Женщина, звонившая по телефону, углубилась в подробное описание симптомов какой-то болезни, и Худ решил прогуляться по холлу, от которого веером расходились как спицы коридоры. Больница была совсем новая, хорошо оснащенная, а персонал казался знающим свое дело. Минут через пять он вернулся - телефон уже освободился.
      Он набрал номер офиса. Ответила секретарша.
      - Вы, мистер Худ? Как наш парень?
      - Лучше. Завтра переведут в отдельную палату. Послушайте, я попрошу вас позвонить в полицию. Только ничего не говорите про избитого шофера. Cкажите вот что: сегодня вечером какая-то машина, нарушив правила, помяла "кадиллаку" бок. Я записал её номер и хочу узнать имя и адрес владельца. Речь идет о страховке. Нажмите на них как следует. Марку машины я вам не называл. А номер запишите.
      - Звонить нет смысла, - заметила секретарша. - Они просто повесят трубку. Лучше сходить в участок.
      - Я буду ждать от вас известий.
      В кабинете Дебби Худ уселся в кресло с сигаретой и приготовился к ожиданию. Приходилось надеяться, что полиция не задаст лишних вопросов насчет истории с помятой машиной. Против Бенджона не стоило выдвигать никаких обвинений, тем более в избиении, иначе полицейское расследование могло завести слишком далеко. Но вот тревожило, что у шофера пропали все бумаги. Мог ли теперь Бенджон выйти на "Линьярд Маккиннон", а значит на Дебби? Хватило бы путевки или простого конверта с фирменным штампом? Хватит уже того, что он заметил слежку. Если Бенджон уйдет в тень, делу конец.
      Сотрудники постепенно разошлись, контора опустело. Наконец вернулась секретарша.
      - Получилось?
      - Да, но пришлось попотеть!
      - Поздравляю!
      Она достала листок бумаги. Худ прочитал: "Франклин Дельгадо, 20, авеню Кхайбан, Шах Реза, Тегеран".
      - Это адрес его конторы. Кажется, она называется "Меркатор Лайнз".
      Худ задумчиво отошел к окну. Неужели это совпадение?
      Франклин Дельгадо, глава авиатранспортной компании "Меркатор Лайнз", "прославился" на весь свет тем, что по неопытности скупал копии полотен Эль Греко, Клода де Лорэна и мастеров Возрождения. Что ещё о нем было известно? Худ лихорадочно рылся в памяти. Не он ли на одном из аукционов "Кристби" сорвал торги, оспаривая цену? Несколько лет назад, теперь он ясно вспомнил.
      Впервые за последние дни Худ испытал возбуждение ищейки, взявшей след.
      8.
      "Линкольн-континенталь" выбирался из центра через сгустившийся к вечеру поток машин. Дельгадо с непроницаемым лицом слушал доклад секретаря. Молодой человек в белом летнем костюме пересказывал телефонные разговоры с Лондоном и Нью-Йорком, стараясь ничего не упустить.
      Франклин Дельгадо, в прошлом Фрэнсис Дельгаджян, был выходцем из Ливана, из бедной греко-армянской семьи. При первой возможности он эмигрировал в Рио-де-Жанейро, где устроился официантом. Одновременно он открыл маленькую экспортно-импортную фирму. Дельгадо был прирожденным коммерсантом, с ранней юности в нем проявились деловая хватка и чутье.
      Не прошло и двух лет, как он рискнул пойти ва-банк: занял довольно крупную сумму и вложил её в импорт аргентинского чая "мате" - излюбленного напитка бразильцев. Крупный куш оказался далеко не последним. Спустя ещё несколько лет он одновременно занимался недвижимостью, авиаперевозками и ловлей рыбы. К тому времени его смело можно было назвать солидным бизнесменом, но по-настоящему крупный и рискованный шанс выпал только после окончания войны.
      Однажды Дельгадо оказал услугу Уоррену Хуберу, председателю совета директоров американской военной корпорации - могущественного концерна, субсидируемого правительством. Тот неожиданно узнал, что смертельно болен и протянет не больше нескольких месяцев. И вот Уоррен Хубер, всю жизнь довольствовавшийся относительно скромным жалованьем, пожелал закончить свои дни в роскоши.
      В его распоряжении в то время оказались бессчетные излишки военного имущества, в том числе 32 новехоньких транспортных самолета DС-4 и 2 400 трехосных грузовиков. Он предложил Дельгадо все это за десять процентов стоимости. Сделку удалось оформить к обоюдному удовольствию, а через одиннадцать месяцев Хубер скончался прямо у стола с рулеткой во французском казино. Из предоставленного Дельгадо кредита он успел потратить 33 000 долларов. Правда, оставалась угроза расследования насчет судьбы военных излишков, которое велось в Конгрессе, и Дельгадо благоразумно решил перебраться в Европу.
      В то время крупные авиакомпании переживали период становления. И самолеты Дельгадо пришлись в Европе как нельзя более кстати. Через два года сеть его авиарейсов охватила не только Европу, но и Ближний Восток, и Африку. В пятидесятые годы он решил заняться перевозками нефти и устроил настоящий бум, спустив на воду флотилию танкеров. Постепенно в распоряжении "Меркатор лайнз" оказалось пять супертанкеров и множество судов помельче. А грузовые авиарейсы Дельгадо охватили весь мир.
      Теперь его имя стало известно всему земному шару. Дельгадо женился на бразильской красавице на пятнадцать лет моложе себя, брак оказался вполне сносным. Детей у них не было, и супруги пользовались полной свободой. Женщины охотно оказывали Дельгадо внимание, он был с ними благодарен и щедр. К его услугам были роскошные дома в Париже и Нассау и холостяцкая вилла в Тегеране. Но был ли он счастлив? Нет, жизнь Дельгадо отравляла горечь несбывшихся надежд.
      Он потерпел крах именно в той сфере, где особенно рвался преуспеть. Единственной его подлинной страстью был антиквариат и произведения искусства. Пришло это к нему не сразу, с годами, и постепенно вылилось в мечту о личной коллекции.
      Слухи о том, что богач Дельгадо скупает такие вещи, вызвал множество предложений. К нему рекой текли картины, скульптуры и древние раритеты. Тянулись "эксперты", "обнищавшие наследники" и "удачливые археологи".
      Специально для него организовали несколько аукционов. И в результате он, пройдоха из пройдох, потерял четыре миллиона. Великий бизнесмен был начисто лишен чутья насчет подделок.
      Поскольку по натуре он был очень недоверчив, потрошили его не сразу, а мастерски доили несколько лет. Особенно поживились на этом один посредник в Нью-Йорке и двое в Амстердаме. Когда же, наконец, афера лопнула, Дельгадо обнаружил, что законным путем разобраться с ними не может. Ему остались груды фальшивок, не стоивших ни гроша, и беспощадное сознание того, что он стал всеобщим посмешищем.
      Для человека с такой гипертрофированной гордостью это были муки ада. Он сделал ещё одну попытку - и угодил в новую ловушку. Купленные за бешеные деньги три полотна Эль Греко были выставлены на всеобщее обозрение, а через год оказалось, что это только копии. И Дельгадо прослыл скупщиком самых дорогих подделок.
      Казалось, это предел унижения, но нет! Последовало то, что его просто добило. Пять из восьми холстов голландских живописцев семнадцатого века, подаренных Дельгадо благотворительной организации, были объявлены подделками. Эту убийственную новость он услышал, направляясь на аукцион "Кристби" за полотном Латура, чьи картины крайне редко появлялись на торгах. Чтобы смягчить горечь позора, Дельгадо решил заполучить Латура во что бы то ни стало.
      Он страстно торговался, но из-за шума ведущий не расслышал последнюю предложенную им цену и картина досталась другому. И тут же кто-то бросил реплику, что это к лучшему: теперь можно быть уверенным, что картина подлинная.
      Дельгадо решил, что его подставили намеренно.
      Ничуть не меньше самолюбия была его мстительность. Он затаил ненависть к "Кристби" и не замедлил с ответным ударом, принявшись скупать подделки высшего класса. Еще до истории со шкатулкой Контоса он успел причинить агентству немало убытков, ловко всучив несколько утонченных фальшивок.
      Потом в Париже на него вышел известный любитель всяческих махинаций корсиканец Сарду - с предложением купить две персидские вазы. Дельгадо не смог определить, подлинники это или исключительно мастерские подделки. Насчет их происхождения Сарду только буркнул, что привез их некий американец.
      На другой день Бенджон сам явился в его парижский особняк, о котором Сарду понятия не имел. Мистер Дельгадо интересуется иранскими раритетами? Откуда о нем стало известно? Да Бенджон лично занимается перевозкой коробок, которыми его снабжает лучший друг Ахмад Малик.
      Дельгадо понял, что речь идет о персидских древностях, которые он копил для следующей атаки на "Кристби". И сразу сообразил, что Бенджон собирается провести Малика. Но ему было известно, что Малик - крупная фигура в преступном мире Тегерана, и что в его руках - все каналы утечки антиквариата из страны. Слышал он и о его последних неприятностях, но сомневался, что кто-то рискнет перейти дорогу такому матерому хищнику.
      И тем не менее он решил подыграть Бенджону: признал, что предложение интересное, и дал номер телефона холостяцкой виллы в Тегеране. Бенджон был весьма доволен.
      Дельгадо тут же начал собирать о нем информацию. Он давно убедился, что полезно знать уязвимые места не только врагов, но и партнеров. Такая информация может никогда не пригодиться, но... Чутье подсказывало, что с человеком вроде Бенджона иметь в запасе козыри всегда полезно.
      Ему удалось внедрить своих людей в иранский обслуживающий персонал базы Мирзан. И как раз в тот вечер пришла многообещающая информация.
      "Линкольн" двигался медленно, пока Дельгадо не покончил с указаниями секретарю. Тогда он махнул рукой и автомобиль рванулся к дорогому отелю "Дарбанд", одно крыло которого занимали роскошные апартаменты, где временно остановился Дельгадо. Отель располагался в горловине ущелья, и из окон открывался величественный вид на подсвечиваемые прожекторами горы. В комнате с панорамным обзором царили вечерние сумерки. Цветы в многочисленных вазах источали пряный аромат.
      Едва Дельгадо устроился в удобном кресле со стаканом виски с содовой, вновь появился секретарь.
      - Они ждут, сэр.
      - Проводите.
      Секретарь вернулся с двумя иранцами, один из которых работал на автостоянке базы. Они со спутником нерешительно остановились в дверях. Дельгадо заставил их сесть и угостил сигаретами. Роскошная обстановка их явно смущала. Смотритель стоянки вырядился в свой лучший костюм с мятыми лацканами, пузырившимися на коленях брюками и старомодной рубашкой. Его привел приятель, который работал на Дельгадо. Оба тараторили по-персидски друг с другом и с секретарем.
      - Он очень напуган, - пояснил тот, кивая на смотрителя.
      - Здесь он в безопасности.
      Секретарь перевел слова Дельгадо, но иранец продолжал испуганно озираться, беззвучно шевеля губами.
      - Он обслуживает офицерские машины, и машину Бенджона тоже, - пояснил секретарь. - Жалуется, что тот его все время бранит, вечно наказывает, придирается на каждом шагу. Даже обвинил в воровстве и грозит выгнать с работы.
      Дельгадо оглядел иранца с головы до ног.
      - Я не вор! - вдруг заявил тот на ломаном английском. - А вот сержант все время увозит ящики из склада при столовой. Увозит и продает. Много продает. И из столовой, и из магазинов. Воруют многие. Только сержант ворует часто и по-крупному. Вот!
      Он нашел в кармане два листка с колонками каракулей.
      - Все это только за день. И все продано. Всего за один день. И ещё жульничает с бензином. Там крупная афера. Я давно знаю, но молчу - не хочу потерять работу. Сержант у нас - большой начальник. У меня будет много неприятностей. А я их не хочу. Они мне не нужны.
      - Никаких неприятностей не будет, - заверил его Дельгадо. - Если потеряешь работу, возьму к себе.
      Иранец успокоился и принялся подробно расписывать деятельность Бенджона, пересыпая рассказ проклятиями в его адрес. Он уже пять лет служил на базе, на складе и автозаправке, и, конечно, знал, что тот не один занимался подобными махинациями. Но никогда он не встречал жулика подобного масштаба.
      Дельгадо слушал сидя, потом встал и заходил по комнате.
      Полученная информация была ценной вдвойне. Теперь он мог заставить Бенджона работать на себя и заткнуть ему рот, вздумай тот его шантажировать или поднять шум насчет его атаки на "Кристби".
      Дослушав, он селся напротив и принялся задавать вопросы, выуживая сведения до последней крупицы. Наверняка не все они соответствовали действительности, но большая часть могла пригодиться. Ни одна мелочь не ускользала от его пристального внимания, он не оставил иранца в покое, пока не выяснил весь распорядок жизни базы, новые правила и все происшедшие перемены. В итоге он досконально разузнал о двух главных аферах Бенджона.
      Допив виски, Дельгадо поднялся, смотритель тут же вскочил и шепнул, что кое-что не может сказать при людях. Только одному мистеру Дельгадо, только ему...
      Глаза его дико сверкали.
      Едва они остались одни, он, озираясь, подошел к Дельгадо вплотную.
      - Сержант связался с женой Ахмада Малика, - он ещё больше понизил голос. - Если Малик узнает... - схватив себя за горло, смотритель закатил глаза.
      - Где они встречаются? - тихо спросил Дельгадо.
      Иранец отступил, весь трясясь и отстраняя все дальнейшие вопросы. Он и так наговорил слишком много..
      Дельгадо достал две купюры по тысяче реалов. Смотритель жадно схватил деньги, все ещё дрожа от возбуждения и страха.
      - Что ни узнаешь, немедленно ко мне.
      - Да, сэр.
      Дельгадо окликнул секретаря.
      - Мартин! Проводи его и возвращайся.
      * * *
      Малик опустился на колени перед громоздким старомодным сейфом, пересчитал толстую пачку долларовых бумажек, разложенных по сотням, вернул их на полку, вздохнул и снова запер сейф. Взятка намечалась крупная, а гарантий успеха никаких. Зафрулла - всего лишь чиновник службы безопасности, пусть даже не из простых. Но выбора не было.
      За плотными шторами в комнате было сумрачно и прохладно. Вокруг громоздилась безвкусная мебель, которая Малику казалась очень удобной: плетеные кресла столетней давности, принадлежавший ещё его матери круглый стол, покрытый красной плюшевой скатертью с бахромой, резной французский буфет. Единственное место в доме, где Малик мог подумать в одиночестве, его любимое убежище. В магазине на первом этаже и в конторе рядом кипела жизнь, которой он не слышал, но чувствовал. И что бы ни случилось, что бы ни пошло не так, он в тот же миг спускался, прежде чем за ним успевали послать.
      Малик налил холодной воды из термоса. Ему очень хотелось знать, с чего к нему прицепился английский сыщик Чарльз Худ. Сообщивший об этом Бенджон тоже понятия не имел, в чем дело. Никогда прежде Бенджон так не нервничал, хотя Малик нюхом чуял какую-то фальшь. Но пока Худ шел по их следу, сержант наотрез отказался заниматься перевозкой. Все уговоры разбивались об его тупое упрямство. Некоторые заказы нужно было вывозить немедленно, но Бенджон об этом и слышать не хотел.
      Выпив воду. Малик покрутил стакан в руке. Что сказать Хелпману? Пусть подождет? Но Бенджон уверял, что Худ многое успел раскопать. Ну и время настало! Мало было всего остального...
      Малик зашагал в свой кабинет. Открыв дверь, он сразу увидел Зарину. Та по-кошачьи свернулась в кресле у окна и смотрела на улицу. Он подумал, что она все более наглеет. Год назад он обнаружил, что она рылась в ящиках стола. Но за год она многому научилась и он теперь понятия не имел, что происходило в кабинете в его отсутствие.
      Взгляд Малика скользнул по ногам Зарины.
      Юбки её становились все короче, вот и теперь она едва прикрывала бедра.
      Большие черные глаза по-детски наивно взглянули на него. Притворно зевнув, она откинулась назад, как будто ненароком ещё выше задрав подол. Все обошлось. Муж ничего не заметил. Его шаги она расслышала издалека и вовремя убралась от стола.
      Раздвинув длинные стройные ноги, Зарина подалась навстречу мужу.
      * * *
      К средине дня жара стала буквально удушающей. Солома липла к потной груди и голым ногам Хелпмана. В наглухо запертой комнате было жарко, как в бане. По телу ползли горячие струйки пота. Жаром тянуло даже от голой лампочки под потолком. Неподвижный воздух был начисто лишен кислорода. Время от времени Хелпман ненадолго распахивал дверь, чтобы проветрить комнату.
      Обширное помещение с земляным полом и каменными стенами когда-то служило кузницей. Единственное окно закрывала затянутая паутиной решетка. Кругом валялись ящики, коробки, инструмент, солома, банки с краской. В углу, возле каменной емкости для воды, лежал фотоаппарат и коробки с пленкой.
      Хелпман обшарил весь Тегеран, прежде чем нашел это место. Нужно было убежище, чтобы в безопасности проявлять фотографии, паковать находки и оставлять их Малику для отправки.
      За зданием ворота глухого дворика выходили к чайной лавчонке, хозяин которой заодно приглядывал за хозяйством. Хелпман проводил свои фургон по узким улочкам, задом сдавал в ворота и упирал двери в дверь бывшей кузницы. Случайных свидетелей можно было не опасаться. Находки перегружались в емкость для воды, сверху надвигалась каменная крышка. Чтобы совершенно их обезопасить, Хелпман вделал в стену стальное кольцо, другое - в пол, и продевал сквозь них толстую цепь. Та плотно прижимала крышку и запиралась на замок.
      Ящик с двумя золотыми мечами был, наконец, забит и опечатан. Хелпман отбросил молоток, вытер лицо грязным полотенцем и залпом выпил стакан тепловатой воды, ещё стакан вылил на голову.
      Завтра Малик получит мечи. И начнется кошмар.
      Хелпман распахнул дверь и опустился на пустой ящик. От беспокойства, духоты и вечной спешки его не покидало сильнейшее возбуждение. Ни на минуту не покидлало понимание того, что нужно как-то избавиться от Бенджона. Но он прекрасно понимал, что остановить такого человека может только смерть. После их роковой встречи в гостинице он не раз об этом думал и постепенно привык к такой мысли. Его открытию не было равных в истории, так что нельзя упустить сокровища из рук.
      При одной мысли об убийстве его бросало в дрожь. Хватит у него на это духа? В своем воображении он мог представить что угодно, но делать-то придется самому!
      Пронюхай полиция о его махинациях, можно попытаться выкрутиться когда дело касалось поединка умов, он способен на многое; но грубое насилие... От самой мысль о том, чтобы схватиться один на один с Бенджоном, Хелпмана в жаркий день пробирал озноб. Враг был неистов и чудовищен!
      Да и как остаться с ним один на один? Разве что заманить в гробницу и там прикончить?
      Идея показалась соблазнительной и одновременно пугающей. Рядом с мавзолеем был древний высохший колодец, словно самой судьбой сохраненный для того, чтобы спрятать тело. Присыпать сверху землей из гробницы... Да и кому есть дело до старого колодца?
      Его преследовали мрачные, пугающие мысли.
      Хватит ли у него духу спуститься под землю с пыхтящим за спиной Бенджоном? Впрочем, выбора не оставалось...
      Хелпман снова глотнул воды. Во рту совсем пересохло, язык обжигала горечь страха...
      * * *
      В "Меркатор лайнз" ответили, что Дельгадо нет в Иране и его планах ничего не известно. Худ понял, что такой ответ одобрен самим Дельгадо. Такие люди предпочитают окутывать покровом тайны даже вполне законные дела. К тому же жизнь в Париже должна была ещё больше приучить его к скрытности. Только там столько телефонных номеров, не фигурирующих в справочниках, и столько людей, предпочитающих уединение.
      За конторой "Меркатор лайнз" установили наблюдение. Утром светлый "линкольн" подобрал у подъезда молодого человека и двинулся на запад. Сутолока на улицах Тегерана помешала преследователям; потеряв из виду дорогой автомобиль, они решили попытать счастья в аэропорту, но впустую. Тогда они позвонили Худу, запросив дальнейших указаний. Тот направил их назад к "Меркатор лайнз".
      Сидевший в кабинете Дебби Худ сердито сплюнул и отвернулся к окну. Опять не сдвинулись ни с места! Все утро он прождал, пока починят факс. Материал на Дельгадо, который должен был прислать Гильдерштейн, мог хоть что-то прояснить. Однако "Кристби" до сих пор молчали.
      Огорченный Худ совершенно забыл, что договорился пообедать с Диком Линдсеем из посольства, и выругался, когда снизу сообщили, что тот ждет. Они отправились в предгорья, в клуб "Шираз", где отлично кормили, а столики стояли в крытой галерее, на свежем ветерке, среди фонтанов. Рядом обедали хорошенькие девушки, но даже это не могло отвлечь Худа от его забот. Линдсей подтвердил, что Дельгадо в городе, но где именно - понятия не имел.
      В четвертом часу Линдсей высадил его у конторы. Помахав ему вслед, Худ вдруг заметил, что его "мерседес" исчез. Остались только ключи в кармане. Пришлось звонить в полицию и потерять ещё двадцать минут. От Гильдерштейна по-прежнему ничего. Не выдержав, Худ разразился витиеватым ругательством. Единственное светлое пятно - скорое возвращение Дебби.
      Около шести часов вечера секретарша сообщила, что позвонит из поселка Рэйи, южнее Тегерана. Там задержали иранца с дорогим кожаным портфелем, где оказались бумаги, авиабилет на имя Чарльза Худа и конверт со штампом "Линьярд Маккиннан". Полиция интересовалась, работает ли там человек с такой фамилией.
      - Портфель? Какой портфель? Постойте, в "мерседесе" была большая кожаная папка... А что с машиной?
      Худ прошел в приемную и подождал, пока секретарша объяснялась с полицией.
      - Машину пока не нашли. Говорят, у неё крутился один тип. И этот, с папкой, - его помощник. Вам придется съездить опознать папку и бумаги...
      - Разве нельзя прислать её сюда?
      Снова последовало долгое объяснение по телефону.
      - Это необходимо, чтобы предъявить тому человеку официальное обвинение.
      Худ тяжело вздохнул.
      - Ладно, куда ехать?
      В четверть восьмого он спустился в подземный гараж к "кадиллаку". Дебби прилетала в половине восьмого. Если повезет, через час он уже будет на вилле и они вместе поужинают в саду. Потом, конечно, ей приспичит поплавать... Худ изнывал от нетерпения, предвкушая вечер наедине. Ни одна девушка не волновала его так, как Дебби. Еще бы хоть небольшой просвет в этом проклятом деле!
      "Кадиллак" катил по проспекту, где уже горели фонари. Вечер был очень тихим, только непривычными казались его южные краски - не дымчато-сиреневые, а золотисто-бежевые.
      Потом машина понеслась на юг. Судя по указателям, Верамин и Рэйи лежали на знаменитом Золотом Пути в Самарканд. Пустыня, куда уходила дорога, выглядела довольно мрачно. Да и узкие улицы пригорода глаз не радовали. Здесь было обиталище бедноты. Асфальт потрескался, покрылся выбоинами, в приоткрытое окно то и дело врывались слишком густые и пряные запахи.
      Худ сверился с записями на листке из блокнота, и скоро оставил позади последние дома. Впереди на фоне темнеющего неба странным зловещим лесом рисовались трубы печей.
      Он сбавил ход, высматривая полицейский пост. Как будто здесь... Вдоль обочины тянулись груды золы, шлака и глины, за ними мерцали костры перед лачугами и шалашами. Здесь жили жертвы опиума и других пороков, подонки и отбросы общества. Свет фар выхватывал из темноты их убогие норы. Место было унылое и довольно зловещее. Но где же полиция?
      Дорога вильнула в сторону, вынырнув из ущелья между двумя громадными грудами угля, и "кадиллак" едва не снес застрявшую машину. Худ едва успел затормозить, потом посигналил. Из-за капота выглянул какой-то старик и беспомощно развел руками.
      Худ вышел из машины, но едва успел шагнуть вперед, как из-за перегородившей дорогу машины выскочили двое громил. Он сразу все понял. Они стремительно огибали машину, один что-то прятал в руке.
      Худ не был вооружен. В кармане оказался только серебряный шариковый "паркер". Пришлось воспользоваться им. Когда на него прыгнул прыгнул первый громила, Худ увернулся, сбил его подножкой, обеими руками всадил авторучку под нижнюю челюсть и рванул.
      Наткнувшись на падающее тело, второй нападающий выбросил вперед руку. Что-то рвануло Худа за плечо - он вывернулся и взвыл от боли. Колючая проволока! Он хотел отступить к машине, но его схватили за ноги. Теперь схватка шла в куче золы и угля. Худ сумел навалиться сверху, сдавив противнику шею, но громила яростным рывком его сбросил. Удавка из колючей проволоки уже почти коснулась его лица, но в последний миг Худ успел прикрыться рукой. Теперь он снова оказался сверху, всей тяжестью прижав противника. Тому пришлось бросить проволочную удавку, зато обеими руками он так вцепился в горло, что у Худа потемнело глазах.
      Он захрипел, беспомощно шаря руками в воздухе, но тут вдруг нащупал длинные густые усы громилы - и изо всех сил рванул за них.
      На миг тиски на горле ослабли и он смог глотнуть воздуха. Но тут же противник вновь сжал тиски своих могучих пальцев и яростно тряхнул головой, пытаясь высвободиться.
      Намотав кончики усов на пальцы обеих рук, Худ собрался с последними силами. Пока глаза окончательно не застлала тьма, он заставил себя снова рвануть за усы. Голова противника запрокинулась, рот хищно ощерился.
      Худ, задыхаясь, рванул снова - и услышал треск рвущихся губ и дикий вой здоровяка.
      Одной рукой Худ загреб горсть золы и угля и сыпанул в разинутую глотку. Громила, задыхаясь, судорожно закашлялся. А он добавил ещё пригоршню, а третью высыпал в глаза.
      Пошатываясь, Худ поднялся на ноги. За спиной слышался звук рвоты, рядом кричали, какие-то типы спешили к месту схватки с горы шлака.
      Худ поспешил к машине. Мотор урчал на холостом ходу.
      Какой-то тип мчался к нему, размахивая ножом. Свет фар выхватил из темноты ещё несколько фигур. Он поспешил дать задний ход - и "кадиллак" влетел задним бампером в гору шлака. Худа тряхнуло, мотор взревел. Сквозь облако пыли невозможно было разглядеть, куда рулить.
      Машина, перегородившая дорогу, начала разворачиваться.
      Но "кадиллак" задом уже выскочил на шоссе и, мгновенно развернувшись, помчался к городу.
      Худ, грязный и измученный, с трудом переводил дух. Распоротые колючей проволокой плечо и правая рука жгла пронзительная боль.
      Чьи люди на него напали?
      Дельгадо вряд ли знал, что им интересуются.
      Бенджон не смог бы затеять ничего подобного.
      Так что за банда заманила его ложным телефонным звонком? Должно быть, все-таки Дельгадо. Но как он мог узнать?..
      Все это было очень странно.
      Давая волю запоздалой ярости, Худ все прибавлял газу. Стремительно промчавшись через центр, он застрял в пробке возле университетом. Хватило времени снять пиджак и галстук, потом осторожно закатать рукав на пострадавшей руке. Едва проезд освободился, он снова надавил на газ и выжал девяносто миль.
      Еще под деревьями аллеи его встретила музыка, а первое, что он увидел - идущая навстречу Дебби в коротеньком платьице-рубашке.
      - Здравствуй, милый, - наклонилась она к окну машины.
      Худ с трудом выбрался наружу.
      - Прости, что не смог тебя встретить. Ты потрясающе выглядишь!
      Он сразу позабыл о всех переживаниях. Остались только музыка и Дебби.
      - Господи, что случилось? - когда он притянул её к себе, Дебби высвободилась, косясь на раны с подсыхавшей кровью. - В чем дело!
      - Профессиональный риск, милая!
      - Да говори ты толком! Только погляди на себя! Ну и вид!
      Наливая приличную порцию виски, Худ коротко пересказал недавние события.
      - Надо бы все промыть и перевязать.
      Дебби потащила его в ванную, не обращая внимании на протесты прижгла все ранки спиртом, потом помазала кожу йодом, засыпала все стрептоцидом и залепила пластырем.
      - Не думай удастся обойтись без противостолбнячного укола. Я знаю по-соседству приличного врача.
      Соседский доктор согласился минут через двадцать проездом заглянуть на виллу.
      - Но кто стоит за этим? Снова Бенджон?
      - Скорее Дельгадо.
      - Дельгадо?
      - Ты ничего о нем не слышала?
      - Франклин Дельгадо?!
      - Ты так потрясена, как будто речь о твоем старом друге. Или тебе и в самом деле случалось проводить с ним время?
      - Нет, но он этого очень добивался. Очень.
      - Расскажешь?
      - Да, думаю, так будет лучше.
      * * *
      Вскоре после приезда Дебби в Тегеран, Беллами устраивал прием. Приглашены были министры и прочие лица подобного уровня.
      Дельгадо появился с группой молодых людей, буквально смотревших ему в рот. Они показались Дебби занятными, она охотно присоединилась к их компании, и через предложила съездить куда-нибудь поплавать.
      Услышав это, Худ ехидно ухмыльнулся.
      Идея понравилась, и несколько машин отправились на поиски ближайшего бассейна.
      Дебби оказалась в одной машине с Дельгадо и тремя юношами. Те очень скоро раздумали купаться и попросили высадить их у ресторана. Дельгадо после этого долго кружил по городу, простаивая у каждого светофора. Потом, словно приняв решение, повернул к выезду из города. А на её естественный вопрос, куда они направляются, сообщил, что решил показать ей свою холостяцкую виллу.
      - Он ничего себе не позволял, держался вполне корректно. Я не пришла в восторг от предложения, но не выскакивать же на ходу!
      Ехали долго. Уже светало, когда машина повернула в укромную аллею, миновала охрану и остановилась перед роскошным комплексом среди скал. Ничего более изысканного Дебби видеть не приходилось.
      - Сначала все было прилично, Дельгадо вел себя как джентльмен, но потом очень постепенно и незаметно все изменилось. Мы пили и смотрели какой-то фильм, как вдруг его сменило нечто совершенно неприличное. Я собралась уйти, и тогда все и началось.
      Как я ни сопротивлялась, но скоро он меня почти раздел и - это куда хуже - связал.
      - Он просто обезумел, словно дьявол в него вселился! Лицо налилось кровью, глаза вылезли на лоб... У него жилы, как стальные тросы! Попробуй, с таким справься! Короче, он меня раздел, сорвал белье и связал таким ремнем с шарами на концах.
      - Бола?
      - Не знаю, но эта штука впилась в кожу чуть не до крови, пока этот псих привязывал мои ноги к столу... Потом он навалился сверху, но я так дергалась, что путы ослабели, и в самый последний момент я его сбросила... Короче, он все не отставал, и через час я просто выбилась из сил. И он...добился своего. На этом все и кончилось. Он отвалился и лежал, как мертвый. Я кое-как прикрылась остатками одежды - немногим, скажу честно. И попыталась смыться на одной из машин, стоявших перед домом. Но ворота на выезде оказались заперты и охранник отказался их открыть.