Глава 20. Интриги и заговоры

Сэр Роберт Бэннет вернулся в комнату, где он принимал Кристофера Воуда, и задумчиво опустился на стул. Мысли об истории Воуда он пока отложил в сторону. Великая тайна, возможно, существует в самом деле, а быть может, и нет, но это его в данный момент не занимало. Сэр Роберт обладал холодным и ясным умом. Если он будет играть в открытую, то лишь в тот момент, когда оставаться в тени станет небезопасным. Но этот момент приближался.

В письме из Парижа было слишком много подробных указаний, чтобы ему не верить. Значит, придется выбирать, на чьей стороне стоять, а если выбор окажется неудачным, то ни сэр Роберт, ни его сын, ни его дом долго не протянут. Его и Хамфри ждет «бридпортский кинжал», а дом послужит наградой для чужих людей. После долгих раздумий сэр Роберт решил придерживаться плана, который позволит ему оттянуть окончательное решение до того момента, когда в его принятии уже не будет никакого риска.

Ударив в гонг, он сказал явившемуся на вызов слуге:

— Попросите мистера Хамфри и мистера Стаффорда зайти ко мне в библиотеку, и пусть нам не мешают.

Мистер Хамфри в этот момент играл в биллиард с мистером Стаффордом, слегка покраснев от выпитого вина и от того, что проигрывал, а проигрывать он не любил. Поэтому Хамфри очень обрадовался перерыву в партии. Мистер Стаффорд обрадовался этому не менее, ибо выигрывал и считал это неприличным. Но он был в том состоянии, когда манипуляции шарами, словно одушевленными существами, доставляли ему физическое удовольствие. Если намеренно позволить этому шару пролететь мимо, он сделает карамболь, а если ударить им шар противника с такой силой, что оба соскочат со стола, то потеряет очко. Но оба шара отпрыгивали от борта к борту до тех пор, пока, не устав от этого бесполезного занятия, не скользили в лузы на противоположных краях стола.

В библиотеке сэр Роберт предложил сыну и Стаффорду сесть и продемонстрировал им письмо лорда Пейджета из Парижа.

— Колебаниям и сомнениям приходит конец. Папа Сикст132 готов раскошелиться. Он платит миллион фунтов, когда армада выйдет в море, и еще миллион, когда испанские солдаты высадятся на наших берегах. Этого и ждал Филипп. Флот собрался в Лиссабоне. В июле с маяка Крич мы увидим его в Ла-Манше.

Сэр Роберт, несомненно, подбадривал самого себя, делая самые лучшие выводы из письма лорда Пейджета. Он так вошел в раж, что объявил хорошие новости с дрожью в голосе и блеском в глазах.

Мистер Стаффорд довольно хихикнул.

— Да, но это самые отличные новости, которые мы когда-либо слышали.

Он схватил письмо и, быстро прочитав его, радостно воскликнул:

— Да, но они высадятся в Саутэмптоне!

— Неужели? — вмешался Хамфри Бэннет, в свою очередь выхватывая письмо у мистера Стаффорда. Монотонность сельской жизни утомила его донельзя. Он тосковал по городским развлечениям, красочному и галантному времяпрепровождению при дворе. А вместо этого ему приходится торчать в деревенской глуши, никем не замеченным, до тех пор, пока страной будут управлять Елизавета и ее советники! Католикам в те дни не приходилось рассчитывать на выгодные должности.

— Мы живем хуже собак, — с горечью промолвил он. — Но теперь, кажется, приближается время доказать, что мы — истинные джентльмены!

Однако Хамфри в значительной степени унаследовал от отца его осторожность. Прочитав письмо, он заметил:

— Здесь только предполагается, что испанцы высадятся в Саутэмптоне.

— Это будет решать Медина-Сидония, их главнокомандующий, — откликнулся сэр Роберт. — Он может подойти к Кале, чтобы соединиться там с армией герцога Пармского на его плоскодонных судах. Ясно одно: после всех задержек и колебаний выбор, наконец, сделан.

— А английские корабли в это время будут охранять Четем-Черч!133 — воскликнул мистер Стаффорд.

Никто не стал охлаждать его восторги. Елизавета один день готовила свои корабли к отплытию, а на следующий расснащала их, вечно раздираемая надвое скупостью и страхом. Бог позаботится о том, чтобы ее застигли врасплох!

— Да, но проклятая еретичка скоро лишится головы! — радостно потирал руки мистер Стаффорд. — Церковные колокола будут звонить вовсю, а мистер Хорек сам будет дергать веревку. О, да, моя прекрасная леди, мистер Хорек обязательно будет при этом присутствовать! Кровь за кровь, голова за голову, Тауэр-Хилл за Фозерингей! Мистер Хорек будет стоять достаточно близко, чтобы швырнуть свою шапку вам в физиономию, когда вас поставят на колени у плахи!

Охваченный приступом ненависти мистер Стаффорд злобно брызгал слюной.

Даже молодого Хамфри покоробило это зрелище, а старику оно показалось просто отвратительным.

— Нам нужно обдумать собственные действия, — холодно произнес он, и при этом на лице Хамфри появилось выражение беспокойства. — Решить, как мы будем поступать здесь, на краю Дорсетшира, когда знамя Испании взовьется над Ла-Маншем.

— Два дня назад я слышал на рынке в Уореме, что пятьсот жителей Дорсета предложили себя королеве в качестве телохранителей, — заявил с тревогой Хамфри.

— Значит, у нее останется меньше защитников в Дорсетшире! — воскликнул мистер Стаффорд.

— Я думал о настроениях в графстве, — объяснил Хамфри и повернулся к отцу. — Полагаю, сэр, у вас имеется какой-нибудь план?

Сэр Роберт улыбнулся и похлопал сына по руке.

— Мы должны сохранять сдержанность. Мы успеем приготовить шапки для того, чтобы бросить их в лицо Елизавете, когда ее вторично проведут через Ворота Предателей134. А пока не будем спешить — побережем дыхание для быстрого бега вблизи финиша.

Усмехнувшись, он погладил бороду.

— А тем временем не нужно забывать: сейчас тридцатый год царствования ее величества, что нам следует отпраздновать.

— Нам?! — воскликнул мистер Стаффорд.

— Мы должны поблагодарить ее за любезное разрешение не посещать приходскую церковь, пока мы платим штраф, за терпимость к пиратам, грабящим и убивающим тех, кто исповедует нашу веру, и делящихся с ней своими прибылями, за жестокие преследования католических священников и тех, кто дает им приют. О, мы можем выразить ей признательность за множество милостей! Поэтому думаю, что в июле мы соберем в этом доме наших друзей, дабы отпраздновать тридцатилетие этого великого царствования.

Хамфри задохнулся от изумления, а мистер Стаффорд выпучил глаза.

— Мы попросим наших друзей, — невозмутимо продолжал старый джентльмен, — прибыть со свитой, подобающей торжественному событию, — привести с собой слуг и вассалов — разумеется, вооруженных на случай дорожных происшествий. Мы заполним все коттеджи, расставим в парке палатки и неделю, а может, две или три посвятим себя увеселению гостей. Для дворян будут устроены турниры, для слуг — футбол и другие игры, а также, думаю, следует организовать состязания в стрельбе за отличные призы.

Изобретательный план привел в восторг мистера Стаффорда.

— Да, но… — хихикнув, начал он, хлопнув кулаком по столу.

— Вы, кажется, собираетесь возразить? — вежливо и язвительно осведомился сэр Роберт.

Мистер Стаффорд застыл на своем стуле. Возражать менее всего входило в его намерения.

— Я хотел только поддержать вас, сэр Роберт.

— Вижу, — кивнул сэр Роберт Бэннет. — Меня уже в который раз ввела в заблуждение ваша привычка начинать фразу с «Да, но…»и затем, когда мы уже готовы к возражениям, повторять сказанное нами, разумеется, в более изысканных выражениях. Рад слышать, что мой план встретил ваше одобрение. А что скажешь ты, Хамфри?

— Ну, сэр, если Медина-Сидония высадится в Саутэмптоне, мы все окажемся на своем месте. А если он отправится в проливы, то все протестанты устремятся на восток, чтобы противостоять ему, и у нас будут развязаны руки.

— А если Бог, карающий нас уже тридцать лет, вновь сделает наши надежды тщетными, мы отпразднуем благодетельное царствование ее величества и разъедемся по домам. — И здесь впервые за долгие годы старик, охваченный волной страсти, отбросил обычную сдержанность и потряс сжатыми кулаками.

— Но я не верю, что нас постигнет неудача! Каким образом Дрейк и его пираты смогут противостоять испанским солдатам? Предсказания сбудутся, и в этом году унижение истинной веры будет отомщено до последней капли крови! Эту нарумяненную Иезавель135 выбросят из окна, и псы слижут ее кровь! Мы поможем в этом богоугодном деле!

Сэр Роберт встал и ударил в гонг. Он приказал слуге принести шампанское, и они молча выпили за тот день, когда Непобедимая армада с развевающимися флагами и надутыми парусами устремится в пролив между Хэмпширом136 и скалами.

— Завтра начнем готовить списки, — сказал сэр Роберт, — и на сей раз не станем включать в них мистера Грегори из Лайма.

— Однако нескольких протестантов следует включить, — возразил Хамфри.

— Да, простофиль, — улыбнулся сэр Роберт.

На следующий день они приступили к работе над списком гостей, после длительных обсуждений отбирая своих единоверцев в Дорсетшире и Уилтшире137, Глостершире и Шропшире138. После этого перечень был подвергнут тщательной ревизии, так как некоторые католики были и оставались лояльными подданными королевства, другие стали таковыми, видя, как гонения на их религию сменяются терпимостью, а банкротство нации — ее процветанием и уважением к ней, наконец, третьи, хотя их семьи и состояния пострадали за веру, ставили национальные интересы превыше всего и были готовы стать под знамена Англии, чтобы сопротивляться не папистам, а чужестранцам.

Затем они перешли к протестантам.

— Семейство Норрис, — предложил мистер Стаффорд, подняв перо.

Чело Хамфри омрачилось. Сэр Роберт, искоса взглянув на сына, прищемил губу пальцами.

— Родителей мисс Норрис мы, безусловно, можем причислить к честным простакам, — заметил он. — Полковник Норрис был ранен в Нидерландах, и это, по-моему, его единственная заслуга. В остальном он обычный деревенский сквайр, который не глядит дальше ограды своего поместья, а в политике руководствуется наставлениями с церковной кафедры. Его жена довольствуется тем, что держит дом в чистоте и опекает жителей деревни Уинтерборн-Хайд. По-моему, если мы повесим у себя над домом знамя Испании, то они этого не заметят.

— Синтия заметит, — сердито буркнул Хамфри, — и тут же побежит сообщать об этом шерифу.

— Несомненно, — согласился сэр Роберт, — Синтия обладает более ярким умом и чувством юмора, нежели ее родители. Уверен, что им это отлично известно. Я видел, как они в смущении смотрят на нее, словно спрашивая себя, каким образом этот цыпленок мог вылезти из их гнезда. Но мы едва ли можем пригласить славного полковника и его супругу без их любимой дочери.

Лицо Хамфри мрачнело с каждой секундой.

— Она дважды отказала мне, — проворчал он. — Ее присутствие не причинит мне ничего, кроме неудобства!

— Некоторые утопающие трижды пробуют спастись, Хамфри, — ответил ему отец. — Так что если ты попытаешь счастья в третий раз, тебе может повезти.

В глазах Хамфри блеснул огонек надежды, но тут же погас. Юноша уныло покачал головой,

— Мне не нравится получать отказ дважды за три месяца, в то время как я, по-моему, составляю вполне выгодную партию, — высокомерно заявил он. — Не сомневаюсь, что то же произойдет и в третий раз. Потому что причина отказов мне хорошо известна!

— Мы все имеем некоторые подозрения на этот счет, — согласился сэр Роберт. — Но это был бы отличный брак. Полковник Норрис — весьма любезный человек, Хамфри, и к тому же его карманы полны деньгами.

— Я думаю о девушке, — прервал Хамфри.

— Девушка, безусловно, достойна восхищения, — как всегда невозмутимо продолжал сэр Роберт. — И поэтому, так как причина ее отказа близка к исчезновению, стоит сделать третью попытку даже с риском опозориться.

— Я не понимаю вас, сэр, — сказал Хамфри.

— Придется назвать вещи своими именами. Робин Обри отбыл со своими кораблями. Наш любезный мистер Грегори из Лайма случайно выдал эту тайну.

Мистер Грегори и в самом деле сделал это, но не случайно, а вполне сознательно. Если будут считать, что Робин рыщет в Атлантике в поисках Золотого флота Филиппа, уменьшится риск его обнаружения в доме Санта-Круса.

— Так что, если вторжение в Англию пройдет, как мы рассчитываем, он поплатится жизнью, а девушки, в конце концов, редко умирают от любви. Поэтому не падай духом, Хамфри! Кроме того, — улыбка сэра Роберта стала менее приятной, — когда Филипп станет королем Англии, родители мисс Синтии будут подвергаться немалой опасности. Являясь преданной дочерью, она окажется вынужденной купить их свободу, а мы, занимая более важное положение, чем сегодня, сможем предложить за нее свою цену!

— Да, но… — начал мистер Стаффорд, однако, увидев устремленный на него холодный взгляд сэра Роберта, поспешно оборвал фразу. — Я имею в виду, что это весьма мудрое замечание.

К Хамфри также вернулась надежда.

— Спустя некоторое время Синтия может изменить ко мне отношение. Я нс так уж некрасив, могу за себя постоять и… Клянусь душой, я люблю ее!

Сэр Роберт предпочитал ковать железо, покуда оно горячо.

— Ну и отлично, Хамфри! Тогда давайте пригласим наших добрых друзей из Уинтерборн-Хайд принять участие в разработке программы праздника. На нем должно быть много веселья, развлечений, спортивных состязаний, пения и музыки на воздухе. А мы тем временем будем потихоньку формировать отряды, назначать офицеров, уточнять расположение войск. Разумеется, нам легко удастся утаить это от наших тупоголовых соседей.

Мистер Стаффорд покачал головой.

— А от мисс Синтии? — осведомился он.

Сэр Роберт пожал плечами.

— Придется пойти на риск, и Хамфри должен будет проследить, чтобы он оказался минимальным. С другой стороны, присутствие Норрисов пойдет нам на пользу. Мы ведь не вполне свободны от подозрений. Кое-где в нашей преданности испытывают некоторые сомнения. Поэтому к цели нашего собрания могут отнестись с недоверием. Но если в составлении планов торжества мы объединимся с известным своей честностью семейством Норрис, то все плохие мнения о нас сочтут несправедливыми.

Так и было решено. Список был составлен, а сэр Роберт и Хамфри самолично развозили приглашения. В середине июля в Хилбери-Мелкум должно собраться около пятисот вооруженных людей, не считая простаков-протестантов, а семейство Норрис попросили помочь проследить за тем, чтобы праздник прошел с подобающей пышностью.

— Это благородное намерение! — воскликнул полковник Норрис. — Отметить торжеством тридцатилетие царствования ее величества! Боже благослови мою душу! Не стану больше слушать никакую клевету на Бэннетов!

— А мы живем неподалеку, так что в случае нужды я всегда смогу вернуться домой, — добавила миссис Норрис.

— Можно я останусь дома? — попросила Синтия.

Но родители не пожелали и слышать об этом. Как? Сидеть дома, когда рядом такое торжество? Это сочтут в лучшем случае проявлением нелояльности! Начнут задавать вопросы!

— Ну, если так, я поеду, — со вздохом согласилась Синтия. Единственный вопрос, действительно внушающий ей страх, был тот, который ей уже дважды задавал Хамфри Бэннет.

Глава 21. По газону

Первое и последнее совещание по подготовке к празднеству состоялось в Хилбери-Мелкум в середине марта. Сэр Роберт с сыном, полковник Норрис с женой и дочерью и Чарлз Стаффорд сидели за высоким столом в большом зале и ужинали.

— На четвертый день, мне кажется, надо устроить турнир, — заметил сэр Роберт, — а на пятый…

Беспокойный шепот слуг за спиной вынудил его прервать фразу.

— В чем дело? — с удивлением воскликнул он. Слуги болтают, подавая ужин! Такого нарушения приличий еще никогда не случалось в Хилбери-Мелкум.

— У дверей ждет путешественник, сэр, — доложил дворецкий. — Он спешит и очень взволнован.

— Ему следовало приехать в более подходящее время, — сказал сэр Роберт. — Он назвал свое имя?

— Нет, сэр. Он велел передать вам, что приехал по делу, о котором вам известно.

Сэр Роберт быстро поднялся.

— Новый управляющий, — с улыбкой объяснил он гостям. — Позднее мне придется научить его хорошим манерам. А пока что умоляю простить меня. У него могут быть важные дела.

— Сэр Роберт едва дождался любезного позволения гостей удалиться в холл. Там у дверей стоял Кристофер Воуд, закрыв плащом лицо до глаз.

«Шут гороховый! — с презрением подумал сэр Роберт. — Наверняка опять скакал по газону!»

— Входите! — произнес он вслух и, пройдя в библиотеку, зажег на столе пару свечей. Когда Воуд снял плащ и шляпу, Бэннет понял, что на сей раз шпион не ломает комедию. Воуд был смертельно бледен, лицо его исказилось, а зубы стучали от смертельного страха.

— Я прибыл по самому опасному делу в мире! — заявил он, обшаривая глазами углы тускло освещенной комнаты. — Заехал к вам на пути из Сидлинг-Корта во Францию. Корабль ожидает меня в Пуле. Если бы стало известно, что я свернул с дороги…

— Мы бы пострадали от этого не меньше вас. Так что переходите к делу!

— Я добыл этот секрет!

Глаза сэра Роберта сузились. Ведь он предложил Воуду назначить за упомянутый секрет свою цену, и тот, судя по его виду, в самом деле им располагал.

— Ваша цена?

— Триста фунтов.

Тогдашние триста фунтов были почти равны теперешним трем тысячам. Сэр Роберт поднял брови.

— У меня в доме нет такой суммы.

— Даже если бы она была, я бы не осмелился ее взять. Мне нужен приказ вашим банкирам в Париже.

Бросив взгляд на испуганное лицо визитера, сэр Роберт сел за стол и написал распоряжение.

— Вы едете в Париж? Когда?

— Ближайшим вечером. Я должен доставить туда ложные известия о том, что мы живем здесь, не думая ни о каких опасностях, что старая шлюха на троне только румянит щеки и прогуливается с фаворитами, точно влюбленная девчонка, и что сэр Френсис Уолсингем отправлен к себе в Сидлинг Сент-Николас, потому что Елизавета им недовольна.

— А сэр Френсис сейчас, действительно, в Сидлинг Сент-Николас? — прервал его сэр Роберт.

— Да.

— В такое время? Почему?

— Завтра на рассвете он тайно отправляется в Плимут.

— В Плимут?

Сэр Роберт вскочил со стула. Это известие, несомненно, таило угрозу. Ибо в Плимуте находился Дрейк. Если Уолсингем и Дрейк — хитрый политик и проклятый мародер, намеренные избавить Англию от опасностей в открытом бою, объединят свои усилия, сэру Роберту Бэннету следует дважды подумать, прежде чем отмечать в Хилбери-Мелкум тридцатилетие царствования ее величества. Бэннет снова сел, посыпал письмо песком и вручил его Воуду, который со вздохом облегчения спрятал его за камзол.

— Откровенно говоря, сэр, я не вернусь из Парижа, — сообщил гость. — Я видел Бейбингтона в Тайберне и слышал вопли и молитвы Болларда под ножом палача. Помоги мне Боже благополучно добраться до Франции, и пускай эта проклятая страна отправляется в ад!

Воуд дрожал, как в лихорадке. В нем не осталось ничего от шута. Беднягу терзал неподдельный страх. Бросив на него еще один взгляд, сэр Роберт ударил в гонг.

— Вы сообщите ваши новости нам троим: моему сыну Хамфри, мистеру Стаффорду и мне.

— Нет! — воскликнул Воуд. — Только вам одному!

— Они посвящены во все так же, как и я, — ответил Бэннет. — В любом случае ваша история станет им известна, но она прозвучит более убедительно в ваших устах.

Он приказал явившемуся на вызов лакею попросить его сына и секретаря извиниться перед Норрисами и присоединиться к нему. В ожидании их сэр Роберт подошел к буфету и налил полный бокал крепкого чарнеко.

— Выпейте!

Зубы мистера Воуда стучали о стекло, но он проглотил вино, словно воду. В комнату вошли Хамфри и Стаффорд.

— Садитесь, — сказал им сэр Роберт. — И вы тоже, мистер Воуд.

Все расселись вокруг стола.

— Теперь говорите!

Воуд поведал свою историю слушателям, чьи обеспокоенные лица освещало пламя свечей. Никто ни разу не прервал его. Все сидели неподвижно, не отрывая от говорившего глаз.

Возможность, на которую рассчитывал Воуд, представилась, как и следовало ожидать, случайно. Уолсингем вызвал его в Сидлинг-Корт.

— Желательно, мистер Воуд, — сказал ему государственный секретарь, — чтобы наши враги во Франции получили ободряющие новости. Пусть себе думают, что мы охраняем Четем-Черч — это ускорит великое испытание! Следовательно, вы должны доставить в Париж эти ложные известия, зашифрованные специальным шифром и адресованные послу ее величества. По прибытии вы сразу же повидаете милорда Пейджета и скажете ему, что везете послу запечатанное донесение. Потом вы передадите его послу, который бросит его в корзину для бумаг, а после этого можно не сомневаться, что оно очень быстро найдет дорогу к милорду Пейджету. Также не следует опасаться, что у милорда Пейджета возникнут трудности с расшифровкой, ибо я позаботился, чтобы ключ к этому новому шифру попал к нему в руки.

Сказав это, сэр Френсис вызвал мистера Фелиппеса, чтобы тот зашифровал донесение, подчеркнув важные подробности.

— Если вы подождете в комнате Фелиппеса, — добавил сэр Френсис, — то он принесет вам донесение и запечатает его.

Кристофер Воуд повиновался и, столкнувшись в коридоре с Фелиппесом, направился к нему в комнату.

— Впервые я очутился там в одиночестве, — продолжал Воуд свое повествование. — На столе лежал лист бумаги, исписанный самым мелким почерком, какой только можно представить. Там были группы цифр и букв в непонятной последовательности. Поинтересовавшись их значением, я обнаружил на столе написанную почерком Фелиппеса расшифровку этого послания. Цифры означали количество солдат, матросов и священников и калибр орудий на каждом корабле Непобедимой армады. В письме говорилось, что оно завершает подробное описание всех кораблей, кроме эскадры Медины-Сидонии в Кадисе, о которой Уолсингему должно быть известно из другого источника.

Сэр Роберт в ужасе уставился на Воуда и впервые прервал его.

— Это правда? В Лондоне все известно даже об экипировке? — воскликнул он.