5

В рулевой рубке стояли трое; Хаген был у штурвала. Небо — чистейший кобальт, ни облачка, воздух мертвенно спокоен, однако судно стабильно делает шесть узлов благодаря метаусилиям вахтенных.

— Другим я ничего не говорил, — нарушил молчание Фил Овертон. — Им и без того забот хватает: дети, больные, психокинетическая нагрузка… Но меня беспокоят странные скопления в атмосфере примерно за две тысячи километров отсюда.

Подозрительная метеосводка отпечаталась в умах, будто на стереоэкране.

— Видите эти вихревые потоки? Как четко очерчены, а? Сравните их с нормальной сезонной областью низкого давления у излучины Бенина… Я третий день наблюдаю за океанскими капризами, они как-то неестественно окрепли и углубились.

Хаген так сильно стиснул рулевое колесо, что побелели костяшки пальцев.

— По-твоему, это происки отца?

— Проклятье! — воскликнул Ниал Кеог. — Ведь до зоны западных ветров рукой подать!

Фил пожал плечами.

— Время года для цунами неподходящее, да и направлен он с явной аномалией. Однако погодные условия благоприятствуют быстрому его нарастанию независимо от помощи извне.

— Мы можем его избежать? — мрачно поинтересовался Хаген.

Фил начертил схему.

— Вот наш вектор, отсюда движется шторм. Следуя этим курсом, мы неизбежно окажемся на его пути. Наши координаты за три дня: тридцать шесть

— сорок пять северной широты и шестнадцать-двадцать западной долготы. Если замедлить ход, ветры нас запрут в северо-западном квадранте и отбросят к югу. А если ускорить — то он нас почти не заденет, а то и подтолкнет к зоне преобладающих западных ветров.

— Это при постоянном направлении шторма, — вставил Ниал. — Но коль скоро им управляет Марк — ручаюсь, оно таковым не будет.

— Что же делать? — Лицо Хагена болезненно сморщилось. — Есть у нас хоть какой-нибудь шанс разминуться с ним, кроме как увеличить скорость? Боже милостивый, Фил, мы и так на последнем издыхании! Видел, что сталось с беднягой Барри? И Диана слабеет.

Фил задумался.

— Смотря по тому, что на уме у Марка.

— Ну, топить он нас не станет, — заявил Ниал. — Это он мог бы сделать уже десять дней назад. Первый раунд мы выиграли.

— А может он пригнать нас назад во Флориду? — спросил Хаген.

— Да нет, черт возьми! — отмахнулся Фил. — Слишком поздно начал. Теперь ему понадобился бы целый набор штормов… — Он просмотрел в уме сводки последней недели. — До сих пор было тихо. Этот циклон, можно сказать, его дебют.

— Итак, домой он вернуть нас не может и топить не собирается, — вслух размышлял Хаген. — Остается свернуть нас с курса, направив стабильный ветер севернее Мадейры. Если отцу удастся сдвинуть нас к юго-востоку, то мы вместо Европы приплывем в Африку.

Фил согласно кивнул. В мозгу его появилась еще одна метеорологическая диаграмма.

— Штормовые вихри дуют против часовой стрелки. Все, что ему требуется, это продержать нас часа три — от шести до девяти — в таком круговороте, и мы прямиком попадем в Марокко. Даже течение, мать его так, ему на руку! Единственная наша надежда — что он не сможет долго подпитывать шторм. Тогда мы освободимся раньше, чем он сумеет выбросить нас на сушу.

— А что, если создать большое сигма-поле? — предложил Хаген. — Понизить коэффициент трения, чтобы ветер как бы обтекал нас?

— Не выйдет, — покачал головой Ниал. — На соленой воде генератор проработает максимум четыре-пять часов при нежелательной утечке энергии.

— Сучье вымя! Он разделает нас под орех! — Рот Хагена искривился в невеселой усмешке, вмиг сделавшей его похожим на отца. — Можно самим поворачивать на Африку. По крайней мере, спасем детей от шторма.

— Ты — капитан, тебе и решать, — отозвался Фил. — Только ведь мы пока не имеем никаких подтверждений тому, что за штормом стоит Марк.

— За подтверждениями дело не станет. Это он, можешь не сомневаться. Кто-кто, а я своего отца знаю.

Он включил компьютерный автопилот. Судно медленно накренилось вправо.

— Коррекция курса завершена, — раздался металлический голос компьютера. — Курс один-один-пять градусов.

Хаген распахнул дверь рубки и стремительно взобрался на капитанский мостик.

— Ну что, доволен?! — во всю глотку заорал он, подняв глаза к небу. — Опять выиграл? Поздравляю! Чтоб ты в преисподнюю провалился, папа!

Ответа не последовало. Но Хаген его и не ожидал. Опустошенный морально и физически, он спустился по лесенке в кают-компанию.

Фил и Ниал молча размышляли о неизбежном.

— До конца вахты я один дотяну, — вздохнул Кеог. — А ты, малыш, ступай скажи психокинетикам, чтобы больше не надрывались. Теперь спешить некуда.

Морейн Стеклодув, лорд Вар-Меска, раздраженно погонял двух халиков — второй без седока — по лунному берегу. До чего ж он ненавидел этих скотов! И надо сказать, халики отвечали ему тем же: по большей части не слушались его телепатических команд. Будь он в окружении других всадников, те поддержали бы его слабый принудительный потенциал, но в загадочном послании ясно говорилось, чтобы он приехал один и во имя присяги, данной Гильдии Психокинеза, соблюдал строжайшую секретность. Потому он тащился по призрачным пескам и внимательно смотрел под ноги, когда перебирался через быстрые ручьи, стекавшие с высокого континентального эскарпа. Тусклые морские волны набегали на песок; у самой кромки берега выброшенные водоросли запятнали ранее непорочную белизну. Концентраты соли резко снизилась, и мертвое море стало живым.

Он уже отъехал километров сорок от города и пересекал пустынный район, который через шесть миллионов лет станет Лазурным берегом. Не пора ли издать коротковолновый командный клич? Морейн оглядывал побережье, но взору открывались лишь дюны да соляные слитки. Неведомый брат психокинетик хорошо замаскировался.

«Сюда, Морейн!»

Ага, вон там, за соляной пирамидой, светится слабая розово-золотистая аура! Еще один бедолага провалялся несколько месяцев где-нибудь на забытом Таной побережье и только теперь нашел дорогу в Многоцветную Землю.

Приветственно подняв руку, Морейн объехал белый монолит со стороны суши, увидел плот и наконец узнал брата по гильдии, который, не раскрывая карт, вызвал его сюда.

— Лорд… Стратег! — задохнулся он.

Халики сорвались с неверной принудительной привязи и начали пятиться от окутанной светом фигуры, лежащей на белом песке.

— Да стойте же, чертово отродье! — заорал Морейн.

Ноданн открыл глаза, и животные стали как вкопанные. Морейн соскочил с седла и упал на колени перед Солнцеликим.

— Дай-ка я тебя плащом прикрою! Пить хочешь? Вот фляга! О Богиня — что с твоей рукой?!

— Это долгая история, брат психокинетик. Спасибо, что приехал. Я думал, пропаду здесь один. — Он надолго приложился к фляге с водой, потом опять рухнул на песок.

Морейн суетился возле него, заботливо укутывая плащом спину и ноги. Ноданн был в одном исподнем, теперь грязном и оборванном об острые камни. Обнаженные участки кожи сильно обгорели на солнце.

— А мы тебя, грешным делом, похоронили. Ну не чудо ли! — Морейн осекся. — То есть… я хочу сказать, ужас! Первобытный Эйкен Драм заставил нас провозгласить его королем. Ездил из города в город со своей гвардией и всем угрожал. Кто не захотел ему присягать, того уж нет в живых. У нас в Вар-Меске, стыдно сказать, все ему покорились, кроме сына Целителя Миаканна. О Стратег, вот кем ты мог бы гордиться!.. Безумие, конечно, зато в лучших традициях нашего воинства! Миаканн подпоил самозванца и призвал его к ответу. Храбрый выпад, ничего не скажешь. Может, и сладилось бы, кабы не предатель Дознаватель… — Стеклодув опять прикусил язык.

— Спокойствие, брат, — сказал Ноданн. — Я все знаю. И про то, что Куллукет предал потомство Нантусвель, и про то, как он обошелся с Миаканном, и про то, что ты теперь глава этого города.

Морейн от стыда глаз поднять не мог.

— Не отчаивайся, — утешал его Стратег. — Стеклодув ты отменный. — Он указал на плот с парусами, сшитыми из шкур. К одному из брасов был привязан узел с доспехами. — Видишь? Твоя работа, триста лет мне прослужили. Только одну рукавицу я потерял. Придется тебе сделать новую, до того как я выйду на поле.

— Ты бросишь вызов узурпатору? — прошептал Морейн.

— До этого еще далеко, подлечиться надо. Нынче какой из меня Стратег

— одно название. Полгода в беспамятстве провалялся на Корсике, а как очухался, не было сил даже знак подать. Да и теперь обо мне знают только двое: леди Мерси-Розмар и ты.

— Она замужем за королем первобытных! — горестно проговорил Морейн. — И короновалась вместе с ним.

— Спокойствие, — повторил Ноданн. — Я сам велел Мерси оставаться в Гории, пока время не приспеет. Но в душе она и сейчас мне верна, и мы воссоединимся, как только я получу назад все, что принадлежит мне по праву рождения. Ты поможешь мне, Морейн?

— Жизнь за тебя отдам. Стратег! Правда, жизнь моя недорого стоит. Ты ведь знаешь, я на ратные подвиги не гожусь. Эйкен Драм даже не взял меня с собой в Конейн…

— Слышал, за Копьем охотится. И за торквесами, чтоб надеть их своим убогим. Только много ли пользы он от них поимеет…

Морейн не сводил беспокойного взгляда с деревянной руки.

— Но ведь у нас нет целителя, чтобы залечить твою рану. Скольких корректоров смыло потопом — и не счесть. Тебе бы надо в Афалию, к Бодуругалу.

— К тому, что лечит моего брата Кугала? Знаю-знаю… — Ноданн, улыбаясь, согнул пальцы протеза. — Но ты за меня не волнуйся, Морейн, этот заменитель неплохо мне служит. Чтобы нарастить новую руку, надо на девять месяцев влезть в Кожу. Разве я могу позволить себе такую роскошь, когда силы быстро восстанавливаются, а долг зовет? Так что окончательное исцеление отложим до лучших времен. Вот выдворю из Гории этого короля шутов, а уж тогда…

Сердце Морейна сжалось от недоброго предчувствия.

— О нет. Стратег! Ты не должен откладывать лечение! Теперь тебе все равно никто не присягнет…

— Вот как?.. — Ноданн был явно озадачен.

— О Великий, ты, наверно, забыл…

— Ну что ты мямлишь? — Он повысил голос. — Объяснись или по крайней мере откройся, покажи, что у тебя на уме!

Стеклодув осторожно приподнял завесу, и в уме его отпечаталась заповедь древней религии: калека не может быть королем.

Ноданн расхохотался. Эту заповедь и на пропащем Дуэте никто не помнил, не говоря уже о Многоцветной Земле.

— Ах, вот в чем дело! Да ты в своем уме, брат? Кто станет оглядываться на отжившие традиции, когда трон захватил первобытный выскочка?!

— Наши заповеди никто пока не отменял, — упорствовал Морейн. — Эйкен-Луганн утвержден собранием вассалов, к тому же он избранник Мейвар Создательницы Королей. А что до чужой крови, то говорят, он появился на свет не как все люди, а благодаря какому-то чуду Старой Земли.

— Тоже мне — чудо! — усмехнулся Стратег. — Зародыш из пробирки, выношенный искусственной утробой! Таких людей пруд пруди.

Но Морейн не сдавался.

— Знаешь, что рассказала мне моя Гланлуиль?.. Сам-то я на Великой Любви не был по болезни, а она вместо меня поехала и говорит, на брачном пиру Дознаватель такое выдал!.. Он сказал, что король… Эйкен-Луганн то есть… и королева Мерси-Розмар… ну, словом, в их плазме содержатся гены тану!

— Эйкен Драм наш сородич?! Опомнись!

У Стратега похолодела спина. Про Мерси он давно знал от изменника Грега-Даннета, но чтобы этот коротышка… Нет, невозможно!

— Дознаватель теперь занимается генетикой, — продолжал Морейн. — Он с ихними специалистами консультировался и теперь якобы все тонкости постиг. Так вот, по его словам выходит, будто все попавшие к нам мегаактивные люди обладают генами либо тану, либо фирвулагов. Есть, мол, такая таинственная сила, что связывает нашу расу с первобытными.

— Бред! Прямые предки человечества — рамапитеки, которые нам прислуживают. Так неужто мы оскверним свою кровь спариванием с животными? Ни за что! А мартышки не приблизятся к разуму раньше чем через пять миллионов лет, то есть задолго до того, как мы исчезнем с этой проклятой планеты.

— Ты уверен? — усомнился Морейн.

Ноданн умолк. Ему вдруг припомнилась трогательная старая пара: мятежная Анжелика Гудериан и антрополог Клод Маевский. Он застиг их на месте преступления и чуть задержал, прежде чем позволить провалиться во Врата Ада. Старик еще осмелился бросить ему вызов. Услышав гневный приказ: «Убирайтесь туда, откуда пришли!» — Маевский еле внятно пробормотал, но теперь его ответ до странности гулко прозвучал в памяти:

«Дурак! Мы пришли отсюда».

— Бред! — с досадой повторил Ноданн.

— Некоторые их легенды, — продолжал Стеклодув, — повествуют о древних расах, населявших Землю за много миллионов лет до возникновения человечества и сохранившихся — правда, в ничтожном количестве — до самого Единства. Люди называют их по-разному: бесы, феи, боги, великаны, эльфы… Все первобытные свято верят, что эти расы действительно существовали, и время от времени они спаривались с людской породой.

— Довольно! — прогремел Ноданн. — Не смей повторять всякий вздор! — Он отшвырнул плащ Морейна и неловко поднялся на ноги. — Подведи халика вон к тому столбику, иначе мне на него не влезть.

Морейн поспешил выполнить приказание, но счел своим долгом все-таки закончить мысль:

— По мне. Величайший из Великих, все это сказки. Но другие тану так не думают, а гибриды — тем более. Легенда о нашем родстве с первобытными малость позолотила пилюлю, какой стало для нас их возвышение в Многоцветной Земле.

— Ничего, я им пропишу другое лекарство, — заявил Ноданн. — Возьми узел с доспехами и привяжи к моему седлу. Знаешь, что еще там внутри? Священный Меч. Оружие, которое я не выпустил из рук после первого поединка с узурпатором и которым одержу окончательную победу над ним! А там поглядим, кто посмеет заикнуться о калеках, о самозванцах и ублюдках, которые якобы плоть от плоти тану и возвратились из будущего, чтобы спариться с собственными прародителями.

Морейна обуяла дрожь. Фигура Ноданна ослепила его яростным — до рези в глазах — солнечным светом.

— Осторожнее, Стратег! Берегись, враг может тебя заметить!

Жесткая аура мгновенно погасла.

— Ты прав, дружище. Мой гнев скороспел и глуп. Мерси предупреждала меня, что шпионы узурпатора шныряют повсюду. Отныне я буду осмотрителен, чтобы не подвергать тебя опасности.

— Да кому я нужен! — простонал Стеклодув. — Моей жизни грош цена! Я о твоей безопасности пекусь!

Скакун бешено заплясал перед ним, едва он попытался вставить ногу в стремя, и Морейну ничего не оставалось, как признать свое поражение. Он со вздохом взгромоздился в седло при помощи психокинеза и поспешно подтянул ослабевшую подпругу. Ноданн изо всех сил сдерживал улыбку.

— Беру тебя под свою опеку, Стратег, — торжественно произнес лорд Вар-Меска. — Моя священная обязанность скрывать тебя, пока лорд Селадейр и леди Розмар не явятся за тобой, чтобы препроводить в Афалию. — Мысленно он молил искалеченного титана, чье лицо теперь было скрыто в тени, о терпении. — Я спрячу тебя в укромном местечке и сам стану заботиться о тебе. Как бы только ты там не заскучал… Комнатенка маленькая, в подвале нашей фабрики. Но прошу тебя, сдержи на время боевой пыл!

— Чего-чего, а времени, чтобы закалить свою выдержку, у меня было достаточно.

— Да поможет тебе всемилостивая Богиня поскорей восстановить телесные и духовные силы и свершить свой великий долг.

Стратег наклонил голову.

— Командуй, Морейн, я в твоей власти.

Стеклодув подавил вздох облегчения.

— Поедем-ка, не мешкая, домой. Только… если не возражаешь, халиками командовать будешь ты.

— Само собой, — усмехнулся Стратег.

Бок о бок огромные животные покорно и резво затрусили по дороге к Вар-Меску.

6

— Едут! Едут! — крикнул козопас Калистро и помчался вдоль каньона в Скрытых Ручьях, забыв о своем стаде. — Сестра Амери, и вождь, и все остальные!

Люди высыпали из хижин и взволнованно перекликались. Длинная кавалькада уже показалась на окраине деревни.

Старик Каваи, услыхав крики, высунул голову из двери крытого розовой черепицей домика мадам Гудериан под сенью сосен. Увидев кавалькаду, он присвистнул сквозь зубы.

Она!

Маленькая кошка выпрыгнула из ящика под столом и чуть не сшибла его с ног, когда он подошел к столу за ножом.

— Мне ж еще цветов надо нарезать! — Он строго погрозил пальцем кошке.

— А ты смотри, вылижи хорошенько своих котят, чтоб они нас не опозорили.

Завешенная марлей дверь захлопнулась. Бормоча что-то вполголоса, старик нарезал охапку пышных июньских роз и поспешил по тропинке, роняя розовые и алые лепестки.

Старым друзьям Луговому Жаворонку Бурке, Бэзилу Уимборну и Амери Роккаро в Скрытых Ручьях устроили трогательный прием; их встречали как героев, принесших свободу первобытным. Почести распространились и на тридцать сорвиголов-пилотов, инженеров, техников, на которых население Ручьев возлагало огромные надежды. Штат новой экспедиции тут же окрестили «бастарды Бэзила» — с легкой руки Денни Джонсона, начальника первобытного гарнизона. Бывший альпинист и профессор Оксфорда был весьма польщен этим прозвищем.

После небольшой разминки в общественной бане вновь прибывшим был дан торжественный ужин из жареной рыбы и клубничного торта, на скорую руку испеченного Мариаленой Торрехон. Заведующий винными погребами Перкин самолично разливал рислинг, ароматное вино и сладкий белый мускат; заздравные тосты следовали один за другим, в результате чего многие жители деревни, а также бастарды Понго Уорбертон, Уклик и Шеймус Максуини не присутствовали на благодарственной мессе, которую отслужила Амери по завершении столь знаменательного дня.

Наконец старик Каваи привел измученную монахиню в коттедж под соснами, хотя та противилась, говоря, что теперь это его дом и таковым должен оставаться.

— Об этом после, — заявил бывший электронщик. — Теперь ступай отдохни в спальне. Дух мадам благоприятствует этому, а я, честное слово, не стерплю, если ты откажешься от такой чести. Мне привычнее спать на тюфяке в кошачьей компании.

Он открыл дверь и пропустил Амери вперед. Она застыла на пороге, потом внезапно опустилась на колени и воскликнула:

— Дея!

Изящный маленький зверек, одетый в золотисто-песочную шкурку с черным кончиком хвоста, подбежал и прыгнул ей на руки — ни дать ни взять пума в миниатюре, если б не уши и не большие глаза.

Амери ласково гладила свою мурлыкающую любимицу, на глазах у нее блестели слезы.

— Думала, никогда больше ее не увижу. Она скучала обо мне, Каваи-сан?

— Вообще-то у нее были развлечения, — невозмутимо ответил японец и указал на ящик под столом, откуда выглядывали три крошечные головки. — Им девять недель, все коты и пока что безымянные. Решил тебя дождаться. Знаешь, я дал обет мученикам Нагасаки…

Он свесил голову, и подозрительные капли покатились по кимоно. Амери опустила кошку на пол, встала и обняла его.

— Бестолковый старый буддист!

Потом она занялась котятами, а он пошел проверить, хорошо ли взбита постель в спальне.

— Назову вас Тарс Таркас, Каргорис и Эдгар, — сказала монахиня, сажая котят, а заодно и мать обратно в ящик. — Вам суждено стать родоначальниками всех домашних кошек.

Она кряхтя поднялась с пола, ощущая ломоту в костях и головокружение от усталости после всего, что пришлось пережить. Но недомогание как рукой сняло, едва она обвела взглядом маленькую комнату, служившую кухней и одновременно гостиной. Ее единственный дом в плиоценовом изгнании! Она прожила здесь всего несколько недель, пока Анжелика была в экспедиции, но успела запомнить и полюбить каждую мелочь. Вот занавески ручной работы, вот любимая кружевная скатерть мадам, вот коврики, сшитые из шкур. У камина стояли медная кочерга, совок и таган, отлитые Халид-Ханом, рядом корзинка для рукоделия Мизы Черил-Энн. Ее собственная богословская и медицинская библиотечка тоже на месте, в шкафу, и монашеский клобук целехонек — недаром она перед отъездом насовала в карманы мешочков с травами. А вот тут, в шкатулке, деревянные четки — их выточил для нее Клод Маевский.

Каваи появился из спальни.

— Все готово.

— Как хорошо дома! — откликнулась она дрогнувшим голосом.

Старик низко поклонился.

— О-каэри насаи, Амери-сан. Добро пожаловать домой, дочь моя.

Бурке и Бэзил так вымотались, что все равно бы не заснули, к тому же надо было обсудить несколько неотложных дел.

— Пошли в мой старый вигвам, — пригласил великан индеец Денни Джонсона. — Познакомишься с тридцать первым бастардом Бэзила.

— Он очень стесняется, — добавил альпинист. — Наотрез отказался участвовать в празднике, поэтому мы проводили его в дом Жаворонка и натащили туда еды и выпивки. Надеюсь, он не объелся клубничным тортом. Маленький народ чересчур падок на сладкое.

Хижина вождя стояла вплотную к южному берегу каньона, в нескольких метрах от того места, где смешивались холодный и горячий ключи. Тонкая струйка дыма выползала из трубы на крыше и терялась среди нижних ветвей секвойи.

— Калипин! — тихонько окликнул Бурке и, откинув кожаный полог, ступил внутрь.

Денни и Бэзил последовали за ним в почти кромешную тьму. Возле каменного очага зашевелилось что-то красное, бесформенное.

— Луговой Жаворонок! Ну наконец-то!

— Утомился ждать? Не возражаешь, если я зажгу свечу?

— Придется напяливать маску, — ворчливо отозвался голос из темноты. — Но что поделаешь, я же не у себя дома.

— Да ладно, не утруждайся, — сказал Бэзил.

— У меня свои инструкции. Ну вот, готово!

Бурке чиркнул спичкой и зажег две свечи в глиняной плошке. Их пламя осветило карлика средних лет в окружении грязной посуды и пустых бутылок из-под пива.

— Начальник нашего оборонительного гарнизона Денни Джонсон, — представил Бурке. — Денни, познакомься, это Калипин. Лорд Суголл назначил его сопровождающим бастардов Бэзила к Могиле Корабля.

Денни протянул руку. Мутант после некоторого колебания пожал ее.

— Вас, людей, хлебом не корми — дай друг друга потрогать, — брюзжал Калипин. — Уж на что я стараюсь привыкнуть к вашим обычаям, но это ох как тяжело! Одна Тэ знает, как тяжело! — Он горестно вздохнул и хлебнул пива из бутылки.

— А как же мы тебя при въезде не заметили, дружище Калипин? — удивился Денни.

— Да очень просто. Стал невидимкой — и все. — Карлика вдруг передернуло. — О-о, эти гомонящие первобытные умы! Странно, многие из моих собратьев готовы с вами породниться. А мой повелитель вообще уверяет, что нам без вас не выжить… Однако это тяжело. Ох, тяжело!

— Позади вигвама есть холм, а в нем пещера, которую я использую под кладовую, — сообщил Бурке. — Может, тебе там будет удобнее?

— Пещера?! — просиял мутант. — Мне так недостает земной защиты, с тех пор как мы перебрались с Луговой горы в Нионель! Слов нет — город большой, цивилизованный и немутагенный. Но для отдохновения души, для сладкого спокойного сна ничего лучше пещеры не придумаешь.

Бурке помог Калипину собрать пожитки, и они вдвоем вышли из хижины.

Бэзил развел в очаге огонь, поставил чайник для кофе.

— Ну что? — обратился он к Джонсону. — Небось не терпится взглянуть, что наш маленький друг прячет в своем кожаном мешке?

Негр взгромоздил мешок на стол, развязал тесемки и присвистнул.

— Вот это да! Шоковые ружья! Черт побери, как удалось их протащить через врата времени?

— Контрабандой — как же еще! Тебе и не снилось, сколько всякого оружия понатаскали сюда наши братья. Эйкен Драм всю свою гвардию вооружил боеприпасами двадцать второго века.

— Слыхали. — Денни хитро прищурился. — Так вы что, сперли их у Эйкена Драма?

— Нет. Это подарок лорда Суголла. А он их получил от Шарна.

— О Боже!

— Вот именно. — Бэзил поставил на стол три кружки и жбан с медом.

Вернулся Бурке и тут же заметил развязанный мешок.

— Ага, подарочки рассматриваем? Два Бэзил возьмет с собой, к Могиле, одно останется здесь. Нам тоже предстоит жаркое лето, верно, Денни?

— Неужели фирвулаги посмеют открыто напасть на рудники? — спросил Бэзил.

Денни нахмурился, затем решительно мотнул головой.

— Не думаю. Объявления войны не было, посол из Высокой Цитадели… ну, этот, Деревянная Нога, появляется регулярно — сама любезность, мол, да здравствует мир! Мы им пеняем по поводу налетов, а они открещиваются, говорят: в Нионель со своими претензиями обращайтесь.

— Вот раздобудем парочку экзотических птиц, фирвулаги по-иному запоют, — заверил Бурке. — И золотая мартышка в Гории тоже.

— Когда мы прослышали про новейшее оружие, — сказал Денни, — я предложил Эйкену обменять несколько штук на чугун.

— И что он? — поинтересовался Бурке.

— Ничего. Он и сам не прочь захватить наши рудники, не будь они так близко от Высокой Цитадели. Поэтому решил оставить нас на произвол фирвулагов, пока мы все плиоценовое человечество не заразили вирусом свободы. А сам то и дело шлет эмиссаров доброй воли, обещает мир, совместное процветание, свободу и справедливость для всех. Но я-то вижу, что его интересует: хочет переманить к себе наших металлургов. В Бретани много залежей железной руды, и у хитрозадого плута руки чешутся их разработать.