сталина, вначале имели все основания не опасаться за свою судьбу. Так было с Егоровым. Маршал был человек Сталина. В конце концов, можно быть грамотным военным, храбрым в бою, но - мало ли маршалов, которые дрожали перед женами... В мирное время трудно упрекать военных, ставших чиновниками. Работают много, готовят армию к будущим испытаниям тщательно и грамотно, но уже в рассуждении того, что вести её в бой придётся не им. Роль сыграна, можно жить и наслаждаться жизнью в уважении и довольстве. И не лезть на рожон. Тем паче что Сталин к началу репрессий успел набрать в политической игре немало очков. Случись заварушка, маршал Егоров наверное встал бы на сторону вождя. Быть может, он сделал бы это, сочувствуя мятежникам, но ведь воинская дисциплина, верность присяге - не пустые всё же слова.
      Кто же из них настолько проникся будущим, чтобы, если представится случай, переступить даже через это?
      Вождь, конечно, не ошибся: первая восьмёрка жертв как раз и состояла из людей, подлинное отношение которых к нему не было тайной. Но толки о заговоре остаются чистой спекуляцией. Многие современники (автор в том числе) счастливы были бы, найдись доказательство заговора командармов. Это была бы подлинная их реабилитация - не невиновности перед Сталиным, но невиновности перед страной и собственной совестью.
      Увы, не только доказательств - даже свидетельств заговора нет, ни письменных (их, скорее всего, и не было), ни устных, хотя устранение Сталина было несомненным желанием каждого из его первых жертв. Кроме этой нелюбви к Сталину в сетях истории не осталось ничего. И это при том, что, в силу занимаемых должностей, первые жертвы общались со множеством людей, а через руки лубянских старателей прошёл после гибели военных пласт самого драгоценного человеческого материала, оставив лишь общие слова о желательности устранения вождя. Более того, потом сгинуло немало самих старателей, после них тоже остались протоколы допросов, но и в них нет ничего. Так что говорить можно - и то гипотетически - лишь об использовании ситуации, подобной той, какая сложилась в начале войны. Если даже после ужасающего головосечения 1937-1939 г.г. многие командиры пренебрегли в канун войны сталинским запретом на повышенную боеготовность{24}, то нетрудно представить действия таких ответственных военачальников, какими были командующие пограничными округами Уборевич и Якир. Не вступая в дебаты с кремлёвским горцем и не запрашивая помощи, они распорядились бы наличными силами в соответствии с данными разведки, координируя действия между собой. В таких условиях вождю оставалась лишь роль наблюдателя. Чрезвычайная обстановка de facto не оставляла ему свободы действий. И в этом просчёт добросовестных и солидных западных учёных, вроде Дж. Эриксона, считающих, что и живые командармы не отменили бы трагических событий начала войны, ибо, дескать, у кормила всё равно оставался Сталин. Западные учёные в законопослушной ментальности своей и помыслить не могут о непослушании. Но при живых командармах события на советско-германском театре войны - если бы она вообще началась - развивались бы совсем по иному сценарию. Армия конечно не простила бы Сталину такого начала и ему не потребовалось бы обременять себя государственными обязанностями после чего-то, хоть отдалённо напоминавшего Минский или Киевский котлы. Да и в самом начале, в истерике 22 июня, вождя некому было бы успокаивать и уговаривать вернуться к власти.
      Возвращаясь к вопросу о заговоре, следует отметить, что единственное подобие попытки организации его имело место в Киеве, из чего следует, что Якир был наиболее последовательным противником диктатора. Когда Геллер и Рапопорт замечают, что Сталин всегда благоволил к Якиру, они основываются на внешней стороне дела. Никто не находился в большей опасности, чем тот, кому Сталин улыбался. Улыбался - не значит благоволил. Если вождь по отношению к Якиру никогда не допускал того хамства{25}, какое то и дело проскакивало в его отношении к Тухачевскому, это означает одно: к Якиру он относился со всей серьёзностью. Даже перечень близких Якиру людей, готовых за него жизнь отдать, был ненавистен диктатору: Примаков, Котовский, приемник Котовского гигант Криворучко, Охотников, Шмидт...
      В исторических анналах имя Тухачевского перекрыло все другие имена и сделалось символом сопротивления командармов сталинскому дилетантизму. Тухачевский был старшим по званию и должности - маршал, первый заместитель наркома обороны, - так что в формальном плане это понятно. Понятно, но вряд ли справедливо. Тухачевский, блестяще одарённый во всех отношениях, был фронтальной фигурой РККА. Он представительствовал, выезжал с миссиями и участвовал в разного рода переговорах. Он писал книги и статьи, выступал с докладами и лекциями. Он был заметен. Но, фанатик военного дела, при всём своём заметном вкладе в перевооружение РККА (разумеется, совместно с аппаратом НКО и командующими западными округами) идеологической фигурой он не был. В заграничных поездках и контактах Тухачевский иногда вёл себя до удивления нескромно, даже вызывающе, что в его положении было и вовсе глупо. Это никоим образом не умаляет его военных талантов, но проясняет, что Сталину он противостоял как дилетанту, но никогда как сатрапу. На эту роль истории ещё предстоит короновать скромного Якира. Когда это произойдёт и произойдёт ли, предсказать невозможно.
      Напомню канву киевских событий. Сталин велел Ягоде готовить фальшивый компромат на противников вождя, имея в виду сотрудничество с охранкой. Составление фальшивок - рискованное дело, надо в совершенстве знать не только форму подачи, но и множество людей и обстоятельств. Поэтому Ягода велел сперва прокопать архивы. В архиве заместителя директора Департамента полиции Виссарионова сотрудник НКВД Исаак Штейн обнаружил изящную серую папку из тех, в которых бумаги готовят к докладу. Знакомясь с содержимым, он понял, что это документы о Сталине. Сперва Штейн обрадовался, но, прочтя бумаги, ужаснулся: это были донесения Сталина охранке. Штейн, прежде чем показать документы Ягоде, повёз их своему другу и бывшему начальнику Балицкому, главе НКВД Украины. Тот ознакомил с папкой своего заместителя З.Кацнельсона. Бумаги подвергли негласной экспертизе, и она подтвердила их принадлежность Сталину, почерк которого, впрочем, деятели НКВД и так хорошо знали. Лишь тогда Балицкий предъявил папку Якиру и Косиору. Так что в беседе по этому поводу участвовало как минимум пятеро: Косиор, Якир, Балицкий, Кацнельсон и Штейн.
      Серая папка в корне меняла положение дел. Вернее, могла изменить, но при условии: армию поддержит партия. Лидерство Якира в противостоянии с вождём напрашивается потому, что бумаги из Москвы привезены были в Киев, хотя Косиор имел репутацию сталинца. Если бы сталинцем был и Якир, то поступок Штейна со товарищи можно бы квалифицировать как коллективное сумасшествие. Но они, работники ненаивного ведомства, были люди трезвые и отдавали себе отчёт в том, что такого рода бумаги безопаснее всего уничтожить. Решение показать серую папку Косиору было свидетельством веры Штейна и его товарищей в Якира и основательной надежды на то, что его авторитет привлечёт к делу и Косиора.
      Станислав Косиор был видным украинским деятелем ещё в Гражданскую войну и Якира знал не понаслышке. Якиром трудно было не восхищаться, он был живой легендой и кумиром войск, и Косиор был таким же поклонником первого матерщинника армии{26}, как и любой боец и командир РККА. Не таким же, а куда большим. Он общался с Якиром в деле и знал государственность его мышления, огромную трудоспособность и цельную честность. Ответственность Якира была эталонной, это было качество, которого нельзя было достичь, на него можно было лишь равняться. Такие люди в любую эпоху в любой стране мира насчитываются единицами, и это Косиор тоже знал.
      Но Сталин!.. Обнародовать такое о Сталине - да это же смертельная рана делу коммунизма во всём мире. Провокатор охранки во главе гигантской страны, демонстрирующей энергию и силу, пока мир барахтается в экономическом кризисе... Вот уж фарс так фарс. И какой кровавый!
      Сотрудники НКВД принесли всё это добро помимо своего начальства самым авторитетным на Украине людям с одной целью: узнать, что с этим делать. (Все, кроме Балицкого, погибли. Это наводит на мысль, что утечка информации произошла через него. Не сразу...) Вопроса о доверии к вождю энкаведисты не поднимали, ограничившись представлением документов и выводами экспертизы. Вопрос не мог не встать сам собой. По соображениям советской государственности и идеалов коммунизма подозрения Косиором были отвергнуты. Данных для реконструкции обсуждения нет. Сохранились две достоверные фразы. Якир сказал: "За Сталиным мы пойдём с закрытыми глазами". (Так говорят во тьме, когда увидеть всё равно ничего нельзя.) - "Зачем же, - возразил Косиор, - за Сталиным мы пойдём с открытыми глазами." (Так говорят, когда видеть ничего не желают){27}.
      Вот и всё, что побуждает думать о Якире, как о том, кто видел дальше других и готов был действовать, если армию поддержит партия и НКВД, хотя бы только Украины. Понимаю, что данных для такого заключения мало. Но смерть Якира, убитого сразу после фарса судебного заседания, его выкрикнутое в расстрельное дуло "Да здравствует Сталин!" (явно в защиту семьи) и особо злобная реакция Сталина и его клики на смерть Якира сильно подкрепляют такое предположение.
      Теперь, когда Косиор отверг серую папку как фальшивку, не оставалось ничего иного, как доложить о её содержимом Ягоде, что означало - Сталину. Судьба всех, видевших документы, была предрешена.
      Сталин принял известие о папке с выдержкой опытного провокатора: вот, дескать, опять подкоп под партию и государство. Он разумно не скрыл этого факта и разумно о нём не распространялся. Так, при случае, обронил что-то Хрущёву, поскольку тот, отряжённый на Украину, мог узнать о папке от случайно уцелевших или слышавших от третьих лиц.
      В связи с этим возникает ещё вот какое соображение.
      Сталин-то знал, что где-то в архивах, недоступные ему ввиду его высокого положения и невозможности лично заниматься пошлым поиском, лежат убийственные для него бумаги. Опасался, что они всплывут. Не при жизни, так после смерти, тоже страшно, ведь понимал, что входит в историю. Кто будет заинтересован объявить фальшивкой подлинные документы после его смерти? Никто, конечно! Об этом при жизни надо позаботиться. Значит, уничтожить свидетелей прошлых дней, этих политкаторжан, сумма их знаний может напомнить о его дружбе с провокатором Малиновским и тем прояснить картину провалов. А главное дезавуировать доверие к архивам. На вершине власти, когда направление его мыслей стало руслом мышления прислуги, целесообразно было велеть ей стряпать архивные фальшивки на деятелей партии. Таким образом, при всплытии собственного его агентурного дела, и оно может быть объявлено фальшивкой. Причём, и устного распоряжения довольно для дела, лишь бы оно разошлось достаточно широко. Развести такую грязь, чтобы его собственная в ней утонула.
      Ягода не посмел фабриковать фальшивки{28}. Не нашёл людей. Чтобы фальсифицировать историю, её надо превосходно знать. Вдоволь было ещё подлинных архивных дел. Но, решая направить усилия подчинённых на розыски подлинников, найти что-либо подобное он не ожидал. Если бы в ОГПУ всё ещё был Дзержинский, если бы в стране оставался Троцкий или хоть Каменев и Зиновьев могли бы взойти ещё на трибуну, серая папка означала смертный приговор Сталину: дело его друга Малиновского и конец провокатора, расстрелянного по приговору ЦК в 1918 году, ещё свежи были в памяти.
      Но времена переменились. Соперники были устранены и раздавлены. А Сталин слишком был умён, чтобы показать, что сколько-нибудь папкой озабочен.
      Но урок он учёл. Возможно, подлинность серой папки подсказала ему не использовать на процессе командармов красную папку с фальшивками, сфабрикованными в гестапо Гейдрихом с подручными. (Тот же почерк, что и в указаниях Ягоде...) Ведь не все, видевшие серую папку, были устранены, некоторых оставались ещё на своих местах (Косиор), и параллель чересчур была явна.
      К началу 1937-го смерть Куйбышева и Орджоникидзе{29} и арест Бухарина и Рыкова развесили над страной тучи ужаса. На момент расправы с командармами Бухарин и Рыков были живы ещё. Оставаться с армией лицом к лицу, без политического прикрытия Сталин не желал. Пусть армия знает, что ещё живы партийные трибуны.
      Трибуны, полившие себя помоями на прошедшем XVII съезде, изолированные от трибун, ставшие предметом уже не сочувствия, но осмеяния и сидящие за решёткой без надежды быть услышанными хоть в последнем слове.
      У Шмидта следователи более всего выбивали имена, которые сами же и называли. Не выбили, но изуродовали так, что вывести его на открытый суд было бы крайне не полезно, и героя убили 20 мая 1937 года, за несколько дней до ареста Тухачевского, Уборевича, Якира. От них требовали признаний в измене Родине, в связях с заграницей, в желании реставрировать капитализм. (Какой убийственной иронией звучат эти слова сегодня...) Инкриминировали также умысел на драгоценную жизнь наркомвоенмора Ворошилова. Это он признал. Странно, что умысел на жизнь вождя обвинением не стал. И это несмотря даже на "уши отрежу". Сталин даже и в следственной кухне таких обвинений не поощрял. В то время нет.
      Примаков терпел исстязания и не подписывал протоколов, пока на свободе оставался его друг Иона Якир, командующий Киевским военным округом, один из могущественных людей страны.
      Он преувеличивал - и могущество Якира, и готовность это могущество использовать. Якир и имевший на него огромное влияние Гамарник несомненно глядели на вещи трезво. Никакого заговора в стране, пронизанной сетью НКВД-ОГПУ, состояться не могло. А открытый конфликт, кровопролитие в обескровленной стране ради спасения собственных жизней - чем бы тогда они от Сталина отличались?{30}
      Тем и отличались.
      Ничто не состоялось. Под грохот всенародных торжеств по поводу дарования народу солнца Сталинской конституции и эпохальных триумфов социализма, под проклятья врагам трудящихся, посягающим на счастье народа, на любимого вождя, подлый убийца тихо кончал по углам цвет страны. Военных разобщили. Тухачевскому то объявляли о поездке в Англию на церемонию коронования нового монарха, то вдруг о том, что на его жизнь готовится покушение (не дьявольский ли юмор?) и ехать ему нельзя, но он постоянно был затребован и вроде бы не имел оснований тревожиться. То же и с командующими округами: их вызывали в НКО и ЦК, советовались по разным вопросам, давали всё новые поручения и выбирали в почётные президиумы собраний. Их жёнам заботливый генсек наказывал беречь мужей, людей чрезвычайно ценных для державы. На последнем этапе Тухачевского сняли с поста заместителя наркома и перевели в Поволжский округ, якобы для непосредственного руководства войсками и современного их обучения, но арестовали в первый же день, не допустив к войскам. Якира известили о переводе в Ленинградский округ, вроде бы равноценный Киевскому, где он тем не менее сразу терял важный пост члена ЦК Украины. Тут же его вызвали в Москву, и он поехал и позволил арестовать себя, зная, чем всё кончится. Гамарник узнал о его аресте и застрелился, едва сталинские соколы поскреблись к нему в дверь. Вождь всецело контролировал положение. Факты делались ему известны ещё до того, как становились фактами, они лишь тенденциями были. В игре с командармами Сталин опережал их не на ход - на кон. Гамлетовские сомнения и желание заручиться одобрением возможно большего числа достойных людей погубили намерение, отвергнутое ещё на стадии разговоров.
      Новые историки сделали из этого заговор. Словно бы даже заговор оправдывал разгром РККА, повлекший за собой трагедию войны.
      Жаль командармов. До слёз. Но Сталин натворил столько, не оказавшись свергнут при их жизни. Этот упрёк трудно отвести.
      Трудно. И всё же ещё два довода в пользу командармов.
      Первый - командармы не были политики, они были солдаты, патриоты, работавшие по 16-18 часов в сутки, практически без выходных, ради укрепления обороноспособности страны в условиях дефицита всего - от металла для вооружения и боеприпасов до помещений для более или менее нормальной работы военных конструкторов, - притом работали в обстановке непонимания и непризнания нужд армии дилетантами типа самого вождя и его кавалерийских туповатых клевретов. На обучение армии, на её оснащение, на содержание огромного, всё увеличивавшегося армейского арсенала уходили их силы и время, да и того не хватало. Командармы, в отличие от вождя, ясно видели угрозу нацизма и необходимость парирования её путём военного превосходства. Они уже почти добились этого, что и показали - не без намерения устрашить агрессора на манёврах 1936-1937 годов. Они, таким образом, могли уделять обсуждению политической обстановки в стране и сталинских козней лишь остатки своего более чем скромного досуга, тогда как всесильный диктатор, их усилиями освобождённый от практической работы во всех сферах народного хозяйства и обороны, планам уничтожения патриотов уделял всё своё время{31}. Об этом надо бы помнить тем, кто лёгок на упрёки командармам.
      Второе - это фактор покатившейся по планете волны антисемитизма, возбуждённой гитлеризмом в Германии и не так легко отразимой, как некоторым кажется. Здесь надо отметить, хотя бы мельком, что чистка в армии не несла на себе национального оттенка, хотя успокоения ради первыми предусмотрительно схвачены были военные с нетипичными фамилиями. (Примаков, единственный носитель русской фамилии, русским не был.) А евреи среди верхушки РККА, как и латыши, украинцы, поляки, играли заметную роль. Громадна была в стране популярность Яна Гамарника, начальника ГлавПУ РККА, командарма 1-го ранга. О Якире сказано. Да и кроме них было немало евреев на постах командующих и заместителей командующих и начштабов округов, командармов, комкоров, комдивов типа Фельдмана, Славина, Аронштама, Шифреса, Вайнера, Туровского... Список можно продолжить без труда.
      Никакое действие даже рассмотрению не подлежало авторитетными военными без ведома такой личности, какой был Гамарник{32}. Идеологическим лидером РККА он был не только формально. Мог он толкнуть армию к вмешательству в политическую жизнь страны при обилии евреев в командных кадрах и нарастании антисемитизма в мире? Он лучше других представлял, как завопит гитлеровская пропаганда по поводу свержения Сталина, как разыграет антисемитскую карту: вот, опять евреи варят свою кашу, не зря они, нацисты, обращают внимание мира на страшную еврейскую угрозу, на этот всемирный заговор, на вмешательство евреев в жизнь народов, ведомых своими любимыми вождями. У Гитлера в противостоянии с вермахтом были основания опасаться, что советские военные подадут дурной пример его собственным генералам, тоже оборонцам, тоже считавшим, что мир надо хранить, а не рушить, так что в интенсивности и истеричности антисемитской кампании сомневаться не приходилось. Опять вспомнили бы участие евреев в революции и всю уже как-то улегшуюся кровь Гражданской войны, о которой они не желали вспоминать. Это был позор их честной жизни. И соображения дисциплины и революционного запала не оправдывали теперь в их глазах содеянного в страшный 1919 год. Тем паче в соображении того, фарсом какой диктатуры обернулось свержение просвещенной монархии. Закрыть на это глаза они не могли. Судьба крестьянства не позволяла.
      Последний из вышеизложенных тезисов относится лишь к разряду более или менее правдоподобных догадок. Но, когда речь идёт о мотивах, что такое вся история, как не предположения и догадки...
      18. Чистка
      Аресты военных начались в 1936 году. За единственным исключением: в июле 1935 года, первым среди всех и ещё за год до ареста Шмидта, взят был комкор Г.Д.Гай (первый командир Жукова). В то время он уже преподавал историю военного искусства в военно-воздушной академии.
      Впрочем, аресты в армии шли постоянно. В двадцатые брали царских генералов, подлинных полководцев Гражданской войны - А.Е.Снесарева (он и вовсе был свидетелем подвигов Сосо в Царицыне, включая утопление барж с арестованными офицерами), А.А.Свечина и других. Их сперва увольняли.
      И всё же начало чистки армии можно датировать 36-м. Брались ключевые фигуры, те, кто и на безрассудство способен был - умереть, но убить тирана. Брали пока ещё скупо. Одним из первым взят был Примаков, в описываемое время зам. начальника Ленинградского ВО. Разведка традиционно находится в ведении зама. Вёл ли Примаков в Ленинграде собственное расследование обстоятельств гибели Кирова и исчезновения свидетелей? Если даже не вёл, материалы по линии военной разведки поступали и копились у него. Одного этого было довольно.
      Но истории об этом ничего не известно. А - жаль.
      События между тем пошли густо.
      Серго Орджоникидзе, лучший друг вождя, гибнет прямо в своём рабочем кабинете в феврале 1937 года. По стечению обстоятельств, сам вождь находился у него "с рабочим визитом"{33}. Застрелен ли был Серго лучшим другом или доверенным чекистом, не суть важно. Вождям "по секрету" было сказано, что Серго не выдержал напряжения борьбы и застрелился. О пуле умолчали, дабы не возбуждать массы, и смерть объяснили разрывом сердца.
      Дальнейший сценарий тот же: кремация, захоронение в кремлёвской стене, верный ленинец, лучший друг товарища Сталина, скорбь вождя, книги, портреты, переименование городов...
      Что ж, не пытали.
      График арестов (и казней) продуман был и выполнялся до часов, до минут. В уголовных делах Сталин опередил компьютер и пока остаётся непревзойден.
      Предельно осторожно брали командующих округами.
      Первым взяли Якира. И Уборевич был опасен, но Якир, отец солдатам, непререкаемый авторитет, был любимцем РККА и командовал округом, который теоретически, конечно - способен был разметать всё на пути к Москве. Якира брать следовало деликатно, его и переводить некуда было, его знали и любили всюду. Тем не менее объявлен был перевод Якира в Ленинград - дабы подвесить его до ареста: уже не командующий КОВО, уже не даст приказа идти на Москву. Но и до Ленинграда допускать нельзя. Перевод мог вылиться в демонстрацию любви и при прощании на старом месте, и по прибытии на новое.
      Командующих округами брали вагонным методом, впервые примененном на Примакове. Тот, правда, выбил чекистов и с личной охраной забаррикадировался в вагоне до получения гарантий от Ворошилова: ведь однажды Ворошилов уже велел его освободить. Только вдуматься в то, как подло, умно и коварно всё готовилось... Примаков был подлинно живой легендой Гражданской войны. Он даже среди командармов был героем. Его взяли самым первым и - отпустили под ворошиловскую гарантию, чтобы всякий арестованный надеялся, что это не конец и нарком одной своей властью способен освободить его и даже вернуть на пост... Какой подлый ход. И какой дальновидный. Конечно же, не ворошиловский, а сталинский. Но Якир гарантий не ждал и был взят в пути, кажется, в Брянске, сонным, 28 мая. Уборевича взяли 29-го, едва поезд вошёл под дебаркадер Киевского вокзала.
      Вождь перевел дыхание. Одни командующие войсками без ремней и знаков различия сидят в камерах-одиночках под охраной таких псов, каких нет и в аду. Другие созваны на Военный Совет и от своих войск тоже оторваны. А в Московском округе войсками командуют свои люди.
      Высший Военный Совет собрался 1 июня.
      Так, внезапно, армии оказался предоставлен шанс.
      В том, как собрали Совет, видна величайшая растерянность. Заседание, несмотря на исключительность его, проводилось в обычном месте, во 2-м доме наркомата обороны, то есть на территории армии. Охрана на таких заседаниях в зал не входит. Вождь оставался наедине с военными на протяжении нескольких часов. Все упущенные шансы демократического смещения вождя свелись к последнему и уже не демократическому. Армии в лице лучших - пока что! делегатов, командующих округами, начальников управлений Наркомата Обороны, начальников академий дана была ещё одна, самая распоследняя возможность осознать, что начато её уничтожение по принципу отбора лучших. Дана была возможность выбрать между вождём и товарищами. Между изменником Родины, осуществлявшим подрыв оборонной мощи страны, губителем народов, самозванцем, величавшим себя их отцом, - и честными слугами отечества, хотя и не русскими, которых он так умело отобрал для первого хода своей игры и которых, ради спасения своей шкуры, подло обвинил в измене. Притом возможность выбора длилась не мимолётно, но часами - с докладом Ворошилова и лишь затем с появлением Сталина, который рвал и метал и подходил ко многим участникам вплотную с наглыми, вздорными репликами.
      Раньше думай о Родине, а потом о себе. В ком не возопит этот десятилетиями вбиваемый в советских людей лозунг при сопоставлении с деяниями вождя?
      Ход Высшего Военного Совета ранит душу ещё более XVII съезда. Гнусные реплики Сталина, выслушиваемые участниками Совета, из коих мало кто прожил год, вызывают зудящий вопрос: почему они терпели? Ведь не достойно честного армейского командира терпеть такое поношение. Зачем командарм Дубовой, не поверивший в виновность Якира и возразивший Сталину, не сделал знака товарищам? Все командиры были тренированные, физически сильные люди. Зачем гигант Криворучко не задушил подошедшего к нему с оскорблениями вождя, как сделал это потом с ударившим его следователем{34}, а остальные зачем не вскочили с мест и не схватили сталинско-ворошиловскую клику, не думая о том, что будет дальше? Что-то было бы. Всё лучше, чем было. Неужто ещё оставалось неясно, что, если в стране убивают фрунзе и котовских, арестуют якиров и уборевичей, а гамарники кончают жизнь самоубийством, то хорошего быть не может и действовать надо не рассуждая?
      Пёстрый народ сидел в зале, даром что судьба почти всех сложилась одинаково. Сложилась потом, а во время заседания в большинстве своём они не сомневались в вожде. И он вышагивал перед ними в газетной броне всенародной истерической любви.
      Как это знакомо...
      "Так им и надо, - говорят современники. - Все они были подлецы!"
      Ну да, что ещё проще, как не стрижка под одну гребёнку... И никто при этом не подумает, что погибшие получаются подлецы, а Ворошилов с компанией агнцы.
      Все участвовали в подавлении народных движений. Но одних измучили угрызения совести, а других по этому же поводу распирала гордость, как Будённого, хваставшего подавлением басмачества так же, как рейдом в тылах Деникина. А это ведь было уже в тридцатые, а не в 1919-м, в котором не с нашими сегодняшними мерками судить, как отец убивал сына и брат брата.
      Даже новые историки не смеют утверждать, будто чистка армии шла по профессиональному уровню. Уж в чём ином, но в отсутствии профессионализма командармов не упрекнёшь. Будённый же и Ворошилов были просто нули.
      Вот эпизод, рассказанный Г.Иссерсоном в журнале "Дружба народов", No 5, за 1988 год:
      Разбирается упомянутая работа Триандафиллова "Характер операций современных армий". Разбор проходит в ЦДКА под председательством начальника Политуправления РККА Гамарника. Присутствуют Тухачевский, Будённый, Егоров, Уборевич, Эйдеман, работники Штаба РККА, преподаватели и слушатели военных академий. Единодушная оценка книги - труд имеет большое научное и практическое значение для развития нашего оперативного искусства.
      Будённый в резком (скорее, наверное, грубом) выступлении объявил книгу вредной, принижающей роль конницы и противоречащей духу Красной Армии. Это выступление вызывает весёлое оживление в зале.
      Затем выступает Тухачевский, обстоятельно разбирает основные положения Триандафиллова и полностью соглашается с его выводами о необходимости технического перевооружения армии. Сказал, что конница не оправдала себя уже в Первую мировую войну, тем паче не сможет она играть сколько-нибудь важную роль в новой войне.
      Это заключение вызывает бурю со стороны Будённого. Он сказал, что Тухачевский "гробит всю Красную Армию". Тухачевский, обратясь к сидящему в президиуме Будённому, с вежливой улыбкой говорит (маршал маршалу): "Ведь вам, Семён Михайлович, и не всё объяснить можно!" - и зал реагирует смехом.
      Когда Пифагор доказал свою теорему, он принёс в жертву богам сто быков. С тех пор, если делается большое открытие, все скоты волнуются...
      А открытие-то заключалось в том, что конница перестала быть главной ударной силой современной армии. На смену пришли железные кони.
      Но если конница бесполезна, что же будет с Будённым и его другом Ворошиловым? Ну ладно, пока Главная инспекция кавалерии не подчинена Штабу РККА. Но ведь ясно, что это явление временное и положение этих товарищей незавидно, им не под силу конкурировать с современно образованными и куда более одарёнными коллегами-генштабистами.
      Так что очень кстати гибнут в авиакатастрофе высшие офицеры Генштаба, ответственные именно за механизацию армии, среди них зачинщик этой всей кутерьмы, главный теоретик новой стратегии и тактики Триандафиллов.
      Не чистка ли это, только ещё в скрытой форме?
      По сумме деяний Сталина потомки вправе исходить из презумпции виновности. Пусть адепты Сталина докажут теперь, что авиакатастрофа, в которой погиб комкор Триандафиллов, друг Тухачевского{35}, не была подстроена с одобрения вождя. Пусть докажут, что не было попойки в Кремле вскоре после расстрела восьмерки и что дуб Будённый, заливаясь смехом, не говорил возбуждённо своему боссу: "Ну, объяснили ему, высоколобому? хорошо объяснили? всё понял?" А босс "в усах улыбку прячет"....
      Брали лучших - тех, чьего интеллекта вождь опасался{36}. Тех, кто мог догадаться о подлинном смысле происходящего, скрытого под абсурдными обвинениями в измене Родине или сотрудничестве с иностранными разведками. Не интеллектом превосходил вождь тех, кого ликвидировал, а подлой решимостью, ханжеством и коварством. По этим статьям он был недостижим.
      Интеллекты высоколобых были ликвидированы.
      Нули, возведенные в степень, остались нулями.
      С ними страна вошла в полосу лихорадочной подготовки к войне.
      С ними же и в войну вступила.
      * * * "Разгром Красной Армии силами НКВД - самое крупное по последствиям деяние Сталина. Исследовано оно пока ещё очень и очень слабо... Лишённые важнейших документов, мы не можем обсуждать проблему с достаточной глубиной. Попытаться восстановить ход событий, называя вероятные причины - вот, пожалуй, всё, на что можно сегодня рассчитывать." (В.Рапопорт, Ю.Геллер. "Измена Родине")
      Гений всех времён и народов, великий вождь и учитель, отец трудящихся всех стран мира, вот он перед нами при свершении величайшего своего деяния разгрома собственных вооружённых сил.
      Потрясающая собранными "в пору глухую" фактами и вложенными эмоциями, книга российских историков была завершена в июле 1977 года. Дорого она им обошлась. Один уплатил за неё инфарктом, другой инсультом.
      С тех пор пал СССР и открылись архивы - следственные дела, нередко сфабрикованные над трупами командармов, чтобы задним числом небрежно оформить их уничтожение. Вышли труды, описывающие машину уничтожения, начиная от ареста и до выстрела в затылок, часто лишь минутами отделённого от вынесения приговора, который всегда "обжалованию не подлежит". Ссылаюсь прежде всего на капитальную по объёму и уже не раз упомянутую книгу акад. О.Сувенирова "Трагедия РККА. 1937-1938". И что же? Обогатилась история объяснением причин террора?
      Военный историк академик О.Сувениров ограничивается описанием террора и завещает беречь армию, вполне обоснованно ссылаясь на страшный опыт войны. Но он не объясняет, почему армия стала объектом столь ожесточённой злобы вождя.
      В преамбуле своей формулы о самом крупном деянии Сталина Рапопорт и Геллер замечают, что, если историки в своих яростных полемиках и не приходят к единому мнению, то всё равно общее понимание истории обогащается новыми концепциями и точками зрения. Эта формулировка, таким образом, оправдывает написание книг, подобных моей.
      Мы подошли к тому, чтобы сформулировать ещё одно мнение о причине уничтожения РККА. Как ни странно, причина на поверхности. Если её не замечали, то потому, что желали - якобы в оправдание жертв террора - представить РККА послушной Сталину. Но послушных не уничтожают. Уничтожают лишь сопротивляющихся. Как Гитлер убрал непокорных генералов, так же и Сталин убрал непокорных командармов. Сопротивление было пассивным, но оно было. Фюрер сделал это по-своему, вождь по-своему. Гитлеру оказалось достаточно сместить две ключевые фигуры - и армия оказалась у его ног. Сталин не знал отставок, у него хороший противник - это мёртвый противник. И он умертвил одарённую верхушку командармов, мораль которых исключала захватнические войны с неправедными целями и жертвами. Теперь вождь мог вести любую внешнюю политику и делать с армией что угодно, она перестала быть носителем морали.
      К несчастью, верхушка РККА так была безупречна и таким обладала авторитетом, она так возвышалась своими человеческими качествами, а прежде всего преданностью делу, что поверить обвинениям РККА не смогла, просто не переварила этого, и тогда вслед за первыми отправились десятки тысяч других, практически весь высший комсостав армии и цвет среднего комсостава.
      Не думаю, что сказанное является таким уж открытием. Не это главное. Главное - перестать видеть РККА до чистки слепым орудием сталинских намерений. Если бы это было так, чистки не было бы.
      Разгром РККА стал причиной наших военных потерь. И причиной войны. Так считал более чем лояльный по отношению к Сталину и авторитетнейший в советской армии военачальник маршал А.М.Василевский. Ученик Б.М.Шапошникова, он безусловно выражал взгляды учителя, спасшегося, но раздавленного чисткой как личность, так и не оправившегося от неё, зато, как никто, знавшего мощь уничтоженных талантов и, в противовес своему, силу их характеров.
      19. Судьба маршала Блюхера
      Как трактуют жизнь и смерть командармов теперь, полстолетия спустя после их трагической гибели, видно из описания благополучного варианта страшного на самом деле даже по меркам чистки конца маршала Блюхера.
      Бойкий журналист о военном даровании маршала говорит мельком: "О деятельности Блюхера в годы Гражданской войны рассказано столь много, что повторяться нет смысла". Далее приводится уникальный по тому времени перечень наград маршала, среди которых ордена Красного Знамени и Красной Звезды, оба под No 1. Но, вразрез этим наградам, такое идёт замечание: "Казалось бы, всё это говорит о несомненном военном таланте Блюхера. Но здесь надо отметить, что всё время Блюхер воевал с довольно слабым противником".
      Словом, молодец против овец... Но где же это столь много сказано о деятельности Блюхера в годы Гражданской войны? В статьях о репрессированных полководцах упор делается на их участии в строительстве РККА и на последнем периоде жизни. Наверное, не худо привести справку о противнике, противостоявшем Блюхеру, и предложить читателю самому судить о силе или слабости оного, а также и о заслуженности наград Блюхера, тем более что вопрос о них решал РВС, в первую очередь Троцкий и его заместитель Склянский, и трудно представить, что они ни за что награждали вновь учреждёнными орденами всё того же человека.
      В 1918-м противником Блюхера на Урале был атаман Дутов. Чехословацкий мятеж заблокировал красных между чехами и дутовцами у Белорецка. Казаки не были слабым противником. Чехи тоже. Командиром объединённых красных отрядов избран был Н.Д.Каширин (авторитетнейший впоследствии командир РККА, командарм 2-го ранга; как и Блюхер, назначен членом трибунала на процессе Якира-Тухачевского в июне 1937-го, но уже в августе арестован и, как и Блюхер, уничтожен в 1938-м). Блюхера избрали заместителем Каширина. Сводный отряд в 6000 человек в июле 1918 года с ожесточёнными боями дошёл до Юрюзани, но вынужден был отступить в исходный район. Раненого Каширина сменил Блюхер, отряды реорганизовал в полки, батальоны и роты и предложил новый план похода на Красноуфимск, через заводские районы, где окружённые могли получить пополнение. В походе отряд вырос в армию с железной дисциплиной из стрелковых и кавалерийских полков, при артиллерии и вспомогательных подразделениях. Эта армия разбила противостоящие ей части белых в районе Зимино и на критическую неделю блокировала их сообщение с Сибирью. Пройдя 1500 км по болотам и горам, проведя более 20 боёв и разгромив 7 белогвардейских полков, армия Блюхера нанесла поражения белым на р. Уфе и у с. Красный Яр победоносно соединилась с войсками Восточного фронта.
      Здесь Блюхер в качестве начальника 30-й и 51-й дивизий и пом. командующего той же 3-й армии участвовал в разгроме адмирала А.Колчака, что, как известно, ему тоже вполне удалось.
      В должности начальника 51-й дивизии Блюхер проявил себя при штурме Перекопа.
      В качестве военного министра и главкома Народно-революционной армии ДВНР руководил реорганизацией армии и разгромом белых под Волочаевкой, обнаружив попутно недюжинные способности в дипломатической игре многих стран, вовлечённых в интервенцию.
      Где же слабый противник? Чехи? Уральские казаки? Герой России адмирал Александр Васильевич Колчак? Генерал Пётр Врангель? Даже если под Волочаевкой Блюхеру противостояли не лучшие кадры белых, то ведь и под его началом не гвардия была.
      Или дело не в слабости противника, а в том, что Блюхер умел в нужный момент в нужном месте оказаться сильнее? Сие и есть военное искусство.
      Впрочем, лишённый маневра, что почти неизбежно в обороне, Блюхер там оказался не стоек?
      Да ведь это он защищал легендарный Каховский плацдарм, одну из самых горячих точек Гражданской войны.
      Подкинули журналисту версию, что Блюхер воевал со слабаками. Кто-то всё старается, кто-то всё роет...
      Да, скажет читатель, но тот же полководец слабо воевал на Хасане. Приказ наркома Ворошилова No 0040 с обвинениями в адрес Блюхера неотразим, как топор: "...Руководство командующего КДфронтом маршала Блюхера... у оз. Хасан было совершенно неудовлетворительным и граничило с сознательным пораженчеством. Всё его поведение за время, предшествующее боевым действиям, и во время самих боев явилось сочетанием недисциплинированности, двуличия и саботирования вооруженного отпора японским войскам, захватившим часть нашей территории... От всякого руководства боевыми действиями т. Блюхер самоустранился, прикрыв это самоустранение посылкой начштаба фронта тов. Штерна в район боевых действий..."
      И впрямь страшно. Это как приговор. В таких выражениях клеймят изменников. И это уже помимо резюмирования неразберихи в материальном обеспечении войск, их слабой выучки (?) и неготовности при выступлении по тревоге на защиту границы при вторжении врага. Для такого военного, каким был маршал, азбучные ошибки и впрямь непростительны.
      Но - "Стоп, камера!" Сделаем остановку. Поскольку не было никакого вторжения японских войск в 1938 году на территорию СССР. А был всё тот же Сталин, мастер провокаций, и было вторжение советских войск на японскую территорию. Тот же приём через год Сталин применит на финской границе. Но к тому времени в Красной Армии уже не останется никого, чтобы, в противовес воле великого вождя, саботировать отпор противнику, который никогда не давал повода для отпора. И состоится позорная финская война.
      Впрочем, мы забегаем вперед...
      Первые репрессии против армии мало затронули Дальний Восток. Весь жуткий 37-й год и первая половина 38-го прошли для Отдельной Краснознамённой Дальневосточной Армии относительно спокойно. Но в мае 1938-го прибыли новый начальник ГлавПУ РККА Мехлис и зам. наркома Внудел Фриновский, каждый в отдельном поезде.
      Далее цитирую с неизбежными сокращениями книгу Рапопорта и Геллера "Измена Родине": "... Командиров стали хватать сотнями{37}. Нельзя сказать, что момент был выбран удачно. Обстановка на границе была накалённой - не без помощи Сталина. У вождя сложилось впечатление, что Дальний Восток - это пороховая бочка. Китайцы и корейцы, живущие под японским сапогом, ждут только искры, чтобы разжечь пламя народно-освободительной борьбы. Карательные органы занялись высеканием искры. На границе имелись не демаркированные участки, однако пограничные патрули обеих сторон ходили по определенным маршрутам и столкновений не происходило. В конце июля на границу пожаловали Фриновский и заместитель начальника Управления НКВД по Дальнему Востоку Гоглидзе. Собрали пограничников свежего набора, незнакомых с местными условиями. Им были вручены новые карты, где некоторые участки, фактически контролируемые японцами, были показаны как наши.
      29 июля (1938 г.) на одном из ложно обозначенных участков в районе оз. Хасан произошел инцидент. Наши пограничники увели с собой захваченного японского офицера в качестве доказательства нарушения границы. Высоты Заозерная и Безымянная по молчаливому соглашению считались ничьими. Наши тут же их заняли. Японцы выбили оттуда советские части и укрепились. Развернулись военные действия крупного масштаба. Положение наших войск осложнялось... приказом Сталина: воевать так, чтобы ни одна пуля не пролетела на японскую территорию. Посему высоты пытались захватить с помощью почти что одних штыковых атак. Когда наши части поднимались в атаку, японские огневые точки говорили во весь голос. Потери были чувствительные.
      Наконец, ценой больших жертв удалось овладеть спорными высотами. 11 августа военные действия были остановлены. Была выполнена демаркация границы, закрепленная в мирном соглашении. Вспышка народных восстаний не состоялась".
      Быть может, даже в этой нелепой стычке потерь было бы меньше, если бы подразделениями командовали не вчерашние сержанты и старшины, а те командиры, которые готовили войска и которых похватали сотнями. Тогда все знали бы, где находится запас оружия и боевого имущества. И оно своевременно было бы выдано на руки. И части следовали бы порядку выхода на позиции. И рода войск по-прежнему умели бы взаимодействовать.
      Трудно поверить, что Блюхер действительно не командовал. Быть может, с точки зрения Сталина, он не был достаточно решителен. Почему?
      Едкая ирония заключена в симметрии ситуаций 1938-го и 1941-го.
      Прекрасный стратег, Блюхер знал, что опасность нависла над страной с запада и конфликт на востоке ей совсем уж ни к чему. Ему и в голову не приходило (если приходило, он гнал эту мысль), что Сталин провоцирует японцев. Быть может, жуткие расправы с лучшими людьми армии и такую мысль возбуждали: провоцирует, чтобы тут же замириться, но свалить вину на него, Блюхера, и таким образом оправдать расправу с ним. Вот маршал и держался в стороне. А три года спустя сам инициатор приказа No 0040 повёл себя и впрямь позорно в действительно начавшемся вторжении, принял его за провокацию и замер в страхе, не отдавая армии никаких приказов. Армия гибла, а приказа на отпор не поступало. Вот кто саботировал отпор агрессору. Сталин разгромил собственную армию и тем спровоцировал Гитлера на агрессию. Да ещё инициировал лживое "Опровержение ТАСС" от 14 июня 1941 года, не унявшее Гитлера, но усыпившее страну перед лицом врага, уже изготовившегося к броску вдоль всей западной границы СССР. Вот где были потери. Вот где была каша. Вот где материально-техническая база не просто не была развернута, но глупо и позорно сдана наступавшему противнику, существенно дополнив его тактический арсенал.
      Снятый с должности и отправленный то ли в Крым, то ли на Кавказ на принудительный отдых, маршал много думал. И додумался. В начале октября он написал письмо Сталину: "Все, что произошло, - результат провокации... Мои парни грудью шли на пулемёты японцев... Фриновского и Гоглидзе следует убрать с Дальнего Востока и наказать..." (Это, впрочем, было сделано позднее. Наказали за неловкость.)
      Этим письмом Блюхер обнаружил, что, вдобавок к своей пассивности в конфликте, догадался и о причине его. А дальше - что? Значит, и об авторе конфликта?
      Блюхера вызвали в Москву и 22 октября арестовали.
      В статье излагается вполне благопристойная версия смерти маршала. Сломленный пытками (достижение! упоминание о пытках!) Блюхер 6 ноября признал себя виновным, а через два дня на допросе почувствовал себя плохо и ... "Смерть наступила внезапно от болезненных причин: от закупорки легочной артерии тромбом, образовавшимся в венах таза. Тромб этот образовался в результате недостаточной деятельности сердца на почве общего атеросклероза". Это о маршале, 48-летнем тренированном здоровяке. Не от побоев тромб, а от атеросклероза.
      Заканчивается статья и вовсе помпезно, причём уже не цитатой из врачебного заключения, а, так сказать, творчеством самого журналиста: "Все остальные органы - кожа, кости, шея, грудина и ребра - по заключению врачей были целы". Ну вот, не переломало же ему все кости. Так и рвётся из груди: "Великому Сталину - слава!"
      Что ж, вернёмся снова к альтернативному источнику: "Маршала содержали в Лефортово. Первый допрос снимал свежеиспеченный замнаркома Л.П.Берия. Обвинения были тяжелые: связь с японцами с 1921 года, намерение перебежать к ним с помощью брата-летчика. Блюхер все отрицал. Смерть наступила 9 ноября 1938 г. Путём опроса свидетелей В.В.Душенькину (начальник Центрального архива Советской Армии. - П.М.) удалось установить, что Ежов собственноручно застрелил Блюхера в своем служебном кабинете. Приговор сочиняли над трупом". (Рапопорт и Геллер, "Измена Родине").
      Конечно, если совесть не цензор, писать можно всё. А читатель такими публикациями поставлен в положение, когда он сам должен решать, не имея надежного критерия, ибо решение зависит от фактов, которых у него нет, а есть лишь ссылки тенденциозных журналистов на то, что факты общеизвестны.
      Нет, они не общеизвестны.
      Это не апология Блюхера. Маршал не был безгрешен. Стратег, он рано понял, что к чему. На XVII-м съезде, согласившись фальсифицировать протокол счётной комиссии, где значилось, что против Сталина подан лишь один голос, он сделал свой выбор. Два года спустя он оказался введен в трибунал, осудивший лучших его друзей.
      Нам не дано вообразить степень потрясения, испытанного Блюхером при самоубийстве Гамарника и ликвидации первой восьмёрки - цвета и совести армии. Можно лишь гадать о сокрушительной силе и глубине шока и о том, что думали оставшиеся на воле. Большинство знало: их ждёт та же участь. И мысль, что их выведут на позор, где они, запуганные судьбой детей, жён, матерей, будут лгать и поливать себя грязью, приводила их в отчаяние.
      Вот иная версия гибели Блюхера, трагизм её не уступает по силе библейским или древнегреческим сюжетам. Глаз, выбитый Блюхеру, в мучениях маршала долгое время фигурировал почти символически. Но теперь стал известен смысловой вариант этого символа. На очередном допросе, после вымученного признания, когда от маршала добивались новых имён и новых признаний, он схватил со стола следователя заточенный карандаш и выколол себе глаз, чтобы его, изуродованного, нельзя было выставить перед доверчивой публикой на очередном процессе. И тут же был пристрелен Ежовым.
      Такова изнанка трагедии маршала.
      В Англии Томас Мор спокойно пошёл на казнь, чтобы сохранить честь. Не зная колебаний. Почти весело: когда-то ведь и умереть надо! А в СССР угодничество довело честного вояку Василия Блюхера до жуткого поступка, которым в последнем усилии он защитил своё достоинство.
       
      20. Халхин-Гол
      Высекание искр на Дальнем Востоке не прошло даром. После оз. Хасан японцы решили пощупать{38} северные подступы к СССР в другом месте.
      Конницы при Халхин-Голе не было.
      Конный генерал Жуков - Сталину, докладывая о Халхин-Голе: "Если бы в моём распоряжении не было двух танковых и трех мотоброневых бригад, мы, безусловно, не смогли бы так быстро окружить и разгромить 6-ю японскую армию. Считаю, что нам нужно резко увеличить в составе вооружённых сил бронетанковые и механизированные войска".
      Производственная практика приводит к правилу, которое не подводит: что не делается быстро, не делается никогда. Если в мирное время это звучит радикально, то в войну приобретает форму императива: окружать и громить медленно невозможно.
      Операцию Жуков проводил жёстко. А оправдать жёсткость (подчас и жестокость) во время, в какое писал свои мемуары, после ожесточённой войны и жестокой чистки, было мудрено: страна болела разоблачениями и кипела негодованием.
      Между тем, если командира судят за то, что он жертвует батальоном, чтобы спасти полк, это нонсенс. Багратиона не судили за Шенграбенское дело. Его славили. Иногда приходится подставить свои войска, чтобы измотать противника и затем свежими резервами его, измотанного, разгромить. А как будут выглядеть подставленные, можно себе представить.
      Вот жуковская жестокость под Халхин-Голом в пересказе генерала П.Григоренко:
      Жуков назначал командиров в части и подразделения, и они должны были добраться туда без провожатого до наступления рассвета. Добравшийся вступал в командование и шёл в бой. Не добравшийся шёл под трибунал.
      Голая степь, спросить не у кого. Да никто и не знает, операция готовится в строжайшей тайне. Указателей на дорогах нет. Идёт или едет такой, согласия у него не спрашивали, когда назначали, а он, может, и не рвался командовать, просто подошёл по рекомендации начальства или по собственному бравому виду, попался новому командующему на глаза, его и назначили. К утру быть в части. А он заблудился, попал в другую. За это под трибунал?
      Но на войне как на войне. Жуков не мудрствовал, он руководствовался поговорками и пословицами. "Назвался груздем - полезай в кузов". Производишь впечатление - значит, хочешь его производить. Сам он не только выглядел браво, он бравости этой соответствовал. И от других требовал. Не соответствуешь значит, обманываешь выправкой. Вояка направление найдёт, днём ли, ночью, как всегда находил его Жуков. Если не нашёл - какой же ты командир? Ты и в бою поведешь войска не в ту сторону.
      Жуковский метод назначения командиров под Халхин-Голом был скрытым конкурсом на командные должности.
      Сурово? А не сурово по отношению к солдатам назначать командирами лизоблюдов, ничего не умеющих, но страстно желающих командовать?
      Нелепо идеализировать Жукова. Ещё нелепее изображать его примитивным солдафоном. В замкнутости своей он был изрядно сложен. Гуманистом он, разумеется, не был, он полководцем был. Притом в стране, где десятки тысяч отборных офицеров уничтожены были без вины в мирное время только потому, что умны были. Ему ли, сыну такой эпохи, с его (всё же!) кругозором, церемониться со всякими во время военное?
      Он понял и другое: настало время, когда вопрос цены не ставится. Ставится лишь вопрос выполнения.
      А с 22 июня 1941 года и способа иного не стало, как сбивать график наступающего вермахта любыми мерами. Поскольку к вождю и не подступиться было с планом маневрирования, если это связано было с временной хотя бы потерей территории, считаться с потерями или даже считать потери стало и вовсе нелепо.
      Халхин-Гол - синоним понятия "военное искусство". А искусство - это не совсем то, что мастерство.
      Искусство = мастерство + вдохновение.
      Халхин-Гол был вдохновенной операцией от начала и до конца - от момента, когда Жуков прибыл в Тамцак-Булак (мои заметки на полях мемуаров маршала "Цаца и Барманцак". Так назывались озёра, в районе которых концентрировались войска для Сталинградской операции. И окружил Жуков под Сталинградом тоже 6-ю армию... Почти мистические созвучия и совпадения...) и (не без едкости) спросил командира 57-го Особого корпуса Фекленко, считает ли тот, что можно за 120 километров от поля боя управлять войсками, и до момента, когда, докладывая Сталину о завершении операции, упор сделал на трудностях со снабжением, с тысячекилометровым кругооборотом машин и колоссальным расходом бензина, который также надо было доставлять из СССР{39}.
      Именно в этой связи единственный раз поминает Жуков командарма-2 Г.М.Штерна, своего начальника и командующего созданным для Халхин-Гольской операции Забайкальским фронтом. Упоминание стоит того, чтобы привести его целиком: "В преодолении этих трудностей нам хорошо помог Военный Совет ЗабВО и генерал-полковник Штерн со своим аппаратом. Большую неприятность (так в тексте. - П.М.) причиняли нам комары, которых на Халхин-Голе великое множество. По вечерам они буквально заедали нас. Японцы спасались специальными накомарниками. Мы их не имели и изготовили с большим запозданием".
      Так-то. В одном абзаце и об участии Штерна в операции, и о комарах. Соизмеримые, так сказать, факторы.
      При всём уважении к памяти маршала позволю себе заметить, что это место "Воспоминаний" карикатурно-далеко от истины. Комары и впрямь заедали, но командарм-2 Штерн, тоже заедаемый комарами, руководил не только шофёрами, но и авиацией, и, в конечном счете, всей фронтовой группой Жукова.
      Полковник Никитин, читавший нам курс "Автомобильные перевозки", с восхищением пересказывал детали, ныне, вероятно, уже забытые. Прибыв на место и изучив обстановку, Жуков велел ночами забивать колья, создавая у противника впечатление, что переходит к длительной обороне. Отправил и радиодепешу, которую японцы, конечно же, перехватили: "Шлите валенки, рукавицы, полушубки". И - ударил.
      Да. Но ударил-то после того, как план его был представлен командованию, рассмотрен и одобрен. А в этом Г.М.Штерн не мог не участвовать, он аналогичную операцию за год до Халхин-Гола разрабатывал и проводил на оз. Хасан в качестве начальника штаба ОКДВА. О вкладе его в замысел Халхин-Гола лишь Жуков мог поведать. Он этого не сделал. Симонову буркнул об эпизоде сражения, когда потери смутили Штерна, и он заколебался, но предоставил Жукову свободу действий. И всё. Комары, вишь, докучали. И бензину не хватало, ну, Штерн помог...
      Толчея на служебной лестнице...
      Ожесточение боёв при Халхин-Голе мало чем уступало боям Великой отечественной. Но отношение к пленным было иным. Наилучшее описание боёв, одновременно образное и краткое, оставлено свидетелем Халхин-Гола Конст. Симоновым: "Земли и бревен взорванные глыбы; кто не был мёртв, тот был у нас в плену." ("Кукла". Выделено всюду мной. - П.М.)
      "Самый храбрый не тот, кто, безводьем измученный, мимо нас за водою карабкался днём, и не тот, кто, в боях к равнодушью приученный, семь ночей продержался под нашим огнём." ("Самый храбрый")
      "Там, где им приказали командиры, с пустыми карабинами в руках они лежали мёртвые, в мундирах, в заморских неуклюжих башмаках... Ждя похорон, они смотрели в небо, им птицы не выклёвывали глаз... Ещё вчера в батальные картины художники, по памяти отцов, вписали полунощные равнины и стаи птиц над грудой мертвецов. ...Мы, люди, привыкаем ко всему, но поле боя было слишком страшным: орлы боялись подлетать к нему". ("Орлы")
      "Да, нам далась победа нелегко. Да, враг был храбр. Тем больше наша слава". ("Танк")
      Под Халхин-Голом уже не хватало командиров, но воевали ещё солдаты и старшины блюхеровской выучки. Им противостояли отборные японские войска.
      Г.М.Штерна Сталин принял отдельно. Штерн был ему к тому времени известен и как победитель японцев на оз. Хасан и как главный военный советник СССР в Испании. И Штерн и Жуков за Халхин-Гол одинаково были удостоены (следую штампу) звания Героя Советского Союза.
      Воспоминаний Штерна о приёме у Сталина нет...
      Жуковский доклад был докладом полководца. Этим докладом комкор Жуков представился Сталину. И Сталин принял доклад и не забыл его.
      Со своей стороны, и Жуков был потрясён Сталиным: его негромким голосом, конкретностью, осведомлённостью в военных вопросах (а вот этой фразы Жуков не писал. См. "Воспоминания и размышления", М., 10-е изд., 1993 г., стр. 287), вниманием, с которым Сталин слушал. Но больше всего молвой о нём.
      Ещё бы! Страшный человек, сардар. А тут - солдат, на глазах которого Большой Сардар перерезал командармов, чьими подвигами солдат восхищался. Ещё и посадить хотели солдата, и его судьба висела на волоске, и "телеги" катить заставили на бывшего начальника, на одного из легендарных. Как не оробеть?
      Но всё обошлось как нельзя лучше.
      - Теперь у вас боевой опыт, - сказал Сталин. - Принимайте Киевский округ и свой опыт используйте в подготовке войск.
      Киевский округ. Киевский особый. Якировский округ.
      И вручил его Сталин Жукову, а не Штерну, командовавшему всем специально созданным для операции Забайкальским фронтом.
      А Штерна вернули к его обязанностям начальника штаба Дальневосточного фронта.
      Пока ещё ничего, да? Ничего, что покончили с собой Гамарник и Горячёв, ничего, что застрелены Якир, Тухачевский, Уборевич, легендарный рейдер Примаков и учитель героев Вайнер. Найден Жуков, разбил японцев и назначен командующим КОВО. Грамотный Штерн не сгинул, он на Дальнем Востоке...
      Страшная быль Сталинграда всё ещё впереди.
      21. Киевский особый военный округ. Мудрый стратег тов. Сталин
      Лето 1940 года мы с Г.К.Жуковым провели в Киеве: он на Банковой, в штабе Киевского особого военного округа, я в десятке кварталов, в нашей крохотной коммуналке на углу Львовской и Обсерваторной, "на западном стратегическом направлении". Июнь был солнечный и тревожный. Шло присоединение братских прибалтийских республик, шло тихо-мирно, а вот с Румынией вдруг сделались осложнения из-за Бессарабии и Буковины. Вечерами стали объявлять учебные тревоги. В домах зажигали синий свет, редкие тогда машины скользили с погашенными фарами, выли сирены. Этого я не переносил. Синий свет доводил меня до истерического состояния. (Уже взрослым я узнал о магических свойствах синего света, он не меня одного доводил.) Я болел коклюшем и кашлял до рвоты. Мама, возвратясь с работы, брала меня и увозила на Труханов остров - дышать чистым днепровским воздухом, так рекомендовал д-р Векслер (ему, как и большинству киевских евреев, жить оставалось до оставления Красной Армией Киева, чуть больше года.) Так мне удалось разминуться с большей частью учебных тревог. А в начале июля всё успокоилось, и мы выехали на дачу в Пуще-Водицу.
      Впрочем, и Георгий Константинович в городе не засиделся. В июне, во время этих учебных воздушных тревог, он объезжал воссоединённые территории западной Украины (теперь это название уже смело можно писать с маленькой буквы.) В районе Тернополя, Львова, Владимира-Волынского, Дубно была проведена крупная командно-штабная полевая поездка со средствами связи, что в переводе со специфического военного языка на разговорный русский означает: штабные маневры. "Учение показало, что во главе армий, соединений и их штабов стоят способные молодые офицеры и генералы. Правда, они нуждались в серьёзной оперативно-тактической подготовке, так как лишь недавно получили повышение с менее значительных должностей." (Выделено мной. - П.М.).
      Толмачить здесь, к сожалению, нечего. Сказанное означает, что во главе армий стоят крепкие хлопцы, не дураки, но и не командиры, коль скоро нуждаются в серьёзной оперативно-тактической подготовке.
      Впрочем, штабными учениями дело не ограничилось. В июле был создан Южный фронт в составе трёх армий для оккупации Бессарабии и Северной Буковины. А чтоб румыны не увезли с отнимаемых земель своё добро, на реку Прут, на границу, командующий округом решил высадить воздушный десант в составе двух бригад. Сказано - сделано. Выбросили десант, чем КОВО подтвердил, что ещё не разучился делать это, не все ученики Якира погибли. Посему командующий военно-воздушными силами округа (нет, в означенное время уже Юго-Западного фронта!) генерал-лейтенант Е.С.Птухин отправлен был вскоре в последний полёт к звёздам (арестован 27 июня 1941 года).
      А румыны бежали, конечно, бросив оборудование своих фабрик и заводов, и не только его, но и армейское вооружение, так что Верховному Главнокомандованию под Сталинградом три года спустя не надо было гадать, где нацеливать решающие удары. Но надо же было допустить врага под Сталинград...
      Между тем враг, пока ещё потенциальный, как раз в это время сокрушает на Западе естественного союзника, обойдя танковыми клиньями линию Мажино - ну совсем, как сделал это Жуков под Халхин-Голом, только в грандиозных масштабах.
      Тут бы потенциального врага и долбануть с тыла!
      Куда там, руки коротки. И не тем заняты. Да ещё после только что завершившейся финской войны...
      Недооценил Сталин Гитлера.
      А ведь гигантского ума не требовалось, чтобы понять, что Гитлер недолго станет сидеть, как зерно, между жерновами на западе и востоке. Что решительную операцию против Франции начнёт не позднее лета сорокового года. Так нет же, вождь растратил силы и время на территориальное крохоборство вместо того, чтобы решать вопрос радикально и избавить народ от войны, которая никогда не изгладится из памяти. И кто-то ещё говорит о его стратегическом гении!
      Думая так, я всё ещё полагал, что мощь первомайских и октябрьских военных парадов демонстрировалась миру как "не тронь меня!", а не как "падите ниц!" Всё ещё исходил из оборонительной концепции, всё верил, что сталинский СССР перед войной был миролюбивой державой...
      Как наивно...
      Поведение Сталина вдохновлялось иными целями. Чтобы объяснить их, в первом издании этой книги я наивно отсылал читателя к делавшемуся модным Резуну-Суворову, к стыду своему не предвидя эволюций, которые совершит этот господин Товарищ. После выхода в свет его книжонки "Очищение" (так г-н Резун-Суворов расценивает чистку) своего читателя я уже к нему не отсылаю, а по мере сил объясню все сам - когда дело дойдёт до секретных протоколов русско-германского пакта.
      Но пока мы в сороковом году, и, хотя протоколы уже существуют и действуют вовсю, мы о них ничего не знаем. И когда Жуков писал мемуары, обмолвиться о сталинской агрессивности было ни-ни. Страна не признавалась. И мы, её граждане, с негодованием отвергали такую возможность.
      Почему? Ведь тем ответственность мы взваливали на себя. И агрессивную политику можно было именовать не сталинской, а советской. Ведь так не было. Или было? Желали мы захватов? подсознательно? сознательно? Новых советских социалистических республик?
      Кто бы ответил честно на эти вопросы? Дети? Мы в своём детском саду No 31 гор. Киева. что располагался на ул. Большой Подвальной, ликовали по поводу воссоединения братских народов и, думаю, ещё больше возликовали бы по поводу воссоединения со всем международным братством рабочих. Детей не судят, особенно если они впитали это из воздуха. Кого судить за воспитание таких политически зрелых детей?
      А как ещё могли нас воспитывать после гибели лучших людей государства? После ужасающего головосечения 1937-39 г.г. тихому моему папе предложили вступить в партию. Отказаться? После того, как убили всемогущего Якира, который так стал популярен всего за три года жизни в Киеве? После исчезновения лучших работников трикотажной фабрики им. Розы Люксембург, на которой отец проработал много лет и хорошо знал цену как арестованным, так и заступившим на их место? Мог, конечно. Перестал бы спать ночами и прислушивался к шагам на лестнице, как многие другие, которым тоже предлагали в своё время вступить в партию и которые не вступили. Которым и не предлагали вступать. Которые вступили, но и это их не спасло. Он вступил. Предпочёл отсрочку. (Так он и оставался в партии до самой эмиграции в 1979 году пассивным её членом.)
      В комнатенке нашей на парадной стене, где висят обычно портреты предков, повисли портреты Ленина и Сталина, вырезанные из какого-то журнала, возможно, из "Огонька", и я отлично помню не только эти изображения приятного зеленоватого оттенка с заметным типографским растром, но и то, как отец обрамлял их, подложив под стекло и аккуратно оклеив края плотной желтоватой бумагой. Эти фото на стене служили наивным свидетельством благомыслия и благонадёжности нашей семьи. Да она и была благонадёжна. Родители не вмешивались в то, что делала держава с нашим детским мировоззрением. Не мешали ей растить из нас патриотами, управляемыми по радио (телевидению) и готовыми на любые подвиги. Не было у нас в семье разговоров на политические темы. Отец, придя с работы, быстро прочитывал газету от первой строки до последней, внимательно и молча. Эта привычка сохранилась у него на всю жизнь...
      Но вернёмся к Жукову. Да не в 1940-й, а ещё на два года раньше, когда "... мы были готовы помочь Чехословакии. Авиация и танки находились в боевой готовности. В районах, прилегающих к западной границе СССР, сосредоточилось до 40 дивизий. Но тогдашние правящие круги Чехословакии отказались от этой помощи, предпочтя позорную капитуляцию".
      Громко сказано. А позволить сорока советским дивизиям вторгнуться в Чехословакию под предлогом защиты чехов - не капитуляция? Это при том, что Хрустальная ночь еще не хрустела битым стеклом, да и по прочим статьям Германия ещё ходит в цивилизованных, а коммунистическое варварство всему миру известно, жажда экспансии тоже, чистка в разгаре, Сталин своих уничтожает, пожалеет ли он чужих?
      И просто негде приклеить тот факт, что именно через Бенеша, президента Чехословакии, переданы были Сталину какие-то документы, компрометирующие военных, после чего и развернулась невиданная вакханалия репрессий. Бенеш, конечно, не знал, что это папка фальшивок и что Сталин на процесс военных представить её не решится. Да, может, она для одной только заграницы и была сфабрикована, эта папка. Для её ведома. Чтобы Запад знал о деле. Чтобы авторитетный лидер Европы её представил. Может, и затем, чтоб на помощь Красной Армии в вероятном противостоянии с Германией в связи с Судетской проблемой не рассчитывал. Недоказуемо? Да ведь само собой напрашивается. Дьявольский замысел цели достиг. Бенеш узнал. И на 40 советских дивизий не рассчитывал: "Такой стране верить? такой армии?"
      "Воспоминания и размышления" опубликованы в 1969 году, вслед за вторжением в Чехословакию и попранием "Пражской весны". Трудно разобраться в "Воспоминаниях" - где писал Жуков, а где его политправщики, которые и святое и грешное мазали одним цветом...
      Но это между делом. "Летом и осенью 1940 года в войсках Киевского особого военного округа шла напряжённая боевая подготовка. ... При этом учитывался опыт действий немецко-фашистских войск, накопленный в ходе боевых действий против ряда европейских государств. Вторая мировая война была в то время уже в разгаре..."
      22. Интерлюдия. Вторая мировая война...
      ... началась, по общему мнению, подписанием Русско-Германского пакта - так называют его во всём мире - о ненападении.
      Смысл пакта ясен был и участникам его и жертвам.
      Отныне тыл Германии казался обеспечен. Тыл СССР не вполне: затеянное на Дальнем Востоке волнение ещё клокотало. Битая Япония известна была упорcтвом в достижении целей и преуспевала в Китае (что и спасло Сталина от второго фронта - японского. Япония решила идти на юг, где уже обозначился успех, а не на север.)
      Англия и Франция ужаснулись Германии, перед ней Польша распластана была теперь, как жертвенный телец.
      СССР оставался угрозой лишь потенциально. О войне с вермахтом Красная Армия и помыслить не могла, но для удара в спину Польше немного было нужно. И Гитлер рассудил: захватывать всю Польшу слишком долго, кампания может затянуться, англичане отмобилизуются и атакуют совместно с французами (если вообще осмелятся выступить за поляков, что возможно, но сомнительно). Войны на два фронта Германии не выдержать, это уже было, но больше не будет. Жадный Сталин не сумеет противиться соблазну, он польстится на остаток Польши и прикончит её, избавив Германию от необходимости шагать так далеко. Аграрных восточных районов Гитлеру не надо, пусть Сталин пока забирает их в награду за помощь в молниеносной ликвидации Польши. Её важно разодрать прежде, чем союзники успеют проморгаться. Дальше видно будет.
      На англо-франко-советских военных переговорах в Москве в июле-августе 1939 года вопрос о пропуске советских войск через польскую территорию стал воистину камнем преткновения. Польша к советской помощи была расположена не более Чехословакии. И это в виду нависшей германской угрозы!
      Все боялись всех. Шла коварная игра натравливания друг на друга. Историки ищут виноватого, но искренним не был никто, все действовали в своих интересах. Всё же важно отметить, что весной и даже летом этого рокового для неё года Польша отказалась быть союзницей Германии в войне против СССР. Этот вариант был наилучшим для Гитлера: провести войска через Польшу к советским границам означало покончить заодно и с Польшей. Но Польша не пошла на капитуляцию. Не верила ни способности Гитлера сокрушить Россию, ни его верности договорам. У Польши просто не было выбора.
      Англия и Франция защищали свои приобретения и тоже не во всём были едины.
      Италия и Япония захватывали всё в радиусе досягаемости.
      Сталин готовил мировую революцию (так он вслух называл мировое господство), а пока желал наложить лапу на Восточную Европу, оставшуюся после Мюнхена, на Балканы, на проливы, на Иран и зону Персидского залива.
      Гитлер целеустремлённо шёл к овладению планетой, и союзники его уже тогда были пронумерованы в качестве жертв. СССР был из первых, фюрер не лицемерил в "Майн кампф". И вдруг вмешались Англия с Францией. Такого Гитлер не исключал, но это стало для него новостью крайне неприятной.
      Это был первый просчёт фюрера. Европа всё же не смолчала.
      Выше я помянул Чемберлена{40}. Дескать, он совершил всего одну ошибку, которой ему не простили. А Сталин просчитался многократно, но - тиран! остался у власти.
      Так вот, в политическом плане Невилл Чемберлен не совершил ошибки, подписав Мюнхенское соглашение.
      Знаю, что это утверждение не встретит симпатии у чехов, которых нежно люблю. И не люблю собственной оценки Мюнхена. Хотя бы потому что за него пришлось бы всё же платить, если и не сразу, то потом, к тому же дороже. Но это было бы потом, это была отсрочка, которую так любят политики. Да и на всю вообще проблему можно было глядеть под иным углом зрения.
      Англия идеологически была врагом СССР. В Англии не было и подобия Французской коммунистической партии. В Англии царило предубеждение против коммунизма, а это куда больше, чем неприятие. Династия находилась в родстве с уничтоженным домом Романовых. И Чемберлен был врагом коммунизма. Полноте, какой же здравомыслящий западный политик не был? Черчилль? Да он в 1918-м неистовствовал пуще всех. А теперь пришла пора использовать одного врага против другого.
      Мрачная ситуация выбора между гитлеровской Германией и сталинским СССР описана поговоркой - "между Сциллой и Харибдой". Было разумно дать одному чудищу пожрать другое. И Чемберлен не препятствовал повороту Германии на Восток.
      Не то Франция. Франция и сегодня не забыла свою Великую революцию и всё ещё празднует День Бастилии. Франция теснее была связана с Россией. Франция, духовно близкая католичке-Польше, чувствовала себя ответственной за её судьбу. Наконец, Франция, как союзник Англии и её форпост на континенте, давила на английскую политику традиционным антигерманизмом.
      Чемберлен был профессиональным политиком. Беда его в том, что он не был последователен. И не так твёрд, чтобы противостоять французским партнерам, английским патриотам и всяким оппозиционерам. И принципам порядочности тоже. Гитлер ведь становился омерзительнее с каждым днём. Перед всем этим Чемберлен не устоял.
      Мюнхенские соглашения были мудрым шагом в интересах британской короны, они отражали германскую экспансию от Западной Европы на Восток. Если до чистки Гитлер просто не напал бы до СССР, то даже и после чистки трудно было ожидать, что из схватки с Россией вермахт выйдет столь же сильным, как до вступления в неё. За это время Великобритания могла бы приготовиться к войне. Это было бы мудро. Чемберлен, в отличие от Сталина, оказался хорошим стратегом, но слабым тактиком. Ему бы пропускать Германию на восток, уступая ей территорию за территорией так, чтобы привести рейх к советским границам. Англия не готова была к войне, такой поворот был ей выгоден. Это могло состояться уже в 1936 году, когда. в обход Версальских соглашений, подписан был Морской пакт, по сути разрешивший Германии строительство флота. Пакт вбил серьёзный клин в отношениях между Англией и Францией. Но могло зайти куда дальше. Миротворческие усилия прогерманских кругов не прекращались (даже усилились!), когда бомбы уже сокрушали Лондон и Ковентри. А в 1939-м, в конце августа, то есть уже после заключения Пакта, обсуждались детали тайного перелёта Геринга для личных и сверхсекретных переговоров на самых верхах английского руководства. Ради этого планировалось под благовидным предлогом удалить с виллы даже прислугу.
      Логичность людской деятельности в целом и каждого человека в частности не может не вызвать скептицизма. Чего стоит хотя бы то, что многие самоубийцы последний день жизни начинали утренней гимнастикой и приёмом лекарств. Но и при таких абсурдных сочетаниях долговременные движущие мотивы могут и должны быть выделены.
      В последний миг что-то заело. Архивы ещё закрыты, и историки до сих пор не возьмут в толк, что происходило в правительстве в роковые и счастливые, как оказалось, для человечества дни конца августа 1939 года. Некоторые полагают, что "...в какие-то критические часы правительство Чемберлена просто потеряло контроль над событиями".
      Фраза красива и загадочна. А на деле? Франция увлекла Англию? Значит, отвращение к Гитлеру перевесило неприязнь к Сталину. - Вполне возможно.
      Да. Но возможно и другое: Чемберлену могло не хватить ещё одного уикэнда, чтобы покончить с колебаниями. Он ведь очень хотел развязаться со своими обязательствами Польше. Не успел...
      Думается, имя Чемберлена будет поминаться не как имя того, кто пошёл на Мюнхен, но того, кто не пошёл дальше.
      Гитлеру было безразлично, с какой стороны защитить тыл. Он охотнее сблизился бы с англосаксами и даже принял бы их в арийскую семью, генетику англосаксонскую он уважал и снобски ей завидовал. Но генетика генетикой, а политика политикой, и он зондировал восток.
      Никто не проявлял желания сотрудничать с нацизмом, как и с коммунизмом. Какое из зол меньше?
      Пока Чемберлен колебался, Сталин сказал "Да!", что и привело мир к одной из высочайших страниц истории - к выступлению англо-французской коалиции в защиту Польши без всяких для коалиции выгод, из чистого принципа и в состоянии полной неготовности к войне{41}.
      Дойди Гитлер до советских границ вне состояния войны с Западом, он, естественно, двинулся бы дальше, на восток. (Затем-то и собирался Геринг в полёт.) Но Сталин был уверен, что союзники Польши останутся верны своим обязательствам. Этим показаниям своей разведки ему выгодно было верить, и он им верил. (Кстати, и здесь был на волосок от просчёта...) "Надул Гитлера!" ликовал он после подписания пакта. Он думал, что получил время для подготовки к вторжению в Европу.
      И Гитлер был счастлив. Он опасался союза Англии и Франции с Польшей и Россией, тут-то ему и вовсе не было бы ходу. А Геринг, который накануне собирался лететь на переговоры в Англию, сплясал на столе танец восторга по поводу соглашения со Сталиным.
      Пакт был подписан 23 августа 1939 года.
      Многие всё ещё любопытствуют: кто же кого надул - Сталин Гитлера или Гитлер Сталина. Над десятками миллионов военных жертв это недостойная постановка вопроса. Вожди обманули друг друга. Но прежде всего обманули свои народы, все эти миллионы натравленных ими друг на друга, умерщвлённых и искалеченных физически и духовно. Уже летом 1941-го победоносного года было немало случаев самоубийств среди солдат вермахта, вовлечённых в скотскую ликвидацию детей и старух на захваченной территории. В ответ вспыхнула ненависть, неописуемая словами и вредящая сознанию. Война вообще худое время для человечности, но эта война такое вызвала озверение, воспоминания о котором даже теперь, много лет спустя, невыносимо постыдны и вызывают истерическую реакцию.
      1 сентября 1939 года Германия вторглась в Польшу. Эту дату принято считать началом Второй мировой войны.
      Это не так. Ещё и тогда Европа могла не очнуться от дрёмы, если бы Чемберлен был настолько бестрепетен, что заявил: нам нет до этого дела! пусть раздерут Польшу! пусть упрутся лбами! пусть два демона уничтожат друг друга! Мы выступим в конце.
      Он этого не заявил. 3 сентября 1939 года Англия и Франция объявили войну Германии - великий в истории человечества шаг.
      Вторая мировая война началась.
      Но - без военных действий на западном театре.
      И Чемберлен заработал репутацию простака.
      Англичане, конечно, не простаки и никогда ими не были. Но бывали рефлектирующими интеллигентами. Симпатичная черта. Когда думаешь, что могло случиться, будь Чемберлен пожиже в принципах, озноб пробирает.
      Странная война... А что в ней странного? Ни Франция, ни Англия к началу военных действий готовы не были.
      Жуков цитирует показания в Нюрнберге начальника штаба оперативного руководства вермахта генерала Йодля:
      "Если мы ещё в 1939 году не потерпели поражения, то лишь потому, что примерно 110 французских и английских дивизий, стоявших во время войны с Польшей на Западе против 23 германских дивизий, оставались совершенно бездеятельными".
      Вот как? Но летом 1940 года ситуация повторилась. В стиле Йодля можно сказать: "Если мы повторно не потерпели поражения в 1940 году во время кампании в Европе, то лишь потому, что примерно 110 советских дивизий, стоявших во время войны с Францией и Англией против 30 германских дивизий, оставались бездеятельными".
      За цифры не ручаюсь, но сути дела это не меняет. Даже и фраза такая была, возможно, Йодлем произнесена, если не в зале суда, то в кулуарном общении.
      Правомерен ли упрёк советским военным, что в 40-м они упустили момент для нанесения удара, потому что существовал эфемерный договор с Гитлером? В той же степени, в какой они вправе упрекать французов и англичан. Красная Армия ни в малейшей мере не подготовлена была в то время к наступательной войне с таким противником, каким виделась (и оказалась!) Германия.
      Не военные выбирают момент для удара. Это дело политиков. Просто в 1940-м Сталину это не было нужно. Оказаться в результате победы лицом к лицу с союзниками над разгромленной Германией? Это уже было в 1918-м.
      Это повторилось в 1945-м. Но какой же ценой...
      Вторая мировая война в том раскладе сил, в каком началась, не привела бы к таким потерям, ударь Франция с Англией по Германии летом 1939-го или СССР по Германии летом 1940-го.
      Союзники не сделали этого по неготовности армий и боязни потерь. Сталин не сделал намеренно. Потери его не смутили бы. Он ждал окопной войны на Западе, чтобы ударить Гитлеру в спину, и не сумел перестроиться, когда Франция пала. Он не понял, что очередь за ним самим.
      23. Киевский особый военный округ. Мудрый стратег тов. Сталин "В конце сентября 1940 года из Генерального штаба было получено сообщение о том, что в декабре в Москве по указанию Центрального Комитета партии (выделено мной. Как тут не вспомнить жуковскую колкость о царской армии, где мозгом был Генеральный Штаб... - П.М.) состоится совещание высшего командного состава армии. Мне поручался доклад на тему "Характер современной наступательной операции."
      Батюшки, да ведь триандафилловская же тема!
      Жуков отмечает, что в материалах, подготовленных для игры Генштабом, были отражены последние действия немецко-фашистских войск в Европе. На западном стратегическом направлении (Белоруссия) "синие" ввели в наступление более 60 дивизий, тогда как восточные "красные" оборонялись силами более 50 дивизий.
      Жуков играя за "синих", должен был проиграть. "Игра изобиловала драматическими моментами для восточной стороны. Они оказались во многом схожи с теми, какие возникли после 22 июня 1941 года, когда на Советский Союз напала фашистская Германия..."
      Многоточие не моё - жуковское. Неизвестно, знал ли Жуков, что драматические моменты были предсказаны Тухачевским в его так называемых показаниях, которые опубликованы теперь как "Завещание маршала Тухачевского".
      Игра окончилась поражением "красных", за которых играл генерал-полковник Д.Г.Павлов. Сталин был обозлён. Были сделаны толковые доклады, самый острый из них начальником ВВС генерал-лейтенантом П.В.Рычаговым. Толковые доклады раздражали вождя: они обнажали глубину провалов в подготовке войск.
      Отрываясь от жуковских воспоминаний, надо отметить не только толковые доклады, но и замечания с мест, шедшие вразрез со взглядами Жукова, но послужившие уроком этому военному гению, который никогда не давал повода заметить, что чему-то научился у младших или даже равных по званию. В данном случае имеется в виду реплика генерал-лейтенанта П.Л.Романенко, командира 1-го мехкорпуса. Окончивший две военные академии, из них академию им. Фрунзе ещё в пору её расцвета, в 1933 году, этот ученик Триандафиллова по сути дела прочёл собравшимся лекцию о правилах применения танковых таранов и взаимодействии родов войск. Особенно упирал Романенко на прикрытие танков с воздуха. Ответа на его выступление не последовало. Летом сорок первого все попытки парировать танковые клинья вермахта советскими танками подавлялись немецкой авиацией. Она просто не допускала лишённые воздушного прикрытия советские танковые колонны до поля боя.
      На другой день после разбора игры Сталин вызвал Жукова и сказал, что он назначен начальником Генерального штаба вместо Мерецкова.
      Мерецкова вскоре посадили. Вождь вспомнил, что тот был начальником штаба у самого Уборевича. Рычагова тоже посадили и уничтожили. И ещё многих. Лучших. В самый канун войны. Уму непостижимо. "Вечером того же дня я выехал в Киев, чтобы оттуда отправиться в Москву. Откровенно говоря, ехал с тяжёлым настроением..."
      Ещё бы. Назначение было такого рода, как и собственные его назначения при Халхин-Голе. К тому же он знал, что ему предстоит в чисто деловом плане. Всегда на глазах. Да на чьих... Очередной кандидат на посадку. При том, что ответственность - вся, а власти - никакой: мозгом армии Генштаб не был.
      В КОВО вместо Жукова назначили генерал-полковника Кирпоноса. "Да мне и дивизии вот так вот хватило бы", - сказал он, входя в кабинет командующего округом и проводя рукой у горла. Какое поразительное признание! Это слова военного, который несомненно ещё сопоставлял себя со своими учителями. Полковнику Кирпоносу за успешные действия 70-й дивизии в войне с Финляндией присвоили звание Героя. Генерал-майором он стал в 1940-м. Из командира дивизии менее чем в год стать командующим Особым военным округом, - таких карьер не знала никакая армия мира.
      В Красной Армии такие карьеры стали закономерны.
      Капитан Ф.Н.Матыкин, командир батальона, был назначен сразу командиром стрелковой дивизии. Так же и капитан Н.Н.Нескубо, начальник полковой школы. Майору К.М.Гусеву, командиру эскадрильи, присвоили звание комдива и назначили командующим ВВС Белорусского военного округа. Ст. лейтенант И.И.Копец получил воинское звание полковника и был назначен зам командующего ВВС Ленинградского округа, а к началу войны он, уже генерал, командовал ВВС Западного фронта. В первый день войны, узнав о потерях нашей авиации на аэродромах, И.И.Копец не выдержал потрясения и застрелился.
      А вестовой Будённого В.И.Книга выдержал потрясение и не застрелился. Он, в награду за выполнение деликатных ординарских поручений, был произведён в генерал-майоры и выпросил командование кавалерийской дивизией, каковую и бросил ничтоже сумняшеся против немецких танков. За гибель 17 тысяч человек он никакого наказания не понёс, поскольку "не рассуждал, а исполнял".
      К Кирпоносу вернемся, когда обстоятельства на Юго-Западном фронте осложнятся неразрешимо.
      31 января 1941 года генерал армии Жуков Г.К. принял Генеральный штаб РККА.
      А маршалы у нас были такие: Первый маршал - Ворошилов, второй - Тимошенко, третий - Будённый, четвёртый - раздавленный чистками Шапошников, пятый Кулик. Мы, дошкольники, своих маршалов наперечёт знали. Не знали лишь, кто чего стоит.
      До начала войны оставался 141 день.
      24. Мудрый стратег товарищ Сталин...
      ... ввёл свой СССР в самый драматический момент советской истории. Но начался он не 31 января 1941 года. Начался он сразу по заключении русско-германского пакта. СЕКРЕТНЫЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ
      При подписании договора о ненападении между Германией и СССР нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. Это обсуждение привело к нижеследующему результату:
      1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами
      2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарев, Вислы и Сана.
      Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития.
      Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружеского обоюдного согласия..
      3. Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчёркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о её полной политической незаинтересованности в этих областях.
      4. Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете.
      Москва, 23 августа 1939 года.
      По уполномочию
      За Правительство СССР Правительство Германии
      (Подпись) Молотов
      (Подпись) Риббентроп
      * * *
      СЕКРЕТНЫЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ
      Нижеподписавшиеся уполномоченные констатируют согласие Германского Правительства и Правительства СССР в следующем:
      Подписанный 23 августа 1939 г. секретный дополнительный протокол изменяется в п.1 таким образом, что территория литовского государства включается в сферу интересов СССР, так как с другой стороны Люблинское воеводство и части Варшавского воеводства включаются в сферу интересов Германии... настоящая германо-литовская граница исправляется таким образом, что литовская территория, которая лежит к юго-западу от линии, указанной на карте, отходит к Германии...
      28 сентября 1939 года.
      Молотов, Риббентроп
      * * *
      СЕКРЕТНЫЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ
      Нижеподписавшиеся уполномоченные (те же бестрепетные парни, Молотов и Риббентроп. А повесили лишь одного... - П.М.) при заключении советско-германского договора о границе и дружбе констатировали своё согласие в следующем:
      Обе стороны не допустят на своих территориях никакой польской агитации, которая действует на территорию другой стороны. Они ликвидируют зародыши подобной агитации на своих территориях и будут информировать друг друга о целесообразных для этого мероприятиях.
      28 августа 1939 года.
      (Информировало ли немецкое правительство состоящее в трогательной с ним дружбе советское правительство о целесообразности ликвидации зародышей агитации в виде пленных польских офицеров? Или советское правительство по собственной инициативе соорудило Катынь в виде приятного сюрприза милому союзнику? Впрочем, и Сталину польские офицеры не были нужны.) СЕКРЕТНЫЙ ПРОТОКОЛ
      По уполномочию Правительства Союза ССР Председатель СНК СССР В.М.Молотов, с одной стороны, и по уполномочию Правительства Германии Германский Посол граф фон-дер Шуленбург, с другой стороны, согласились...
      Согласились они, читатель, 10 января 1941 г. перекроить территории. Германия отказалась от притязаний на часть территории Литвы, указанную в Секретном Дополнительном Протоколе от 28 сентября 1939 года, но не даром, а за 7.500.000 золотых долларов. Выплату восьмой части этой суммы советская сторона произведёт цветными металлами в течение трёх месяцев со дня подписания Протокола, а остальное "путём вычета из германских платежей золота, которые германская сторона имеет произвести до 11 февраля 1941 года" (курсив мой. Устаёшь от этого курсива. - П.М.)
      Значительные услуги сырьём оказывались, стало быть, германской стороне, ежели семь с половиной миллионов долларов, сумма по тем временам нешуточная, были лишь малой долей оплачиваемых услуг и вычиталась уже в течение месяца со дня подписания протокола.
      Но и это присказка. Сказка-то дальше.
      И какая... ПРО БЕЛОГО БЫЧКА.
      Как замечено выше, сразу по заключении соглашения жадный, но весьма переоцениваемый в умственном отношении Сталин накинулся на соседей, возбуждая их - и не только их - ненависть и страх. Первой в списке стояла Финляндия - на неё, первую, он и напал. Эта кампания Красную Армию выставила совсем уж в ничтожном свете и Гитлеру явилась одним из доводов в пользу вторжения в СССР, притом скорейшего. Беспомощное топтание русских в финских снегах поощряло к молниеносной войне против гиганта, так неуклюже боровшегося с карликом.
      За Финляндией календарь приобретений даже в мягких терминах советской идеологии имеет вид лихорадочный:
      12 марта 1940 года - Подписание советско-финляндского мирного договора.
      7 мая - Указ Президиума Верховного Совета СССР об установлении генеральских и адмиральских званий для высшего командного состава армии и флота.
      15-17 июня - Свержение фашистской диктатуры в Литве и восстановление советской власти.
      20 июня - Свержение фашистской диктатуры в Латвии и восстановление советской власти.
      21 июня - Свержение фашистской диктатуры в Эстонии и восстановление советской власти.
      Восстановление... Да когда ж она там была, советская власть? Царская была, а советская?..
      22 июня - капитуляция Франции перед Германией.
      28 июня - ...
      Сделаем перерыв. Слово документам. ПОСОЛ ШУЛЕНБУРГ - В МИД ГЕРМАНИИ, 23 июня 1940 .
      Молотов сделал мне сегодня следующее заявление. Разрешение бессарабского вопроса не терпит дальнейших отлагательств. Советское правительство... намерено использовать силу, если Румыния отвергнет мирное соглашение. Советские притязания распространяются и на Буковину, в которой проживает украинское население.
      Я сказал Молотову, что такое решение советского правительства является для меня неожиданным...
      Я боюсь, что внешенеполитические трудности Румынии, которая в настоящее время снабжает нас значительным количеством важнейшего для военной и гражданской промышленности сырья, серьёзно затронут германские интересы.
      * * *
      ПОСОЛ ШУЛЕНБУРГ - РИББЕНТРОПУ, 26 июня 1940 г.
      Молотов вызвал меня сегодня днём и заявил, что Советское правительство... решило ограничить свои притязания северной частью Буковины с городом Черновицы...
      О дальнейшем урегулировании вопроса Молотов высказал следующие соображения: советское правительство представит свои требования румынскому посланнику в Москве в течение ближайших нескольких дней и ожидает, что правительство Германской империи в то же время безотлагательно посоветует румынскому правительству в Бухаресте (пока ещё в Бухаресте. - П.М.) подчиниться советским требованиям, так как в противном случае война неизбежна...
      * * *
      ПОСОЛ ШУЛЕНБУРГ - В МИД ГЕРМАНИИ, 27 июня 1940 г.
      Молотов только что сообщил мне по телефону, что он вызвал румынского посла к 10 часам вечера 26 июня, сообщил ему о советских требованиях передать Бессарабию и Северную Буковину и потребовал ответа от румынского правительства не позднее завтрашнего дня, т.е. 27 июня (sic!).
      * * *
      РИББЕНТРОП - СОВЕТНИКУ ШМИДТУ, 27 июня 1940 г.
      Нижеследующая инструкция должна быть немедленно передана открытым текстом (! - П.М.) по телефону в Бухарест посланнику Фабрициусу:
      "Вам предписывается немедленно посетить Министра иностранных дел и сообщить ему следующее:
      Советское правительство информировало нас о том, что оно требует у румынского правительства передачи СССР Бессарабии и северной части Буковины. Во избежание войны между Румынией и Советским Союзом мы можем лишь посоветовать румынскому правительству уступить требованиям советского правительства..."
      Франция повержена, но Англия продемонстрировала решимость бороться. Руки Гитлера всё ещё связаны.
      Как по-вашему, читатель, кто нарывается? И сколько скрытой угрозы в инструкции Риббентропа советнику Шмидту?
      28 июня 1940 года - Возвращение (! - П.М.) Румынией Бессарабии и Северной Буковины Советскому Союзу.
      Вот по какому поводу состоялась "крупная командно-штабная полевая поездка штаба КОВО со средствами связи" в район Тернополя и Львова. Вот что означали эти манёвры на северных границах Буковины. Ещё одно запланированное случайное совпадение.
      И сразу воздушный десант на границу Румынии.
      И - урррра! Мы повернули врага лицом к себе!
      22-го июля Гитлер потребовал, а уже 27-го июля получил первый набросок плана превентивной войны против СССР. 31-го фюрер сообщил о своих намерениях ближайшему окружению. Впоследствие план будет назван "Барбаросса".
      ДА ЗДРАВСТВУЕТ МУДРЫЙ ВОЖДЬ И УЧИТЕЛЬ ТОВАРИЩ СТАЛИН!
      25. Накануне
      Как и подобает канунам, Жуков подводит баланс сил. Достоверность советской статистики сомнительна, так что исторически полновесна лишь фраза: "Вспоминая, как и что мы, военные, требовали от промышленности в самые последние мирные месяцы, вижу, что порой мы не учитывали до конца все реальные экономические возможности страны. Хотя со своей, так сказать, ведомственной точки зрения мы и были правы."
      Это правда. Промышленность с подобными задачами справиться не может, пока экономика страны не переведена на военные рельсы тотально, под угрозой поражения. Это задачи чрезвычайных обстоятельств.
      Но вождь был деспотически уверен, что реальность воле его покорна.
      При внушительной демонстрации мощи вермахта и сопоставлении с нею собственных в Финляндии жалких потуг естественно было ждать большей сдержанности во внешней политике, утайки, по крайней мере до поры, своих аппетитов.
      Этого далеко не произошло.
      В ноябре состоялся визит Молотова в Берлин. Одна из грубейших в истории дипломатии катастроф советской стороной зачислена была в разряд триумфов.
      Вероятно, желудок Гитлера всё же переворачивался (его собственное выражение) при мысли о походе на Восток. Как бы ни декларировал он англичанам свою ненависть к СССР и жидо-большевикам, воевал-то он с Англией. Воюя, он одновременно всё же зондировал её. Слухи о тяжелом её положении, об угнетённости населения воздушным террором, о не столь уж невероятной смене Черчилля более прогермански настроенным кабинетом не приводили тем не менее ни к каким переговорам и не снимали опасений твёрдого британского орешка, островного плацдарма для высадки на континент. Глядя на карту и сравнивая размеры Англии и СССР, можно понять его сомнения.
      Почему-то считается, что берлинский визит Молотова был сплошным спектаклем, что вторжение было уже решено и Гитлер просто ломал комедию и усыплял бдительность Сталина. Но, если судить по предложениям, которые Гитлер сделал, и по контрпредложениям СССР, можно прийти совсем к иному выводу: стороны не договорились. Просто Гитлер, отличный дипломат, сумел скрыть разочарование и отлично закруглил встречу.
      Гитлер в Берлине предложил Сталину уже не раздел Европы, но раздел мира, с одним ограничением: СССР не будет стремиться к экспансии на запад и юго-запад. Ему предлагается Юг (Иран, Индия, не Турция, нет) и полная свобода договориться с потенциальным союзником по Оси, Японией, о разделе Азии. Несомненно желание Гитлера, заручившись поддержкой СССР, закреплённой уже не двухсторонним пактом, но многосторонним соглашением, разделаться сперва с Великобританией, ликвидировать этот опасный плацдарм, этот вечный соблазн для американцев вмешаться в европейские дела.
      И Гитлер предложил Сталину вовлечение в систему Берлинского пакта. Впрочем, "... независимо от результатов этих переговоров, вся подготовка на Востоке, о которой уже были даны устные указания, должна продолжаться", гласила директива фюрера от 12 ноября 1940 года, в день прибытия советской делегации в Берлин, поскольку фюрер вполне обоснованно не многого ждал от переговоров.
      Но действительность превзошла все ожидания.
      Сталин очевидно всё ещё полагал, что Гитлер в восторге от Пакта и весьма им дорожит. Гитлер воюет с Великобританией, с могучим врагом, и британские самолёты бомбят Берлин. Значит, можно не церемониться фюрером и выдвинуть очередные требования, никуда он не денется, не станет же воевать на два фронта.
      Таков был отправной момент сталинской стратегии и, соответственно, дипломатии. Это, впрочем, и дипломатией зваться не может, поскольку язык дан дипломату, чтобы скрывать свои мысли. А Молотов стремления Сталина разболтал, следуя инструкциям и не скрыв от Гитлера даже того, что это не его, Молотова, предварительные намётки, но желания самого Сталина, и что губами и языком Молотова на самом деле шевелит Сталин.
      И Гитлеру стало ясно что:
      а) СССР в войне против Англии участвовать не будет, но Германии желает успеха;
      б) СССР не против раздела наследства Англии и, так сказать, благодарен за выход к Индийскому океану в районе Персидского залива;
      в) но СССР желает также контроля над Шпицбергеном (железная руда!), над черноморскими проливами и требует(!?) убрать германские войска из Болгарии и Румынии (нефть!).
      Если это не апофеоз имперской дури, то читателю придётся, по крайней мере, долго шарить в памяти в поисках аналогичной глупости в истории дипломатии. Предложение вступить в союз со странами Оси было, конечно же, попыткой похоронить СССР его же руками. Но разве не было иного способа дипломатической реакции, как сразу объявить все свои притязания?
      Писателю не подобает впадать в менторский тон, и западные авторы легко его избегают. Нам же, измученным цензурой, видно на роду написано впадать в полемику, греша против стиля. Краткое это покаяние призвано смягчить следующее поучение:
      История должна быть ясна. Её недопустимо скрывать за наукообразными фразами. Урок её заключается в том, что задолго до 22 июня 1941 года агрессивное сталинское государство уже вело дипломатическую войну, подкрепляя её угрозами и подбирая стратегически важные крохи со стола воюющего агрессивного гитлеровского государства. Сокрытие или сглаживание этого фразами о миролюбии перекладывает ответственность с вождей на страны и народы, словно законопослушные граждане Германии и СССР, будучи призваны в армию или привлечены к работе на войну, обладали свободой воли и могли по-своему направлять события. За отравление пропагандой детей ответственность несёт режим. Герои, выбравшие путь сопротивления, отмечены историей{42}, но историк не смеет забывать об экзистенциальности жизни, об ограниченности пределов свободы и ответственности граждан за собственные семьи, не то изложение истории превращается в рассмотрение героических судеб и их мотивов.
      Хоть следующее заключение и выходит за пределы темы, отмечу, что советская власть совершила роковую ошибку, скрыв сталинскую агрессивность. Будь секретные приложения к пакту опубликованы сразу по смерти Сталина или при разоблачении его культа, отношение Запада к СССР, а с ним история ХХ века и вся картина современного мира могли выглядеть куда стабильнее и краше.
      Кстати, именно на сокрытии приложений воспряли новые историки и принялись реабилитировать мудрейшего вождя: он, дескать, не был простаком, лишь чуть опоздал упредить Гитлера. И, чтобы уж совсем убедить, залихватски назначили дату: 6 июля 1941 года. Конкретность!
      Понятно, что не все планы и разговоры достигают бумаги. Ведь и Гитлер о подготовке кампании на Востоке дал сперва лишь устные указания. Но в развитие устного указания бумаги уже генерировались. Такие предприятия, как нападение одной огромной армии на другую, - нет уж, увольте, тут без бумаги не обойтись Без большого количества бумаги. Войска должны быть снабжены письменными инструкциями, без которых перепутают районы дислоцирования и маршруты движения и сотворят такую кашу, по сравнению с которой каша отступления 1941-го года покажется стихией порядка. Отсутствие ссылок на документы в противовес конкретной дате, которую лишь из документов добыть можно, изобличает страстное намерение новых, в частности, г-на Резуна-Суворова обелить любимого кремлёвского горца.
      В. Резун-Суворов разбит вдребезги Ю.Финкельштейном и Г.Городецким. Серьёзные западные историки книг его не поминают, и он стал просто ещё одним курьёзом перестройки. Но даже это не должно помешать отметить, что в своё время он (в своих целях, конечно) первым выкрикнул широкой публике, как сенсационную новость то, что тогда было достоянием лишь ученых - об агрессивности Сталина и выжидательном характере его политики: пусть Запад истощится войной, подобной Первой мировой!
      Уверенность в затяжной окопной войне на Западе стала роковым сталинским просчетом.
      А ведь молниеносная кампания летом 1940-го во Франции последовала за молниеносной кампанией в Польше летом 1939-го. Но Сталин не следил за военной стороной дела, он интересовался лишь политической, точнее - географической, изменением границ. Дальше этого он ничего не видел. Непостижима тактическая тупость вождя, ничего не ухватившего ни из долгих и терпеливых пояснений своих командармов, ни из завещания маршала Тухачевского, ни даже из урока военной практики на полях Фландрии и Франции летом 1940 года. А уж как ему старались втолковать, что авиация и танки коренным образом меняют характер военных операций...
      Роковой просчёт - не случайная оговорка. СССР тогда устоял, для Сталина просчёт не стал роковым. Но не стал лишь потому, что стал им для десятков миллионов граждан, кровью своей выручивших режим Сталина, павший впоследствии ввиду неспособности обеспечить гражданам достойную жизнь в ординарных условиях.
      Долги приходится оплачивать, раньше или позже.
      * * *
      Итак, если быть проницательным, после падения Франции надо всячески поощрять могучего соседа к высадке в Англии. Подсоблять, держаться скромно и не возбуждать подозрений захватами кусков со стола. Французский шанс провалился - но остаётся британский. Беззастенчивый властелин, сосредоточивший в руках всю полноту власти, не связанный ни моралью, ни оппозицией, в этой обстановке будет помогать смертельному другу Гитлеру увязнуть в схватке, в которой на стороне Англии неизбежно окажется Америка. А уж тогда!..
      Если же властелин поступает так, что алчность его очевидна, то какой же он политик?
      "В карьере Сталина было мало ошибок, - еще в "Ледоколе", исподволь готовя почву для последующего величания, вещает г-н Резун-Суворов, вынужденный тем не менее признать ошибку своего кумира. - Одна из немногих, но самая главная это захват Бессарабии в 1940 году. Надо было или захватывать Бессарабию и тут же идти дальше до Плоешти, и это означало бы крушение Германии; или ждать, пока Гитлер не высадится в Британии, и после этого захватывать Бессарабию и всю Румынию, и это тоже было бы концом "тысячелетнего рейха". Сталин же сделал один шаг по направлению к нефти, захватив плацдарм для будущего наступления, и остановился - выжидая. Этим он показал свой интерес к румынской нефти и вспугнул Гитлера".
      (Любопытно, что Сталин всё же снискал репутацию политика неторопливого. Несомненно, оценка будет пересмотрена, как уже было с гениальностью хладнокровного уголовника, но времени это займёт ещё немало.)
      Раздражённый Гитлер был тем не менее дипломат что надо, западный, с улыбочкой, и Сталина через Молотова подсек на мормышку. Неизвестно, какими талантами обладал племянник композитора Скрябина, но прозорливость в их число не входила. Когда берлинская встреча заканчивалась, Гитлер превосходно скрыв разочарование, проводил Молотова до массивных дверей имперской канцелярии и, учтиво пожимая ему руку, произнёс:
      - Я считаю Сталина выдающейся исторической личностью. Я и сам рассчитываю войти в историю. Поэтому естественно, чтобы два таких политических деятеля, как мы, встретились. Я прошу вас, господин Молотов, передать господину Сталину мои приветы и предложение о такой встрече в недалёком будущем.
      С тем и вернулся Молотов в Москву. Этой встречи и ждал Сталин накануне 22 июня, сам её не предлагая: сардар! восточное величие! как можно первому! пусть маленький Гитлер попросит.
      Не дождался. Не попросил маленький. 16 декабря, продолжая улыбаться советскому посланнику Деканозову, фюрер утвердил план операции "Барбаросса".
      Сталину об этом стало известно. К тому же сократился германский экспорт. Повеяло холодком. Реальность показывала когти.
      Тут и была созвана 18-я конференция ВКП(б). Она длилась с 15 по 20 февраля и утвердила драконовы дисциплинарные меры в промышленности и на транспорте. Была поставлена задача резко увеличить объём перевозок, а также резко (всё резко...) повысить темпы индустриализации на востоке страны. Объём военного производства в 1941 году по сравнению с 1940-м должен был возрасти на 16-18 процентов.
      Это был чистый волюнтаризм.
      А что в мерах вождя волюнтаризмом не было? Удушение НЭПа? Индустриализация с перевыполнением на бумаге? Голодный ужас коллективизации? Ликвидация лучших людей? Стратегические авантюры?
      Задачи 18-й конференции были паническими. Истерия, разыгравшаяся вокруг оборонной промышленности и транспорта, свидетельствовала об одном: идёт тотальная мобилизация ресурсов - организационных, производственных, трудовых! страна срочно, сверхсрочно готовится к войне!
      Для внешнего мира Сталин предпринял плоский маневр: удалил из ЦК "антигерманцев" - Литвинова, Лихачёва, Ванникова. Двое последних были арестованы. Это уже были жертвоприношения. Лихачёв - это тот легендарный Иван Алексеевич Лихачев, директор ЗИЛа, именем которого завод и назван был впоследствии, а Ванников тот Борис Львович Ванников, нарком вооружения до войны, нарком боеприпасов в войну, трижды Герой Труда, отец советских атомной и водородной бомб. Из обоих, конечно, выбили нужные признания - и обоих швырнули обратно в их рабочие кабинеты, к письменным столам и телефонам сразу после начала войны и безо всяких объяснений: очень были нужны.
      Конечно, репрессированы и Лихачев и Ванников были не как антигерманцы, на хозяйственных постах их симпатии или антипатии не очень были заметны, а как противники диктуемых сроков готовности к войне. Сталин требовал готовности к зиме 42-го года, а Ванников и Лихачев отстаивали зиму 43-го.
      Они не были правы. Гитлер не ждал. Якир в выступлении перед бойцами на Киевских маневрах сказал: "Выиграть два-три года...". Но и промышленники знали дело и исходили из реальности. Просто теперь этих лет уже не было. Их расстреляли, эти годы, вместе с теми, кто их выигрывал.
      В стране не оставалось мыслящих администраторов. Те, кто выжил, норовили улизнуть из аппарата. Именно так ушёл Цезарь Куников, будущий отец советских десантников, из аппарата Наркоммаша, начальником технического управления которого был в 1937-м. Потом Наркоммаш разделили на три - наркоматы судостроения, среднего и тяжёлого машиностроения. Руководить техникой такого левиафана? при толчее на иерархической лестнице и волюнтаризме вождя?
      Куников учуял предстоящее опустошение и ушёл, как затерялся, - сперва в науку, на пустом месте организовал ВНИИНМАШ, потом и вовсе в прессу, где стал главным редактором двух центральных изданий. Двумя он заслонился, насколько возможно для личности его калибра. Но грянул гром войны, и нарком боеприпасов Горемыкин вспомнил о Куникове и потребовал себе в заместители. Хороша должность - зам. наркома боеприпасов во время войны. "Какой из меня нарком боеприпасов? Я же пороха не нюхал!" - сказал Цезарь. Формула была найдена. Куников отбился, уйдя на фронт, где и погиб - не прежде, впрочем, чем стал знаменит{43}. Ещё бы, человек государственного замеса, что для него война? Всего лишь опасная работа, где надо обеспечить снабжение, коммуникации, всё предусмотреть и наносить противнику ночные удары, теряя своих людей лишь в результате слепых попаданий.
      Так он воевал. Так и погиб на своей Малой земле.
      Словом, состав ЦК после 18-й конференции изменился не из-за скептицизма его членов по поводу германо-советских перспектив, а по поводу возможности выполнения огромных задач в отведенные для этого сроки.
      Тогда же решилась судьба авиаторов, фанатиков неба и противников ускоренной подготовки пилотов. (И судьба самих пилотов тоже.) Наверно, генерал-лейтенантам Арженухину, Героям Союза Рычагову, Птухину, Проскурову, Пумпуру, дважды Герою (до войны!) Смушкевичу невдомек было, что они могут лишиться голов за то, что не желают выпускать из лётных школ цыплят, мишени для коршунов Люфтваффе. А Сталину недосуг было учить генералов морали. Ему противостояли настоящие люди, это он понимал. Потому и ненавидел. Переучивать их на свой лад у него не было ни времени, ни шансов. Проще было убить{44}.
      26. Политика и мораль. Гений и злодейство
      Агрессивность Сталина не была секретом для мирового сообщества.
      Отвечая оппозиции на пристрастные вопросы о причине слишком медленного хода переговоров с СССР накануне событий рокового 1939 года, Чемберлен сказал: "Мы не собираемся покупать мир ценой таких уступок, которые ведут к дальнейшим требованиям".
      Заметьте эти слова, читатель. Это - горькое признание в просчёте с Мюнхеном: мерзавец Гитлер попросту обманул джентльмена Чемберлена и не стал придерживаться данного слова о Судетской проблеме как последнем территориальном притязании Германии. Это также предвидение - скорее, даже знание - территориальных притязаний СССР. Финляндия, Прибалтика, Румыния, Турция трепетали какого угодно соглашения между СССР и любым западным партнёром, так как подозревали, что соглашение это будет достигнуто за их счёт. По поводу чего Чемберлен сдержанно пояснил парламенту: "...заручившись сотрудничеством одной страны, необходимо в то же время не отталкивать от себя и другие страны. Поэтому в деле заключения соглашения с СССР встречаются некоторые трудности". ("История дипломатии", т. 3, 1945).
      Ознакомление с секретными протоколами к гитлеровско-сталинскому пакту (так его надо именовать, раз и навсегда отделив от него русский и германский народы) проясняет, с трудностями какого именно рода встретилось британское правительство в переговорах с СССР. От Англии ждали подобных протоколов в её сфере влияния. Между тем, британское отношение к подобным делам выражено было ещё в канун Первой мировой войны тогдашним министром иностранных дел империи сэром Эдвардом Греем, и оно не изменилось, насколько известно, по сей день: "... Великобритания сочла бы для себя вечным позором участие в подобной сделке" ("История дипломатии", т. 3. Цитирование в сталинское время без комментариев такого политического максима выглядит подвигом со стороны авторов книги и объясняет практически полное уничтожение тиража в типографском складе. Такое случалось в советское время. Спохватывались уже после выхода первого завода книги, и остальное пускали под нож.)
      Но страны как люди. Не все придерживаются строгих моральных норм. Сталинский СССР подобные сделки позором для себя не считал. 3-й том "Истории дипломатии", изданный в 1945-м, сразу после победы, никаких возражений Чемберлену по поводу некоторых трудностей соглашения с СССР не приводит. Оплеуха проглочена была молча{45}.
      Ещё при сборе материалов для книги о Куникове, я нехотя стал понимать, что СССР лихорадочно готовился к войне. Это важный момент, и свидетельствую я о нём, как современник: нехотя! Сознание наше так было изуродовано вероломным нападением на нас фашистской Германии, что мы не желали расставаться с мотивом обороны. Мы перестрадали войну со взрослыми, разделив их и понеся свои потери. Наша позиция была психологически удобна: жаль немцев, они пострадали, как и мы, но они сами виноваты, это их Гитлер вероломно начал.
      Их Гитлер. И его начало. Вот все, что остаётся нам теперь. Остаётся упрёк тем, кто не дошёл до урн или бросил бюллетень не в ту, в какую надо. (Да разве знаешь, в какую надо...) Где уж говорить о вере и ломке её, когда речь идет о преступниках у власти... Оба ждали момента, чтобы ударить исподтишка, и Сталин был не лучше Гитлера. Он не успевал наверстать время, упущенное расправой с командармами. Как минимум три года мозг его занят был одним: ликвидацией неугодных в самом широком масштабе. Как там было думать о военной стратегии и тактике... (Интересно, учитывают ли историки этот фактор - фактор времени, потраченного правителем на укрепление личной власти в ущерб государственной безопасности?) Теперь он спешил и надеялся успеть первым. Нам это делалось ясно по крохам - от людей, занимавших заметные посты в предвоенное время, от старших коллег, из публикаций, проскочивших цензуру, вроде известных тогда лишь в отрывках воспоминаний Б.Л.Ванникова.
      Об идеологической подготовке ясное представление даёт стихотворение "Однополчане", принадлежащее К.Симонову, одному из наиболее идеологически чутких писателей своего времени: "Пустой консервною жестянкой воды для друга зачерпнём и запасной его портянкой больную ногу обернём. Под Кенигсбергом на рассвете (именно так! - П.М.) мы будем ранены вдвоём, отбудем месяц в лазарете, и выживем, и в бой пойдём".
      Если стихотворение это кому-то не покажется странным, пусть приглядится к дате: 1938-й!
      Но идеология - это намерение. А реальность? Как быть с утверждением хозяйственников, что СССР мог быть готов к войне в лучшем случае не ранее зимы 1943 года?
      А кто и когда начинал войну, будучи к ней вполне готов? Не было такого в истории. И Гитлер к войне готов не был. Это не помешало ему начать. Чего же требовать от Сталина?
      Новоявленный просветитель г-н Резун-Суворов, задним числом проясняя прошлое для доверчивой публики сказками о превентивном ударе 6 июля (чуть-чуть опоздали, совсем немного!), в раже откровения сравнивает государства с бандитскими шайками, а их глав - с главарями. И вот один из них (Сталин) задумал гениальную комбинацию, которая должна похоронить все остальные банды: пусть они там, на Западе, довоюются до упаду, а мы их тогда сзади - ( ррраз!..
      Майору разведки невдомек, что гений и злодейство - "две вещи несовместные". Что цивилизация не сборище государств-шаек. Что тогда-то и шатается мир и готов пасть, когда к власти приходят бандиты с пещерным мировоззрением, а договорные принципы, заложенные в основу цивилизации, обманываются этими террористами от политики. Договоры с секретными приложениями за счет слабых - это попрание принципов, на которых держится мир. Это игра уголовников в карты на жизни честных граждан, тружеников своих стран, рабочих, крестьян и интеллигенции.
      Впрочем, грозный июнь 1941-го в итоге гениального замысла пахана Сталина для принятия решения не требовал особых моральных критериев. И не предосудительно опережение врага, явно изготовившегося к броску. И можно бы даже поверить этому. В конце концов, зная, как часто переносились сроки всяческих свершений и пусков с более ранних на более поздние (а если директивно, то и наоборот), можно бы предположить, что, уверившись в серьезности германских намерений, Сталин готовит сверх-сверхсрочный превентивный удар. Есть бумаги, нет бумаг, но где же удар? Не успел? Просчёт? Опять? Поверх других просчетов и злодейств, затеянных лишь в интересах собственной шкуры? И просчёт опять за счёт народа? А ведь нигде не просчитывался, всюду успевал. Убивал бестрепетно, загодя. Там успевал, а здесь не успел? Единственный раз, когда действительно надо было?
      Всё, довольно лжи. Надо было не просчитаться. Надо было учитывать фактор времени, истраченного в ущерб безопасности страны на укрепление собственной безопасности. Надо было победить
      Победили, правда. Но какой же ценой! А те, кто видит будущее России лишь цареподобной сатрапией, продолжают восхвалять мудрость уголовника-вождя и гадать о том, что было бы, если бы...
      Мы не знаем, что было бы. Мы знаем - что было. Жуков, хоть и предлагал упреждающий удар, в конце жизни сказал, что было бы ещё хуже. Год спустя, в разгар войны, попытка опережения изготовившегося к наступлению вермахта была осуществлена под Харьковом, где Сталин пожелал исправить ошибку 1941 года, ударить первым, перехватить инициативу в кампании 1942 года. Окончилось это приводом немцев на Кавказ и Волгу. И, конечно, ничего не было бы общего с картинкой, нарисованной бойким пером Резуна-Суворова. Уж не говоря о том, что утерян был бы праведный характер Великой Отечественной, который и стал в ярости народной главным фактором победы поверх "гениального" сталинского руководства и даже поверх подлинно обильной материальной помощи союзников.
      Это теперь можно сравнивать позиции и находить их симметричными. Да и то, это право имеем лишь мы. Потому что напали всё же не мы. Напали на нас. Мы, народ, не ведали о намерениях вождей. Нас не то чтобы не спрашивали - от нас всё скрывали. В одно прекрасное утро нас бомбили, и это оказалось для нас шоком, несмотря на предупреждения наших разведчиков, отдавших жизни за эти сведения. Потом нас оккупировали. Потом стали убивать - сперва комиссаров и евреев, затем лучших людей без различия, всех, кто не примирился с новым порядком и оказывал покровительство жертвам. Когда бы ни была написана "Священная война", в 1914-м ли или в 1941-м, она звучала из глубины наших душ и сотрясала нас. Она и теперь сжимает горло воспоминанием о тех, кто, меж двух огней, безвестно отдал свои жизни.
      Если бы - не было. Было как было. Была война, какой не помнит история. Великая по размаху мужества и бесчеловечия. Отечественная война.
      Вполне правдива версия подготовки Сталиным похода на обезглавленную Европу. Его подлинное намерение так прозрачно в территориальном рвачестве 1939-1940 г.г. В 1940-м это намерение могло быть осуществлено, момент был уникален. Голландия, Бельгия, Франция повергнуты и представляют беззащитные мишени. Убрать Германию, которой они принадлежат, - и они станут принадлежать любому. Плюс сама Германия. Что остается? Славянские Балканы? Италия, Испания, Португалия? Крохи!
      Но Великобритания - о-о, это иное дело. Это враг упорный и неумолимый. Империя проигрывает сражения и выигрывает войны. Она пока нетронута, и гигантский её военный потенциал ещё и не начал разворачиваться. Не только колоний, но даже метрополии. Нет, надо ждать, если и не разгрома её, то хотя бы ослабления такого, при каком выигрыш войны даст ему, Сталину, позицию, в которой условия мира продиктует он.
      Мания властности...
      Выбор времени для удара в спину всегда был предметом особой гордости Сталина. Он не приближался к противнику, не убедившись, что у того связаны руки. И что вообще он глядит в другую сторону. Как и Гитлер. И перед ним Сталин оплошал. Он так был уверен, что Германия провозится с Англией и Францией года три-четыре. Как в Первую мировую. Насидятся в окопах, наглотаются газов, обессилеют, брататься начнут... Тут я их, миляг, со своими мальчиками и накрою. Ничего что цыплята, толком ни летать, ни стрелять не научены, зато много их, энтузиасты, зато внезапно...
      А внезапно напали на него. Необъятный СССР Гитлер счёл более реальной целью, чем крохотную островную метрополию. Но Сталин так не хотел видеть, что Гитлер со своей подготовкой его опережает, уж так не хотел!.. Ну просто поубивал бы тех, кто совал ему факты в глаза.
      А те, кто видел действительное, тормошили его не зря: "Товарищ Сталин, вы с Вашими договорами и верой в них прозеваете нападение на Вас ужасного противника!"
      Кому он там верил... Но что означало для него признать факт концентрации германских войск на советско-германской границе? Проиграл, опередили! Значит, либо капитулировать и отказаться от притязаний в Европе, либо идти на войну в открытую. Ни то, ни другое не подходило. Отказаться от намерений - это не Сталин. "Иду на вы" - это тысячу раз не Сталин. Остаётся, как и в игре с командармами, делать вид, будто не замечаешь, что тебя не любят, а тем временем лихорадочно и абсолютно тайно готовиться ударить первым.
      Когда говорят о неожиданности, кричать хочется. Не было неожиданности! Дети - знали.
      Мои дядья не читали классиков марксизма и не имели возможности слушать все выступления вождя, открытые и закрытые. Они верили мирным заверениям правительств. Хотели им верить. А мы, аэропланами бегая в своём детском саду, пели: "Внимание, внимание, на нас идёт Германия! Она нам нипочём, по морде кирпичом!" Взрослые дядья едва не побили меня, малыша, когда вечером 21 июня 1941 года на большом семейном торжестве я в детском неведении своём твердил им всем вопреки - что война на носу. "Сопляк, ты-то что понимаешь?" Они знали, что есть война. Дети не понимали, не опасались накликать и твердили то, что видели: война катила к границам, приближалась, висела в воздухе.
      Потом я прочёл у Клаузевица: "Мне много приходилось заниматься историями войн, и во все времена я видел одно: современники относили войну в неопределённое будущее, тогда как она уже стояла у порога их стран".
      Дядья ссылались на "Заявление ТАСС": "Это Сталин сказал!"
      А король был гол. Он не успевал.
      Он ведь и Бессарабию захватил по инерции, уже в фазе победоносного окончания немцами кампании 40-го года. Захват спланирован был по сценарию, а, когда сценарий изменился, он не смог поверить случившемуся и не успел затормозить: так быстро? а где же окопная война?
      Наверно, потом он сокрушался про себя: очень не по Маккиавелли, не удар, а пощёчина, только разъярит врага...
      Так и вышло, враг разъярился. Но вождь баюкал себя: не решится Германия воевать на два фронта! Он затвердил это, и одного этого было ему довольно. Жалкий пример стереотипного мышления. Это - гений? Он к тому же был убеждён, что слишком велик, чтобы Гитлер начал войну, не переговорив с ним. Ходили слухи... Но шли-то из Берлина. Слухи о "мирной капитуляции" Сталина как последнем его козыре в игре. Будто он готов отдать под контроль Гитлеру разработку сырья и военную промышленность. "Это маловероятно и документально не подтверждено, - пишут в своей книге Рапопорт и Геллер, - но как же надо было себя вести, чтобы возникли такие унизительные слухи..."
      Унижение было на всю катушку. Сталин шёл на него и, кто знает, быть может, поэтому полагал, что владеет ситуацией. Что Гитлера унижением перехитрит, нападение оттянет и ударит первым. Его паническое поведение в первые дни было типичной реакцией разочарования. Он уже считал, что обвёл врага, - и вдруг...
      Вл. Карпов недоумевает: гигантские запасы оружия, горючего и боеприпасов на западных границах достались немцам целенькими. Почему их не уничтожили? Другие писатели в наличии этих складов так близко к границам усматривают чуть ли не прямое доказательство, что поход на Германию был назначен на июль.
      Запасы, между тем, копились не первый год и далеко ещё не были готовы для завоевания Европы. Когда Первый Украинский фронт уже воевал в Карпатах, базовые склады горюче-смазочных материалов всё ещё располагались в Святошино, под Киевом. Машины гоняли на таком вот плече, но, наученные войной, переводить склады поближе к линии фронта не спешили. Таков был страшный урок 41-го года. А к июню 41-го таких уроков ещё не проходили, ни бомбежек не боялись, ни нападения не ждали, готовили оное сами, исподволь, на большую войну, до Гибралтара. Это сколько же всего надо было наготовить на всю Европу при таком-то плачевном состоянии транспорта, аварийности его и напряжёнки в перевозках такой, что на Политбюро это было предметом постоянного обсуждения, а на 18-й партконференции стало в центр повестки дня. Так что, как ни много завезено было, куда больше оставалось завезти. Да и от Киева до Карпат ближе, чем от Минска до Берлина, а шагать предстоит ещё дальше, до братской Испании, где Гренадская волость и куда ещё так недавно шла всякая помощь. Между тем, в последний подготовительный период транспорт - и железные дороги в том числе занят переброской войск,.
      Вот какова была ситуация со складами. Тот, кто желает спекулировать на готовности, может объявить их готовыми, это дело личной порядочности историка.
      На деле склады лишь комплектовались.
      Почему их не уничтожили? Да потому что это означало конец всем планам завоевания Европы. Такова уж инерция большого размаха. Сталин на такое не пошел бы даже под угрозой того, что случилось. Склады на большую войну за месяц-два не развернешь, это работа на годы. Планируешь войну в 42-м - склады закладывай в 40-м. Уничтожаешь склады - войну откладываешь на годы. Ловить удобный месяц или даже неделю для начала и откладывать на годы - это ведь и впрямь нелепость. Вот и не было приказа уничтожить магазины, даже на непредвиденный случай не было. Не было предвидения, не предвидел Сталин, он один. Уничтожив цвет советской нации... Даже при нём некоторое время, недолгое, увы, существовала такая интернациональная общность, как ни странно это звучит. Уничтожив цвет её, Сталин навлёк на страну чудовищную беду.
      Многие удивляются: как он мог? такой умный!
      Такой ли? Мы склонны переоценивать способности людей, которые нами правят. Особенно деспотов. Был ли он умён во всём одинаково? или всё же главным образом в том, что и впрямь было его сильной стороной - в интригах удержания власти?
      Посудите сами.
      Поскольку государственную безопасность Сталин понимал как безопасность его жизни и власти, уничтожение любой другой жизни и даже целых государственных институтов не считалось опасным для безопасности.
      Но с людьми вместе уничтожались доктрины.
      С Тухачевским уничтожена была стратегическая доктрина, гласившая, что главной военной опасностью для СССР является нацистская Германия. Заместитель наркома обороны маршал Тухачевский прочёл "Майн кампф" куда проницательнее гениального вождя.
      С Якиром уничтожена была ведущая начало от А.Свечина{46} стратегическая доктрина активной обороны, применение которой сулило вторгшемуся противнику вязкое сражение на неглубоком и заранее подготовленном предполье, насыщенном к тому же партизанами. Затем по истощённому врагу наносился отсекающий удар с широким применением подвижных соединений в соответствии с разработанной лучшими умами РККА тактикой глубокого боя. Эта тактика постоянно, упорно и тщательно совершенствовалась в соображениях военного товарищества и бережного отношения к человеческой жизни. Это была та война малой кровью на чужой территории, тайной которой владели убитые командармы и которой так никогда и не суждено было состояться.
      С Берзиным и Артузовым уничтожена была доктрина веры в бесценную резидентуру, созданную гениями разведки совместно с фанатическими адептами интернационализма и последовательными противниками нацизма. Сталин выполол эту агентуру. Стратегически проиграв по всем направлениям, ослабив страну беззащитным предпольем западных областей Украины и Белоруссии, Сталин не внял и предупреждениям.
      Погашено.
      И надо же ухитриться, чтобы создать обстановку, при которой государственная безопасность и безопасность главы государства противоречат друг другу. Но тогда один из двух факторов надо немедленно устранить!
      Смертные приговоры вне русской литературной традиции. Она - жить ей вечно - милостью к падшим полна. Автор, выученик русской литературной традиции, отнюдь не чувствует себя уютно, вынося смертный приговор - хотя бы и задним числом, хотя бы и тому, кто повинен в десятках миллионов смертей, а сам почил в постели под присмотром и опекой лучших врачей. Но трагизм истории СССР так ни с чем не сравним, сталинское правление так вопиюще, что приличнее расстаться с репутацией, нежели с отказом от внятного осуждения того, кто перекосил мукой страдания лик всей Земли. Прошлого не изменить, как бы ни хотелось. Но глупо не извлечь урока из истории лишь потому, что мы затвердили красивый сарказм "главный урок истории - что она ничему не учит". Формула удобна, но ложна. Радивых учеников история учит. (Если только они не обнаруживают, что хватились чересчур поздно...) Поскольку обстоятельства кончины Сталина вызывают сомнение в той скорби, которую так старательно изображали его соратники, тонкошеии вожди, их-то история чему-то всё же научила. И в их интерпретации формула истории вероятнее всего звучит так: "Посеявший смерть не пожнёт жизнь." Пускаясь в беззакония, властелин и себя объявляет вне закона. Едва его безразличие к жизни и смерти граждан в видах собственного благополучия делается доказано, он подлежит устранению без промедления. И лишь в стране неблагополучной, в стране больной не найдется гражданина для своевременного акта.
      Но своевременно или нет, акт воспоследует. И в этом несомненная разгадка поздней, но всё ещё своевременной смерти Сталина.
      * * *
      Итак, отвергнув прежние доктрины, вождь руководствоваться стал своей: Германия не осмелиться воевать на два фронта. На волне этой жалкой мыслишки и ярастного нежелания видеть реальность, как она есть, вождь не заметил даже того, что в 1941 году Германия войны на два фронта и не вела. Так что ответственность за эту слепоту целиком падает на него и клику окружавших его ничтожных и во всём послушных царедворцев.
      А партия - это же нелепость. Миллионы покорных членов. Что они могли? Только умирать, где прикажут. Как и весь народ.
      Вождь выкладывался, демонстрируя перед Гитлером простодушие: попустительствовал разведполётам германской авиации, игнорировал предупреждения из самых разных источников, инспирировал унизительное опровержение ТАСС. И запретил малейшее движение у границ. Эта его реакция на гитлеровские приготовления воистину была апофеозом глупости. Демонстративная беспечность лишь усиливала подозрительность Гитлера: "Доверчивый Сталин! На какого глупца рассчитана такая личина??" И впрямь, маньяк, эталон подозрительности, уничтоживший собственных полководцев, доверяет фюреру! Не смешно ли?
      Больно думать о том, как смеялся Гитлер к исходу дня 22 июня 1941 года, узнав о расстрелянных на аэродромах советских самолётах и взятых в плен в исподнем командирах, о захваченных целёхонькими мостах и переправах.
      При всём неумении и слабости Красной Армии речь идёт не о сложных маневрах. Армия на границе, на страже своих рубежей. Только и нужно из гарнизонного положения вывести её на эти рубежи. Предупредить о возможном нападении. Отдать приказ о готовности к отпору - и дело вовсе не так радостно складывалось бы для вермахта.
      Рапопорт и Геллер считают: главное упущение было в том, что Тимошенко и Жуков не настояли на объявлении мобилизации. "Это не поздно было сделать даже в начале июня. Такая мера безусловно расстроила бы планы немцев и могла вообще предотвратить нападение."
      Не думаю, что нападение могло быть предотвращено чем бы то ни было. Рапопорт и Геллер в книге, написанной в 1977 году, всё ещё мыслят в категориях привычного нам оборончества. Но Гитлер-то знал о замыслах Сталина и понимал, что время работает против него и иного пути, кроме сокрушения сталинского СССР, у него нет. Притом срочно, пока англосаксы не высадились на континент. Нападение на СССР было оперативной необходимостью, лишь гениальный Сталин мог этого не понимать в тупой уверенности, что Гитлеру никогда не догадаться о его намерениях.
      Но авторы правы в другом: одна лишь моральная готовность армии к нападению агрессора сделала бы невозможным бравурное шествие немцев по полям Белоруссии и Украины.
      Сталин не разбудил свою армию для отпора врагу. Даже больше: он велел ей спать.
      27. Накануне (продолжение)
      Итак, если целью, поставленной 18-й конференцией, была наступательная боеготовность к зиме 1942-го (или 1943-го), многое делается ясно. Прежде всего ожесточённая реакция деловых людей: ведь готовность к войне они с вождём понимали по-разному. И он ни за что на свете не стал бы разъяснять им, что его боеготовность вовсе не значит "малой кровью и на чужой территории", а значит "как угодно и любой ценой".
      Они этого не знали и лживый лозунг принимали всерьёз. Лучшие из них были из поколения идеалистов, посвятивших жизнь социальному эсперименту, даже если понимали происходящее куда яснее, чем желал их вождь. Они верили в эксперимент, по крайней мере в чистоту целей. И ужаснулись, поняв, что после окончившегося кошмара Гражданской войны насилие над крестьянством предпринято не ради выволакивания его из тьмы, но, напротив, для закрепления над ним этой тьмы навечно. Они не хотели понимать, глазам верить не желали, что у власти встала посредственность, для которой власть не инструмент истории, а просто власть, власть!! И что настало время таких же посредственностей, на всё готовых ради удержания власти как способа существования.
      Не понять этого - значит, ничего не понять в советской истории. Не понять растерянности, в какой встретили расправу над собой тысячи честных, не сомневавшихся людей. Или лишь начавших сомневаться. (Тех, кто уже так сомневался, что ждал лишь случая, чтобы вырвать кормило из рук дорвавшейся до него клики, уничтожили первыми, и вождей не осталось.) Не понять этого значит, не понять светлой сущности этих людей и их глуповатого, с нашей сегодняшней точки зрения, идеализма.
      Смейся же над ними, сегодняшний обыватель! Что ж ты не смеёшься? Ведь это твой отец и дядя, а твоих предков брат и сын, свалены гнить в братском рву в результате великого вождя неготовности, а их несогласия с тем, что он понимал как готовность. По ним готовность - это лишь в последнюю очередь песня "Если завтра война..."
      Готовность - это вопрос времени. Это тренировка солдат. Обучение командиров. Концентрация ресурсов. И, конечно же, знание деловыми людьми характера вождя, который, назначая сроки, спрашивал о готовности не в срок, а ранее. Пятилетка - за 4 года и 3 месяца. Любое строительство - досрочно. А уж подготовка к войне!..
      И такие люди уже убиты, что уцелевшие знают чётко: расплачиваться за неготовность они будут жизнями. И жизнями семей тоже.
      * * *
      Перед самым назначением на должность начальника Генштаба Жуков на разборе уже упомянутой штабной игры, где, руководя действиями "синих", разгромил "красных", коснулся строительства укрепрайонов в Белоруссии: слишком они близко расположены к границе и имеют к тому же невыгодную оперативную конфигурацию, особенно в районе сувалковского выступа. То же соображение строить дальше от границы - он высказал и об УРах на Украине.
      Ему резко ответил Ворошилов: "Укрепрайоны строятся по планам Главного военного совета". И - всё. А за этим как бы: "Ишь, умник, лезет не в свои сани!"
      И впрямь, это замечание Жуков позволил себе в санях командующего округом. А в санях начальника Генштаба вопроса о переносе УРов вглубь уже не поднимал. Значит, в новом качестве узнал, что УРы строятся не для обороны, а для наступления, а в этом случае их конфигурация выгодна.
      Иначе не получается. Ведь в декабре командующий КОВО генерал Г.К.Жуков, подводя итоги военной игры, в которой выиграл, выступая за агрессоров "синих", ставит вопрос о том, что одна из причин поражения обороняющихся "красных" неоправданно близкое расположение УРов к государственной границе. Спустя месяц начальник Генштаба генерал Г.К.Жуков этого вопроса больше не поднимает.
      Здесь особенно интересно то, что, значит, и Жуков был "оборонцем". По крайней мере, до выдвижения на должность начальника Генерального штаба. Естественно, он пел со своими бойцами те же песни: "Нас не тронешь - и мы не тронем..." Командующий КОВО генерал армии Г.К.Жуков, как и все остальные командующие округами, готовит СССР к оборонительной войне. В оборонительной войне УРы, конечно, должны быть отодвинуты от границ, чтобы после нападения противника дать время войскам отступить к ним и изготовиться к обороне.
      Но начальник Генштаба генерал армии Г.К.Жуков уже не поёт песен с войсками и не полагает, что СССР готовится к оборонительной войне. Он знает, что СССР готовится к войне наступательной. Он фигура такого масштаба, что от него нельзя этого скрыть, иначе он не сумеет делать своё дело. А коль назначение УРов меняется и предназначены они не для изматывания врага, а для подстраховки собственных наступающих войск на случай контрнаступления противника, то, естественно, располагаться должны в зоне стратегического развёртывания.
      Думается, не сразу Жукова посвятили в планы. Но 15-20 дней между его назначением и 18-й партконференцией хватило на следующий эпизод. Жуков излагает его в рамках канонизированной версии о миролюбивом и ничего худого не ожидающем СССР:
      "Имея при себе перечень вопросов, которые собирался изложить, субботним вечером я поехал к И.В.Сталину на дачу. Там были маршал С.К.Тимошенко, маршал Г.И.Кулик. Присутствовали некоторые члены Политбюро.
      Поздоровавшись, И.В.Сталин спросил, знаком ли я с реактивными миномётами ("катюши").
      - Только слышал о них, но не видел, - ответил я.
      - Ну, тогда... вам надо в ближайшие дни поехать на полигон и посмотреть их стрельбу. А теперь расскажите нам о делах Генерального штаба.
      Коротко повторив то, что уже докладывал наркому, я сказал, что ввиду сложности военно-политической обстановки необходимо принять срочные меры и вовремя устранить имеющиеся недостатки в обороне западных границ и в вооружённых силах.
      Меня перебил Молотов:
      - Вы что же, считаете, что нам скоро придётся воевать с немцами?
      - Погоди... - остановил его Сталин.
      Выслушав доклад, Сталин пригласил всех обедать."
      Эпизод оборван, и возмущённая реплика Молотова таким образом повисает без завершения. Это не недосмотр редактора, в таком виде мемуары переиздавались не раз. Много лет молотовская реплика помогала обманывать советских граждан. Между тем объяснена она может быть элементарными человеческими отношениями желанием поставить на место зарвавшегося выскочку, хотя бы дать ему почувствовать, что политическая обстановка не по его ведомству. А, может, и неведением того, как много успел открыть хозяин новому выдвиженцу. Не исключаю, что и сам Молотов в то время не всё знал о намерениях Сталина: как-никак ему играть перед Гитлером, пусть же играет естественно. Не исключаю даже того, что Жуков уже знал, а Молотов нет. Вождь был восточный человек и в высшей степени руководствовался максимами типа не говори другу того, чего не желаешь открыть врагу.
      Так или иначе, на версию миролюбия эпизод сработал замечательно. Молотов, возмущение, воевать с немцами, да вы что!.. - Отлично. Мастерская работа.
      Но маршал Жуков - не маршал Брежнев. Его заслуги неоспоримы. Ему придумывать незачем. Цензура запретила ему писать всю правду, какую он знал, но можно намекнуть. И за возмущенной репликой Молотова идёт странное и не имеющее продолжения сталинское "Погоди..."
      Осмелюсь предположить, что "Воспоминания" рассчитаны были не только на "весь-в-едином-порыве-советский-народ". Они рассчитаны были и на своих. А свои-то знали. Немногие, но и в их глазах маршал лгуном выглядеть никак не желал, не нужно ему это было. Да и не в его интересах было правду прятать. Он прятал, поскольку велели. Но для своих... И свои, думаю, поняли многозначительное и не имевшее продолжения сталинское "Погоди..." Догадываюсь, и за это пришлось сражаться с цензурой - да и Молотов был ещё ого-го как жив! - за сохранение хотя бы этого не имевшего продолжения "Погоди..." с некоторой надеждой, что хоть потомки постараются расшифровать многоточие...
      Во время написания жуковских мемуаров проблема УРов заострена была опубликованной и сразу проклятой властями книгой А.М.Некрича "1941-й, 22 июня". Жуков, не называя Некрича, тем не менее полемизировал именно с ним. Всё-таки он в описываемое время был начальником Генштаба. Неготовность к обороне - это и ему в вину могло быть вменено. И ведь не мог же он тогда признаться - да так и не признался, - что не к обороне готовился, а к нападению. В скупых на детали мемуарах вопросу об УРах он уделил три страницы. В частности, сообщается о том, что на укреплении новых границ ежедневно работало 140 тысяч человек.
      Много? Под одну Москву выгоняли больше. А тут - вся госграница! Большого почтения к себе эта цифра не внушает.
      На XVIII партконференции из состава ЦК вывели таких гигантов политического мышления, как Литвинов, таких титанов промышленности, как Лихачёв и Ванников, а ввели военных - Тюленева, Кирпоноса, Юмашева, Трибуца, Октябрьского и Жукова.
      Был ли Жуков военным мыслителем? Новых доктрин он не создал. Но в масштабах сталинского ЦК, наверно, был.
      * * *
      Жуков в Главе 9 ("Накануне Великой отечественной войны") резюмирует состояние Красной Армии по родам войск. Резюме выглядит убедительно прежде всего в силу того, что в деле конструирования и производства вооружения тексты подтверждены историей.
      Но есть у Жукова и забавные места: "Наркомом вооружения был Д.Ф.Устинов, наркомом боеприпасов Б.Л.Ванников, главными конструкторами артиллерийских систем - генералы И.И.Иванов и В.Г.Грабин. Всех этих людей И.В.Сталин знал хорошо, часто с ними встречался и целиком доверял им".
      Доверял, сажал, вытряхивал душу, выпускал...
      Кстати, Б.Л.Ванников наркомом боеприпасов накануне войны не был. Наркомом боеприпасов он стал уже во время войны вместо П.Н.Горемыкина. Горемыкин же первым звал к себе в заместители Куникова сразу после начала войны, а Ванников после Горемыкина усилил нажим, даже, по словам его жены, обратился в ЦК. Арестован Ванников был с должности наркома вооружения. Но это так, должностная чехарда чистки...
      Возвращаясь к резюме Жукова о состоянии войск, следует отметить связь. Для описания состояния связи в словаре есть лишь одно слово - катастрофа. "Радиосеть Генштаба была обеспечена радиостанциями типа РАТ только на 39 процентов, а радиостанциями типа РАФ и заменяющими их 11-АК и др. - на 60 процентов, зарядными агрегатами - на 45 процентов и т.д. Приграничный Западный военный округ располагал радиостанциями только на 27 процентов... что из этого получилось в первые дни войны - известно".
      Вот первая после усыпления бдительности (конечно, не считая чистки и ликвидации командарма-1 Уборевича) причина драмы Западного фронта: отсутствие радиосвязи. Дефицит средств связи - один из решающих факторов неготовности к войне летом 1941-го - и позднее.
      Есть и такая фраза: "В ленинградской и московской зонах ПВО было дислоцировано до 30 радиолокационных станций РУС-2". Ни слова больше о роли радиолокационных станций нет.
      Из других источников известно, что несколько десятков бомбардировщиков, брошенных лично фюрером в сплошную облачность бомбить обнаруженный с опозданием военный парад 7 ноября 1941 года, были в этой облачности встречены - буквально иголка в стоге сена. Что-то, значит, всё же сработало, оставшееся от Тухачевского.
      * * *
      13 апреля 1941 года. Договор о нейтралитете с Японией.
      Выше приведено описание встречи Жукова с министром иностранных дел Японии Мацуокой. Сразу после встречи Жуков позвонил Сталину и доложил подробности. Сталин остался доволен и сообщил о согласии Японии подписать договор.
      Есть законная гордость в жуковской подаче деталей заключения договора. Есть логика в визите Мацуоки в наркомат обороны. Японский дипломат был противником любого соглашения с СССР. И уж, по крайней мере, он хотел убедиться, в кадрах ли ещё тот Жуков, который... Многих других в кадрах уже нет. Так что, если нет и Жукова, с нейтралитетом можно погодить.
      Здесь же, вероятно, разгадка того, почему командир Жукова, соавтор Халхин-Гола, командовавший Забайкальским фронтом генерал-полковник Г.Штерн всё ещё оставался на свободе. Его арестовали уже после подписания договора и отъезда японского дипломата...
      Жуков не написал - возможно, и не знал - о том, что кровавая война в Финляндии произвела должное впечатление на японцев: готовность на такие потери ради клочка земли!.. Также вряд ли знал Жуков, какую работу по обработке политических кругов и общественного мнения Японии провёл в пользу договора о нейтралитете Рихард Зорге.
      Удивительная фигура - Рихард Зорге. Великий разведчик Зорге. Невозвращенец Зорге. Бездомный, один во всей Вселенной. Вернуться в Германию - быть прощённым и обласканным: он так много знал. Остаться в Японии - быть преданным. Вернуться в СССР - быть замученным на Лубянке...
      Он остаётся в Токио и долбит Москву донесениями о поготовке германского вторжения. Вотще. Сообщает точное время. Бесполезно. Сталин игнорирует то, чему не может помешать. Он, как и Гитлер, уверен, что в критической ситуации обстоятельства поддадутся его воле, которую он должным образом напряжёт.
      Обстоятельства не поддались.
      "Сопоставляя и анализируя все разговоры, которые велись И.В.Сталиным в моём присутствии в кругу близких ему людей, я пришёл к твёрдому убеждению: все его помыслы и действия были пронизаны одним желанием - избежать войны или оттянуть сроки её начала (курсив мой. - П.М.) и уверенностью в том, что ему это удастся".
      Эта фраза позволяет нам сохранить уважение к маршалу Жукову. Формулировка не противоречит версии наступательной войны, которую готовил на 1942-43 годы начальник Генштаба генерал армии Жуков.
      28. Интерлюдия. XX век. Война идей...
      ... шла между тем давно и с возраставшей яростью. Всё изрядно перепуталось в европейской идеологической кухне. В начале 20-х годов немногие в Европе могли различить противников и союзников.
      Ну, к сороковым-то всё стало на свои места...
      Цитирую более чем тридцатилетней давности книгу французов Жака Бержье и Луи Повеля "Утро магов" ("Миф", 1993):
      "На Нюрнбергском процессе полковник СС Вольфрам Сиверс ограничился формальной и чисто рациональной самозащитой. Перед камерой казни ему дали возможность вознести какие-то непонятные молитвы. Отдав свой долг неведомому культу, Сиверс хладнокровнейшим образом сунул шею в петлю. Сиверс был генеральным директором научного института Аненербе, за что и получил смертный приговор.
      Научный институт для изучения наследственности Аненербе был создан как частная организация профессором Фридрихом Гильшером. Гильшер, духовный учитель и отец Сиверса. Профессор Гильшер никогда не был членом нацистской партии и поддерживал отношения с еврейским философом Мартином Бубером. Но глубинные тезисы Гильшера соседствовали с "магическими" положениями магистров нацизма. Гильшер положил основание Аненербе в 1933 году. Через два года, в 1935-м, Гиммлер превратил институт в государственное учреждение, и с этого времени Аненербе подчинялся Чёрному Ордену (СС) Объявленная программа состояла в следующем: "Изыскания в области локализации духа, деяний, наследства индо-германской расы. Популяризация результатов исследований в доступной и интересной для широких масс народа форме. Работы проводятся с полным соблюдением научных методов и научной точности" (Тематический план Аненербе).
      Аненербе действовал так успешно, что в январе 1939 года Гиммлер просто-напросто ввёл институт в СС, а его руководители вошли в личный штаб рейхсфюрера. К этому времени Аненербе располагал 50 научными институтами... Легко поверить расчётам, согласно которым Германия истратила на работы системы Аненербе куда больше, чем США на атомную бомбу.
      Изыскания в области сверхъестественного велись с колоссальным, поражающим воображение размахом. Перечень "научной" тематики, объектов тщательных и дорогих работ, поражает здравый рассудок: братство Креста-Розы, символическое значение отказа от арфы в музыке Ульстера, оккультное значение готических башенок, оккультное же значение шляп-цилиндров Итонского колледжа в Англии...
      В 1943 году Аненербе собрал для Гитлера на его вилле под Берлином шесть главнейших немецких оккультистов (Гитлер, естественно, был седьмым, вернее, первым в семёрке - это святое число в магии. - П.М.), чтобы они своими тайными способами открыли место заключения только что свергнутого Муссолини. Совещания Главного штаба начинались сеансами йогического сосредоточения.
      Во время войны Сиверс организовал в концлагерях ужасающие опыты над живыми людьми.
      Когда на Нюрнбергском процессе перечисляли преступления Аненербе, подсудимый Сиверс явно не испытывал чувств, которые у нас считаются нормальными, человеческими. Чуждый не только раскаянию, но хотя бы смущению или неловкости, он пребывал где-то в ином месте и слышал другие голоса.
      О духовном учителе Вольфрама Сиверса - профессоре Гильшере - неизвестно почти ничего. О нём упоминал Эрнст Юнгер в дневнике, который этот нацист вёл в Париже в годы оккупации. Французский переводчик дневника Юнгера приводит строки, которые для нашей темы имеют капитальное значение.
      14 октября 1943 года Юнгер писал: "Вечерний визит к Бого (Юнгер скрывал высокие персонажи под кличками: Бого - Гильшер, Книеболо - Гитлер). В годы, бедные оригинальными умами, Бого - одно из знакомств, над которым я много рассуждал, не находя решения. Когда-то я считал, что он войдёт в историю наших дней как личность малоизвестная, хотя и наделённая исключительно тонким умом. Теперь я думаю, что он займёт более значительное место. Многие, если не все молодые интеллектуалы, возмужавшие после Великой войны 1914-1918 г.г., были затронуты его влиянием и прошли его школу. Ныне он подтвердил подозрения, которые я давно питаю. Он основал церковь. Сейчас он уже далеко отошёл от догматической части и занят литургической".
      Далее Юнгер писал: "Я наблюдаю у Бого капитальное, характерное для всей нашей элиты изменение. Он всей силой мысли, сформированной рационализмом, ринулся в метафизическое. Такое меня поразило и у Шпенглера. Я помещаю его явление среди добрых знаков наших лет. Можно обобщить, что, если ХIХ век был эпохой рационализма, то ХХ век - время культов. Таков и Книеболо, из-за чего либеральные умы просто не в силах увидеть хотя бы место, где стоит Книеболо".
      Уж это точно. Встать на место Гитлера или даже увидеть его и не содрогнуться от омерзения - это не всякому по силам.
      Профессор Гильшер к следствию привлечён не был. В Нюрнберг он явился, чтобы свидетельствовать в пользу Сиверса. В показаниях он ушёл в политические абстракции и абсурдные рассуждения о расах и первобытных племенах. Он получил разрешение проводить осуждённого к подножию виселицы. Это с ним Сиверс читал молитвы какого-то культа, о котором умолчал на процессе. Оба скрылись - Сиверс в одну тень, Гильшер в другую...
      Полагаю, незачем просить у читателя прощения за цитаты и пересказ. Это более захватывающее чтение чем то, что в состоянии предложить я сам со своим куцым рациональным картезианством. Да и все мы таковы. И авторы книги "Утро магов" правы, когда сокрушённо, не исключая себя, говорят о нашем упорном детерминизме: "... нам нравится, нам нужно, мы требуем развития событий по прямой, от причины к соразмерному с ней следствию. К сожалению, детерминизм исторических событий более сложен. Вспомните историю религий. Им понадобились столетия, дабы культ принял ясную форму. Ясную? Но в какой из современных религий мало осталось противоречий? Нацизм же имел в своём распоряжении лишь несколько лет. Однако же - мы не устанем повторять - успехи нацизма, как культа, как новой цивилизации, превзошли всё, когда-либо бывшее в истории. Это страшный факт, и мы ощущаем его особое значение. Мы ощущаем его, как удручающе-грозный символ".
      Увы, это не всё... "Нацизм определял наше время, как период, предшествующий новому космическому циклу. Произойдут глубокие мутации, вернётся гигант-маг, осуществится пересмотр творения. Сейчас на Земле сосуществуют расы, появившиеся в разные фазы второй, третьей и четвёртой эпох. Некоторые расы отмечены клеймом вырождения, а другие несут в себе семена будущего. Человечество никоим образом не едино, люди созданы в разное время различными мутациями. Есть и истинная (?? - не знаю. Не учен. - П.М.) раса, призванная познать следующий цикл. Люди этой расы наделены психическими рецепторами, предназначенными поддерживать равновесие космических сил. Их удел - эпопея под водительством высших неизвестных..."
      Ну что? Марксизм-то весь на блюдечке: "У богатых отберём, бедным отдадим." Просто. А о нацизме сказать несколько слов перед схваткой, кажется, не мешает... "...Следовательно, истребление отдельных рас никак нельзя считать преступлением против человечности, так как осуждённые расы находятся вне круга людей!
      Вот почему некоторые заседания на Нюрнбергском процессе были лишены содержания - у судей не получался диалог с подсудимыми. В зале трибунала присутствовало два мира, и между ними не было контакта, словно бы по земным законам пытались судить марсиан. Судьи прилежно старались вести себя так, как если бы они не спотыкались о пугающую их реальность. Действительно, в какой-то мере следовало бросить покров на такую реальность, чтобы она исчезла, как исчезают предметы в руках иллюзиониста.
      В Нюрнберге речь шла о том, чтобы поддержать идею единой гуманистической картезианской цивилизации, и подсудимых силой втиснули в эту систему. Мы не собираемся отрицать благодеяния Нюрнбергского трибунала. Мы говорим только, что там "погребли фантастическое", и согласны с намерением не отравлять миллионы душ. Мы же - иное. Мы производим наши раскопки для любителей. Они предупреждены и надели стеклянные маски средневековых алхимиков".
      Насчёт масок не знаю. Равным образом сомневаюсь в первооткрытии Бержье и Повеля. Советские источники ещё в 1945 году, до трибунала, вполне хладнокровно и, я бы сказал, с профессиональным пониманием социальной сути дела писали, как ещё в 1933 году "...миллионы немцев на митингах слушали возбуждающие речи гитлеровцев о восстановлении великой Германии, о том, что надо вести войну, если хочешь яркой жизни, что мир должен быть продуктом войны (современно звучит, не правда ли? - П.М.), что немец - человек высшей расы - сначала подчинит себе Вселенную, а затем установит в ней мир и новый порядок".
      В Германии на годы утвердилась цивилизация, тотально отличная от нашей. Мы этого не могли, да и сейчас не можем понять. Но то, что Нюрнбергский трибунал погрёб, раскопано. Нам остаётся лишь с ужасом ждать очередных протуберанцев из этих идеологических чернобылей. Ведь, в конце концов, не всё в этой идеологии абсурдно. Выяснение многих положений (если они вообще познаваемы) - дело смутного будущего. Возможно, люди и впрямь генетически неоднородны и представляют беженцев разных планет и даже разных систем. Но разве истребление муравьями муравьёв или осами ос выглядит привлекательно?
      Заметим, что Гитлер не спешил с пропагандой своей идеологии. Всё это он держал в глубокой тайне. Более того, когда миссия Гесса в Англию окончилась провалом, вину за это возложили в равной мере как на неустойчивую психику наци No 2, так и на мистиков-оккультистов, влиянию которых Гесс якобы поддался. Предстояло созидать мир, в генофонд которого определили белокурых. А остальным запретить размножаться, что ли? Или в газовую камеру и в трубу? Не надо преждевременно пугать чернявых, пусть воюют за великую Германию, с ними разберёмся потом.
      И Гитлер откладывает пропаганду идеологии до поры, когда мир перед ним будет распростёрт. Поэтому в тайны Аненербе были посвящены далеко не все высшие из высших чиновники рейха. Можно быть хорошим администратором и плохим мистиком. Для мистики у фюрера были другие люди. Вольфрам Сиверс, например.
      Это рождало недоразумения. Гауляйтеры юдофилами не были. Но "дистанция огромного размера" пролегает между неприязнью к какой-то этнической группе и нежеланием терпеть её на лице земли. Что и стопорило "окончательное решение еврейского вопроса" в Белоруссии до убийства Кубе партизанами.
      ВАЖНОЕ СЮЖЕТНОЕ ЗАМЕЧАНИЕ. Оно касается этого экскурса в историю. Не уводит ли автор читателя от вынесенного в заголовок прочтения мемуаров маршала Жукова? - Да, экскурс далёк. Но, подводя итоги, любой человек стремится ответить на один-единственный, жгучий во всякой жизни вопрос: каков баланс? содействовал ли он силам Добра? или представлял Зло? что получилось в результате? где быть душе?
      О, когда дело идёт к концу, маршал чувствует себя куда неувереннее самого грешного монаха. А рассуждать на эти темы у Жукова ни малейшей возможности не было.
      Справедливо, кажется, резюмировать:
      По сумме знаний, имеющихся в распоряжении у человечества на момент написания этой книги, Гитлер остаётся слугой Сатаны, и повержение его во Второй мировой войне есть правое дело.
      А в пределе справедливо видеть в далёком от архангельского лика маршале Св. Георгия, повергающего дракона.
      29. Интерлюдия. ХХ век. Война идей (окончание)
      Нам придётся вернуться в год 1799-й, в Париж. "Крупная буржуазия мечтала о диктаторе, о восстановителе торговли, о человеке, который обеспечит развитие промышленности, принесёт Франции победоносный мир и крепкий внутренний "порядок"; мелкая и средняя буржуазия... желала того же... что касается пришлых рабочих, поденщиков из деревень, то для них действтельно был только один лозунг: "Мы хотим такого режима, при котором едят" (Е.Тарле, НАПОЛЕОН).
      "Уже к лету 1799 года... мысль о "твёрдом порядке" отлилась, так сказать, в кристально чистые формы. Всё стало ясно, сомнения были отброшены - в повестку дня был поставлен переворот. Смерть Жубера сделала невозможным данный вариант, но ни в малой мере не поколебала идею. ...Сиейес после смерти Жубера вёл переговоры с Макдональдом, Моро... Со своей стороны над идеей переворота задумывались Бернадот, Журдан, по-своему - Лафайет, вероятно - Пишегрю, мало ли кто ещё из генералов.
      Когда Бонапарт в октябре, спасаясь от неотвратимо надвигавшегося краха в Египте, приехал в Париж, он отнюдь не был обуреваем идеей государственного переворота, ему было не до того. Он был озабочен мыслью, как избежать возмездия за самовольное бегство из армии, брошенной им на произвол судьбы..." (А.Манфред, НАПОЛЕОН).
      Словом, оказывается, Наполеон не был единственным претендентом на роль.
      Наполеон, с его уникальностью?
      Даже Наполеон с его уникальностью. Не погибни в бою Жубер, имя Наполеона сегодня было бы чуть знакомо лишь узким специалистам по французской военной истории. Одни правят, другие владеют. Гражданам СССР, где правила, по выражению бр. Стругацких, группа "неизвестных отцов" и никто ничем не владел, трудно было расстаться с концепцией правления, объединяющего и Власть, и Деньги. Между тем, это было лишь кратковременное состояние в уникальном веке. Во все времена деньги были сами по себе, а правители сами по себе. Иногда за огромные деньги они покупали власть, как сделал в Риме Луций Лициний Красс. Но чаще Деньги покупали угодных властителей. И у них, у Денег, как правило, был широкий выбор.
      Не следует думать, что конкурс на роль в истории отличается от конкурса "Мисс Америка" или "Мисс Россия". Соискатель на пост диктатора не обязан быть светочем мысли или автором платформы. От него ждут защиты существующей платформы. Наилучший кандидат не означает - умнейший. Наилучший - значит, наиболее управляемый.
      Так ошиблись в своё время с Наполеоном.
      Так же, позднее и трагичнее, с Гитлером. "... Бонапарту не пришлось ничего предлагать или изобретать: он получил всё в совершенно готовом виде. Идея государственного переворота с его участием была ему преподнесена в полностью отработанной, даже отшлифованной форме. Не он принёс Франции идею обновления, мысли об изменении режима. Эта идея уже давно вынашивалась в политических кругах Парижа и существовала во множестве вариантов. Бонапарту предлагали, он поддакивал и принимал" (А.Манфред).
      Обновление Веймарской Республики вынашивалось более пламенно, чем обновление Франции во времена Директории. Революция в России внесла дополнительное условие - идеологическое противостояние. Во времена Директории диктатором мог стать кто угодно, лишь бы не Бурбон. В Германии 20-х годов это мог быть не любой не Гогенцоллерн. Нужно было нечто иное.
      Война идей шла вовсю, в ней уже были свои жертвы. На улицах германских городов происходили кровавые стычки. Сражались "правые" и "левые". Германская революция была подавлена, вожди убиты, но дело социал-демократии отнюдь не было про-играно. Революция грозно зияла на Востоке.
      Владетели денег искали оружия в борьбе с социал-демократией, за которой стояло теперь быстро укреплявшее мощь социалистическое государство, коварно называвшее себя государством рабочих и крестьян. Как грибы, возникали в Германии политические партии. Им нужны были деньги.
      Но деньги не вкладывают в пустяки. Вкладчикам надо показать товар.
      Товаром стал нацизм. Но изобретателем его был не Гитлер. Гитлера высмотрели среди других, поднатаскали и субсидировали. Он не был по-восточному изощрён, не был даже политик. Он был отличный демагог, но идеологически, в отличие от Сталина, начинал с нуля
      Сталин был человек восточный: никаких идей, но как можно больше власти. Ему в идеологии и трудиться не пришлось, за него всё сделано было марксо-энгельсо-ленинским комплексом политических писателей. Партию он тоже получил целенькой, да ещё с ленинским авторитетным назиданием - крепить единство. Дальнейшее творчество его целиком направлено было на укрепление личной власти и эрудиции не требовало.
      Не так обстояло дело у Гитлера. Ему пришлось строить на пустыре. Источники сохранили для нас жалкое место, с которого Гитлер начинал политическое восхождение.
      Известно, что образование новой партии начинается становлением идеологической платформы. Её нужно создать для привлечения масс, дать им новую сказку, правдоподобно обещающую МНОГО И СРАЗУ. Нацистам - или тем, кто позднее стал нацистами,( нужна была своя сказка.
      Где её взять? Гитлер - не мифотворец, он человек дела, как любой другой оппортунист. Где взять теорию?
      Тут мы и подходим к вопросу, который я, быть может, с излишней самонадеянностью, взялся прояснить для себя и читателя: о скрытых пружинах исторических процессов...
      Социалистическая идея уже овладела массами. Этого нельзя было не учитывать тому, кто желал массы возглавить.
      Сталин получил идеологическое наследство и в нём благоразумно старался не менять ни слова. Большевики на материалистической основе марксизма строили царство божье на земле. Подтекста у этой идеологии не было.
      Гитлер обязан был противопоставить этой идее нечто не менее заманчивое. Для старта партия Гитлера взяла на вооружение итальянский фашизм с его лозунгами народного государства.
      И тут на серенького последователя Муссолини обратили внимание силы Зла.
      Есть вещи, о которых говорить просто неудобно. Но вопрос всё же стоит: действительно ли мы, человеки, суть созданья Божьи, с бессмертной душой, предназначенной Добру - или мы порождения Дьявола, обречённые Злу. (Есть и третий путь, естественно-нейтральный, он тоже приемлем.)
      Пока мы живём в мире Бога, так уж, слава Богу, повелось. Но можно представить себе - и теперь, после Гитлера, не только теоретически альтернативное житие в Дьяволе. Апологеты Дьявола будут убедительны. Они выдадут полный гитлеровский набор, а к нему букет новейших болей: перенаселённость, загрязнённость, доступность сверхоружия, сращение государственных и мафиозных структур, дела энергетические, генетические, социальные...
      В мире Бога сатанинцы в подполье и вынуждены хотя бы сквозь зубы провозглашать Добро.
      В мире Дьявола обстановка изменится: в подполье уйдут богоносцы, а превозносить вслух будут Зло. Добро станет твориться во мраке, Зло восторжествует и выйдет на свет при поддержке государственных институтов. Оно возглавит Беззаконие.
      Фантастика? В свете последних событий. увы, далеко уже не фантастика. А в 1939(45 годах значительная часть человечества уже жила при первой стадии такой морали, а миллионы в полном согласии с её доктринами были умерщвлены.
      Следующая цитата напоминает читателю о существовании демонического, сатанинского движения. "Такое движение, - пишут Ж.Бержье и Л.Повель, объясняет большое количество страшных событий куда более реалистично, чем делают историки нацизма. Мы считаем, что нельзя ограничивать себя, объясняя нацизм только манией власти и садизмом кучки невротиков или рабским повиновением толпы запуганных трусов".
      Бержье и Повель употребляют слова сатанинский, люциферианский, демонический не потому, конечно, что верят в Сатану, или Люцифера, или демонов. Люди издавна привыкли подразумевать под указанными понятиями нечто чуждое, враждебное, зломыслящее против их совести, некий тайный заговор против человечества во имя захвата власти над людьми и во вред им. Авторы "Утра магов" просто пользуются имеющейся терминологией. "Осенью 1923 г. в Мюнхене от последствий отравления ипритом на Западном фронте Первой мировой войны умер Дитрих Эккарт, человек незаурядный, поэт, драматург, журналист. Перед смертью Эккарт прочёл молитву собственного сочинения перед чёрным метеоритом, который называл "мой камень Каабы"{47}. По завещанию Эккарта, этот камень получил профессор Оберт, один из зачинателей астронавтики. Раньше Эккарт отослал Карлу Хаусхоферу (о нём позднее. - П.М.) длинную рукопись. Приведя свои земные дела в порядок, Эккарт умер. Но общество Туле продолжало жить. Вскоре оно попробует изменить мир и жизнь в этом мире...
      В 1920 г. Дитрих Эккарт и другой член Туле архитектор Альфред Розенберг познакомились с бывшим капралом, маляром Адольфом Гитлером. Первое свидание с этим многообещающим человеком члены общества Туле назначили в "Доме Вагнера" в Байрейте. В течение трёх последующих лет они тщательно формировали Гитлера, руководили его мыслями и поступками. Эккарт обучал Гитлера письменно выражать свои мысли и выступать перед массами. Конрад Гейден пишет: "Эккарт духовно лепил Гитлера". ("Утро магов").
      Три года индивидуального обучения - это срок. Эрудита из Гитлера не вышло, но курс в университете Зла он прошёл. Капрала обучили любви к эдельвейсу и музыке Вагнера. "В 1923 г. Дитрих Эккарт стал одним из семи членов-основателей национал-социализма. "Семь" считается священным числом и избрано было сознательно. Осенью того же года перед смертью он завещал друзьям: "Идите за Гитлером. Он поведёт танец, но музыку написал я. Мы дали ему способы общения с Ними. Не оплакивайте меня. Мне удалось воздействовать на Историю больше, чем какому-либо другому немцу..."
      Легенда Туле свойственна германским преданиям. Это недоступный людскому глазу остров где-то на Севере. Туле был якобы центром магической цивилизации и не все тайны Туле утеряны. Особые существа, посредники между людьми и "Тем, что ТАМ", владеют источником Сил. Посвящённые в тайну могут черпать энергию, чтобы дать Германии власть над миром и сделать из неё орудие сверхчеловечества. Настанет день, из Германии двинутся легионы, чтобы смести препятствия на этом пути. Их поведут непогрешимые вожди, черпающие в источнике Сил и вдохновлённые великими древними.
      Таковы мифы, изложенные в арийском учении Эккарта и Розенберга, и этим они, пророки "магического социализма", наполнили медиумическую душу Гитлера. "Кружок Туле тех лет было хотя и сильной, но малой машиной для... для трансформации реального по "законам" ирреального. Авторам кажется, что только в дальнейшем, при вмешательстве Карла Хаусхофера, кружок Туле принял свой окончательный вид тайного общества посвящённых, находящихся в контакте с невидимым, и стал магическим центром нацизма.
      По мнению оккультистов, внутренние силы членов группы образуют общую цепь. Но пользоваться ею в целях группы можно только через посредство медиума, который аккумулирует силу и которым управляет маг. В обществе Туле медиумом был Гитлер, а магом Хаусхофер".
      Авторы не оккультисты, общеизвестные термины используют для упрощения, а также потому, что многие, наблюдавшие Гитлера, тоже не нашли других выражений.
      Герман Раушнинг, канцлер Данцига в бытность оного вольным городом, интеллигентный, литературно одарённый, человек старо-германского аристократического покроя, в эру проблемы "Данцигского коридора" общался с Гитлером и стал его доверенным собеседником. Раушнинг бежал от нацизма до страшных его преступлений и опубликовал в Лондоне книгу "Говорит Гитлер". Ей никто не внял. Инерция спасает человечество, но и губит его...
      Говорит Герман Раушнинг: "Приходится вспомнить о медиумах. В обычное время эти медиумы - рядовые, посредственные люди. Внезапно, так сказать, с неба, к ним падает власть, поднимающая их над общим уровнем, что-то внешнее по отношению к личности медиума, он как бы одержим. Затем он опять возвращается к обыденному. Для меня бесспорно, что подобное происходило и с Гитлером. Персонаж, носивший это имя, был временной одеждой квази-демонических сил. При общении с ним ощущалось соединение банального и чрезвычайного - ощущение невыносимой двойственности. Подобное существо мог выдумать Достоевский: соединение болезненного беспорядка с тревожным могуществом".
      Штрассер: "Слушавший Гитлера внезапно видел явление вождя. Будто освещалось тёмное окно. Человек со смешной щёточкой усов преображался в архангела. Потом архангел улетал и оставался усталый Гитлер с тусклым взором".
      Бушез: "Я видел его глаза, делавшиеся медиумическими... Иногда происходил процесс преображения, нечто, как виделось, вселялось в оратора, из него исходили токи... Затем он снова становился маленьким, даже вульгарным, казался утомлённым, с опустошёнными аккумуляторами."
      Читателю обещано показать явление Гитлера. Оно, в отличие от последующего образования, было банально. "Невольной повитухой национал-социалистического движения стал мюнхенский историк Карл Александр фон Мюллер. Он оказался в тесном общении с молодыми, националистически настроенными офицерами, которые в то время задавали тон в Мюнхене, и на солдатской конференции обратил внимание на оратора выдающейся энергии. Он свидетельствует: "За клоком волос, свисавших на наименее военный манер, я увидел бледное худое лицо с коротко подстриженными усиками и пугающе большими светло-голубыми глазами, глядевшими с холодным фанатизмом". Мюллер подтолкнул своего школьного друга Майра, который сидел с ним рядом: "Ты знаешь, что среди твоих учеников есть врождённый оратор?"
      Капитан Карл Майр был главой Abteilung Ib/P (Press and Propaganda) в штаб-квартире группы войск рейхсвера No 4 (Бавария). Он знал того, о ком шла речь: "Это Гитлер из реестрового полка. Эй, Гитлер, подойдите-ка сюда на минутку". Мюллер помнил, что Гитлер "сделал, что ему было приказано, двигаясь неловко - полувызывающе, полусмущённо". Сцена иллюстрирует зависимость Гитлера от офицеров баварского рейхсвера и то чувство незначительности, для преодоления которого будущему фюреру Рейха потребовалось немало лет.
      Майр быстро распознал пропагандистские способности капрала Гитлера. В июле 1919 года секция Майра в баварском военном министерстве создала конфиденциальный список агентов в подразделениях. В списке был и Гитлер Адольф. Майр считал его готовым на выступления везде, где идеологический фронт в опасности.
      Капрал постепенно стал так полезен, что Майр в общении с ним оставил свои строевые замашки и в письмах обращался "Дорогой г-н Гитлер!" Гитлер стал частым гостем в военном министерстве (Баварии) и членом политсостава в отделе Майра. Однажды в лагере демобилизованных солдат в Лехфельде возникла ситуация, при которой офицеры, казалось, утратили контроль над своими людьми. Моментально там появился Гитлер и восстановил обстановку. Другой агент, Лоренц Франк, доносил начальству: "... В особенности врождённым демагогом является Гитлер. На митинге его фанатизм и общедоступные доводы заставили аудиторию прислушаться к нему".
      Майр решил использовать это открытие для более крупных задач. Одной из его обязанностей было наблюдение за политическими партиями в Баварии. В сентябре 1919 года он направил Гитлера на митинг Германской Рабочей партии (Deutsche Arbeiter Partei - DAP) - сборище националистических сектантов, которые, в дополнение к юдофобии, эмоционально проповедовали социализм бедных, употребляя фразеологию типа "разбить ярмо эксплуататоров". Гитлер вскоре стал звездой среди ораторов на митингах ДАП и без особого труда справился с подавлением соперников в пивных барах. В январе 1920 года партия, состоявшая тогда из 64 последовательных сторонников, избрала его главой пропаганды и приняла первую составленную им программу. Позднее партия переименована была в Национал-социалистическую германскую рабочую партию (НСДАП)." (Heinz Hohne, The order of the Dead Head).
      То есть, начинал Гитлер рядом с социал-демократами. К ним примкнуть он не мог, все места были заняты. Националистический уклон давал шанс основать собственную партию. Своего, кроме жажды власти, у него не было ничего.
      На этой стадии демагог и недоучка Гитлер и попал в поле зрения интеллектуала Эккарта.
      Социального заряда лозунгов с пламенными словами о "ярме эксплуататоров" тому Гитлеру было достаточно для удовлетворения жажды какой-то власти. Там бы он и остался. Тот Гитлер не мог достичь власти над Германией, он не обладал идеей, способной зажечь нацию, исстрадавшуюся в унижении побеж-дённой стороны.
      Такую идею дал Эккарт с его обществом Туле: "Идите за Гитлером. Он поведёт танец, но музыку написал я".
      Слово Ж.Бержье и Л.Повелю: "В Гитлера набили мысли, далеко превосходившие силу его ума. Его собственные умственные способности почерпнуть нечто подобное путём самостоятельных размышлений были крайне ограничены. Его переполнили. Народу и соратникам, не принадлежащим к обществу Туле, Гитлер сообщал лишь вульгаризованные отрывки. Его увлекали учения, не имеющие стройной координации и оттого ещё более опасные. Он удерживал в себе то, что отвечало его стремлению господствовать над миром и его одержимости биологической селекцией для сотворения человека-бога. И, добавим, ещё одной одержимости - изменить жизнь планеты.
      Такое выхлёстывалось наружу, выбрасывалось внезапно.
      Раушнингу Гитлер сказал: "Наша революция есть новый этап, вернее, окончательный этап революции, который ведёт к прекращению хода истории."
      Как злободневно звучит это сегодня... И ещё тому же собеседнику: "В сущности, вы ничего обо мне не знаете. Мои товарищи по партии не имеют представления о намерениях, которые меня одолевают. И о грандиозном здании, фундаменты которого, по крайней мере, будут заложены до моей смерти. Мир на решающем вираже. Мы у шарнира времени. На планете произойдёт переворот, которого вы, непосвящённые, не в силах понять... Происходит нечто несравненно большее, чем явление новой религии."
      Здесь жирным курсивом надо выделить каждую букву. Это надо читать и перечитывать. Это так похоже на то, что происходит на планете сегодня. Это калибр не капрала Гитлера и его убогого красноречия в примитивных понятиях "ярма эксплуататоров" или "культа силы".
      Новая религия... Шарнир времени... Откуда это?
      Из Дитриха Эккарта. Из Карла Хаусхофера.
      Карл Хаусхофер занимал кафедру в Мюнхенском университете. Один из его студентов, как и сам профессор, член общества Туле, свёл его с Гитлером. Ассистента звали Рудольф Гесс. Он нашёл лидера! Нашёл того, чьими руками чистоплюи, члены ордена Туле, могут сделать чёрную работу.
      На Нюрнбергском процессе Гесс{48} в редкие минуты просветления от странного своего психоза давал показания, из которых вытекало, что Хаусхофер был тайным господином. Гесс решился на полёт в Англию после того, как Хаусхофер якобы сказал ему, что во сне видел его летящим. Гесс был последним живым из общества Туле.
      После неудачного путча (8-9 ноября 1923 г.) Гитлер и Гесс находились в тюрьме Ландсберг. Хаусхофер навещал ученика почти ежедневно. Там он беседовал и с будущим фюрером. А Гесс в это время изготавливал лидеру партии идеологию. Писалась "Майн кампф". Доверенное лицо Хаусхофера, Гесс следил, чтобы тайное учение не проступило в книге. Да Гитлер к этому и не стремился. Зачем преждевременно пугать чернявых?
      Карл Хаусхофер родился в 1869 году. Он часто бывал в Индии и на Дальнем Востоке. В командировке в Японию изучил язык, был принят в элитарное тайное общество "Чёрный дракон", в уставе которого был пункт, по которому неудачная деятельность члена общества влекла за собой самоубийство по самурайскому ритуалу. Во время Первой мировой войны генерал Хаусхофер обратил на себя внимание пророческим даром. Он предугадывал час атаки противника, места падения тяжёлых снарядов, предсказывал погоду. Предсказал он и политические изменения в стане противников Германии. (Вероятно, русскую революцию, в субсидирование которой кайзер вкладывал немалые деньги.) В пору знакомства с Гитлером ему было за пятьдесят, это был обаятельный высоколобый аристократ с холёными усами и властным взглядом.
      В дальнейшем роль предсказателя принял на себя фюрер. Когда он решил оккупировать Рейнскую область, эксперты считали вооруженный конфликт неизбежным. Гитлер превидел иное и не ошибся. Он точно назвал дату вступления своих войск в Париж, дату смерти Рузвельта. Говорят, ему подсказывал Хаусхофер. (Скорее Гильшер. Жена Хаусхофера не была арийкой, и после прихода к власти былая близость между учителем и учеником совершенно изветрилась.) Судя по вдохновенному сну о миссии Гесса в Англию, Хаусхофер был из тех, кто предупреждал Гитлера о неизбежности конфликта с Россией. Рекомендовал воевать или всего только предупреждал о неизбежности? Впрочем, предупреждение о неизбежности равно рекомендации.
      После прихода Гитлера к власти Хаусхофер вернулся к науке. Он погрузился в политическую географию, основал журнал "Геополитика", опубликовал много научных работ, отмеченных узко-материалистическим реализмом. Все члены общества Туле строго придерживались материалистической терминологии, протаскиванию псевдонаучных концепций это служило отлично.
      Под профессором геополитики скрывался аристократ, офицер и аскет, отошедший от мира создатель мистической воинствующей идеологии. Через Шопенгауэра он пришёл к буддизму, собирая на всех путях тайны, пригодные для управления людьми. Есть основания считать, что именно он избрал свастику символом нацизма.
      Тибетский компонент существен в нацизме. Перед захватом Гитлером власти в Берлине жил тибетский лама, прозванный "человеком в зелёных перчатках". Он тоже вещал будущее: назвал, сколько нацистов пройдёт в рейхстаг. Гитлер регулярно навещал "человека в зелёных перчатках". После штурма Берлина среди тел его защитников было найдено около тысячи людей тибетской крови. Они были одеты в германскую форму без знаков различия, в карманах их не было документов.
      А вот ещё легенда, ещё один компонент нацизма (и, с оглядкой на день сегодняшний, возможно, не только его). Этой легенде вероятнее всего ещё предназначено сыграть свою роль, вряд ли благоприятную для человечества:
      Тридцать-сорок тысяч лет назад в Гоби процветала высокая цивилизация. Катаклизм превратил Гоби в пустыню, выжившие бежали на север Европы. Тор, бог нордических легенд, был одним из героев переселения. Этих беглецов из Гоби члены Туле и считали арийским корнем, "основной расой". Хаусхоферовское "возвращение к истокам" означало завоевание Европы и Азии с Памиром, Тибетом и Гоби. Этот район - сердце мира, его обладатель овладеет всей планетой. В плане работ Аненербе появилась доставка из Тибета арийских лошадей для научного изучения и арийских пчёл, собирающих мёд особенного свойства. И те учёные, которым претила вивисекция, занимались этими субъектами. А другие с любовью к подопытным детям ставили на них ужасающие эксперименты, попутно угощая конфетками.
      По легенде, с которой Хаусхофер ознакомился около 1905 года, после катаклизма учителя высшей цивилизации, сыны "Разума извне", укрылись в гималайских пещерах. Там они разделились на два пути. Первый путь создал свой центр Агарти - скрытое место Добра - и предался созерцанию, отказавшись от вмешательства в земные дела. Второй путь основал Шамбалу, центр могущества, повелевающий стихиями и народами и ускоряющий ход человечества к шарниру времени. (Вот откуда шарнир времени в лопотании Гитлера перед Германом Раушнингом.)
      Посвящённые из общества Туле готовились к власти над планетой. Каждый из семи поклялся покончить с собой в случае неудачи своей миссии, каждый обязался приносить человеческие жертвы.
      Приход Гитлера к власти и последующая практика нацизма оттолкнули Карла Хаусхофера. Он удалился от своего крестника настолько, что после покушения на Гитлера даже заключён был в концлагерь, откуда живым вышел лишь случайно.
      14 марта 1946 года Карл Хаусхофер в возрасте 77 лет покончил с собой путём харакири. Его жена Марта приняла яд. Крах был налицо. В связи с трибуналом в Нюрнберге Хаусхофера приглашали на беседы и спрашивали о близости с Гессом и Гитлером. Факты Нюрнберга ужасали. Кроме того, погиб единственный сын Хаусхоферов, Альбрехт, видный чиновник Министерства иностранных дел, специалист по Англии, поэт, драматург, фигура ещё более яркая, нежели отец, личный советник Гесса по вопросам внешней политики и в то же время одна из ключевых фигур сопротивления. Он был привлечён Гессом для налаживания английских контактов в связи с этим тайно запланированным и нелепым прыжком Гесса в Шотландию. После отлёта Гесса и объявления его предателем положение Хаусхоферов весьма осложнилось. После покушения 20 июля Альбрехт скрывался и был схвачен лишь в конце 1944 года. Его вместе с другими узниками застрелили в тюрьме Моабит перед самым её захватом советскими солдатами. В кармане одежды сына великого мага была найдена рукопись поэмы:
      Судьба говорила с моим отцом.
      От него зависело ещё раз и ещё
      Затолкать Дьявола в его темницу.
      Но мой отец разбил печати.
      Он не почувствовал запаха ада
      И пустил Дьявола на волю...
      Перечитывая переводы В.Левика, я нашёл стихи Альбрехта Хаусхофера и даты жизни - 1903-1945. Громадное имя верховного мага побуждало Гитлера медлить с казнью и отца, и сына. Альбрехт ощутил приближение возмездия. Но когда русские снаряды сотрясли берлинское небо, участь интеллигента, одного из тех, кто защитил честь германского народа, решилась. Вот его стихи в переводе В.Левика:
      Когда почуял деспот Ши-хиан-ди,
      что ополчиться на него готово
      Духовное наследие былого,
      Он приказал смести его с пути.
      Все книги он велел собрать и сжечь,
      А мудрецов - убить. На страх народу
      Двенадцать лет, властителю в угоду,
      Вершили суд в стране огонь и меч.
      Но деспоту настало время пасть,
      А те, кто выжили, учиться стали,
      И мыслили, и книги вновь писали,
      И новая пришла на смену власть.
      Китай расцвёл. И никакая сила
      Ни мудрецам, ни книгам не грозила.
      Хаусхофер, одарённый сильной психикой, был человеком огромной культуры. Но он встал на нечеловеческий путь, показавшийся ему величавым. Обыденный мир и впрямь нередко и заслуженно вызывает омерзение. Но исправление людских мерзостей нечеловеческим путём приводит к мерзостям вселенским. Играя опасными игрушками, Хаусхофер пренебрёг тем, что они опасны и для него самого. Самые дорогие для него люди, жена и сын, вызывавшие, как и он сам, восхищение его ученика, второго человека в партии, оказались несовместимы с целями этой партии и новым порядком, который она строила. Дар предсказателя не помог Хаусхоферу понять это и предсказать последствия своих деяний и свою судьбу.
      Какими маленькими мы оказываемся, воображая себя богоравными...
      * * *
      В годы, когда Гитлер и его партия начинали искать платформу, Рудольф Штайнер организовал в Швейцарии Антропософское Общество, основанное на мысли, что Вселенная целиком содержится в душе индивида и душа способна на неизмеримо большее, чем признавалось современной психологией.
      Антропософия и теософия соотносятся как демократия и тоталитаризм. Штайнер считал теософию неоязыческим учением мира Зла и говорил об опасностях "демонического" века. В собственном учении он утверждал мораль добрых сил.
      Нацисты безошибочно сочли Штайнера врагом No1. Первые же отряды штурмовиков брошены были против его последователей. Задолго до прихода к власти, не располагая ещё государственной защитой и, следовательно, сильно рискуя, нацисты 1 января 1924 года сожгли штайнеровский центр в Дорнахе (Швейцария) с его колоссальным архивом.
      Эта ненависть делается понятна, когда читаешь труды этого человека. Сразу и чётко личность его характеризуется как Анти-Гитлер.
      Штайнер после катастрофы прожил год. Весь этот год, прикованный к постели, он занят был поразительной по интенсивности и разнообразию деятельностью. Мощным выдохом духа назвала этот год его жена Мария фон Сиверс-Штайнер. Какое величие...
      Гитлер величия не обнаружил. Он пошло радовался в побе-дах, а в поражениях до омерзения быстро старел.
      Случайно ли Хаусхофер-сын погиб в борьбе против идей отца?
      Случайно ли руководителем центра Аненербе, повешенным по приговору Нюрнбергского трибунала, был полковник СС Вольфрам фон Сиверс?
      Не удивлюсь, если окажется, что ближайший оккультный советник Гитлера и жена Анти-Гитлера были братом и сестрой.
      * * *
      Пора кончать этот сюжет. Вот бы завершился он и в реальности...
      Ясно одно: нацизм возник в Германии, на трупе усопшей монархии, в качестве идеологического противовеса коммунизму после смертельно (и не зря!) испугавшей собственников революции 9 ноября 1918 года. Для масс были сформулированы привлекательные лозунги, отличные от российских, пресловутый суп для нищих, в то время, как сочинители идеологии вдохновлялись Злом, которое до поры держали под спудом. Внешне всё выглядело как социализм с сильной личностью. На личность надели личину, скроенную лучшими портными, знатоками психологии масс:
      1. Я понимаю ваши нужды.
      2. Лично мне ничего не надо, кроме вашего блага.
      Коммунизм, как учение, не имел подтекста. Нацизм родился со злобным демоническим подтекстом.
      Было ли Зло тайной для владетелей, приведших Гитлера к власти?
      Нет. Как не было в своё время тайной честолюбие Наполеона. "Чепуха, детские игрушки, пусть играют, лишь бы дело делали." - Они надеялись с этим справиться.
      Речь не об Эккарте и не Хаусхофере. Те были идейными слугами Зла. Речь о пристойных буржуа, о добрых прихожанах, дававших деньги из лучших побуждений правопорядка.
      Советская пропаганда так дезавуировала себя, что ей не верили ни в чём. Был в своё время известен писатель Ник. Шпанов, ещё до войны с точностью до наоборот описавший, как развиваются события после нападения на нас фашистов. У него мы лупим фашистскую сволочь в хвост и гриву (соцреализм!), и бежит она, вся, извините, в соплях, теряя штаны. Так вот, этот Ник. Шпанов на квази-исторической основе писал толстенные романы, многие и сейчас помнят если не романы, то их запазушный объём - "Поджигатели", "Заговорщики". Романы эти издавались тиражами, от которых у авторов, подобных мне, просто слюнки текут. Эти тома можно было видеть в любом доме. КПСС литературным путём оправдывала заключение русско-германского пакта: "Если бы не мы, то нас; капиталисты дали Гитлеру деньги, привели его к власти и толкнули на Восток".
      Насчёт толкания - возможно. Не любили СССР. Да и за что? И деньги давали, факт. Без условий. Гитлер не связывал себя обязательствами. Просто - давали, косясь на восток. Видные монополисты - А.Фёглер, Г.Крупп, фон Рентельн, Я.Шахт, даже Генри Форд. Почему-то они пребывали в уверенности по поводу своей способности контролировать события...
      ... пока в одно прекрасное утро не проснулись вдруг в реальности гестапо, в мире, где даже их деньги ничего не могли.
      20 апреля 1939 года войска вермахта под новыми нацистскими штандартами продемонстрировали в честь 50-летия фюрера миру свою устрашающую мощь.
      Шесть лет спустя те же штандарты брошены были в слякоть Красной площади в Москве.
      Но какою ценой...
      30. Канун
      Канунили долго и бестолково и, послушные вождю, ко всему оказались не готовы. Канючили разрешения сбивать или хоть отгонять совсем обнаглевшие немецкие самолёты, подкреплений к границе, повышенной боеготовности, чем-то ещё занимались. Чем? Неясно. Видимо, проигрывали всякие варианты. Но не обороны, а нападения: на севере Европы, на западе, на юго-западе. Ди эрсте колонн марширт, ди цвайте колонн марширт...
      "Напряжение нарастало. И чем ближе надвигалась угроза военного нападения, тем напряжённее работало руководство Наркомата обороны. Руководящий состав наркомата и Генштаба, особенно маршал С.К.Тимошенко, в то время работал по 18-19 часов в сутки, часто оставаясь в рабочих кабинетах до утра.
      13 июня С.К.Тимошенко в моем присутствии позвонил И.В.Сталину и просил разрешения дать указание о приведении войск в полную боевую готовность и развёртывании первых эшелонов по планам прикрытия.
      - Подумаем, - ответил И.В.Сталин."
      Да о чём думать-то, если Наркомат обороны работает по 18-19 часов в сутки? Он уже воюет!
      Не позавидуешь тут наркому и начальнику Генштаба. Они-то знают, что война на носу, а руки связаны. И даже сказать ничего нельзя, не то погибнешь за зря, как погибли только что схваченные соколы-лётчики и тысячи достойнейших людей, в своё время учивших наркома и начальника Генштаба ремеслу опережения врага...
      До начала Великой отечественной войны оставалось сто шестьдесят восемь часов.
      * * *
      Незадолго до роковой даты работница Наркоминдела, она же секретная сотрудница НКВД, миленькая З. Рыбкина (впоследствии, после неизбежной отсидки, детская писательница Зоя Воскресенская) на вечере в германском посольстве тихонько шарила по особняку в поисках укромных мест для размещения подслушивающих устройств. Она отметила исчезновение некоторых картин и декоративных деталей обстановки и с ужасом увидела, что работники посольства пакуют чемоданы.
      О замеченном срочно доложено было по инстанциям.
      Реакция - ноль.
      До начала Великой отечественной войны оставалось ещё не менее пятидесяти четырёх часов.
      * * *
      Шли эшелоны в Германию. Древесина, зерно, нефть, сталь, вереницы эшелонов, один за одним, хоть со своими перевозками не справлялись, но немцам всё поставляли педантично, так что иные квази-исследователи даже усмотрели в этом умысел и изложили оный не как собственную гипотезу, а как реально существовавший план: задушить немцев поездами, забить железнодорожные ветки, потом шлёпнуть сверху и - всё, каюк.
      Плохо, если у исследователя мало фантазии. Но если она в таком избытке, то и вовсе беда. Ведь можно и до того договориться, что массы пленных в начале войны были не взяты вермахтом, а заброшены нами в тыл врага, дабы отвлечь его на конвоирование, заблокировать дороги, внести путаницу, потом шлёпнуть и ...
      И - долго не получался шлепок.
      А времени-то уже нет. Ни двух-трёх лет, ни двух-трёх дней. Нет и часа. Зерно пошло в солдатские желудки, горючее в баки самолётов, сталь на стволы,а древесина на приклады, разбивающие головы пленным комиссарам.
      Война - началась!
      * * *
      В три часа утра 22 июня нарком госбезопасности Меркулов собрал в кабинете ответственных сотрудников и сообщил, что СССР подвергся нападению германских войск на всём протяжении западных границ.
      Вождь узнал об этом лишь три четверти часа спустя. Да и не от тех узнал, кто первыми получил страшное известие, не от опытных царедворцев, несших владыке лишь радостные вести.
      Сталина пробудил Жуков.
      В это время ни о чём не предупреждённые, ничего не подозревавшие сыны Отечества в приграничных гарнизонах и даже на заставах мирно спали в своих казармах.
      Их будила - смерть.
      31. Начало войны
      Поздним вечером в субботу 21 июня 1941 года я с родителями, старшей сестрой и бабушкой, матерью отца, возвращался с большого торжества. В старом семейном гнезде, бывшем и моей колыбелью, в большой квартире на улице Мало-Подвальной, некогда целиком принадлежавшей дяде, старшему брату матери, небедному киевскому купцу, вся семья, братья и сёстры матери и отца, отмечали двадцатипятилетие моего кузена, лейтенанта, вернувшегося раненым и обмороженным с финской войны. Брат был в штатском костюме, но в спальне висела на стуле его гимнастёрка с кубарями и орденом, и все ходили смотреть на неё, а младший сын дяди, расстрелянный в 1944 году за отказ вести в атаку взвод, не понимавший по-русски, восторженно пересказывал слышанные от брата фронтовые эпизоды. Стол был домашний, пили в нашей семье по рюмке, говорили много, но о детях не забывали, мы вечно вертелись под ногами и ушки держали на макушке, так что имена не назывались, и даже имя вождя прозвучало в беседе мужчин лишь однажды - когда другой дядя, старший брат отца, еврейский писатель, вскоре назначенный на погибель в Еврейский антифашистский комитет, накричал на меня, сопляка, вещавшего войну, и заткнул мне рот авторитетом Сталина, сказавшего ещё неделю назад, что войны не будет.
      На Думской площади, у фонтана, где спустя пять с половиной лет поставят виселицы, при огромном скоплении людей повесят и оставят на обозрение германских офицеров, причастных к убийству мирных жителей Киева, мы сели в трамвай No 4 и проехали три остановки до Сенной (Львовской) площади. Был тёплый летний вечер, ясный, безветренный. Небо было тихим и звёздным. Кажется, тогда оно было синее, чем теперь. Мы сошли у Сенного рынка и пошли по чётной стороне Львовской к Обсерваторной (три месяца спустя дядя с бабушкой этой же улицей пойдут к Бабьему Яру), но не могли перейти дорогу: по Львовской шла на запад колонна крытых грузовиков. Фары их были пригашены. Детство моё выпало на такое время, когда на автомобили еще оборачивались даже в Киеве. А тут колонна, казавшаяся бесконечной. Я нетерпеливо дёргался, отец и мать держали меня за руки. Мы стояли, а машины шли и шли, безмолвные, тёмные. Это было необычно и тревожно и длилось минут пятнадцать. Колонна кончилась, мы пересекли улицу и вошли в подъезд. Я стал приставать с распросами, родители угрюмо молчали.
      Ослепительным утром 22 июня я проснулся ровно в девять, и, пока ещё потягивался, к кровати подошла бабушка и сказала: "Петенька, война. - С немцами? - Да. Киев бомбили ночью, ты проспал".
      В небе было ни облачка. Родители и сестра, несмотря на воскресенье, уже куда-то ушли. Я кинулся к радиоточке. По трансляционной сети передавали лёгкую музыку. Потом пошли песни: "Наша поступь тверда, и врагу никогда не гулять по республикам нашим."... Никто не подходил к микрофону. Страх сказать что-то не то сковал страну.
      Начало...
      В постели застало.
      Известие о войне пробудило вождя от сна.
      А в Наркомате обороны в ту ночь спать не ложились. Но нарком Тимошенко сам звонить Сталину не решился. А Жуков позвонил. И не смутился, когда начальник охраны сказал ему, что товарищ Сталин спит.
      "Будите немедля. Немцы бомбят наши города!"
      Было 3:45 утра. Но только в 7:15 директива наркома обороны No2 - о введении всех имеющихся в пограничной зоне силах против прорвавшейся части противника с целью задержать его дальнейшее продвижение - была передана... в округа! Бог знает, дошла ли она до передовых частей и когда. Бог знает, что думали и как действовали командиры, запуганные репрессиями за "антигерманские настроения", запутанные опровержением ТАСС и суровыми наставлениями "огня не открывать, на провокации не поддаваться" до получения внезапной директивы "наступать!"
      Наступать... Инициатива-то безраздельно была в руках вермахта, наступавшего энергично и с энтузиазмом.
      Слово Н.С.Хрущёву: "Потом уже, после войны, я узнал, что в первые часы войны Сталин был в Кремле. Это говорили мне Берия и Маленков. Берия рассказал следующее. Когда началась война, у Сталина собрались члены Политбюро. Я не знаю, все ли или определённая группа, которая чаще всего собиралась у Сталина. Сталин был совершенно подавлен морально. Он сделал примерно такое заявление: "Началась война, она развивается катастрофически. Ленин нам оставил пролетарское советское государство, а мы его просрали". Он буквально так и выразился, по словам Берия. "Я, - говорит,( отказываюсь от руководства". И ушёл. Ушёл, сел в машину и уехал на ближнюю дачу."
      Так происходят исторические катастрофы - в миг единый. Так же наступает смерть.
      То был момент, которого ждали и не дождались командармы. Момент, когда растерявшийся от собственных глупостей вождь сам выпустил бразды и руководство страной могло перейти в более умеренные, а руководство войной в более уверенные руки. Тогда не было бы катастрофических последствий хотя бы сталинского полководчества, если уж не удалось избежать последствий сталинской дипломатии.
      "Мы, - говорит Берия, - остались. Что же дальше? После того, как Сталин так себя повёл, прошло какое-то время. Мы посовещались с Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым. Посовещались и решили поехать к Сталину и вернуть его к деятельности... Когда мы стали его убеждать, что страна наша огромная, что мы ещё имеем возможность организоваться, мобилизовать промышленность, людей, одним словом, сделать всё, чтобы поднять и поставить на ноги народ в борьбе против Гитлера, только тогда Сталин вроде опять немножко пришёл в себя. Распределили, кто за что возьмётся по организации обороны, промышленности и прочее"...
      А ещё они, возможно, намекнули, с полным, конечно, пока ещё почтением, что, дескать, святу месту не быть пусту, товарищ Сталин, власть долго валяться не станет, кто-нибудь да подберёт. И что ж он тогда с нами, верными слугами, и с вами самим, наш великий и мудрый, сделает, а?
      Даже трезвая оценка Сталина не снимает удивления тем, что война застигла его врасплох в полном смысле слова. Обалдевшим. Потерявшимся. Словно карты, которыми он играл за столом со своими международными партнёрами, вдруг превратились в руках у него в древесные листы или в газетные гранки. Разговоры о маскировке Гитлером его планов, о сокрытии предстоящего якобы вторжения в Англию и обмана Англии концентрацией вермахта на советских границах не удовлетворительны. Неубедительна и версия, по которой концентрация войск была затеяна для оказания военного давления на Сталина, чтобы сделать его уступчивее в переговорах.
      Есть астрономы, которые годами наблюдают звёздное небо и делают открытия непосредственным путём, замечая то, чего не замечали до них другие. Есть и другой способ - искать небесные тела по возмущению их траекторий другими небесными телами. Если факты, каждый сам по себе, не объясняют явления, то совокупность фактов позволяет иногда предположить наличие неизвестного факта, который мог бы...
      Уязвимость подобного метода в истории несомненна. Уильям Оккам ещё в XIV веке сформулировал краеугольный принцип науки: "Сущности не должно умножать без необходимости." Метод заполнения пустот убедительным казаться не может. Тем не менее, повторяю: Многие утверждения этой книги нуждаются в дополнительных исследованиях. В мозаику вставлены костыли. Но на них держится сюжет истории.
      Этот метод и привёл к догадке, что Сталин ждал не войны, а ультиматума. Тогда он автоматически получал время. Ну хотя бы до срока истечения ультиматума, и того хватило бы на отдачу приказа о боеготовности и занятии рубежей, на взрыв мостов (чего немцы особенно опасались). Что Гитлер собственным умишком способен дойти до такого довода против предъявления ультиматума, Сталин не то чтобы не думал, он и думать об этом боялся. А вдруг мысль сия телепатически проникнет в мозг фюрера? Ведь если соратники без напряжения читают на расстоянии желания вождя, то фюрер может и напрячься. Он, говорят, мистик, маг. Обладает же он способностями, скажем, Молотова. А это оставило бы его, Сталина голым, и беспомощныи.
      Он оставил беспомощными свои пограничные войска.
      Германия не может, не станет воевать на два фронта! Подготовка блеф и ведётся лишь для весомого предъявления ультиматума. Вот тогда они с фюрером встретятся лицом к лицу, великие люди. Непременно встретятся! Загипнотизированный собственным величием, заласканный подхалимским правительством, он и от Гитлера ждал хоть слова перед действием. Дескать, уж настолько-то Гитлер меня уважает, чтобы открыто заявить претензии, если в аппетитах я переборщил. В неминуемости встречи и прямых переговоров он не сомневался. Да и слухи шли из Берлина, из высоких кругов, близких Герингу, о предстоящем ультиматуме России и о предшествующей предъявлению "войне нервов" в целях деморализации руководства СССР.
      Словом, спи, Сосо. Будет ультиматум.
      Он и проспал. Думал, что это не война, а всего лишь "война нервов", и дал своим нервам положенный отдых.
      Но ведь было опровержение ТАСС от 14 июня. И было не само по себе. Накануне Иден сообщил советскому послу, что в случае нападения Германии на СССР Великобритания готова направить военную миссию и "срочно рассмотреть вопрос об оказании экономической помощи России". В "Большой стратегии" Дж. Батлера сказано, что, как обычно, ответа не последовало. Да вот же он, ответ! Опровержение, возможно, и было ответом - на случай, если англичане предадут эпизод гласности. И зондажом тоже. Унизительным, но не глупым. И ты, вождь, от того же партнёра получал ответы на подобные запросы в течение часов. (См. эпизод с присоединением Бессарабии и Северной Буковины.) А тут прошло семь полных суток. Для готовности к обороне это вечность. И ты спишь! Не объявил тревогу, не поднял страну на дыбы!
      Нет оправдания этому. Готовился ли превентивный удар, как утверждает г. Резун, на июль 41-го года, или готовилось нападение на Германию на май 42-го (что звучит вероятно), нет оправдания трусливому бездействию вождя и пробуждению его от сна грозным рыком войны.
      * * *
      Ход событий весной и летом 1941-го года достоверен лишь в воспоминаниях очевидцев. Верить можно скорее германским, чем советским источникам. В советских Жуков рылся и сделал знаменательное заявление:
      "Между прочим, у нас иногда из историко-исследовательского оборота (?!.. Не знаю... - П.М.) исчезают очень важные документы."
      Какой-то документ исчез. Документ, который должен был оправдать Жукова и, естественно, возложить вину на его хозяина. Конечно, всего не сохранить. Да и мало кто заинтересован в вечном хранении улик. Впрочем, документ, фотокопия которого приведена в книге Льва Безыменского "Гитлер и Сталин накануне схватки", возможно, и есть тот, которого не смог отыскать маршал. После смерти маршала документ отыскался. Он резюмирует, что у границ СССР уже сосредоточено более 100 немецких дивизий. Возможен внезапный удар по Красной Армии, его нужно предотвратить нанесением собственного удара силами Киевского и Западного военных округов, чтобы не давать инициативы германскому командованию и разгромить германскую армию в стадии развёртывания. На документе нет ни подписей тех, чьи имена стоят под документом (нарком Тимошенко и начальник Генерального штаба Жуков), ни резолюции Сталина. Хотя о превентивном ударе Жуков в конце жизни выразился вполне однозначно и считал, что он привёл бы к ещё худшей катастрофе, документ, написанный рукой А.М.Василевского, достаточно энергичен для той ситуации. И даже для того, чтобы объяснить, чем, помимо страстного желания обелить Сталина, вдохновлялся Резун-Суворов.
      Необъяснимы остаются мотивы страусова поведения самого вождя. Наступать ли, отступать, но не сидеть же в страхе и ждать пассивно. Почему не развернуть прикрытие на границе? Ведь это азбука.
      Любая догадка одинаково хороша. Предлагаемые не лучше и не хуже других:
      Повторю: Сталин зачарован был догмой, что Гитлер не посмеет воевать на два фронта. Наметив срок - скорее всего, начало 42-го, хотя гражданские и настаивали на зиме 43-го, - он этого срока держался. И, будучи невежественным в военных вопросах, не знал, что делать, когда Гитлер принял свое решение о молниеносной войне и молниеносно же стал его осуществлять. Концентрация германских дивизий на советской границе застала Сталина врасплох. Будь он гений, каким иные его рисуют, он взволновался бы самым первым донесением и не позволил морочить себя увёртками. Но вначале он не придал этому должного значения. Время упущено было тогда, а не в мае-июне. В мае-июне Сталин пришёл к тому, к чему позднее привёл Гитлера. Когда ничего иного не остаётся, маньяки действуют волей: "Вот напрягусь - и не наступит!"
      Донесения рисовали грозную картину концентрации вермахта. В них содержались номера соединений и их примерная численность. Готовности (и качеству!) этой концентрации ничего соизмеримого Сталин противопоставить не мог. И решил взять Гитлера беззаботностью. Вот, дескать, вы готовитесь к войне и что-то там не очень убедительно объясняете то грандиозной дезинформацией Англии, то маневрами и накоплением сил ради устрашения нас перед предъявлением ультиматума, - а мы вам верим. Ведь немцы - люди, всему миру известные своей честностью. Мы связаны договором и ни к какой войне не готовимся и не готовы. (А раз так, то уж действительно мёртвый покой на границах!)
      В данный момент, разъяснял своему окружению Гитлер. Лихорадочная подготовка СССР к войне в небывалых масштабах стала фактом, который нельзя скрыть. Одно лишь свирепое укрепление дисциплины, при которой произошло фактическое закрепощение работающих за предприятиями, а опоздание или прогул карались тюремным заключением, превращение страны в военный лагерь, создание провиантовых магазинов именно в приграничных районах, 18-я историческая (истерическая!) конференция, подтягивание вторых эшелонов войск... Тем не менее Сталина надо удержать от упреждающего удара. Дадим же ему надежду ультиматум.
      Сталин хотел обмануть Гитлера. Хотел, надеялся, был уверен, что обманет. Ну, сроки оттянет, время выиграет!
      Эта его уверенность была банальным просчётом. Гитлер Сталина раскусил, как человека, не вступающего в переговоры и стреляющего без предупреждения. Лживой доверчивостью Сталин лишь усилил подозрения Гитлера. Так было и с командармами, им Сталин тоже улыбался. Расправа его с военными послужила Гитлеру уроком. И он обманул Сталина. Обыграл его. Слом Сталина в начале войны означал проигрыш в единоборстве. Это - жжёт.
      Теперь, глядя на кадры, отснятые на мёрзлых подмосковных полях и в степях Сталинграда, мы пожимаем плечами: как мог Гитлер сунуться в Россию? как смел думать, что одолеет её?
      Оставляя пока в стороне вопрос о вероятности одоления России вкупе с многократно обкатанным аспектом российских просторов, российского фатализма и воли к сопротивлению вместе с ценой этого сопротивления и вообще всеми вместе взятыми факторами, включая разгром РККА в 37-39 годах, обратимся к тому решающему фактору, который и привёл Гитлера к его роковому решению. Этот фактор - Великобритания.
      У Гитлера не было сомнений, что вторжение в Англию приведёт его к смертельной войне с империей, которая прывыкла проигрывать сражения, но выигрывать войны. Даже метрополия при своей малости никому из нацистского руководства слабым противником не представлялась. Оно трезво оценивало британское упорство, хладнокровие и волю к сопротивлению. Это грозило долгим конфликтом. Англия уже воевала, то есть копила силы. Копил силы и СССР, не воюя, и одну из угроз следовало ликвидировать немедленно, ибо время работало на врагов Гитлера, он это знал и в Сталине не обманывался. У Гитлера просто не было выбора. Выбирая из двух зол меньшее, он взялся сперва не за крохотную Англию, а за СССР. Возьмись он за Англию, он оказался бы, пожалуй, ещё в худшем положении, имея за спиной Англии Америку, а за спиной у себя спешно готовящийся к вторжению СССР, армия которого в этом случае владела бы инициативой.
      "Война - это по преимуществу список ошибок, - писал Черчилль, - но история вряд ли знает ошибку, равную той, которую допустили Сталин и коммунистические вожди, когда они отбросили все возможности на Балканах (март-апрель 1941 года, когда Гитлер вторгся в Югославию и Грецию) и лениво выжидали надвигавшегося на Россию страшного нападения или были не способны понять, что их ждёт. До тех пор мы их считали расчетливыми эгоистами. В этот период они оказалось к тому же простаками. Сила, мужество и выносливость матушки России ещё должны были быть брошены на весы. Но, если руководствоваться критериями дальновидности, компетентности стратегии, политики, то Сталин и его комиссары показали себя в тот момент Второй мировой войны полностью растяпами."
      Если руководствоваться критериями дальновидности и компетентности, трагично, что заговор командармов не состоялся и у кормила России остался низколобый уголовник.
      И совсем уже худо на душе, когда думаешь о том, что после Победы правитель страны произнёс холодный тост "за великий русский народ", который продолжал всё так же морить и морочить, а слова о силе, мужестве и выносливости матушки России сказаны не правителем её, а лордом, которому Россия нисколько не матушка, а просто многострадальная союзница в страшной войне на её территории. СВОДКА ГЛАВНОГО КОМАНДОВАНИЯ КРАСНОЙ АРМИИ за 22 июня 1941 г.
      "С рассветом 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Чёрного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. Со второй половины дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии. После ожесточённых боёв противник был отбит с большими потерями. Только в Гродненском и Крыстынопольском направлениях противнику удалось достичь незначительных тактических успехов и занять местечки Кальвария, Стоянув и Цехановец, первые два в 15 км и последнее в 10 км от границы.
      Авиация противника атаковала ряд наших аэродромов и населённых пунктов, но повсюду встречала решительный отпор наших истребителей и зенитной артиллерии, наносивших большие потери противнику. Нами сбито 65 самолётов противника" (ПРАВДА, 1941, 23 июня).
      Англичане тоже не были правдивы в сводках. Но это... Не думаю, что нацистская пропаганда научилась так врать даже в последние дни войны, как умела советская уже в самые первые. Но, узнай население о подлинном темпе продвижения вермахта, о подлинной цифре потерь, об отсутствии связи между армиями и фронтами, о реакции самого вождя на весть о нападении, - и не стало бы державы, а осталось бы лишь охваченное паникой стадо.
      Слава советской цензуре. Если конец света цензурироваться будет на советский манер, человечеству уготован пристойный уход со сцены. Цензура не дала сработать фактору внезапности. Правда не дошла до масс. Свидетельства беженцев глушились фанфарными маршами и грозными призывами приравнивать паникёров к агентам и диверсантам. Очевидцы, опасаясь стать паникёрами и, таким образом, диверсантами, предпочитали не верить себе и бормотали, что, наверно, это только у них так сложилось, а в других местах...
      Слава советской пропаганде. Деморализующее влияние опровержения ТАСС не всё убило, и страна, не подготовленная к вторжению, к сопротивлению оказалась готова. Этот народ веками воспитывался в готовности к борьбе с любым захватчиком любой ценой. И пропаганда этого не упустила, это она развила, создав нетленные произведения искусства, шедевры песенного жанра, великие фильмы.
      Дух населения поддерживался, но положения дел на фронтах это не улучшало. Жуков в качестве представителя Главного Командования отправился на Юго-Западный фронт. На Западный посланы были Шапошников и Кулик.
      На Западном фронте представителям Ставки ничего сделать не удалось. Шапошников сразу же заболел - он и был тяжело больным человеком, и страшные вести свалили его с ног. Кулик, ноль в оперативном отношении, на несколько минут слетал в Сувалковский выступ, иммитируя бесстрашную деятельность.
      Жуков на Юго-Западном фронте сделал всё возможное. Он не позволил отступлению превратиться в бегство. Но и превратить отступление в наступление ему не удалось несмотря на численное превосходство сил Юго-Западного фронта. Ведь это давно уже не был округ Якира, где нарком Тимошенко командовал всего лишь конницей... 26 июня Жуков отозван был обратно в Москву ввиду катастрофического положения на Западном фронте.
      Предотвратить катастрофу не удалось.
      Авторство в дальнейших мерах по уменьшению её последствий по праву принадлежит прежде всего солдатам и командирам Красной Армии во всех очагах обороны, бездорожью западных областей и лишь в третью очередь Ставке.
      Весь ход военных действий на советско-германском фронте на протяжении 1941 года был не чем иным, как срыванием графика наступавшего вермахта любой ценой. В контрнаступления в Белоруссии, на Украине, у Одессы, Смоленска, Брянска под колеса германской военной машины, чтобы затормозить её и спутать взаимодействие частей, бросалось неподготовленное ополчение, людское мясо, зачастую безоружное. К этому, с позволения сказать, способу ведения войны вынудила неготовность к ней.
      Но то же можно было сделать и в 1940-м. Даже при неготовности армии потери, людские и материальные, не были бы так тяжки, какими оказались в результате дурацкой демонстрации Гитлеру миролюбия и беззаботности.
      В 1941-м положение изменилось. Теперь Германии бить приходилось бы уже не в спину, а в лоб. Жуков в отчаянии предлагал упреждающий удар по сосредоточившимся для нападения армиям вермахта, но можно вполне верить маршалу, когда в конце жизни он в беседе с К.Симоновым сказал, что такой удар в 1941 году привел бы к ещё более тяжёлым последствиям.
      Что могло быть тяжелее осады Ленинграда и Москвы?
      Немедленное поражение в войне.
      * * *
      Ожидавшая вторжения Великобритания пристально следила за приготовлениями Гитлера на Востоке. 14 июня, в самый день "Опровержения ТАСС", Разведывательный комитет представил доклад о вероятных аспектах советско-германской войны. В докладе отмечалось, что СССР обладает значительными по численности формированиями, но вооружение устарело, оснащение связью отсутствует, а командование малокомпетентно. Англичане считали, что первая фаза вторжения, включающая оккупацию центральной Украины и Москвы, займёт 3-4, самое большее 6 недель. По докладу, основные последствия для англичан, заключались в том, что от трети до половины немецких сухопутных войск и авиации на протяжении этого времени будут заняты на Востоке, и понадобится некоторое время, чтобы восполнить их и перебросить обратно на Запад. Это значило, что Гитлеру придется на время - вряд ли продолжительное отсрочить планы вторжения на Британские острова.
      О переломе в ходе войне и речи не было.
      Да и кто мог ожидать от обескровленного народа таких жертв?
      * * *
      В непонятной стыдливости редкие авторы поминают - а больше тех, кто отрицает, - что уничтоженные деятели партии и военного руководства представляли из себя лучшее, что оставалось в советском обществе.
      Эти люди осмыслили историю и своё участие в ней, не всегда безупречное, и извлекли из этого урок. Они берегли попранные семена общечеловеческого. В условиях установившейся, как им казалось, государственности, они несли бремя морали, права, образования, воспитания. Их отличала государственность мышления, но и способность разбираться в материях, выходящих за пределы каждодневного. Чувство юмора, включая самоиронию. Умение проводить досуг помимо застолья. Манера ходить, говорить, кланяться, интересоваться искусством и играть на музыкальных инструментах.
      Это были люди, а не государственные куклы. Ни в коем случае не винтики аппарата. Личности.
      Но "... помимо главной, очевидной, безмерно страшной, но всем понятной и объяснимой беды, которая обрушилась на страну в июне сорок первого... помимо этой смертельной опасности существовала другая, дьявольская напасть, невидимая и вездесущая. Еще до того, как пришла явная и объяснимая драма, она высасывала из страны живительные соки, уносила, словно тать в нощи, людей, обезлюживала города и веси, иссушала плодородные нивы и напускала такого дурмана, что лютый враг казался людям самым дорогим и великим другом, а друзья - врагами народа." (Борис Панкин, "Четыре Я Константина Симонова")
      С этим лютым врагом своего и всех других народов во главе страны и вступил советский народ в войну.
      При блистательных тактиках Тухачевском и Уборевиче, при гениальных стратегах Якире и Блюхере Жуков был хотя и не сверкавшим выдумкой, но не лишённым дарования и отлично подготовленным генералом Красной Армии.
      Чистка РККА сделала его единственным, сочетавшим мастерство и решительность.
      Единственность сделала его гениальным.
       
      Вместо послесловия
      Среди песен Сергея и Татьяны Никитиных есть особая - дурашливо-небрежная, легкомысленная "Рио-Рита". Сперва не прозреваешь финала её незамысловатого рассказа. Зато с самого начала она до зрительной иллюзии воссоздаёт танцплощадку в каре недавно зазеленевших деревьев какого-нибудь парка в любом областном или районном центре, освещённую тускловатыми фонарями, трио музыкантов (обязательно труба) или просто патефон, и парней в наглаженных брюках и в теннисках или - в те времена и тенниска была роскошью - в рубашках с подкатанными рукавами, кружащих девчонок, свежих, словно горошинки из стручка, взметающиеся подолы девичьих лёгких платьиц и радостно задыхающееся в ритме фокстрота ликование молодой жизни с её надеждами на любовь и светлое завтра.
      Ничего, что немцы в Польше. Но сильна страна! Через месяц или больше кончится война!
      Всей жути концовки ещё не знаешь, но слёзы уже начинают закипать на ресницах. Ведь ясно, что мальчики и девочки, неистово певшие на парадах "И от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней" подлинного положения дел не знают, щебечут, что им вбили в головы, и наивная их вера в Красную Армию и в то, что они усилят её, пополнив её ряды, раздирает душу.
      А песня ликует: Рио-Рита, Рио-Рита! Кружится фокстрот... На площадке танцевальной - СОРОК ПЕРВЫЙ ГОД
      И - тишина. Глухая. Без знаков препинания. Концовка - молчание смерти. Провал. Мертва молодость сорок первого года. Городские девчонки в платочках, диверсантки, слова не умевшие сказать по-сельски, наспех проинструктированные санинструкторы и зенитчицы. Парни-нехотинцы, кое-как наученные летать лётчики, моряки морпехоты, наскоро ознакомленные с матчастью танкисты, связисты, сапёры, студенты-лейтенанты, поднимавшие в атаку спешно обученные строю взводы и скошенные в первом же бою, сразу, едва встав в рост с криком "Вперёд!", чтобы телом своим прикрыть беззащитную страну.
      Нет лучшего выражения нашей боли, нежели концовка этой песни. Зияющая тишина. Вопль, для которого ни слов, ни звуков нет. Тупое молчание смерти там, где кружила в танце молодость, доверившая единственное своё достоянине - жизнь - правителю мудрому, великому, бесподобному и, конечно, лучше всех знавшему, как сильна страна...
      * * *
      В двадцатые-тридцатые годы железного занавеса и невыездного статуса не было. Специалисты, люди наблюдательные и проницательные, ездили за границу и, возвращаясь, делились впечатлениями. И командармы выезжали не раз и не два, и у них сложились свои собственные впечатления о странах и политических деятелях, с которыми предстояло иметь дело. Разведка доносила правду, а не то, что угодно было деспоту. И выяснилось - увы, слишком поздно, - что стратегическое мышление безошибочно было у командармов, а не у их кровавого вождя.
      После прихода Гитлера к власти и, наипаче, после его вступления в Рур таким военным мыслителям, как Якир, Тухачевский, Уборевич стали ясны цели нового режима. К 1937 году соотношение военных сил в Европе изменилось, и Польша на западных границах СССР уже не могла приниматься в расчет в качестве самостоятельной военной угрозы. Превращение её в германского сателлита было вероятно. Но, если бы это и произошло, то не внезапно, и на ответные меры оставалось время.
      Теперь понятно, что и "Майн кампф" военные поняли проницательнее вождя. И Якир, и Тухачевский владели немецким. И могли товарищу Сталину сказать, в мягкой, но, быть может, в запале спора и не в очень мягкой форме:
      "Конечно, товарищ Сталин, можно поспособствовать тому, что Гитлер разгромит Европу. Но сделает он это не для вас, а для себя. И воевать с ним после этого будет очень трудно, Германия страшный противник, а у нас ещё и Япония на хвосте. А Гитлер, завоевав Европу, не обязательно растерзает Англию, что дало бы вам, товарищ Сталин, как вы полагаете, Турцию, Иран и половину Индии. Гитлер учитывает нашу мощь, он скорее со всей Европой предпримет осаду СССР. Ещё хорошо, если не нападет, учитывая оснащённость РККА и выучку её бойцов и командиров. Но уж наверняка будет давить на Англию и тянуть её в союз против нас, кого весь капиталистический мир не любит и клянет. Так не лучше ли нам учесть такой аспект и, не ссорясь с Гитлером, всё же не рассчитывать на него, как на союзника?"
      Произошло наихудшее. Гитлер напал, но уже не было ни легендарных командармов, ни оснащённой РККА с выученными бойцами, способными отразить нападение, с жуковыми, рокоссовскими и ерёменками во главе армий и корпусов, а не во главе фронтов и Ставки... И не было даже Польши между Германией и СССР!
      Говоря о противостоянии Сталина с военными, о конфликтах, то и дело возникавших между ними, о том, который вынесен был на Политбюро, историки ссорятся поныне. Одни полагают, что вождь вмешивался в дела, в которых не смыслил. Другие считают, что это военные вмешивались не в своё дело и мешали вождю крутить его гениальные внешнеполитические комбинации. Споры в российской науке длятся, а между тем крупнейший исследователь Красной Армии Джон Эриксон ещё в 1962 году понял суть дела и в своей книге "Советское Главнокомандование" изложил его коротко и ясно:
      "Устранение группы Тухачевского из советского командования было прежде всего политической операцией. Государство, персонифицированное Сталиным и его аппаратом подавления, перевернуло нормальный ход вещей, само превратившись в Бонапарта и промаршировав по своим солдатам. Сталин оказал себе монументальную услугу уничтожением потенциальной оппозиции и сокрушением последнего барьера на пути к неограниченной власти."
      Вот он, приговор истории, и произнесён он в пользу военных.
      Но никакой приговор не окончателен, пока под сомнением остаётся хоть одно обстоятельство. В данном случае в доказательстве (или в опровержении) нуждается ещё один постулат:
      Не Сталин, а военные в 20-30-е правильно оценили шкалу общечеловеческих ценностей, внешнеполитические реалии и оптимальное сочетание союзничества в случае большой войны.
      Мёртвых не воскресить, а победителей не судят. И Сталина не судили. Но неужто забыта будет та страшная цена, которую уплатила страна, да и весь мир за его правление?
      Будущее наползает на прошлое и отодвигает его так, что даже серьёзным учёным даёт основание на тысячу лет передвигать события всего лишь трёхтысячелетней истории нашей цивилизации. Нет Мафусаила, а и был бы - кто бы ему поверил? Скоро и мы, последние свидетели войны, уйдём за горизонт истории, но обидно не это. Мы-то, благодаря нашим братьям и отцам, отдавшим за нас свои жизни, прожили свой век. Обидно за них, не проживших. Обидно, что прекрасный актёр Майкл Кейн играет величавого вождя народов так убедительно, что в фильме "Это были гиганты" бандит истории подавляет гуманистов Рузвельта и Черчилля. И не слишком ясно показано, что подавляет-то он их кровью своих граждан, обильно проливаемой на Восточном фронте, и устрашает их этой кровью, зная их боязнь и отвращение к людским потерям. И нет там ни слова о том, что именно Сталин первый виновник трагедии Второй Мировой войны.
      Мы уйдём, а фильм останется, его будут смотреть и думать: гигант! характер! И некому будет сказать: "Опомнитесь! Это - кино. В жизни действовал изменник Родины, бездушный уголовник, коварный бандит, вероломный отравитель, хладнокровный диспетчер Зла."
      Не согласны?
      Обидно... Что ж, тогда, значит, человечество достойно своей судьбы.
       
      Примечания
      {1}В качестве примера можно сослаться на недоброжелательного, но добросовестного американского историка Альберта Ситона и во всех отношениях достойного англичанина (или шотландца, что для нас одно и то же) Джона Эриксона.
      {2}Цитаты взяты из книги Г.К.Жукова "Воспоминания и размышления", издание 2-е, исправленное и дополненное, т.т. 1-2, М., АПН, 1974. "Воспоминания" переиздавались неоднократно и, по мере наступления гласности, со все меньшими купюрами. 2-е издание принято за основу, чтобы купюрами первых изданий иллюстрировать советскую государственную ментальность времени написания мемуаров. Проекция этой ментальности на пишущего была неизбежна, даже если пишущий - Жуков. Можно лишь пытаться представить себе, как выглядели бы мемуары маршала, если бы господствующая идеология не давила на него с такою страшной силой. К сожалению, это уже невосполнимо.
      Цитирование более поздних изданий будет отмечено.
      {3}Впоследствии эту должность занимали Василевский, Ватутин, Антонов.
      {4}Поразительны иногда гримасы истории. Ровно 12 лет спустя, 12 июля 1943 года, словно отмечая годовщину гибели этих выдающихся реформаторов РККА, две танковые армады сошлись для решающей битвы на Прохоровском поле Курской дуги. Вряд ли кто-то вспомнил тогда имена тех, кому Красная Армия обязана была механизацией и разработкой присущей ей теории.
      {5}Б.М.Шапошников, помимо личного обаяния, удивительно невоенных манер и других неоспоримых достоинств, обладал, видимо, и дипломатическим даром. Инсинуации против Тухачевского попутно создавали материал и на него. Но ходу этому материалу дано не было. О Шапошникове ни одна живая душа не отозвалась худо. Он был буквально Христос в военном мундире. Он оказал колоссальное влияние на ход начального этапа ВОВ, к сожалению, негативное. Потрясение чисткой несомненно укоротило ему жизнь.
      {6}По крайней мере, так оценил его Сталин, вложивший в уста жертв кровавого пира показание, что именно Якира планировали назначить наркомвоенмором после устранения Ворошилова.
      В двадцатых - начале тридцатых годов руководящей доктриной РККА была доктрина сокрушения (её и разрабатывал Триандафиллов.) Одним из компонентов доктрины было ни в ком из приверженцев не вызывавшее сомнений восстание трудящихся в тылу капиталистического агрессора с последующим установлением советской власти... и так далее. Якир, отдавая должное механизированным войскам и новой тактике, теорией сокрушения пренебрегал. Готовясь воевать малой кровью, он усиленно занимался вопросами стратегической обороны и побуждал к этому коллег-командующих. Врага должно сперва измотать в приграничном сражении, утверждал он, для чего на первой фазе войны придётся, возможно, даже отступить на 150-250 километров в глубину своей территории. Лишь расстроив противника всеми способами, включая диверсии (партизанские базы, уничтоженные после расстрела Якира, строились им тогда по всей приграничной Украине), сосредоточив силы, можно наносить удар по всем правилам современного оперативного искусства.
      "Поворот Тухачевского к стратегической обороне совершался под ненавязчивым, но твёрдым нажимоим Якира... Авторитет Якира как руководителя и воспитателя был непререкаем." (Раппопорт, Геллер, "Измена Родине").
      {7}Мольтке Хельмут Карл Бернхард (1800(1891), граф, генерал-фельдмаршал, начальник прусского (затем имперского) Генштаба, фактический главнокомандующий прусской армии во франко-прусской войне 1870-1871 г.г. В трудах проводил идею упреждения противника в мобилизации и развёртывании армии на границе, внезапного начала военных действий с тем, чтобы с разных направлений двигаться к одному пункту ("врозь идти - вместе драться"), охватить противника с флангов, разгромить, окружив, в одном генеральном сражении и тем добиться победы в быстротечной войне.
      {8}Некий ветеран в Филадельфии (США) после первой презентации книги (на которой он не присутствовал, но узнал о ней по рассказам) разыскивал автора, чтобы растерзать, и с пеной у рта кричал, что автор лжёт. Удивительно то, что людей задевают столь безобидные вещи, как обучение военной азбуке. Эмоции... Теперь факт обучения Жукова в Германии признаётся. Дело было, оказывается, не в конце, а в начале 20-х годов.
      {9}Вдова Н.А.Юнга, комиссара 3-го конного корпуса, Е.М.Тёмкина помнит Вайнера обаятельным, общительным, добрым человеком. Затем вдруг оказалось, что мой родственник, Аркадий Радомысельский, служил в 3-ем корпусе под началом Вайнера и при скромном звании сержанта стал его товарищем: они соперничали в биллиардной. Ужас охватил меня, когда А.Радомысельский мимоходом сказал мне, как встретил однажды своего командира, вытянулся перед ним, а тот схватил его за руку - он здоровый был мужик - и сказал: "Аркадий, сегодня никаких твоих фуйлэ штыкл (хитрых фокусов - идиш.), играем честно, на бэнэмунэс". Такой командир... И как это он вышколил дивизию и корпус без применения силовых методов... Да, мы знаем, что существуют два вида воспитания, игровой и силовой, они одинаково эффективны в смысле результатов, но дают личностей в одном случае и лишь механические навыки в другом. Сталин уничтожил первую школу и насадил безраздельное владычество второй. Впоследствии она возобладает в генетике, истории, языкознании - во всей жизни.
      {10}Вайнера, как и Горячева, тоже не брали у него в корпусе. Его, чтобы взять в августе 37-го, загнали военным советником в Монголию.
      {11}Лев Мехлис упоминания не стоит, но он был. Была у Сталина шестерка такая, жёсткий скребок чистки. Он сменил Гамарника на посту начальника Главного Политуправления РККА. Вся картина чистки вмещается в одну эту замену: вместо Гамарника - Мехлис. Он арестовывал не одного Н.А.Юнга, он такими поручениями не гнушался. Он, между прочим, плохо кончил, этот Мехлис. Перед самой смертью владыки, буквально за несколько дней, ушёл верный пёс и похоронен был с пышностью необыкновенной. Мехлис особо усердствовал в перетряхивании РККА. Если Сталин предчувствовал собственную смерть, то несомненно не желал оставлять Мехлиса в свидетелях.
      Или это не Сталин убрал верного пса? Интересно...
      {12}Наверное, тут уместно вспомнить Г.Д. Гая - Гайка Бжишкяна, того самого, что не прошёл мимо молодого комполка Жукова, толкнул наверх. Время вспомнить комкора Г.Д.Гая, начальника кафедры военного искусства Военно-воздушной академии, взятого первым из высшего комсостава, ещё в июле 1935 г., за год до ареста Шмидта. Принадлежность Гая к армянской общине делала доступными для него обстоятельства загадочной смерти Тер-Петросяна. Впрочем, с другой стороны не исключены и его контакты с Я.Охотниковым, имевшим прямое отношение к ВВС страны. Охотников в то время ещё отбывал ссылку в Магадане. Описание приключений арестованного Гая у Рапопорта и Геллера замечательно ядовитым драматизмом.
      {13}Характерно по этому поводу собственное примечание Жукова в его мемуарах: "После смерти в 1925 году Михаила Васильевича Фрунзе (в возрасте 40 лет)"...
      {14}После вскрытия, подтвердившего отравление Бехтерева и его жены тортом, присланным им по поручению Сталина в гостиницу, куда их поместили как правительственных гостей, сотрудники Бехтеревского института в Ленинграде незамедлительно кремировали тело учителя. На протяжение многих месяцев ЧК напрасно разыскивало тело Бехтерева, опрашивая сотрудников морга и института. Видимо, вождь сомневался в его смерти и опасался разглашения данных о своей патологии. Лишь после смерти Сталина выяснилось, что прах Бехтерева после долгих скитаний по квартирам сотрудников был упрятан ими в полый бюст вождя, установленный в вестибюле, при входе в институт. Об этом со слов старших коллег рассказала мне сотрудник института доктор медицинских наук В.К.Мягер.
      {15}Крайне странно, что в самом полном на сегодняшний день "Мартирологе РККА, 1936-1941", составленном акад. О.Сувенировым, нет ни одного из этих имён. Это тем более странно, что Сувениров неоднократно ссылается на книгу Рапопорта и Геллера, сообщивших примерные даты гибели Геллера и Петенко.
      {16}На 17-м съезде партии, где перед Сталиным униженно каялись прежние оппозиционеры и свирепствовала свистопляска славословий, умный Блюхер понял, что к чему, и согласился фальсифицировать протокол, в котором значилось, что против Сталина подан якобы лишь один голос. Это косвенно, зато убедительно развенчивает версию заговора военных. Прослужив под командованием Якира и находясь несомненно под его влиянием, как и все военные страны, не исключая Тухачевского, Блюхер не мог не посчитаться с мнением Якира, если бы тот хоть как-то высказал в прошлом своё отношение к Сталину.
      {17}Косвенные данные на этот счёт надо искать в материалах допросов Примакова. Скорее в вопросах следователей, чем в его ответах. Примаков взят был одним из первых и сперва допрашивался без применения пыток. Один из наиболее вероятных вариантов его разработки следователями - признание в причастности к убийству популярного партийного лидера.
      {18}В 1942 году Гиммлер обнаружил, что Отто Шмидт (уголовник, который свидетельствовал против фон Фритча) всё ещё жив в концлагере Бухенвальд. Гиммлер написал письмо "милейшему" другу Герингу с предложением, представить фюреру на утверждение смертный приговор жулику, на что последовал ответ Геринга: "Удивляюсь, что это не сделано уже давно".
      {19}В 1941-м, подчиняя Ерёменко младшему по званию, Сталин не забыл в утешение ему напомнить о такой нелепости, как собственное его, дважды народного комиссара, подчинение какому-то там Склянскому. Дескать, война, всякие бывают ситуации. Видать, крепко засела в нём эта заноза. Утопил Склянского - а злобы всё равно не утолил.
      {20}Отсутствие Охотникова в мартирологе О.Сувенирова можно объяснить тем, что Охотников в то время не числился за армией, так как сослан был ещё в 1933 году. Но отсутствие имён Геллера и Петенко необъяснимо.
      {21}В 60-е на Украине популярен был устный рассказ о том, как создавали фильм "Щорс". Александр Довженко на встрече Сталина с кинематографистами восхищался фильмом Васильевых "Чапаев". Сталин перебил его восторги, сказав: "Пора уже вам, украинские кинематографисты, сделать фильм о своём, украинском Чапаеве". Довженко заверил, что фильм будет сделан и, по возвращении в Киев, помчался к Якиру с вопросом, кого имел в виду Сталин. Якир составил список, в нём было, кажется, сорок имён, вполне равноценных, как заверил Якир своего друга-кинематографиста, если не считать Примакова, которого Сталин, конечно же, не имел в виду. С этим списком Довженко пошёл к Косиору, который дополнил его именем самого Якира и вернул Довженко с замечанием, что Сталин не имел в виду живых, а он сам никому не отдаёт предпочтения. Так что пришлось всё же Довженко уточнять вопрос об украинском Чапаеве с самим вождём.
      {22}Замученный Шмидт оговорил себя и признал, что готовил покушение на драгоценную жизнь наркома Ворошилова (вождя даже ему не вменили!), но не назвал ни одного имени.
      {23}Артур Христианович Артузов (Фраучи), корпусной комиссар, зам. начальника разведуправления РККА, выцарапавший свой приговор Сталину на стене тюремной камеры, арестован был 13 мая 1937 года. К этому времени политсостав не только арестовывали, но и расстреливали (с лета 1936 года). Ходит сказка, что автор легендарной операции "Трест" Фраучи-Артузов, противился вождю в вопросе о судьбе польских офицеров. Если так, то легенда берёт своё начало в лживой Большой советской энциклопедии, датирующей смерть Артузова июлем 1943 года. Что и говорить, хотелось бы, чтобы, как и немцы, что бросили свои жизни против жизни Гитлера, Артузов был тем советским святым, что встал между Сталиным и поляками, жертвами Катыни, ценою жизни отделив преступления вождя от воли народа. Увы, историю можно фальсифицировать, но нельзя изменить. Артузов не дожил до оккупации Польши, его расстреляли 21 августа 1937 года, сразу по вынесении приговора. Мотивы столь раннего его ареста (до Якира со товарищи) неизвестны, но ясно одно: тогда брали подлинных недругов вождя. Не исключено, что Артузов, разведчик, получил данные из-заграницы о готовящейся чистке армии и пытался противодействовать злодейству вождя.
      {24}В Киевском и, особенно, Одесском военном округах и на флотах. В качестве примера можно привести начальника штаба Одесского военного откруга генерал-майора (впоследствии маршала) Захарова. Да и Черноморский флот больше считался с данными разведки, чем с данными Москвы. Таких примеров много, и эти гнёзда готовности сыграли свою роль в начале войны.
      {25}Тухачевского в каком-то выступлении Сталин назвал "демон Гражданской войны" (что звучит двусмысленно). Двусмысленностей с Якиром он не допускал. Военные парады традиционно принимались на конной выездке. Но у Якира был больной позвоночник, он не мог сидеть на коне. Для него вождь сделал единственное в Красной Армии исключение. Специально куплен был роскошный кабриолет, кажется, "Паккард", и командующий КОВО принимал парад и объезжал войска, стоя в машине. А Сарре Якир вождь в феврале 37-го отечески внушал беречь мужа, "он чрезвычайно ценный для нас человек". Вероятно, это и вызвало к жизни легенду, что к Якиру вождь особенно благоволил.
      {26}Единственное, что нашёл сказать о Якире писатель Э.Радзинский в своей книге "Сталин".
      {27}Станислав Косиор пережил Иону Якира менее, чем на два года.
      {28}Фальшивка, судя по всему, сфабрикована всё же была, но не в СССР, а заграницей - так называемый документ Ерёмина. Работа была - на всякий случай, наверное, - грубая и от неё за версту разило реабилитацией Сталина. Факт сотрудничества с охранкой разумно не скрывался, иначе не о чем было бы и говорить, но настойчиво подчёркивалось, что Сталин (во всём документе, датированном 1913 годом, он лишь раз назван Джугашвили, всё остальное Сталин. В 1913 году!) совершенно порвал все отношения с охранкой. Двусмысленность документа позволяла любые манипуляции и дала бы Сталину, в случае его публикации, отличные шансы для защиты от предъявителей, да ещё и с оборотом вины на них самих.
      {29}Чёрный юмор ситуации в том, что Куйбышев и Орджоникидзе и сами к тому времени успели уже наломать дров и выйти далеко за уровень компетенции, каждый в своей сфере - Куйбышев в Госплане, а Орджоникидзе в тяжёлой промышленности. Но там критиковать их было некому, поскольку критиков уничтожили, как врагов народа. Уже к тому времени. Так-то!
      {30}Совсем как у немецких генералов. По свидетельству современников, разочаровавшись в Гитлере, фон Фритч отказался от мысли прибегнуть к вооруженной силе для свержения фюрера. Это могло привести к кровопролитию, которого он не желал даже для спасения своей чести.
      {31}И снова параллель с мучениками-немцами, которых упрекали в небрежной подготовке покушения на Гитлера, что, дескать, и привело к затяжке войны, к страшным жертвам и разрушениям 1944-1945 г.г. Словно участники покушения сами не понимали, насколько тщательно надо было готовиться. Словно их время не было так же ограничено напряжёнными условиями службы и военных обязанностей, которые они столь блестяще и неукоснительно выполняли.
      {32}Интересно, что, когда поставленный на место Я.Гамаоника Мехлис прибыл в 1938 году на Дальний Восток с громадными полномочиями, Блюхер, который уже чувствовал занесенный над ним топор, не только не оказывал новому начальнику ГлавПУРа тех знаков внимания, какие всегда почтительно и с радостью оказывал Гамарнику, но, даже зная, чем рискует, вовсе отстранился от общения с ним.
      {33}18 февраля 1937 года. зам. главного редактора журнала "Россия на стройках" М.С.Кусильман волей случай первым оказался в кабинете наркома после рокового выстрела. Он намекнул мне о страшном подозрении, когда я беседовал с ним, собирая материал для книги о Цезаре Куникове. Дело было в 1974 году, задолго до перестройки, и Кусильмана трудно обвинять в осторожности.
      В.Рапопорт и Ю.Геллер ставят смерть Орджоникидзе в связь с расстрелом Зиновьева и Каменева, которым Сталин обещал жизнь за лояльное поведение на процессе. Говорят, тогда-то, после их расстрела, лучший друг вождя спохватился и встал на дыбы. Смерть сразила его за неделю до открытия важнейшего для Сталина пленума ЦК. Армия была ещё не тронута. Есть основания полагать, что, выступи Орджоникидзе на пленуме против Сталина, у него нашлись бы сторонники среди людей, способных поддержать его не только морально. Что опять же рисует Серго в лучшем свете: он не скрыл своих чувств и намерений, как годами скрывал их Сталин.
      {34}"Гигант Криворучко, командовавший 2-м кавкорпусом после Котовского, отличался непосредственностью и необузданным нравом. Он боготворил Якира, который, кстати, очень мягко, по-отечески относился к его кавалерийским выходкам. В других обстоятельствах Криворучко, не задумываясь, отдал бы жизнь за командарма. Здесь он смолчал. ... Позже, в застенке, проявилась натура Криворучко. Он схватил следователя и задушил, потом долго, действуя его телом, как дубиной, отбивался от охранников - пока не был застрелен" (Рапопорт и Геллер, стр. 304).
      {35}Г-н Резун-Суворов в "Ледоколе" сделал, среди других, ещё и такое открытие: Тухачевский ненавидел Триандафиллова. Очевидно, заготовка была им сделана к одной из будущих книг для объяснения гибели Триандафиллова ненавистью к нему Тухачевского. Источник этого потрясающего открытия, как всегда, не назван. Впрочем, новые историки нередко приводят номера приказов или следственных дел, в которых нет того, что они утверждают. Дескать, пройдёт - хорошо, а нет - так нет. При их тиражах обычно проходит...
      В.Рапопорт и Ю.Геллер пишут в примечании к одной из глав: "Все, кому надо, знали: Сталин неприязненно относился к Тухачевскому и всем его предложениям. Однажды, когда нужно было провести в Политбюро увеличение армии, Тухаческой со своим другом Триандафилловым пошли на военную хитрость. Тухачевский в докладе назвал не ту цифру, которую хотел. Триандафиллов ему возразил. Сталин обрадовался случаю досадить и присоединился к поправке. Она была принята как предложение Сталина-Триандафиллова."
      {36}Когда пышноусый генерал от кавалерии Ока Городовиков пожаловался дружку Буденному на массовость арестов и выразил опасение, что этак и его загребут, друг сказал, разгладив и свои усища: "Не дрейфь, Ока, берут только умных",
      {37}В том числе командира т. наз. "Колхозного корпуса" К.К.Рокоссовского. Он долго прослужил в Белоруссии под началом Уборевича, был у того на лучшем счету и, конечно, и сам был о своем начальнике наилучшего мнения. Просто чудо, что и Рокоссовского не убили. Возможно, на этот раз сработало личное обаяние. И это играло роль. Всё играло роль, если не было специальных указаний вождя, и ничто не играло роли, если они были. По поводу Рокоссовского вряд ли были специвльные указания Сталина. Тем не менее, надо бы разыскать фамилию следователя, ведавшего его делом, и хоть посмертно его наградить - в качестве поощрительного примера живым.
      {38}Конфликты на границах усилились после уничтожения верхушки РККА, хотя, впрочем, не столько потому, что осмелели японцы, сколько потому что, уничтожив совесть армии и страны, осмелел Сталин.
      {39}Река Халхин-Гол, на которой развернулась операция по ликвидации 6-й японской армии, протекает по территории Монгольской народной республики.
      {40}Чемберлен, Невилл (1868-1940), государственный деятель Великобритании, лидер Консервативной партии. В 1937-1940 премьер-министр. Проводил политику умиротворения Германии с несомненной целью направить интересы Гитлера на Восток. В частности, добился от европейских партнёров подписания Мюнхенского соглашения 1938 года, отдававшего под контроль Германии Чехословакию и открывавшего Гитлеру направление экспансии.
      {41}Думаю, именно британская принципиальность удержала Сталина от экспансии в послевоенной Европе. Опыт войны заставил его поверить в непреклонность бриттов и в то, что свой атомный выстрел они сделают даже под угрозой верной гибели.
      {42}Хотя историки немало сделали для сохранения памяти героев Сопротивления, они до сих пор в безнадежном долгу по отношению к тем, кто, возможно, даже и не осознал подвига. Это умиравшие в лагерях советские военнопленные, отказавшиеся тем не менее от сотрудничества с нацистами, самая многострадальная группа, по численности сравнимая только с жертвами Холокоста.
      {43}"Мы же, чью шерсть стрижут, будем довольны, человеки, социализмом заборных книжек и монументом в тридцатом веке", - писал Цезарь Куников в 1929 году в иронических стихах по поводу своего двадцатилетия. Просто чудо, что он уцелел. Вовремя понял, прятался и мужественно, умело, активно, как Жуков, защищался сам и защищал сотрудников, зная, что арест любого из них влечет за собой и его. Об этом можно было бы написать целую книгу. В СССР это было невозможно, а теперь мало кому интересно. В первом издании книги, со слов Натальи Васильевны Сидоровой, жены Куникова (после его гибели женой его командира, адмирала Холостякова), я написал, что в заместители наркома боеприпасов Куникова потребовал Б.Л.Ванников, ставший наркомом боеприпасов вместо П.Н.Горемыкина лишь в феврале 1942 года. Думаю, что требование вернуть Куникова с фронта поступало и от того, и от другого, причём неоднократно.
      Поминаю Куникова лишь затем, что он воевал малой кровью. Даже на Малой земле. Потому-то и стал моим героем среди многих героев войны, да так, что, изменив своей производственной прозе, я написал о нем единственную документальную повесть. Но сколько после чисток оставалось командиров, дорожащих бойцами и готовых рисковать собой перед начальством, только бы не тратить впустую драгоценный человеческий материал? Из маршалов один Толбухин...
      {44}Наглядно методы чистки иллюстрирует расправа с генералами-лётчиками. В отличие от пестрой популяции высших командиров РККА, лётчики были однородны. Почти все эти командующие авиацией округов и заместители главнокомандующего ВВС были ровесники, молодые люди, мальчишки (их главкому, Рычагову, самому молодому, не было и тридцати), фанатики неба, друзья, знавшие друг друга насквозь, как говорится, с пелёнок, и уж им, бесшабашным, и, как все талантливые пилоты, далёким от политики, было не вкрутить, что кто-то из них предатель и агент. Что ж, раз так, их взяли да и убили всех, дабы не оставлять разглашателей преступления, а то и потенциальных мстителей за погубленных друзей. Гнездовой метод расправы...
      {45}Даже эта вполне сталинская - хоть и недостаточно лживая - книга читателям доступна не была. Большая часть её полумиллионного тиража была уничтожена. А то, что попало в руки мыслящей публике, вызывало так мало доверия, что осталось непрочитано. Тогдашнему интеллигентному читателю достаточно было узреть среди авторов имена Панкратовой или Тарле, чтобы перестать верить даже правде, которую эти авторы по мере сил и со всеми предосторожностями в видах собственной безопасности пытались всё же высказать. Быть может, именно вдогонку этому капитальному труду о советской дипломатии был создан знаменитый документ холодной войны "Фальсификаторы истории". Кажется, теми же самыми авторами. Ведь, как уже замечено, чтобы фальсифицировать историю, её надо хорошо знать...
      {46}Генерал А.А.Свечин, профессор, первый начальник советской академии Генерального штаба, учитель Якира и Уборевича, ещё в двадцатые годы написал брошюру, в которой предсказал весь ход событий Второй мировой войны и даже исход её. Жуков несомненно читал Свечина и знал его взгляды на самоубийственность молниеносной войны и первостепенность стратегической обороны. Тем не менее, в военной игре на карте Белоруссии он победил Павлова так же, как предсказал это Свечин и как проделал это вермахт летом 1941 года.
      {47}Священный храм мусульман в Мекке. У восточного угла, в наружной стене, ниша с "чёрным камнем" (метеоритом), который был фетишем ещё в древние времена. Воспитатели Гитлера ориентировали своего воспитанника на ислам, как религию радикальную и не оставляющую места другим религиям (по крайней мере, в трактовке Эккарта).
      {49}Некоторые историки заходят так далеко, что подозревают, будто на процесс англичанами был выведен не подлинный Гесс, а его двойник. Странная история с Гессом и его самоубийством в возрасте за восемьдесят и впрямь подозрительна, тем паче что правительство Англии объявило архивы закрытыми до 2041 года. Что-то там было весьма компрометирующее для династии.